Предателя надо изобличить, и как можно скорее.
Но Эджкоум не мог заставить себя поверить, что Кортни участвует в таком подлом деле – для этого она слишком безыскусственна и чиста.
– Что ответила леди Торнхилл?
– Она ответила, что постарается выяснить все подробности заговора.
– А как мы выявим заговорщиков? – спросил Карл, глядя на главного советника.
– Преимущество на нашей стороне. Леди не знает, что за ней следили, – сказал Берлингем и, понизив голос, таинственно сообщил: – Шпионка должна встретиться с французским агентом через две недели. И тогда мы устроим ей ловушку.
– Посвятите меня в свой план. – Король тревожно заерзал в кресле.
– Суть моего плана в том, что в ловушку попадутся не только леди Торнхилл и посыльный, но и многие другие лица, французы и англичане, участвующие в заговоре. – Берлингем, увидев, что Карл одобрительно кивает, заключил: – Пока что мой план полностью не созрел, ваше величество. Но когда я все подготовлю, то представлю его вам для одобрения.
– Хорошо. Прекрасно поработали, Берлингем. Но первым делом, – с гневом в голосе произнес король, – нам надо обнаружить предателя. Это человек из моего ближайшего окружения.
– Мне кажется, я знаю, кто это, – сказал Берлингем, наслаждаясь ужасом на лицах окружающих.
Карл устремил на него полный покорного ожидания взгляд.
– Кто это?
– Вам не понравится то, что я собираюсь сказать, ваше величество.
– Кто это, говори!
Даже лорд-канцлер перестал писать и внимательно уставился на Берлингема.
Берлингем снова вспомнил о том унижении, какому подверг его человек, считавшийся другом Карла. Друг! Он, Берлингем, позаботится о том, чтобы у короля друзей не водилось. Хватит с него и советника.
– Макларен! – с торжеством в голосе произнес Берлингем.
Это имя было встречено зловещим молчанием. Первым пришел в себя Эджкоум:
– Быть не может! Я знаю Макларена всю жизнь, как знал его отца. Верю ему, как родному сыну. Нет другого человека, более преданного королю, чем он.
Не обращая внимания на слова Эджкоума, Берлингем продолжал:
– Шотландцу вскружила голову леди Торнхилл. Даже судомойки болтают об их свиданиях.
Король выглядел как громом пораженный.
– Только не Макларен. – Он встал и так ударил кулаком по столу, что лорд-канцлер едва успел подхватить улетевший пергамент.
– А почему бы и нет, ваше величество? – вкрадчиво спросил Берлингем, стараясь не выдать своих подлинных чувств.
– Мой отец считал отца Макларена чуть ли не братом.
– Но вы же не ваш отец, сир, а преданность по наследству не передается.
– В минуту опасности я предпочел бы, чтобы рядом со мной был не кто иной, как Макларен. Я, не раздумывая, доверил бы ему свою жизнь.
– Это именно то, на что он рассчитывает, – сказал Берлингем.
Король встал и, подойдя к окну, долго стоял молча. Возможно ли в его положении хоть кому-нибудь доверять? Разве отца не предал близкий ему человек? Разве Генриетта Мария не отвернулась от мужа, одурманенная бреднями своих католиков? Почему он должен страдать от злоумышленного предательства человека, который когда-то был его другом? Такова судьба королей – многие из тех, кто изображает любовь и верность, просто добиваются привилегий. Но Рори Макларен?..
Когда король повернулся к присутствующим, Эджкоум заметил, как он бледен.
– Пока это дело не распугано, я доверяю только тем, кто находится в этой комнате.
– А как быть с Маклареном? – не унимался Берлингем.
С секунду поколебавшись, король резко произнес:
– Следить за ним. И сообщайте все, что он делает, с кем встречается и куда ездит.
– Хорошо, ваше величество. – Теперь Берлингем широко улыбался. – А когда ловушка будет готова, туда угодит вся шайка, включая леди Торнхилл и Рори Макларена.
– Молю Бога, чтобы вы ошиблись, – мрачно сказал Карл.
Ошибся? Берлингему это было безразлично. Преследование, убийство – вот что имело значение. Разве это не лучшее развлечение?
Не в состоянии скрыть возбуждения, он вышел из комнаты. Ему не терпелось начать действовать. Макларен и леди Торнхилл пожалеют о том дне, когда осмелились стать ему поперек дороги. А прежде, чем он их прикончит, они станут пресмыкаться перед ним и молить о пощаде. Но пощады они от него не дождутся.
* * *
– Я должна уехать из Лондона, иначе сойду с ума. – Генриетта Мария мерила шагами гостиную, а Кортни молча смотрела на нее.
Сердце ее разрывалось от боли за несчастную женщину. Именно сегодня весь двор наблюдал, как лорд Берлингем унижал ее. Все ошеломленно молчали, а главный советник в весьма грубой форме обвинил королеву в подстрекательстве к неповиновению английских католиков, которые и без того кротостью не отличаются. Когда же королева повернулась к мужу, ожидая от него сурового осуждения подобной грубости, король всего лишь пробормотал, что перед законом все равны.
Многие придворные дамы потихоньку шептались о том, что Карлу уже надоели прелести француженки, и он наслаждается благосклонностью знатной англичанки. Как же быстро, издевались они, король устал от иноземной принцессы. И когда же она вместе со свитой будет отослана, наконец, в какой-нибудь мрачный замок в вересковых пустошах чахнуть, пока старость или скука не оборвут ее жизнь?
– Может быть, нам вернуться в Париж? – У Кортни заныло сердце при мысли увидеть старого Бони и товарищей по плаваниям. Даже суровый Торнхилл был предпочтительнее придворных сплетниц.
– Нет. Король никогда этого не позволит. Он убежден, что вся Франция в заговоре против него.
Кортни отвернулась, не в силах вынести взгляда королевы. Если бы только Генриетта Мария знала, что заговор этот готовит одна из ее верных помощниц! А вынудил ее к этому кардинал Ришелье, ближайший к королю Франции человек.
– Мы были так счастливы в Дувре! – В голосе Генриетты Марии прозвучала тоска. – Мне не хватает морского воздуха.
– Да. – Кортни уставилась на шитье в руках, боясь расплакаться.
– Я должна выйти из этих комнат – они душат меня. – Королева подошла к окну. – Может быть, погуляем в саду, Кортни?
– Конечно, ваше величество.
Пока они спускались по лестницам и шли к саду, Кортни лихорадочно искала в уме тему для разговора, который успокоил бы королеву.
– Ваше величество, может быть, вам доставит удовольствие верховая прогулка? В королевских конюшнях полно прекрасных лошадей.
Королева на минуту остановилась, и улыбка осветила ее лицо.
– А ведь я умелая наездница. Ты не знала, Кортни?
– Нет, ваше величество. – Кортни чувствовала, что краснеет. – Я о вас многого не знаю.
Королева внимательно посмотрела на нее.
– А я знаю о тебе еще меньше, в отличие от моего епископа. Именно он настоял, чтобы ты стала моей наперсницей в незнакомой стране. Я думаю, – тихо добавила Генриетта Мария, – в тебе сокрыто много такого, о чем мне не говорили.
– Ваше величество, я… – Кортни не могла продолжать. Она не осмелится довериться королеве и сказать правду о том, чем она занимается здесь, в Англии. А может, ее уже просветили на этот счет? Но она обязана сказать правду Генриетте Марии. – Я хочу, чтобы вы знали…
– Меня это не касается, – быстро прервала ее королева. – Женщине в моем положении кое о чем знать не полагается. – Взглянув на Кортни, она быстро отвернулась. Епископ Монтан советовал ей не слишком привязываться к своей компаньонке. Но почему – не сказал. Впрочем, совет его запоздал – она уже привязалась к Кортни, которая стала для нее не фрейлиной, а подругой. Но при дворе ходили слухи, что плетется тонкая паутина интриги, в которую попадут все, кто верен Франции, включая эту очаровательную молодую особу. Лучше знать поменьше, чтобы не угодить в эту паутину самой.
Кортни, как ни странно, не почувствовала облегчения оттого, что королева внезапно прервала ее.
– Кажется, я уже надышалась свежим воздухом. – На щеках обычно бледного лица Генриетты Марии горели два ярких пятна, словно ее лихорадило.
– Надеюсь, вы не заболели, ваше величество?
– Я прекрасно себя чувствую. Но до ужина с королем я намерена отдыхать. – Королева, приподняв юбки, повернула обратно к дворцу и сказала через плечо извиняющимся тоном: – Сегодня вечером ты мне не понадобишься.
Она не сказала того, что по настоянию короля ни леди Торнхилл, ни Рори Макларен не будут приглашены ужинать с королевской семьей.
Он не объяснил почему, но, глядя на его лицо, королева поняла, что причины для этого, должно быть, серьезные. Вместо них, к величайшему неудовольствию Генриетты Марии, король пригласил лорда Берлингема и несколько членов своего совета.
– Слушаюсь, ваше величество. До утра.
– Спокойной ночи, Кортни.
Королева заторопилась во дворец, а Кортни осталась стоять одна в саду.
* * *
– Спасибо. Оставь поднос здесь. – Кортни жестом указала служанке на столик перед камином.
Впервые она проводила вечер в полном одиночестве. Когда служанка вышла и закрыла за собой дверь, Кортни подумала, что сможет поесть в свое удовольствие без устремленных на нее назойливых взоров придворных. В первый раз с тех пор, как она стала выполнять обязанности фрейлины, ей не нужно переводить каждое слово королевы под игривые улыбки мужчин, глядевших на нее как на сладкий пирожок, которым не мешало бы угоститься.
Взяв кубок, она попробовала эль – он был еще холодным, так как его недавно принесли из королевских погребов. Выпив до дна, она вытерла губы льняной салфеткой и вспомнила моряков с «Ястреба», которые опрокидывали кружки с элем и вытирали пену на губах рукавами.
И тут же ее охватила такая острая тоска по дому, что у нее сжало горло.
Она ничего не знала о Бони и о других. Им, скорее всего, запретили давать о себе знать так же, как ей запретили общаться с кем бы то ни было из ее прошлой жизни.
Кортни попробовала еду и отставила ее в сторону. Всю жизнь она была одна, отгороженная ото всех.
Услышав какой-то шум у окна, она подошла взглянуть. Бледный свет луны проникал через открытое окно, окутывая комнату золотистым светом. Мириады звезд сверкали в ночном небе. Подняв лицо к небесам, она вздохнула и онемела от изумления, когда темная фигура вскарабкалась на балкон и появилась перед ней.
– Как вы смеете…
Слова застряли у нее в горле – чья-то рука закрыла ей рот. Она не успела отпрянуть и очутилась прижатой к крепкой, как стена, мужской груди. Глаза ее округлились от изумления, когда человек разжал ей рот.
– Рори!
– Да, миледи.
– Что вы здесь делаете? Он засмеялся:
– Хочу составить вам компанию. Не следует проводить в одиночестве такую прекрасную ночь.
От его близости сердце у нее бешено забилось.
– Откуда вам стало известно, что я в одиночестве?
– Мне сказала Генриетта Мария. Королева, судя по всему, сочувствует любовникам.
– Но мы не любовники, Рори Макларен. – Чтобы подчеркнуть свои слова, Кортни освободилась от его рук и отошла в глубь комнаты, надеясь на расстоянии сохранить ясность мысли.
– Мы могли бы ими стать.
От нежности, прозвучавшей в его голосе, она затрепетала.
– Этого никогда не будет, – твердо сказала она.
– Но почему, Кортни?
– Потому, что мы принадлежим к разным странам и обязаны сохранять верность разным монархам.
– Но те, кому мы обязаны сохранять верность, поженились, а наши страны образовали союз. Мы можем сделать то же самое.
– Нет. – Она отвернулась, не в силах вынести его взгляда.
Он быстро пересек комнату и встал у нее за спиной, но не дотронулся, а лишь смотрел, как она крепко обхватила себя руками, словно отчаянно пыталась совладать с собой.
– Скажите мне, почему вы поехали в лес в ту ночь, когда Берлингем напал на вас?
– Этого я вам сказать не могу.
– Вы должны. – Он видел, как сжимались и разжимались у нее кулаки.
– Не спрашивайте меня. – Она повернулась, и ее широко раскрытые от волнения глаза поразили его. Что он в них увидел? Страх? Страсть?
– Трудно не спрашивать. – Его голос смягчился до низких, обольстительных интонаций.
– Оставьте меня, Макларен. Зачем вам все выведывать?
– Я беспокоюсь, Кортни. Беспокоюсь о вас. У нее защипало глаза от слез, которые она поспешно сморгнула. Плакать из-за того, что о ней беспокоятся? А разве раньше не бывало так, чтобы о ней кто-нибудь беспокоился? Но уж, конечно, не Торнхилл. Он отдавал приказы и требовал их безоговорочного исполнения. Он научил ее сражаться по-мужски и гордился, когда ей это удавалось. Но на самом деле она ему была безразлична. Бони? Да, старик заботился о ней, как курица заботится о цыпленке. Теперь же простое замечание Рори заставило ее плакать.
Она почувствовала его руки на плечах, когда он повернул ее лицом к себе. С невероятной нежностью он притянул ее к груди и прижался губами к завитку волос на виске.
В другое время она стала бы сопротивляться, так как не хотела подпускать его к себе до тех пор, пока не выполнит свое задание. А когда выполнит? Тогда ей придется вернуться во Францию и жить воспоминаниями. Но этой ночью она чувствовала себя такой неприкаянной, что у нее не было сил противостоять ему. Желание, чтобы ее обнимали и успокаивали, все пересилило.
– Дайте мне коснуться вас, Кортни. – Он провел ладонями вдоль ее рук, отчего дрожь пробежала у нее по позвоночнику. – Позвольте поцеловать вас. – Его губы прижались к ее рту, и ее бросило в жар. – Позвольте мне любить вас, – пробормотал он.
В ответ она лишь слабо застонала, а он поцеловал ее крепче.
Он ожидал, что будет объят жаром, с которым с трудом справлялся каждый раз, когда обнимал ее. Или что его переполнят чувства, которые только она одна и могла вызвать. Но он не ожидал такого напора желания – желание билось в нем так неистово, что он почти задыхался, но он все крепче и требовательнее целовал ее. Эта женщина совершенно околдовала его. Она была как мед, сладкая и соблазнительная. Его рот двигался по ее лицу, покусывая мочку уха, целуя веки, щеки, снова возвращаясь к губам, спускаясь вниз вдоль шеи и плеч. Когда он прильнул к ямочке между шеей и плечом, она вздохнула от наслаждения и вздрогнула.
Он так отчаянно хотел ее, что мог бы овладеть ею тут же, на холодном, жестком полу, но сдержал себя, чтобы не испугать ее.
Ловким движением он спустил платье с ее плеча и нагнул голову к округлой груди. Его ласковые губы медленно омывали ее струями наслаждения, язык облизывал сосок, а пальцы гладили другую грудь. Она стонала, прижимаясь к нему. Казалось, тело ее состояло из одних нервов, которые болезненно требовали удовлетворения.
Он расстегнул платье, и шуршащий шелк соскользнул на пол, оставшись лежать у их ног. Кортни овладело отчаянное желание прикоснуться к нему обнаженным телом. С невероятной быстротой она сняла с него рубашку и дотронулась губами до покрытой волосами груди. Ее пальцы запутались в пуговицах на его кушаке, тогда он помог ей, и его одежда также оказалась на полу.
Рори окинул ее горящим взглядом. В полоске лунного света она выглядела волшебным золотым существом.
– Клянусь Богом – вы самая прекрасная из всех женщин!
С томной медлительностью она обвила руками его шею и подняла рот к его рту.
Их поцелуи потеряли нежность. Отчаянное желание захватывало их все сильнее и сильнее – одних поцелуев стало уже недостаточно. Подхватив Кортни на руки, Рори понес ее через сводчатый проход в спальню и опустил на постель. Прохлада вышитых простыней благословенным бальзамом коснулась ее разгоряченной плоти. Когда Рори лег рядом, она протянула руку, чтобы ощутить его тело, которое так давно восхищало ее и тянуло к себе. Кортни осторожно провела кончиками пальцев по мускулистым плечам, поражаясь их крепости. Он повернулся к ней, она дотронулась до его спины и почувствовала, как он вздрогнул. Осмелев, она положила обе ладони ему на грудь и стала водить пальцами по ребрам. Вдруг ее рука застыла – она почувствовала под ладонью шрам.
– Это от побоев на «Ястребе»? – тихо выдохнула она.
У него дрожь прокатилась по позвоночнику.
– Было столько всяких побоев: в тюрьме, на корабле. Это не важно, они уже зажили.
– Но шрамы остались. – И она прижалась губами к его телу.
Затаив дыхание, Рори так крепко обнял ее, что она оказалась как в тисках. Ее волосы веером раскинулись по простыне. Он склонился над ней, опершись на один локоть, и внимательно смотрел на ее лицо. Он видел, что рот ее жаждет поцелуев, а веки отяжелели от страсти. Губами и кончиками пальцев он изучал ее тело, восторгаясь гладкой, как атлас, кожей. Когда его пальцы обнаружили отметину шрама на ее спине и плече, он замер.
– Что это? – приглушенным голосом спросил Рори.
– Так, ничего.
– Ничего? – Он провел пальцем по вздувшейся коже. – Неужели этот зверюга Торнхилл порол даже собственную дочь?
В его голосе слышалась такая ярость, что Кортни поспешила успокоить его:
– Чем же я хуже вас, Рори Макларен? На «Ястребе» меня секли наравне с другими. Это уже не важно.
– Это важно для меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Но Эджкоум не мог заставить себя поверить, что Кортни участвует в таком подлом деле – для этого она слишком безыскусственна и чиста.
– Что ответила леди Торнхилл?
– Она ответила, что постарается выяснить все подробности заговора.
– А как мы выявим заговорщиков? – спросил Карл, глядя на главного советника.
– Преимущество на нашей стороне. Леди не знает, что за ней следили, – сказал Берлингем и, понизив голос, таинственно сообщил: – Шпионка должна встретиться с французским агентом через две недели. И тогда мы устроим ей ловушку.
– Посвятите меня в свой план. – Король тревожно заерзал в кресле.
– Суть моего плана в том, что в ловушку попадутся не только леди Торнхилл и посыльный, но и многие другие лица, французы и англичане, участвующие в заговоре. – Берлингем, увидев, что Карл одобрительно кивает, заключил: – Пока что мой план полностью не созрел, ваше величество. Но когда я все подготовлю, то представлю его вам для одобрения.
– Хорошо. Прекрасно поработали, Берлингем. Но первым делом, – с гневом в голосе произнес король, – нам надо обнаружить предателя. Это человек из моего ближайшего окружения.
– Мне кажется, я знаю, кто это, – сказал Берлингем, наслаждаясь ужасом на лицах окружающих.
Карл устремил на него полный покорного ожидания взгляд.
– Кто это?
– Вам не понравится то, что я собираюсь сказать, ваше величество.
– Кто это, говори!
Даже лорд-канцлер перестал писать и внимательно уставился на Берлингема.
Берлингем снова вспомнил о том унижении, какому подверг его человек, считавшийся другом Карла. Друг! Он, Берлингем, позаботится о том, чтобы у короля друзей не водилось. Хватит с него и советника.
– Макларен! – с торжеством в голосе произнес Берлингем.
Это имя было встречено зловещим молчанием. Первым пришел в себя Эджкоум:
– Быть не может! Я знаю Макларена всю жизнь, как знал его отца. Верю ему, как родному сыну. Нет другого человека, более преданного королю, чем он.
Не обращая внимания на слова Эджкоума, Берлингем продолжал:
– Шотландцу вскружила голову леди Торнхилл. Даже судомойки болтают об их свиданиях.
Король выглядел как громом пораженный.
– Только не Макларен. – Он встал и так ударил кулаком по столу, что лорд-канцлер едва успел подхватить улетевший пергамент.
– А почему бы и нет, ваше величество? – вкрадчиво спросил Берлингем, стараясь не выдать своих подлинных чувств.
– Мой отец считал отца Макларена чуть ли не братом.
– Но вы же не ваш отец, сир, а преданность по наследству не передается.
– В минуту опасности я предпочел бы, чтобы рядом со мной был не кто иной, как Макларен. Я, не раздумывая, доверил бы ему свою жизнь.
– Это именно то, на что он рассчитывает, – сказал Берлингем.
Король встал и, подойдя к окну, долго стоял молча. Возможно ли в его положении хоть кому-нибудь доверять? Разве отца не предал близкий ему человек? Разве Генриетта Мария не отвернулась от мужа, одурманенная бреднями своих католиков? Почему он должен страдать от злоумышленного предательства человека, который когда-то был его другом? Такова судьба королей – многие из тех, кто изображает любовь и верность, просто добиваются привилегий. Но Рори Макларен?..
Когда король повернулся к присутствующим, Эджкоум заметил, как он бледен.
– Пока это дело не распугано, я доверяю только тем, кто находится в этой комнате.
– А как быть с Маклареном? – не унимался Берлингем.
С секунду поколебавшись, король резко произнес:
– Следить за ним. И сообщайте все, что он делает, с кем встречается и куда ездит.
– Хорошо, ваше величество. – Теперь Берлингем широко улыбался. – А когда ловушка будет готова, туда угодит вся шайка, включая леди Торнхилл и Рори Макларена.
– Молю Бога, чтобы вы ошиблись, – мрачно сказал Карл.
Ошибся? Берлингему это было безразлично. Преследование, убийство – вот что имело значение. Разве это не лучшее развлечение?
Не в состоянии скрыть возбуждения, он вышел из комнаты. Ему не терпелось начать действовать. Макларен и леди Торнхилл пожалеют о том дне, когда осмелились стать ему поперек дороги. А прежде, чем он их прикончит, они станут пресмыкаться перед ним и молить о пощаде. Но пощады они от него не дождутся.
* * *
– Я должна уехать из Лондона, иначе сойду с ума. – Генриетта Мария мерила шагами гостиную, а Кортни молча смотрела на нее.
Сердце ее разрывалось от боли за несчастную женщину. Именно сегодня весь двор наблюдал, как лорд Берлингем унижал ее. Все ошеломленно молчали, а главный советник в весьма грубой форме обвинил королеву в подстрекательстве к неповиновению английских католиков, которые и без того кротостью не отличаются. Когда же королева повернулась к мужу, ожидая от него сурового осуждения подобной грубости, король всего лишь пробормотал, что перед законом все равны.
Многие придворные дамы потихоньку шептались о том, что Карлу уже надоели прелести француженки, и он наслаждается благосклонностью знатной англичанки. Как же быстро, издевались они, король устал от иноземной принцессы. И когда же она вместе со свитой будет отослана, наконец, в какой-нибудь мрачный замок в вересковых пустошах чахнуть, пока старость или скука не оборвут ее жизнь?
– Может быть, нам вернуться в Париж? – У Кортни заныло сердце при мысли увидеть старого Бони и товарищей по плаваниям. Даже суровый Торнхилл был предпочтительнее придворных сплетниц.
– Нет. Король никогда этого не позволит. Он убежден, что вся Франция в заговоре против него.
Кортни отвернулась, не в силах вынести взгляда королевы. Если бы только Генриетта Мария знала, что заговор этот готовит одна из ее верных помощниц! А вынудил ее к этому кардинал Ришелье, ближайший к королю Франции человек.
– Мы были так счастливы в Дувре! – В голосе Генриетты Марии прозвучала тоска. – Мне не хватает морского воздуха.
– Да. – Кортни уставилась на шитье в руках, боясь расплакаться.
– Я должна выйти из этих комнат – они душат меня. – Королева подошла к окну. – Может быть, погуляем в саду, Кортни?
– Конечно, ваше величество.
Пока они спускались по лестницам и шли к саду, Кортни лихорадочно искала в уме тему для разговора, который успокоил бы королеву.
– Ваше величество, может быть, вам доставит удовольствие верховая прогулка? В королевских конюшнях полно прекрасных лошадей.
Королева на минуту остановилась, и улыбка осветила ее лицо.
– А ведь я умелая наездница. Ты не знала, Кортни?
– Нет, ваше величество. – Кортни чувствовала, что краснеет. – Я о вас многого не знаю.
Королева внимательно посмотрела на нее.
– А я знаю о тебе еще меньше, в отличие от моего епископа. Именно он настоял, чтобы ты стала моей наперсницей в незнакомой стране. Я думаю, – тихо добавила Генриетта Мария, – в тебе сокрыто много такого, о чем мне не говорили.
– Ваше величество, я… – Кортни не могла продолжать. Она не осмелится довериться королеве и сказать правду о том, чем она занимается здесь, в Англии. А может, ее уже просветили на этот счет? Но она обязана сказать правду Генриетте Марии. – Я хочу, чтобы вы знали…
– Меня это не касается, – быстро прервала ее королева. – Женщине в моем положении кое о чем знать не полагается. – Взглянув на Кортни, она быстро отвернулась. Епископ Монтан советовал ей не слишком привязываться к своей компаньонке. Но почему – не сказал. Впрочем, совет его запоздал – она уже привязалась к Кортни, которая стала для нее не фрейлиной, а подругой. Но при дворе ходили слухи, что плетется тонкая паутина интриги, в которую попадут все, кто верен Франции, включая эту очаровательную молодую особу. Лучше знать поменьше, чтобы не угодить в эту паутину самой.
Кортни, как ни странно, не почувствовала облегчения оттого, что королева внезапно прервала ее.
– Кажется, я уже надышалась свежим воздухом. – На щеках обычно бледного лица Генриетты Марии горели два ярких пятна, словно ее лихорадило.
– Надеюсь, вы не заболели, ваше величество?
– Я прекрасно себя чувствую. Но до ужина с королем я намерена отдыхать. – Королева, приподняв юбки, повернула обратно к дворцу и сказала через плечо извиняющимся тоном: – Сегодня вечером ты мне не понадобишься.
Она не сказала того, что по настоянию короля ни леди Торнхилл, ни Рори Макларен не будут приглашены ужинать с королевской семьей.
Он не объяснил почему, но, глядя на его лицо, королева поняла, что причины для этого, должно быть, серьезные. Вместо них, к величайшему неудовольствию Генриетты Марии, король пригласил лорда Берлингема и несколько членов своего совета.
– Слушаюсь, ваше величество. До утра.
– Спокойной ночи, Кортни.
Королева заторопилась во дворец, а Кортни осталась стоять одна в саду.
* * *
– Спасибо. Оставь поднос здесь. – Кортни жестом указала служанке на столик перед камином.
Впервые она проводила вечер в полном одиночестве. Когда служанка вышла и закрыла за собой дверь, Кортни подумала, что сможет поесть в свое удовольствие без устремленных на нее назойливых взоров придворных. В первый раз с тех пор, как она стала выполнять обязанности фрейлины, ей не нужно переводить каждое слово королевы под игривые улыбки мужчин, глядевших на нее как на сладкий пирожок, которым не мешало бы угоститься.
Взяв кубок, она попробовала эль – он был еще холодным, так как его недавно принесли из королевских погребов. Выпив до дна, она вытерла губы льняной салфеткой и вспомнила моряков с «Ястреба», которые опрокидывали кружки с элем и вытирали пену на губах рукавами.
И тут же ее охватила такая острая тоска по дому, что у нее сжало горло.
Она ничего не знала о Бони и о других. Им, скорее всего, запретили давать о себе знать так же, как ей запретили общаться с кем бы то ни было из ее прошлой жизни.
Кортни попробовала еду и отставила ее в сторону. Всю жизнь она была одна, отгороженная ото всех.
Услышав какой-то шум у окна, она подошла взглянуть. Бледный свет луны проникал через открытое окно, окутывая комнату золотистым светом. Мириады звезд сверкали в ночном небе. Подняв лицо к небесам, она вздохнула и онемела от изумления, когда темная фигура вскарабкалась на балкон и появилась перед ней.
– Как вы смеете…
Слова застряли у нее в горле – чья-то рука закрыла ей рот. Она не успела отпрянуть и очутилась прижатой к крепкой, как стена, мужской груди. Глаза ее округлились от изумления, когда человек разжал ей рот.
– Рори!
– Да, миледи.
– Что вы здесь делаете? Он засмеялся:
– Хочу составить вам компанию. Не следует проводить в одиночестве такую прекрасную ночь.
От его близости сердце у нее бешено забилось.
– Откуда вам стало известно, что я в одиночестве?
– Мне сказала Генриетта Мария. Королева, судя по всему, сочувствует любовникам.
– Но мы не любовники, Рори Макларен. – Чтобы подчеркнуть свои слова, Кортни освободилась от его рук и отошла в глубь комнаты, надеясь на расстоянии сохранить ясность мысли.
– Мы могли бы ими стать.
От нежности, прозвучавшей в его голосе, она затрепетала.
– Этого никогда не будет, – твердо сказала она.
– Но почему, Кортни?
– Потому, что мы принадлежим к разным странам и обязаны сохранять верность разным монархам.
– Но те, кому мы обязаны сохранять верность, поженились, а наши страны образовали союз. Мы можем сделать то же самое.
– Нет. – Она отвернулась, не в силах вынести его взгляда.
Он быстро пересек комнату и встал у нее за спиной, но не дотронулся, а лишь смотрел, как она крепко обхватила себя руками, словно отчаянно пыталась совладать с собой.
– Скажите мне, почему вы поехали в лес в ту ночь, когда Берлингем напал на вас?
– Этого я вам сказать не могу.
– Вы должны. – Он видел, как сжимались и разжимались у нее кулаки.
– Не спрашивайте меня. – Она повернулась, и ее широко раскрытые от волнения глаза поразили его. Что он в них увидел? Страх? Страсть?
– Трудно не спрашивать. – Его голос смягчился до низких, обольстительных интонаций.
– Оставьте меня, Макларен. Зачем вам все выведывать?
– Я беспокоюсь, Кортни. Беспокоюсь о вас. У нее защипало глаза от слез, которые она поспешно сморгнула. Плакать из-за того, что о ней беспокоятся? А разве раньше не бывало так, чтобы о ней кто-нибудь беспокоился? Но уж, конечно, не Торнхилл. Он отдавал приказы и требовал их безоговорочного исполнения. Он научил ее сражаться по-мужски и гордился, когда ей это удавалось. Но на самом деле она ему была безразлична. Бони? Да, старик заботился о ней, как курица заботится о цыпленке. Теперь же простое замечание Рори заставило ее плакать.
Она почувствовала его руки на плечах, когда он повернул ее лицом к себе. С невероятной нежностью он притянул ее к груди и прижался губами к завитку волос на виске.
В другое время она стала бы сопротивляться, так как не хотела подпускать его к себе до тех пор, пока не выполнит свое задание. А когда выполнит? Тогда ей придется вернуться во Францию и жить воспоминаниями. Но этой ночью она чувствовала себя такой неприкаянной, что у нее не было сил противостоять ему. Желание, чтобы ее обнимали и успокаивали, все пересилило.
– Дайте мне коснуться вас, Кортни. – Он провел ладонями вдоль ее рук, отчего дрожь пробежала у нее по позвоночнику. – Позвольте поцеловать вас. – Его губы прижались к ее рту, и ее бросило в жар. – Позвольте мне любить вас, – пробормотал он.
В ответ она лишь слабо застонала, а он поцеловал ее крепче.
Он ожидал, что будет объят жаром, с которым с трудом справлялся каждый раз, когда обнимал ее. Или что его переполнят чувства, которые только она одна и могла вызвать. Но он не ожидал такого напора желания – желание билось в нем так неистово, что он почти задыхался, но он все крепче и требовательнее целовал ее. Эта женщина совершенно околдовала его. Она была как мед, сладкая и соблазнительная. Его рот двигался по ее лицу, покусывая мочку уха, целуя веки, щеки, снова возвращаясь к губам, спускаясь вниз вдоль шеи и плеч. Когда он прильнул к ямочке между шеей и плечом, она вздохнула от наслаждения и вздрогнула.
Он так отчаянно хотел ее, что мог бы овладеть ею тут же, на холодном, жестком полу, но сдержал себя, чтобы не испугать ее.
Ловким движением он спустил платье с ее плеча и нагнул голову к округлой груди. Его ласковые губы медленно омывали ее струями наслаждения, язык облизывал сосок, а пальцы гладили другую грудь. Она стонала, прижимаясь к нему. Казалось, тело ее состояло из одних нервов, которые болезненно требовали удовлетворения.
Он расстегнул платье, и шуршащий шелк соскользнул на пол, оставшись лежать у их ног. Кортни овладело отчаянное желание прикоснуться к нему обнаженным телом. С невероятной быстротой она сняла с него рубашку и дотронулась губами до покрытой волосами груди. Ее пальцы запутались в пуговицах на его кушаке, тогда он помог ей, и его одежда также оказалась на полу.
Рори окинул ее горящим взглядом. В полоске лунного света она выглядела волшебным золотым существом.
– Клянусь Богом – вы самая прекрасная из всех женщин!
С томной медлительностью она обвила руками его шею и подняла рот к его рту.
Их поцелуи потеряли нежность. Отчаянное желание захватывало их все сильнее и сильнее – одних поцелуев стало уже недостаточно. Подхватив Кортни на руки, Рори понес ее через сводчатый проход в спальню и опустил на постель. Прохлада вышитых простыней благословенным бальзамом коснулась ее разгоряченной плоти. Когда Рори лег рядом, она протянула руку, чтобы ощутить его тело, которое так давно восхищало ее и тянуло к себе. Кортни осторожно провела кончиками пальцев по мускулистым плечам, поражаясь их крепости. Он повернулся к ней, она дотронулась до его спины и почувствовала, как он вздрогнул. Осмелев, она положила обе ладони ему на грудь и стала водить пальцами по ребрам. Вдруг ее рука застыла – она почувствовала под ладонью шрам.
– Это от побоев на «Ястребе»? – тихо выдохнула она.
У него дрожь прокатилась по позвоночнику.
– Было столько всяких побоев: в тюрьме, на корабле. Это не важно, они уже зажили.
– Но шрамы остались. – И она прижалась губами к его телу.
Затаив дыхание, Рори так крепко обнял ее, что она оказалась как в тисках. Ее волосы веером раскинулись по простыне. Он склонился над ней, опершись на один локоть, и внимательно смотрел на ее лицо. Он видел, что рот ее жаждет поцелуев, а веки отяжелели от страсти. Губами и кончиками пальцев он изучал ее тело, восторгаясь гладкой, как атлас, кожей. Когда его пальцы обнаружили отметину шрама на ее спине и плече, он замер.
– Что это? – приглушенным голосом спросил Рори.
– Так, ничего.
– Ничего? – Он провел пальцем по вздувшейся коже. – Неужели этот зверюга Торнхилл порол даже собственную дочь?
В его голосе слышалась такая ярость, что Кортни поспешила успокоить его:
– Чем же я хуже вас, Рори Макларен? На «Ястребе» меня секли наравне с другими. Это уже не важно.
– Это важно для меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26