оно работает
только на дружину Иссабаста, потому что к ней уже наверняка спешит
подкрепление, а вот его товарищам ждать поддержки просто неоткуда. -
Обходить корабль слева! Короткими перебежками, мы с Гаррэлем прикроем!
Слева и справа от него разом вонзились две молнии, послышалось
шипение плавящегося камня. Юрг злорадно улыбнулся: по всем законам
Вселенной он приобретал то, что называлось "правом на оборону".
Он выхватил десинтор и нажал на спуск, целя по ногам.
- Не бойтесь за наших, командор, - крикнул Гаррэль, - крэги прикрыты,
а скафандры выдерживают разряд!
- Крэг и Баст!!! - раздался в ответ боевой клич, и словно в
подтверждение того, что они поняли грозящую им опасность, дружинники
Иссабаста разом направили свои лучи на тех двоих, которые, как и они сами,
не были защищены чудотворной гибкой броней: Гаррэль - по своей
беспечности, а Юрг - просто за неимением таковой.
Напряжение нарастало: с секунды на секунду должна была появиться
погоня из королевских садов; но сумеют ли дружинники Иссабаста
продержаться до ее прибыли? Юрг и Гэль, продвигаясь зигзагами к россыпи
резервных кораблей и ведя непрерывный огонь по воинам из чужого мака,
отчетливо видели, что почти все их спутники уже достигли цели, в то время
как защитники прибывшего звездолета мало-помалу выходят из боя - все
меньше и меньше молний сверкало из-за его массивного корпуса, все больше и
больше крэгов, потерявших своих хозяев, подымалось в вечернюю синеву неба.
Казалось, победа уже близка, победа - это бегство с этой беспомощной,
обреченной планеты, не желавшей самостоятельно искать спасения. Победа -
это Земля, куда нужно было добраться вопреки всему, нарушая все законы и
уговоры.
Любой ценой.
И когда Юргу показалось, что цена эта заплачена и победа у них в
руках, он услышал короткий крик Гэля:
- Командор! Мона Сэниа...
Он задохнулся жаром всех молний, прочертивших поле боя, - ведь за все
эти бесконечно тянущиеся секунды молниеносной схватки он ни разу не
подумал о своем сыне и своей жене.
Он беспомощно оглянулся, пытаясь распознать в коконах одинаковых
скафандров знакомые очертания, но это было невозможно: несколько
стремительно движущихся фигур уже достигли малых кораблей и скрылись в
них, остальные были близки к цели, но в редких хризантемных выхлопах
одиночных разрядов, все еще раздававшихся со стороны мака, невозможно было
ни опознать, ни пересчитать их.
В отчаяньи он перекинул калибратор десинтора на непрерывный
широкополосный разряд и, вжавшись лопатками в шершавую выщербленную плиту,
раскинул над собой гигантский ослепительный веер.
И только тут заметил сзади - ох, как далеко сзади! - что-то
бесформенное, копошащееся, бьющееся. Он мгновенно погасил разряд и
бросился туда, почти автоматически отмечая, что и Гэль не бежит к
кораблям, а наоборот, почти во весь рост мчится к Иссабастову маку,
наперехват двум последним трассирующим очередям. Он знал, что на этот
заслон можно положиться, и теперь все свои силы вложить в скорость -
ничего другого не было сейчас важнее: скорость!
Подбегая, он в прерывистом свете редких вспышек увидел мону Сэниа,
которая, распахнув свой легкий скафандр, старалась прикрыть им маленького
Юхани, а бьющееся и вырывающееся наружу - это был ее сиреневый крэг,
яростно выдирающий свои крылья из-под непроницаемой пленки да еще
норовивший ударить клювом в лицо.
- Держите ее крэга! - донесся издалека голос Гаррэля, и краем глаза
Юрг успел заметить, что его стремительная, гибкая фигура выросла вдруг во
весь рост - и исчезла.
И в тот же миг аметистовый стервятник вырвался-таки из своего плена,
еще раз ударил куда-то наугад и с мстительным кличем взмыл в ночное небо.
Юрг стиснул зубы, преодолел одним прыжком оставшиеся метры и схватил
Сэнни вместе с крошечным попискивающим свертком, упрятанным под скафандр.
- Брось меня, - услышал он шелест сухих упрямых губ. - Брось, я тебе
приказываю! Без тебя они не договорятся с Землей, а я теперь в полете -
только обуза...
Он побежал к своим кораблям, уже начавшим сползаться, чтобы
образовать единый мак, и старался не слушать ее, и не глядеть в
изуродованное, залитое кровью лицо. Редкие разряды хлестали по земле то
слева, то справа - два последних дружинника Иссабаста до конца выполняли
приказ своего командора, но темнота не позволяла им сделать прицельного
выстрела.
И Гэль им больше не отвечал.
Юрг подбежал к блестящим громадным коконам, уже спаянным вокруг
центрального шатрового корабля, и на секунду замешкался - перед ним была
непроницаемая поверхность. Но в тот же миг она треснула, образуя овальную
щель, и сразу несколько рук протянулись навстречу командору. Он осторожно
передал им завернутую в плащ мону Сэниа.
- Гэль остался где-то там, - хрипло проговорил он, переводя дыхание
после быстрого бега. - Кто со мной?..
- Командор, мы-то можем это сделать мгновенно, - возразил
рассудительный Борб. - Нужно только точно знать, где он.
- Он бежал к маку Иссабаста, прикрывая нас... Гэль! - крикнул он в
темноту, сложив руки рупором.
В ответ протянулась прерывистая очередь, и фонтанчики расплавленного
камня брызнули у самых ног Юрга.
- Не так, - прошептала мона Сэниа, вставая рядом с мужем. - Гаррэль,
королевский лекарь, паж мой!...
Это был не крик и не шепот - едва отделяясь от губ, слова исчезли,
уносясь в безмолвие раскаленных плазменными разрядами каменных плит и
душного тления травы. Первая луна встала как раз за кораблем Иссабаста, и
голос, посланный в густую конусообразную тень, тонул в ней и не находил
ответа...
...Что-то коснулось помертвевшей щеки, и Гаррэль открыл глаза.
Жгучая, нестерпимая боль полоснула по ногам, и ему пришлось отключиться от
всего - зрения, слуха, обоняния - лишь бы задавить эту боль, затянуть ее в
тугой пульсирующий узелок, не дать ей овладеть всем телом и сознанием...
Удалось. Тогда он снова глянул вверх и прямо над собой увидел плавно
кружащегося в вышине розового фламинго. "Гаррэль, паж мой!.." - снова
коснулось его щеки; - где ты пошли мне свой голос!"
Он попытался приподняться на локте, и снова нечеловеческая боль
бросила его обратно, на шершавый холодный камень. Но главное он успел
увидеть: там, где эта боль возникала, не было ничего, что могло бы болеть.
Вместо ног в пульсирующем свете одиночной пальбы он увидел только
запекшиеся, обожженные обрубки.
И тогда в какую-то долю секунды он понял, взвесил и решил все разом.
И то, что его принцесса жива, но ее крэгу удалось вырваться, и теперь
он ни за что на свете не вернется к своей владелице.
И то, что она, прекраснейшая в мире, никогда не бросит и не предаст
своего пажа, своего лекаря, и всю жизнь будет опекать его и держать рядом
с собой - жалкого калеку, человеческий обрубок, который до скончания дней
своих будет слышать собственный голос, когда-то произнесший невероятные
слова: "Я, Гаррэль из рода Элей, беру тебя в жены и не завещаю никому..."
И еще он понял то, что промолчи он еще секунду - и они все, уже
собравшиеся на своем маке и готовые в любой миг покинуть планету, вместо
этого сейчас же ринутся в черную тень, под выстрелы, навстречу погоне.
Навстречу гибели.
И это будут его звездные братья. Его командор. Его принцесса.
Он собрал остатки сил, и голос его, одновременно мужественный и
юношеский, разнесся над Звездной Гаванью:
- Принцесса Сэниа! Я, твой паж и королевский лекарь, был верен тебе
до последнего дыхания и никогда не думал, что когда-нибудь попрошу за это
награду... А теперь я прошу тебя.
Он перевел дыхание, и страшная тишина распростерла свое покрывало над
ночными просторами Джаспера. Даже те двое, что еще стреляли наугад,
укрывшись за иссабастовым маком, замерли, опустив оружие.
- Принцесса! Поклянись мне, что ты выполнишь мою просьбу!
- Клянусь... - пронеслось над опаленными плитами и коснулось его
холодеющего лба.
- Тогда прими мой прощальный подарок и улетай немедленно. Я остаюсь
здесь. Не отвечай ничего... прощай.
Холодная струя ночного воздуха пахнула в залитое кровью лицо моны
Сэниа вместе с последним словом, и она почувствовала, как мягкие,
невесомые перья одевают ее плечи. И, еще ничего не видя, она догадалась,
что это.
Гаррэль из рода Элей отослал ей своего Кукушонка и остался здесь,
чтобы умереть в темноте и одиночестве. Он сам просил об этом, и она
поклялась выполнить его просьбу.
И только одного она не могла - не ответить ему.
- Гэль, паж мой! - донесся до него горестный голос, обращенный к нему
одному. - Я, принцесса Сэниа королевского рода владык Джаспера, повинуюсь
тебе... Прощай.
И наступила тишина, в которой не было больше даже дыхания. Только
зловонное шипение перегретых десинторов.
Звездный корабль командора Юрга исчез, чтобы появиться вблизи
запретной звезды Чакры Кентавра.
И тогда, превозмогая ужас перед бесконечностью темноты, которую уже
ничто не могло прервать, он заговорил, посылая свой голос в вечнозеленые
лабиринты королевских садов и твердо зная, что, пока он говорит, ни один
джасперианин не двинется в погоню; а когда силы его иссякнут и он
замолчит, многие еще подумают, а стоит ли догонять беглецов... И он
заговорил:
- Братья мои, с вами говорю я, Гаррэль, младший сын Элей, умирающий в
темноте. Слушайте меня, ибо я откроя вам тайну крэгов. Жители зеленого
Джаспера! Когда-то ваши предки были свободны, могучи и мудры, повелевая
мирами и крэгами... Но ни с чем не сравнимый ужас слепоты обрушился на
нашу планету, и вместо того, чтобы бороться с ним, вы предпочли стать
рабами крэгов и дарить им целые миры в награду за собственное рабство.
Сейчас, хотите вы этого или нет, но владычеству крэгов приходит конец.
Жаль, что не своими руками добьемся мы этого... Но хотя бы помогите
отважным людям с далекой звезды, которую мы называем Чакра Кентавра, а
следует называть Солнце... Один из них уже отдал свою жизнь за то, чтобы
вы стали свободными.
Он услышал у себя над головой свист расправленных крыльев и понял,
что крэги пытаются разглядеть его в туманной темноте. И как только луна
поднимется над маком Иссабаста и ее лучи осветят тело, неспособное даже
уползти в тень - они растерзают его так же, как расправились с Юханом.
И все-таки он продолжал:
- Братья мои! Перестаньте быть рабами, носящими пышные титулы.
Вспомните и поймите, что вы - не эрлы и графы, таны и принцы, а инженеры и
ученые, вычислители и врачи, биологи и астронавигаторы. Это поможет вам
преодолеть слепоту, даже если крэги снова предадут вас. Но не бойтесь за
своих детей, не бойтесь за будущее Джаспера: ведь тайна крэгов в том и
состоит, что все дети рождаются зрячими! Они приходят в мир, чтобы видеть
его собственными глазами, и только...
Страшный удар обрушился на его голову - аметистовый крэг, сложив
крылья, камнем упал на его голос, рискуя разбиться о камни.
Но он не промахнулся.
Несколько секунд они еще жили - то, что осталось от юноши, и то, что
недавно было сиреневым крэгом.
Затем человеческого дыхания не стало слышно. Опередил его крэг или
отстал на несколько мгновений - никто не смог бы сказать.

- Мы ушли на достаточное расстояние? - спросил Юрг, прижимаясь лбом к
черному иллюминатору, занимавшему всю середину пола.
Немерцающие холодные светила роились под ним, очаровывая и пугая
своей близостью.
- Мы никогда не уйдем достаточно далеко, - отвечала мона Сэниа,
полулежавшая рядом с ним на подушках и поддерживавшая одной рукой
забинтованную голову. - Мы уже в твоем созвездии, которое в наших
"Анналах" почему-то называют Костлявым Кентавром. Но нас могут догнать и
здесь, потому что для перехода через _н_и_ч_т_о_ расстояний не существует.
Я и так не понимаю, что сдерживает погоню... В любую секунду они могут
начать выныривать прямо здесь, в центральной каюте корабля.
- Так почему они этого еще не сделали?
- По-видимому, Гаррэль нашел такие слова, которые их остановили. Ну,
что ж, остался последний перелет - к твоей планете!
Короткий приказ, легкое покачивание пола под ногами, кажущееся таянье
стен, становящихся прозрачными - и внезапно чуть левее и ниже призрачно
засветился такой знакомый, причудливо расписанный нежными перламутровыми
красками шарик - долгожданная Земля.
- Теперь мы можем не спешить, - проговорила мона Сэниа смертельно
усталым голосом. - Смотри и выбирай, куда ты хочешь опуститься, командор.
Вот мы и у цели, до которой...
Голос ее дрогнул и прервался. Теперь, когда цель лежала у них под
ногами, непомерной для женских плеч тяжестью легло воспоминание о тех,
кому уже никогда не суждено было этой цели достигнуть.
Сначала - Асмур, затем - Юхан, теперь вот - Гаррэль.
Юрг смотрел на хрупкую фигурку жены, прижавшуюся к золотистой
прозрачной стене. Нет, не новую диковинную планету разглядывала Сэнни -
она просто прятала свои слезы, потому что, каким бы ни был повод для
горести - принцесса Джаспера не могла плакать при посторонних. И
спуститься вниз вот такой, истерзанной горечью воспоминаний, она тоже не
хотела, потому и просила не спешить. Он угадал, он каждой клеточкой своего
тела почувствовал остроту ее скорби и невольно вспомнил ту счастливую
ночь, когда они спорили, на Земле или на Джаспере умеют любить сильнее...
Горе траты - оборотная сторона любви.
Он бесшумно приблизился и осторожно снял с ее плеч пестрое живое
покрывало.
- Будь другом, Кукушонок, - попросил он, - присмотри за Юхани.
Кукушонок послушно скользнул в угол, где на свернутом плаще
безмятежно сосал палец наследник двух планет, и опустился в изголовье,
заботливо оглядывая малыша, но не касаясь его даже кончиками перьев.
Сэнни не обернулась, продолжая невидящим взглядом смотреть туда, где
мягким светом сияла такая близкая и такая далекая Земля. Юрг наклонился и
бережно обнял жену, словно пряча ее от всей Вселенной. Вдохнул запах ее
теплых волос и все-таки не удержался, поверх ее головы засмотрелся на
пышный весенний ковер каракумского разнотравья. Его подбородок невольно
коснулся ее волос, а руки, как крылья, укрыли плечи...
- Мы не будем торопиться, Сэнни, маленькая моя, - зашептал он,
чувствуя, как под его губами шевелятся, точно живые, прядки ее черных
волос. - Мы дождемся вечера и тихо опустимся на сказочную равнину, которая
когда-то была пустыней, а теперь зеленее и душистее самого Джаспера...
Хорошо?
- Да, - еле слышно донеслось до него, - да...
- Красноногие аисты, заночевавшие здесь на своем пути к северу, будут
при виде нас закидывать головы на спину и щелкать клювами... Но ты их не
бойся.
- Нет, - отвечала Сэнни, - нет...
- А потом подойдут джейраны, хлебца попросить, только вот у нас нет
человеческого хлеба - не беда, правда?
- Правда, - соглашалась она, - правда...
- А потом за нами прилетят, - говорил он, радуясь, что стихает
горестная дрожь, бившая ее маленькое тело, - за нами прилетят, если,
конечно, облака не помешают - ишь, ползут с юга, точно белая мохнатая
шкура...
- Я думала, это снег...
- Нет, это низкие облака, они к вечеру...
Он вдруг осекся - горло перехватило.
- Откуда ты знаешь - про облака?
Она не ответила.
- Ты... видишь?
Ее голова едва уловимо дрогнула в коротком кивке.
Он должен был ощутить буйную радость, а вместо этого его охватил
цепенящий ужас и отвращение - к себе самому.
- Значит, - проговорил он, едва ли не заикаясь, - я для тебя - все
равно что...
Он не мог даже произнести этого слова.
И тут странный, прерывистый звук, напоминающий клекот орленка,
донесся из угла. Юрг в недоумении обернулся и вдруг понял, что впервые в
жизни - а может быть, и вообще в истории Джаспера - они слышат, как крэг
смеется.
- Сэнни, - прошептал он, обхватывая голову руками и садясь на пол; -
Сэнни, Кукушонок, простите меня, дурака...
Она порывисто повернулась и гибким, точным движением опустилась на
колени рядом с ним.
- Как же ты сам не догадался, муж мой, - проговорила она, и он
подумал, сколько же дней и месяцев он не слышал, чтобы у нее был такой
счастливый голос. - Как же ты сам не понял, что иначе и быть не может. У
нас ведь теперь все на двоих:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19