Она обратила внимание на большую медузу, колыхавшую свое студенистое тело в прозрачных струях бирюзы. Медуза словно обрадовалась ее появлению и стала двигаться все быстрей и быстрей.
«Она зовет меня куда-то», – подумала Маша и, нырнув, быстро поплыла под водой.
Дышать не хотелось, но почему-то закружилась голова. Мелькали лица людей из ее детства: отца, матери, Юстины… «А где же Ян, где Ян? – недоумевала она, почти теряя сознание, но усилием воли удерживая себя на краю бездонной черной ямы. – Я еще не видела Яна…»
– Он не хочет, чтоб вы утонули, – услышала она по-русски.
В глаза больно ударил солнечный свет, и она резко опустила голову. Человек в маске с трубкой поддерживал ее снизу за бедра. Второй – тот, кто говорил, – плыл рядом.
– Откуда такое отчаяние? – спросил он. – Вас любит человек по имени Ян. Он просил передать вам привет.
Она улыбнулась, сама того не сознавая.
– Вот так уже лучше.
– Ян… – прошептала она и потеряла сознание.
Сью напрочь отвергла версию Машиного самоубийства, хоть улики были более чем убедительными: «ауди», брошенный возле частной лодочной станции, туфли и платье на дорожке, ведущей к пляжу, следы ее босых ног на песке… В тот вечер поднялся ураганный ветер и несколько дней штормило, однако Сью добилась аудиенции у самого губернатора штата Калифорния и на розыски Маши были брошены лучшие силы полиции. Едва ураган стих, как в небо поднялось несколько вертолетов. Тела так и не обнаружили.
– Она жива, – твердила Сью, упрямо задрав подбородок. – К черту ваши вещдоки и прочее дерьмо. Она жива. Я точно знаю, что моя сестра жива. Ваши люди натасканы на поиски трупов. Они не в состоянии найти живого человека.
И Сью, гордо тряхнув упругими жемчужно-пепельными локонами, встала с кресла и пошла к двери, всем своим видом давая понять, как она презирает заведение, служащие которого непоколебимо уверены в гибели ее сестры.
– Ублюдки, – говорила она ждавшей ее в машине Лиззи. – Этому Дерику Фишеру, помощнику окружного прокурора, нужно срочно подыскать опытную любовницу, иначе он свихнется на почве сексуальной неудовлетворенности. Лиззи, голубка, знала бы ты, как отвратительны мужчины. – Сью вздохнула и резко нажала на педаль газа. – И в жизни, и в постели. Они все привыкли чувствовать свое превосходство над женщиной. Безмозглые самцы. Похотливые бегемоты. – Она вдруг спохватилась и, потрепав девочку по плечу, добавила: – Но не все, конечно. Твой отец был замечательным мужчиной. И он так любил маму. Считал ее богиней. Лиззи, детка, мы обязательно ее найдем. Иначе это будет несправедливо. Ведь Франко спас твою маму ценой собственной жизни, и Бог, если он, конечно, есть, видел это. Твоя мама жива. Похоже, мне придется в самое ближайшее время нанести визит этой шлюхе Луизе Маклерой. И ее брюхатой доченьке тоже. Что-то тут не сходится по времени… Одно я знаю точно: Берни Конуэй не такой дурак, чтобы в первую же брачную ночь сделать своей супружнице ребеночка. Так и быть, малышка Син, я уделю тебе внимание. Что касается вас, мистер Конуэй… – Сью с остервенением жала на газ, и белый «феррари», казалось, вот-вот оторвется от шоссе и взлетит в воздух. – Так вот, мистер Конуэй, вашим тщеславным надеждам не суждено сбыться. И это говорю вам я, Сьюзен Тэлбот-младшая. Даже не говорю, а торжественно клянусь памятью моего любимого кэпа. Вы уже видите себя в Капитолии, сэр. Ха! Костюм от Валентино, сорочка от Кардена, на губах улыбочка бывалого плейбоя, от которой сходят с ума все американские шлюхи. Так вот, мистер Конуэй, то кресло с мягким сиденьем, в котором вы надеетесь удобно разместить свой изнеженный зад, займет кто-то другой. Такой же подонок, как и вы, разумеется, – все до единого политики глупые и злые подонки. Но это уже не мое дело. Мое дело доказать вам, мистер Конуэй, что и в этом гнусном мире зло кое-когда бывает наказуемым. Так-то вот.
Все эти дни Сью делала все от нее зависящее, чтобы поддержать в племяннице надежду на то, что ее мать жива. И Лиззи в это поверила. Она повеселела, села за рояль, и уже через две недели Сью отвезла ее в Нью-Йорк, поручив заботам брата Эдварда. В роскошной двухэтажной квартире на Пятой авеню окнами на Центральный парк, куда Сью перевезла из поместья отца в Новой Англии самых верных слуг, повара и шофера, царили уют и покой. Девочке ничто не должно было помешать добиться того, чего она непременно должна добиться – так решила Сью. Ну а разобраться в случившемся – это ее, Сью, дело. И она займется им безотлагательно.
– Синни, детка, я тебя не разбудила? – ворковала в трубку Сью. – Нет? Мне что-то так одиноко… Лиз в Нью-Йорке, а наш чертов город превратился в настоящий Вавилон после столпотворения. Похоже, истинные американцы предпочитают проводить время в Европе… Ты что, тоже одна?.. О, я могла бы заскочить к тебе на полчасика и посплетничать на предмет мужского пола. Не возражаешь? О'кей, буду через десять минут.
Сью положила трубку, быстро взбила волосы, облачилась в узкое платье из темно-синего шелка. Последнее время она носила одежду только ярких, даже кричащих тонов, тем самым давая понять всему миру, что не верит в гибель Маши. Сейчас у нее были несколько иные планы – по ее собственным словам, она шла в штаб-квартиру врага, которого непременно нужно заставить поверить в то, что его считают другом. Сью не стала наносить макияж – она знала, ее красота и без того вызывала злую зависть почти всех женщин. Только одна Маша искренне ею восхищалась. Сью стиснула зубы, чтоб не разреветься.
– Я отомщу им за тебя, сестра, – сказала она вслух на ломаном русском. – Я знаю: ты жива, но я отомщу им за твои страдания, – завершила она свой монолог уже на родном ей языке.
Синтия была здорово навеселе. Она обрадовалась Сьюзен – Бернард улетел два дня назад в Вашингтон и не подавал никаких вестей. Более того, его личный телефон молчал в любое время суток. Синтия расхаживала по гостиной босая, в прозрачной тунике, под которой уже слегка обозначился живот.
– Ты дивно похорошела, Синни, – сказала Сью, удобно расположившись со стаканом аперитива в просторном низком кресле. – О, я знаю: женщина расцветает от любви и внимания мужчины. Уверена, Берни готов тебя на руках носить. Кто бы мог подумать, что этот неугомонный плейбой вдруг возьмет и превратится в одночасье в послушного бойскаута? – Сью возвела глаза к потолку, имитируя изумление. – Вот что делает с ними любовь. Какая же ты, Синни, счастливая.
– Ты думаешь? – хрипло отозвалась Синтия, плюхнулась на кушетку, допила свой стакан и расхохоталась. – О, я такая… такая счастливая. Иногда мне кажется, я возьму и сдохну от счастья. – Она зашлась в истеричном смехе. – Он сказал… он сказал, у меня такая большая вагина. Он… он еще не встречал женщин с такой чертовски большой вагиной, похожей на дорожную сумку. Так сказал мой дорогой супружник.
Синтия взвизгнула и, задрав ноги, стала болтать ими в воздухе.
Сью отметила, что под туникой у нее ничего нет.
– Полагаю, он хотел сделать тебе комплимент, – сказала Сью. – Мужчины с ума сходят от всего… необычного.
– Ха-ха, комплимент. – Синтия легла поперек широкой кушетки на спину, свесив голову и поставив ступни ног на края. – Хочешь взглянуть, какая она у меня? – Резким движением Синтия раздвинула коленки, и опытная Сью смогла воочию убедиться в том, что Бернард Конуэй сказал правду. – Вот! – воскликнула Синтия, не поднимая головы, и снова свела ноги вместе. – Впечатляет, а?
– Грандиозно! – подхватила Сью и, пытаясь сдержать приступ смеха, поперхнулась и закашлялась. – Везет же некоторым мужчинам.
Синтия резво вскочила с кушетки и запрыгала на одной ножке вокруг рисунка в центре ковра, изображающего широко раскрытую львиную пасть.
– Везет – не везет, везет – не везет, – приговаривала она прыгая, пока не споткнулась на словах «не везет» и не плюхнулась на задницу прямо в львиную пасть. – Вот. Выходит, что мне не везет. Ему почему-то не нравится меня трахать, понимаешь? Он говорит, я бесчувственная, как… как дохлая рыба. – Язык ее заплетался. – Но это вранье. Понимаешь, Сьюзи, у него там такая малю-юсенькая штуковина. Ну настоящий стручок чили. Разве можно сравнить его штуковину со штуковиной Арчи? Вот потому я совсем ничего не чувствую. Знаешь, какая у Арчи была штуковина? Во! – Синтия расставила руки на целый метр. – Я ду… думала, у Берни тоже все в порядке с этим делом, но я… я оказалась такой дурехой. А вот теперь… – Она всхлипнула. – Лучше бы я вышла замуж за Арчибальда Гарнье!
Синтия завалилась на спину и стала ожесточенно молотить пятками по львиной пасти.
– Но ты, надеюсь, хотя бы догадалась переспать с Берни до свадьбы? – с любопытством спросила Сью.
Синтия издала нечто подобное воплю. Потом громко икнула.
– Он трахнул меня в лодке. Мы тогда оба были пьяные в дымину. Я сидела на корточках, понимаешь? Если сидишь на корточках, эта их штуковина… Ну, словом, ничего не поймешь. Ну, а потом… днем он был такой красивый и сексуальный. Ну да, я слыхала, его любили кинозвезды и манекенщицы, и я подумать не могла, что у Берни эта самая штуковина может быть хуже, чем у Арчи.
Синтия вытянула руки и ноги, закрыла глаза и замерла, не подавая признаков жизни. Выждав время, Сью спросила:
– А кто такой этот Арчи… как его там… Гувье, да? Познакомь, ладно? Уважаю всем телом мужчин с хорошей оснасткой. Если, конечно, он тебе самой больше не нужен, – добавила она, скромно опустив глаза.
– Не нужен! Тоже скажешь – не нужен! – Синтия хлюпнула носом. – Я бы вот сейчас отдалась ему не сходя с этого места. Я тогда была такая… дуреха, совсем еще зеленая девчонка. Воображала себя Скарлетт О'Харой, а его этим самым, как там его… Тьфу, ну, Рэттом Батлером. Ой нет, Эшли. Да, да, Эшли. Черт, у того Эшли тоже, наверное, был никудышный хер. Арчи, дорогой, прости меня за то, что я сделала.
Синтия разразилась настоящей истерикой.
– Что ты могла такого натворить, малышка? – ворковала Сью, пытаясь придать своему голосу интонацию покровительственного сочувствия. – Медовый месяц потому и называется медовым, что молодые прилипают друг к другу и никого больше не видят, но когда весь мед слизан, снова тянет на что-нибудь сладенькое, и вот тогда этот самый… как ты его называешь… Арчи Гаравье…
– Гарнье! Гарнье! Гарнье! – твердила Синтия, каждый раз ударяя пяткой по львиной пасти. – Его звали Арчибальд Гарнье. Но он больше никогда не сможет засунуть эту свою огромную штуковину мне в вагину, понимаешь? Никогда! И знаешь почему? Да потому что я его убила!
Заинтригованная Сью попыталась как можно веселей расхохотаться. Потом встала, плеснула в пустой стакан Синтии аперитива, кинула из ведерка льда и, присев возле нее на корточки, сказала:
– Никогда не поверю, что нежная и кроткая малышка Синни способна убить даже комара. А уж тем более мужчину с хорошей оснасткой. Выпей капельку и расскажи, если хочешь, об этом своем Арчи Гарнье. Обожаю всякие сентиментальные истории. Особенно если в них замешаны такие очаровашки, как моя милая Синни Конуэй. – Сью ласково потрепала ее по щеке.
Синтия схватила ее руку, прижала к своей груди и прошептала:
– Я знала, я всегда знала, что ты… ты никогда бы не стала спать с чужим мужем.
– Зачем мне чужой муж, когда кругом полным-полно неженатых мужчин? – самым искренним образом удивилась Сью. – Чужой муж – это все равно что машина, на которой стоит ограничитель скорости. А я больше всего на свете люблю быструю езду. – Сью осторожно высвободила свою руку, приподняла с пола голову Синтии и, поднеся к ее губам стакан с аперитивом, сказала властно: – Пей. Грех скулить о прошлом девчонке с красивой мордашкой и страшно богатым мужем. Вот что я скажу тебе, моя прелесть: этот Арчибальд Гарнье был недостоин тебя, раз взял и сделал ноги. Верно?
Синтия одним махом осушила стакан и вдруг, схватившись за голову, завизжала и стала кататься по полу. Сью отошла в сторону, молча наблюдая за происходящим. Она знала по собственному опыту, что если женщину накрывает истерика, вмешиваться не нужно, а лишь терпеливо ждать, когда она закончится. И Сью ждала, усевшись с ногами в кресло и время от времени потягивая из стакана аперитив. Она с нескрываемой брезгливостью смотрела на катавшуюся по полу Синтию, удивляясь тому, как мог Бернард Конуэй, зная и любя Машу, жениться на подобной идиотке. Впрочем, Сью была весьма невысокого мнения о подавляющем большинстве мужчин – кто-кто, а уж она-то знала о них предостаточно. Бернард – обыкновенный самец. Хищный. Жестокий. Самовлюбленный. Из скупых рассказов Маши о своем прошлом Сью поняла, что этот мужчина сыграл далеко не последнюю роль в том, что сестра потеряла интерес к своей карьере, да и к жизни тоже. Такие мужчины, как Бернард Конуэй, способны сломить дух куда более сильной женщины, чем Маша. Франко тоже виноват, но он искупил свою вину. Сью вздохнула. Этому Конуэю еще предстоит за все ответить. Ибо она, Сью Тэлбот, совмещает в одном лице и детектива и мстителя.
Синтия затихла, повернула голову и посмотрела на Сью.
– Все в порядке, малышка, – заверила ее Сью. – Ты хотела мне что-то рассказать об этом своем Арчи Гарнье. Валяй.
Через два часа Сью позвонила из дома Луизе Маклерой, отдыхавшей с любовником в Майами, и сказала, что желает с ней немедленно встретиться.
– Моя дорогая, неужели вы думаете, я настолько сошла с ума, что вскочу сию минуту с постели и помчусь сломя голову в аэропорт? – томно ворковала Луиза, лежавшая, очевидно, в объятиях любовника. – К тому же вы плохо воспитаны, – добавила она с надменностью истинной южанки. – В Майами сейчас четыре утра.
– Но мне так не терпится помочь твоему Мейсону. – Сью сделала над собой усилие, чтобы не взорваться и не обругать эту суку последними словами. – Мальчик, как мне стало известно, связался с дурной компанией, и ему хотят пришить дело об убийстве первой степени, – говорила она голосом, лишенным какого бы то ни было выражения.
– Не понимаю, о чем ты. – Тон Луизы переменился. – К тому же я не узнала тебя, Сью. Прости. Быть может, отложим нашу встречу до понедельника? – не очень уверенно предложила она.
– Бар Энди Роуэна. Двенадцать ноль-ноль. И запомни: я ненавижу ждать. – Сью бросила трубку.
Поплавав на рассвете в бассейне, она прилегла отдохнуть, положив под подушку кассету с записью рассказа Синтии. Еще до звонка в Майами Сью связалась с частным охранным бюро и попросила прислать парочку дюжих парней. Потом собственноручно проверила, как действует система электронной охраны, и велела выпустить из клетки орангутанга Ленни, обожавшего прыгать с веток на головы незнакомых людей.
Охранники играли в карты в круглой гостиной наверху, из которой просматривались самые отдаленные уголки поместья, Ленни дремал на ветке лиственницы возле главного входа. За окном щебетали птицы и тихо журчала вода фонтанов. На Сью незаметно снизошли мир и покой, и она крепко заснула.
– Это еще надо доказать, – говорила Луиза, пряча глаза под полями изящной шляпки из ажурной соломки. – Последнее время Син невменяема, и доктор Стоунхейдж говорит…
– Я разговаривала с Эйлин Крауфорд, – бесцеремонно перебила Луизу Сью. – Она очень хорошо помнит последовательность событий той ночи, когда погиб Арчибальд Гарнье. Думаю, у Томаса Голдсмита тоже неплохая память. К тому же сама Син уверена, что это ребенок Гарнье, а не Конуэя, а поскольку Конуэй обращается со своей молодой женой ничуть не лучше, чем со своими предыдущими женщинами, она его уже почти ненавидит. И чувствует себя виноватой в смерти отца будущего ребенка. Она обязательно скажет на предварительном расследовании…
– Никакого расследования не будет, – тихо, но решительно заявила Луиза, рассекая своей изящной рукой пронизанный солнечным светом калифорнийский воздух.
– Но если оно состоится, Синни непременно скажет, что была любовницей Арчи Гарнье, хотела выйти за него замуж, однако, узнав об измене возлюбленного, решила ему отомстить. Арчибальд Гарнье был отправлен на тот свет одним из излюбленных на юге способов, когда несущейся на полном скаку лошади бросают под ноги лассо и она летит кувырком. Вероятность гибели всадника составляет около семидесяти процентов, – говорила Сью, привыкшая к тому, что ее выслушивают до конца. – Риск быть разоблаченным даже в том случае, если всадник остался жив, очень невелик – вы, южане, обладаете богатым опытом по части линчевания. Увы, Бернард разочаровал нашу малышку еще и в постели, и она вполне справедливо вспомнила того, кто удовлетворял ее на все сто.
– Не понимаю, что ты против меня имеешь. – Луиза слегка поправила поля своей шляпки. – Я, кажется, никогда не уводила у тебя любовника и даже, видит Бог, не возражала против интрижки моего зятя с той странной женщиной, которую ты считаешь своей сестрой. Я знала: это не может быть серьезно и продолжительно, а потому…
– Знала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41