Наконец, они закрылись и на веках было заметно слабое биение пульса. Спящая она вызывала жалость.Чтобы удостовериться, что она спит, я осторожно приподнял ее веко. Мраморное глазное яблоко глядело своей белизной в никуда. Я высвободил свою руку, и она откинулась на спину. Ее груди перевалились набок, чулки сползли. Она захрапела.Я прошел в соседнюю комнату, прикрыл за собой дверь и зажег свет. Он осветил стол красного дерева с искусственными цветами посередине, китайскую горку с одной стороны, встроенный буфет — с другой, шесть массивных стульев вдоль стены. Я потушил свет и заглянул на кухню. Она оказалась чистой и отлично оборудованной.На мгновение мне подумалось, что я ошибся в этой женщине. Кроме профессиональных астрологов, существует масса любителей. Ее дом был похож на тысячи других домов в Лос-Анджелесе, он был вполне обычным, заинтриговавшим меня только из-за огромного гаража и «бульдога», охранявшего его.Стены ванной комнаты были выложены голубым кафелем, сама ванная была прямоугольная и тоже голубая. Шкафчик над раковиной ломился от тоников, различных пудр и кремов. На полу стояли корзины для белья. Одежда в корзине была женская. Зубная щетка тоже была только одна, здесь же лежала бритва, но никакого крема для бритья или других следов пребывания мужчины мне обнаружить не удалось.Из ванны я проследовал в спальню. Она была выполнена в сентиментальных розовых тонах. На ночном столике лежала книга по астрологии. В шкафу находились женские платья: их было громадное количество. В ящике лежало нижнее белье и ночные рубашки, отделанные голубыми и черными кружевами. Они были прелестны и прозрачны. Такие рубашки к лицу молодым девушкам.Я заглянул в средний ящик и под грудой чулок обнаружил нечто странное: там лежали пачки денег, перетянутые резинками. Банкноты были достоинством в один, пять и десять долларов. Большинство из них были старыми и помятыми. Похоже, что всего там было порядка десяти тысяч.Присев на корточки, я задумался. Ящик в спальне — мало подходящее место для хранения денег. Однако он был предпочтительнее банка для человека, желающего скрыть свои доходы.Внезапный звонок телефона пронзил тишину дома, л вскочил от неожиданности. Правда, сперва я задвинул ящик, а потом уже пошел в холл к телефону. Из комнаты, где спала Фэй, не доносилось ни звука. Прикрыв трубку галстуком, я проговорил измененным голосом:— Хэлло.— Мистер Трой? — раздался женский голос.— Да.— Фэй дома? — проговорила она скороговоркой. — Это Бетти.— Нет.— Слушайте, мистер Трой. Примерно час назад Фэй напилась в «Валерио». Она была там с мужчиной, который, наверное, шпик. Он сказал, что отвезет ее домой. Лучше, чтобы его там не было, когда придет грузовик. Вы же знаете, какова Фэй, когда напьется.— Да, — промычал я и рискнул: — Где ты сейчас?— В «Пиано», конечно.— Ральф Сэмпсон там?Женщина икнула от удивления и на какое-то время замолчала. Я слышал разговор на другом конце линии и звяканье посуды. Женщина повысила голос.— Почему вы меня об этом спрашиваете? В последнее время я его не видела.— Где он?— Я не знаю. Кто это говорит? Мистер Трой?— Да.Я положил трубку. Позади меня со стороны входной двери послышался слабый звук. Я застыл, держа руку на телефоне. Хрустальная ручка двери медленно поворачивалась. Наконец, дверь открылась и в ней появился мужчина в светлом пальто. Его серебристая голова была без шляпы. Войдя, он захлопнул за собой дверь. Его правая рука покоилась в кармане пальто, который оттопыривался в мою сторону.Я посмотрел на него и спросил:— Кто вы такой?— Знаю, что невежливо отвечать вопросом на вопрос, — проговорил он с английским акцентом: — Но кто вы такой?— Если это ограбление...Предмет в его кармане зашевелился, и мужчина стал более уверенным в себе.— Я задал вам простой вопрос, дружище. И жду ответа.— Моя фамилия Арчер. Вы моете волосы синькой? Моя тетушка говорила, что это очень эффективно.Выражение его лица не изменилось. Он дал понять, что с ним шутки плохи, выразившись более определенно:— Не люблю ненужного насилия. Пожалуйста, не вынуждайте меня к этому. — Я смотрел на него сверху вниз и видел, как сквозь старательно зачесанные волосы проглядывает лысина.— Вы напугали меня до смерти, — отозвался я, но от пистолета, лежащего в его кармане, веяло холодом, словно от миниатюрного холодильника большой мощности. Его глаза превратились в ледышки.— Чем вы зарабатываете на жизнь, мистер Арчер?— Я страховой агент. А мое хобби — служить мишенью для бандитов и жуликов.Я потянулся за лежащим в пиджаке бумажником, чтобы показать ему свою визитную карточку.— Страхование всех видов.— Нет. Лучше держите руки на виду, а язычок за зубами.— С удовольствием. Не ждите, что я вас застрахую. Вы слишком рискуете, расхаживая с пистолетом по Лос-Анджелесу.Мои слова влетали ему в одно ухо, а вылетали из другого.— Что вы тут делаете, мистер Арчер?— Я доставил Фэй домой.— Вы ее приятель?— Точно. А вы?— Здесь я задаю вопросы. Что вы собираетесь делать дальше?— Я только что собирался вызвать такси и поехать домой.— Это самое лучшее, что вы сейчас сможете сделать.Я снял трубку и позвонил в парк. Подойдя ко мне, он ловко ощупал меня в поисках оружия. Я был рад, что оставил пистолет в машине, но у меня было брезгливое чувство, когда он меня обыскивал. У него были руки гермафродита.Отступив назад, он показал мне свое оружие — никелированный пистолет 38-го калибра. Я взвесил шансы, смогу ли я сбить его с ног и отобрать оружие.Его тело напряглось, а дуло пистолета, похожее на черный зрачок смерти, уставилось на меня.— Не стоит, — предупредил он меня, — я быстро стреляю, мистер Арчер. У вас нет шансов. Теперь повернитесь кругом.Я повернулся, и он ткнул мне дулом в спину выше почек.— Идите в спальню.Он провел меня через освещенную спальню и поставил лицом к двери. Я услышал его быстрые шаги по комнате и звуки выдвигаемых и задвигаемых ящиков. Пистолет снова уткнулся мне в спину.— Что вы тут делаете?— Я сюда не заходил. Это Фэй зажгла свет.— Где она сейчас?— В гостиной.Он провел меня в комнату, где крепко спала Фэй, скрытая за спинкой дивана. Ее рот был открыт, но она уже не храпела. Одна рука свесилась на пол. Он посмотрел на нее с презрением.— Она не могла так напиться дома.— Мы путешествовали по кабакам.Он испытующе взглянул на меня.— Понятно. Ну, и чем же заинтересовал вас этот мешок навоза?— Вы говорите так о женщине, которую я люблю.— Я говорю так о своей жене.Его ноздри слегка вздрогнули, показав, что его лицо способно менять выражение.— В самом деле?— Я не ревнив, мистер Арчер, но обязан вас предупредить, чтобы вы держались подальше от нее. У нас свой круг знакомых. И вы совсем не вписываетесь в него. Фэй весьма терпима, но про себя я этого не скажу. А некоторые из ее знакомых вовсе не отличаются этим качеством.— Они так же болтливы, как и вы?Он показал свои мелкие ровные зубки хорька и немного переменил позу. Его туловище выпрямилось, голова поднялась блеснув на свету. Под маской старика в нем скрывался порочный юноша, проворный и нетерпеливый. Он покрутил вокруг пальца пистолет, который стал похож на пропеллер, и направил его мне в сердце.— Они по-прежнему выражают свои чувства. Я ясно выражаюсь?— Вполне.По моей спине стекали струйки пота.На улице загудела машина. Он подошел к двери, придерживая ее открытой для меня. Снаружи было теплее. Глава 10 — Хорошо, что меня осенило позвонить диспетчеру, — сказал водитель. — Не придется возвращаться пустым обратно в Малибу. Четверо каких-то типов заказали поездку на вечеринку у побережья. Но им не до воды.В салоне еще сохранился запах оранжереи.— Вы бы только послушали о чем болтали эти бабехи.Он затормозил на красный свет у Сансета.— Вы возвращаетесь в город?— Подождите минутку.Водитель остановил машину.— Вам знакомо заведение под названием «Пиано»?— "Дикое Пиано"? — уточнил он. — Это в западном Голливуде. Какой-то питейный притон.— Кто его хозяин?— Не знаю, — ответил водитель и с готовностью спросил. — Хотите поехать туда?— Почему бы и нет? Спать еще рано.«Дикое Пиано» расположилось на плохо освещенной улице, среди старых приземистых домов, теснящих друг друга. На нем не было вывески, не было манящего фасада. Над входом изогнулась арка. Выше нависал узкий балкон, обнесенный железными перилами. За ним окна, закрытые плотно шторами.Из-под арки появился негр-швейцар и открыл дверцу такси. Расплатившись с водителем, я направился за ним. В тусклом свете, падавшем от двери, я разглядел, что ворс его голубой униформы стерся до основания. На обитой кожей двери возле ручки красовалось черное пятно от прикосновения потных рук.Дверь отворилась, и я увидел прямо перед собой длинную узКую комнату, похожую на туннель.Другой негр в одежде официанта, с салфеткой в руке, кинулся ко мне. Его черные губы растянулись в улыбке. Стены помещения были разрисованы одноцветными синими обнаженными фигурками в соблазнительных позах. Два ряда столиков, накрытых белыми скатертями, были разделены проходом посередине. В дальнем конце комнаты на невысокой эстраде играла на рояле женщина.Я отдал шляпу девице, уютно устроившейся в гардеробе, и заказал столик неподалеку от эстрады. Официант заскользил впереди меня по проходу. Салфетка в его руках развевалась, словно факел: он старался показать, что дела здесь процветают. Напрасно. Две трети столиков пустовали, за остальными сидели парочки. Мужчины были преимущественно из тех, кто, покинув более приличные заведения, не желает отправляться домой. Большинство их спутниц выглядели уже получившими плату или готовыми ее принять. Две или три блондинки, которых я видел в кордебалете, сидели с невинными улыбками, застывшими на лицах, будто они могли остановить ход времени. Были тут и пожилые дамы.За соседним столиком со скучающим желтым лицом сидела девушка-мексиканка. Она взглянула на меня и отвернулась.— Скотч или бурбон, сэр? — обратился ко мне официант.— Бурбон и содовую.— Хорошо, сэр. У меня имеются сандвичи.Тут я вспомнил, что голоден.— Принесите с сыром.— Хорошо, сэр.Я смотрел на рояль, удивляясь точности своего попадания. Женщина, назвавшаяся Бетти, сказала, что будет за роялем. Его хрипы едва пробивались сквозь смех посетителей меланхолической мелодией. Пальцы пианистки бегали по клавишам с торопливой обреченностью: создавалось впечатление, что рояль играл сам, а женщина как будто старалась не отстать от него. Ее худые обнаженные плечи напряженно вздрагивали. Волосы стекали на плечи подобно смоле, подчеркивая их ослепительную белизну. Лицо пианистки было безучастным.— Хэлло, мой милый, угости меня.Мексиканка стояла возле моего столика. Я посмотрел на нее, и она села.У нее была сутулая фигура с узкой талией. Ее платье с низким вырезом напоминало одежду дикарки. Она пыталась улыбаться, но ее каменное лицо, видимо, не было приучено к подобным упражнениям.— Я возьму тебе пару бокалов.Она понимала: это значит — будь веселой и только.— Ты забавный парень. Мне нравятся весельчаки.Голос у нее был гортанный и напряженный, что вполне соответствовало ее напряженному лицу.— Я тебе не по душе, но я угощу тебя.Она презрительно взглянула, выразив так свое удовольствие. У нее были большие и печальные глаза. Она стояла, поглаживая мою руку.— Я люблю тебя, красавчик. Расскажи мне что-нибудь веселенькое и смешное.Мы не нравились друг другу. Она наклонилась вперед, чтобы обнажить свои прелести. У нее были небольшие тугие груди с маленькими сосками.— Я очень голодна, — надувшись, произнесла она, продолжая поглаживать мою руку.Появившийся официант нарушил затянувшееся молчание. Он поставил на стол тарелку с сандвичами, стакан с водой, бокал виски на донышке и стакан с чем-то, что он, видимо, на свое усмотрение захватил для девушки.— Шесть долларов, сэр.— Прошу прощения?— Два доллара за выпивку, два доллара за сандвичи, сэр.Я приподнял верхний кусок хлеба и взглянул на ломтик сыра.Он был очень тонкий, как лист сусального золота и почти такой же дорогой. Я положил на стол десять долларов и оставил сдачу на столе. Моя простодушная компаньонка выпила свой фруктовый сок, глядя на четыре доллара, и вновь принялась за массаж моей руки.— У тебя очень страстная рука, только дело в том, что я жду Бетти.— Бетти?Она презрительно взглянула на пианистку.— Но Бетти — артистка. Она не станет... — неприличный жест завершил ее фразу.— Мне нужна только Бетти.Губы девушки разомкнулись, и между ними показался красный кончик языка, словно она собиралась плюнуть. Я подозвал официанта и заказал вино для пианистки. Мексиканка исчезла, очевидно, недовольная моей импотентной рукой.Официант поставил бокал на рояль, кивнув в мою сторону. Она быстро взглянула на меня. У нее было овальное лицо, такое маленькое, что казалось сжатым, глаза неопределенного цвета и невыразительные. Бетти даже не попыталась улыбнуться. Я поднял бокал, приглашая ее присоединиться. Она покачала головой и склонилась над клавишами.Я наблюдал за ее пальцами. Они продолжали свой стремительный бег. Затем мелодия изменилась. Левой рукой она грохала по басам, правой наигрывала блюз. Неожиданно она запела. У нее был резкий, немного сипловатый голос, но получалось довольно трогательно:Мозг у меня в желудке,Сердце мое во рту,Хочу пойти на север —Ноги идут на юг.Доктор, ах, доктор, доктор.Душу мою разъедает хандра.Доктор, облегчи мне боль,Душу мою поедом ест хандра".Бетти исполняла песню с декадентской сентиментальностью. Но мне она не понравилась. Тем не менее ее исполнение заслуживало лучшей аудитории, чем этот прокуренный зал. Когда она закончила, я захлопал в ладоши и заказал для нее еще одну выпивку.Держа бокал в руке, она подсела к моему столику. Бетти была невысокой и имела безупречную фигуру. Ей было где-то между двадцатью и тридцатью.— Вам нравится моя музыка, — заключила она и, наклонив голову, взглянула на меня исподлобья — уловка женщины, знающей цену своим глазам.— Вам бы играть на Пятьдесят второй улице.— Не думайте, что я там не выступала. Но вы, верно, там давно не были? По улицам ходят веселые парни.— Их не так много. По всему видно, что то место стало похоже на церковь. Что за причина?— Сигарета есть?Я дал ей закурить. Она глубоко затянулась. У нее было лицо недовольного ребенка. Крылья носа, как у наркоманов, были бескровными и походили на снег.— Я помню вас, — нагло соврал я. — Вы перенесли тяжелый удар, Бетти. Кстати, меня зовут Лью. Мне бы хотелось узнать ваше полное имя.— Бетти Фрейли.Она произнесла свое имя с оттенком сожаления, точно обводя его в траурную рамку. Похоже, оно очень много значило для нее. У Бетти был усталый вид.— Да, мне нанесли двойной удар. Два года в камере и без рояля. И еще твердили, что делают это ради меня. Им нужен был громкий процесс, а мое имя было тогда известно. И если я теперь протяну ноги, то это будет не без их помощи. Два года без рояля!— Вы прекрасно играете. Никогда не подумаешь, что у вас два года не было практики.— Правда? Послушали бы вы меня в Чикаго, когда я была в расцвете славы. Я подвешивала рояль вверх ногами и играла. Может вы слышали мои записи?— Кто их не слышал?!— Вам они понравились?— Поразительно! Они сводят меня с ума!Но такая музыка была не в моем вкусе, и я, вероятно, употребил не то слово или перехвалил ее.Недовольство отразилось сначала на ее губах, потом перешло на глаза и голос.— Я вам не верю. Назовите хоть одну мою вещь.— Это было так давно...— Вам нравился мой «Джин-Милл-блюз»?— Еще бы, — с облегчением воскликнул я. — Вы исполняли его лучше, чем Салливан.— Вы лгун, Лью! Я никогда не записывала этот блюз. Зачем вы тянете меня за язык?— Я люблю музыку.— Ну, да! А мне кажется, что вам медведь на ухо наступил.Бетти в упор посмотрела на меня. Ее мерцающие глаза приняли жесткое выражение и засверкали.— Знаете, вы очень похожи на легавого. Типичный легавый. Особенно глаза, которые так и сверлят человека.— Полегче, Бетти, вы плохой психолог. Я не люблю делать больно, но я действительно легавый.— Борьба с наркотиками? — Бетти побледнела от страха.— Ничего подобного, я частный детектив, и мне от вас ничего не нужно. Мне просто понравилась ваша музыка.— Вы лжете!От злости, ненависти и страха, охвативших ее, она заговорила шепотом. Ее голос сухо зашелестел.— Вы тот, кто взял трубку у Фэй и выдал себя за Троя. Кто же вы такой на самом деле?— Меня интересует человек по фамилии Сэмпсон. Не уверяйте меня, что вы ничего не слышали о нем.— Но я действительно ничего не слышала о Сэмпсоне.— Хочу заметить, что по телефону вы мне сказали иначе.— Ну, хорошо, я встречала его здесь. Разве это о чем-то говорит? Он просто мой знакомый. Зачем вы пришли ко мне?Бетти склонилась ко мне, притягиваемая ненавистью, словно магнитом.— Убирайтесь отсюда и больше не появляйтесь!— Я останусь.— Ах, так!Она махнула рукой официанту, и тот мгновенно оказался рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19