– Может, он пьет, – предположила она.
– Шифф, я тоже пью, но ты не заставишь меня выложить семьдесят пять долларов за ланч – и не важно, СКОЛЬКО у меня припрятано на черный день.
Джастин рассмеялась. Фарло презирал тех, кто тратил деньги, чтобы пойти куда-нибудь и съесть по сандвичу с тунцом.
– Он позвонил мне домой в субботу вечером, пьяный в стельку.
– В разгаре встречи с «Фосдейл Клит»! – Фарло ударил себя по лбу рукой, а потом махнул ей, что она может уходить. В отличие от других мужчин его возраста он не ждал, что его будут очаровывать или развлекать. Ему не нужно было жаловаться на свою жену.
В холле она услышала свое имя по громкоговорителю.
– Джастин Шифф, ваша мать на второй линии! После маникюра она красит волосы, так что вы можете ей перезвонить, Джастин Шифф!
Вся фирма это слышала. Два партнера, три младших сотрудника и стажер повернулись и окинули ее внимательным взглядом. Боб не Элма, но больше ничего хорошего в нем нет.
– Терпеть не могу сопляка, который теперь берет у тебя трубку, – Кэрол старалась перекричать шум сушилки для волос. – Элма скучает по тебе. Она терпеть не может Харриет.
– Я надеюсь, что у тебя ко мне очень важное дело.
– С кем это ты помолвлена, могу я спросить?
– Ни с кем. Это тебя не касается.
– Ладно. Я твоя мать, но мне, конечно, полагается ждать объявления в «Таймс». Это тот, кто везет тебя в Вермонт?
– Никто никуда меня не везет.
– Ладно, значит, просто едешь. В качестве невесты?
– Я. Не. Помолвлена.
– Ладно, но в каком качестве? В качестве девушки?
– Нет, мама, в качестве слесаря. Это неуместно. До свидания.
Она повесила трубку и вызвала Боба в кабинет, чтобы отчитать как следует.
– Она сказала, это очень срочно, – оправдывался Боб, даже не пытаясь скрыть ухмылку. – Кто я такой, чтобы решать, что это не так?
– Слушай внимательно, – начала Джастин, но все еще не могла придумать, чем она, собственно, может ему пригрозить. Такое впечатление, будто он очень хочет потерять работу.
В эту минуту, обливаясь потом, вбежал Никки. В 1987 году «Вирджиния мэгазин» опубликовала статью, где указаны пять предприятий, сильнее всего загрязняющих окружающую среду. «Фитцсиммонс» был на третьем месте. Она немедленно позвонила Фарло.
– Как ты могла это пропустить? – зарычал он на нее и позвонил Луизе Броуди, старшему партнеру по вопросам окружающей среды, подруге Роберты. Никки тут же организовал селекторное совещание.
– Я сильно беспокоюсь по поводу начальной школы, – медленно проговорил генеральный советник Голсуорси.
Джастин стало нехорошо.
– Какой начальной школы?
– У нас начальная школа на земле «Фитцсиммонс», рядом с Ричмондом, там, куда раньше свозили контейнеры с отходами.
– Боже, – выдохнула Джастин.
– Давайте купим школу, – капризно вставил Голсуорси. Он звонил из своих апартаментов в «Плаза Атене».
– Это не изменит дела, – сказала Джастин. – Вы все равно отвечаете за ущерб и за все, что случится с детьми.
– Они на вид здоровенькие, – беззаботно отозвался Крикет. – Я на днях проезжал мимо, проверил.
– Не может быть, – Джастин опять стало неуютно. – Скажите мне, что ни с кем не разговаривали.
– С хорошенькой училкой.
– О боже. Но вы не сказали, кто вы такой?
– Конечно, сказал! Хорошая девчушка, и сообразительная такая!
– Вы ослепли! – завопил Фарло. – Вы что, не видите пятнадцати лет судебных разбирательств? Череду больных и увечных детей, подающих на вас в суд?
– Я предлагаю оставить в покое основной капитал, – сказала Луиза, изысканно вежливая и язвительная в свои почти пятьдесят. – Ограничимся активами, это уменьшит нашу ответственность. Потом распродаем восемьдесят процентов активов…
– А это вообще стоит покупать? – спросила Джастин.
– Ну же, люди! – рявкнул Крикет. – Я хочу эту штуку. Весь смысл в том, что это дешево и просто, и буквально в двух шагах.
– Нет ничего простого и дешевого в коллективном иске, когда потом влезаешь в долги, чтобы выкупить токсичные отходы по решению суда, – предупредила Луиза.
– Эти засранцы никакого права не имеют мне вякать – прошу прощения у дам. Если у нас тут тендерная битва, то я не хочу терять на это время.
На том совещание и закончилось. В пять часов Джастин разрабатывала сценарии на случай иска по поводу загрязнения окружающей среды с Луизой и Фарло, и тут вбежал Никки.
– Акционеры подали коллективный иск!
– Наконец-то, – сказал Фарло. – Хоть кто-то в Джорджии еще не спит.
Джастин подумала об исполненном надежды лице Барри, о горячем шоколаде у камина.
– Вот и прощайте выходные, – вздохнула она.
– Что-нибудь интересное? – спросил Фарло.
– Лыжи. Вермонт.
На его лице появилось недовольное выражение.
И опять она совершила оплошность. Она может быть блестящей протеже только до тех пор, пока остается существом среднего рода. Но она хотела только уехать на выходные! Барри будет очень огорчен.
– Значит, в том же составе, – Фарло их отпустил. – Вперед.
– Нет, Митча в эти выходные не будет, – вставил Никки. – У его жены день рождения, и они уезжают. Ей двадцать четыре.
– Это еще не юбилей, не обязательно уезжать, – сказала Джастин.
– С чего мне начинать? – спросил Никки, когда они выходили из комнаты.
– Шифф, – позвал Фарло. – В Вермонте есть факс. Бурман может отменить день рождения своей жены. Все выходные твои, можешь уезжать.
Все выходные? Так она уже к среде окажется в свободном полете и тогда сможет кататься на лыжах хоть до конца жизни…
– Не надо. Я займусь этим.
Вот так. Недостаточно просто честно выполнять свою работу. В ее должностные обязанности входит быть помешанной на работе. За это ей платят, и платят много. Ей даже нравится эта работа, – в отличие от многих. Кто она такая, чтобы жаловаться?
Когда Барри вечером пришел к ней, она была так рада его видеть, что обняла его и так и простояла, не двигаясь, несколько минут. Спустя какое-то время он сказал:
– Можно я сниму пиджак? Я быстро.
– Прости, мне жаль, – сказала она, – я так ждала этой поездки.
– Ничего, – ответил Барри. Он не был даже разочарован. – Я знал, что так случится. Даже когда приглашал, знал. Зачем ты так делаешь?
Простой вопрос. Но Джастин не нашлась, что ответить.

ГЛАВА 8
Молочные зубы
Барри чувствовал себя очень взрослым: ведь он стойко перенес вермонтское разочарование. Он уже махнул рукой на то, чтобы видеться с Джастин на неделе, и работал допоздна, сосредоточившись на новом брэнде настолько, что забывал обо всем остальном. Он казался себе таким покладистым. Иногда добродетель заключается в том, чтобы прийти и выполнить всю ежедневную рутину, просто вычеркивая пункты из списка, только и всего. Не каждый день похож на вторую сторону «Abbey Road».
Позвонила секретарша Райнекера: требовалось немедленное присутствие Барри. Он профланировал по коридору к кабинету старика. Эберхарт и Териакис сидели в креслах, настороженные, с выжидающим видом. Что-то висело в воздухе.
Все молчали.
– Вы увольняете меня за утечки в прессе, – предположил он.
Молчание.
– Нарушение корпоративного стиля одежды?
Молчание.
– Она сказала, что ей восемнадцать!
– Мы изменяем концепцию «Кусочков фруктов», – начал Райнекер с фальшивым энтузиазмом. – Мы не считаем их детским продуктом.
– Никаких детей? Ну, ребята!
– Дети пока в далеком будущем, – сказал Эберхарт, разминая маленькими пальчиками маленькие костяшки. – У нас уже есть несколько совершенно натуральных продуктов. Курага, ореховая смесь, яблочные чипсы и шарики из плодов рожкового дерева, – продребезжал он. – Почему не добавить туда «Кусочки фруктов» и не сделать новый отдел, «Натуральные лакомства»?
Все смотрели на Барри. Нужно было подумать.
– Ладно, хорошо. Поменяем упаковку на прозрачную, делаем элегантную общую стойку для всех продуктов. Можно даже пробиться в эти чертовы магазины по продаже здоровой еды! Лицемерные ханжи, они…
– Хочешь руководить группой? – спросил Эберхарт. – Вместе с Джоном?
Райнекер добавил:
– И как насчет прибавки?
Барри оглянулся.
– Ну, это будет кстати.
– Десять тысяч пойдет? – нетерпеливо сказал Райнекер.
– Мне разрешено торговаться?
Выражение ужаса тенью мелькнуло на лице.
Райнекера и сменилось улыбкой, вырубленной в мерзлом граните.
– Заходи завтра утром и обсудим.
Эберхарт и Териакис не вставали.
– Все? – Барри не доверял их натянутым улыбкам.
– Все, – Райнекер посмотрел на него поверх очков.
– Ну, тогда пока, – сказал он и вышел. Он в глаза не видел шариков из плодов рожкового дерева.
На Спрейн-парквей была пробка. Он зашел к Джастин, раздел ее, занялся с ней любовью, заказал еду из японского ресторана на дом и сел, уставившись в телевизор: что-то шло по Си-эн-эн, в то время как мать Джастин оставляла на телефоне бесконечное сообщение. Его повысили, прибавили зарплату, у него целая группа продуктов и постоянная девушка. Он чувствовал себя мультяшным персонажем, который продолжает бежать в воздухе и после того, как обрыв кончился. Перегруппировка, изменение концепции. И вдруг он оказывается в чужой квартире с совершенно голой женщиной, которая невозмутимо гладит белье. Как такое случилось?
Барри на такси доехал до дома бабушки Джастин на 53-й улице. Очень маленькая смуглая девочка – лет четырнадцати? – улыбнулась: наверное, впечатлена его высоким ростом. Полы, стены и потолки были обиты белым ковролином. Девочка-горничная (а это законно?) проводила его к белой двери и, не сказав ни слова, оставила там.
Он постучал. Джастин открыла дверь и поцеловала его в щеку. Она была красива, но выглядела напряженной, как пай-девочка, пришедшая навестить бабушку. В огромной двуспальной кровати с поднимающимся изголовьем лежала хрупкая маленькая дама с зеленой лентой в шелковистых белоснежных волосах.
– Называй меня Мириам, – потребовала дама и с голодным видом припала к картонке с двухпроцентным молоком. К ее трикотажной хлопчатобумажной кофточке была прикреплена шпильками для волос салфетка.
Они с Джастин сели на белую кушетку у кровати.
– Ну, и что ты думаешь? – спросила Мириам, улыбаясь ему, как восемнадцатилетняя девушка.
О чем?
– Я уже и не знаю, что я думаю.
– О моих зубах! – Женщина свирепо улыбалась. Он наклонился вперед, чтобы посмотреть получше. – У меня чудесные молочные зубы. Коренные так и не выросли.
У нее были очень красивые зубки – крохотные, квадратные, острые и изящные.
– Я никогда ничего подобного не видел. Джастин, посмотри, какие зубки у твоей бабушки.
– Она про них все знает, – ворчливо сказала Мириам, суетливо расправляя подушки. – Давай я расскажу тебе об одном моем свидании.
– Вы ходили на свидание?
– Мой муж, Лу, умер шестнадцать лет назад.
– Нана много бывает на людях, ходит в рестораны – гордо сказала Джастин.
– Значит, мы пошли обедать. По-итальянски. По соседству. Мы вернулись домой. Он остался ночевать. Да, – продолжала Мириам, слегка волнуясь. – Это вас шокирует? Это шокировало твою мать, знаешь ли. Но Герман – человек воспитанный, – сказала она уважительно. – Начитанный и обученный разным вещам.
Последовала долгая пауза. Каким вещам? Мириам поигрывала тремя или четырьмя огромными кольцами на руках.
– А потом от него никакой весточки. – Она возмущенно посмотрела на Барри. – Разве это джентльмен?
– Не думаю, – тактично заметил он.
– Два дня я не получаю весточки. Три дня. Четыре дня. – Мириам переложила подушки. Она дрожащими руками открыла пузырек с таблетками, взяла одну мягкими, скользкими пальцами. Надела крышечку. Положила таблетку в рот. Запила таблетку, скорчив болезненную гримасу. Вздохнула.
Он больше не мог выносить этой недосказанности.
– ЧЕРЕЗ ПЯТЬ ДНЕЙ мне звонит Луи Сапперштайн: ты слышала? Герман. – Она приподняла и уронила руку. – Умер. Сердечный приступ. – Она глотнула еще молока.
– Это не причина, чтобы не звонить, – заявил Барри, и Мириам так расхохоталась, что молоко брызнуло у нее изо рта. – Должен был позвонить. А в случае болезни или смерти у его сына есть еще двадцать четыре часа, чтобы позвонить.
Смех Мириам перешел в ужасный кашель.
– Я обожаю твоего ухажера, Джастин!
Рыжеволосая женщина в идеально подобранном зеленом с черным наряде вбежала, энергично стуча десятисантиметровыми каблуками-шпильками. Она встала перед ним.
– Я о тебе совершенно ничего не слышала, – сказала она, взмахивая головой. На ней было множество дорогих золотых украшений.
Барри встал и пожал ей руку. Мать Джастин дважды оглядела его с ног до головы и посмотрела прямо в глаза:
– Он женат?
– Я не женат, – сказал он; его это скорее позабавило, чем разгневало.
Кэрол нетерпеливо кудахтнула.
– Не ты, твой босс! Что?
– Вполне. – Ее лицо ничем не выдавало, чего ему еще ждать. – У него трое детей, – добавил он.
– Ладишь с ним? – спросила она, внимательно его разглядывая и разминая у себя за спиной ступни матери.
– Так далеко я не стал бы заходить.
Глаза у Кэрол были диковатые, но красивые, туманно-зеленые. Она, наверное, была восхитительна в молодости. Да и сейчас все еще была хороша – и, несомненно, посвящала этому много времени.
– Так я слышала, у тебя есть собственность в Вермонте?
Джастин мрачно взглянула на него, и он прочитал в ее взгляде «Расскажи ей все подробно, и я больше никогда не буду с тобой разговаривать».
– Нет, – сказал он, чувствуя себя двуличным, хотя говорил правду.
– Я думала, у тебя есть дом. Нет? – Джастин смотрела на нее не отрываясь, как школьница, и ее мать досадливо закатила глаза.
Школьница Джастин! Она так и встала у него перед глазами: сердитая девочка из «Спенса» в короткой яркой клетчатой юбочке и бунтарских желтых носках за столиком в «Баскин Роббинс». Кэрол похлопала Мириам поверх одеяла и воскликнула:
– Ну что, начнем?
Барри и Джастин вышли в белоснежную гостиную. Кэрол пела в спальне:
– Замарашка-черепашка!
Джастин повернулась к нему, как овечка, заблудившаяся в зарослях плюща.
– И что мне с ней делать?
– Замарашка-черепашка, кто у нас тут молодчажка?
– Это даже мило, – попробовал он, и выражение ее лица стало жестким.
– Тойка взуос'ых к нам пускают, – пела Кэрол детским голосом.
– Детка, иди помоги ее причесать, – нетерпеливо позвала она, будто Джастин уже давно должна была это сделать. Джастин, сердито топая, вышла, а Кэрол заняла место на диване рядом с Барри. Она открыла фотоальбом, лежавший на кофейном столике.
– Это тетя Эстер из Филадельфии. Умерла в двадцать четыре года.
– От чего?
– От лихорадки. Это мой отец. Это дядя Сол и кузен Рики, который бросил мои ключи от коньков в унитаз на втором этаже; тетя Бланш, и сестра Бланш, Фрида, и муж Фриды, Джо. Он изобрел телевизор задолго до того, как появились программы.
– Звучит довольно уныло. Она улыбнулась ему.
– И дочь Бланш, Татьяна, принцесса фей, она танцевала «Лебединое озеро» на каждой вечеринке. Боже, какая была зануда. – Тут мать Джастин заговорила с легким акцентом. – А вот Джастин. На Хэллоуине. Она была, попеременно, один год Золушкой, другой – принцессой. Золушка-принцесса.
Маленькая Джастин в детском парке «Рай Плэйленд». На лошади она выглядела сопливой маленькой задавакой. Он вернулся к Джастин-Золушке. Красивая девочка. Единственный ребенок. Была и разорванная фотография.
– Здесь был отец Джастин. – Ее мать указала длинным красным ногтем на уцелевшую штанину. – Он был сумасшедший. Представить себе не можешь, с чем мне приходилось мириться. Представить не можешь.
Джастин в колпаке и ночной рубашке.
– Я сказала ей: иди работать в юридическую фирму. На юридический факультет идут, чтобы выйти за студента. Если тебе нужен преуспевающий юрист, иди в юридическую фирму. Но ей нужно было самой стать юристом. Эй! – Она оглядела его с ног до головы. – А как вы встретились?
Послышался высокий надтреснутый вопль, и из комнаты выбежала Джастин.
– Консуэла! – закричала Кэрол, и с кухни рысью прискакала девочка; Кэрол вздохнула и вернулась в спальню.
– Что случилось? – спросил он вставая.
– Тебе это незачем знать, – мрачно сказала Джастин.
Это была чистая правда. А потом, к его удивлению, она поцеловала его в губы, страстно и крепко, при этом самым приятным образом ухватив его за задницу.
– Пока они там возятся, – проворковала она, нежно поглаживая его бедра.
– Но не настолько долго, – отозвался Барри, и все же они продолжали увлеченно целоваться под ослепительным светом электрических ламп. Он ее обожал.
В ресторане Кэрол немедленно устроила сцену.
– Мы специально просили вон тот столик, – сказала она властно, указывая на стол, за которым обедала очень милая семья. – Где Лоренцо?
Они стояли у двери и ждали появления волшебника Лоренцо, который взмахом руки сотрет с лица земли эту милую семью. Барри терпеть не мог таких людей: садись и ешь свой долбаный обед. Лоренцо извинился за этот чудовищный просчет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39