Мазарини склонился к его уху и произнес несколько слов, после чего король улыбнулся еще шире. Улыбка из вежливо-сыновней превратилась в веселую и радостную.
Людовик XIV кивнул, будто принимая предложение, и двинулся дальше.
Он поравнялся с флибустьером, и капитан Сен-Нектер подтолкнул капитана Лефора ему навстречу. Великан не мог больше сопротивляться. Его величество остановился и благосклонно на него посмотрел.
Ив стал, размахивая шляпой, выписывать в воздухе замысловатые фигуры, а затем низко поклонился, зажав шляпу в руке и подметая плюмажем паркет.
– Что вам? – спросил король.
– Сир! – отозвался Лефор. – Перед вами смиренный слуга королевства и его повелителя. Он проделал более тысячи лье, чтобы поклониться вашему величеству.
– У вас прошение?
– Да, государь, прошение.
– Ваше имя?
– Капитан Ив-Гийом Лесеркей, или Гроб, по прозвищу «Силач».
– Лесеркей? – с сомнением переспросил король. – Гроб?
Он обернулся к брату, призывая его в свидетели несообразности такого имени.
– Так точно, государь, Лесеркей, – повторил Лефор. – Напрасно вы, ваше величество, улыбаетесь. На островах, откуда я прибыл, одно это имя наводит ужас. Позволю даже заметить вашему величеству, что только предатели своей страны боятся этого имени, предвкушая то, что их ждет, когда появится Ив Лефор… Государь! Никто никогда не посмел упомянуть в присутствии вашего покорного слуги имя Господа и вашего величества с двусмысленной ухмылкой, иначе наглец в ту же минуту последовал бы за борт моего судна – на корм акулам, и…
Ив почувствовал, что его тянут назад. Он обернулся и удивился так, словно увидел самого генерала Дюпарке или командора де Пуэнси.
– Я о вас слышал, – молвил между тем король. – Мне в самом деле говорили, что вы отъявленный бретер.
– На службе у Господа и вашего величества, сир, как выгравировано на клинке моей шпаги. А эта шпага, государь, всегда будет сражаться за правое дело с врагами королевства!
Людовик XIV улыбнулся.
– Отлично сказано, – ласково похвалил он. – Сразу видно, что эти слова идут из самого сердца.
Король обернулся:
– Видите, ваше высочество? Вот такую героическую простоту я и люблю. Это позволяет мне верить в то, что наша страна – первая на земном шаре. С такими людьми, вышедшими из низов и готовыми отдать свою жизнь за нашу жизнь или честь, Франция призвана стать величайшей из стран!
Лефор снова напустил на себя надменный вид, словно находился на палубе своего судна, а вдали показался английский корабль; Ив по-прежнему стоял на пути у его величества, не обращая внимания на Сен-Нектера, подававшего ему знаки.
– Капитан, чего вы желаете? – спросил государь.
– Сир! Я оставил позади более тысячи лье ради того, чтобы сообщить вам: вот-вот будет допущена чудовищная ошибка. Мой прославленный командор, генерал Дюпарке, умер, освободив кресло генерал-губернатора Мартиники. Я явился к вам, отстаивая справедливость и права вдовы генерала Дюпарке.
– Я знаком с этим делом, – сухо проговорил король. – И не хочу больше возвращаться к этому вопросу. Чего вы просите для себя?
– Ничего, государь. У вашего слуги было всегда лишь одно желание: защищать честь своего государя и свою родину на всех морях и землях. Ваш слуга просит одного: иметь возможность продолжать в том же духе.
– Ну что ж, продолжайте, капитан!
Король сделал шаг вперед. Но Лефор не шелохнулся. Его лицо стало таким же ярко-красным, как мантия кардинала, мелькавшая в нескольких шагах позади короля. Его высокопреосвященство веселился от души.
– Сир! – продолжал Лефор. – Помешать человеку, готовому прыгнуть в огонь, – дело похвальное, как похвально помешать любому действию, направленному против интересов королевства.
– Разумеется! Капитан, действуйте же в интересах королевства… И не докучайте мне, не то я вас разжалую!
Лефор поклонился:
– Сир! Мне придется служить интересам королевства наперекор всем.
Он наконец отступил, пропуская короля вперед. Но тот, будто что-то припомнив, обернулся к флибустьеру:
– Капитан, зайдите к моему секретарю. Ему необходимо кое-что вам сообщить…
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Лефор не верит своим ушам
– Признайтесь, капитан, – сказал Сен-Нектер, когда ему удалось притянуть к себе распоясавшегося великана, – вы сделали все возможное, чтобы вызвать неудовольствие короля! Никто никогда не говорил с ним до вас в подобном тоне. Никто! А вы еще преградили ему путь! Это в высшей степени невежливо! Он сочтет вас наглецом!
– Да мне-то что за дело! – бросил Ив, еще кипя от гнева и раздражения. – Его величество рекомендовал мне действовать по своему разумению на благо королевства? Ну так вы увидите, что я сделаю! Прямо отсюда пойду и, как обещал, проткну шевалье де Виллера этой прекрасной шпагой. Негодяи! Разбойники! Да! Этот двор кишит нечестивцами, думающими только о себе. Кроме своей ничтожной выгоды, ничего не видят! Прошение королю? Прошение королю? Только это и слышится со всех сторон!..
Мушкетеру стоило немалого труда сдерживать своего спутника. Он спрашивал себя, что за демон вселился в Лефора. Приятели оставили большую галерею и вышли в сад.
В эту минуту Сен-Нектеру пришла в голову прекрасная мысль:
– Помните, что вам сказал его величество?
– Да, и я знаю, что мне теперь остается делать! – бросил Лефор в ответ.
– Вы, кажется, не поняли моего вопроса. Его величество приказал вам зайти к его секретарю. Давайте же вернемся к Жану-Батисту Ламберу.
Ив пожал плечами:
– Зачем?
– Я же вам объяснял, когда мы выходили от Ламбера. Не прошли мы тогда и сотни шагов, как его величество знал о вашем отказе. Могу поспорить: Ламбер сделает вам новое предложение.
– Нет, нет, – упрямо качнул головой Лефор. – Если я отказался от чина полковника, то не для того, чтобы согласиться на что-то другое, поверьте. Честно говоря, полковничьи погоны – предел моих мечтаний, не считая чина адмирала. Но зачем об этом мечтать, если я прибыл с Антильских островов в Париж с одной целью: ради госпожи Дюпарке и чтобы сообщить, как майор Мерри Рулз наплевательски относится к королевским указам. И только!
– Идемте, идемте, – только и промолвил в ответ Сен-Нектер.
Они снова двинулись по галереям и очутились в просторной приемной, куда выходил кабинет секретаря.
Сен-Нектер махнул дворецкому и крикнул:
– Доложите господину Жану-Батисту Ламберу, что капитан Лефор, явившийся по приказанию короля, просит его принять!
Дворецкий молча поклонился и вышел. Почти тотчас вернувшись, он доложил, что господин Ламбер приглашает их войти.
Лефор первым шагнул в распахнутые двери.
– Счастлив снова видеть вас, капитан! – вскричал Ламбер. – Садитесь, пожалуйста, и вы тоже, капитан Сен-Нектер.
Лефор и его друг подчинились. Ив дал себе слово, что не произнесет ни звука, и закусил губы, что делало его похожим на обидевшегося ребенка. Он действительно напоминал мальчишку, избалованного и потому строптивого.
Жан-Батист Ламбер сел за стол, с заметным удовольствием потирая руки. Локтями он, сам того не замечая, мял разложенные на столе бумаги. Затем поднял голову, внимательно посмотрел на внушительную фигуру флибустьера и сказал:
– Капитан Ив Лефор! Похоже, вы чем-то недовольны. Надеюсь, вы видели его величество. Говорили с ним. Вы не удовлетворены?
Сен-Нектеру почудилось, что в лице секретаря промелькнула насмешка. Но он подумал, что такой упрямец, как Ив, пожалуй, и не станет отвечать. Он решил заговорить вместо него и произнес:
– Его величество соблаговолил уделить несколько минут капитану Лефору.
– Надеюсь, король исполнил пожелания капитана?
– Вам известно, господин Ламбер, что сказала принцесса Палатина о своем августейшем девере? Когда король хочет милостиво обойтись с кем-нибудь, он держится на редкость доброжелательно. Его величество говорил так ласково, что капитан Лефор несомненно был этим польщен…
Терпение Лефора лопнуло.
– Дьявольщина! – не выдержал он. – Как же вы рассказываете об этом деле! Словно и не стояли рядом со мной!
– Эта встреча очень расстроила нашего друга, – поспешил прибавить мушкетер.
– Расстроила! – подхватил Ив. – И было от чего расстроиться! Всем придворным, обращавшимся с прошениями, его величество отвечал: «Увидим». А меня пригрозил разжаловать, так как же мне не расстроиться?
– Разжаловать?! – не поверил Ламбер. – Как?! Час назад предлагал вам чин полковника, а сейчас говорит о разжаловании? Признайтесь, что не многие офицеры имеют столь стремительное продвижение по службе. Скоро вам останется лишь получить маршальский жезл. Хотя бы тогда вы успокоитесь и станете проводить свои дни в постели!
Сен-Нектеру все больше казалось, что Ламбер шутит, забавляясь гневом Лефора.
– Тем не менее, – продолжал мушкетер, – его величество весьма холодно отвечал нашему другу, который заговорил с королем о госпоже Дюпарке и посте генерал-губернатора Мартиники. Король не желал об этом и слышать!
– Таков уж король! – не спеша выговорил Ламбер. – Если он что-нибудь решил, то редко возвращается к тому же вопросу. А он сам уладил спорные пункты этого дела.
– Знаю! – выкрикнул Ив. – И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: двор такое место в королевстве, где зарождаются и зреют самые подозрительные интриги и планы! Я уверен, что шевалье де Виллер имел встречу с кардиналом. Шевалье де Виллер, пользующийся покровительством короля, смог добиться назначения для разбойника, предателя Мерри Рулза и смещения госпожи Дюпарке! Однако шевалье де Виллер унесет свою услугу в могилу. Это говорит вам капитан Лефор, возможно, уже разжалованный. Виллер может быть уверен, он получит пять дюймов стали в живот, потому что я убедился: он – лицемерный негодяй, и ничего больше!
– Напрасно вы сердитесь, капитан, – все так же ласково продолжал Ламбер. – Вы забываете, что его величество никогда не ошибается! Король разбирается во всем! Он сам заявил, что для него звание француза столь же дорого, сколь и титул короля, а превыше всего – слава отечества.
Ламбер увидел, что на губах Ива мелькнула сардоническая ухмылка, но и бровью не повел. Он забавлялся, наблюдая за простодушным великаном, со всей страстью заботившимся о справедливости и чести.
– Вот почему, – продолжал он, – я получил касательно вас приказ его величества.
Лефор вздрогнул. Он снова подумал о галерах. Что значило разжалование по сравнению с пожизненным заключением? Он тяжело вздохнул и про себя решил, что так просто его не возьмешь. Какого черта! У него есть шпага, и он уложит пятерых-шестерых гвардейцев, прежде чем его успеют схватить.
Ламбер стал суетливо перебирать на столе бумаги; но, перерыв все, что возможно, он заметил, что бумага, столь дорогая его сердцу, лежит у него под самым носом. Он мельком ее просмотрел, широко улыбнулся и, положив на место, перевел взгляд на Лефора.
– Сударь! – объявил он, видя, что тот спал с лица от беспокойства. – Его величество, как вы уже слышали, полагает, что править островом – не женское дело.
Ив помертвел.
– Однако, – продолжал Ламбер, – его величество делает исключение для госпожи Дюпарке в благодарность за услуги, оказанные ею колонии, а также королю и королевству. Эта дама останется на посту, куда ее назначил Высший Совет Мартиники до тех пор, пока ее деверь, господин де Водрок, брат генерала Дюпарке, не прибудет на Мартинику и не займет место генерал-губернатора этого острова.
У Ива закружилась голова. Он раскрыл было рот, но не смог издать ни звука.
– Позволю себе прибавить, – вполголоса проговорил Ламбер, – что господин де Водрок, кажется, не слишком рад оказанной ему чести. Вполне вероятно, что он покинет Париж не раньше, чем через год-два… У него здесь дела поважнее, – заключил он странным тоном.
– Я очень благодарен его величеству, – пролепетал Ив и приготовился встать.
Его охватило сильнейшее волнение, ему было необходимо побыть одному. В конечном счете он своего добился. Мерри Рулз и шевалье де Виллер проиграли. А больше Лефору ничего не было нужно…
– Минуту, капитан! – остановил его Ламбер. – Мне еще необходимо сообщить вам нечто весьма важное, имеющее касательство до вас лично.
– До меня? – повторил он, и в его душе снова зашевелилось беспокойство.
– Да, капитан. Король принял во внимание совершенные вами подвиги как на Подветренных островах, так и в Париже, о чем говорится в бумаге, которая лежит у меня перед глазами, «его величество выражает свое удовлетворение и принимает следующее решение: в виде исключения разрешить капитану Иву-Гийому Лесеркею, по прозвищу «Силач», поднять квадратный флаг на грот-мачте своего корабля, а также четыре сигнальных фонаря – на корме, находясь и в гавани, и в открытом море…».
Лефор вскочил и заорал:
– Сударь! Сударь! Это же права адмирала!
– Совершенно верно, капитан! – согласился Ламбер. – Но также и исключительная привилегия для вас. Позвольте, однако, мне договорить. В этой грамоте еще говорится:
«Передаем в ведение капитана Лефора все договоры о морских перевозках, фрахтовании или аренде судов, коносаментах или погрузках; перевозках и фрахтах; найме и оплате матросов, поставках продовольствия для них во время снаряжения судов; страховых полисах, обязательствах по дальним плаваниям и возвращению в гавань, а также и все связи, касающиеся морской торговли, невзирая на любые обязательства и привилегии, противоречащие этой грамоте…»
Лефор дышал учащенно, как пес, пробежавший десять лье.
– Я продолжаю, – молвил Ламбер. «Капитану Лефору надлежит присутствовать на смотрах жителей тех приходов, что обязаны участвовать в сторожевом обходе на море; в его обязанности также входит разрешать все споры по вопросам дозора, как и правонарушений, совершаемых сторожевой охраной, пока она несет службу.
Капитан Лефор должен быть осведомлен также обо всех случаях пиратства, грабежей, дезертирства команд, всех других преступлений и правонарушений, совершенных на море, в гаванях, в прибрежных районах, на островах…»
– Тут есть еще один параграф… – заметил Ламбер. – Думаю, вам будет особенно приятно его услышать:
«Запрещаем всем прево, кастелянам, вигье, бальи, сенешалям, судьям по гражданским и уголовным делам, майорам, другим представителям, состоящим на королевской службе, подающим прошения в наш Большой Совет, надзирать за деятельностью вышеуказанного лица, а всем торговцам, морякам и другим лицам – так или иначе препятствовать исполнению его обязанностей под угрозой наказания».
Лефор покачал головой.
– Вы не удовлетворены, капитан? – удивился Ламбер. – Неужели вы настолько несговорчивы?
– Не то, – возразил Лефор. – Бог свидетель: если хотя бы четверть всего, что здесь написано, правда, то я – счастливейший человек в королевстве и Новом Свете. Да что там четверть! Мне и этого много, господин королевский секретарь! Теперь я могу вернуться на острова и проведать своего злейшего врага Мерри Рулза! Один Господь знает, что он сделал с отважнейшим капитаном, верным слугой отечества и островов, господином Байярделем! Если бы я оказался наделен этими правами, сударь, я сейчас же навел бы на Мартинике порядок! А если Байярдель в тюрьме – я бы лично освободил его и восстановил в правах! Но Боже мой! Что могло произойти за это время с моим другом Байярделем!..
Он помолчал и бросил взгляд на Сен-Нектера, потом повернулся к Ламберу.
– Знаете, сударь, – хриплым голосом произнес он, – нехорошо смеяться над старым и глупым искателем приключений.
Королевский секретарь грянул кулаком об стол:
– Как вы можете говорить, капитан, что я смеюсь над вами? Разве вы не видите, что бумага у меня в руках и я собираюсь передать ее вам вместе с другой, не менее для вас значимой? Смотрите же, капитан, видите подпись его величества? Хотите посмотреть поближе?
Он протянул листок Лефору, и тот торопливо пробежал его глазами, после чего так заволновался, что Сен-Нектер испугался, как бы флибустьера не хватил удар.
– Черт подери! – вскричал Ив. – Все верно… Прерогативы адмирала! Особые привилегии!.. Квадратный флаг на грот-мачту! Четыре фонаря на корму! Святые небеса! Что скажет командор? Мерри Рулз сдохнет от злости!
– Капитан! – молвил Ламбер. – Командор де Пуэнси в своем письме к его величеству указал, что вы сами уничтожили свое каперское свидетельство, подписанное его рукой, из-за преступления, совершенного Мерри Рулзом. Но командор де Пуэнси указал, что, если вы пожелаете вернуться на острова, никто больше вас не заслуживает другого патента, и командор попросил короля вам помочь. Это и сделано, сударь. Вам выдано требуемое свидетельство, оно также подписано его величеством. Кроме всего прочего, разрешение дает вам право вооружать суда и составлять эскадры. Вы вправе, капитан, сами набирать матросов… Вот это свидетельство, сударь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Людовик XIV кивнул, будто принимая предложение, и двинулся дальше.
Он поравнялся с флибустьером, и капитан Сен-Нектер подтолкнул капитана Лефора ему навстречу. Великан не мог больше сопротивляться. Его величество остановился и благосклонно на него посмотрел.
Ив стал, размахивая шляпой, выписывать в воздухе замысловатые фигуры, а затем низко поклонился, зажав шляпу в руке и подметая плюмажем паркет.
– Что вам? – спросил король.
– Сир! – отозвался Лефор. – Перед вами смиренный слуга королевства и его повелителя. Он проделал более тысячи лье, чтобы поклониться вашему величеству.
– У вас прошение?
– Да, государь, прошение.
– Ваше имя?
– Капитан Ив-Гийом Лесеркей, или Гроб, по прозвищу «Силач».
– Лесеркей? – с сомнением переспросил король. – Гроб?
Он обернулся к брату, призывая его в свидетели несообразности такого имени.
– Так точно, государь, Лесеркей, – повторил Лефор. – Напрасно вы, ваше величество, улыбаетесь. На островах, откуда я прибыл, одно это имя наводит ужас. Позволю даже заметить вашему величеству, что только предатели своей страны боятся этого имени, предвкушая то, что их ждет, когда появится Ив Лефор… Государь! Никто никогда не посмел упомянуть в присутствии вашего покорного слуги имя Господа и вашего величества с двусмысленной ухмылкой, иначе наглец в ту же минуту последовал бы за борт моего судна – на корм акулам, и…
Ив почувствовал, что его тянут назад. Он обернулся и удивился так, словно увидел самого генерала Дюпарке или командора де Пуэнси.
– Я о вас слышал, – молвил между тем король. – Мне в самом деле говорили, что вы отъявленный бретер.
– На службе у Господа и вашего величества, сир, как выгравировано на клинке моей шпаги. А эта шпага, государь, всегда будет сражаться за правое дело с врагами королевства!
Людовик XIV улыбнулся.
– Отлично сказано, – ласково похвалил он. – Сразу видно, что эти слова идут из самого сердца.
Король обернулся:
– Видите, ваше высочество? Вот такую героическую простоту я и люблю. Это позволяет мне верить в то, что наша страна – первая на земном шаре. С такими людьми, вышедшими из низов и готовыми отдать свою жизнь за нашу жизнь или честь, Франция призвана стать величайшей из стран!
Лефор снова напустил на себя надменный вид, словно находился на палубе своего судна, а вдали показался английский корабль; Ив по-прежнему стоял на пути у его величества, не обращая внимания на Сен-Нектера, подававшего ему знаки.
– Капитан, чего вы желаете? – спросил государь.
– Сир! Я оставил позади более тысячи лье ради того, чтобы сообщить вам: вот-вот будет допущена чудовищная ошибка. Мой прославленный командор, генерал Дюпарке, умер, освободив кресло генерал-губернатора Мартиники. Я явился к вам, отстаивая справедливость и права вдовы генерала Дюпарке.
– Я знаком с этим делом, – сухо проговорил король. – И не хочу больше возвращаться к этому вопросу. Чего вы просите для себя?
– Ничего, государь. У вашего слуги было всегда лишь одно желание: защищать честь своего государя и свою родину на всех морях и землях. Ваш слуга просит одного: иметь возможность продолжать в том же духе.
– Ну что ж, продолжайте, капитан!
Король сделал шаг вперед. Но Лефор не шелохнулся. Его лицо стало таким же ярко-красным, как мантия кардинала, мелькавшая в нескольких шагах позади короля. Его высокопреосвященство веселился от души.
– Сир! – продолжал Лефор. – Помешать человеку, готовому прыгнуть в огонь, – дело похвальное, как похвально помешать любому действию, направленному против интересов королевства.
– Разумеется! Капитан, действуйте же в интересах королевства… И не докучайте мне, не то я вас разжалую!
Лефор поклонился:
– Сир! Мне придется служить интересам королевства наперекор всем.
Он наконец отступил, пропуская короля вперед. Но тот, будто что-то припомнив, обернулся к флибустьеру:
– Капитан, зайдите к моему секретарю. Ему необходимо кое-что вам сообщить…
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Лефор не верит своим ушам
– Признайтесь, капитан, – сказал Сен-Нектер, когда ему удалось притянуть к себе распоясавшегося великана, – вы сделали все возможное, чтобы вызвать неудовольствие короля! Никто никогда не говорил с ним до вас в подобном тоне. Никто! А вы еще преградили ему путь! Это в высшей степени невежливо! Он сочтет вас наглецом!
– Да мне-то что за дело! – бросил Ив, еще кипя от гнева и раздражения. – Его величество рекомендовал мне действовать по своему разумению на благо королевства? Ну так вы увидите, что я сделаю! Прямо отсюда пойду и, как обещал, проткну шевалье де Виллера этой прекрасной шпагой. Негодяи! Разбойники! Да! Этот двор кишит нечестивцами, думающими только о себе. Кроме своей ничтожной выгоды, ничего не видят! Прошение королю? Прошение королю? Только это и слышится со всех сторон!..
Мушкетеру стоило немалого труда сдерживать своего спутника. Он спрашивал себя, что за демон вселился в Лефора. Приятели оставили большую галерею и вышли в сад.
В эту минуту Сен-Нектеру пришла в голову прекрасная мысль:
– Помните, что вам сказал его величество?
– Да, и я знаю, что мне теперь остается делать! – бросил Лефор в ответ.
– Вы, кажется, не поняли моего вопроса. Его величество приказал вам зайти к его секретарю. Давайте же вернемся к Жану-Батисту Ламберу.
Ив пожал плечами:
– Зачем?
– Я же вам объяснял, когда мы выходили от Ламбера. Не прошли мы тогда и сотни шагов, как его величество знал о вашем отказе. Могу поспорить: Ламбер сделает вам новое предложение.
– Нет, нет, – упрямо качнул головой Лефор. – Если я отказался от чина полковника, то не для того, чтобы согласиться на что-то другое, поверьте. Честно говоря, полковничьи погоны – предел моих мечтаний, не считая чина адмирала. Но зачем об этом мечтать, если я прибыл с Антильских островов в Париж с одной целью: ради госпожи Дюпарке и чтобы сообщить, как майор Мерри Рулз наплевательски относится к королевским указам. И только!
– Идемте, идемте, – только и промолвил в ответ Сен-Нектер.
Они снова двинулись по галереям и очутились в просторной приемной, куда выходил кабинет секретаря.
Сен-Нектер махнул дворецкому и крикнул:
– Доложите господину Жану-Батисту Ламберу, что капитан Лефор, явившийся по приказанию короля, просит его принять!
Дворецкий молча поклонился и вышел. Почти тотчас вернувшись, он доложил, что господин Ламбер приглашает их войти.
Лефор первым шагнул в распахнутые двери.
– Счастлив снова видеть вас, капитан! – вскричал Ламбер. – Садитесь, пожалуйста, и вы тоже, капитан Сен-Нектер.
Лефор и его друг подчинились. Ив дал себе слово, что не произнесет ни звука, и закусил губы, что делало его похожим на обидевшегося ребенка. Он действительно напоминал мальчишку, избалованного и потому строптивого.
Жан-Батист Ламбер сел за стол, с заметным удовольствием потирая руки. Локтями он, сам того не замечая, мял разложенные на столе бумаги. Затем поднял голову, внимательно посмотрел на внушительную фигуру флибустьера и сказал:
– Капитан Ив Лефор! Похоже, вы чем-то недовольны. Надеюсь, вы видели его величество. Говорили с ним. Вы не удовлетворены?
Сен-Нектеру почудилось, что в лице секретаря промелькнула насмешка. Но он подумал, что такой упрямец, как Ив, пожалуй, и не станет отвечать. Он решил заговорить вместо него и произнес:
– Его величество соблаговолил уделить несколько минут капитану Лефору.
– Надеюсь, король исполнил пожелания капитана?
– Вам известно, господин Ламбер, что сказала принцесса Палатина о своем августейшем девере? Когда король хочет милостиво обойтись с кем-нибудь, он держится на редкость доброжелательно. Его величество говорил так ласково, что капитан Лефор несомненно был этим польщен…
Терпение Лефора лопнуло.
– Дьявольщина! – не выдержал он. – Как же вы рассказываете об этом деле! Словно и не стояли рядом со мной!
– Эта встреча очень расстроила нашего друга, – поспешил прибавить мушкетер.
– Расстроила! – подхватил Ив. – И было от чего расстроиться! Всем придворным, обращавшимся с прошениями, его величество отвечал: «Увидим». А меня пригрозил разжаловать, так как же мне не расстроиться?
– Разжаловать?! – не поверил Ламбер. – Как?! Час назад предлагал вам чин полковника, а сейчас говорит о разжаловании? Признайтесь, что не многие офицеры имеют столь стремительное продвижение по службе. Скоро вам останется лишь получить маршальский жезл. Хотя бы тогда вы успокоитесь и станете проводить свои дни в постели!
Сен-Нектеру все больше казалось, что Ламбер шутит, забавляясь гневом Лефора.
– Тем не менее, – продолжал мушкетер, – его величество весьма холодно отвечал нашему другу, который заговорил с королем о госпоже Дюпарке и посте генерал-губернатора Мартиники. Король не желал об этом и слышать!
– Таков уж король! – не спеша выговорил Ламбер. – Если он что-нибудь решил, то редко возвращается к тому же вопросу. А он сам уладил спорные пункты этого дела.
– Знаю! – выкрикнул Ив. – И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: двор такое место в королевстве, где зарождаются и зреют самые подозрительные интриги и планы! Я уверен, что шевалье де Виллер имел встречу с кардиналом. Шевалье де Виллер, пользующийся покровительством короля, смог добиться назначения для разбойника, предателя Мерри Рулза и смещения госпожи Дюпарке! Однако шевалье де Виллер унесет свою услугу в могилу. Это говорит вам капитан Лефор, возможно, уже разжалованный. Виллер может быть уверен, он получит пять дюймов стали в живот, потому что я убедился: он – лицемерный негодяй, и ничего больше!
– Напрасно вы сердитесь, капитан, – все так же ласково продолжал Ламбер. – Вы забываете, что его величество никогда не ошибается! Король разбирается во всем! Он сам заявил, что для него звание француза столь же дорого, сколь и титул короля, а превыше всего – слава отечества.
Ламбер увидел, что на губах Ива мелькнула сардоническая ухмылка, но и бровью не повел. Он забавлялся, наблюдая за простодушным великаном, со всей страстью заботившимся о справедливости и чести.
– Вот почему, – продолжал он, – я получил касательно вас приказ его величества.
Лефор вздрогнул. Он снова подумал о галерах. Что значило разжалование по сравнению с пожизненным заключением? Он тяжело вздохнул и про себя решил, что так просто его не возьмешь. Какого черта! У него есть шпага, и он уложит пятерых-шестерых гвардейцев, прежде чем его успеют схватить.
Ламбер стал суетливо перебирать на столе бумаги; но, перерыв все, что возможно, он заметил, что бумага, столь дорогая его сердцу, лежит у него под самым носом. Он мельком ее просмотрел, широко улыбнулся и, положив на место, перевел взгляд на Лефора.
– Сударь! – объявил он, видя, что тот спал с лица от беспокойства. – Его величество, как вы уже слышали, полагает, что править островом – не женское дело.
Ив помертвел.
– Однако, – продолжал Ламбер, – его величество делает исключение для госпожи Дюпарке в благодарность за услуги, оказанные ею колонии, а также королю и королевству. Эта дама останется на посту, куда ее назначил Высший Совет Мартиники до тех пор, пока ее деверь, господин де Водрок, брат генерала Дюпарке, не прибудет на Мартинику и не займет место генерал-губернатора этого острова.
У Ива закружилась голова. Он раскрыл было рот, но не смог издать ни звука.
– Позволю себе прибавить, – вполголоса проговорил Ламбер, – что господин де Водрок, кажется, не слишком рад оказанной ему чести. Вполне вероятно, что он покинет Париж не раньше, чем через год-два… У него здесь дела поважнее, – заключил он странным тоном.
– Я очень благодарен его величеству, – пролепетал Ив и приготовился встать.
Его охватило сильнейшее волнение, ему было необходимо побыть одному. В конечном счете он своего добился. Мерри Рулз и шевалье де Виллер проиграли. А больше Лефору ничего не было нужно…
– Минуту, капитан! – остановил его Ламбер. – Мне еще необходимо сообщить вам нечто весьма важное, имеющее касательство до вас лично.
– До меня? – повторил он, и в его душе снова зашевелилось беспокойство.
– Да, капитан. Король принял во внимание совершенные вами подвиги как на Подветренных островах, так и в Париже, о чем говорится в бумаге, которая лежит у меня перед глазами, «его величество выражает свое удовлетворение и принимает следующее решение: в виде исключения разрешить капитану Иву-Гийому Лесеркею, по прозвищу «Силач», поднять квадратный флаг на грот-мачте своего корабля, а также четыре сигнальных фонаря – на корме, находясь и в гавани, и в открытом море…».
Лефор вскочил и заорал:
– Сударь! Сударь! Это же права адмирала!
– Совершенно верно, капитан! – согласился Ламбер. – Но также и исключительная привилегия для вас. Позвольте, однако, мне договорить. В этой грамоте еще говорится:
«Передаем в ведение капитана Лефора все договоры о морских перевозках, фрахтовании или аренде судов, коносаментах или погрузках; перевозках и фрахтах; найме и оплате матросов, поставках продовольствия для них во время снаряжения судов; страховых полисах, обязательствах по дальним плаваниям и возвращению в гавань, а также и все связи, касающиеся морской торговли, невзирая на любые обязательства и привилегии, противоречащие этой грамоте…»
Лефор дышал учащенно, как пес, пробежавший десять лье.
– Я продолжаю, – молвил Ламбер. «Капитану Лефору надлежит присутствовать на смотрах жителей тех приходов, что обязаны участвовать в сторожевом обходе на море; в его обязанности также входит разрешать все споры по вопросам дозора, как и правонарушений, совершаемых сторожевой охраной, пока она несет службу.
Капитан Лефор должен быть осведомлен также обо всех случаях пиратства, грабежей, дезертирства команд, всех других преступлений и правонарушений, совершенных на море, в гаванях, в прибрежных районах, на островах…»
– Тут есть еще один параграф… – заметил Ламбер. – Думаю, вам будет особенно приятно его услышать:
«Запрещаем всем прево, кастелянам, вигье, бальи, сенешалям, судьям по гражданским и уголовным делам, майорам, другим представителям, состоящим на королевской службе, подающим прошения в наш Большой Совет, надзирать за деятельностью вышеуказанного лица, а всем торговцам, морякам и другим лицам – так или иначе препятствовать исполнению его обязанностей под угрозой наказания».
Лефор покачал головой.
– Вы не удовлетворены, капитан? – удивился Ламбер. – Неужели вы настолько несговорчивы?
– Не то, – возразил Лефор. – Бог свидетель: если хотя бы четверть всего, что здесь написано, правда, то я – счастливейший человек в королевстве и Новом Свете. Да что там четверть! Мне и этого много, господин королевский секретарь! Теперь я могу вернуться на острова и проведать своего злейшего врага Мерри Рулза! Один Господь знает, что он сделал с отважнейшим капитаном, верным слугой отечества и островов, господином Байярделем! Если бы я оказался наделен этими правами, сударь, я сейчас же навел бы на Мартинике порядок! А если Байярдель в тюрьме – я бы лично освободил его и восстановил в правах! Но Боже мой! Что могло произойти за это время с моим другом Байярделем!..
Он помолчал и бросил взгляд на Сен-Нектера, потом повернулся к Ламберу.
– Знаете, сударь, – хриплым голосом произнес он, – нехорошо смеяться над старым и глупым искателем приключений.
Королевский секретарь грянул кулаком об стол:
– Как вы можете говорить, капитан, что я смеюсь над вами? Разве вы не видите, что бумага у меня в руках и я собираюсь передать ее вам вместе с другой, не менее для вас значимой? Смотрите же, капитан, видите подпись его величества? Хотите посмотреть поближе?
Он протянул листок Лефору, и тот торопливо пробежал его глазами, после чего так заволновался, что Сен-Нектер испугался, как бы флибустьера не хватил удар.
– Черт подери! – вскричал Ив. – Все верно… Прерогативы адмирала! Особые привилегии!.. Квадратный флаг на грот-мачту! Четыре фонаря на корму! Святые небеса! Что скажет командор? Мерри Рулз сдохнет от злости!
– Капитан! – молвил Ламбер. – Командор де Пуэнси в своем письме к его величеству указал, что вы сами уничтожили свое каперское свидетельство, подписанное его рукой, из-за преступления, совершенного Мерри Рулзом. Но командор де Пуэнси указал, что, если вы пожелаете вернуться на острова, никто больше вас не заслуживает другого патента, и командор попросил короля вам помочь. Это и сделано, сударь. Вам выдано требуемое свидетельство, оно также подписано его величеством. Кроме всего прочего, разрешение дает вам право вооружать суда и составлять эскадры. Вы вправе, капитан, сами набирать матросов… Вот это свидетельство, сударь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44