Уставшие, в пыли. Либби предпочла ехать верхом без седла, чем несказанно удивила Джона. Она слишком неуверенно чувствовала себя верхом на лошади, а уж в седле и подавно. Он не произнес ни слова. Лишь поднял бровь, но уступил. Чтобы чувствовать себя комфортно, она под платье надела леггинсы.
При виде родного города Либби впала в панику. Джон повел ее в гостиницу на Гавермент-стрит. И хотя названия улиц были ей знакомы, все вокруг выглядело совершенно чужим. А когда ее взору открылась гавань, полная кораблей, и оживленный порт, у нее перехватило дыхание. В ее время гавань была почти пустой. Большинство крупных судов предпочитали швартоваться в портах Мобила и Нового Орлеана.
– Узнаете? – спокойно спросил Джон. Ни минуты не думая, Либби брякнула «нет», и на ее глаза навернулись слезы. Она пыталась отыскать хоть один знакомый дом из кирпича или камня, но, за исключением церкви и здания суда, все было чужим.
– Не волнуйтесь, – ласково успокоил он девушку, и его большая ладонь накрыла маленькую ручку Либби. – Всему свое время.
Она моргнула, чтобы смахнуть слезинку, и повернулась к нему. Только сейчас до нее дошло, о чем он спрашивал и что услышал в ответ. Нет, больше обманывать ей невмоготу.
– Это мой родной город, – заявила Либби, с интересом рассматривая проезжавшие мимо коляски и экипажи.
У Джона округлились глаза.
– Так вы вспомнили?
– Да, вспомнила. Вспомнила, как здесь было прежде.
– Прежде.
– Прежде чем я уехала в форт Пикенс.
– Неужели так много здесь изменилось меньше чем за неделю?
Он уцепился за то, что она говорила; а вдруг удастся восстановить всю картину. А она-то думала, что удивит его. Либби молча кивнула, когда до нее дошло, как далеко на самом деле было до ее дома.
– Вы даже представить себе не можете, – печально ответила она Фолку. – Увы, это так.
Отель, в котором они остановились, в ее время не существовал. Она обескураженно рассматривала его помещения. Как могло такое солидное и большое здание исчезнуть с лица земли? Она даже не слышала о нем, а здесь так оживленно! Множество людей сновало по вестибюлю.
Джон зарегистрировался у портье и взял ключи от двух соседних комнат. Либби, словно окаменев, молча поплелась за ним к старомодному лифту. С замиранием сердца она следила за тем, как он полз на третий этаж. Ей казалось, что она в ловушке и эта мука никогда не кончится. Когда наконец двери лифта открылись, девушка вздохнула с облегчением. Современные лифты не вызывали у нее таких ощущений» и она решила на будущее, что будет подниматься по лестнице. Она не настроена рисковать.
Номер оказался довольно симпатичным и мало чем отличался от современных гостиничных номеров. Единственное «но», – отсутствие туалета. Уборная, которой пользовались постояльцы, была в холле.
Все ее вещи Джон затолкал в кожаный баул. Кинув его на кровать, Либби расправила складки платья. На стене и двери были крючки, вероятно, вместо вешалки. Либби повесила на один из них свою единственную смену – второе платье было на ней, затем выложила белье в ящик бюро. В умывальнике оказалась вода, и она с удовольствием умылась и причесалась.
Когда Джон постучал в дверь, Либби открыла ему и пригласила войти. Он окинул взглядом прихожую, а затем комнату: было видно, что Фолк нервничает.
– Я подумал, что неплохо бы подзаправиться, прежде чем мы отправимся на поиски Томаса, – сказал он, чувствуя себя неуютно наедине с Либби.
У нее вертелось на языке, что не стоит выходить на незнакомые улицы, но она не решилась предложить Джону подобное без каких-либо объяснений, которые, увы, пока не была готова дать. Либби улыбнулась и кивнула.
– Звучит заманчиво, – солгала она.
На этот раз они спустились пешком. Всю дорогу Джон не проронил ни слова. Наконец они подошли к маленькому кафе на углу.
– Как вам это местечко? – поинтересовался капитан.
Либби опять пришлось напустить на себя равнодушный вид. В ее время здесь не было никакого кафе. На этом углу находилось центральное отделение ее банка.
– Недурно.
Они вошли и уселись за железный столик, напоминающий, хотя и весьма отдаленно, современный прилавок, с которого продают мороженое. Официантка в черной юбке и белой блузке приняла заказ и тут же скрылась в глубине зала за вертящейся дверью, вероятно ведущей в кухню.
– Вы вспомнили еще что-нибудь? – спросил Джон, когда они остались вдвоем.
Либби вздрогнула и посмотрела на него.
– Что? О нет, ничего существенного.
– Вообще ничего? Может, для вас это несущественно, а на самом деле – жизненно важно.
Как ей было неприятно обманывать его! Почему ей казалось прежде, что окружение, в которое она попала, не волнует ее? Почему ей раньше не пришло в голову, как трудно будет видеть свой родной город чужим? Все очень просто. В гарнизоне она жила в мире иллюзий. Поскольку в ее время там не было гарнизона, она до конца не сознавала, что произошла с ней. Легкость, с которой она привыкла к жизни в форте Барранкас, сыграла с ней злую шутку. Чувствовать себя чужим в родном городе было нестерпимо больно.
– Вы уверены, что с вами все в порядке? – заметив ее бледность, поинтересовался Джон. – Наверное, не стоило вам так скоро трогаться с места.
– Я в порядке, – проворчала Либби, разглядывая картинки на стенах. Какой только рекламы здесь не было! От детского питания до зубного порошка! Люди на картинках выглядели очень странно: ярко-красные щеки, тонкие черты лица. Женщины были одеты по последней моде, но Либби казалось, что они выглядят как музейные экспонаты.
– Ничего не понимаю! – поморщилась досадливо девушка, не переставая вертеть головой. – Женщины на картинках похожи друг на друга, но женщины, которых я видела в жизни, все разные.
Ее вопрос, как видно, не смутил Джона.
– Все дело в том, что женщины на портрете хотят выглядеть соответственно моде. Если сегодня модны глубоко посаженные глаза, то они заставляют художника следовать моде, независимо от того, какие у них глаза на самом деле.
– Вы шутите! – воскликнула девушка, переводя взгляд с одной картины на другую. – Все женщины на одно лицо! Как же будущие поколения узнают, как в действительности выглядели женщины в это время?
Джон засмеялся. Показалась официантка с двумя чашками чая. Он подождал, когда она удалилась, а затем ответил Либби.
– Они не хотят, чтобы их помнили таким, какие они в действительности, они желают остаться в памяти потомков такими, какими хотели бы быть.
Либби разинула рот:
– Чепуха какая-то. Мы ведь никогда не узнаем, кто в жизни выглядел как на портрете, а кто изменил свою внешность в угоду моде.
– Мы? – растерянно переспросил Джон.
Опять проговорилась, надо все время контролировать себя, подумала девушка и отпила немного чая, так как внутри у нее все пересохло.
– Я хотела сказать, что наши потомки никогда не узнают, как мы выглядели на самом деле.
– Думаю, в будущем с этим проблем не будет. Неподалеку отсюда джентльмен из Бостона открыл фотоателье. Художник имеет право на фантазию, а на фотографии люди получаются такими, какие есть на самом деле.
Трудно поверить, но факт. Она попала во время, когда фотография была большой редкостью. Она ждет не дождется, когда снова окажется в эпохе «Полароидов» и видеокамер, моментальных фотографий на каждом углу.
Официантка принесла жареных цыплят и вареные овощи, но Либби не почувствовала их вкуса. Червь сомнения закрался в ее душу: а вдруг ей не удастся осуществить все, что она„наметила. Мысль о том, что ей еще раз придется увидеть Палафокс-стрит, причал и гавань, была настолько невыносимой, что она мечтала как можно скорее вернуться в Барранкас. Еще несколько недель и этот кошмар будет позади. Господи, за что ей такие муки?
С другой стороны, поездка в город была ее инициативой. С каким трудом ей удалось уломать Джона! Она не может теперь дать задний ход. Он уже заметил, что с ней творится что-то неладное, поэтому ей надо быть более осторожной. Если она проговорится, ей кранты. Он потащит ее прямиком к гарнизонному доктору, что в конечном итоге отсрочит ее возвращение на остров.
– Мы можем идти? – Голос Джона вернул ее к действительности.
Она собралась с силами. Придется пройти и через это испытание. Ходить по центру Пенсаколы не тяжелее, чем осознание того факта, что ты путешествуешь во времени. Она сильная и выдержит это. Если не ради себя, то ради Каролины.
Глава четырнадцатая
Либби уставилась на деревянную дверь таверны. Видавшую виды вывеску раскачивал ветерок, задувавший из гавани. Девушку переполняли эмоции – шок, растерянность, нервное напряжение.
Питейное заведение, которое когда-то принадлежало Каро, приобрел Джо Фишер. Либби узнала об этом, когда праздновала свое совершеннолетие в известном погребке «У Джо-спекуля». Тем вечером она познакомилась с человеком по имени Синди – хозяином забегаловки, который поведал ей историю старой таверны.
Ей пришла в голову мысль, что теперь она сама могла бы кое-что рассказать Синди. Первым владельцем ресторанчика был не бывший бухгалтер Джо Фишер. Нет, конечно. А ее подруга, Каролина Купер.
Некое подобие улыбки появилось на ее лице, когда она принялась размышлять о своей доле: угораздило же ее совершить путешествие во времени! Ведь никто не поверит! Человеческое сознание отрицает такую возможность.
– Чему вы улыбаетесь? – поинтересовался Джон.
Либби расплылась в улыбке, заметив, как изменилось его поведение. Он чувствовал себя гораздо свободнее. Ее присутствие поначалу тревожило его, но тот незабываемый поцелуй в кухне сблизил их, о чем свидетельствовали мелочи: робкие прикосновения, долгие взгляды. Стоило ему покинуть форт Барранкас, как он стал чаще улыбаться.
Если дать волю своим чувствам, боль разлуки будет невыносимой. Она понимала, что пока не поздно, надо притормозить. Но ей так нравилось, как он улыбался, и она мечтала видеть улыбку на его лице как можно чаще! И хотя здравый смысл подсказывал ей обратное, она радовалась тому, что их отношения улучшались изо дня в день. С улыбкой на устах она вложила свою руку в его ладонь.
– Как-нибудь я расскажу вам, – заявила она, уверенная, что обязательно скажет ему правду. Он, вероятно, ей не поверит, но она поклялась, что расскажет ему все до того, как покинет Барранкас. – А пока давайте войдем в таверну и узнаем, что к чему.
Либби шагнула вперед, но поскольку Джон не двинулся с места, она едва не упала. Его брови взметнулись вверх, и морщины вновь прорезали лоб.
– Сдается мне, что вам не следует входить туда, – сообщил он, накрыв ее руку своей.
Она ощутила тепло его тела. Он был таким реальным! Это не призрак прошлого или плод ее воображения, а мужчина из плоти и крови, смелый, красивый, с хорошей фигурой. Для ее современников он лишь песчинка в реке времени, но в ее жизни ему отведено гораздо более важное место.
– Либби!
Она еще секунду позволила себе витать в облаках, наслаждаясь их близостью, а затем вернулась на землю.
– Каролина долгие годы была хозяйкой этого заведения. Думаю, со мной ничего не случится, если мы вместе заглянем сюда на несколько минут.
Он довольно долго медлил с ответом, затем все же кивнул:
– Будь по-вашему, давайте войдем!
Внутри таверны все стены, пол и потолок были обшиты досками. Вдоль стен стояли покарябанные, грубо сколоченные столы. Стульями служили небольшие бочонки. Однако главной достопримечательностью зала был бар из красного дерева со стеклянными витринами, черной мраморной стойкой и щегольски сверкающими медными табуретами. Либби тихонько свистнула.
– Я сам потрясен, – себе под нос пробурчал Джон. Видимо, у него были причины понизить голос.
– Вы бывали здесь раньше?
Он посмотрел по сторонам и покачал головой, вероятно, все еще находясь под впечатлением.
– Каро никогда не рассказывала мне о своем прошлом. До тех пор пока вы не попросили помочь, я не имел представления, как Каролина попала в гарнизон и почему начала работать экономкой. Когда я приехал в форт, она уже была там.
Только Либби решила поинтересоваться, когда это было, как непонятный шум, идущий от двери в задней части комнаты, заставил их повернуться.
– Привет, народ! – приземистый мужчина появился за стойкой бара. Огромные бакенбарды почти закрывали его лицо. Поверх грязных коричневых брюк и когда-то белой рубахи, на которой не хватало нескольких пуговиц, на нем был передник.
– Ханку жрать рано. Мы еще не открылись.
Либби с ужасом посмотрела на Джона.
– Мы пришли сюда не выпивать, – ответил тот и до нее наконец дошло, что сказал бармен.
– Вы не против, если мы спросим вас кое о чем?
Мужчина вытащил из-за пояса засаленную тряпку и протер ею мраморную стойку.
– Смотря о чем…
Джон провел Либби к бару.
– О предыдущем хозяине таверны, – пояснил Джон.
Крепыш продолжал усердно вытирать стойку, хотя она и так блестела. Он пожал плечами.
Либби хотела вмешаться в разговор, но Джон вытащил монету и бросил ее на стойку. Похоже, полдоллара. На одной стороне голова статуи Свободы в венке.
Бармен сразу же повеселел, и Либби подумала, что некоторые вещи остаются неизменными. Костлявая рука потянулась за монетой, но Джон накрыл ее своей ладонью.
– Что вас конкретно интересует? – спросил мужчина, уже горевший желанием помочь гостям.
Какая она умница, что уговорила Джона поехать. Она бы не добилась здесь ничего.
– Все, что вам известно о Каролине Купер.
Мужчина прислонился к стене и уставился в потолок, продолжая машинально водить тряпкой по стойке бара.
– Что ж, говорят, она была настоящей хабалкой.
– Кем? – переспросила Либби, подавшись вперед.
– Он говорит, что она была бойкой и добивалась чего хотела.
Либби кивнула, и бармен взглянул на нее, словно спрашивал: готова ли она услышать очередную порцию тарабарщины?
– Она хороводила тут железной рукой.
– Джон?
– Управляла таверной без проблем.
– Да, пока не ушла в сторону моря.
– Джон! – прошипела раздраженно Либби, которая, видимо, ничего не понимала из того, что говорил мужчина.
– Пока не убежала, уехала.
– Готов поставить на что угодно, что она соскочила из-за морячка, за которым ухлестывала.
– Это я поняла, – сухо заметила Либби Джону, который повернулся, чтобы перевести ей последнюю реплику бармена.
Джон подмигнул:
– Он считает, что Каролина уехала так внезапно, потому что была влюблена в Томаса Кейна.
– Все ясно, – Либби повернулась к хозяину, – но это нам известно.
– Так ведь вас интересовало, что известно мне. В таком случае я продолжаю…
– Простите, – пробормотала девушка, нахмурившись. Она сделала вид, что не слышит смешок Джона, который не сумел сдержаться.
– Птичка упорхнула, и никто не знал, где она бросила якорь. Ее дружок, Кейн, вернулся к ней и только тут скумекал.
– Помолчите! – закричала Либби, пытаясь рукой остановить его.
Бармен раздраженно посмотрел на нее, а Джону пришлось взять себя в руки, чтобы не улыбнуться, когда он объяснил Либби:
– Только тогда он понял.
– Что любит Каролину? – жадно поинтересовалась девушка.
– Откуда я знаю, – огрызнулся бармен. – Он вернулся за ней и чуть не надел деревянный бушлат, когда узнал, что она слиняла. Вот тут он накеросинился за все котелки и ухилял бухой.
Либби обхватила голову руками и застонала. Джон, у которого больше не было сил, не выдержал и громко расхохотался. Либби, мечтавшая услышать его смех, на этот раз не получила никакого удовольствия. Она была сбита с толку, растеряна. Но чувство юмора победило, и вскоре она присоединилась к Фолку.
– Смешно ужасно, только переведите, пожалуйста, что он сказал.
Джон поглядел на нее, потом на растерявшегося бармена и сказал:
– Когда Кейн вернулся за Каролиной и обнаружил, что ее нет, он чуть не умер от горя и запил. Томас наклюкался до такой степени, что еле унес ноги.
– И это все? Вы не знаете, куда он уехал и что с ним случилось?
– Поскольку он из белого сброда, то, сдается мне, что ушел в плавание.
– Либби, так называют белых бедняков. Он говорит, что Кейн, должно быть, вернулся к своей прежней жизни, снова стал матросом.
Не сумев скрыть разочарования, Либби провела рукой по волосам, забыв, что обвязала их лентой перед тем, как они пошли перекусить. Заколки вылетели, и несколько прядей упало ей на глаза. Не переставая ворчать, она вернула их на место.
– А судно, на котором он плавал? Вам известно хоть что-нибудь об «Удаче»?
– Она вошла в порт три дня назад при свечках. Матросы пришкандыбали сюда и набрались микстуры под завязку.
– Подождите! – воскликнула Либби. – Я попробую догадаться сама. Корабль пришвартовался после заката, и команда напилась в таверне до чертиков.
– Все точно.
Либби подмигнула:
– Знай наших!
– Он пока здесь.
Она вздохнула с облегчением. Кажется, удача улыбнулась ей. Неужели они так легко найдут Томаса Кейна?
– А теперь скажите, зачем вам все это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
При виде родного города Либби впала в панику. Джон повел ее в гостиницу на Гавермент-стрит. И хотя названия улиц были ей знакомы, все вокруг выглядело совершенно чужим. А когда ее взору открылась гавань, полная кораблей, и оживленный порт, у нее перехватило дыхание. В ее время гавань была почти пустой. Большинство крупных судов предпочитали швартоваться в портах Мобила и Нового Орлеана.
– Узнаете? – спокойно спросил Джон. Ни минуты не думая, Либби брякнула «нет», и на ее глаза навернулись слезы. Она пыталась отыскать хоть один знакомый дом из кирпича или камня, но, за исключением церкви и здания суда, все было чужим.
– Не волнуйтесь, – ласково успокоил он девушку, и его большая ладонь накрыла маленькую ручку Либби. – Всему свое время.
Она моргнула, чтобы смахнуть слезинку, и повернулась к нему. Только сейчас до нее дошло, о чем он спрашивал и что услышал в ответ. Нет, больше обманывать ей невмоготу.
– Это мой родной город, – заявила Либби, с интересом рассматривая проезжавшие мимо коляски и экипажи.
У Джона округлились глаза.
– Так вы вспомнили?
– Да, вспомнила. Вспомнила, как здесь было прежде.
– Прежде.
– Прежде чем я уехала в форт Пикенс.
– Неужели так много здесь изменилось меньше чем за неделю?
Он уцепился за то, что она говорила; а вдруг удастся восстановить всю картину. А она-то думала, что удивит его. Либби молча кивнула, когда до нее дошло, как далеко на самом деле было до ее дома.
– Вы даже представить себе не можете, – печально ответила она Фолку. – Увы, это так.
Отель, в котором они остановились, в ее время не существовал. Она обескураженно рассматривала его помещения. Как могло такое солидное и большое здание исчезнуть с лица земли? Она даже не слышала о нем, а здесь так оживленно! Множество людей сновало по вестибюлю.
Джон зарегистрировался у портье и взял ключи от двух соседних комнат. Либби, словно окаменев, молча поплелась за ним к старомодному лифту. С замиранием сердца она следила за тем, как он полз на третий этаж. Ей казалось, что она в ловушке и эта мука никогда не кончится. Когда наконец двери лифта открылись, девушка вздохнула с облегчением. Современные лифты не вызывали у нее таких ощущений» и она решила на будущее, что будет подниматься по лестнице. Она не настроена рисковать.
Номер оказался довольно симпатичным и мало чем отличался от современных гостиничных номеров. Единственное «но», – отсутствие туалета. Уборная, которой пользовались постояльцы, была в холле.
Все ее вещи Джон затолкал в кожаный баул. Кинув его на кровать, Либби расправила складки платья. На стене и двери были крючки, вероятно, вместо вешалки. Либби повесила на один из них свою единственную смену – второе платье было на ней, затем выложила белье в ящик бюро. В умывальнике оказалась вода, и она с удовольствием умылась и причесалась.
Когда Джон постучал в дверь, Либби открыла ему и пригласила войти. Он окинул взглядом прихожую, а затем комнату: было видно, что Фолк нервничает.
– Я подумал, что неплохо бы подзаправиться, прежде чем мы отправимся на поиски Томаса, – сказал он, чувствуя себя неуютно наедине с Либби.
У нее вертелось на языке, что не стоит выходить на незнакомые улицы, но она не решилась предложить Джону подобное без каких-либо объяснений, которые, увы, пока не была готова дать. Либби улыбнулась и кивнула.
– Звучит заманчиво, – солгала она.
На этот раз они спустились пешком. Всю дорогу Джон не проронил ни слова. Наконец они подошли к маленькому кафе на углу.
– Как вам это местечко? – поинтересовался капитан.
Либби опять пришлось напустить на себя равнодушный вид. В ее время здесь не было никакого кафе. На этом углу находилось центральное отделение ее банка.
– Недурно.
Они вошли и уселись за железный столик, напоминающий, хотя и весьма отдаленно, современный прилавок, с которого продают мороженое. Официантка в черной юбке и белой блузке приняла заказ и тут же скрылась в глубине зала за вертящейся дверью, вероятно ведущей в кухню.
– Вы вспомнили еще что-нибудь? – спросил Джон, когда они остались вдвоем.
Либби вздрогнула и посмотрела на него.
– Что? О нет, ничего существенного.
– Вообще ничего? Может, для вас это несущественно, а на самом деле – жизненно важно.
Как ей было неприятно обманывать его! Почему ей казалось прежде, что окружение, в которое она попала, не волнует ее? Почему ей раньше не пришло в голову, как трудно будет видеть свой родной город чужим? Все очень просто. В гарнизоне она жила в мире иллюзий. Поскольку в ее время там не было гарнизона, она до конца не сознавала, что произошла с ней. Легкость, с которой она привыкла к жизни в форте Барранкас, сыграла с ней злую шутку. Чувствовать себя чужим в родном городе было нестерпимо больно.
– Вы уверены, что с вами все в порядке? – заметив ее бледность, поинтересовался Джон. – Наверное, не стоило вам так скоро трогаться с места.
– Я в порядке, – проворчала Либби, разглядывая картинки на стенах. Какой только рекламы здесь не было! От детского питания до зубного порошка! Люди на картинках выглядели очень странно: ярко-красные щеки, тонкие черты лица. Женщины были одеты по последней моде, но Либби казалось, что они выглядят как музейные экспонаты.
– Ничего не понимаю! – поморщилась досадливо девушка, не переставая вертеть головой. – Женщины на картинках похожи друг на друга, но женщины, которых я видела в жизни, все разные.
Ее вопрос, как видно, не смутил Джона.
– Все дело в том, что женщины на портрете хотят выглядеть соответственно моде. Если сегодня модны глубоко посаженные глаза, то они заставляют художника следовать моде, независимо от того, какие у них глаза на самом деле.
– Вы шутите! – воскликнула девушка, переводя взгляд с одной картины на другую. – Все женщины на одно лицо! Как же будущие поколения узнают, как в действительности выглядели женщины в это время?
Джон засмеялся. Показалась официантка с двумя чашками чая. Он подождал, когда она удалилась, а затем ответил Либби.
– Они не хотят, чтобы их помнили таким, какие они в действительности, они желают остаться в памяти потомков такими, какими хотели бы быть.
Либби разинула рот:
– Чепуха какая-то. Мы ведь никогда не узнаем, кто в жизни выглядел как на портрете, а кто изменил свою внешность в угоду моде.
– Мы? – растерянно переспросил Джон.
Опять проговорилась, надо все время контролировать себя, подумала девушка и отпила немного чая, так как внутри у нее все пересохло.
– Я хотела сказать, что наши потомки никогда не узнают, как мы выглядели на самом деле.
– Думаю, в будущем с этим проблем не будет. Неподалеку отсюда джентльмен из Бостона открыл фотоателье. Художник имеет право на фантазию, а на фотографии люди получаются такими, какие есть на самом деле.
Трудно поверить, но факт. Она попала во время, когда фотография была большой редкостью. Она ждет не дождется, когда снова окажется в эпохе «Полароидов» и видеокамер, моментальных фотографий на каждом углу.
Официантка принесла жареных цыплят и вареные овощи, но Либби не почувствовала их вкуса. Червь сомнения закрался в ее душу: а вдруг ей не удастся осуществить все, что она„наметила. Мысль о том, что ей еще раз придется увидеть Палафокс-стрит, причал и гавань, была настолько невыносимой, что она мечтала как можно скорее вернуться в Барранкас. Еще несколько недель и этот кошмар будет позади. Господи, за что ей такие муки?
С другой стороны, поездка в город была ее инициативой. С каким трудом ей удалось уломать Джона! Она не может теперь дать задний ход. Он уже заметил, что с ней творится что-то неладное, поэтому ей надо быть более осторожной. Если она проговорится, ей кранты. Он потащит ее прямиком к гарнизонному доктору, что в конечном итоге отсрочит ее возвращение на остров.
– Мы можем идти? – Голос Джона вернул ее к действительности.
Она собралась с силами. Придется пройти и через это испытание. Ходить по центру Пенсаколы не тяжелее, чем осознание того факта, что ты путешествуешь во времени. Она сильная и выдержит это. Если не ради себя, то ради Каролины.
Глава четырнадцатая
Либби уставилась на деревянную дверь таверны. Видавшую виды вывеску раскачивал ветерок, задувавший из гавани. Девушку переполняли эмоции – шок, растерянность, нервное напряжение.
Питейное заведение, которое когда-то принадлежало Каро, приобрел Джо Фишер. Либби узнала об этом, когда праздновала свое совершеннолетие в известном погребке «У Джо-спекуля». Тем вечером она познакомилась с человеком по имени Синди – хозяином забегаловки, который поведал ей историю старой таверны.
Ей пришла в голову мысль, что теперь она сама могла бы кое-что рассказать Синди. Первым владельцем ресторанчика был не бывший бухгалтер Джо Фишер. Нет, конечно. А ее подруга, Каролина Купер.
Некое подобие улыбки появилось на ее лице, когда она принялась размышлять о своей доле: угораздило же ее совершить путешествие во времени! Ведь никто не поверит! Человеческое сознание отрицает такую возможность.
– Чему вы улыбаетесь? – поинтересовался Джон.
Либби расплылась в улыбке, заметив, как изменилось его поведение. Он чувствовал себя гораздо свободнее. Ее присутствие поначалу тревожило его, но тот незабываемый поцелуй в кухне сблизил их, о чем свидетельствовали мелочи: робкие прикосновения, долгие взгляды. Стоило ему покинуть форт Барранкас, как он стал чаще улыбаться.
Если дать волю своим чувствам, боль разлуки будет невыносимой. Она понимала, что пока не поздно, надо притормозить. Но ей так нравилось, как он улыбался, и она мечтала видеть улыбку на его лице как можно чаще! И хотя здравый смысл подсказывал ей обратное, она радовалась тому, что их отношения улучшались изо дня в день. С улыбкой на устах она вложила свою руку в его ладонь.
– Как-нибудь я расскажу вам, – заявила она, уверенная, что обязательно скажет ему правду. Он, вероятно, ей не поверит, но она поклялась, что расскажет ему все до того, как покинет Барранкас. – А пока давайте войдем в таверну и узнаем, что к чему.
Либби шагнула вперед, но поскольку Джон не двинулся с места, она едва не упала. Его брови взметнулись вверх, и морщины вновь прорезали лоб.
– Сдается мне, что вам не следует входить туда, – сообщил он, накрыв ее руку своей.
Она ощутила тепло его тела. Он был таким реальным! Это не призрак прошлого или плод ее воображения, а мужчина из плоти и крови, смелый, красивый, с хорошей фигурой. Для ее современников он лишь песчинка в реке времени, но в ее жизни ему отведено гораздо более важное место.
– Либби!
Она еще секунду позволила себе витать в облаках, наслаждаясь их близостью, а затем вернулась на землю.
– Каролина долгие годы была хозяйкой этого заведения. Думаю, со мной ничего не случится, если мы вместе заглянем сюда на несколько минут.
Он довольно долго медлил с ответом, затем все же кивнул:
– Будь по-вашему, давайте войдем!
Внутри таверны все стены, пол и потолок были обшиты досками. Вдоль стен стояли покарябанные, грубо сколоченные столы. Стульями служили небольшие бочонки. Однако главной достопримечательностью зала был бар из красного дерева со стеклянными витринами, черной мраморной стойкой и щегольски сверкающими медными табуретами. Либби тихонько свистнула.
– Я сам потрясен, – себе под нос пробурчал Джон. Видимо, у него были причины понизить голос.
– Вы бывали здесь раньше?
Он посмотрел по сторонам и покачал головой, вероятно, все еще находясь под впечатлением.
– Каро никогда не рассказывала мне о своем прошлом. До тех пор пока вы не попросили помочь, я не имел представления, как Каролина попала в гарнизон и почему начала работать экономкой. Когда я приехал в форт, она уже была там.
Только Либби решила поинтересоваться, когда это было, как непонятный шум, идущий от двери в задней части комнаты, заставил их повернуться.
– Привет, народ! – приземистый мужчина появился за стойкой бара. Огромные бакенбарды почти закрывали его лицо. Поверх грязных коричневых брюк и когда-то белой рубахи, на которой не хватало нескольких пуговиц, на нем был передник.
– Ханку жрать рано. Мы еще не открылись.
Либби с ужасом посмотрела на Джона.
– Мы пришли сюда не выпивать, – ответил тот и до нее наконец дошло, что сказал бармен.
– Вы не против, если мы спросим вас кое о чем?
Мужчина вытащил из-за пояса засаленную тряпку и протер ею мраморную стойку.
– Смотря о чем…
Джон провел Либби к бару.
– О предыдущем хозяине таверны, – пояснил Джон.
Крепыш продолжал усердно вытирать стойку, хотя она и так блестела. Он пожал плечами.
Либби хотела вмешаться в разговор, но Джон вытащил монету и бросил ее на стойку. Похоже, полдоллара. На одной стороне голова статуи Свободы в венке.
Бармен сразу же повеселел, и Либби подумала, что некоторые вещи остаются неизменными. Костлявая рука потянулась за монетой, но Джон накрыл ее своей ладонью.
– Что вас конкретно интересует? – спросил мужчина, уже горевший желанием помочь гостям.
Какая она умница, что уговорила Джона поехать. Она бы не добилась здесь ничего.
– Все, что вам известно о Каролине Купер.
Мужчина прислонился к стене и уставился в потолок, продолжая машинально водить тряпкой по стойке бара.
– Что ж, говорят, она была настоящей хабалкой.
– Кем? – переспросила Либби, подавшись вперед.
– Он говорит, что она была бойкой и добивалась чего хотела.
Либби кивнула, и бармен взглянул на нее, словно спрашивал: готова ли она услышать очередную порцию тарабарщины?
– Она хороводила тут железной рукой.
– Джон?
– Управляла таверной без проблем.
– Да, пока не ушла в сторону моря.
– Джон! – прошипела раздраженно Либби, которая, видимо, ничего не понимала из того, что говорил мужчина.
– Пока не убежала, уехала.
– Готов поставить на что угодно, что она соскочила из-за морячка, за которым ухлестывала.
– Это я поняла, – сухо заметила Либби Джону, который повернулся, чтобы перевести ей последнюю реплику бармена.
Джон подмигнул:
– Он считает, что Каролина уехала так внезапно, потому что была влюблена в Томаса Кейна.
– Все ясно, – Либби повернулась к хозяину, – но это нам известно.
– Так ведь вас интересовало, что известно мне. В таком случае я продолжаю…
– Простите, – пробормотала девушка, нахмурившись. Она сделала вид, что не слышит смешок Джона, который не сумел сдержаться.
– Птичка упорхнула, и никто не знал, где она бросила якорь. Ее дружок, Кейн, вернулся к ней и только тут скумекал.
– Помолчите! – закричала Либби, пытаясь рукой остановить его.
Бармен раздраженно посмотрел на нее, а Джону пришлось взять себя в руки, чтобы не улыбнуться, когда он объяснил Либби:
– Только тогда он понял.
– Что любит Каролину? – жадно поинтересовалась девушка.
– Откуда я знаю, – огрызнулся бармен. – Он вернулся за ней и чуть не надел деревянный бушлат, когда узнал, что она слиняла. Вот тут он накеросинился за все котелки и ухилял бухой.
Либби обхватила голову руками и застонала. Джон, у которого больше не было сил, не выдержал и громко расхохотался. Либби, мечтавшая услышать его смех, на этот раз не получила никакого удовольствия. Она была сбита с толку, растеряна. Но чувство юмора победило, и вскоре она присоединилась к Фолку.
– Смешно ужасно, только переведите, пожалуйста, что он сказал.
Джон поглядел на нее, потом на растерявшегося бармена и сказал:
– Когда Кейн вернулся за Каролиной и обнаружил, что ее нет, он чуть не умер от горя и запил. Томас наклюкался до такой степени, что еле унес ноги.
– И это все? Вы не знаете, куда он уехал и что с ним случилось?
– Поскольку он из белого сброда, то, сдается мне, что ушел в плавание.
– Либби, так называют белых бедняков. Он говорит, что Кейн, должно быть, вернулся к своей прежней жизни, снова стал матросом.
Не сумев скрыть разочарования, Либби провела рукой по волосам, забыв, что обвязала их лентой перед тем, как они пошли перекусить. Заколки вылетели, и несколько прядей упало ей на глаза. Не переставая ворчать, она вернула их на место.
– А судно, на котором он плавал? Вам известно хоть что-нибудь об «Удаче»?
– Она вошла в порт три дня назад при свечках. Матросы пришкандыбали сюда и набрались микстуры под завязку.
– Подождите! – воскликнула Либби. – Я попробую догадаться сама. Корабль пришвартовался после заката, и команда напилась в таверне до чертиков.
– Все точно.
Либби подмигнула:
– Знай наших!
– Он пока здесь.
Она вздохнула с облегчением. Кажется, удача улыбнулась ей. Неужели они так легко найдут Томаса Кейна?
– А теперь скажите, зачем вам все это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25