Если бы по этой скудной каменистой
почве ступала до них нога джасперианина, то они решили бы, что в
беззвездной ночи взвился стремительный черный крэг.
Но здесь не было ни грифов, ни крэгов. Дальнейшее ожидание
становилось бесполезным, и все, движимые странным предчувствием,
заторопились к маку.
Стенки центрального помещения были медово-прозрачны, и в кресле,
уронив на пол толстую книгу "Анналов", полулежал эрл Асмур - совсем как в
тот вечере, когда они вернулись после охоты на кентавров. Сколько с тех
пор утекло времени, сколько чужих миров они повидали - и за все эти дни
они не услышали от своего командора ни единого слова.
Страшная догадка перехватила дыхание, и Гаррэль пронял, почему
прославленный воин не торопится домой: он потерял дар речи!
Но в этот миг, опровергая его непрошенную догадку, эрл Асмур поднял
голову, как всегда, защищенную непрозрачной пленкой скафандра, и рука в
темно-лиловой перчатке инстинктивно, как от боли, сжала горло:
- Тарита-крэг не согласен, - послышался очень тихий, хриплый до
неузнаваемости голос.
Рука в перчатке опустилась и легла на книгу, указывая на ту самую
звезду, которую они обошли стороной - запретную Чакру Кентавра.
Ту самую, которую кто-то любовно назвал Звездочкой-Во-Лбу.
К ней подходили неторопливо, заранее отметая неподходящие планеты, а
таких было большинство: или чересчур жаркие, или слишком большие, а одна,
к прискорбью, была заселена достаточно развитыми гуманоидами, чьи города
гроздьями огней расцвечивали ночную сторону. Оставалась четвертая планета,
такая же каменистая и безлесая, с разреженной стылой атмосферой; она
напоминала ту, от которой Тарита-крэг уже один раз отказался. Командор
подвесил мак в безвоздушном пространстве, давая крэгу возможность
полюбоваться на вакантное обиталище со стороны. Дружинники, уже
насмотревшиеся на самые разнообразные миры и вбили, и издали, бесцельно
слонялись по соседским каютам, готовые к возвращению домой - и всеми
силами скрывавшие эту готовность: и только Скюз, меткий стрелок,
разглядывал не планету, а млечный поток чужих светил, словно высматривая
себе подходящую цель.
- Командор! - внезапно разнесся по всем отсекам мака его голос. - Мы
кого-то догоняем!
Перепрыгнув через коня, по своему обыкновения разлегшегося посреди
каюты, Асмур кинулся в малую каюту, откуда донесся призыв. Стена, которую
Скюз почти всегда держал в состоянии кристальной прозрачности, была
обращена не на красновато-бурую поверхность планеты, а в черноту
межзвездного пространства, и оттуда, как бы рождаясь на глазах, медленно
всплывал какой-то причудливый кокон, который в первый миг все приняли за
живое существо, потому что на нем отчетливо виднелись многочисленные шипы,
хвосты и глаза. Загадочное нечто было лишь немногим менее их собственного
мака, и когда оно разинуло круглую пасть, Скюз чуть было не метнулся к
пульту аннигиляционной пушки, но вовремя удержался, потому что приказа
приготовиться к атаке не последовало.
Командор молча наблюдал.
И тут из черного круглого зева того, что было все-таки не чудовищем,
а только гнездом, медленно выползли два существа. Покрытые странной
белесой шерстью, отливающей металлом, каждый с единственным
красновато-фосфорическим глазом, они мерно покачивались возле своего
жилища, сцепившись голыми хвостами, словно купались в черной ледяной
пустоте. Мертвящей жутью веяло от этих циклопов, и непонятно было, что же
внушает такой ужас - волчье мерцание глаза, настороженное шевеление
смертоносных клешней или чуткий, подрагивающий хобот, готовый, казалось,
мгновенно высосать кровь из своей добычи.
Каждый почувствовал, что перья на его крэге встают дыбом.
И в этот миг за спиной прозвучал властный голос Тарита-крэга:
- Звездные волки! Уничтожьте их!
Дружина разом отпрянула от окна, готовая ринуться выполнять столь
естественный приказ, но поднятая рука командора остановила их.
Эрл Асмур, как и в первый раз, невольно поднес руку к горлу, и голос
его прозвучал еще тише, но за немощью звуков стояла такая несокрушимая
воля и столь укоренившаяся привычка повелевать, что не было на корабле ни
единого человека, который посмел бы ослушаться могущественного эрла, когда
он произнес:
- Захватить живыми.
Тарита-крэг, которому перечили впервые в жизни, возмущенно захлопал
крыльями и взлетел к потолку командорской каюты, словно готов был покинуть
мак прямо сейчас, а потом, гневно щелкая когтями, с которых сыпалась
шелуха, ринулся к себе в алтарный шатер. Если бы вся дружина не была
занята поспешным натягиванием скафандров, может быть, кто-нибудь и заметил
бы, что крэг словно хочет сказать что-то - и не решается.
Один только Гаррэль вдруг на миг остановился, но его товарищи, уже
одетые и застегнутые наглухо, торопливо выметывались из мака навстречу
неведомым и отвратительным хищникам, и он заторопился им вслед, не
подозревая о том, что с этой минуты круто меняется судьба не только
командора со всем экипажем, но и всего Джаспера.

СЫНОВЬЯ ЧАКРЫ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ, КОТОРАЯ УЖЕ НАЧИНАЕТСЯ,
ХОТЯ ПЕРВАЯ ЧАСТЬ ЕЩЕ НЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ

1. ЕСЛИ ПОСМОТРЕТЬ С ДРУГОЙ СТОРОНЫ
Что-то тяжелое шлепнулось рядом на пол, послышался скрежет, потом на
долю мгновения как будто раздвинулся театральный занавес, и в проеме
означила медовая желтизна, в которой плавало изваяние дракона; что-то
мелькнуло, но слишком поспешно, чтобы в нем можно было распознать человека
или животное. И занавес сомкнулся.
Навалилась абсолютная темнота.
Юхан полежал еще несколько минут, потом осторожно, стараясь
производить как можно меньше шума, перевалился со спины на бок и включил
нагрудный фонарь. Огляделся.
Полукруглая стена, переходящая в потолок, а с другой стороны -
крупноячеистая решетка, превращающая этот сегмент каюты в темницу. И на
полу - второе тело в скафандре, лицом вниз. Юхан подполз, приподнял
неподвижное тело за плечи, легонько встряхнул. В шлемофоне послышалось
сдержанное мычание.
- Юрг! - позвал он шепотом. - Юрген!
Глаза под прозрачным щитком приоткрылись, и Юхан поспешно выключил
фонарь.
- Больно, Юрик? - спросил он участливо.
Вместо ответа тот, кого он называл Юргеном, сел и тоже включил свой
фонарь.
- Перебьюсь, - ответил он, морщась. - Драться в гостях при погашенной
иллюминации - дело дохлое.
- Было бы с кем, - вздохнул Юхан. - Впрочем, тут что-то нам
п-подкинули...
- Где? - насторожился Юрген, шаря световым лучом по полу. - Не
оказалось бы взрывчаткой!
В световом круге заискрился морозным инеем какой-то кирпич. Две
головы в шлемах разом нагнулись над ним - это был здоровенный брус хорошо
промороженного мяса.
- Бред какой-то, - оценил ситуацию Юрген. - Не трогай, Юхан, вдруг
это человечина... Перейдем-ка к интерьеру.
Решетка из прозрачных прутьев в палец толщиной была явно раздвижной,
но никакие усилия не позволили сдвинуть ее ни на сантиметр. В крупные ячеи
прошла бы рука, но для этого нужно было снять скафандр. К тому же,
никакого замка с той стороны видно не было. Зато справа, возле стены, к
решетке была прикреплена поилка, наполовину наполненная прозрачнейшей
водой, а над поилкой виднелась дверца - по-видимому, отсюда и был заброшен
мороженный деликатес. И чем дольше они глядели на откидную дверцу,
небрежно закрученную проволокой, тем больше приходили в недоумение.
Дверца была не больше форточки, но мало-мальски тренированный человек
мог пролезть в нее без особого труда.
- А э-эти с прииветом, - пробормотал Юхан, как всегда, от волнения
впадая в удвоение гласных. - Замууровали, называется!
Юрген посмотрел на часы:
- Так. Запас кислорода - на три часа. Из них два пятнадцать уже
прошли. Я снимаю скафандр. Ты - только по моей команде.
- Это почемуу же?..
- Потомуу, что я - командир космической станции!
- Так где та станция...
Гражданин Финляндии, полковник военно-воздушных сил Юхан Туурсвалу,
был человеком дисциплинированным, но обожал флегматично препираться,
опровергая легенду о немногословности скандинавов. Это у него сочеталось
органично.
Сейчас возражать дальше не имело смысла, потому что командир уже
расстегнул скафандр.
Снял шлем.
- Дышится, - сказал он удивленно. - А ну подсади...
Оставшись в тренировочном костюме и толстых шерстяных носках, он
двигался непринужденно и бесшумно и детскую задачку с форточкой легко мог
бы решить и без помощи бортинженера. Очутившись по ту сторону решетки, он
осторожно подкрался к занавеске, приоткрыл щелку и заглянул в слабо
освещенное помещение. Несколько секунд он стоял, окаменев от изумления,
потом тихо повернулся и махнул рукой - разоблачайся, мол, и поживее!
Юхан, настороженно наблюдавший за каждым его движением, мог бы
поклясться, что на лбу командира выступили крошечные капельки пота. Он в
один миг скинул скафандр, подтянулся на руках и с обезьяньей гибкостью, не
утерянной к тридцати семи годам, выскользнул наружу и встал плечом к плечу
со своим командиром.
Юрген осторожно повернул голову и посмотрел на своего бортинженера с
надеждой: может быть, его самого обманывали глаза и все, открывшееся им -
плод воображения? Но у Юхана тоже медленно отвисала челюсть - значит, не
чудилось.
Мало того, что у противоположной стены спал, прикрыв морду крылом,
иссиня-черный дракон; но на фоне это темной громады на пестрых подушках,
небрежно брошенных прямо на ковер, мирно почивало самое пленительное
создание, какое только могло возникнуть в воображении земного мужчины.
- Сатана перкеле! - прошептал Юхан, исчерпывая этим весь свой арсенал
крепких выражений.
Он силился описать свои чувства в менее сильных словосочетаниях и -
не мог: впервые в жизни у него буквально отнялся язык. Собственно говоря,
ничего удивительного, если учесть всю вереницу свалившихся на них
приключений: работали себе на околомарсианской станции, вышли по графику в
открытый космос, и на тебе - навалились какие-то космические пираты,
повязали по рукам и ногам, придушили малость, затащили, надо полагать, в
свое разбойничье логово, а тут...
Чтобы все-таки как-то выразить свое отношение к увиденному, Юхан
перешел на язык жестов и, закатив глаза, красноречиво поднял большой
палец, что, по-видимому, должно было означать: "Если сия особа -
предводительница пиратов, то я - руками и ногами за комический разбой!"
Командир марсианской орбитальной станции "Фобос-23" летчик-космонавт
Юрий Брагин, ценитель женской красоты и человек стремительных решений, что
тоже в нем ограниченно сочеталось, показал в ответ два пальца и
выразительно пожал плечами, что должно было означать: "Вот уж не ожидал от
отца двоих детей!" - а затем повернул большой палец книзу, что со времен
функционирования Колизея ничего хорошего не предвещало.
Сейчас же это означало одно: берем заложника.
Но не успели они сделать и одного шага, как сверху, из-под потолка,
на них обрушилось что-то ослепительно лиловое, бьющее мягкими крыльями и
уже нацеливающееся изящным клювом прямо в лицо. Обычного человека такое
нападение довело бы до шокового состояния, но реакция натренированного
космолетчика сработала прежде, чем разум смог оценить всю
несостоятельность подобной атаки, и огромная блистательно-аметистовая
птица через секунду уже самым непочтительным образом была зажата у Юхана
под мышкой. Теперь инициатива бортинженера оказалась в какой-то степени
скованной, потому что правой рукой приходилось удерживать трепыхавшегося
фламинго, и Юрген, опасаясь, что эта пусть даже почти бесшумная возня
может несвоевременно разбудить хозяйку дома, ринулся вперед, одним броском
перекрывая несколько метров, потому что после ее пробуждения счет идет уже
на доли секунды. Дракон выпростал из-под крыла лошадиную голову и
возмущенно топнул копытом; лицо спящей дрогнуло, и она, не открывая глаз,
легко подалась вперед, отталкиваясь от подушки и гораздо быстрее, чем мог
предполагать землянин, нашарив эфес лежащей рядом шпаги, - но в следующий
миг Юрген одной рукой уж крепко держал ее за плечи, а другой зажимал рот:
- Pardon, - пробормотал он машинально.
При звуках его голоса она вздрогнула и замерла, но в этой
неподвижности не было притворства затаившегося животного, - нет, так
замирают, когда напряженно ждут новых звуков, стараясь не пропустить их; у
него возникло достаточно нелепое предположение - может быть, в довершение
всей невероятности происходящего, она еще и понимает его?
- Thank you, - шепнул он, едва шевеля губами, чтобы показать, что он
благодарен ей за отказ от сопротивления - и тут же услышал серебряный
звон: шпага выпала из разжавшейся руки и скользнула на пол; на всякий
случай он инстинктивно подхватил оружие, опустив ее руки - и тут же они
легко метнулись к его лицу, и он почувствовал беглое прикосновение ее
пальцев, как это делают слепые, но в этих движениях не было любопытства,
нет, здесь сочеталась неуверенность и страсть, жадность и благоговение...
И лицо ее, узкое смуглое лицо с закрытыми глазами - оно было обморочно
напряженно, и только губы под его левой рукой, зажимающей рот, непрестанно
шевелились, как будто она быстро-быстро повторяла одно и то же; он даже
напрягся, стараясь уловить это слово, - и вдруг с безмерным удивлением
понял, что она целует его ладонь.
Его рука дрогнула и опустилась, и в тот же миг ее губы очутились
самого возле его лица, едва ощутимо касаясь его, они жарким и влажным
контуром очерчивали каждую его линию, безошибочно угадывая и изгиб бровей,
и легкую горбинку носа, и по мере этого узнавания медленно раскрывались
глаза - огромные, сияющие, гиацинтово-лиловые, как чароит, и неподвижно
глядящие в одну точку, как у слепорожденных...
- Асмур... - рождалось, как заклинание, возле самого его лица. -
Асмур... Асмур...
Он не знал, приветствие ли это или имя, земной или неземной язык
звучит сейчас перед ним, но инстинктивно чувствовал одно: происходит
какая-то ошибка, горькая и жестокая, и он - ее виновник. Ему нужно было
как-то вмешаться, но он понимал, что это будет все равно что ударить по
этому прекрасному слепому лицу.
- Асмур! - вдруг крикнула она с нетерпеливым отчаянием, и ее пальцы с
неженской силой вдруг рванули ворот его костюма, так что брызнули во все
стороны звенья молнии, и черные волосы скользнули по его груди - замерев,
она слушала, как бьется его сердце...
И в тот же миг сиреневая птица, воспользовавшись полным ошеломлением
Юхана, вырвалась у него из-под мышки и, самоотверженно ринулась к своей
хозяйке, точным движением спикировала ей прямо на плечи, прикрыв голову и
руки девушки пушистым фламинговым покрывалом. Сияющие глаза, обрамленные
розовым опереньем, мгновенно ставшие зрячими, жадно ищущими, вскинулись на
Юргена, и за какую-то секунду только что счастливое лицо исказилось целой
гаммой совершенно противоположных чувств; они не чередовались, сменяя друг
друга, а наслаивались - отвращение, разочарование, смертельный ужас;
эмоциональный взрыв, который мог быть порожден только безумием, оказался
настолько силен, что сменился даже не беспамятством, каким-то окаменением
- на руках у Юргена лежал сведенный ужасом манекен.
- Да помоги же мне, Юх! - в полной растерянности крикнул командир,
подготовленный к любым экстремальным ситуациям, кроме подобной.
- Ппо-моему, - пробормотал Юхан, начавший удваивать не только
гласные, но и согласные, - у мадмуазель температура...
Юрген наклонился над девушкой и сделал то, что было в данный момент
самым естественным - дотронулся губами до ее лба.
Тем не менее она вздрогнула, как от удара электрического тока.
- Точно, - с некоторым облегчением сказал командир. - Под сорок. И
сделай милость, убери этого розового гуся...
- Пошел, пошел, - Юхан взял крылатое существо за шкирку, собираясь
вторично проявить по отношению к нему полнейшую непочтительность. - Тут не
до тебя - видишь, человек болен!
"Гусь" вскинул голову и хрипло, но членораздельно прокричал какое-то
слово.
- Попугай... - разочарованно пробормотал Юхан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19