В основном нанизанными на шнурки раковинами каури, ритуальным жестяным оружием, веерами, заключенными в рамки с изображениями святых, баночками с очищающей водой, стеклянными сосудами с сушеными листьями, распятиями, рулонами плотной ткани для пошива ритуальных костюмов, сонниками и сапера – ковчегами для хранения реликвий разнообразной формы и вместимости. Тут же громоздились бетонные конусы, в каждом из которых было вделано по три раковины каури, чтобы обозначить грубое подобие лика – символ Елеггуа.
Женщине за прилавком, по прикидкам Паза, явно минуло семьдесят: ее темное, морщинистое лицо поблескивало, как старое, потертое седло. Увидев, кто пожаловал, она улыбнулась, продемонстрировав все четыре оставшихся зуба, отложила газету и выплыла из угла им навстречу – поприветствовать гостей. Миссис Паз удостоилась теплых объятий, ее сын тоже, хотя и более формальных. От женщины исходил какой-то пряный, мускусный запах.
Расставили стулья, стряхнули пыль, расселись, и начался разговор, касавшийся по большей части деятельности различных конгрегаций сантерии в Майами. Большая часть тех, кто в нем упоминался, была Пазу не знакома: он узнавал в основном имена обитателей мира духов, о которых так или иначе слышал. Он внимал всему этому молча и чувствуя себя дурак дураком, как мальчишка, слушающий профессиональный разговор взрослых. Ему оставалось лишь порадоваться тому, что общительности от него вроде бы никто не требовал: трудно быть расположенным к болтовне, когда рушатся основы, на которых ты долгие годы выстраивал всю свою жизнь.
Потом последовала непродолжительная пауза, и миссис Паз, подтолкнув его, сказала:
– Передай Джулии, что у тебя есть от Лолы и Амелии.
Паз не упоминал матери о наличии у него таких образчиков, но она, разумеется, знала, что он знал: изготовить енкангуэ без них невозможно. Паз передал конверты Джулии, та подала какой-то знак его матери, и обе женщины удалились в заднюю комнату.
Оттуда донеслось бормотание, причем не только на испанском языке. Паз перестал подслушивать и занялся рассматриванием сонников.
Все было расположено в удобном алфавитном порядке, по тематике. Если вам снился судья, это означало победу над врагами, а заодно удачные номера 28, 50 и 70 в bolita, традиционной кубинской лотерее. Он поискал слово «ягуар», но ни в одном соннике ничего подходящего не нашел, а когда это ему наскучило, стал осматривать помещение. Значение многих предметов было ему известно, но попадались и такие, о которых он ничего не знал.
Там была корзина игрушечных инструментов из жести, несколько луков с колчанами и стрелами и маленькие фигурки животных с вонзенными в них стрелами. Паз взял лук и натянул его. К его удивлению, это был настоящий, тугой лук, сделанный из какого-то темного, гладкого дерева. Ну не смешно ли, пришло ему в голову, присоединяться к тем несчастным, невежественным людишкам, которые надеются изменить свою судьбу с помощью подобного жалкого мусора? Что он вообще здесь делает?
Паз бросил лук обратно, где взял, и уже раздраженно посмотрел на часы.
Два тридцать пять, а к трем ему нужно подъехать к школе, за Амелией. Конечно, можно немножко задержаться, но тогда придется выслушать от Безупречной мисс Милликен нотацию о том, что родители должны служить для детей примером ответственности и пунктуальности. Ну что, сказать ей: «Прошу прощения, мисс Милликен, мою семью постигло проклятие, и мне пришлось раздобыть снадобье против заклятий»?
И она тут же бросится звонить в Службу защиты детей. Или матери – последняя мысль заставила его вспомнить о том, что Лола по понедельникам освобождается рано. Надо позвонить ей, рассказать кое-что о деле об убийстве. Не про следы, конечно; он терпеть не мог врать, но в данном случае промолчать было необходимо. В тысячу раз лучше попытаться объяснить все это мисс Милликен, чем Лоле.
Он достал свой сотовый и нажал кнопку быстрого доступа. Но в приемном покое госпиталя ответили, что доктор Уайз заболела и отправилась домой.
– Что с ней?
Дежурная сказала, что не знает, но Паз уловил в ее голосе какое-то замешательство.
– Что-нибудь серьезное? Это ее муж.
– Прошу прощения, мистер Уайз, у меня нет информации на сей счет.
Он прервал соединение и набрал свой домашний номер. После пяти гудков голосок Амелии произнес, что сейчас, к сожалению, никого нет дома, поэтому, если вас не затруднит, оставьте сообщение…
Он позвонил снова, с тем же результатом, затем набрал номер мобильного Лолы, который, он знал это, был у нее, как одна из грудей, всегда при ней и всегда в готовности. Автоответчик предложил оставить сообщение. В состоянии, близком к панике, он обогнул стойку и заглянул в заднее помещение. Две женщины, стоявшие у стола, при его появлении подняли на него глаза. Паз объяснил ситуацию. Женщины обменялись взглядами, которые нельзя было прочесть.
– Мы почти закончили, – сказала его мать. – Иди и подожди. Скоро поедем в школу.
Не сказав ни слова, Паз вышел, позвонил Тито Моралесу и опять нарвался на автоответчик. Похоже, сегодня никто не хотел с ним разговаривать, и он уже собирался вызвать такси, когда появились миссис Паз и Джулия. Первая несла маленький коричневый бумажный пакет.
– Мы можем ехать, – сказала она. – Все будет хорошо.
– Давай я поведу, – предложил он. И погнал с головокружительной скоростью.
Амелия сидела высоко на дереве, хотя мисс Милликен категорически запретила залезать выше, чем она, мисс Милликен, может дотянуться с земли. Вообще-то Эйми послушная девочка, но тут случай особый, на который, ну, как на то, что происходит во сне, обычные запреты не действуют. Как только она добирается до гамака, Мойе продолжает свою историю с того места, на котором прервался, словно она отсутствовала не больше минуты.
– Итак, когда Дождю стало ясно, что Кайман того и гляди пожрет весь мир, произошло сочетание Дождя с Небом, и от этого союза родился Ягуар. «Ягуар – сказали ему родители, – отныне ты вождь всех животных. Ты должен остановить Каймана, пока он не пожрал весь мир, сотворенный нами, твоими родителями». Выслушав это, Ягуар напал на Каймана, и они дрались столько лет, сколько пальцев на руках. Но Кайман был слишком силен. Своим могучим хвостом Кайман подбросил Ягуара в воздух так высоко, что он долетел до самой луны и ударился о нее. Потом Ягуар снова упал на землю, на голое каменистое поле, где не было никакой еды.
Он голодал. Затем явилась хнинкса и сказала ему: «Ягуар, съешь меня. Я сделаю тебя таким сильным, что ты победишь Каймана и он не сможет пожрать целый мир». И тогда Ягуар съел хнинкса.
– А кто это, хнинкса?
– Никому не ведомо, – отвечает Мойе, – таких животных больше не существует. Но с тех пор мы называем так маленьких девочек, которых отдаем Ягуару, чтобы Кайман не вернулся и снова не пожрал мир. Так вот, съев хнинкса, Ягуар исполнился такой силы, что поразил Каймана. Он обломал его длинные лапы, чтобы тот не смог уползать далеко от Реки, оторвал половину его хвоста и сотворил из него рыб. «Кайман, – сказал он, – ты не будешь больше бегать по суше, а только ползать, а едой твоей отныне станут рыбы, которых я создал из твоего хвоста». И Кайман нырнул в воду. Но его дух вылетел в мир и обернулся демонами. Их было великое множество. Эти демоны живы и сейчас и до сих пор желают пожрать мир. Тогда Ягуар подумал: я сотворю Первого Человека, чтобы он и его народ помогали мне управлять животными, и, если Кайман снова нападет на меня, у меня будут сильные союзники. Так он и сделал. А теперь, по прошествии стольких лет, сколько листьев в лесу, демоны Каймана воплотились в уай'ичуранан и снова пытаются пожрать мир. Итак, Ягуар призвал меня и сказал: «Мойе, отправляйся в Майами-Америка, чтобы я смог сразиться с Кайманом, как сражался в давние времена». И я собрался в путь. А еще Ягуар сказал: «Я пошлю тебе хнинкса из уай'ичуранан, и ты скормишь ее мне, и я обрету силу, чтобы поразить демонов уай'ичуранан». Вот почему я здесь, на этом дереве.
– И что, Ягуар послал тебе эту маленькую девочку?
– Да.
– Это кто?
– Это ты, – отвечает Мойе и улыбается, показывая ей заостренные зубы.
Амелия таращит глаза, потом хихикает.
– Хорошая история, – говорит она. – А хочешь, я тебе тоже расскажу?
– Да, хочу.
Но прежде чем она успевает добраться до середины «Русалочки», ее окликают снизу. Амелия слышит голоса мисс Милликен и своего отца.
– Ой, мне надо идти, – говорит она.
– Погоди, – говорит Мойе и окунает палец в маленький глиняный горшочек, а потом прижимает подушечку пальца к ее шее, оставляя пятнышко мази.
Она быстро, с ветки на ветку, спускается вниз и, как перезревший плод манго, падает прямо в руки своему отцу.
После этого ей приходится выслушать строгое поучение учительницы, которое поддерживает и папа. Лазить по деревьям опасно! Может быть, она хочет, чтобы мисс Милликен держала ее взаперти, в то время когда остальные дети будут играть?
Она, конечно, не хочет. Ну, тогда ладно.
Когда отец с дочкой идут прочь, Паз спрашивает:
– Детка, что ты делала там, наверху?
– Ничего. Ела «Фритос» и смотрела на жучков. А у тебя, когда ты был маленьким, был воображаемый друг?
– Наверное. Я уже не помню.
– Наверное – это очень по-детски. У меня есть друг, которого зовут Мойе: он наполовину воображаемый, наполовину нет.
– Правда? Как Мэри Поппинс?
Они направлялись по лужайке к парковочной площадке, но тут она вдруг остановилась и посмотрела на него строго, с выражением, которое он привык видеть на лице ее матери. Правда, спустя мгновение его сменило другое, смущенное.
– Ой, надо же – забыла, что хотела сказать.
– Подумаешь! У меня такое случается сплошь и рядом. Это касалось твоего воображаемого друга?
Амелия пожимает плечами. Потом ее личико вновь оживает, и она спрашивает:
– Если бы Бог велел тебе зарезать меня большим ножиком, ты бы зарезал?
– Почему ты спрашиваешь?
– Мы изучаем Библию – они там убивали маленьких мальчиков и девочек. Эта называется «жертвоприношение». Вот Авраам, ему Бог велел, хотел принести в жертву своего маленького сына.
– Но ведь он так и не совершил жертвоприношение.
– Да, но ведь собирался. И Бог, я думаю, тоже имел это в виду.
– Но ведь это только история, малышка. И вообще, Авраам был уверен, что Бог не хотел, чтобы он причинил зло своему маленькому сынишке.
И снова на ее личике появилось мечтательное выражение.
– Исаак. У нас в классе тоже есть Иссак, хороший мальчик. – Она помолчала, потом настойчиво осведомилась: – И все-таки: ты бы сделал это?
– Нет, – не раздумывая, отвечает Паз.
– Даже если Бог разгневается на тебя?
– Пусть злится. Я все равно не согласен.
– А ты знаешь, что люди, которые приносят себя в жертву, – это мученики? Они становятся ангелами и летают по небесам. Ой, смотри, abuela! Abuela! – кричит она, бежит к машине и прямо через окошко влезает бабушке на колени.
Всю дорогу до Южного Майами они счастливо воркуют по-испански, в то время как Паз безуспешно пытается связаться с женой по мобильному телефону. С каждой такой попыткой его беспокойство возрастает.
После того как миссис Паз на своем «кадиллаке» отбыла, Паз с дочкой обошли дом, и Паз отметил, что велосипеда Лолы на месте нет. Должно быть, приехала на такси, что уже само по себе не сулило ничего хорошего.
У входной двери он замешкался и сказал:
– Послушай, детка, мама немножко приболела, поэтому я прошу тебя вести себя тихо. Ладно?
– Ладно, а что с ней?
– Не знаю, простудилась, наверное, или что-то в этом роде. Ты просто посиди посмотри мультики, а потом поможешь мне приготовить обед.
– Я могу приготовить сама.
– Не сомневаюсь, – отозвался он и открыл дверь.
– Что у тебя в мешке, папа? – спросила девочка.
– Да так – abuela кое-что дала.
– Torticas? – спросила она с надеждой.
– Нет, не булочки. Просто… просто лекарство для мамы. Сейчас я войду и посмотрю, как она там. А ты иди переоденься.
Девочка отправилась в свою комнату, а Паз вошел в собственную спальню, где на кровати, скорчившись под легким покрывалом, лежала его жена. Он осторожно присел на постель и, садясь, незаметно подсунул под матрас енкангуэ с ее волосами. Она пошевелилась и застонала.
Паз убрал покрывало с ее лица и потрогал лоб. Влажный, но на лихорадку не похоже. Она заморгала красными, опухшими глазами.
– Как себя чувствуешь, детка? Жара вроде бы нет?
– Меня отослали домой, – прохрипела она.
– Ну да, конечно. Ты же больна. Это госпиталь.
– Я не больна. У меня произошел срыв.
– У тебя что?..
– Я… Меня вызвали на тяжелый случай – почти ребенок, передозировка наркотиков, кома. Случилась авария, много пострадавших, полдюжины с серьезными травмами, приемный покой забит битком. Я оказалась единственным свободным дипломированным врачом, которого нашли… и я не знала, что делать. Я не могла… я сказала им, что… Несла какую-то чушь, и все там – сестры, санитарки, – все таращились на меня, потому что знали: это чушь; и тогда я стала кричать на них, и… Я впала в истерику: они позвали доктора Кеммельмана, и меня отвели во врачебную раздевалку. Потом я ушла домой, улизнула, взяла такси. Джимми, я хочу спать, мне необходимо уснуть, но я не могу! Я принимаю таблетки, уже не помню, сколько их напринимала, а ведь я врач. Я врач и никак не могу заснуть. Почему я не могу заснуть, Джимми? Я так устала, а заснуть не могу.
– Тебе снятся дурные сны.
– Приняла шестьдесят миллиграммов флюразепама, но мне все равно не заснуть, – сказала Лола высоким и жалобным, как у маленькой девочки, голосом.
– Детка, лучше тебе выбросить эти пилюли. Больше никаких пилюль.
Она напряглась и попыталась сесть.
– А как дела у Эйми? Где Эйми?
– С Эйми все в порядке, – заверил Паз. – Она в своей комнате. Послушай, тебе сейчас надо поспать. Я останусь здесь с тобой, а ты уснешь, выспишься, а когда проснешься, с тобой тоже все будет в порядке.
– Нет. Мне надо увидеть Эйми.
Она повторила имя своей дочери несколько раз, всхлипывая, но он крепко прижимал ее к себе, мягко поглаживал, и постепенно ее рыдания стихли, сменившись ритмичным дыханием глубокого сна.
Паз резко освободился от сна, который трудно отличить от реальности, и, как это бывает в таких случаях, ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что к чему. Ему казалось, будто он заснул на дежурстве и упустил подозреваемого – стыд и позор! Слава богу, спустя мгновение стало ясно, что это всего-навсего дурной сон, причем самый обыкновенный. Лола на его пробуждение не отреагировала, продолжала спать, мягко посапывая.
Он соскользнул с кровати, прошел в дочкину спальню, поместил ее новый енкангуэ на кроватный столбик, а свой собственный вернул на прежнее место – повесил на шею.
Зазвучала мелодия его мобильного телефона. Паз вытащил трубку, посмотрел, кто звонит, и, немного помедлив, соединился.
– Что случилось, Тито?
– Ну вот, теперь, когда появилась возможность узнавать по номеру, кто звонит, ни от кого и «алло» не услышишь. Сдается мне, это эпохальный культурный сдвиг.
– Да уж, явный признак заката цивилизации. Выкладывай, что ты узнал.
– О, я выяснил имя и адрес. Мы ищем альянс «Лесная планета», это на Ингрэм. Ты сейчас где?
– Дома.
– Мне как раз по пути, я буду проезжать мимо твоего дома. Сдается мне, нам надо наведаться к этим ребятам в гости.
– Ну не сейчас, приятель. У меня свои дела есть.
Тито многозначительно промолчал, и Паз добавил:
– Лола больна.
– О! Надеюсь, ничего серьезного?
– Нет, наверное, просто простудилась. Могу встретиться с тобой утром.
– Ладно. Послушай, а тебе известен парень по имени Габриэль Хуртадо?
– Нет. А кто это?
– Колумбиец. Как считается, наркоделец. Его имя всплыло в связи с тем, что твой… я хотел сказать, Кальдерон недавно с ним связывался. Мы проверили его телефонные звонки.
Федералы выразили к этому интерес. Они следят за ним уже не один год: за информацию, которая поможет его изобличить, назначена награда в два миллиона.
– Чем дальше, тем веселее, – отозвался Паз, принюхиваясь. Кто-то жарил лук. Слышался знакомый звон посуды. – Послушай, Тито, мне надо идти. Я тебе перезвоню.
– Колумбийские наркоторговцы, Джимми. Как правило, они не используют мистических партнеров.
– Ягуаров, – уточнил Паз и повесил трубку, после чего отправился на кухню, где обнаружил свою дочурку.
Она стояла на маленьком деревянном стульчике, которым пользовалась совсем малышкой, и готовила соте из цыпленка. Тут же в двух кастрюльках, над которыми поднимался пар, варились рис и черные бобы.
– Я проголодалась, а поскольку мама заболела, а ты спал, решила приготовить это для всех нас. Я ничего не испортила и не устроила беспорядка.
Паз оглядел кухню. Да, никакого беспорядка. Он присел на стул и залюбовался стряпней своей дочери, молчаливо воздавая должное ее великолепию.
15
Незадолго до темноты они закончили расставлять «хлопушки», и только провода растяжек остались ослабленными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Женщине за прилавком, по прикидкам Паза, явно минуло семьдесят: ее темное, морщинистое лицо поблескивало, как старое, потертое седло. Увидев, кто пожаловал, она улыбнулась, продемонстрировав все четыре оставшихся зуба, отложила газету и выплыла из угла им навстречу – поприветствовать гостей. Миссис Паз удостоилась теплых объятий, ее сын тоже, хотя и более формальных. От женщины исходил какой-то пряный, мускусный запах.
Расставили стулья, стряхнули пыль, расселись, и начался разговор, касавшийся по большей части деятельности различных конгрегаций сантерии в Майами. Большая часть тех, кто в нем упоминался, была Пазу не знакома: он узнавал в основном имена обитателей мира духов, о которых так или иначе слышал. Он внимал всему этому молча и чувствуя себя дурак дураком, как мальчишка, слушающий профессиональный разговор взрослых. Ему оставалось лишь порадоваться тому, что общительности от него вроде бы никто не требовал: трудно быть расположенным к болтовне, когда рушатся основы, на которых ты долгие годы выстраивал всю свою жизнь.
Потом последовала непродолжительная пауза, и миссис Паз, подтолкнув его, сказала:
– Передай Джулии, что у тебя есть от Лолы и Амелии.
Паз не упоминал матери о наличии у него таких образчиков, но она, разумеется, знала, что он знал: изготовить енкангуэ без них невозможно. Паз передал конверты Джулии, та подала какой-то знак его матери, и обе женщины удалились в заднюю комнату.
Оттуда донеслось бормотание, причем не только на испанском языке. Паз перестал подслушивать и занялся рассматриванием сонников.
Все было расположено в удобном алфавитном порядке, по тематике. Если вам снился судья, это означало победу над врагами, а заодно удачные номера 28, 50 и 70 в bolita, традиционной кубинской лотерее. Он поискал слово «ягуар», но ни в одном соннике ничего подходящего не нашел, а когда это ему наскучило, стал осматривать помещение. Значение многих предметов было ему известно, но попадались и такие, о которых он ничего не знал.
Там была корзина игрушечных инструментов из жести, несколько луков с колчанами и стрелами и маленькие фигурки животных с вонзенными в них стрелами. Паз взял лук и натянул его. К его удивлению, это был настоящий, тугой лук, сделанный из какого-то темного, гладкого дерева. Ну не смешно ли, пришло ему в голову, присоединяться к тем несчастным, невежественным людишкам, которые надеются изменить свою судьбу с помощью подобного жалкого мусора? Что он вообще здесь делает?
Паз бросил лук обратно, где взял, и уже раздраженно посмотрел на часы.
Два тридцать пять, а к трем ему нужно подъехать к школе, за Амелией. Конечно, можно немножко задержаться, но тогда придется выслушать от Безупречной мисс Милликен нотацию о том, что родители должны служить для детей примером ответственности и пунктуальности. Ну что, сказать ей: «Прошу прощения, мисс Милликен, мою семью постигло проклятие, и мне пришлось раздобыть снадобье против заклятий»?
И она тут же бросится звонить в Службу защиты детей. Или матери – последняя мысль заставила его вспомнить о том, что Лола по понедельникам освобождается рано. Надо позвонить ей, рассказать кое-что о деле об убийстве. Не про следы, конечно; он терпеть не мог врать, но в данном случае промолчать было необходимо. В тысячу раз лучше попытаться объяснить все это мисс Милликен, чем Лоле.
Он достал свой сотовый и нажал кнопку быстрого доступа. Но в приемном покое госпиталя ответили, что доктор Уайз заболела и отправилась домой.
– Что с ней?
Дежурная сказала, что не знает, но Паз уловил в ее голосе какое-то замешательство.
– Что-нибудь серьезное? Это ее муж.
– Прошу прощения, мистер Уайз, у меня нет информации на сей счет.
Он прервал соединение и набрал свой домашний номер. После пяти гудков голосок Амелии произнес, что сейчас, к сожалению, никого нет дома, поэтому, если вас не затруднит, оставьте сообщение…
Он позвонил снова, с тем же результатом, затем набрал номер мобильного Лолы, который, он знал это, был у нее, как одна из грудей, всегда при ней и всегда в готовности. Автоответчик предложил оставить сообщение. В состоянии, близком к панике, он обогнул стойку и заглянул в заднее помещение. Две женщины, стоявшие у стола, при его появлении подняли на него глаза. Паз объяснил ситуацию. Женщины обменялись взглядами, которые нельзя было прочесть.
– Мы почти закончили, – сказала его мать. – Иди и подожди. Скоро поедем в школу.
Не сказав ни слова, Паз вышел, позвонил Тито Моралесу и опять нарвался на автоответчик. Похоже, сегодня никто не хотел с ним разговаривать, и он уже собирался вызвать такси, когда появились миссис Паз и Джулия. Первая несла маленький коричневый бумажный пакет.
– Мы можем ехать, – сказала она. – Все будет хорошо.
– Давай я поведу, – предложил он. И погнал с головокружительной скоростью.
Амелия сидела высоко на дереве, хотя мисс Милликен категорически запретила залезать выше, чем она, мисс Милликен, может дотянуться с земли. Вообще-то Эйми послушная девочка, но тут случай особый, на который, ну, как на то, что происходит во сне, обычные запреты не действуют. Как только она добирается до гамака, Мойе продолжает свою историю с того места, на котором прервался, словно она отсутствовала не больше минуты.
– Итак, когда Дождю стало ясно, что Кайман того и гляди пожрет весь мир, произошло сочетание Дождя с Небом, и от этого союза родился Ягуар. «Ягуар – сказали ему родители, – отныне ты вождь всех животных. Ты должен остановить Каймана, пока он не пожрал весь мир, сотворенный нами, твоими родителями». Выслушав это, Ягуар напал на Каймана, и они дрались столько лет, сколько пальцев на руках. Но Кайман был слишком силен. Своим могучим хвостом Кайман подбросил Ягуара в воздух так высоко, что он долетел до самой луны и ударился о нее. Потом Ягуар снова упал на землю, на голое каменистое поле, где не было никакой еды.
Он голодал. Затем явилась хнинкса и сказала ему: «Ягуар, съешь меня. Я сделаю тебя таким сильным, что ты победишь Каймана и он не сможет пожрать целый мир». И тогда Ягуар съел хнинкса.
– А кто это, хнинкса?
– Никому не ведомо, – отвечает Мойе, – таких животных больше не существует. Но с тех пор мы называем так маленьких девочек, которых отдаем Ягуару, чтобы Кайман не вернулся и снова не пожрал мир. Так вот, съев хнинкса, Ягуар исполнился такой силы, что поразил Каймана. Он обломал его длинные лапы, чтобы тот не смог уползать далеко от Реки, оторвал половину его хвоста и сотворил из него рыб. «Кайман, – сказал он, – ты не будешь больше бегать по суше, а только ползать, а едой твоей отныне станут рыбы, которых я создал из твоего хвоста». И Кайман нырнул в воду. Но его дух вылетел в мир и обернулся демонами. Их было великое множество. Эти демоны живы и сейчас и до сих пор желают пожрать мир. Тогда Ягуар подумал: я сотворю Первого Человека, чтобы он и его народ помогали мне управлять животными, и, если Кайман снова нападет на меня, у меня будут сильные союзники. Так он и сделал. А теперь, по прошествии стольких лет, сколько листьев в лесу, демоны Каймана воплотились в уай'ичуранан и снова пытаются пожрать мир. Итак, Ягуар призвал меня и сказал: «Мойе, отправляйся в Майами-Америка, чтобы я смог сразиться с Кайманом, как сражался в давние времена». И я собрался в путь. А еще Ягуар сказал: «Я пошлю тебе хнинкса из уай'ичуранан, и ты скормишь ее мне, и я обрету силу, чтобы поразить демонов уай'ичуранан». Вот почему я здесь, на этом дереве.
– И что, Ягуар послал тебе эту маленькую девочку?
– Да.
– Это кто?
– Это ты, – отвечает Мойе и улыбается, показывая ей заостренные зубы.
Амелия таращит глаза, потом хихикает.
– Хорошая история, – говорит она. – А хочешь, я тебе тоже расскажу?
– Да, хочу.
Но прежде чем она успевает добраться до середины «Русалочки», ее окликают снизу. Амелия слышит голоса мисс Милликен и своего отца.
– Ой, мне надо идти, – говорит она.
– Погоди, – говорит Мойе и окунает палец в маленький глиняный горшочек, а потом прижимает подушечку пальца к ее шее, оставляя пятнышко мази.
Она быстро, с ветки на ветку, спускается вниз и, как перезревший плод манго, падает прямо в руки своему отцу.
После этого ей приходится выслушать строгое поучение учительницы, которое поддерживает и папа. Лазить по деревьям опасно! Может быть, она хочет, чтобы мисс Милликен держала ее взаперти, в то время когда остальные дети будут играть?
Она, конечно, не хочет. Ну, тогда ладно.
Когда отец с дочкой идут прочь, Паз спрашивает:
– Детка, что ты делала там, наверху?
– Ничего. Ела «Фритос» и смотрела на жучков. А у тебя, когда ты был маленьким, был воображаемый друг?
– Наверное. Я уже не помню.
– Наверное – это очень по-детски. У меня есть друг, которого зовут Мойе: он наполовину воображаемый, наполовину нет.
– Правда? Как Мэри Поппинс?
Они направлялись по лужайке к парковочной площадке, но тут она вдруг остановилась и посмотрела на него строго, с выражением, которое он привык видеть на лице ее матери. Правда, спустя мгновение его сменило другое, смущенное.
– Ой, надо же – забыла, что хотела сказать.
– Подумаешь! У меня такое случается сплошь и рядом. Это касалось твоего воображаемого друга?
Амелия пожимает плечами. Потом ее личико вновь оживает, и она спрашивает:
– Если бы Бог велел тебе зарезать меня большим ножиком, ты бы зарезал?
– Почему ты спрашиваешь?
– Мы изучаем Библию – они там убивали маленьких мальчиков и девочек. Эта называется «жертвоприношение». Вот Авраам, ему Бог велел, хотел принести в жертву своего маленького сына.
– Но ведь он так и не совершил жертвоприношение.
– Да, но ведь собирался. И Бог, я думаю, тоже имел это в виду.
– Но ведь это только история, малышка. И вообще, Авраам был уверен, что Бог не хотел, чтобы он причинил зло своему маленькому сынишке.
И снова на ее личике появилось мечтательное выражение.
– Исаак. У нас в классе тоже есть Иссак, хороший мальчик. – Она помолчала, потом настойчиво осведомилась: – И все-таки: ты бы сделал это?
– Нет, – не раздумывая, отвечает Паз.
– Даже если Бог разгневается на тебя?
– Пусть злится. Я все равно не согласен.
– А ты знаешь, что люди, которые приносят себя в жертву, – это мученики? Они становятся ангелами и летают по небесам. Ой, смотри, abuela! Abuela! – кричит она, бежит к машине и прямо через окошко влезает бабушке на колени.
Всю дорогу до Южного Майами они счастливо воркуют по-испански, в то время как Паз безуспешно пытается связаться с женой по мобильному телефону. С каждой такой попыткой его беспокойство возрастает.
После того как миссис Паз на своем «кадиллаке» отбыла, Паз с дочкой обошли дом, и Паз отметил, что велосипеда Лолы на месте нет. Должно быть, приехала на такси, что уже само по себе не сулило ничего хорошего.
У входной двери он замешкался и сказал:
– Послушай, детка, мама немножко приболела, поэтому я прошу тебя вести себя тихо. Ладно?
– Ладно, а что с ней?
– Не знаю, простудилась, наверное, или что-то в этом роде. Ты просто посиди посмотри мультики, а потом поможешь мне приготовить обед.
– Я могу приготовить сама.
– Не сомневаюсь, – отозвался он и открыл дверь.
– Что у тебя в мешке, папа? – спросила девочка.
– Да так – abuela кое-что дала.
– Torticas? – спросила она с надеждой.
– Нет, не булочки. Просто… просто лекарство для мамы. Сейчас я войду и посмотрю, как она там. А ты иди переоденься.
Девочка отправилась в свою комнату, а Паз вошел в собственную спальню, где на кровати, скорчившись под легким покрывалом, лежала его жена. Он осторожно присел на постель и, садясь, незаметно подсунул под матрас енкангуэ с ее волосами. Она пошевелилась и застонала.
Паз убрал покрывало с ее лица и потрогал лоб. Влажный, но на лихорадку не похоже. Она заморгала красными, опухшими глазами.
– Как себя чувствуешь, детка? Жара вроде бы нет?
– Меня отослали домой, – прохрипела она.
– Ну да, конечно. Ты же больна. Это госпиталь.
– Я не больна. У меня произошел срыв.
– У тебя что?..
– Я… Меня вызвали на тяжелый случай – почти ребенок, передозировка наркотиков, кома. Случилась авария, много пострадавших, полдюжины с серьезными травмами, приемный покой забит битком. Я оказалась единственным свободным дипломированным врачом, которого нашли… и я не знала, что делать. Я не могла… я сказала им, что… Несла какую-то чушь, и все там – сестры, санитарки, – все таращились на меня, потому что знали: это чушь; и тогда я стала кричать на них, и… Я впала в истерику: они позвали доктора Кеммельмана, и меня отвели во врачебную раздевалку. Потом я ушла домой, улизнула, взяла такси. Джимми, я хочу спать, мне необходимо уснуть, но я не могу! Я принимаю таблетки, уже не помню, сколько их напринимала, а ведь я врач. Я врач и никак не могу заснуть. Почему я не могу заснуть, Джимми? Я так устала, а заснуть не могу.
– Тебе снятся дурные сны.
– Приняла шестьдесят миллиграммов флюразепама, но мне все равно не заснуть, – сказала Лола высоким и жалобным, как у маленькой девочки, голосом.
– Детка, лучше тебе выбросить эти пилюли. Больше никаких пилюль.
Она напряглась и попыталась сесть.
– А как дела у Эйми? Где Эйми?
– С Эйми все в порядке, – заверил Паз. – Она в своей комнате. Послушай, тебе сейчас надо поспать. Я останусь здесь с тобой, а ты уснешь, выспишься, а когда проснешься, с тобой тоже все будет в порядке.
– Нет. Мне надо увидеть Эйми.
Она повторила имя своей дочери несколько раз, всхлипывая, но он крепко прижимал ее к себе, мягко поглаживал, и постепенно ее рыдания стихли, сменившись ритмичным дыханием глубокого сна.
Паз резко освободился от сна, который трудно отличить от реальности, и, как это бывает в таких случаях, ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что к чему. Ему казалось, будто он заснул на дежурстве и упустил подозреваемого – стыд и позор! Слава богу, спустя мгновение стало ясно, что это всего-навсего дурной сон, причем самый обыкновенный. Лола на его пробуждение не отреагировала, продолжала спать, мягко посапывая.
Он соскользнул с кровати, прошел в дочкину спальню, поместил ее новый енкангуэ на кроватный столбик, а свой собственный вернул на прежнее место – повесил на шею.
Зазвучала мелодия его мобильного телефона. Паз вытащил трубку, посмотрел, кто звонит, и, немного помедлив, соединился.
– Что случилось, Тито?
– Ну вот, теперь, когда появилась возможность узнавать по номеру, кто звонит, ни от кого и «алло» не услышишь. Сдается мне, это эпохальный культурный сдвиг.
– Да уж, явный признак заката цивилизации. Выкладывай, что ты узнал.
– О, я выяснил имя и адрес. Мы ищем альянс «Лесная планета», это на Ингрэм. Ты сейчас где?
– Дома.
– Мне как раз по пути, я буду проезжать мимо твоего дома. Сдается мне, нам надо наведаться к этим ребятам в гости.
– Ну не сейчас, приятель. У меня свои дела есть.
Тито многозначительно промолчал, и Паз добавил:
– Лола больна.
– О! Надеюсь, ничего серьезного?
– Нет, наверное, просто простудилась. Могу встретиться с тобой утром.
– Ладно. Послушай, а тебе известен парень по имени Габриэль Хуртадо?
– Нет. А кто это?
– Колумбиец. Как считается, наркоделец. Его имя всплыло в связи с тем, что твой… я хотел сказать, Кальдерон недавно с ним связывался. Мы проверили его телефонные звонки.
Федералы выразили к этому интерес. Они следят за ним уже не один год: за информацию, которая поможет его изобличить, назначена награда в два миллиона.
– Чем дальше, тем веселее, – отозвался Паз, принюхиваясь. Кто-то жарил лук. Слышался знакомый звон посуды. – Послушай, Тито, мне надо идти. Я тебе перезвоню.
– Колумбийские наркоторговцы, Джимми. Как правило, они не используют мистических партнеров.
– Ягуаров, – уточнил Паз и повесил трубку, после чего отправился на кухню, где обнаружил свою дочурку.
Она стояла на маленьком деревянном стульчике, которым пользовалась совсем малышкой, и готовила соте из цыпленка. Тут же в двух кастрюльках, над которыми поднимался пар, варились рис и черные бобы.
– Я проголодалась, а поскольку мама заболела, а ты спал, решила приготовить это для всех нас. Я ничего не испортила и не устроила беспорядка.
Паз оглядел кухню. Да, никакого беспорядка. Он присел на стул и залюбовался стряпней своей дочери, молчаливо воздавая должное ее великолепию.
15
Незадолго до темноты они закончили расставлять «хлопушки», и только провода растяжек остались ослабленными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50