И мерещились ему лица двух человек, имевших на него сильное влияние. А как же Дева? Вероятно, просто запомнившийся ему накануне образ в доме Ясны.
Или нет?
– Слушай, я не знаю, чего хотела Ясна. Она сказала, что, чтобы узнать откровение, я должен пойти с ней. И я пошел.
– А тебе это не показалось странным?
– В этой истории все странно.
– Она идет сюда.
– Кто?
– Ясна сейчас придет сюда. Когда я ушла, ее поднимали с постели.
Дверь открылась, и пожилая сиделка ввезла в тесную палату коляску. Ясна выглядела утомленной, ее лоб и правая рука забинтованы.
– Я хотела узнать, как вы, – тихо сказала она.
– А я как раз думал о вас.
– Я отвела вас туда по приказанию Девы. Я не хотела причинить вам вреда.
Впервые в ее голосе послышалось участие.
– Я не виню вас. Я сам решил пойти с вами.
– Мне говорили, что на кресте остался след. Черная трещина по всей длине.
– Это и есть ваш знак для неверующих? – спросила Катерина с издевкой в голосе.
– Не знаю, – тихо сказала Ясна.
– Может быть, сегодняшнее послание все объяснит?
Катерина явно не собиралась давать ей пощады. Мишнер хотел одернуть ее, но понял, что она просто сильно расстроена и срывает зло на самом беззащитном существе.
– Дева приходила в последний раз.
Мишнер изучал лицо сидящей перед ним женщины. Грустный, усталый взгляд, совсем другой, чем вчера. Больше двадцати лет она общалась с Богоматерью. Было ли это на самом деле или существовало лишь в ее воображении – для нее это значило очень много. Теперь это завершилось, и боль от утраты бледным пятном расползлась по лицу Ясны. Мишнер подумал: она как будто потеряла любимого человека – никогда больше не услышит его голос, никогда не получит от него совета или поддержки. Как было с ним, когда он остался без родителей. Или без Якоба Фолкнера.
Он вдруг почувствовал всю ее скорбь.
– Вчера на горе Дева поведала мне десятое откровение.
Мишнер вспомнил, что во время грозы слышал ее короткие фразы.
«Я вспомню. Конечно, я вспомню… Я не знаю, Дева».
– Я записала Ее слова. – Из складок одежды она достала и передала ему сложенный вчетверо лист бумаги. – Дева велела передать их вам.
– Она сказала что-то еще?
– Потом Она исчезла.
Ясна подала знак сиделке, стоящей за ее коляской.
– Мне пора в свою палату. Поправляйтесь, отец Мишнер. Я буду молиться о вас.
– А я за вас, – искренне сказал он.
Ее увезли.
– Колин, она шарлатанка, разве ты не видишь? – Голос Катерины звучал решительно.
– Кейт, я не знаю, кто она. Если шарлатанка, то очень искусная. Она сама верит в то, что говорит. И даже если она шарлатанка, теперь все позади. Видений больше не будет.
Катерина указала на лист бумаги.
– Ты прочитаешь? На этот раз Папа тебе этого не запрещает.
В самом деле. Мишнер развернул лист, но когда попытался вглядеться в строчки, у него опять заболела голова. Он передал бумагу Катерине.
– Я не могу. Прочитай вслух.
Глава LVI
Ватикан
29 ноября, среда
13.00
В аудиенц-зале Валендреа принимал поздравления от сотрудников государственного секретариата. Амбрози уже выразил желание перевести многих священников и почти всех секретарей на должности в аппарате Папы. Валендреа не стал спорить. Раз уж он поручил Амбрози удовлетворять все его нужды, то следовало дать ему возможность самому набирать себе подчиненных.
В это утро помощник почти не отходил от него, и когда Валендреа обращался к толпе, он почтительно стоял у входа на балкон. Также Амбрози следил за публикациями в СМИ, которые, судя по его отчету, в основном были положительными, особенно в том, что касалось выбранного Валендреа имени, причем все комментаторы в один голос говорили, что это будет судьбоносное правление.
Валендреа пришло в голову, что даже у Тома Кили дрогнет голос, когда он будет произносить имя Петр II. Больше в его правление священников-публицистов не будет. Все клирики будут поступать, как им скажут. Иначе они просто лишатся сана – и Кили будет первым. Валендреа уже приказал Амбрози, чтобы до конца недели этого идиота отлучили от церкви.
И это еще не все.
Будет возрождена папская тиара и назначена коронация. При его входе будут звучать фанфары. На литургии его снова будут окружать опахала и обнаженные сабли. И надо будет восстановить церемониальные носилки. Все эти обычаи отменил Павел VI – или ему вдруг изменил здравый смысл, или пришлось отдать дань своему времени, – но Валендреа вернет все на круги своя.
Прозвучали последние поздравления, и Валендреа знаком подозвал Амбрози.
– Мне надо кое-что сделать, – прошептал он. – Убери их.
Амбрози повернулся к присутствующим:
– Святой Отец голоден. Он ничего не ел с утра. А мы знаем, что у нашего Папы хороший аппетит.
В зале зазвучал смех.
– Те, кто не успел поздравить Святого Отца, смогут это сделать позже.
– Да благословит вас Господь, – сказал Валендреа.
Он пошел вслед за Амбрози в свой кабинет в государственном секретариате. Полчаса назад сняли печать с дверей папских апартаментов, и сейчас на четвертый этаж переносили многие личные вещи Валендреа из его прежнего помещения на третьем этаже. В ближайшие дни надо будет зайти в музей и в подвальный склад. Он уже подготовил для Амбрози список предметов, которые он хотел видеть в своих апартаментах. Он был доволен своим проектом. Почти все, что было решено за последние часы, задумывалось давно, и теперь он как новый Папа сможет обставить свое жилье наилучшим образом.
Заперев за собой дверь кабинета, он повернулся к Амбрози.
– Найдите кардинала-архивариуса. Пусть явится в хранилище через четверть часа.
Амбрози с поклоном удалился.
Валендреа заглянул в ванную комнату, находящуюся рядом с кабинетом. Раздражение от наглой выходки Нгови не проходило. Африканец был прав. Единственное, что можно было с ним сделать, – отправить подальше от Рима. Но это, с другой стороны, глупо. Кардинал, которому скоро предстояло стать бывшим камерленго, как выяснилось, пользовался неожиданно большой поддержкой. Не стоило сразу же набрасываться на него. Надо было проявить терпение. Но это не значит, что он забыл дерзость Мауриса Нгови.
Валендреа плеснул в лицо водой и вытерся полотенцем.
Открылась дверь, снова появился Амбрози.
– Архивариус ждет.
Валендреа бросил полотенце на мраморную полку.
– Ладно. Пошли.
Он решительно покинул комнату и спустился на первый этаж. По растерянным лицам швейцарских гвардейцев читалось, что они не привыкли к тому, что Папа может появляться так внезапно.
Валендреа вошел в архив.
В читальных залах было безлюдно. С момента смерти Климента вход сюда запрещен. Валендреа распахнул дверь в главный зал, прошагал по мозаичному полу в сторону железной решетки. У входа стоял кардинал-архивариус. Кроме него и Амбрози, в помещении никого не было.
Он обратился к старику, подойдя очень близко:
– Вы сами понимаете, что в ваших услугах мы больше не нуждаемся. Я бы на вашем месте ушел на пенсию. Освободите должность до конца недели.
– Я уже убрал свои вещи из стола.
– Я не забыл ваши слова сегодня за завтраком.
– И не забывайте. Когда мы оба предстанем перед Господом, вы повторите их.
Валендреа захотелось ударить этого не в меру разговорчивого итальянца. Но он просто спросил:
– Сейф открыт?
Старик кивнул.
Валендреа обернулся к Амбрози:
– Ждите здесь.
Столько лет хранилищем распоряжались другие! Павел VI. Иоанн Павел II. Климент XV. Даже этот нахальный архивариус! Хватит.
Ворвавшись внутрь, он подбежал к ящику и открыл его. Вот деревянный футляр. Нетерпеливо схватив его, он поставил футляр на тот же стол, за которым десятилетия назад сидел Павел VI.
Валендреа откинул крышку и увидел внутри два сложенных листа бумаги. На одном, который был явно старше, рукой сестры Люсии записана часть третьего Фатимского откровения – на обратной стороне осталась печать Ватикана, поставленная в 2000 году, когда текст обнародовали. На другом, более новом листе – итальянский перевод отца Тибора, составленный в 1960 году, на котором тоже стояла печать.
Но должен быть еще один лист.
Недавнее факсимиле отца Тибора, которое положил в футляр сам Климент. Где оно? Валендреа пришел сюда, чтобы закончить начатое. Чтобы защитить церковь и ее святыни.
Но документа не было.
Валендреа выскочил из хранилища и бросился к архивариусу. Он схватил старика за сутану. Его охватил гнев. Кардинал оторопел.
– Где? – закричал Валендреа.
– Чего вы… хотите? – заикаясь, вопросил старик.
– Мне не до шуток. Где перевод?
– Я ничего не трогал. Клянусь Богом.
Валендреа понял, что тот не лжет. Дело не в нем. Он ослабил хватку, и испуганный кардинал отпрянул от него в испуге.
– Убирайтесь, – бросил Валендреа архивариусу.
Старик поспешил прочь.
Валендреа напряженно думал. Климент. Тогда в пятницу Папа дал ему сжечь часть письма Тибора.
«Я хотел показать вам, что вас ожидает».
«Почему вы дали мне сжечь бумагу?»
«Скоро узнаете».
А когда Валендреа потребовал оставшуюся часть – тот самый перевод Тибора…
«Нет, Альберто. Он останется в сейфе».
Надо было просто оттолкнуть этого подонка и сделать то, что требовалось, не обращая внимания на присутствие дежурного префекта.
Теперь все стало ясно.
Этого проклятого перевода никогда и не было в футляре. Существует ли он вообще? Безусловно – да. И Климент не скрывал этого.
Надо его найти.
Он повернулся к Амбрози:
– Отправляйтесь в Боснию. Доставьте сюда Колина Мишнера. Никаких отговорок. Завтра он должен быть здесь. Скажите ему, что иначе я добьюсь ордера на его арест.
– На каком основании, Святой Отец? – по-деловому спросил Амбрози. – Что я скажу ему?
Подумав несколько секунд, Валендреа ответил:
– На основании соучастия в убийстве отца Андрея Тибора.
Часть IV
Откровения
Глава LVII
Меджугорье, Босния и Герцеговина
29 ноября, среда
18.00
Катерине чуть не стало плохо, когда она увидела входящего в лечебницу отца Амбрози. Она сразу заметила, что на его черной шерстяной сутане появились алая окантовка и красный пояс. Ему пожалован сан монсеньора. Петр II не стал тянуть с раздачей наград.
Мишнер ждал в палате. Все проведенные анализы дали неплохие результаты, и врач обещал выписать его завтра. Днем они собирались улететь в Бухарест. Но появление Амбрози здесь, в Боснии, не сулило ничего, кроме очередных неприятностей.
Они столкнулись на лестнице. Он явно поджидал ее.
– Я слышал, отец Мишнер чуть не погиб.
Катерина нахмурилась. Ей было неприятно его показное проявление участия, поскольку Амбрози явно играл на публику.
– Да идите вы к черту, Амбрози, – вполголоса сказала она. – Этот источник высох для вас.
Он осуждающе покачал головой и мерзко улыбнулся:
– Любовь все преодолевает. Ладно. У нас больше нет к вам никаких просьб.
Но у нее были.
– Я не хочу, чтобы Колин узнал что-то о нашей сделке.
– Еще бы!
– Я сама ему скажу. Вы поняли?
Он не ответил.
Десятое откровение, записанное Ясной, лежало у нее в кармане. Ей хотелось достать лист с текстом и ткнуть его в лицо Амбрози, но этому напыщенному хаму явно нет дела до воли небес. Никто никогда не узнает, действительно ли это послание Богоматери или всего лишь бред женщины, искренне верящей, что она стала орудием божественного промысла. Но Катерина хотела понять: каким образом церковь с Альберто Валендреа во главе смогут истолковать десятое откровение, особенно после того, как они признали предыдущие девять посланий из Меджугорья?
– Где Мишнер? – безучастно спросил Амбрози.
– Что вам от него надо?
– Мне ничего, а у Папы есть к нему дела.
– Оставьте его в покое.
Она старалась держать себя в руках, но гнев прорывался наружу против воли.
– Ого! Львица показывает когти…
– Убирайтесь вон, Амбрози!
– Боюсь, не вам указывать мне, что делать. Думаю, что слово личного секретаря Папы здесь кое-что значит. Во всяком случае, больше, чем слово безработной журналистки.
– Я не шучу, Амбрози. Убирайтесь. Передайте Валендреа, что Колин больше не слуга Риму.
– Он пока еще священник Римской католической церкви и подчинен Папе, – возразил монсеньор. – Так что он должен выполнять приказания, иначе он будет наказан.
– Что нужно Валендреа?
– Давайте пройдем к Мишнеру, – предложил внезапно Амбрози, – и я все объясню. Уверяю вас, это стоит послушать.
Она почти вбежала в палату. Амбрози вошел следом и прикрыл за собой дверь. Мишнер сидел на кровати, при виде посетителя на его лице появилось напряженное выражение.
– Вам привет от Петра Второго, – сказал Амбрози. – Мы уже слышали, что произошло с вами…
– … и специально прилетели, чтобы пожелать мне скорейшего выздоровления.
Лицо Амбрози оставалось каменным. Интересно, он скрывает свои эмоции от рождения или этот навык выработался у него в результате многолетней тренировки и постоянной лжи?
– Мы знаем, зачем вы поехали в Боснию, – невозмутимо продолжал Амбрози. – Меня послали узнать, сообщили ли вам очевидцы что-нибудь.
– Ничего.
Умение Мишнера лгать тоже поразило ее.
– А если я проверю, правду ли вы говорите?
– Делайте что хотите.
– В городе ходят слухи, что прошлой ночью Ясна узнала десятое откровение и больше явлений Девы не будет. Местные священники очень расстроены, – вкрадчиво произнес монсеньор.
– Больше не будет туристов? Исчезнет прибыль? – не сдержалась Катерина.
Амбрози повернулся к ней.
– Может, вы подождете в коридоре? Это церковные дела.
– Никуда она не уйдет, – возразил Мишнер. – В такой момент за всеми вашими заботами вы с Валендреа еще находите время думать о событиях в Боснии? Зачем вам это?
Амбрози сложил руки за спиной.
– Вопросы здесь задаю я.
– Тогда идите вон отсюда.
– Святой Отец велел вам вернуться в Рим.
– Передайте вашему Святому Отцу знаете что…
– Какая непочтительность! Мы, по крайней мере, не позволяли себе открыто оскорблять Климента Пятнадцатого.
Лицо Мишнера стало злым, он побледнел от бешенства.
– Я прямо сейчас заплачу! Вы делали все возможное, чтобы загубить все его начинания.
– Я так и знал, что вы не согласитесь.
Тон Амбрози насторожил Катерину. Он как будто был доволен, как будто ожидал такого поворота в разговоре.
– Я должен сообщить вам, что если вы откажетесь ехать добровольно, то итальянское правительство выдаст ордер на ваш арест.
– Что вы такое несете?
– Папский нунций в Бухаресте сообщил Его Святейшеству о вашей встрече с отцом Тибором. Он очень сожалеет, что Климент не посвятил его в свои планы. Теперь вами заинтересовались румынские власти. Они, как и мы, хотят знать, что хотел покойный Папа от этого престарелого священника.
У Катерины перехватило дыхание. Это предвещало опасность. Но Мишнер держался спокойно.
– А кто сказал, что Клименту был зачем-то нужен Тибор?
Амбрози равнодушно пожал плечами:
– Вам, Клименту – разница? Как бы то ни было, вы встречались с ним, и румынская полиция хочет задать вам несколько вопросов. Святой престол может или помешать ей, или помочь. Вы как больше хотите?
– Мне все равно.
Амбрози повернулся к Катерине:
– А вы? Вам тоже все равно?
Она поняла, что у этого мерзавца на руках все козыри. Или он затащит Мишнера обратно в Рим, или Мишнер сейчас же узнает, как ей так легко удалось найти его в Бухаресте и в Риме.
– А при чем тут она? – быстро спросил Мишнер.
Нервы всех троих были напряжены до предела. Амбрози выдержал мучительную паузу. Она хотела дать ему пощечину, как тогда в Риме, но сдержалась.
В палату заглянула сестра и, испуганно ойкнув, закрыла дверь.
Амбрози снова обратился к Мишнеру:
– Мне просто интересно, как она считает. Она ведь румынка и знает, как работает тамошняя полиция. Я думаю, что таких допросов никому не пожелаешь.
– А откуда вы все о ней знаете?
– Отец Тибор встречался с папским нунцием в Бухаресте. Он рассказал нунцию, что при вашем разговоре присутствовала мисс Лью. И я навел о ней справки.
Объяснение Амбрози прозвучало удивительно правдоподобно. Если бы Катерина не знала, как все было на самом деле, то сама поверила бы.
– Не вмешивайте ее в это дело, – быстро сказал Мишнер.
– Так вы вернетесь в Рим?
– Вернусь.
Ответ удивил ее.
Амбрози удовлетворенно кивнул:
– В Сплите меня ждет самолет. Когда вас выпишут?
– Завтра утром.
– Будьте готовы в семь. – Амбрози направился к выходу. – Сегодня я буду молиться…
Он выдержал паузу.
– …о вашем скорейшем выздоровлении.
С этими словами он исчез.
– Если он будет обо мне молиться, то плохо мое дело, – сказал Мишнер, когда за ним закрылась дверь.
– Зачем ты согласился? Это же был блеф.
Мишнер поменял положение, она помогла ему устроиться поудобнее.
– Мне надо поговорить с Нгови. Нужно передать ему слова Ясны.
– Зачем? Разве можно верить тому, что она написала? Это просто смехотворно.
– Может быть. Но верим мы в это или нет – это десятое откровение Меджугорья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Или нет?
– Слушай, я не знаю, чего хотела Ясна. Она сказала, что, чтобы узнать откровение, я должен пойти с ней. И я пошел.
– А тебе это не показалось странным?
– В этой истории все странно.
– Она идет сюда.
– Кто?
– Ясна сейчас придет сюда. Когда я ушла, ее поднимали с постели.
Дверь открылась, и пожилая сиделка ввезла в тесную палату коляску. Ясна выглядела утомленной, ее лоб и правая рука забинтованы.
– Я хотела узнать, как вы, – тихо сказала она.
– А я как раз думал о вас.
– Я отвела вас туда по приказанию Девы. Я не хотела причинить вам вреда.
Впервые в ее голосе послышалось участие.
– Я не виню вас. Я сам решил пойти с вами.
– Мне говорили, что на кресте остался след. Черная трещина по всей длине.
– Это и есть ваш знак для неверующих? – спросила Катерина с издевкой в голосе.
– Не знаю, – тихо сказала Ясна.
– Может быть, сегодняшнее послание все объяснит?
Катерина явно не собиралась давать ей пощады. Мишнер хотел одернуть ее, но понял, что она просто сильно расстроена и срывает зло на самом беззащитном существе.
– Дева приходила в последний раз.
Мишнер изучал лицо сидящей перед ним женщины. Грустный, усталый взгляд, совсем другой, чем вчера. Больше двадцати лет она общалась с Богоматерью. Было ли это на самом деле или существовало лишь в ее воображении – для нее это значило очень много. Теперь это завершилось, и боль от утраты бледным пятном расползлась по лицу Ясны. Мишнер подумал: она как будто потеряла любимого человека – никогда больше не услышит его голос, никогда не получит от него совета или поддержки. Как было с ним, когда он остался без родителей. Или без Якоба Фолкнера.
Он вдруг почувствовал всю ее скорбь.
– Вчера на горе Дева поведала мне десятое откровение.
Мишнер вспомнил, что во время грозы слышал ее короткие фразы.
«Я вспомню. Конечно, я вспомню… Я не знаю, Дева».
– Я записала Ее слова. – Из складок одежды она достала и передала ему сложенный вчетверо лист бумаги. – Дева велела передать их вам.
– Она сказала что-то еще?
– Потом Она исчезла.
Ясна подала знак сиделке, стоящей за ее коляской.
– Мне пора в свою палату. Поправляйтесь, отец Мишнер. Я буду молиться о вас.
– А я за вас, – искренне сказал он.
Ее увезли.
– Колин, она шарлатанка, разве ты не видишь? – Голос Катерины звучал решительно.
– Кейт, я не знаю, кто она. Если шарлатанка, то очень искусная. Она сама верит в то, что говорит. И даже если она шарлатанка, теперь все позади. Видений больше не будет.
Катерина указала на лист бумаги.
– Ты прочитаешь? На этот раз Папа тебе этого не запрещает.
В самом деле. Мишнер развернул лист, но когда попытался вглядеться в строчки, у него опять заболела голова. Он передал бумагу Катерине.
– Я не могу. Прочитай вслух.
Глава LVI
Ватикан
29 ноября, среда
13.00
В аудиенц-зале Валендреа принимал поздравления от сотрудников государственного секретариата. Амбрози уже выразил желание перевести многих священников и почти всех секретарей на должности в аппарате Папы. Валендреа не стал спорить. Раз уж он поручил Амбрози удовлетворять все его нужды, то следовало дать ему возможность самому набирать себе подчиненных.
В это утро помощник почти не отходил от него, и когда Валендреа обращался к толпе, он почтительно стоял у входа на балкон. Также Амбрози следил за публикациями в СМИ, которые, судя по его отчету, в основном были положительными, особенно в том, что касалось выбранного Валендреа имени, причем все комментаторы в один голос говорили, что это будет судьбоносное правление.
Валендреа пришло в голову, что даже у Тома Кили дрогнет голос, когда он будет произносить имя Петр II. Больше в его правление священников-публицистов не будет. Все клирики будут поступать, как им скажут. Иначе они просто лишатся сана – и Кили будет первым. Валендреа уже приказал Амбрози, чтобы до конца недели этого идиота отлучили от церкви.
И это еще не все.
Будет возрождена папская тиара и назначена коронация. При его входе будут звучать фанфары. На литургии его снова будут окружать опахала и обнаженные сабли. И надо будет восстановить церемониальные носилки. Все эти обычаи отменил Павел VI – или ему вдруг изменил здравый смысл, или пришлось отдать дань своему времени, – но Валендреа вернет все на круги своя.
Прозвучали последние поздравления, и Валендреа знаком подозвал Амбрози.
– Мне надо кое-что сделать, – прошептал он. – Убери их.
Амбрози повернулся к присутствующим:
– Святой Отец голоден. Он ничего не ел с утра. А мы знаем, что у нашего Папы хороший аппетит.
В зале зазвучал смех.
– Те, кто не успел поздравить Святого Отца, смогут это сделать позже.
– Да благословит вас Господь, – сказал Валендреа.
Он пошел вслед за Амбрози в свой кабинет в государственном секретариате. Полчаса назад сняли печать с дверей папских апартаментов, и сейчас на четвертый этаж переносили многие личные вещи Валендреа из его прежнего помещения на третьем этаже. В ближайшие дни надо будет зайти в музей и в подвальный склад. Он уже подготовил для Амбрози список предметов, которые он хотел видеть в своих апартаментах. Он был доволен своим проектом. Почти все, что было решено за последние часы, задумывалось давно, и теперь он как новый Папа сможет обставить свое жилье наилучшим образом.
Заперев за собой дверь кабинета, он повернулся к Амбрози.
– Найдите кардинала-архивариуса. Пусть явится в хранилище через четверть часа.
Амбрози с поклоном удалился.
Валендреа заглянул в ванную комнату, находящуюся рядом с кабинетом. Раздражение от наглой выходки Нгови не проходило. Африканец был прав. Единственное, что можно было с ним сделать, – отправить подальше от Рима. Но это, с другой стороны, глупо. Кардинал, которому скоро предстояло стать бывшим камерленго, как выяснилось, пользовался неожиданно большой поддержкой. Не стоило сразу же набрасываться на него. Надо было проявить терпение. Но это не значит, что он забыл дерзость Мауриса Нгови.
Валендреа плеснул в лицо водой и вытерся полотенцем.
Открылась дверь, снова появился Амбрози.
– Архивариус ждет.
Валендреа бросил полотенце на мраморную полку.
– Ладно. Пошли.
Он решительно покинул комнату и спустился на первый этаж. По растерянным лицам швейцарских гвардейцев читалось, что они не привыкли к тому, что Папа может появляться так внезапно.
Валендреа вошел в архив.
В читальных залах было безлюдно. С момента смерти Климента вход сюда запрещен. Валендреа распахнул дверь в главный зал, прошагал по мозаичному полу в сторону железной решетки. У входа стоял кардинал-архивариус. Кроме него и Амбрози, в помещении никого не было.
Он обратился к старику, подойдя очень близко:
– Вы сами понимаете, что в ваших услугах мы больше не нуждаемся. Я бы на вашем месте ушел на пенсию. Освободите должность до конца недели.
– Я уже убрал свои вещи из стола.
– Я не забыл ваши слова сегодня за завтраком.
– И не забывайте. Когда мы оба предстанем перед Господом, вы повторите их.
Валендреа захотелось ударить этого не в меру разговорчивого итальянца. Но он просто спросил:
– Сейф открыт?
Старик кивнул.
Валендреа обернулся к Амбрози:
– Ждите здесь.
Столько лет хранилищем распоряжались другие! Павел VI. Иоанн Павел II. Климент XV. Даже этот нахальный архивариус! Хватит.
Ворвавшись внутрь, он подбежал к ящику и открыл его. Вот деревянный футляр. Нетерпеливо схватив его, он поставил футляр на тот же стол, за которым десятилетия назад сидел Павел VI.
Валендреа откинул крышку и увидел внутри два сложенных листа бумаги. На одном, который был явно старше, рукой сестры Люсии записана часть третьего Фатимского откровения – на обратной стороне осталась печать Ватикана, поставленная в 2000 году, когда текст обнародовали. На другом, более новом листе – итальянский перевод отца Тибора, составленный в 1960 году, на котором тоже стояла печать.
Но должен быть еще один лист.
Недавнее факсимиле отца Тибора, которое положил в футляр сам Климент. Где оно? Валендреа пришел сюда, чтобы закончить начатое. Чтобы защитить церковь и ее святыни.
Но документа не было.
Валендреа выскочил из хранилища и бросился к архивариусу. Он схватил старика за сутану. Его охватил гнев. Кардинал оторопел.
– Где? – закричал Валендреа.
– Чего вы… хотите? – заикаясь, вопросил старик.
– Мне не до шуток. Где перевод?
– Я ничего не трогал. Клянусь Богом.
Валендреа понял, что тот не лжет. Дело не в нем. Он ослабил хватку, и испуганный кардинал отпрянул от него в испуге.
– Убирайтесь, – бросил Валендреа архивариусу.
Старик поспешил прочь.
Валендреа напряженно думал. Климент. Тогда в пятницу Папа дал ему сжечь часть письма Тибора.
«Я хотел показать вам, что вас ожидает».
«Почему вы дали мне сжечь бумагу?»
«Скоро узнаете».
А когда Валендреа потребовал оставшуюся часть – тот самый перевод Тибора…
«Нет, Альберто. Он останется в сейфе».
Надо было просто оттолкнуть этого подонка и сделать то, что требовалось, не обращая внимания на присутствие дежурного префекта.
Теперь все стало ясно.
Этого проклятого перевода никогда и не было в футляре. Существует ли он вообще? Безусловно – да. И Климент не скрывал этого.
Надо его найти.
Он повернулся к Амбрози:
– Отправляйтесь в Боснию. Доставьте сюда Колина Мишнера. Никаких отговорок. Завтра он должен быть здесь. Скажите ему, что иначе я добьюсь ордера на его арест.
– На каком основании, Святой Отец? – по-деловому спросил Амбрози. – Что я скажу ему?
Подумав несколько секунд, Валендреа ответил:
– На основании соучастия в убийстве отца Андрея Тибора.
Часть IV
Откровения
Глава LVII
Меджугорье, Босния и Герцеговина
29 ноября, среда
18.00
Катерине чуть не стало плохо, когда она увидела входящего в лечебницу отца Амбрози. Она сразу заметила, что на его черной шерстяной сутане появились алая окантовка и красный пояс. Ему пожалован сан монсеньора. Петр II не стал тянуть с раздачей наград.
Мишнер ждал в палате. Все проведенные анализы дали неплохие результаты, и врач обещал выписать его завтра. Днем они собирались улететь в Бухарест. Но появление Амбрози здесь, в Боснии, не сулило ничего, кроме очередных неприятностей.
Они столкнулись на лестнице. Он явно поджидал ее.
– Я слышал, отец Мишнер чуть не погиб.
Катерина нахмурилась. Ей было неприятно его показное проявление участия, поскольку Амбрози явно играл на публику.
– Да идите вы к черту, Амбрози, – вполголоса сказала она. – Этот источник высох для вас.
Он осуждающе покачал головой и мерзко улыбнулся:
– Любовь все преодолевает. Ладно. У нас больше нет к вам никаких просьб.
Но у нее были.
– Я не хочу, чтобы Колин узнал что-то о нашей сделке.
– Еще бы!
– Я сама ему скажу. Вы поняли?
Он не ответил.
Десятое откровение, записанное Ясной, лежало у нее в кармане. Ей хотелось достать лист с текстом и ткнуть его в лицо Амбрози, но этому напыщенному хаму явно нет дела до воли небес. Никто никогда не узнает, действительно ли это послание Богоматери или всего лишь бред женщины, искренне верящей, что она стала орудием божественного промысла. Но Катерина хотела понять: каким образом церковь с Альберто Валендреа во главе смогут истолковать десятое откровение, особенно после того, как они признали предыдущие девять посланий из Меджугорья?
– Где Мишнер? – безучастно спросил Амбрози.
– Что вам от него надо?
– Мне ничего, а у Папы есть к нему дела.
– Оставьте его в покое.
Она старалась держать себя в руках, но гнев прорывался наружу против воли.
– Ого! Львица показывает когти…
– Убирайтесь вон, Амбрози!
– Боюсь, не вам указывать мне, что делать. Думаю, что слово личного секретаря Папы здесь кое-что значит. Во всяком случае, больше, чем слово безработной журналистки.
– Я не шучу, Амбрози. Убирайтесь. Передайте Валендреа, что Колин больше не слуга Риму.
– Он пока еще священник Римской католической церкви и подчинен Папе, – возразил монсеньор. – Так что он должен выполнять приказания, иначе он будет наказан.
– Что нужно Валендреа?
– Давайте пройдем к Мишнеру, – предложил внезапно Амбрози, – и я все объясню. Уверяю вас, это стоит послушать.
Она почти вбежала в палату. Амбрози вошел следом и прикрыл за собой дверь. Мишнер сидел на кровати, при виде посетителя на его лице появилось напряженное выражение.
– Вам привет от Петра Второго, – сказал Амбрози. – Мы уже слышали, что произошло с вами…
– … и специально прилетели, чтобы пожелать мне скорейшего выздоровления.
Лицо Амбрози оставалось каменным. Интересно, он скрывает свои эмоции от рождения или этот навык выработался у него в результате многолетней тренировки и постоянной лжи?
– Мы знаем, зачем вы поехали в Боснию, – невозмутимо продолжал Амбрози. – Меня послали узнать, сообщили ли вам очевидцы что-нибудь.
– Ничего.
Умение Мишнера лгать тоже поразило ее.
– А если я проверю, правду ли вы говорите?
– Делайте что хотите.
– В городе ходят слухи, что прошлой ночью Ясна узнала десятое откровение и больше явлений Девы не будет. Местные священники очень расстроены, – вкрадчиво произнес монсеньор.
– Больше не будет туристов? Исчезнет прибыль? – не сдержалась Катерина.
Амбрози повернулся к ней.
– Может, вы подождете в коридоре? Это церковные дела.
– Никуда она не уйдет, – возразил Мишнер. – В такой момент за всеми вашими заботами вы с Валендреа еще находите время думать о событиях в Боснии? Зачем вам это?
Амбрози сложил руки за спиной.
– Вопросы здесь задаю я.
– Тогда идите вон отсюда.
– Святой Отец велел вам вернуться в Рим.
– Передайте вашему Святому Отцу знаете что…
– Какая непочтительность! Мы, по крайней мере, не позволяли себе открыто оскорблять Климента Пятнадцатого.
Лицо Мишнера стало злым, он побледнел от бешенства.
– Я прямо сейчас заплачу! Вы делали все возможное, чтобы загубить все его начинания.
– Я так и знал, что вы не согласитесь.
Тон Амбрози насторожил Катерину. Он как будто был доволен, как будто ожидал такого поворота в разговоре.
– Я должен сообщить вам, что если вы откажетесь ехать добровольно, то итальянское правительство выдаст ордер на ваш арест.
– Что вы такое несете?
– Папский нунций в Бухаресте сообщил Его Святейшеству о вашей встрече с отцом Тибором. Он очень сожалеет, что Климент не посвятил его в свои планы. Теперь вами заинтересовались румынские власти. Они, как и мы, хотят знать, что хотел покойный Папа от этого престарелого священника.
У Катерины перехватило дыхание. Это предвещало опасность. Но Мишнер держался спокойно.
– А кто сказал, что Клименту был зачем-то нужен Тибор?
Амбрози равнодушно пожал плечами:
– Вам, Клименту – разница? Как бы то ни было, вы встречались с ним, и румынская полиция хочет задать вам несколько вопросов. Святой престол может или помешать ей, или помочь. Вы как больше хотите?
– Мне все равно.
Амбрози повернулся к Катерине:
– А вы? Вам тоже все равно?
Она поняла, что у этого мерзавца на руках все козыри. Или он затащит Мишнера обратно в Рим, или Мишнер сейчас же узнает, как ей так легко удалось найти его в Бухаресте и в Риме.
– А при чем тут она? – быстро спросил Мишнер.
Нервы всех троих были напряжены до предела. Амбрози выдержал мучительную паузу. Она хотела дать ему пощечину, как тогда в Риме, но сдержалась.
В палату заглянула сестра и, испуганно ойкнув, закрыла дверь.
Амбрози снова обратился к Мишнеру:
– Мне просто интересно, как она считает. Она ведь румынка и знает, как работает тамошняя полиция. Я думаю, что таких допросов никому не пожелаешь.
– А откуда вы все о ней знаете?
– Отец Тибор встречался с папским нунцием в Бухаресте. Он рассказал нунцию, что при вашем разговоре присутствовала мисс Лью. И я навел о ней справки.
Объяснение Амбрози прозвучало удивительно правдоподобно. Если бы Катерина не знала, как все было на самом деле, то сама поверила бы.
– Не вмешивайте ее в это дело, – быстро сказал Мишнер.
– Так вы вернетесь в Рим?
– Вернусь.
Ответ удивил ее.
Амбрози удовлетворенно кивнул:
– В Сплите меня ждет самолет. Когда вас выпишут?
– Завтра утром.
– Будьте готовы в семь. – Амбрози направился к выходу. – Сегодня я буду молиться…
Он выдержал паузу.
– …о вашем скорейшем выздоровлении.
С этими словами он исчез.
– Если он будет обо мне молиться, то плохо мое дело, – сказал Мишнер, когда за ним закрылась дверь.
– Зачем ты согласился? Это же был блеф.
Мишнер поменял положение, она помогла ему устроиться поудобнее.
– Мне надо поговорить с Нгови. Нужно передать ему слова Ясны.
– Зачем? Разве можно верить тому, что она написала? Это просто смехотворно.
– Может быть. Но верим мы в это или нет – это десятое откровение Меджугорья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39