– А, кажется, Андрей Сергеич идет? Он и есть… Голубчик, Андрей Сергеич, ну, что в городе? Мы так волнуемся… Известны ли подробности о событиях в Питере?
Стрешнев, большой взъерошенный, вошел не спеша, потирая озябшие руки.
– В городе, господа, очень тревожно. Трамваи не ходят. На перекрестках стоят вооруженные патрули. Мне пришлось петлять на извозчике, а потом пробираться в обход, дворами… У нас под окнами, у Никитских ворот, юнкера роют окопы и устанавливают проволочные заграждения.
Федор Семенович подошел к окну и, приникнув к самому стеклу, долго всматривался.
– Что, убедились? – спросил Стрешнев.
– Темно… Однако, господа, действия юнкеров не вызывают сомнения – они готовятся к бою. Я видел, как двое катили пулемет.
– Мне, пожалуй, надо ехать домой, – с грустью сказал Цандер.
– Что вы, ночью-то? – удивленно воскликнул Федор Семенович. – Да ведь вас могут принять за лазутчика и пристрелить у нашего же дома… И не думайте об этом! Мы вас никуда не пустим… Давайте-ка лучше ужинать, господа, уже время. Андрюша, голубчик, поди распорядись…
Часа в три в дверь застучали чем-то тяжелым.
– Кто тут? – испуганно спросила Настя.
– Открывайте, а то взломаем.
– Сейчас! – крикнул Стрешнев и бросился к двери.
– Нет, нет, Андрюша, я сам, – удержал его Федор Семенович. – Ты горяч, нельзя, голубчик, нельзя…
Федор Семенович сам открыл дверь. Вошли шестеро юнкеров.
– У вас большой балкон?
– Да! Вот здесь, в гостиной.
– Сюда не входить, будем устанавливать пулемет!
– Как, в частной квартире? Кто позволил?
– Молчать!
Старший из юнкеров распахнул обе створки дверей, двое вкатили в гостиную пулемет.
– Я жаловаться буду, это произвол! – запротестовал Федор Семенович.
– Что такое? – фальцетом крикнул, входя, чернявый штабс-капитан с ершистыми усиками.
– Господин офицер! Ваши юнкера без разрешения хозяйничают в моей квартире.
– Сейчас война! Или вы, может быть, красный?
– Я известный всей Москве архитектор Сушков. Статский советник и кавалер…
– Простите, господин Сушков, я сейчас разберусь. – Офицер прошел в гостиную, взглянул на балкон и насупился.
– Никакого укрытия и ограничен радиус действия… От-ставить!
– Куда же прикажете?
– На крышу! На чердак! – крикнул штабс-капитан и, уходя, козырнул хозяину: – Извините, господин Сушков, – война!..
Двери захлопнулись.
– Мер-завцы! – выругался вдогонку Федор Семенович и, прижав рукой трепыхающее сердце, пошел к себе в кабинет…

Весь день у Никитских ворот шла стрельба. И лишь когда от Страстного монастыря ударили из орудий, юнкера дрогнули и бросились кто куда…
По бульвару и со стороны Кудринской донеслось могучее «ура!». Солдатские шинели, темные фигуры рабочих-красногвардейцев, черные бушлаты матросов замелькали под окнами. «Ура!» сливалось в сплошной победный рев…
Третьего утром стрельба прекратилась. Над Москвою, на высоких домах, взвились красные флаги.
На улицах появились извозчики, высыпал народ, открылись лавки.
Стрешнев ходил за «новостями» и вернулся только к обеду, раскрасневшийся, возбужденный.
– Ну, что? Что делается в городе, Андрюша? Неужели победили большевики?
Стрешнев достал из кармана вчетверо сложенную афишку.
– Вот смотрите, сорвал на углу.
Федор Семенович, поправив пенсне, взглянул на большие черные буквы:
– Воззвание? Читайте вслух!
Стрешнев откашлялся, набрал полную грудь воздуха и прочитал единым махом:
«К ГРАЖДАНАМ РОССИИ!
Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов – Военно-революционного комитета, стоящего во главе Петроградского пролетариата и гарнизона.
Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства, это дело обеспечено.
Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!»
– Рабочих, солдат и крестьян? – переспросил Федор Семенович.
– Да, написано так…
– А мы? Мы – русская интеллигенция… Как же быть нам?
– Мы должны идти с народом, – примиряюще сказал Стрешнев.
– Но почему «товарищи» забыли о нас? Что же делать нам? Ведь нас миллионы?!
– Все говорят, что во главе Советов стоит Ленин. Он тоже русский интеллигент, – твердо сказал Стрешнев. – За свободу боролись лучшие представители русской интеллигенции! Вспомните декабристов, вспомните народовольцев!
– Да, да, это так, – кивнул головой Федор Семенович. – Однако я как-то теряюсь… А вы, Фридрих Артурович, как смотрите вы?
За окнами дробно громыхали тяжелые сапоги, гулко и властно звучала песня:
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе!
«Это поет парод, сокрушивший старый строй, – подумал Цандер. – Какая могучая песня! Какие красивые слова. Этот раскрепощенный народ может проложить дорогу и в царство Вселенной…»
– Заслушались? – нетерпеливо спросил Федор Семенович. – Так что же вы скажете, Фридрих Артурович?
– Не знаю… Я живу будущим… Может быть, народная власть скорее поймет нас – мечтателей… А главное… Главное в том, что новая власть за мир! Она положит конец войне… Вы извините, может, я говорю не то… Мы все сейчас так взволнованы… Но я чувствую, что мне надо ехать к себе на завод… Там люди, с которыми я приехал… Я обязательно должен… Мне надо быть с ними…
Пригородный поезд был забит мешочниками, переодетыми буржуями, перепуганными стрельбой молочницами, вооруженными солдатами, матросами, рабочими. Они были возбуждены, говорили громко, всюду мелькали алые ленточки.
Цандеру удалось захватить местечко у окна. Он тоже был возбужден и жадно всматривался в лица вооруженных людей.
Напротив сидел бородатый человек в темном полупальто, в шапке, держа винтовку между колен большими, заскорузлыми, пропитанными железной пылью, руками. Рядом, тоже с винтовкой, что-то жуя, приткнулся студент. С краю дымили самокрутками солдаты.
Это были разные, очень непохожие друг на друга люди, но на лицах их было одно выражение. Выражение усталости, строгой сосредоточенности и торжества. Они как бы говорили: «Мы прошли через жестокие испытания, но одержали важную победу! Однако враг еще не добит и надо держать ухо востро…»
Дома Цандер много думал о революции. Он понимал, что это совсем не та революция, которая была в феврале. Сейчас власть взял в свои руки революционный народ, большевики, те самые люди, которые ехали с ним в поезде.
«Это люди труда, – размышлял Цандер, – они ближе мне, чем барчуки-аристократы, с которыми я был в Цюрихе. Аристократия выродилась, обнищала мыслью и духом. Россией правил пьяный безграмотный мужик Гришка Распутин. Его сменили алчные, безучастные к судьбам народа, финансовые воротилы. Они хотели войны – большевики призывают к миру. Те за разруху, большевики – за созидание! Если это так, я должен быть с большевиками».
Жадно перечитывая большевистские, меньшевистские, эсеровские газеты, Цандер не мог разобраться и ясно понять, что происходит в русском обществе. С кем идет интеллигенция.
Меньшевистские и эсеровские газеты вопили о вандализме большевиков, об уничтожении храмов и памятников зодчества, о расстрелах людей.
Большевистские газеты писали, что знаменитый русский ученый Тимирязев выступает с лекциями среди красных матросов; что академик Павлов отказался ехать за границу, где ему предлагали большие деньги.
«Значит, они верят в Советскую власть и готовы служить ей. И Стрешнев и, очевидно, Циолковский надеются, что революция раздвинет горизонты творческих дерзаний!
Большевики смелые, отважные люди, смотрящие далеко вперед. Они будут строить новую жизнь. Они поддержат людей дерзновенной мечты. Я должен идти с ними. И только с ними…»

Глава седьмая
1
У обледенелой, разбухшей двери заводской столовой, откуда валил пар, возле объявления толпился народ: рабочие, солдаты, мальчишки. Само объявление – кусок фанеры, прибитой к стене. На нем мелом корявые буквы:
«Сегодня, в пятницу, здесь в столовой, в 6 часов состоится лекция:
«МЫ ПОЛЕТИМ НА МАРС».
Лекцию читает инженер Ф. Цандер.
Будет демонстрироваться модель межпланетного корабля. Вход свободный.
Ревком».
Солдат в шапке, надвинутой на самые глаза, тыкал цигаркой в объявление:
– Видели, едрена вошь, каковы дела! На Марс собираются лететь!.. И полетят! Очень даже свободно… Потому – революция!..
– Да ведь это куда? Подумать только… На звезду! Мыслимое ли дело?.. – качал головой пожилой рабочий.
– Так ведь не на воздушном шаре, а на корабле – понимать надо, – запальчиво сказал солдат.
– А ты видал этот корабль?
– Нет, не доводилось…
– То-то же… Его еще строить надо…
– Дяденька, а у нас будут строить?
– Знамо, у нас.
– А он из железа будет, корабль-то?..
– Приходи – узнаешь… Я сам впервой слышу…
– Пойдем, ребята, послушаем, – заключил солдат, – может, кто из нас лететь согласится.
– Неужто бы решился? – спросил старик в стоптанных валенках.
– А чего… Если б харч хороший давали, я бы с дорогой душой, – усмехнулся солдат, – стал бы там на небе революцию производить…
К шести часам народу набилось – еле прикрыли двери. За красным столом, над которым висел плакат: «Вся власть Советам!» – сидели трое: здоровяк в кожанке с рябым лицом – представитель ревкома, седобородый в очках и каракулевой шапке – от дирекции и молодой человек с рыжеватыми усиками, в инженерской фуражке – лектор.
– Товарищи! – поднялся человек в кожанке. – Сегодня у нас необычайное собрание. Разговор пойдет о полете на Марс. Некоторые скажут, мол, совсем спятили большевики. Жрать нечего, транспорт разбит, заводы еле работают – нет ни угля, ни сырья, а они – ишь, на Марс собираются. Мало на земле дела?!
Так могут думать только отсталые элементы. Да! На то мы и большевики, чтоб дерзать! Нынче завоевали землю – завтра небо! Пока чешутся господа капиталисты, – у нас уже будет готов воздушный корабль… Наших дорогих инженеров, идущих в ногу с рабочим классом, поддержит весь народ. Верно я говорю?!
– Пра-вильно! – загудел зал.
– Тогда слово для лекции предоставляю инженеру, товарищу Цандеру.
Цандер начал смущенно, глуховато, опасаясь, что его не поймут, освищут. Ему было страшно смотреть в сотни глаз, горящих жаждой любопытства, насмешливых, дерзких.
Он начал издалека. Рассказал об Икаре, пытавшемся на крыльях перелететь море, о Можайском, строившем в России первый самолет, и незаметно перешел к проекту ракеты Циолковского.
Усмешки исчезли. Цандер видел, как многие не спускали с него глаз. Это ободряло. В голосе его появилась уверенность.
– Кто, устремляя в ясную осеннюю ночь свой взор к небу, при виде сверкающих на нем звезд, не думал о том, что там, на далеких планетах, может быть, живут подобные нам разумные существа, опередившие нас в культуре на многие тысячи лет?
Какие несметные культурные ценности могли бы быть доставлены на земной шар, земной науке, если бы удалось туда перелететь человеку. И какую минимальную затрату надо произвести на такое великое дело в сравнении с тем, что бесполезно тратится человечеством.
Цандер что-то шепнул седобородому в очках. Тот нагнулся и достал из ящика под столом плакат.
– Вот, товарищи, перед вами изображение межпланетного корабля, – сказал Цандер, высоко поднимая плакат.
В задних рядах вскочили, чтобы лучше видеть.
– Это сооружение похоже на самолет, точнее, на два, соединенных друг с другом, самолета. Но если вы посмотрите внимательно, то заметите в хвосте второго самолета раструб. Внутри самолетов находится мощная космическая ракета. Она снабжена поршневым двигателем с пропеллером, чтоб пройти плотные слои атмосферы с минимальной затратой горючего. А крылья нужны для планирования при взлете и для обеспечения мягкого спуска, приземления…
Применение крыльев позволит уменьшить общий вес ракеты в пятнадцать – двадцать раз.
Цандер откашлялся, беглым взглядом окинул притихший зал и продолжал, совершенно успокоенный:
– Оперение большого самолета и освободившиеся баки для горючего в полете не будут нужны. Специальный механизм их будет втягивать внутрь ракеты, расплавлять и превращать в топливо…
Такой межпланетный корабль может развить скорость в десять – пятнадцать раз превышающую скорость артиллерийского снаряда.
– Эх, мать честная! – удивленно крикнул солдат, что стоял у афиши.
На него зашикали.
– Такая скорость позволит межпланетному кораблю долететь до Марса за три-четыре месяца. Расчеты показывают, что создание межпланетного корабля – дело совершенно реальное и в ближайшие десятилетия оно будет осуществлено!
Цандер сложил и убрал в стол плакат и поклонился.
Зал несколько секунд молчал, словно опешив от услышанного… И вдруг аплодисменты обрушились лавиной:
– Браво!
– Ура!
– Даешь Марс! – восторженно кричали из зала.
2
В тревоге, голоде, стуже встречали тушинцы Новый – 1918 год. Что-то он даст? Что принесет?..
Перемирие с немцами казалось ненадежным, шатким, а голод наступал.
Но как ни трудна, как ни тяжела была жизнь, в рабочих Цандер видел одушевление, решимость выстоять перед лишениями, несокрушимую веру в будущее…
Рабочие при встречах шутили и, как бы желая подбодрить его, расспрашивали о межпланетном корабле, интересовались, когда начнется постройка.
Разговоры с рабочими заряжали Цандера новой энергией. Он старался не замечать ни голода, ни разрухи. Его вера в будущее, зародившаяся в первые дни великого переворота, росла и укреплялась.
После той необычной лекции о полете на Марс, когда рабочие и солдаты проводили его гулом восторга, Цандер проникся уважением и симпатией к этим простым, грубоватым людям, еще крепче поверил в их силу и могущество.
«Эти люди стоят за новое, и я верю, я твердо верю – они поддержат меня. А если поддержат они, то поддержит и Советская власть!..»
Цандер стал готовить письмо к Ленину, в котором хотел изложить свои мысли о межпланетном корабле и просить Советскую власть взять на себя его постройку.
Когда черновик письма был набросан, Цандер решил поехать к Стрешневу. Он догадывался, что Стрешнев стоял ближе к большевикам и мог дать разумный совет.
«Как-никак я поднимаю вопрос о выделении для экспериментальных работ по созданию реактивного двигателя и ракеты опытного завода или хотя бы хорошо оборудованной мастерской с большим штатом специалистов. Уместна ли такая просьба сейчас, когда в стране нет ни спичек, ни мыла, ни керосина, ни обуви, ни одежды? Вдруг меня примут за «лунатика» или сумасшедшего?..
Да, спешкой можно загубить все дело. А Стрешнев скажет правду, даже поможет составить письмо более убедительно. Надеюсь, что с его помощью удастся переслать письмо самому Ленину.
В начале февраля, когда немного смягчились морозы, Цандер отправился в Москву.
Он был в добротной шубе, с воротником из меха кенгуру, в валенках и беличьей шапке. Но окна вагона оказались без стекол, и от пронизывающего ветра не было спасенья. Цандер вышел на Виндавском вокзале изрядно продрогший. Чтоб согреться, он не стал ждать трамвая, а пошел в город пешком. На углу Мещанской и Банного, у круглой тумбы с афишами, толпился народ. Приникали к самой тумбе, читали молча и угрюмо расходились.
Цандер, привстав на цыпочки, взглянул через головы:
«Социалистическое Отечество в опасности».
Сердце кольнуло.
– Что, что случилось? – шепотом спросил кто-то за спиной.
– Немцы нарушили перемирие, – ответили ему.
– Если бы только нарушили, – угрюмо заметил сосед в шинели, – а то прут по всему фронту от моря до моря.
– Да-с, дела, – ухмыльнулся в бородку какой-то господин и, уткнув нос в бобровый воротник, пошел прочь.
Цандер протолкался ближе к желтому листку-декрету, но успел выхватить лишь отдельные фразы:
«Германские генералы хотят установить свой «порядок» в Петрограде и Киеве. Социалистическая Республика Советов находится в величайшей опасности…»
Цандера оттерли в сторону. Он сокрушенно вздохнул и, засунув коченеющие руки в карманы, зашагал обратно, на Виндавский вокзал.
3
Советской Республике в восемнадцатом году ценой Брестского мира удалось откупиться от кайзеровской Германки, но английские, французские, американские, японские интервенты и русские белогвардейцы окружили ее свирепой сворой.
Плохо вооруженная, рожденная в огне боев, Красная Армия отбивалась почти врукопашную. А тут еще поднялась внутренняя контрреволюция: вспыхнули мятежи, восстания, «испанка», сыпняк, голод.
Чтоб выстоять и победить, все подчинялось единой цели – работать не жалея сил, сражаться – не щадя жизни!..
Завод «Проводник» был национализирован. На нем вместо резиновых изделий стали делать лопаты, топоры, кирки, вагонетки.
Враг подходил к Москве, а на шатурских торфяных болотах начинали строить гигантскую электростанцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67