узкий у основания, широкий сверху. Обычно подобные явления выглядят как бы чуточку размытыми, неправильными, да и траектория их движения на равнине совершенно хаотична. Но этот смерч на вид казался чуть ли не осязаемым, и двигался он взад и вперед вдоль одной линии.
Стейвсант остановился, чтобы посмотреть.
В происходящем было что-то гипнотическое. Крепкий ветер раскачивал машину и вроде бы должен был развеять смерч, однако никак не сказывался на нем.
Стейвсант никогда не садился в машину без видеокамеры, благодаря чему время от времени ему доводилось отснять материалы, которые охотно покупала либо программа «Лесли в десять», либо какая-нибудь другая местная передача новостей. (К примеру, в День благодарения он снял отличный материал о заторе на шоссе №1-29, а прошлым летом – пикет разгневанных владельцев ранчо, не пропускавших через границу грузовики с импортной говядиной.) Смерч продолжал «расхаживать» взад-вперед медленно и равномерно. Джим включил камеру, сделал несколько шагов по снежной целине и включил запись.
Пользуясь трансфокатором, он пару минут снимал эволюции смерча, когда тот вдруг остановился.
И двинулся к человеку.
Джим продолжал снимать.
Смерч приближался с одной и той же скоростью, не замедляясь и не ускоряясь. И вообще он вел себя как-то странно – словно осознавая, что творит.
Дующий в лицо ветер цеплялся за одежду и чуть ли не валил Джима с ног, но никак не сказывался на смерче. Инстинкты Стейвсанта начали трубить об опасности, и он попятился к машине.
Смерч остановился.
Странно. Словно вихрь отвечал человеку.
Джим стоял, не зная, что предпринять. Смерч сдвинулся в сторону, немного отступил и снова переместился вперед, в исходную позицию.
Все это Джим увидел сквозь видоискатель камеры. За нижним обрезом рамки кадра горел красный индикаторный светодиод.
– Ты ждешь меня?
Смерч снова подступил. Ветер начал трепать воротник куртки и волосы Джима.
Джим сделал шаг вперед. Смерч отступил.
Стейвсант, как и всякий житель Форт-Мокси, после открытия Купола успел по самую макушку наслушаться всяческих фантастических баек и теорий, так что теперь, без всякой подачи со стороны, мгновенно выдвинул гипотезу о существовании в прерии некой совершенно неизведанной формы жизни, решившей объявиться ему. Эта идея вызвала у него смешок, но заодно заставила задуматься, во что же он верит по-настоящему.
Джим двинулся вперед.
Смерч снова отступил.
Джим продолжал шагать, утопая в глубоком снегу, который набился в ботинки и леденил лодыжки. Смерч отступал, сверкая на солнце и удерживаясь на неизменном расстоянии от Джима. Стоило тому замедлить шаг, как смерч тоже притормаживал. Оставалось лишь надеяться, что все это будет понятно и на экране.
Еще одна машина съехала на обочину, и Джим начал прикидывать, как все это объяснить. Перед его мысленным взором предстал заголовок из следующего номера «Новостей»: «Сумасшедший редактор взят под опеку».
Ладно, тащиться дальше бессмысленно. Полям не видно ни конца, ни краю, они тянутся до самого Виннипега. Решив кончать с этим преследованием, Джим вслух сказал:
– Извини, дальше я не пойду.
Смерч отошел еще ярдов на шестьдесят, после чего рассеялся.
А в снегу на том месте открылось нечто темное.
Джери Тулли.
В тот день Стейвсант обрел веру. Статья, которая действительно появится в «Новостях Форт-Мокси», будет излагать лишь весьма усеченную версию истины.
* * *
К несчастью, готовой церкви в Форт-Мокси под рукой не оказалось. Но Господь всегда печется о своих чадах, и на сей раз позаботился о Коре Йенсене. Кор собирался на время переехать в Аризону, чтобы пожить с сыном и невесткой. Но не хотел избавляться от своего чересчур просторного дома, пока не станет ясно, как сложатся отношения с семьей сына. Так что возможность сдать дом в краткосрочную аренду заезжему телевизионному проповеднику подвернулась как нельзя кстати. Ему даже в голову не пришло, что в результате от него навсегда отвернутся соседи – по большей части лютеране и методисты, предпочитающие более сдержанные формы богослужения, нежели осанны и риторические громы и молнии, извергаемые Стариной Биллом.
Дом Кора нуждался в кое-какой реконструкции, чтобы послужить новой цели. Добровольцы сломали три стены и получили достойный зал для собраний. (С Кором они заключили договор, согласно которому обязывались впоследствии вернуть дому прежний вид.) Они установили декоративный задник из мореных деревянных панелей и стеллажей, забитых книгами, чтобы сохранить атмосферу студии Билла. Затем установили орган, звукомонтажный пульт и оборудование связи по последнему слову техники. Через два дня после их прибытия, как раз ко времени традиционной субботней вечерни, Церковь-в-глубинке была готова к службе.
Ровно в 19:00 по местному времени дом содрогнулся от буйной вступительной музыкальной темы Билла – «Это вера, как встарь», и примерно через тридцать тактов перед камерами появился сам Билл, поприветствовав свою обширную телевизионную аудиторию из Форт-Мокси. Он провозгласил, что Добровольцы прибыли на битву с сатаной, и по его команде набившиеся в дом восемнадцать человек (благодаря чудесам электронной техники звучавшие, будто несколько сотен) завели громогласное исполнение псалма «Бог наш могучий оплот». Хор, находившийся в спальне второго этажа, драпировками и перилами замаскированной под хоры, подхватил псалом, и все вместе очень быстро достигли нужного настроения.
– Братья и сестры, – Билл воздел руки к небесам, – наверное, вы недоумеваете: почему это Добровольцы отправились на самую границу Дакоты? А потому, что многие из нас почувствовали, что мы нужны Господу здесь. Сегодня вечером мы пребываем в тени, отброшенной гребнем Джонсона. – Он посмотрел сквозь линзы объективов прямо в гостиные по всей стране, где собрались у телевизоров верующие. Сидящие дома зрители всегда твердили, что у них складывается впечатление, будто он говорит непосредственно с ними. – Всего в нескольких милях отсюда ученые открыли свои врата в иной... – Он выдержал актерскую паузу. – ... свет.
Иной свет.
И что же за свет они нашли? Они говорят о деревьях и водоемах, о белых цветах и безобидных тварях, о прекрасных небесах и теплом солнце. Они изъясняются словами, которые весьма знакомы всякому, кто хоть раз заглядывал в Книгу Бытия. – Он улыбнулся. – Конечно, ученые этого не понимают. Они не узнают тот мир, потому что сами слишком сильно принадлежат миру сему.
Но мы-то знаем, где они, братья и сестры мои!
– Аминь! – хором возгласила аудитория.
После службы репортеру из «Виннипег Фри пресс» Альме Киниата удалось загнать его в угол.
– Преподобный Эддисон, – спросила она, – вы действительно верите, что мы открыли Рай?
Они находились в его кабинете на втором этаже новоявленной церкви. Обстановка выглядела по меньшей мере спартанской, а по сравнению с могуществом и влиятельностью владельца кабинета – и вовсе убогой. Он поставил сюда только стол и два стула. На столе мраморные подставки поддерживали Библию, «Божественную волю» Меткалфа и «Оксфордский теологический вестник». На стене висел портрет матери Эддисона.
– Да, – сказал он, – я искренне в это верю. Наверняка нам этого нипочем не узнать, хотя мне кажется, что если бы я там побывал, то смог бы дать однозначное заключение.
Ответ Альме понравился. Проповедник отзывчив, и статья получится солидная.
– Так вы собираетесь отправиться туда, в Эдем?
– Нет. Ноги моей там не будет. Смертному возбраняется ступать в сад Эдемский.
– Но вы же сказали, что узнаете Рай с первого же взгляда?
– О да! Всякий его узнает.
– Но люди, побывавшие там, вовсе не сделали подобных выводов.
– Я подразумевал – «всякий христианин». Извините, я привык думать обо всем в категориях верующих.
– И как же вы его узнаете?
Веки Эддисона затрепетали.
– Райские кущи наделены божественной сущностью. Адама и Еву очень рано отослали укладывать вещи. Дальновидный шаг, если мне будет позволительно это заметить. – Он осклабился, будто крупный дружелюбный пес. – Благодаря этому сад Эдемский остался чист. Некому было загадить. О да, это место священно, и я полагаю, что всякий, кому не безразлично благополучие собственной души, признает этот факт тотчас же. Вспомнит об ангеле.
– Об ангеле?
– Да. «И поставил он ангела с пламенным мечом» весьма искаженная цитата из третьей главы Книги Бытия: «И поставил на востоке у сада Эдемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни»
. Могу вам сказать, что лично я бы не хотел оказаться среди тех, кто вторгнется во владения Господа.
Альма осталась при убеждении, что сам Эддисон ни на грош не верит собственным словам, но все равно опубликовала статью, турнув сатану из порядочной части края.
Но насчет Билла она, между прочим, заблуждалась – в своих признаниях он ни капельки не кривил душой.
* * *
Андреа Ястребица помогла собрать дорожный набор и отошла.
Видеозапись пробного запуска пиктограммы колец показала стену, лишенную особых примет, с длинным окном. За окном было темно. На этом сведения о последнем из пунктов назначения, связанных с Куполом, полностью исчерпывались. Почему-то всем казалось, что там холодно, поэтому отправляющиеся оделись потеплее.
– Знаете, – заметил Арки, – а ведь рано или поздно мы где-нибудь да застрянем. Это всего лишь вопрос времени.
– Верно, – согласилась Андреа. – Надо разработать тест. Способ добиться уверенности, что мы сможем вернуться домой.
– Если тебе придет в голову что-либо дельное, непременно сообщи, – откликнулась Эйприл. Ей не терпелось заглянуть во все уголки Вселенной, куда можно добраться из Купола; но при том она знала, что после этого непременно отправится в Эдем и начнет исследовать тамошние линии. Рано или поздно это кончится плохо.
Андреа заняла место рядом с пиктограммами, а Эйприл, Макс и Арки стали на решетку.
– Мы готовы, – сообщила Эйприл, и Андреа нажала на изображение колец.
– Процедура обычная. – Макс потряс лопатой. – Прежде всего проверим возможность возврата, а уж после все остальное. – Он повернулся к Андреа. – Мы пошлем обратно лопату. Если номер не пройдет, повесим записку.
Андреа кивнула.
Макс попытался расслабиться. Закрыв глаза от разгорающегося света, он набрал в грудь побольше воздуха. Наверное, это и спасло ему жизнь.
Еще во время первых своих перемещений Макс обнаружил, что с закрытыми глазами не испытываешь такого головокружения. Заметив, как за опущенными веками вспыхивает сияние, он вдруг перестал чувствовать собственное тело, словно прекратил существование. Потом сияние угасло, вес вернулся, а вместе с ним и телесная оболочка.
Но дышать было нечем.
Ужасающий холод охватил его, и Макс рухнул на решетку. В ушах трубно ревела кровь, сердце грохотало, как молот.
Вакуум? Они материализовались в вакууме!
Изо всех сил вцепившись в него, Эйприл оступилась и свалилась с решетки, потащив Макса за собой.
Они оказались в длинном цилиндрическом помещении, заполненном машинами. Темное окно из видеозаписи действительно оказалось окном, и черноту ночи по ту сторону не нарушала ни единая звездочка.
Единственным источником света была громадная эллиптическая галактика, видневшаяся сквозь окна противоположной стены. Несмотря на всеохватный ужас, Макс не мог не подивиться величественности этого зрелища.
Залитый серебряным светом Арки заковылял к панели транспортного устройства, установленной на столбе, как в Эдеме. Со своего места Макс разглядел две колонки пиктограмм.
Арки оглядел пиктограммы и встретился взглядом с Максом. Макс разглядел в искаженных чертах его лица упрек – и еще что-то.
– Давай!
Макс видел взгляд, полный страдания.
– Вперед!
Арки глазами указал в сторону решетки. Макс поднял Эйприл, а Арки нажал на одну из пиктограмм. Она засветилась, но пальцы его примерзли к панели, и оторвать их Арки не мог.
Жуткий холод выжал из легких Макса остатки воздуха, взгляд его помрачился, мир застлал черный туман. Теперь Максу хотелось только одного: чтобы все это поскорее осталось позади.
Но рука Эйприл крепко держала его, тащила обратно. Макс ступил на решетку, и Эйприл свалилась рядом с ним.
Арки рухнул на колени, провожая их взглядом.
Комната начала угасать, и Макс завопил бы от выжигающего глаза сияния, но в его пылающих легких не осталось ни атома воздуха.
* * *
Видеозапись, показанная в «Контрапункте» Эн-би-си, зафиксировала все до мелочей. Зрители всей страны видели, как жутковатая снежная колонна целенаправленно движется по экранам. Если хоть какая-нибудь программа новостей за всю историю телевидения и смогла напугать всю зрительскую аудиторию, то именно эта.
– А ребенка нашли в снегу, – мягко осведомился ведущий программы, – когда вы прогнали это существо прочь?
– На мой взгляд, все обстояло не совсем так, – возразил Стейвсант.
– И как же именно это обстояло, Джим?
– Оно вело себя так, будто пыталось показать мне, где ребенок.
Ведущий кивнул:
– Фил, нельзя ли прокрутить последние кадры еще разок?
На экранах появился кружащийся снег, систематически удаляющийся, застывающий, приближающийся, затем снова удаляющийся и так далее. К сожалению, зрителям не была видна связь между этими состояниями снега и продвижением человека с камерой, и все же они видели вполне достаточно.
– А верно ли то, – продолжал ведущий, – что прежде Джери не совершала ничего подобного?
– Так утверждают ее родители. Не вижу причины не доверять им.
– А как по-вашему, почему она сбежала из дому в этот раз?
– Не знаю. По-моему, просто так получилось, и все тут.
– Джим, а нет ли резона в слухах о том, что ее кто-то приворожил? Что это существо пыталось увести ее прочь из города?
– Я так не думаю, – отрезал Стейвсант.
Камера совершила наезд до крупного плана на ведущего, обратившего вопросительный взгляд на зрителей.
26
О сын мой, прощай!!!
Ты ушел за великую реку...
Из поэзии племени черностопов
Если в этот период в Форт-Мокси кто-то и стал настоящей жертвой несправедливости, то именно Джери Тулли. Но заодно Джери получила бесценный дар, и этот дар являлся оборотной стороной несправедливости.
По каким-то неведомым причинам, так и оставшимся непонятными для легиона осматривавших ее специалистов, Джери росла неправильно, и ее череп никогда не был достаточно просторен, чтобы вместить ее мозг. Следствием этого стало отставание не только в росте, но и в развитии. В ее представлении мироздание являло собой сущий бедлам, капризный и непредсказуемый, где принцип причинности практически не соблюдался.
Удовольствия Джери практически полностью сводились к чему-то осязаемому: улыбке матери, кукле-астронавту, ставшей самой любимой игрушкой девочки, играм с младшими братишками и пицце, (по вечерам накануне выходных). Телевизором она почти не интересовалась и не могла участвовать в играх, интересующих нормальных детей. Она приходила в восторг, когда гость обращал на нее внимание, и была без ума от «Звездных войн», но только увиденных на большом экране, в кинотеатре.
После того как Джим Стейвсант привел Джери домой в тот морозный апрельский день, Джун Тулли сразу ощутила в дочери какую-то перемену, но никак не могла уловить, в чем она состоит. Ощущение было настолько эфемерным, что она даже ни разу не упомянула об этом при муже.
Уже по самой природе своего несчастья Джери не осознавала, чего лишена, и потому ни чуточки не страдала. Эта простая точка зрения служила безмерным утешением ее родителям. Но когда она, замерзая, упала в снег поодаль от Одиннадцатого шоссе, с ней произошло нечто необъяснимое. Она была напугана, но не за свою жизнь, потому что не понимала, что такое опасность. Она была напугана, потому что не знала, где очутилась и где ее дом. Да еще никак не могла согреться.
Вдруг что-то вторглось в ее сознание. Рассудок ее раскрылся, как цветок под солнцем. Она вдруг поднялась в небеса и оседлала ветер, познав упоительную радость, не сравнимую ни с чем известным ей прежде. Она вышла далеко за тесные рамки своих возможностей и представлений.
За эту пару секунд Джери постигла сложную взаимосвязь между теплом и ветром, напряжение между чистыми небесами и набухшими влагой тучами. Она взмывала вверх и пикировала к земле, словно и сама стала ураганом – существом, сотканным из солнечного света, снега и крепких ветров.
До самого конца жизни ее убогий рассудок будет цепляться за воспоминания о небесах, когда тьма, хаос и бессилие на время покинули ее. Когда Джери на мгновение уподобилась Богу.
* * *
Адам и Макс вернулись в скафандрах, чтобы забрать тело Арки. Два дня спустя они пришли проститься с ним на тихую католическую панихиду, состоявшуюся в церквушке резервации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Стейвсант остановился, чтобы посмотреть.
В происходящем было что-то гипнотическое. Крепкий ветер раскачивал машину и вроде бы должен был развеять смерч, однако никак не сказывался на нем.
Стейвсант никогда не садился в машину без видеокамеры, благодаря чему время от времени ему доводилось отснять материалы, которые охотно покупала либо программа «Лесли в десять», либо какая-нибудь другая местная передача новостей. (К примеру, в День благодарения он снял отличный материал о заторе на шоссе №1-29, а прошлым летом – пикет разгневанных владельцев ранчо, не пропускавших через границу грузовики с импортной говядиной.) Смерч продолжал «расхаживать» взад-вперед медленно и равномерно. Джим включил камеру, сделал несколько шагов по снежной целине и включил запись.
Пользуясь трансфокатором, он пару минут снимал эволюции смерча, когда тот вдруг остановился.
И двинулся к человеку.
Джим продолжал снимать.
Смерч приближался с одной и той же скоростью, не замедляясь и не ускоряясь. И вообще он вел себя как-то странно – словно осознавая, что творит.
Дующий в лицо ветер цеплялся за одежду и чуть ли не валил Джима с ног, но никак не сказывался на смерче. Инстинкты Стейвсанта начали трубить об опасности, и он попятился к машине.
Смерч остановился.
Странно. Словно вихрь отвечал человеку.
Джим стоял, не зная, что предпринять. Смерч сдвинулся в сторону, немного отступил и снова переместился вперед, в исходную позицию.
Все это Джим увидел сквозь видоискатель камеры. За нижним обрезом рамки кадра горел красный индикаторный светодиод.
– Ты ждешь меня?
Смерч снова подступил. Ветер начал трепать воротник куртки и волосы Джима.
Джим сделал шаг вперед. Смерч отступил.
Стейвсант, как и всякий житель Форт-Мокси, после открытия Купола успел по самую макушку наслушаться всяческих фантастических баек и теорий, так что теперь, без всякой подачи со стороны, мгновенно выдвинул гипотезу о существовании в прерии некой совершенно неизведанной формы жизни, решившей объявиться ему. Эта идея вызвала у него смешок, но заодно заставила задуматься, во что же он верит по-настоящему.
Джим двинулся вперед.
Смерч снова отступил.
Джим продолжал шагать, утопая в глубоком снегу, который набился в ботинки и леденил лодыжки. Смерч отступал, сверкая на солнце и удерживаясь на неизменном расстоянии от Джима. Стоило тому замедлить шаг, как смерч тоже притормаживал. Оставалось лишь надеяться, что все это будет понятно и на экране.
Еще одна машина съехала на обочину, и Джим начал прикидывать, как все это объяснить. Перед его мысленным взором предстал заголовок из следующего номера «Новостей»: «Сумасшедший редактор взят под опеку».
Ладно, тащиться дальше бессмысленно. Полям не видно ни конца, ни краю, они тянутся до самого Виннипега. Решив кончать с этим преследованием, Джим вслух сказал:
– Извини, дальше я не пойду.
Смерч отошел еще ярдов на шестьдесят, после чего рассеялся.
А в снегу на том месте открылось нечто темное.
Джери Тулли.
В тот день Стейвсант обрел веру. Статья, которая действительно появится в «Новостях Форт-Мокси», будет излагать лишь весьма усеченную версию истины.
* * *
К несчастью, готовой церкви в Форт-Мокси под рукой не оказалось. Но Господь всегда печется о своих чадах, и на сей раз позаботился о Коре Йенсене. Кор собирался на время переехать в Аризону, чтобы пожить с сыном и невесткой. Но не хотел избавляться от своего чересчур просторного дома, пока не станет ясно, как сложатся отношения с семьей сына. Так что возможность сдать дом в краткосрочную аренду заезжему телевизионному проповеднику подвернулась как нельзя кстати. Ему даже в голову не пришло, что в результате от него навсегда отвернутся соседи – по большей части лютеране и методисты, предпочитающие более сдержанные формы богослужения, нежели осанны и риторические громы и молнии, извергаемые Стариной Биллом.
Дом Кора нуждался в кое-какой реконструкции, чтобы послужить новой цели. Добровольцы сломали три стены и получили достойный зал для собраний. (С Кором они заключили договор, согласно которому обязывались впоследствии вернуть дому прежний вид.) Они установили декоративный задник из мореных деревянных панелей и стеллажей, забитых книгами, чтобы сохранить атмосферу студии Билла. Затем установили орган, звукомонтажный пульт и оборудование связи по последнему слову техники. Через два дня после их прибытия, как раз ко времени традиционной субботней вечерни, Церковь-в-глубинке была готова к службе.
Ровно в 19:00 по местному времени дом содрогнулся от буйной вступительной музыкальной темы Билла – «Это вера, как встарь», и примерно через тридцать тактов перед камерами появился сам Билл, поприветствовав свою обширную телевизионную аудиторию из Форт-Мокси. Он провозгласил, что Добровольцы прибыли на битву с сатаной, и по его команде набившиеся в дом восемнадцать человек (благодаря чудесам электронной техники звучавшие, будто несколько сотен) завели громогласное исполнение псалма «Бог наш могучий оплот». Хор, находившийся в спальне второго этажа, драпировками и перилами замаскированной под хоры, подхватил псалом, и все вместе очень быстро достигли нужного настроения.
– Братья и сестры, – Билл воздел руки к небесам, – наверное, вы недоумеваете: почему это Добровольцы отправились на самую границу Дакоты? А потому, что многие из нас почувствовали, что мы нужны Господу здесь. Сегодня вечером мы пребываем в тени, отброшенной гребнем Джонсона. – Он посмотрел сквозь линзы объективов прямо в гостиные по всей стране, где собрались у телевизоров верующие. Сидящие дома зрители всегда твердили, что у них складывается впечатление, будто он говорит непосредственно с ними. – Всего в нескольких милях отсюда ученые открыли свои врата в иной... – Он выдержал актерскую паузу. – ... свет.
Иной свет.
И что же за свет они нашли? Они говорят о деревьях и водоемах, о белых цветах и безобидных тварях, о прекрасных небесах и теплом солнце. Они изъясняются словами, которые весьма знакомы всякому, кто хоть раз заглядывал в Книгу Бытия. – Он улыбнулся. – Конечно, ученые этого не понимают. Они не узнают тот мир, потому что сами слишком сильно принадлежат миру сему.
Но мы-то знаем, где они, братья и сестры мои!
– Аминь! – хором возгласила аудитория.
После службы репортеру из «Виннипег Фри пресс» Альме Киниата удалось загнать его в угол.
– Преподобный Эддисон, – спросила она, – вы действительно верите, что мы открыли Рай?
Они находились в его кабинете на втором этаже новоявленной церкви. Обстановка выглядела по меньшей мере спартанской, а по сравнению с могуществом и влиятельностью владельца кабинета – и вовсе убогой. Он поставил сюда только стол и два стула. На столе мраморные подставки поддерживали Библию, «Божественную волю» Меткалфа и «Оксфордский теологический вестник». На стене висел портрет матери Эддисона.
– Да, – сказал он, – я искренне в это верю. Наверняка нам этого нипочем не узнать, хотя мне кажется, что если бы я там побывал, то смог бы дать однозначное заключение.
Ответ Альме понравился. Проповедник отзывчив, и статья получится солидная.
– Так вы собираетесь отправиться туда, в Эдем?
– Нет. Ноги моей там не будет. Смертному возбраняется ступать в сад Эдемский.
– Но вы же сказали, что узнаете Рай с первого же взгляда?
– О да! Всякий его узнает.
– Но люди, побывавшие там, вовсе не сделали подобных выводов.
– Я подразумевал – «всякий христианин». Извините, я привык думать обо всем в категориях верующих.
– И как же вы его узнаете?
Веки Эддисона затрепетали.
– Райские кущи наделены божественной сущностью. Адама и Еву очень рано отослали укладывать вещи. Дальновидный шаг, если мне будет позволительно это заметить. – Он осклабился, будто крупный дружелюбный пес. – Благодаря этому сад Эдемский остался чист. Некому было загадить. О да, это место священно, и я полагаю, что всякий, кому не безразлично благополучие собственной души, признает этот факт тотчас же. Вспомнит об ангеле.
– Об ангеле?
– Да. «И поставил он ангела с пламенным мечом» весьма искаженная цитата из третьей главы Книги Бытия: «И поставил на востоке у сада Эдемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни»
. Могу вам сказать, что лично я бы не хотел оказаться среди тех, кто вторгнется во владения Господа.
Альма осталась при убеждении, что сам Эддисон ни на грош не верит собственным словам, но все равно опубликовала статью, турнув сатану из порядочной части края.
Но насчет Билла она, между прочим, заблуждалась – в своих признаниях он ни капельки не кривил душой.
* * *
Андреа Ястребица помогла собрать дорожный набор и отошла.
Видеозапись пробного запуска пиктограммы колец показала стену, лишенную особых примет, с длинным окном. За окном было темно. На этом сведения о последнем из пунктов назначения, связанных с Куполом, полностью исчерпывались. Почему-то всем казалось, что там холодно, поэтому отправляющиеся оделись потеплее.
– Знаете, – заметил Арки, – а ведь рано или поздно мы где-нибудь да застрянем. Это всего лишь вопрос времени.
– Верно, – согласилась Андреа. – Надо разработать тест. Способ добиться уверенности, что мы сможем вернуться домой.
– Если тебе придет в голову что-либо дельное, непременно сообщи, – откликнулась Эйприл. Ей не терпелось заглянуть во все уголки Вселенной, куда можно добраться из Купола; но при том она знала, что после этого непременно отправится в Эдем и начнет исследовать тамошние линии. Рано или поздно это кончится плохо.
Андреа заняла место рядом с пиктограммами, а Эйприл, Макс и Арки стали на решетку.
– Мы готовы, – сообщила Эйприл, и Андреа нажала на изображение колец.
– Процедура обычная. – Макс потряс лопатой. – Прежде всего проверим возможность возврата, а уж после все остальное. – Он повернулся к Андреа. – Мы пошлем обратно лопату. Если номер не пройдет, повесим записку.
Андреа кивнула.
Макс попытался расслабиться. Закрыв глаза от разгорающегося света, он набрал в грудь побольше воздуха. Наверное, это и спасло ему жизнь.
Еще во время первых своих перемещений Макс обнаружил, что с закрытыми глазами не испытываешь такого головокружения. Заметив, как за опущенными веками вспыхивает сияние, он вдруг перестал чувствовать собственное тело, словно прекратил существование. Потом сияние угасло, вес вернулся, а вместе с ним и телесная оболочка.
Но дышать было нечем.
Ужасающий холод охватил его, и Макс рухнул на решетку. В ушах трубно ревела кровь, сердце грохотало, как молот.
Вакуум? Они материализовались в вакууме!
Изо всех сил вцепившись в него, Эйприл оступилась и свалилась с решетки, потащив Макса за собой.
Они оказались в длинном цилиндрическом помещении, заполненном машинами. Темное окно из видеозаписи действительно оказалось окном, и черноту ночи по ту сторону не нарушала ни единая звездочка.
Единственным источником света была громадная эллиптическая галактика, видневшаяся сквозь окна противоположной стены. Несмотря на всеохватный ужас, Макс не мог не подивиться величественности этого зрелища.
Залитый серебряным светом Арки заковылял к панели транспортного устройства, установленной на столбе, как в Эдеме. Со своего места Макс разглядел две колонки пиктограмм.
Арки оглядел пиктограммы и встретился взглядом с Максом. Макс разглядел в искаженных чертах его лица упрек – и еще что-то.
– Давай!
Макс видел взгляд, полный страдания.
– Вперед!
Арки глазами указал в сторону решетки. Макс поднял Эйприл, а Арки нажал на одну из пиктограмм. Она засветилась, но пальцы его примерзли к панели, и оторвать их Арки не мог.
Жуткий холод выжал из легких Макса остатки воздуха, взгляд его помрачился, мир застлал черный туман. Теперь Максу хотелось только одного: чтобы все это поскорее осталось позади.
Но рука Эйприл крепко держала его, тащила обратно. Макс ступил на решетку, и Эйприл свалилась рядом с ним.
Арки рухнул на колени, провожая их взглядом.
Комната начала угасать, и Макс завопил бы от выжигающего глаза сияния, но в его пылающих легких не осталось ни атома воздуха.
* * *
Видеозапись, показанная в «Контрапункте» Эн-би-си, зафиксировала все до мелочей. Зрители всей страны видели, как жутковатая снежная колонна целенаправленно движется по экранам. Если хоть какая-нибудь программа новостей за всю историю телевидения и смогла напугать всю зрительскую аудиторию, то именно эта.
– А ребенка нашли в снегу, – мягко осведомился ведущий программы, – когда вы прогнали это существо прочь?
– На мой взгляд, все обстояло не совсем так, – возразил Стейвсант.
– И как же именно это обстояло, Джим?
– Оно вело себя так, будто пыталось показать мне, где ребенок.
Ведущий кивнул:
– Фил, нельзя ли прокрутить последние кадры еще разок?
На экранах появился кружащийся снег, систематически удаляющийся, застывающий, приближающийся, затем снова удаляющийся и так далее. К сожалению, зрителям не была видна связь между этими состояниями снега и продвижением человека с камерой, и все же они видели вполне достаточно.
– А верно ли то, – продолжал ведущий, – что прежде Джери не совершала ничего подобного?
– Так утверждают ее родители. Не вижу причины не доверять им.
– А как по-вашему, почему она сбежала из дому в этот раз?
– Не знаю. По-моему, просто так получилось, и все тут.
– Джим, а нет ли резона в слухах о том, что ее кто-то приворожил? Что это существо пыталось увести ее прочь из города?
– Я так не думаю, – отрезал Стейвсант.
Камера совершила наезд до крупного плана на ведущего, обратившего вопросительный взгляд на зрителей.
26
О сын мой, прощай!!!
Ты ушел за великую реку...
Из поэзии племени черностопов
Если в этот период в Форт-Мокси кто-то и стал настоящей жертвой несправедливости, то именно Джери Тулли. Но заодно Джери получила бесценный дар, и этот дар являлся оборотной стороной несправедливости.
По каким-то неведомым причинам, так и оставшимся непонятными для легиона осматривавших ее специалистов, Джери росла неправильно, и ее череп никогда не был достаточно просторен, чтобы вместить ее мозг. Следствием этого стало отставание не только в росте, но и в развитии. В ее представлении мироздание являло собой сущий бедлам, капризный и непредсказуемый, где принцип причинности практически не соблюдался.
Удовольствия Джери практически полностью сводились к чему-то осязаемому: улыбке матери, кукле-астронавту, ставшей самой любимой игрушкой девочки, играм с младшими братишками и пицце, (по вечерам накануне выходных). Телевизором она почти не интересовалась и не могла участвовать в играх, интересующих нормальных детей. Она приходила в восторг, когда гость обращал на нее внимание, и была без ума от «Звездных войн», но только увиденных на большом экране, в кинотеатре.
После того как Джим Стейвсант привел Джери домой в тот морозный апрельский день, Джун Тулли сразу ощутила в дочери какую-то перемену, но никак не могла уловить, в чем она состоит. Ощущение было настолько эфемерным, что она даже ни разу не упомянула об этом при муже.
Уже по самой природе своего несчастья Джери не осознавала, чего лишена, и потому ни чуточки не страдала. Эта простая точка зрения служила безмерным утешением ее родителям. Но когда она, замерзая, упала в снег поодаль от Одиннадцатого шоссе, с ней произошло нечто необъяснимое. Она была напугана, но не за свою жизнь, потому что не понимала, что такое опасность. Она была напугана, потому что не знала, где очутилась и где ее дом. Да еще никак не могла согреться.
Вдруг что-то вторглось в ее сознание. Рассудок ее раскрылся, как цветок под солнцем. Она вдруг поднялась в небеса и оседлала ветер, познав упоительную радость, не сравнимую ни с чем известным ей прежде. Она вышла далеко за тесные рамки своих возможностей и представлений.
За эту пару секунд Джери постигла сложную взаимосвязь между теплом и ветром, напряжение между чистыми небесами и набухшими влагой тучами. Она взмывала вверх и пикировала к земле, словно и сама стала ураганом – существом, сотканным из солнечного света, снега и крепких ветров.
До самого конца жизни ее убогий рассудок будет цепляться за воспоминания о небесах, когда тьма, хаос и бессилие на время покинули ее. Когда Джери на мгновение уподобилась Богу.
* * *
Адам и Макс вернулись в скафандрах, чтобы забрать тело Арки. Два дня спустя они пришли проститься с ним на тихую католическую панихиду, состоявшуюся в церквушке резервации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39