А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Папы неоднократно постановляют, что даже у человеческого зародыша есть душа, что он – человеческое существо, имеющее право жить, и его жизнь надо сохранять даже ценой жизни матери.
Человеческое толкование Слова Божия сильно отличается от самого Слова. Хуже того, столетиями несгибаемая позиция церкви приравнивалась к Божьему посланию и скреплялась догматом о непогрешимости Папы, который оказался ложным, ведь папы не исполнили волю Божию. Как говорил Климент?
«Мы всего лишь люди, Колин. Не более того. Я не более непогрешим, чем ты. А мы объявляем себя князьями церкви. Истинные священники служат одному Богу, а мы лишь тешим сами себя».
И он был прав. Да благословит Господь его душу, он был прав.
Прочитав эти простые слова, записанные двумя благословенными женщинами, Мишнер ясно понимал: все это время, эти две тысячи лет церковь заблуждалась. Он снова начал молиться, благодаря Бога за Его терпение. Он просил Бога о прощении для всех людей и просил Климента, чтобы тот дал ему сил на предстоящую борьбу.
О том, чтобы отдать Амбрози перевод отца Тибора, не могло быть и речи. Дева сказала, что Мишнер должен стать знаком для всего мира. Для этого Мишнеру нужно было третье Фатимское откровение целиком. Пусть богословы прочтут текст и придут к единственно возможному заключению.
Но, сберегая слова отца Тибора, он ставил под угрозу жизнь Катерины.
И теперь Мишнер молился, чтобы Бог научил его, как поступить.
Глава LXX
Бамберг, Германия
1 декабря, пятница
16.30
Катерина пыталась освободить руки и ноги, обмотанные прочным скотчем. Со связанными за спиной руками она лежала на жестком матрасе, на который было постелено грязное и пахнущее краской одеяло. Через единственное окно она видела, что уже начинает темнеть. Ее рот был тоже заклеен, и она с трудом заставила себя не паниковать и спокойно дышать носом.
Как она оказалась здесь? Она не знала. Она помнила, что Амбрози ударил ее и в глазах все потемнело. Она очнулась примерно два часа назад, за это время лишь иногда до нее с улицы доносились голоса случайных прохожих. Видимо, она была на одном из последних этажей какого-то из барочных зданий, которых было много на старинных улицах Бамберга вокруг церкви Святого Гандольфа. Амбрози не мог унести ее далеко. От холодного воздуха у нее пересохло в горле, и она подумала: хорошо, что Амбрози не снял с нее пальто.
Тогда в церкви она успела подумать, что это конец. Но вероятно, она была нужна Амбрози живой – он мог использовать ее в качестве приманки, чтобы получить от Мишнера то, что он хотел.
Том Кили был прав относительно Валендреа. Но ошибался, когда говорил, что она сумеет противостоять ему. Она не могла и представить себе, на что могут пойти эти люди. На трибунале Валендреа сказал, что Кили одержим дьяволом. Если это так, то и сам Валендреа входит в ту же компанию.
Катерина услышала, как хлопнула дверь. Послышались шаги. В комнату вошел Амбрози, на ходу сдергивая с рук перчатки.
– Вам удобно? – спросил он.
Она следила взглядом за его движениями. Он бросил плащ на спинку стула и сел на кровать.
– Думаю, в церкви вы уже попрощались с жизнью. А как хорошо жить, правда? Вы не можете ответить, но это ничего. Я могу и сам отвечать на свои вопросы.
Похоже, он был в отличном настроении.
– Жизнь – это бесценный дар, и я сохранил его вам. Я мог бы убить вас и избавить себя от всех неприятностей, которыми я вам обязан.
Она лежала неподвижно. Амбрози оценивающе посмотрел на нее.
– Думаю, вы доставили Мишнеру удовольствие, да? Должно быть, ему было приятно. Наверняка. Как там вы сказали в Риме? Вы мочитесь сидя и мне не должно иметь до вас дела? Вы думаете, я не могу испытывать страсть к женщине? Что я не знал бы, что с вами сделать? Потому что я священник? Или потому, что я не похож на остальных?
Катерина не знала, кому из них это больше на руку.
– Ваш любовник сказал, что ему нет дела до вас. – В его голосе звучало торжество. – Он назвал вас моей шпионкой. Сказал, что с вами должен разбираться я, а не он. Может, он и прав. В конце концов, я же вас нанял.
Она пыталась выглядеть спокойно – насколько это было возможно в ее положении.
– Вы думаете, это Его Святейшество решил использовать вас? Нет, это я узнал о ваших отношениях с Мишнером. Это я все просчитал. Если бы не я, Петр бы ничего не узнал.
Неожиданно он поднял ее и сорвал скотч с ее рта. Не дав ей произнести ни звука, он притянул ее к себе и прижался ртом к ее губам. Прикосновение его языка было отвратительно, и она пыталась высвободиться, но Амбрози не отпускал ее. Пригнув ее голову, он схватил ее за волосы. Катерина не могла дышать. От Амбрози пахло пивом и еще какой-то гадостью. Наконец она сумела укусить его за язык. Он отпрянул и сплюнул с губы кровь.
– Ах ты, сучка, – крикнул он, повалив ее на кровать. Она выплюнула изо рта его слюну, как будто это был яд.
Амбрози бросился к ней и ударил по лицу тыльной стороной ладони. После сильного удара она ощутила на губах вкус крови. Он ударил еще раз, и она упала, стукнувшись головой о стену над кроватью.
Комната плыла перед глазами.
– Я убью тебя, – пробормотал он.
– Да пошел ты! – смогла выговорить она, откинувшись на спину, но голова не перестала кружиться.
Амбрози утер кровь с губ рукавом рубашки. Она опустила голову на одеяло. На ткани остались красные пятна.
– Лучше убей. Если не убьешь, то при первой возможности я сама убью тебя, – прохрипела она.
– Возможности не будет.
Пока он не получил, что хочет, она в безопасности. Колин правильно сделал, сказав этому глупцу, что ему нет дела до нее.
Амбрози подошел к кровати и потрогал свою разбитую губу.
– Надеюсь, ваш любовник забудет, что я ему сказал. Я посмотрю, как вы оба будете умирать.
– Громкие слова подонка.
Он рванулся к ней, повернул на спину и встал над ней. Она знала, что убивать ее он не будет. По крайней мере, сейчас.
– Что, Амбрози, не знаете, что делать дальше?
Он затрясся от ярости. Она еще имела наглость провоцировать его!
– После Румынии я сказал Петру, что вы больше не нужны.
– Так поэтому меня сейчас избивает его приспешник?
– Вам еще повезло, что я не делаю ничего больше.
– А Валендреа не будет ревновать? Может, оставим все между нами?
Уязвленный Амбрози сжал ей горло. Не настолько сильно, чтобы она задохнулась, но достаточно, чтобы ей пришлось замолчать.
– Вы очень решительны с женщиной, у которой связаны руки и ноги. Развяжите меня, и посмотрим, какой вы смелый. – Говорить было тяжело, но она заставляла себя это делать.
Она не собирается сдаваться. Амбрози отвернулся.
– На вас не стоит и время тратить. У нас осталась пара часов. Мне еще надо поужинать, а потом будем кончать со всем этим. – Он пристально посмотрел на нее. – Навсегда.
Глава LXXI
Ватикан
1 декабря, пятница
18.30
Гуляя по саду, Валендреа наслаждался необычно теплым для декабря вечером. В первую субботу его правления дел оказалось много. Утром он отслужил мессу, потом принимал поздравительную делегацию. Днем состоялось собрание кардиналов. В Риме их оказалось около восьмидесяти, и он три часа объяснял, какую политику он намеревается проводить.
Ему задавали традиционные в таких случаях вопросы, и он объявил, что все назначения Климента XV остаются в силе до следующей недели. Единственным исключением стал кардинал-архивариус, который, как заявил Валендреа, решил подать в отставку по состоянию здоровья. Его место займет кардинал из Бельгии, уже успевший вернуться на родину и теперь направлявшийся обратно в Рим.
Кроме этого, никаких других перестановок Валендреа пока не произвел, отложив их до следующей недели. Он заметил, что многие присутствующие в зале ожидали обещанных накануне конклава назначений, но никто не стал говорить об этом вслух. И это устраивало Валендреа.
Перед ним стоял кардинал Бартоло, ожидавший, как и было условлено, встречи с ним после собрания. Префект Турина настоял на личной беседе. Валендреа помнил, что он обещал Бартоло пост государственного секретаря. Теперь, по всей видимости, тот ждал выполнения обещания. Обещание исходило от Амбрози, но сам же Паоло и посоветовал Валендреа не спешить с этим назначением.
В конце концов, не только Бартоло был обещан этот пост. Для тех, кому не достанется должность, всегда можно найти какой-то предлог, чтобы не превратить их в своих противников. Некоторым можно предложить другие посты, хотя Валендреа было превосходно известно: пост государственного секретаря не так легко чем-то заменить.
– Ваше преосвященство, – приветствовал его Валендреа.
Бартоло поклонился.
– Святой Отец, – тот улыбнулся. – Вам нравится это обращение?
– Оно звучит эффектно.
– Вы избегаете меня.
Валендреа горячо возразил:
– Вовсе нет.
– Я хорошо вас знаю. Вы обещали пост государственного секретаря не только мне.
– Нелегко собрать голоса. Приходится делать, что можно. – Валендреа пытался говорить весело, но понимал, что Бартоло так просто не проведешь.
– Я обеспечил вам не меньше дюжины голосов.
– Как оказалось, можно было обойтись и без них.
Лицо Бартоло напряглось.
– Только потому, что Нгови снял свою кандидатуру. Если бы борьба продолжалась, эти двенадцать голосов стали бы решающими.
Старик говорил все настойчивее, и Валендреа понял, что пора перейти к делу:
– Густаво, вы слишком стары для должности секретаря. Это непростая должность. Вы все время в разъездах, – с легкой улыбкой на губах начал он.
Бартоло недоуменно смотрел на него и молчал.
Валендреа размышлял.
Действительно, кардинал собрал для Валендреа немало голосов, и записи с подслушивающих устройств подтверждают это. Кроме того, Бартоло с самого начала занял позицию на стороне Валендреа. Но Бартоло считается пассивным человеком с посредственным образованием, и никакого дипломатического опыта у него нет. Назначение его на любой высокий пост не встретит одобрения, тем более на такой серьезный, как должность государственного секретаря.
Есть кандидатуры еще троих кардиналов, сделавших для Валендреа не меньше и обладающих гораздо более высокой квалификацией. Кроме того, они занимают более прочное положение в священной коллегии. Но у Бартоло имеется еще одно качество, которого у них нет. Беспрекословное повиновение. А это кое-чего стоит.
– Густаво, если я решу назначить вас, то у меня будут несколько условий. – Валендреа бросал пробный шар, чтобы увидеть его реакцию.
– Я слушаю.
– Внешнюю политику буду определять лично я. Решения буду принимать я, а не вы. Вы будете просто выполнять мои распоряжения.
– Вы – Папа.
Бартоло ответил быстро, с готовностью.
– Я не потерплю неповиновения.
– Альберто, я служу священником уже пятьдесят лет и всегда выполнял все указания пап. Я даже целовал перстень Якоба Фолкнера, хотя и презирал этого человека. Вам незачем сомневаться в моей преданности.
Валендреа снова позволил себе улыбнуться.
– Я ни в чем не сомневаюсь. Я просто напоминаю вам правила.
Он сделал несколько шагов по дорожке, Бартоло подобострастно шел за ним. Пройдя еще немного, он сказал:
– Когда-то папы убегали из Ватикана этим путем. Прятались, как дети. Даже представить себе противно.
– Теперь Ватикан не захватывают вражеские войска.
– Захватывают, и не войска, а целые армии. Сегодня безбожники принимают вид журналистов и писателей. Они приходят с камерами и блокнотами и с помощью всевозможных либералов и диссидентов пытаются разрушить основание церкви. А иногда их союзниками становятся даже папы вроде Климента.
– Его смерть пошла на пользу церкви.
Эти слова понравились Валендреа, и он знал, что это не пустая отговорка.
– Я хочу вернуть папству былое могущество. Где бы Папа ни появился, он может заставить слушать себя больше миллиона человек. Пусть все державы боятся этой силы. Я буду самым влиятельным Папой в истории.
– Для этого вам понадобится постоянная помощь государственного секретаря.
Они прошли еще немного.
– Густаво, я подумал об этом тоже.
Валендреа снова посмотрел на вымощенную кирпичом дорожку и представил себе последнего Папу, бежавшего из Ватикана в то время, когда в Рим ворвались немецкие наемники. Он помнил даже точную дату – 6 мая 1527 года. В тот день, защищая понтифика, погибло сто сорок семь швейцарских гвардейцев. Сам Папа еле спасся, сбежав по галерее и сбросив свое белое облачение, чтобы не быть узнанным.
– Я никогда не сбегу из Ватикана, – произнес Валендреа так, чтобы его слышал не только Бартоло, но и сами стены. Неожиданно он почувствовал торжественность момента и решил забыть о предостережении Амбрози.
– Ладно, Густаво. В понедельник я объявлю о вашем назначении. Вы станете государственным секретарем. Служите мне верно.
Лицо старика просияло.
– Я буду полностью предан вам.
Эти слова заставили Валендреа вспомнить о своем самом верном слуге.
Амбрози звонил два часа назад и сказал, что копия перевода отца Тибора будет у него в семь часов. Пока ничто не предвещало того, что кто-то успел прочесть текст, и это радовало Валендреа.
Он посмотрел на часы. Без десяти семь.
– Вы куда-то спешите, Святой Отец?
– Нет, ваше преосвященство, я просто вспомнил об одном деле, которое как раз сейчас решается.
Глава LXXII
Бамберг, Германия
1 декабря, пятница
18.50
Поднимаясь по крутой тропинке, ведущей к собору Петра и Георгия, Мишнер добрался до покатой овальной площадки. Внизу простирался город с терракотовыми крышами и каменными башнями, освещенный многочисленными городскими огнями. С темного неба сыпался снег, но это не останавливало прихожан, идущих в церковь. Шпили церкви отражали бело-голубой свет.
Больше четырехсот лет на всех церквях и площадях Бамберга в честь Рождества повсюду вывешивают изображения сцены рождения Христа. Ирма Ран Сказала, что праздник всегда начинался в соборе и с благословения епископа все прихожане участвуют в торжествах. Люди съезжаются на праздник со всей Баварии. Ирма предупредила Мишнера, что на улицах будет людно и шумно.
Он посмотрел на часы. Почти семь.
Мишнер огляделся по сторонам и увидел, как в сторону собора целыми семьями идут люди. Дети непрерывно болтали о Рождестве и подарках от святого Николая. Чуть правее вокруг женщины, одетой в плотное шерстяное пальто, собралась группа людей. Сидя на невысоком ограждении, она рассказывала о соборе и о Бамберге. Видимо, какая-то экскурсия.
Мишнер подумал, что сказали бы эти люди, если бы знали то, что знал он.
Бога создал не человек. Бог, как всегда говорили богословы и святые, был всегда и следил за людьми то с радостью, то с печалью, а иногда и с гневом. Нет ничего лучше старых испытанных правил. Служить Ему верно и честно.
Мишнер боялся возмездия за свои собственные грехи. Может быть, это задание тоже часть его искупительной жертвы? Но ему легче при мысли, что его любовь к Катерине не является грехом, по крайней мере в глазах Господа. Сколько священников покинуло церковь после таких же проступков? Сколько достойных людей умерло, считая себя грешниками?
Он проходил мимо группы туристов, когда его внимание вдруг привлекли слова экскурсовода:
– …город на семи холмах.
У Мишнера похолодело внутри.
– Так в старину называли Бамберг. Название возникло из-за семи курганов над рекой. Сейчас этого не видно, но здесь как раз семь четко различимых холмов, и на каждом из них раньше жил князь или епископ. Во времена Генриха Второго, когда здесь была столица Священной Римской империи, такая аналогия придавала столице государства большее сходство с религиозным центром – Римом, который тоже называют городом на семи холмах.
«В заключение всех гонений на Святую римскую церковь на престол взойдет Петр Римлянин. Он проведет паству через множество лишений, после которых в городе на семи холмах беспощадный судья начнет судить всех людей».
Это предсказал Малахия в одиннадцатом веке. Мишнер был уверен, что под городом на семи холмах имеется в виду Рим. Он никогда не слышал, чтобы и Бамберг называли так же.
Он закрыл глаза и снова начал молиться. Неужели это знак? И как это может помочь понять, что случится дальше?
Мишнер поднял глаза на освещенный фронтон собора. Христос на Страшном суде. У Его ног Мария и Иоанн молились за души людей, восстающих из гробов, и спасенные возносились за спиной Марии в Царствие Небесное, а обреченных гнал в преисподнюю ухмыляющийся дьявол. Неужели сегодня настанет конец двухтысячелетней истории христианского невежества – в этом месте, где, как предсказал почти тысячу лет назад ирландский епископ, произойдет возвращение к правде?
Он вдохнул холодный воздух, собрался с духом и начал проталкиваться в собор. Построенные из песчаника стены освещались приятным мягким светом. Мишнер увидел массивные своды, мощные контрфорсы, скульптуры и высокие окна. У одной из стен находилось возвышение для хора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39