Насчет того, что садисты, мол, мазохисты, педерасты и идиоты. Ни одного из названных (а равно не названных) пунктов не отменяя, признать следует, что, когда дело до рывка к вожделенному креслу доходит, интересующая нас публика проявляет просто-таки чудеса решительности, ловкости и изобретательности. (Эту бы их термоядерную энергию да в последующих более мирных целях…) Причем как только человек в себе позыв к политике обнаруживает, так сразу вот это все в нем и прорезается.
Жил себе в пятидесятые годы нашего века в штате Массачусетс ничем не приметный человек, трудясь обычным разнорабочим на фабричке небольшой. А к концу этих пятидесятых годов, надо сказать, имя Джона Ф. Кеннеди, уроженца того же штата, молодого сенатора с явными претензиями на президентство, по всей Америке уже громом гремело. И вот наш скромный рабочий так себе подумал: а почему бы и мне себя в той же политике не попробовать? Тем паче, что тут как раз выборы казначея штата приближались (а должность сами понимаете — пальчики оближешь).
Ну, он взял да и вставил свое имя в список кандидатов (что закон вполне предусматривал). Так и написал: Джон Ф. Кеннеди. (Трудягу нашего и вправду так звали — да она не такая уж и редкая в тех краях фамилия, а «Джон» у них вообще вроде Ивана получается).
Ну, пошел народ голосовать. Читают список. Иванов, Петров, Сидоров там, и все такое прочее. И вдруг — на тебе! Джон — и не просто Джон, а Джон Ф. — Кеннеди! Тут, конечно, всяк против данной фамилии с превеликим удовольствием крестик и поставил. Избрав нашего Джона в самые главные штатские казначеи. (В чем-чем, а в этом-то демократический процесс и впрямь демократичен — никогда электорат политику в идиотизме не уступит. Казалось бы — а что электорат, тот же народ. Ан нет. Народ — это народ. А вот в будке избирательной он уже никакой не народ, а электорат — существо совершенно иных качеств. Видимо, даже временная — на пару минут — причастность к политическому процессу свою печать накладывает.)
Дальше— то наш Джон уже существовал, как оно политику и положено. Лимузин себе выделил с водителем, друзей да родных по сладким должностям пораспихал -лицом, то есть, в грязь не ударил. Войдя в анналы американской истории как человек, потративший смехотворно малые деньги на то, чтобы завоевать пост, на который другие люди не одну сотню тысяч выкладывают. (Нашему Кеннеди весь его вход в большую политику стоил, как сообщали газеты, сто пятьдесят долларов. Которые почти целиком были истрачены на буйную пьянку с друзьями по поводу одержанной под знаменами демократии победы.)
И очень бы Джон удивился, если бы узнал, что для победы своей воспользовался старинным рецептом, принадлежавшим еще папскому легату Караффе, в далеком шестнадцатом веке обретавшемся. «Мундус вульт деципи, эрго деципиатур». Именно по этому принципу Кеннеди номер два и поступил, несмотря даже на тотальное незнание мертвого латинского языка.
«Мир желает быть обманутым, пусть же он будет обманут» — вот что произнес в свое время монсиньор Караффа. После чего в соответствии с собственным принципом и заделался папой, сменив довольно банальное имечко Караффа на гордое имя Павла VI.
Так что, как видим, выходят политики и из самой что ни на есть народной гущи, как тот же Джон Ф. Или как совсем юный Фрэнк Хьюстон.
Во время выборов 1994 года в городской совет в Ипсиланти, штат Мичиган, один из кандидатов (политик со стажем, замечу), Джеффри Роуз, обратился к восемнадцатилетнему студенту с просьбой поагитировать маленько электорат, а заодно и заработать какую-то уж там копейку, которая студенту никогда не лишняя. С чем Роуз и вручил бойкому Фрэнку список избирателей своего округа, к которым следовало явиться в живую.
Фрэнк и принялся народ обходить, дом за домом да квартиру за квартирой. Ведя самые задушевные разговоры о насущных проблемах города — а заодно вписав самого себя в список кандидатов (что, как мы уже видели, закон вполне дозволяет). И в день выборов охваченное им население слаженно проголосовало за вежливого молодого человека, который все их беды так внимательно выслушивал. За Фрэнка Хьюстона.
Тут, конечно, пролетевший по всем статьям Роуз раскипятился, по газетам кинулся, по судам. На что юный Фрэнк спокойно ответствовал: «Никаких договоров я не нарушал. Я обещал, что добуду голоса избирателей, и я это сделал». Сдается мне, что имя это — Фрэнк Хьюстон — мы еще когда-нибудь услышим. Далеко пойдет, уже и сейчас видно — даром что молодой.
И мистер Роуз, что себя одураченным считает, правильно очень пролетел. Из-за собственной же лени. Принцип-то он исповедовал верный: в политики и идут для того, чтобы лень свою ублажить затем по полной программе. Но повторяю: затем. А никак не во время борьбы за вожделенное место. Когда не только людям поулыбаться да руки потрясти, но ежели надо, и на танк залезть, да хоть и под танк лечь настоятельно рекомендуется. С тем, чтобы потом уже жить в свое полное удовольствие. Так что, выходит, не ко времени лень и была.
Как иногда не ко времени жадность случается. Некий Руперт Эллисон, член, между прочим, британского парламента, сражался давеча за право быть в тот самый парламент переизбранным. Ну, он в своем округе Торбэй всю должную работу проделал (в лени уличен не был, этого не скажу), и уже поздним вечером накануне самих выборов отправился напряжение снять в любимый итальянский ресторанчик.
И вот он там с друзьями плотно так поужинал, но на чай (а святое ведь дело) обслуживающему его персоналу ни копеечки не отстегнул. (Может, конечно, и поиздержался в предвыборных-то боях.) После чего все 14 человек, в ресторанчике работавших, порешили за него, жлоба эдакого, больше голосов не отдавать.
А когда на следующий день выборы состоялись, то оказалось, что мистер Эллисон стульчик свой в парламенте потерял. Хотя и шел с соперником ноздря в ноздрю, уступив ему в конечном счете… 12 голосов. (Не думаю я, что горе свое он в тот же ресторанчик заливать отправился…)
Но даже и этот последний случай сказанного выше — насчет «свободного волеизъявления» — не отменяет, несмотря на всю этого случая симпатичность. Вот добавьте сюда «видимость», тогда и спорить не возьмусь. Тем паче, что все эти божки да богиньки на предмет народу глаза замылить — спецы известные.
Причем я ведь тут не обрушиваюсь исключительно на современные мне и вам демократические институты и уж тем паче на сам избирательный процесс. Не нами оно все придумано, не в самое распоследнее время. Потому что по сей день происходит оно так, как еще древней Спартой завещано было.
И вот как оно там, в стародавние те времена проистекало. Старейшин — а они-то всем в той Спарте и заправляли — выбирали криком. Самым что ни на есть обычным.
Отбирали они сперва группу людей, что-то вроде такой присяжной команды, а потом выборных этих сажали в дом, от городской площади неподалеку. И вот на самой площади имя кандидата выкликалось, а симпатизирующая ему часть толпы орала свое одобрение. И так всех кандидатов, одного за другим, через эту процедуру проводили.
А выборные, взаперти сидя и не зная, кому конкретно народ свое «ура» орет, отмечали там себе палочкой на дощечке вощеной: громче всех, скажем, орали четвертому. Который в старейшины и проходил.
Демократично? А как же. С той лишь небольшой поправкой, что между большей народной поддержкой и более громкими воплями «за» разница все-таки имеется. Особенно если за одного стоял народ, к воплям вообще не склонный и бурчащий себе свое одобрение под нос — а за другого группа пусть и невеликая, но исключительно голосистая. Которая всех прочих децибелами своими без труда и перекрывала.
И никакая это не стародавняя история получается, даром что в Спарте дело было. Да вы и сами посудите, что изменилось-то? Только выборные теперь — в полном соответствии с победным маршем богиньки-Демократии по планете — уже мы с вами. Но выбираем точно так же — по крику. Кому, то есть, орали громче.
Kто орет? Да вот же он, главный-то член семьи. Цветной в большинстве случаев, а кое у кого так и стереофонический. «Грюндиг», «Панасоник», «Славутич» или хоть и «Рубин». (Что в данной ситуации никакой роли не играет, потому что со всех экранов вопят одни и те же.) После чего мы с вами, все эти вопли внимательно выслушав, под их впечатлением и бредем послушно к урнам. По заведенному вот уже тысячелетиями кругу.
Ничто, ребята, под этой луной не ново. И всего не новее то самое существо, которое и рассматриваем. Те самые людишки при власти. Писал вон еще черт-те когда Флавий Вописк Сиракузянин, историк древний:
«Спрашивается, что делает государей дурными. Прежде всего, друг мой, безнаказанность, затем обилие всяких средств; кроме того, бесчестные друзья, заслуживающие проклятья прислужники, алчные евнухи, глупые или презренные придворные и, чего нельзя отрицать, неосведомленность в государственных делах».
А теперь вы мне скажите, что тут — с поправкой на новые времена — вымарать надо бы.
Потому так и не понял я изящной вроде бы шутки, ироничным польским шляхтичем Станиславом Пшонкой в XVI веке задуманной. Изобрел пан Пшонка в своей деревне Бабино целую республику, так и названную — Бабинской. Шутки ради, повторяю, изобрел.
Устройство ей пан Пшонка придумал самое настоящее. И тебе государственный совет, и суд, и церковные власти. Но так он это повернул, что все у него, как историки пишут, наизнанку было. Казначеем, скажем, становился мот, а то и вообще тип, на руку нечистый. Речи от совета держал заика или идиот, что двух слов связать толком не мог. Еретик назначался епископом. Ну, в общем, и так далее.
Современникам затея эта страшно понравилась. Самые просвещенные люди эпохи за честь почитали в гражданах той Бабинской республики оказаться: и Николай Рей, и Ян Кохановский, и другой Ян, Замойский. Цвет нации, без дураков. Акты всякие законодательные составляли, заседания проводили — развлекались, в общем, от души.
А у меня и к авторам идеи, и к историкам, от восторга по ее поводу млеющим, один только вопрос имеется. Где же вы, господа хорошие, «наизнанку» тут сыскали? Что в истории этой наизнанку вывернуто было? То есть, в республике той Бабинской воры казначействовали, заики да идиоты ораторствовали, еретики епископствовали, трусы в полководцах числились — а за пределами оной республики, во всем остальном мире, оно как бы с точностью до наоборот происходило? И происходит?
Никак оно у меня, ребята, не получается. Может, и поверил бы, живи мы на разных планетах. Но тут явно не тот вариант. Нету у нас другого глобуса, это я точно знаю. Вот на этом одном и том же мы с вами проживали и проживаем. Где Бабинская республика — при всем восхищении светлых умов той эпохи — была никакой не пародией, а точнехоньким сколком нашей с вами действительности. Я бы даже — поскольку уж все равно борьба идет за глобальное и счастливое объединение, а будущий конгломерат названия какого-то потребует — наше с вами небесное тело так и предложил бы назвать. Бабинской, то есть, республикой. Поскольку все участники уже давно на своих положенных местах.
Все, читатель. Не могу и не хочу я больше с политиками вожжаться. Не без того, конечно, чтобы не прибегнуть в будущем в том или ином случае — но уже по совершенно иным поводам. Предупреждал я, что даже и забавный идиотизм, накапливаясь, переход от количества к качеству совершает — а их, политиков, идиотизм от безобидной академической забавности чаще всего далековат. Что как в случае Калигулы, так и тех, что нынче на телеэкранах суетятся, справедливо — к великому сожалению.
А раздел весь этот все-таки хотелось бы на какой-то более благостной ноте закончить — но в рамках того же пока предмета пребывая. И решил я для такого случая дать просто-напросто выдержку из «Суйской истории» седьмого века. Вот ведь умели тогдашние китайцы кисточкой на рисовой бумаге в самых философских и умиротворенных тонах жизнь-то представить. Так что пусть оно нам и будет — как успокоительная таблетка. На сладкое.
"День Цзинцзы. Император послал свыше миллиона тягловых крестьян на строительство Великой стены на западе от Юйлиня. Через десять дней строительство было прекращено: погибло свыше 50 тысяч человек.
День ивэй. Император остановился в Цзиюане и побывал в доме сановника Чжан Хэ, где пировал и веселился.
День ии. Император послал более миллиона тягловых крестьян из области к северу от Хуанхэ на строительство канала Юнцзи.
День жэну. Объявлен указ о семи добродетелях, главная из которых — политика успокоения народа. Осенью в Шандуне и Хэнани произошло большое наводнение, было затоплено свыше тридцати уездов. Люди продавали себя в рабство.
День цзивэй. Император наблюдал за ловлей рыбы на озере Янцзы-цзинь, устроил пир и одарил каждого из сановников".
И я уж не знаю, как вам, а мне вот эта вот последняя картинка — пейзаж на рыбалке — так-таки отдохновением на душу и ложится. Как я об ихней жизни и говорил.
В том смысле, что не жизнь — а малина.
КАЗАКИ-РАЗБОЙНИКИ
I
Преступник: человек с хищническими инстинктами и капиталом, недостаточным для создания корпорации.
ГОВАРД СКОТТ, экономист
Не воруй. Правительство не любит конкуренции.
АНОНИМ
В Лондоне случается всего около двадцати убийств в год, и большинство из них к серьезным не относится — иногда это просто мужья, убившие своих жен.
Г.Х.ХАТЕРИЛЛ, глава Скотланд-Ярда, 1954 г.
Улицы Филадельфии вполне безопасны. Опасными их делает население.
ФРЭНК РИЦЦО, шеф полиции и впоследствии мэр Филадельфии
Я буду таким крутым мэром, что вождь гуннов Аттила будет рядом со мной выглядеть как жалкий пидор.
ФРЭНК РИЦЦО во время своей избирательной компании в 1971 году
Я никогда не видел ситуации настолько безнадежной, чтобы полицейский был не в состоянии сделать ее еще хуже.
БРЕНДАН БИЭН
Когда вокруг тебя кишат аллигаторы, трудно все время помнить, что твоя задача — осушать болото.
ДЖОРДЖ НЭППЕР, американский полицейский — о городской преступности
Каждая серия еженедельного телефильма «Майами: полиция нравов» стоит около полутора миллионов долларов. Годовой бюджет соответствующего департамента полиции в Майами 1,2 миллиона.
СТАТИСТИЧЕСКАЯ СВОДКА
Организованная преступность в Америке имеет более сорока миллиардов долларов в год, почти ничего не расходуя на канцелярские принадлежности.
ВУДИ АЛЛЕН
В Америке нет организованного преступного класса — за исключением Конгресса.
МАРК ТВЕН
Я не совершал никакого преступления. Я просто поступил вопреки закону.
ДЭВИД ДИНКИНС, мэр Нью-Йорка, отвечая на обвинения в уклонении от уплаты налогов
Банки в Техасе должны грабить только техасцы.
КАЛВЕРА, главарь мексиканской банды в фильме «Великолепная семерка»
Я граблю банки, потому что деньги лежат именно там.
БИЛЛИ САТТОН, знаменитый грабитель
Что такое ограбление банка в сравнении с основанием банка?
БЕРТОЛЬД БРЕХТ
Украсть у вора — это не воровство. Это ирония.
ЗОРРО
Я грабил богатых, ну, вроде, как Робин Гуд. Только я все оставлял себе.
БИЛЛ БЕККЕР, грабитель с тридцатилетним стажем, на суде в Балтиморе в 1995 году
Вор уважает собственность. Он просто хочет сделать эту собственность своей собственностью — чтобы еще больше ее уважать.
Г.К.ЧЕСТЕРТОН
Не носи с собой пистолет. Его приятно иметь при себе, но носить с собой пистолет нельзя. Тебя же могут арестовать.
ДЖОН ГОТТИ, один из крестных отцов мафии
Добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем одним только добрым словом.
АЛЬ КАПОНЕ, знаменитый гангстер
Один адвокат может украсть больше, чем сотня людей с пистолетами.
ДОН ВИТО КОРЛЕОНЕ в романе «Крестный отец»
Вы читали, сколько тысяч — не сотен, а тысяч — студентов выпускается в год юридическими факультетами в нашей стране? Нужна чертовски развитая преступность, чтобы прокормить всю эту ораву.
УИЛЛ РОДЖЕРС, радиопередача 15 июня 1931 года
Гениальность имеет предел, но тупость в этом плане ничем не ограничена.
ЭЛБЕРТ ХАББАРД
Не пойми меня превратно, но ты слишком глуп, чтобы красть.
ЛОУРЕНС БЛОК
Сапиенти сат. В том смысле, что «умному достаточно» (а не для дураков же эта книжка писалась). И проницательный наш читатель уже догадался, что нынче речь пойдет на тему, еще со времен Конан-Дойля чрезвычайно популярную у населения. Сыщики — и воры. Полицейские — и бандиты. Стражи порядка — и того же порядка нарушители. (Хотя грань, как читатель убедится, провести бывает порой очень и очень непросто.)
Главное же, что давно уже нам не помешал бы переход к чему-то более светлому, веселому и человечному, чем мир политики. И хотя исследования доктора Кука из Глазго и показали, что политики по своему поведению к уголовникам близки, и даже чрезвычайно, но ведь и оговорка была существенной — не просто к уголовникам, но к уголовникам-психопатам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Жил себе в пятидесятые годы нашего века в штате Массачусетс ничем не приметный человек, трудясь обычным разнорабочим на фабричке небольшой. А к концу этих пятидесятых годов, надо сказать, имя Джона Ф. Кеннеди, уроженца того же штата, молодого сенатора с явными претензиями на президентство, по всей Америке уже громом гремело. И вот наш скромный рабочий так себе подумал: а почему бы и мне себя в той же политике не попробовать? Тем паче, что тут как раз выборы казначея штата приближались (а должность сами понимаете — пальчики оближешь).
Ну, он взял да и вставил свое имя в список кандидатов (что закон вполне предусматривал). Так и написал: Джон Ф. Кеннеди. (Трудягу нашего и вправду так звали — да она не такая уж и редкая в тех краях фамилия, а «Джон» у них вообще вроде Ивана получается).
Ну, пошел народ голосовать. Читают список. Иванов, Петров, Сидоров там, и все такое прочее. И вдруг — на тебе! Джон — и не просто Джон, а Джон Ф. — Кеннеди! Тут, конечно, всяк против данной фамилии с превеликим удовольствием крестик и поставил. Избрав нашего Джона в самые главные штатские казначеи. (В чем-чем, а в этом-то демократический процесс и впрямь демократичен — никогда электорат политику в идиотизме не уступит. Казалось бы — а что электорат, тот же народ. Ан нет. Народ — это народ. А вот в будке избирательной он уже никакой не народ, а электорат — существо совершенно иных качеств. Видимо, даже временная — на пару минут — причастность к политическому процессу свою печать накладывает.)
Дальше— то наш Джон уже существовал, как оно политику и положено. Лимузин себе выделил с водителем, друзей да родных по сладким должностям пораспихал -лицом, то есть, в грязь не ударил. Войдя в анналы американской истории как человек, потративший смехотворно малые деньги на то, чтобы завоевать пост, на который другие люди не одну сотню тысяч выкладывают. (Нашему Кеннеди весь его вход в большую политику стоил, как сообщали газеты, сто пятьдесят долларов. Которые почти целиком были истрачены на буйную пьянку с друзьями по поводу одержанной под знаменами демократии победы.)
И очень бы Джон удивился, если бы узнал, что для победы своей воспользовался старинным рецептом, принадлежавшим еще папскому легату Караффе, в далеком шестнадцатом веке обретавшемся. «Мундус вульт деципи, эрго деципиатур». Именно по этому принципу Кеннеди номер два и поступил, несмотря даже на тотальное незнание мертвого латинского языка.
«Мир желает быть обманутым, пусть же он будет обманут» — вот что произнес в свое время монсиньор Караффа. После чего в соответствии с собственным принципом и заделался папой, сменив довольно банальное имечко Караффа на гордое имя Павла VI.
Так что, как видим, выходят политики и из самой что ни на есть народной гущи, как тот же Джон Ф. Или как совсем юный Фрэнк Хьюстон.
Во время выборов 1994 года в городской совет в Ипсиланти, штат Мичиган, один из кандидатов (политик со стажем, замечу), Джеффри Роуз, обратился к восемнадцатилетнему студенту с просьбой поагитировать маленько электорат, а заодно и заработать какую-то уж там копейку, которая студенту никогда не лишняя. С чем Роуз и вручил бойкому Фрэнку список избирателей своего округа, к которым следовало явиться в живую.
Фрэнк и принялся народ обходить, дом за домом да квартиру за квартирой. Ведя самые задушевные разговоры о насущных проблемах города — а заодно вписав самого себя в список кандидатов (что, как мы уже видели, закон вполне дозволяет). И в день выборов охваченное им население слаженно проголосовало за вежливого молодого человека, который все их беды так внимательно выслушивал. За Фрэнка Хьюстона.
Тут, конечно, пролетевший по всем статьям Роуз раскипятился, по газетам кинулся, по судам. На что юный Фрэнк спокойно ответствовал: «Никаких договоров я не нарушал. Я обещал, что добуду голоса избирателей, и я это сделал». Сдается мне, что имя это — Фрэнк Хьюстон — мы еще когда-нибудь услышим. Далеко пойдет, уже и сейчас видно — даром что молодой.
И мистер Роуз, что себя одураченным считает, правильно очень пролетел. Из-за собственной же лени. Принцип-то он исповедовал верный: в политики и идут для того, чтобы лень свою ублажить затем по полной программе. Но повторяю: затем. А никак не во время борьбы за вожделенное место. Когда не только людям поулыбаться да руки потрясти, но ежели надо, и на танк залезть, да хоть и под танк лечь настоятельно рекомендуется. С тем, чтобы потом уже жить в свое полное удовольствие. Так что, выходит, не ко времени лень и была.
Как иногда не ко времени жадность случается. Некий Руперт Эллисон, член, между прочим, британского парламента, сражался давеча за право быть в тот самый парламент переизбранным. Ну, он в своем округе Торбэй всю должную работу проделал (в лени уличен не был, этого не скажу), и уже поздним вечером накануне самих выборов отправился напряжение снять в любимый итальянский ресторанчик.
И вот он там с друзьями плотно так поужинал, но на чай (а святое ведь дело) обслуживающему его персоналу ни копеечки не отстегнул. (Может, конечно, и поиздержался в предвыборных-то боях.) После чего все 14 человек, в ресторанчике работавших, порешили за него, жлоба эдакого, больше голосов не отдавать.
А когда на следующий день выборы состоялись, то оказалось, что мистер Эллисон стульчик свой в парламенте потерял. Хотя и шел с соперником ноздря в ноздрю, уступив ему в конечном счете… 12 голосов. (Не думаю я, что горе свое он в тот же ресторанчик заливать отправился…)
Но даже и этот последний случай сказанного выше — насчет «свободного волеизъявления» — не отменяет, несмотря на всю этого случая симпатичность. Вот добавьте сюда «видимость», тогда и спорить не возьмусь. Тем паче, что все эти божки да богиньки на предмет народу глаза замылить — спецы известные.
Причем я ведь тут не обрушиваюсь исключительно на современные мне и вам демократические институты и уж тем паче на сам избирательный процесс. Не нами оно все придумано, не в самое распоследнее время. Потому что по сей день происходит оно так, как еще древней Спартой завещано было.
И вот как оно там, в стародавние те времена проистекало. Старейшин — а они-то всем в той Спарте и заправляли — выбирали криком. Самым что ни на есть обычным.
Отбирали они сперва группу людей, что-то вроде такой присяжной команды, а потом выборных этих сажали в дом, от городской площади неподалеку. И вот на самой площади имя кандидата выкликалось, а симпатизирующая ему часть толпы орала свое одобрение. И так всех кандидатов, одного за другим, через эту процедуру проводили.
А выборные, взаперти сидя и не зная, кому конкретно народ свое «ура» орет, отмечали там себе палочкой на дощечке вощеной: громче всех, скажем, орали четвертому. Который в старейшины и проходил.
Демократично? А как же. С той лишь небольшой поправкой, что между большей народной поддержкой и более громкими воплями «за» разница все-таки имеется. Особенно если за одного стоял народ, к воплям вообще не склонный и бурчащий себе свое одобрение под нос — а за другого группа пусть и невеликая, но исключительно голосистая. Которая всех прочих децибелами своими без труда и перекрывала.
И никакая это не стародавняя история получается, даром что в Спарте дело было. Да вы и сами посудите, что изменилось-то? Только выборные теперь — в полном соответствии с победным маршем богиньки-Демократии по планете — уже мы с вами. Но выбираем точно так же — по крику. Кому, то есть, орали громче.
Kто орет? Да вот же он, главный-то член семьи. Цветной в большинстве случаев, а кое у кого так и стереофонический. «Грюндиг», «Панасоник», «Славутич» или хоть и «Рубин». (Что в данной ситуации никакой роли не играет, потому что со всех экранов вопят одни и те же.) После чего мы с вами, все эти вопли внимательно выслушав, под их впечатлением и бредем послушно к урнам. По заведенному вот уже тысячелетиями кругу.
Ничто, ребята, под этой луной не ново. И всего не новее то самое существо, которое и рассматриваем. Те самые людишки при власти. Писал вон еще черт-те когда Флавий Вописк Сиракузянин, историк древний:
«Спрашивается, что делает государей дурными. Прежде всего, друг мой, безнаказанность, затем обилие всяких средств; кроме того, бесчестные друзья, заслуживающие проклятья прислужники, алчные евнухи, глупые или презренные придворные и, чего нельзя отрицать, неосведомленность в государственных делах».
А теперь вы мне скажите, что тут — с поправкой на новые времена — вымарать надо бы.
Потому так и не понял я изящной вроде бы шутки, ироничным польским шляхтичем Станиславом Пшонкой в XVI веке задуманной. Изобрел пан Пшонка в своей деревне Бабино целую республику, так и названную — Бабинской. Шутки ради, повторяю, изобрел.
Устройство ей пан Пшонка придумал самое настоящее. И тебе государственный совет, и суд, и церковные власти. Но так он это повернул, что все у него, как историки пишут, наизнанку было. Казначеем, скажем, становился мот, а то и вообще тип, на руку нечистый. Речи от совета держал заика или идиот, что двух слов связать толком не мог. Еретик назначался епископом. Ну, в общем, и так далее.
Современникам затея эта страшно понравилась. Самые просвещенные люди эпохи за честь почитали в гражданах той Бабинской республики оказаться: и Николай Рей, и Ян Кохановский, и другой Ян, Замойский. Цвет нации, без дураков. Акты всякие законодательные составляли, заседания проводили — развлекались, в общем, от души.
А у меня и к авторам идеи, и к историкам, от восторга по ее поводу млеющим, один только вопрос имеется. Где же вы, господа хорошие, «наизнанку» тут сыскали? Что в истории этой наизнанку вывернуто было? То есть, в республике той Бабинской воры казначействовали, заики да идиоты ораторствовали, еретики епископствовали, трусы в полководцах числились — а за пределами оной республики, во всем остальном мире, оно как бы с точностью до наоборот происходило? И происходит?
Никак оно у меня, ребята, не получается. Может, и поверил бы, живи мы на разных планетах. Но тут явно не тот вариант. Нету у нас другого глобуса, это я точно знаю. Вот на этом одном и том же мы с вами проживали и проживаем. Где Бабинская республика — при всем восхищении светлых умов той эпохи — была никакой не пародией, а точнехоньким сколком нашей с вами действительности. Я бы даже — поскольку уж все равно борьба идет за глобальное и счастливое объединение, а будущий конгломерат названия какого-то потребует — наше с вами небесное тело так и предложил бы назвать. Бабинской, то есть, республикой. Поскольку все участники уже давно на своих положенных местах.
Все, читатель. Не могу и не хочу я больше с политиками вожжаться. Не без того, конечно, чтобы не прибегнуть в будущем в том или ином случае — но уже по совершенно иным поводам. Предупреждал я, что даже и забавный идиотизм, накапливаясь, переход от количества к качеству совершает — а их, политиков, идиотизм от безобидной академической забавности чаще всего далековат. Что как в случае Калигулы, так и тех, что нынче на телеэкранах суетятся, справедливо — к великому сожалению.
А раздел весь этот все-таки хотелось бы на какой-то более благостной ноте закончить — но в рамках того же пока предмета пребывая. И решил я для такого случая дать просто-напросто выдержку из «Суйской истории» седьмого века. Вот ведь умели тогдашние китайцы кисточкой на рисовой бумаге в самых философских и умиротворенных тонах жизнь-то представить. Так что пусть оно нам и будет — как успокоительная таблетка. На сладкое.
"День Цзинцзы. Император послал свыше миллиона тягловых крестьян на строительство Великой стены на западе от Юйлиня. Через десять дней строительство было прекращено: погибло свыше 50 тысяч человек.
День ивэй. Император остановился в Цзиюане и побывал в доме сановника Чжан Хэ, где пировал и веселился.
День ии. Император послал более миллиона тягловых крестьян из области к северу от Хуанхэ на строительство канала Юнцзи.
День жэну. Объявлен указ о семи добродетелях, главная из которых — политика успокоения народа. Осенью в Шандуне и Хэнани произошло большое наводнение, было затоплено свыше тридцати уездов. Люди продавали себя в рабство.
День цзивэй. Император наблюдал за ловлей рыбы на озере Янцзы-цзинь, устроил пир и одарил каждого из сановников".
И я уж не знаю, как вам, а мне вот эта вот последняя картинка — пейзаж на рыбалке — так-таки отдохновением на душу и ложится. Как я об ихней жизни и говорил.
В том смысле, что не жизнь — а малина.
КАЗАКИ-РАЗБОЙНИКИ
I
Преступник: человек с хищническими инстинктами и капиталом, недостаточным для создания корпорации.
ГОВАРД СКОТТ, экономист
Не воруй. Правительство не любит конкуренции.
АНОНИМ
В Лондоне случается всего около двадцати убийств в год, и большинство из них к серьезным не относится — иногда это просто мужья, убившие своих жен.
Г.Х.ХАТЕРИЛЛ, глава Скотланд-Ярда, 1954 г.
Улицы Филадельфии вполне безопасны. Опасными их делает население.
ФРЭНК РИЦЦО, шеф полиции и впоследствии мэр Филадельфии
Я буду таким крутым мэром, что вождь гуннов Аттила будет рядом со мной выглядеть как жалкий пидор.
ФРЭНК РИЦЦО во время своей избирательной компании в 1971 году
Я никогда не видел ситуации настолько безнадежной, чтобы полицейский был не в состоянии сделать ее еще хуже.
БРЕНДАН БИЭН
Когда вокруг тебя кишат аллигаторы, трудно все время помнить, что твоя задача — осушать болото.
ДЖОРДЖ НЭППЕР, американский полицейский — о городской преступности
Каждая серия еженедельного телефильма «Майами: полиция нравов» стоит около полутора миллионов долларов. Годовой бюджет соответствующего департамента полиции в Майами 1,2 миллиона.
СТАТИСТИЧЕСКАЯ СВОДКА
Организованная преступность в Америке имеет более сорока миллиардов долларов в год, почти ничего не расходуя на канцелярские принадлежности.
ВУДИ АЛЛЕН
В Америке нет организованного преступного класса — за исключением Конгресса.
МАРК ТВЕН
Я не совершал никакого преступления. Я просто поступил вопреки закону.
ДЭВИД ДИНКИНС, мэр Нью-Йорка, отвечая на обвинения в уклонении от уплаты налогов
Банки в Техасе должны грабить только техасцы.
КАЛВЕРА, главарь мексиканской банды в фильме «Великолепная семерка»
Я граблю банки, потому что деньги лежат именно там.
БИЛЛИ САТТОН, знаменитый грабитель
Что такое ограбление банка в сравнении с основанием банка?
БЕРТОЛЬД БРЕХТ
Украсть у вора — это не воровство. Это ирония.
ЗОРРО
Я грабил богатых, ну, вроде, как Робин Гуд. Только я все оставлял себе.
БИЛЛ БЕККЕР, грабитель с тридцатилетним стажем, на суде в Балтиморе в 1995 году
Вор уважает собственность. Он просто хочет сделать эту собственность своей собственностью — чтобы еще больше ее уважать.
Г.К.ЧЕСТЕРТОН
Не носи с собой пистолет. Его приятно иметь при себе, но носить с собой пистолет нельзя. Тебя же могут арестовать.
ДЖОН ГОТТИ, один из крестных отцов мафии
Добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем одним только добрым словом.
АЛЬ КАПОНЕ, знаменитый гангстер
Один адвокат может украсть больше, чем сотня людей с пистолетами.
ДОН ВИТО КОРЛЕОНЕ в романе «Крестный отец»
Вы читали, сколько тысяч — не сотен, а тысяч — студентов выпускается в год юридическими факультетами в нашей стране? Нужна чертовски развитая преступность, чтобы прокормить всю эту ораву.
УИЛЛ РОДЖЕРС, радиопередача 15 июня 1931 года
Гениальность имеет предел, но тупость в этом плане ничем не ограничена.
ЭЛБЕРТ ХАББАРД
Не пойми меня превратно, но ты слишком глуп, чтобы красть.
ЛОУРЕНС БЛОК
Сапиенти сат. В том смысле, что «умному достаточно» (а не для дураков же эта книжка писалась). И проницательный наш читатель уже догадался, что нынче речь пойдет на тему, еще со времен Конан-Дойля чрезвычайно популярную у населения. Сыщики — и воры. Полицейские — и бандиты. Стражи порядка — и того же порядка нарушители. (Хотя грань, как читатель убедится, провести бывает порой очень и очень непросто.)
Главное же, что давно уже нам не помешал бы переход к чему-то более светлому, веселому и человечному, чем мир политики. И хотя исследования доктора Кука из Глазго и показали, что политики по своему поведению к уголовникам близки, и даже чрезвычайно, но ведь и оговорка была существенной — не просто к уголовникам, но к уголовникам-психопатам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49