«Вот он, час испытаний, – подумал Тарас, перед боем надев поглубже шлем с красным гребнем и подтянув его ремешок на подбородке, чтобы не потерять в драке, – мертвый гонец не выходил у него из головы. – Для этого меня и учили. Однако эти аргивцы о нас хорошего мнения. Даже приятно смотреть на такое трусливое войско».
Последняя мысль относилась к тому, что фаланга аргивцев насчитывала в глубину едва ли не втрое больше воинов, чем фаланга спартанцев, – двигаясь вниз, первые три моры лакедемонян почти слились в один общий строй. По всему было видно, что военачальник аргивцев не в первый раз сталкивается со спартанским войском и знает, на что оно способно. Однако отступать он все же не собирался. Сила была на его стороне.
Некоторое время спартанцы шли молча, и вдруг, когда до первой линии солдат Аргоса осталось не больше пары сотен метров, заиграли кифары, и все спартанцы грянули военный гимн, воспевавший героев Лакедемона. Запел и Тарас, шагавший в первой шеренге, подхватив нехитрые, но доходившие до самого сердца слова.
Когда между передними рядами осталось метров пятьдесят, кифары смолкли, а спартанцы перешли на легкий бег. И тотчас в них полетели копья – десятки, сотни копий. Отражая брошенные в них смертоносные снаряды щитами, спартанцы продолжали свой молчаливый бег, не обращая внимания на убитых, и наконец, словно нож в масло, вонзились в центр более широкого строя аргивцев, рассекая его надвое. И первым был царь Леонид, молниеносно проткнувший своим копьем мощного воина, осмелившегося встать у него на пути.
– Держаться ближе! – крикнул своим солдатам пентекостер, когда до противника осталось не больше двадцати метров. – Бить насмерть! Вперед, спартанцы!
С той минуты, как они вонзились в строй аргивцев, Тарас больше не видел ничего, кроме разъяренных воинов врага, вставших на пути непроходимой и, казалось, бесконечной стеной. И каждым своим ударом, поражая противника то в грудь, то в бедро, то в шею, Тарас «разваливал», «рассыпал», «разбивал» эту стену. Теперь вокруг кричали и ругались только воины Аргоса. Спартанцы же, спев свой гимн перед атакой, молча и методично работали копьями, отправляя на встречу с богами десятки воинов, одного за другим.
Аргивцы были вооружены не хуже – те же мечи и копья, те же щиты, только с изображением Медузы с волосами из змей. Но по всему было понятно, что это вчерашние пахари и виноградари, которых одели в доспехи и отправили воевать, наспех обучив. Никто из них с детства не был приучен терпеть лишения и владеть копьем, как частью своего тела. И потому они бились яростно, но больше надеялись на численный перевес, надеясь задавить им спартанцев. Однако те с первых минут захватили инициативу и не стремились отдать ее противнику.
После шестого пробитого доспеха у Тараса сломалось копье. Тогда он, отразив несколько ударов широкоплечего бородатого аргивца щитом, изловчился и тем же щитом ударил его по шее, угодив прямо в кадык. Боец схватился за горло, задыхаясь от боли. А Тарас вырвал у него копье и молниеносно пронзил им доспехи своего поединщика.
– Отличное копье, – оценил он работу аргивских мастеров, глядя, как кровь последней жертвы стекает по специальной бороздке наконечника, – только теперь оно послужит новому хозяину.
И вновь бросился в схватку, атаковав следующего бойца. Держать строй уже удавалось не всегда, и кое-где его линия против воли изогнулась. За первые двадцать минут сражения спартанцы вклинились в фалангу аргивцев довольно глубоко, но начинали уже увязать в ней. Наступление замедлилось. Во втором эшелоне аргивской фаланги стояли опытные воины, это Тарас понял сразу, схватившись с одним из них, который едва не пронзил его своим копьем при первом же выпаде. Но спас щит и доспехи, отразившие наконечник. Зато Тарас не дал ему второго шанса, поразив острием в грудь.
– Держать строй! – успевал командовать своими людьми командир эномотии, увидев, что его левый фланг прогнулся назад под контратакой аргивцев.
Повсюду слышался звон оружия, крики и стоны раненых бойцов. Не спартанцев, конечно. Те умирали молча, исполнив свой долг перед Лаконией. Тарас видел, как упал Эгис, сраженный ударами сразу двух солдат противника. Видел, как один из аргивцев задел плечо Эвридамида, но, даже истекая кровью, спартанец продолжал рваться вперед. И убил еще троих сильных воинов, прежде чем лишился щита и нарвался на мощный удар в грудь, пронзивший его насквозь. Тотчас на смертельно раненого спартанца, словно вороны, налетели аргивцы и с остервенением забили его копьями, продырявив доспех во многих местах. Словно боялись, что одной раны ему недостаточно для того, чтобы умереть.
Тарас был в ярости. Напав на одного из убийц Эвридамида вместе с оказавшимся рядом Эгором, спецназовец несколькими точными ударами повалил – убил или смертельно ранил – троих врагов, которых тут же затоптала наступавшая спартанская фаланга. Воины Аргоса сражались упорно, но все же стойкости им не хватало, и спустя почти два часа непрерывного сражения спартанцы почти разорвали надвое глубокий строй. Шедшие во втором эшелоне моры спартанцев тоже вступили в сражение. Казалось, победа близка, еще удар и противник будет расколот и разбит по частям.
Сделав очередной выпад, Тарас опять сломал копье и выхватил меч, прикрывшись щитом, на котором уже имелась парочка хороших вмятин и даже одно отверстие от удара копья титанической силы. Тарас уже устал, но был еще жив и даже не ранен. Рядом, словно львы, сражались Хрисид и пентекостер Креонт, разбрасывая налетавших со всех сторон аргивских пехотинцев. Когда копье Креонта тоже сломалось, он поймал нацеленное ему в грудь копье противника, вырвал его и убил им нападавшего. А затем продолжил биться уже мечом.
– Вперед, – кричал пентекостер, – коли этих аргивских свиней!
И, подавая пример, вонзил меч в живот своему противнику, а затем оттолкнул ногой его мертвое тело, высвобождая окровавленный клинок. Поддавшись порыву, Тарас бросился в атаку, но нарвался на серьезного бойца, облаченного в кирасу военачальника аргивцев, который едва не обезоружил его ловким ударом. Тарас был вынужден отступить на пару шагов, но споткнулся о мертвое тело и упал навзничь. Аргивец прыгнул к нему, чтобы добить.
– Умри, спартанец! – заорал он, подняв меч, и распластавшийся на траве Тарас увидел его беззубый рот на бородатом лице, наполовину закрытом шлемом, блестевшую на солнце кирасу и щит с изображением гидры.
Он уже приготовился умереть, поскольку собственный меч отлетел от него почти на полметра, а щит он отвел в сторону, но на пути аргивца вдруг возник Архелон, принявший удар на себя. А оказавшийся рядом Эгор поразил аргивского военачальника мощным ударом в бок, пробивший даже кирасу.
– Спасибо, ребята, – воскликнул Тарас, вскакивая на ноги и снова хватая меч, – вы спасли мне жизнь. Я ваш должник.
– Придет час, и ты спасешь наши, – крикнул ему в ответ Эгор.
Улучив мгновение, Тарас рассмотрел кирасу убитого Эгором военачальника. Она была не цельной, как показалось сначала, а собранной из различных частей, соединенных между собой петлями. На основу из толстого проклеенного полотна были нашиты медные пластины. Защищала она, конечно, лучше, чем простой кожаный панцирь, но и ее можно было пробить при желании, как только что доказал Эгор своим ударом. Главное, точно знать, куда бить.
Внезапно с самого края левого фланга послышались дикие крики, заглушившие привычный звон оружия. Тарас бросил взгляд туда и увидел, что Алкивиад ввел в бой на этом участке свежие силы. Еще один отряд аргивцев начал окружать левый фланг лакедемонян с тыла, отсекая его от лагеря.
Царь Леонид продолжал сокрушать противников ударами копья, оставаясь невредимым в самой гуще схватки, словно заговоренный. Теперь он бился метрах в пятнадцати от Тараса, который в пылу битвы со своей эномотией оказался ближе к центру атаки, чем раньше, сдавленный с фланга противником.
– Ввести в бой моры периеков! – приказал Леонид находившемуся рядом полемарху и нескольким офицерам, но так, что услышал даже Тарас. – Леонту остановить натиск с фланга и отбросить противника.
А затем, обернувшись к солдатам, царь прокричал:
– Вперед, спартанцы! Я вижу совсем близко стены города, он будет нашим еще до захода солнца. Один удар – и мы победим! Вперед!
И вновь устремился на врагов. Рядом с царем Тарас увидел множество его личных телохранителей, но в следующее мгновение почти дюжину из них убили подскочившие аргивцы. Это были явно не бывшие пахари, а особый отряд, видимо, из хорошо обученных воинов. Или наемники. И этот отряд рвался прямиком к Леониду. Разглядев контратаку в центре, которая началась одновременно с маневром на фланге, Тарас немного напрягся. Спартанцы были зажаты с двух сторон, и если, не дай бог, убьют Леонида, – «раньше времени», – пронеслась мысль у него в голове, – то наступление может захлебнуться.
И еще до того, как Леонт, дравшийся чуть в стороне, получил и озвучил приказ своим войскам развернуться, чтобы контратаковать на фланге, Тарас по своей инициативе бросился на помощь охранникам царя, рассекая мечом аргивцев. Увидев его маневр, за ним устремились Эгор с Архелоном и другие, немного выгнув строй на краю пентекостерии.
Тарас яростно вращал клинком, уложив одного за другим двух крепких солдат, не уступавших в доблести спартанцам. Он подоспел вовремя: внезапная атака отсекла Леонида и еще человек десять от основного строя, и они вдруг оказались в окружении.
Не успел Тарас свалить одного, как перед ним вновь, словно из-под земли, возник солдат Аргоса. Выбив щит с изображением змееголовой гидры из рук аргивца, Тарас рубанул его по голове, но угодил по шее. Но и этого оказалось достаточно. Обливаясь кровью, солдат упал, выронив меч. А Тарас оказался в двух шагах от Леонида.
– Берегись, Гисандр, – крикнул ему Архелон, дравшийся позади него.
Тарас резко нагнулся вперед и вправо, буквально спиной почувствовав удар копья, просвистевшего над плечом. Затем развернулся и метким движением всадил меч в подбрюшье напавшему на него солдату. И снова распрямился, подняв щит и поймав на себе взгляд царя, – тот узнал его.
Леонид и еще горстка бойцов, оставшихся в живых к этому моменту, сгрудились спина к спине, подняв щиты и свое оружие. Вокруг них мгновенно вырос лес копий, – аргивцы видели, что маневр удался и спартанский царь у них в руках. Еще удар – и Спарта будет обезглавлена. И они нанесли этот удар, не дожидаясь, пока остальные спартиаты, увидев, как погибает их царь, утроят натиск, желая прорвать окружение вокруг Леонида.
Одновременный удар десятков копий сразил половину защитников. Тарас принял на свой щит сразу три копья, а Леонид пять, при этом его собственное копье сломалось, оставшись в груди аргивского воина, а изогнутый щит упал на залитую кровью траву. Следующий удар должен был убить его, но Тарас подставил свой щит, увидев, что в царя вновь летят несколько копий. Два из них он отразил, а третье ужалило его в левое плечо, но царь Спарты остался цел.
Испытав дикую боль, Тарас выронил щит, ноги его подкосились. Из раны на плече хлестала кровь. Но перед тем, как потерять сознание, он увидел яростную атаку спартанцев, отбросивших аргивских наемников далеко вперед и окончательно разорвавших строй армии Аргоса, обратившейся в бегство. Увидев впереди, совсем близко, стены Фирея, он понял – это победа. Но сил радоваться уже не осталось. Все поплыло перед глазами, и, выронив меч, Тарас упал на чье-то мертвое тело.

Глава девятая

Этим утром он проснулся рано и, стараясь не разбудить спящую Елену и сына, вышел на террасу своего дома неподалеку от Пелланы. Остановился, поправив на плече гиматий, облокотился на перила и, окинув взглядом окрестности имения, втянул носом густой запах травы. Солнце уже поднялось над горизонтом, но кое-где в низинах еще висел легкий туман. Большая редкость для этих мест. Но и он, впрочем, быстро растаял.
Тарас скользнул взглядом по предгорьям Тайгета, потом осмотрел небольшой лесок, примыкавший слева к его имению, и вдруг услышал с той стороны отчетливое блеяние овец. Присмотревшись, Тарас увидел, как вдоль леса его пастухи, вставшие ни свет ни заря, гнали на дальнее пастбище стадо овец. Овцы недовольно блеяли, то и дело норовя спрыгнуть в глубокий овраг, на дне которого призывно журчал ручей. Но пастухи ударами палки быстро возвращали их обратно, и вскоре все стадо, обогнув имение, стоявшее на трех холмах, исчезло из вида.
Налетел порыв свежего ветерка, и Тарас, поежившись, ощутил тупую боль в плече – старая рана все еще давала о себе знать. Он сжал пальцы левой руки в кулак. Несмотря на старания Эгора, копье аргивца все же повредило несколько мышц, которые теперь слушались чуть хуже, но силу рука не потеряла, и этого было достаточно, чтобы держать щит. А если понадобится, то и меч.
С той поры прошло почти два года, а Тарас все еще помнил ту жестокую битву на первой настоящей войне молодого эфеба. Тогда он выжил, – Эгор с Архелоном вынесли его израненное тело с поля боя в лагерь и вовремя обработали рану. Ненадолго придя в себя на следующее утро после болезненной операции, он вдруг обнаружил рядом со своими носилками царя Леонида в окружении телохранителей.
– Мы победили? – спросил Тарас, не знавший исхода битвы, когда понял, кто стоит перед ним.
– Конечно, Гисандр, – усмехнулся в бороду спартанский царь, – мы обратили в бегство аргивцев. Кинурия почти наша. Твои командиры и твоя эномотия в этом бою отличились – они взяли в плен Алкивиада, а сам ты бился, как лев, не говоря уже о том, что спас мне жизнь.
– Я выполнял свой долг, – ответил Тарас, чувствуя, как накатывается слабость. – Спарта не могла остаться без царя, который прославит ее в веках.
Услышав эти слова, Леонид против воли ухмыльнулся, не поняв их скрытый смысл.
– Ты выживешь, Гисандр, – пообещал ему царь, склонившись над носилками, – я позабочусь, чтобы ты получил лучших лекарей.
Но последние слова Леонида он уже не расслышал. Тарас еще долго потом находился в забытьи и бредил, но выжил. Его, как и многих раненых, привезли в Спарту, в собственное имение, где он потом долечивался под надзором специального лекаря, которого прислал к нему царь Леонид. Эгор с Архелоном тоже регулярно навещали его. Через месяц он уже мог передвигаться, а через два вполне сносно держал раненой рукой щит, а здоровой – копье и меч.
За спасение царя никаких материальных благ он не получил, зато прославился на всю Спарту и получил не особо обременительную должность проксена Проксен – гражданин Спарты, который по поручению властей должен был оказывать гостеприимство всем прибывающим в страну гражданам иностранного государства и защищать их интересы.

. О нем даже сложили гимн как о герое и исполнили в одном из храмов Аполлона в день рождения Леонида. Вскоре Гисандра, как спасителя жизни царя, знали не только все эфоры, но и почти все граждане Спарты, включая даже периеков. А слава победителя на Гимнопедиях отошла на второй план. Вот такой всенародный почет и уважение свалились на Гисандра, отчего он даже иногда приходил в замешательство и не особенно любил выезжать из своего имения в Пеллане. К счастью, к политической жизни его пока никто особенно не привлекал, и Тарас продолжал служить командиром эномотии во втором лохе под командой Хрисида.
Такому парню Автоний просто не мог не отдать свою дочь в жены, и едва Тарас вылечился, они сыграли свадьбу, на которой присутствовал даже сам Леонид, почтивший их своим коротким присутствием вместе с женой Горго.
Потом было еще несколько походов в Кинурию, после которых Аргос навсегда забыл, что эта земля когда-то принадлежала ему. Из них возмужавший Тарас вернулся в родное имение без всяких повреждений, став уже бывалым воином.
Впрочем, Елена не раз тайно приезжала к Тарасу еще до свадьбы, узнав о его ранении, и к тому моменту, как он собрался ввести ее в свой дом официально, все здешние илоты знали ее уже как свою новую хозяйку и слушались так, словно она уже год здесь всем заправляла. Даже Талай, которому по долгу службы приходилось управлять имением, заскучал.
– Госпожа Елена так хорошо всем управляет, что я скоро буду вам не нужен, хозяин, – как-то пожаловался он Тарасу, лежавшему после прогулки на своем широком топчане, покрытом жесткой холстиной.
– Не ной, – отчитал его Тарас, – без управляющего мне все равно не обойтись. Знал бы ты, что учудил мой отец, вообще перестал бы причитать. Работы тебе хватит.
И он был прав, поскольку геронт Поликарх, которому жена сына очень понравилась, несмотря на действовавшие в стране законы против роскоши, все же ухитрился оформить на нее и предполагаемых наследников свое имение, которое она должна была получить после смерти Поликарха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38