И не отвлекайтесь от дела. Теперь моя очередь быть любезным. Вы слушаете?
– Я весь внимание, милейший.
Пленвиль упивался победой. Майор не мог не оценить, какую радость доставил колонисту столь щедрым подарком, который Рулзу, кстати, ничего не стоил: он сумел в подходящий момент скупить лучшие участки, продав когда-то свои владения во Франции для приобретения огромных возделанных площадей, благодаря чему сделался первым плантатором острова.
– Послушайте, майор, – решительно продолжал колонист, – думаю, вы уже поняли, что у нас с вами разные честолюбивые помыслы. Я люблю землю. Люблю богатство, исчисляемое в звонкой монете. Я отдаю предпочтение хорошему участку земли, сотне рабов, хорошему урожаю, кошелю с золотыми, почестям, званиям, власти… Власти я возжаждал и получу ее. Если я так страстно ее захотел, то только затем, чтобы скорее обогатиться. Вы уже все это имеете, потому что успели успешно провести свое судно сквозь все бури и теперь жаждете только власти.
– Да, – подтвердил Рулз. – Вы рассуждаете здраво. Иными словами, вы – честолюбивый колонист, а я – политик, имеющий честолюбие. Только мое честолюбие заключается в том, чтобы вписать свое имя в Историю. Я имею собственное представление о том, как править Мартиникой и превратить ее в самый процветающий остров Карибского бассейна. Рай на земле – вот что можно создать из этого благословенного уголка. И этот рай создам я!
– Позаботьтесь о безопасности этой земли, обеспечьте владение землями, занимаемыми в настоящее время карибскими индейцами между Мареном, Салинскими островами и Гренадой, и я готов уступить вам шаг в политике. Я уступлю вам при условии, что вы не будете мешать мне.
– Объяснитесь яснее, черт побери!
– Когда комендант де Лубьер перебьет всех дикарей, нам придется делить захваченные земли. Предоставьте этот раздел мне. Я воздам каждому по заслугам. И возьму то, что понравится мне. За это при первом же удобном случае вместо моего имени жители будут выкрикивать на улицах ваше имя!
– Откуда я могу знать, приятель, что вы снова меня не предадите? И речь не о словесном обещании. Думаю, у вас больше оснований доверять моему слову, чем у меня – вашему. Я даю вам слово, что в свое время вы получите все, чего просите. Горе вам, если вы меня предадите!
Пленвиль посмотрел майору в глаза. Ему показалось, что тот не лжет, потому что, казалось, был удовлетворен и на его губах мелькнула довольная ухмылка.
Помолчав, Пленвиль недовольно продолжал:
– Чтобы достичь желаемого, я вынужден поставить вам еще одно условие.
– Я так и думал! – воскликнул Рулз. – Барышник не умеет честно вести торг.
– Ваши оскорбления меня не трогают. По правде говоря, нас разделяет только этот стол. Вы стоите не многим больше меня, приятель. У нас только ухватки разные. Условие я ставлю следующее – и оно обязательное, потом объясню почему: я требую ареста ее превосходительства госпожи Дюпарке в ближайшее время.
– Ареста генеральши?
– Да! Пока она на свободе, мы не сможем действовать по своему усмотрению. Она развенчана – колонисты дурного о ней мнения. Это шлюха, потаскуха, девка, которая отдается первому встречному, даже иноземцу и предателю интересов общества и его величества. У нас давно на нее зуб, пора ее арестовать и заковать в кандалы.
– Вы забываете, Пленвиль, что король еще не сообщил нам своего решения.
– Я и не забываю! Я все рассчитал. Отец Фейе прождет не одну неделю, прежде чем получит аудиенцию при дворе. Даже если предположить, что его приняли сразу, понадобится время на возвращение из Франции, потом надо найти судно, которое доставит его с Сент-Кристофера на Мартинику. Уверяю вас, мы его увидим не раньше, чем через несколько месяцев. Сегодня второе июля.
– Совершенно верно: второе июля тысяча шестьсот пятьдесят восьмого года.
– Двадцать пятого числа этого месяца генеральша должна быть в тюрьме и отстранена от власти.
Мерри Рулз растерялся. Он с трудом выдавил из себя:
– Пленвиль, я хочу того же, что и вы. Но отстранить Мари Дюпарке от власти, не узнав прежде решения короля, это значит совершить преступление в неуважении его величества, особенно после того, как мы сами направили гонца к королю с посланием. А вдруг он уже послал нам свое согласие?
– Вы боитесь?
– Да нет. Но я лучше вашего знаю этикет, правила вежливости и верности данному слову!
– Ее превосходительство тоже так думает? Нет, майор, если вы не боитесь, значит, колеблетесь, потому что сами попытались, уж не знаю, путем каких махинаций, добиться от короля собственного назначения на пост губернатора, отстранив генеральшу! Признайтесь!
– Его величество может получить обо мне благоприятные сведения. Только он может принять решение, не забывайте!
– Так вы отказываетесь арестовать эту женщину?
– Э-э… – замялся Рулз. – В каком-то смысле мне только этого и нужно. Вы же знаете, что я о ней думаю! Вам известно, как я ненавижу ее! Но вы понятия не имеете о причинах, по которым я с удовольствием послал бы ее в преисподнюю! Увы, я присягнул ей на верность! Эта клятва связывает мне руки. Да и вы, Пленвиль, клялись вместе со мной! Я бы с удовольствием выполнил ваше требование и в нужную минуту закрыл на все глаза… Делайте, как считаете нужным. Какого черта! Вы представляете большинство поселенцев Мартиники! Те только вами и бредят… Зачем медлить? Власть отдает вам народ! Действуйте!
– Вы, кажется, не верите, Рулз, что я действительно в состоянии действовать? Так вы мне обещаете не вмешиваться?
– Если я и предприму что-либо, то так, для виду… да, для виду. Скажем: для соблюдения приличий…
– У вас под началом войска. Обещайте, что не будете обращаться за помощью к военным.
– Обещаю. Если я на словах стану защищать Мари Дюпарке, не обращайте на это внимания. Я сделаю это исключительно ради соблюдения приличий. И помните: я соблюдаю приличия потому, что это может нам пригодиться на тот случай, если вы потерпите поражение! Я всегда буду наготове!
Пленвиль звонко рассмеялся:
– Я не проиграю! Слово колониста: не пройдет и трех недель, как эта мерзкая шлюха будет взята под стражу. Арестована! А через два месяца ее осудят и повесят! Мне есть в чем обвинить ее!
– Ваши слова да Богу в уши!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
22 июля 1658 года
В просторной парадной зале форта Сен-Пьер в этот день собрался Высший Совет. По правую руку от ее высокопревосходительства сидел майор Мерри Рулз де Гурсела.
Заседание еще не было открыто, и Мари задумалась, вспоминая о том, как несколькими годами раньше Лефор твердой рукой расправился с колонистами, поднявшимися против генерала Дюпарке, захваченного в плен командором де Пуэнси.
После ремонта на стенах не осталось следов от пуль, но у Мари перед глазами до сих пор стояли два десятка мертвых тел на полу, и среди них труп предателя и подстрекателя Бофора.
Сколько событий прошло с тех пор! Лефор избрал дурной путь. Если бы капитан остался на Мартинике, если бы сохранил верность памяти Дюпарке, размышляла она, не имея представления о планах флибустьера, скольких происшествий можно было бы избежать! Кстати, отдалась бы Мари телом и душой Режиналю де Мобре, останься Лефор на острове? Благодаря его огромной силе, смелым предложениям, отваге, легендарной непобедимости, он наверняка одолел бы всех ее врагов!
Лефор! Теперь он – человек вне закона, морской разбойник, пират, которого ожидает виселица в любом порту Антильских островов.
Сколько всего они могли бы осуществить вместе, если бы она могла на него опереться! Была минута, когда она подумала о капитане Байярделе, единственном, который по собственному неразумию остался верен памяти флибустьера. Однако Мари с отвращением отбросила мысль о Байярделе, только что ее посетившую. Все это принадлежало прошлому, к которому не следовало возвращаться…
Из задумчивости ее вывело легкое прикосновение Мерри Рулза. Мари вздрогнула и бросила на него вопросительный взгляд.
– Ваше высокопревосходительство! – вполголоса обратился он к Мари. – Мне кажется, Совет готов вас заслушать. Пора, по-моему, начинать.
Она ударила в медный гонг пробковым молотком, после чего установилась тишина. Все расселись по местам, и Мари взяла слово:
– Господа советники! Позвольте объявить заседание открытым. Господин майор Мерри Рулз огласит перечень вопросов.
Мерри Рулз немедленно поднялся. Он поклонился присутствующим и для начала дал понять, что имеет сообщить великую новость, от которой сердца всех колонистов наполнятся гордостью. Затем он объявил, что Совет созван с одной целью: ознакомиться с положением, создавшимся в результате войны с дикарями.
Господин де Лавинь поднял руку и попросил слова. Рулз замолчал, давая ему высказаться.
– Вот уже три недели, как мы проводили наших солдат, наших сынов в Страну Варваров. С тех пор от них никаких известий.
– Это так, – вмешался Леконт. – Три недели. Беспокойство овладело теми, у кого среди солдат есть родственники.
– Господа! – пояснил Мерри Рулз. – Я отказываюсь понимать причину вашего нетерпения в настоящее время, потому что дал вам понять: вас собрали для того, чтобы сообщить первые результаты.
– В таком случае слушаем вас, майор, – изрек Гроке.
Рулз знал всех трех колонистов, которые его перебивали. Это были люди, состарившиеся в колонии. Выступая на заседаниях, они делали вид, что интересуются делами острова, но в действительности всегда принимали сторону правительства. Он знал: если действовать осторожно, можно иногда перетянуть их на свою сторону и даже сделать из них горячих сторонников своего дела, если им польстить.
– Господа советники, – продолжал Рулз. – Вчера я получил важные сведения от коменданта де Лубьера, славного офицера, которому госпожа Дюпарке доверила истребление дикарей. Вот послание коменданта.
Следуя плану, разработанному им и утвержденному как ее высокопревосходительством, так и мною лично, комендант добрался морем до Каравеласа.
Двести человек по суше обогнули Лысую гору и проникли в расположение индейцев, тогда как двести других взяли направление на Эвкалиптовый лес.
Коменданту де Лубьеру удалось без особых осложнений добраться до Каравеласа, где, пустив в дело остов склада из Сен-Пьера, привезенный с собой, он построил крепость и окрестил ее Батареей. Могу с радостью вам сообщить, что слияние войск Батареи и тех, что прошли вдоль Лысой горы, произошло четыре дня назад.
Громкие аплодисменты прервали речь оратора. Когда Рулз смог продолжать, он сказал:
– Отряду, который проходил по Эвкалиптовому лесу, повезло меньше. Дикари, видимо, ожидали с этой стороны нападения и расставили ловушки. Навертели в земле дыр, в которых наставили торчком отравленных стрел. Мы потеряли несколько человек, очень мало, а ловушки были обезврежены; отряд изменил направление и все-таки вышел к назначенному месту встречи. Целый день солдатам пришлось прорубаться сквозь заросли. Проведя в лесу ночь, отряд на рассвете оказался в районе, названном нами Сент-Мари. Там карибские индейцы выставили большой отряд. Но они почти не ожидали нападения и оказали слабое сопротивление. Судя по сведениям, переданным в этом послании, которое я держу в руках, главные силы индейцев были сосредоточены в Сент-Мари. Выскочив из-под навесов для сетей, одни дикари бросились к пирогам, чтобы бежать на Доминику или Сент-Винсент, а другие – чтобы искать убежище на южной оконечности нашего острова. Словом, я пришел вам сообщить о почти полной победе. Еще несколько дней, и на этой земле не останется ни одного дикаря! Люди коменданта де Лубьера после короткого отдыха, соединятся и все вместе атакуют последних индейцев, скрывающихся на Салинском полуострове…
Мерри Рулз замолчал и стал ждать, пока снова стихнут аплодисменты, которыми воодушевленные советники встречали его слова. Радость была написана на всех лицах. Опьяненные слушатели были убеждены, что объявленная победа каждому сулит жирный кусок пирога.
– Надеюсь, – выразил общую мысль Гроке, – что уже выслана миссия для составления новой карты?
– Отец Фейе, возвращения которого мы с нетерпением ожидаем, уже составил для нас карту Бастера. Я подумал, что по возвращении из Франции сам Бог велел ему составить и карту Страны Варваров.
Все одобрительно закивали, и Мерри Рулз сел на место.
В эту минуту в окна парадной залы стали заглядывать солдаты охраны, судя по их форме.
– Что делает охрана? – вскричал Леконт. – Недопустимо, чтобы наших советников вот так беспокоили во время заседания…
Однако стражник постучал в дверь и, после того как Мерри Рулз разрешил ему войти, объявил:
– Депутация из офицеров семи рот охраны острова просит приема у членов Совета.
– О чем еще говорить! – вскричала Мари, смертельно побледнев, так как это вмешательство армии в государственные дела казалось ей невыносимым.
– Депутация уверяет, мадам, что ей необходимо высказать свои требования.
– Требования! Опять требования! – возмутилась она. – Майор, прогоните этих людей!
– Может, в интересах дипломатии стоит, наоборот, их принять. Речь идет об охране, а это посерьезнее, чем просто поселенцы!
– Вы настаиваете на том, чтобы их принять?
– Так было бы лучше, мадам. Попросим Совет проголосовать, стоит ли выслушать требования охраны.
Не успел Рулз договорить, как руки присутствовавших взметнулись вверх.
– Мне остается лишь подчиниться, – сказала Мари, догадываясь, что ее ждет новое унижение.
– Хорошо, – кивнул Рулз, – стражник, пригласите депутацию.
Вошли около двадцати человек, почти все – военные, за исключением четырех или пяти предводителей, среди которых Мари узнала поселенцев Ле-Карбе и Ле-Прешера.
Сердце Мари сжалось от предчувствия новой беды. Она переводила взгляд с одного советника на другого. Кто из них проявит верность данной клятве, кто ее поддержит в случае необходимости? Полное разоблачение Мари предвещало перемену, переворот на острове, а самые хитрые и ловкие и в этом случае будут иметь возможность увеличить собственное состояние.
Взгляд ее превосходительства упал на лицо Мерри Рулза. Оно было непроницаемо, как у человека, которого ничто больше не может удивить и который присутствует на репетиции хорошо поставленной сцены. Мари показалось, что все ее покинули, что она лишь обломок кораблекрушения, который волна бросает туда-сюда по собственной воле. Внутренне она обратилась к Богу с отчаянным воплем. Почему же Всевышний не приходит ей на помощь? Зачем обрекает ее на эти испытания? И почему поселенцы, так любившие ее мужа, знавшие о ее благотворном влиянии на него, по отношению к ней проявляли столько ненависти и враждебности?
Двадцать депутатов выстроились перед членами Совета, причем в первых рядах – колонисты. Сигали сделал шаг вперед, отделившись от группы. Ему уже не в первый раз доводилось держать речь, он казался более решительным, более уверенным в себе, чем остальные.
– Вы просили вас принять, господа, – начал Мерри Рулз. – Должно быть, вам необходимо сделать весьма важное заявление. Мы, как видите, уже приступили к обсуждению вопросов и согласились прервать свою работу только потому, что предположили: причины, которые привели вас сюда, чрезвычайно серьезны.
Сигали кивнул, одним поклоном благодаря за предоставленное ему слово и в то же время приветствуя присутствующих.
– Семь рот охраны Мартиники, имея серьезные требования, выбрали по три представителя в Высший Совет. Я и мои товарищи, – продолжал он, указывая на обступивших его поселенцев, – представляем жителей Ле-Прешера и Ле-Карбе, которые намерены выдвинуть те же требования, что и военные.
Мари чувствовала, как гнев захлестывает ее все больше. Она не удержалась и перебила подстрекателя:
– Требования! Опять требования? Три недели тому назад вы получили удовлетворение. Добились всего, чего просили. А теперь вы снова не удовлетворены?
Сигали с вызовом взглянул на Мари Дюпарке. Презрение, читавшееся в его глазах, указывало на то, что Мари для него уже ничего не значит на этом острове.
И обратился он не к ней. Обернувшись к майору, он вынул из кармана тщательно сложенный лист.
– Господин майор! Господа советники! Я только зачитаю вам требования семи рот охраны, а также колонистов Ле-Прешера и Ле-Карбе. Затем мы предоставим вам возможность обсудить их, а позже я вернусь за ответом. Хочу вас предупредить, что мы не потерпим ни малейшей отсрочки. Люди, приславшие нас, ясно выразили свое желание: эти вопросы должны быть улажены сегодня же.
Во-первых, роты охраны и колонисты требуют освободить госпожу Дюпарке от должности генерал-губернаторши и передать ее обязанности майору Мерри Рулзу.
Мари показалось, что сердце замерло у нее в груди. Она была не в силах произнести ни слова, ни звука. Она напряглась всем телом, чтобы не упасть в обморок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Я весь внимание, милейший.
Пленвиль упивался победой. Майор не мог не оценить, какую радость доставил колонисту столь щедрым подарком, который Рулзу, кстати, ничего не стоил: он сумел в подходящий момент скупить лучшие участки, продав когда-то свои владения во Франции для приобретения огромных возделанных площадей, благодаря чему сделался первым плантатором острова.
– Послушайте, майор, – решительно продолжал колонист, – думаю, вы уже поняли, что у нас с вами разные честолюбивые помыслы. Я люблю землю. Люблю богатство, исчисляемое в звонкой монете. Я отдаю предпочтение хорошему участку земли, сотне рабов, хорошему урожаю, кошелю с золотыми, почестям, званиям, власти… Власти я возжаждал и получу ее. Если я так страстно ее захотел, то только затем, чтобы скорее обогатиться. Вы уже все это имеете, потому что успели успешно провести свое судно сквозь все бури и теперь жаждете только власти.
– Да, – подтвердил Рулз. – Вы рассуждаете здраво. Иными словами, вы – честолюбивый колонист, а я – политик, имеющий честолюбие. Только мое честолюбие заключается в том, чтобы вписать свое имя в Историю. Я имею собственное представление о том, как править Мартиникой и превратить ее в самый процветающий остров Карибского бассейна. Рай на земле – вот что можно создать из этого благословенного уголка. И этот рай создам я!
– Позаботьтесь о безопасности этой земли, обеспечьте владение землями, занимаемыми в настоящее время карибскими индейцами между Мареном, Салинскими островами и Гренадой, и я готов уступить вам шаг в политике. Я уступлю вам при условии, что вы не будете мешать мне.
– Объяснитесь яснее, черт побери!
– Когда комендант де Лубьер перебьет всех дикарей, нам придется делить захваченные земли. Предоставьте этот раздел мне. Я воздам каждому по заслугам. И возьму то, что понравится мне. За это при первом же удобном случае вместо моего имени жители будут выкрикивать на улицах ваше имя!
– Откуда я могу знать, приятель, что вы снова меня не предадите? И речь не о словесном обещании. Думаю, у вас больше оснований доверять моему слову, чем у меня – вашему. Я даю вам слово, что в свое время вы получите все, чего просите. Горе вам, если вы меня предадите!
Пленвиль посмотрел майору в глаза. Ему показалось, что тот не лжет, потому что, казалось, был удовлетворен и на его губах мелькнула довольная ухмылка.
Помолчав, Пленвиль недовольно продолжал:
– Чтобы достичь желаемого, я вынужден поставить вам еще одно условие.
– Я так и думал! – воскликнул Рулз. – Барышник не умеет честно вести торг.
– Ваши оскорбления меня не трогают. По правде говоря, нас разделяет только этот стол. Вы стоите не многим больше меня, приятель. У нас только ухватки разные. Условие я ставлю следующее – и оно обязательное, потом объясню почему: я требую ареста ее превосходительства госпожи Дюпарке в ближайшее время.
– Ареста генеральши?
– Да! Пока она на свободе, мы не сможем действовать по своему усмотрению. Она развенчана – колонисты дурного о ней мнения. Это шлюха, потаскуха, девка, которая отдается первому встречному, даже иноземцу и предателю интересов общества и его величества. У нас давно на нее зуб, пора ее арестовать и заковать в кандалы.
– Вы забываете, Пленвиль, что король еще не сообщил нам своего решения.
– Я и не забываю! Я все рассчитал. Отец Фейе прождет не одну неделю, прежде чем получит аудиенцию при дворе. Даже если предположить, что его приняли сразу, понадобится время на возвращение из Франции, потом надо найти судно, которое доставит его с Сент-Кристофера на Мартинику. Уверяю вас, мы его увидим не раньше, чем через несколько месяцев. Сегодня второе июля.
– Совершенно верно: второе июля тысяча шестьсот пятьдесят восьмого года.
– Двадцать пятого числа этого месяца генеральша должна быть в тюрьме и отстранена от власти.
Мерри Рулз растерялся. Он с трудом выдавил из себя:
– Пленвиль, я хочу того же, что и вы. Но отстранить Мари Дюпарке от власти, не узнав прежде решения короля, это значит совершить преступление в неуважении его величества, особенно после того, как мы сами направили гонца к королю с посланием. А вдруг он уже послал нам свое согласие?
– Вы боитесь?
– Да нет. Но я лучше вашего знаю этикет, правила вежливости и верности данному слову!
– Ее превосходительство тоже так думает? Нет, майор, если вы не боитесь, значит, колеблетесь, потому что сами попытались, уж не знаю, путем каких махинаций, добиться от короля собственного назначения на пост губернатора, отстранив генеральшу! Признайтесь!
– Его величество может получить обо мне благоприятные сведения. Только он может принять решение, не забывайте!
– Так вы отказываетесь арестовать эту женщину?
– Э-э… – замялся Рулз. – В каком-то смысле мне только этого и нужно. Вы же знаете, что я о ней думаю! Вам известно, как я ненавижу ее! Но вы понятия не имеете о причинах, по которым я с удовольствием послал бы ее в преисподнюю! Увы, я присягнул ей на верность! Эта клятва связывает мне руки. Да и вы, Пленвиль, клялись вместе со мной! Я бы с удовольствием выполнил ваше требование и в нужную минуту закрыл на все глаза… Делайте, как считаете нужным. Какого черта! Вы представляете большинство поселенцев Мартиники! Те только вами и бредят… Зачем медлить? Власть отдает вам народ! Действуйте!
– Вы, кажется, не верите, Рулз, что я действительно в состоянии действовать? Так вы мне обещаете не вмешиваться?
– Если я и предприму что-либо, то так, для виду… да, для виду. Скажем: для соблюдения приличий…
– У вас под началом войска. Обещайте, что не будете обращаться за помощью к военным.
– Обещаю. Если я на словах стану защищать Мари Дюпарке, не обращайте на это внимания. Я сделаю это исключительно ради соблюдения приличий. И помните: я соблюдаю приличия потому, что это может нам пригодиться на тот случай, если вы потерпите поражение! Я всегда буду наготове!
Пленвиль звонко рассмеялся:
– Я не проиграю! Слово колониста: не пройдет и трех недель, как эта мерзкая шлюха будет взята под стражу. Арестована! А через два месяца ее осудят и повесят! Мне есть в чем обвинить ее!
– Ваши слова да Богу в уши!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
22 июля 1658 года
В просторной парадной зале форта Сен-Пьер в этот день собрался Высший Совет. По правую руку от ее высокопревосходительства сидел майор Мерри Рулз де Гурсела.
Заседание еще не было открыто, и Мари задумалась, вспоминая о том, как несколькими годами раньше Лефор твердой рукой расправился с колонистами, поднявшимися против генерала Дюпарке, захваченного в плен командором де Пуэнси.
После ремонта на стенах не осталось следов от пуль, но у Мари перед глазами до сих пор стояли два десятка мертвых тел на полу, и среди них труп предателя и подстрекателя Бофора.
Сколько событий прошло с тех пор! Лефор избрал дурной путь. Если бы капитан остался на Мартинике, если бы сохранил верность памяти Дюпарке, размышляла она, не имея представления о планах флибустьера, скольких происшествий можно было бы избежать! Кстати, отдалась бы Мари телом и душой Режиналю де Мобре, останься Лефор на острове? Благодаря его огромной силе, смелым предложениям, отваге, легендарной непобедимости, он наверняка одолел бы всех ее врагов!
Лефор! Теперь он – человек вне закона, морской разбойник, пират, которого ожидает виселица в любом порту Антильских островов.
Сколько всего они могли бы осуществить вместе, если бы она могла на него опереться! Была минута, когда она подумала о капитане Байярделе, единственном, который по собственному неразумию остался верен памяти флибустьера. Однако Мари с отвращением отбросила мысль о Байярделе, только что ее посетившую. Все это принадлежало прошлому, к которому не следовало возвращаться…
Из задумчивости ее вывело легкое прикосновение Мерри Рулза. Мари вздрогнула и бросила на него вопросительный взгляд.
– Ваше высокопревосходительство! – вполголоса обратился он к Мари. – Мне кажется, Совет готов вас заслушать. Пора, по-моему, начинать.
Она ударила в медный гонг пробковым молотком, после чего установилась тишина. Все расселись по местам, и Мари взяла слово:
– Господа советники! Позвольте объявить заседание открытым. Господин майор Мерри Рулз огласит перечень вопросов.
Мерри Рулз немедленно поднялся. Он поклонился присутствующим и для начала дал понять, что имеет сообщить великую новость, от которой сердца всех колонистов наполнятся гордостью. Затем он объявил, что Совет созван с одной целью: ознакомиться с положением, создавшимся в результате войны с дикарями.
Господин де Лавинь поднял руку и попросил слова. Рулз замолчал, давая ему высказаться.
– Вот уже три недели, как мы проводили наших солдат, наших сынов в Страну Варваров. С тех пор от них никаких известий.
– Это так, – вмешался Леконт. – Три недели. Беспокойство овладело теми, у кого среди солдат есть родственники.
– Господа! – пояснил Мерри Рулз. – Я отказываюсь понимать причину вашего нетерпения в настоящее время, потому что дал вам понять: вас собрали для того, чтобы сообщить первые результаты.
– В таком случае слушаем вас, майор, – изрек Гроке.
Рулз знал всех трех колонистов, которые его перебивали. Это были люди, состарившиеся в колонии. Выступая на заседаниях, они делали вид, что интересуются делами острова, но в действительности всегда принимали сторону правительства. Он знал: если действовать осторожно, можно иногда перетянуть их на свою сторону и даже сделать из них горячих сторонников своего дела, если им польстить.
– Господа советники, – продолжал Рулз. – Вчера я получил важные сведения от коменданта де Лубьера, славного офицера, которому госпожа Дюпарке доверила истребление дикарей. Вот послание коменданта.
Следуя плану, разработанному им и утвержденному как ее высокопревосходительством, так и мною лично, комендант добрался морем до Каравеласа.
Двести человек по суше обогнули Лысую гору и проникли в расположение индейцев, тогда как двести других взяли направление на Эвкалиптовый лес.
Коменданту де Лубьеру удалось без особых осложнений добраться до Каравеласа, где, пустив в дело остов склада из Сен-Пьера, привезенный с собой, он построил крепость и окрестил ее Батареей. Могу с радостью вам сообщить, что слияние войск Батареи и тех, что прошли вдоль Лысой горы, произошло четыре дня назад.
Громкие аплодисменты прервали речь оратора. Когда Рулз смог продолжать, он сказал:
– Отряду, который проходил по Эвкалиптовому лесу, повезло меньше. Дикари, видимо, ожидали с этой стороны нападения и расставили ловушки. Навертели в земле дыр, в которых наставили торчком отравленных стрел. Мы потеряли несколько человек, очень мало, а ловушки были обезврежены; отряд изменил направление и все-таки вышел к назначенному месту встречи. Целый день солдатам пришлось прорубаться сквозь заросли. Проведя в лесу ночь, отряд на рассвете оказался в районе, названном нами Сент-Мари. Там карибские индейцы выставили большой отряд. Но они почти не ожидали нападения и оказали слабое сопротивление. Судя по сведениям, переданным в этом послании, которое я держу в руках, главные силы индейцев были сосредоточены в Сент-Мари. Выскочив из-под навесов для сетей, одни дикари бросились к пирогам, чтобы бежать на Доминику или Сент-Винсент, а другие – чтобы искать убежище на южной оконечности нашего острова. Словом, я пришел вам сообщить о почти полной победе. Еще несколько дней, и на этой земле не останется ни одного дикаря! Люди коменданта де Лубьера после короткого отдыха, соединятся и все вместе атакуют последних индейцев, скрывающихся на Салинском полуострове…
Мерри Рулз замолчал и стал ждать, пока снова стихнут аплодисменты, которыми воодушевленные советники встречали его слова. Радость была написана на всех лицах. Опьяненные слушатели были убеждены, что объявленная победа каждому сулит жирный кусок пирога.
– Надеюсь, – выразил общую мысль Гроке, – что уже выслана миссия для составления новой карты?
– Отец Фейе, возвращения которого мы с нетерпением ожидаем, уже составил для нас карту Бастера. Я подумал, что по возвращении из Франции сам Бог велел ему составить и карту Страны Варваров.
Все одобрительно закивали, и Мерри Рулз сел на место.
В эту минуту в окна парадной залы стали заглядывать солдаты охраны, судя по их форме.
– Что делает охрана? – вскричал Леконт. – Недопустимо, чтобы наших советников вот так беспокоили во время заседания…
Однако стражник постучал в дверь и, после того как Мерри Рулз разрешил ему войти, объявил:
– Депутация из офицеров семи рот охраны острова просит приема у членов Совета.
– О чем еще говорить! – вскричала Мари, смертельно побледнев, так как это вмешательство армии в государственные дела казалось ей невыносимым.
– Депутация уверяет, мадам, что ей необходимо высказать свои требования.
– Требования! Опять требования! – возмутилась она. – Майор, прогоните этих людей!
– Может, в интересах дипломатии стоит, наоборот, их принять. Речь идет об охране, а это посерьезнее, чем просто поселенцы!
– Вы настаиваете на том, чтобы их принять?
– Так было бы лучше, мадам. Попросим Совет проголосовать, стоит ли выслушать требования охраны.
Не успел Рулз договорить, как руки присутствовавших взметнулись вверх.
– Мне остается лишь подчиниться, – сказала Мари, догадываясь, что ее ждет новое унижение.
– Хорошо, – кивнул Рулз, – стражник, пригласите депутацию.
Вошли около двадцати человек, почти все – военные, за исключением четырех или пяти предводителей, среди которых Мари узнала поселенцев Ле-Карбе и Ле-Прешера.
Сердце Мари сжалось от предчувствия новой беды. Она переводила взгляд с одного советника на другого. Кто из них проявит верность данной клятве, кто ее поддержит в случае необходимости? Полное разоблачение Мари предвещало перемену, переворот на острове, а самые хитрые и ловкие и в этом случае будут иметь возможность увеличить собственное состояние.
Взгляд ее превосходительства упал на лицо Мерри Рулза. Оно было непроницаемо, как у человека, которого ничто больше не может удивить и который присутствует на репетиции хорошо поставленной сцены. Мари показалось, что все ее покинули, что она лишь обломок кораблекрушения, который волна бросает туда-сюда по собственной воле. Внутренне она обратилась к Богу с отчаянным воплем. Почему же Всевышний не приходит ей на помощь? Зачем обрекает ее на эти испытания? И почему поселенцы, так любившие ее мужа, знавшие о ее благотворном влиянии на него, по отношению к ней проявляли столько ненависти и враждебности?
Двадцать депутатов выстроились перед членами Совета, причем в первых рядах – колонисты. Сигали сделал шаг вперед, отделившись от группы. Ему уже не в первый раз доводилось держать речь, он казался более решительным, более уверенным в себе, чем остальные.
– Вы просили вас принять, господа, – начал Мерри Рулз. – Должно быть, вам необходимо сделать весьма важное заявление. Мы, как видите, уже приступили к обсуждению вопросов и согласились прервать свою работу только потому, что предположили: причины, которые привели вас сюда, чрезвычайно серьезны.
Сигали кивнул, одним поклоном благодаря за предоставленное ему слово и в то же время приветствуя присутствующих.
– Семь рот охраны Мартиники, имея серьезные требования, выбрали по три представителя в Высший Совет. Я и мои товарищи, – продолжал он, указывая на обступивших его поселенцев, – представляем жителей Ле-Прешера и Ле-Карбе, которые намерены выдвинуть те же требования, что и военные.
Мари чувствовала, как гнев захлестывает ее все больше. Она не удержалась и перебила подстрекателя:
– Требования! Опять требования? Три недели тому назад вы получили удовлетворение. Добились всего, чего просили. А теперь вы снова не удовлетворены?
Сигали с вызовом взглянул на Мари Дюпарке. Презрение, читавшееся в его глазах, указывало на то, что Мари для него уже ничего не значит на этом острове.
И обратился он не к ней. Обернувшись к майору, он вынул из кармана тщательно сложенный лист.
– Господин майор! Господа советники! Я только зачитаю вам требования семи рот охраны, а также колонистов Ле-Прешера и Ле-Карбе. Затем мы предоставим вам возможность обсудить их, а позже я вернусь за ответом. Хочу вас предупредить, что мы не потерпим ни малейшей отсрочки. Люди, приславшие нас, ясно выразили свое желание: эти вопросы должны быть улажены сегодня же.
Во-первых, роты охраны и колонисты требуют освободить госпожу Дюпарке от должности генерал-губернаторши и передать ее обязанности майору Мерри Рулзу.
Мари показалось, что сердце замерло у нее в груди. Она была не в силах произнести ни слова, ни звука. Она напряглась всем телом, чтобы не упасть в обморок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44