– Ну как? Много знаменитостей? А дамы по-прежнему не думают об экологии и носят шкуры убитых зверей?
Александер, рассмеявшись, прислонился к стене и прикрыл ладонью другое ухо. Шум затих. За прозрачным пластиком телефонной кабинки толпа, заполнившая огромный зал отеля «Сенчури Плаза», казалась далекой и почти нереальной.
Как и предсказывал Эрик, на концерт и последующий банкет явились все мало-мальски известные люди в радиусе двадцати миль вокруг. В толпе сновали люди с камерами и микрофонами: тут и там щелкали вспышки. Впрочем, политикам репортеры явно предпочитали кинозвезд. А если уж знаменитый актер высказывался на политическую тему, они чуть не плясали от радости. Александер часто думал, что страна может сэкономить массу времени и денег – достаточно перенести столицу в Голливуд. Что ж, Марни была с прессой на короткой ноге. Пока она общалась с журналистами, Александер растворился в толпе и занялся своими делами.
– Угадала, милая. В среднем десять кретинов на квадратный метр. Чудный вечер.
– Ясно, – с легкой грустью протянула Корал, и Александер мысленно поклялся, что не станет держать ее за сценой ни минутой дольше необходимого. Корал была умна, образованна, разбиралась в политике, но прежде всего была чертовски хороша собой, любила и умела блистать в свете. Ничего, – уговаривал себя Александер. Развод, победа на выборах – и после он вознаградит себя за все.
– Послушай, Корал, банкет подходит к коцу. Мне придется довезти до дома миссис Льюис, так что, думаю, освобожусь около полуночи. И сразу к тебе.
– Отлично… – начала Корал, но ее прервал неразборчивый мужской голос. Корал что-то ответила: слов Александер снова не разобрал. «Интересно», – думал он. Телефон у Корал в спальне, и мужчина, судя по всему, от него недалеко. И вдруг Александер содрогнулся от нелепой, но яростной ревности.
– Кто там у тебя? – спросил он слишком поспешно.
Корал рассмеялась.
– Милый, умерь свое мужское самолюбие. У меня сидят двое ребят из секции карате. Один попросил еще текилы. Если тебе нравятся напомаженные волосы и золотые цепи на всех частях тела, то он как раз в твоем вкусе. Я же с некоторых пор предпочитаю элегантных политиков с сединой на висках.
Корал томно вздохнула. Александер прикрыл глаза и представил, как она лежит, раскинувшись на огромной тахте с бесчисленным множеством подушек. Она сняла телефон со стеклянного столика у кровати и поставила себе на плоский живот, откинула с лица золотисто-рыжую прядь и прижала трубку к уху. Ее светло-карие глаза обращены к зеркалу: она видит себя, следит за движением своих губ, любуется своей красотой. Александера приятно волновала и возбуждала самовлюбленность Корал.
– Может быть, я плохо знаю женщин? – шутливо предположил он. – Мне всегда казалось, что, стоит хозяину дома отлучиться, они пускаются во все тяжкие.
В ответ раздался низкий грудной смех. Александер понял, что Корал заметила его ревность и нисколько не обиделась.
– Тебе, милый, еще многому предстоит научиться. И прежде всего – не нарушать границ. Хочешь приехать – приезжай. Завтра воскресенье, так что мы сможем развлекаться допоздна.
– Приеду, как только смогу.
Александер повесил трубку. Разговаривал он, стоя спиной к залу – не опасался, что кто-то его подслушает, просто боялся пропустить хоть слово. «Где я был все эти годы?» – думал он. Полли, его жена, чудесно готовила, но больше никакими достоинствами не отличалась. До встречи с Корал Александер и не подозревал, какие радости таит в себе чувственная сторона жизни.
– Сенатор Грант? – раздался за спиной вкрадчивый голос.
Александер повернулся и столкнулся нос к носу с коротышкой в отвратительном костюме.
– Да? – Глаза Александера сузились. В мгновение ока он весь подобрался и выдал коротышке профессиональную «улыбку кандидата». – Извините, я не хотел занимать телефон. Пожалуйста, звоните.
Александер сделал шаг в сторону. Человечек в дурно скроенном пиджаке протянул руку, но не к телефону, а к сенатору. Теперь сомнений не оставалось.
– Спасибо, сенатор, но телефон мне не нужен. Не найдется ли у вас минутка для разговора со мной?
– Разумеется, – вспомнив наставления Эрика, сердечно ответил Александер. Но сам почувствовал, что голос у него дребезжит, а сердечность ниже всякой критики. Он положил руку коротышке на плечо, но жест вышел грубым, почти угрожающим. Шестым чувством Александер ощутил опасность. Он убрал руку и улыбку, лицо превратилось в обычную бесстрастную маску.
– Точнее, не найдется ли у вас несколько свободных минут для разговора со мной и моим боссом? Меня зовут Джон Микер. Имя джентльмена, который ждет вас в комнате 321, – Пол Льюеллен.
Александер скользнул взглядом по человечку, пытаясь понять, что стоит за этим предложением. Кажется, он где-то слышал фамилию «Льюеллен», но где? Человечек не давал ключа к разгадке: он стоял, опустив глазки и ожидая ответа, – мелкий служащий в черном галстуке. За спиной у него из зала доносилась музыка и смех. Человечек в жутком пиджаке, банкет, застольные речи… Александер почувствовал тошноту. Все, чего он сейчас хотел, – оказаться в постели с Корал. Она обовьет его стройными ногами, а ее искусные руки… Александер улыбнулся и сделал первый шаг прочь от Джона Микера.
– Мне очень жаль, – начал он, – но я уже ухожу. Боюсь, деловая встреча сейчас невозможна. Если вы позвоните мне в офис…
В ответ мистер Микер лишь крепче сжал локоть сенатора. Александер раздраженно повернулся, готовый поставить коротышку на место, но от Микера не так-то легко было избавиться.
– Сенатор, – начал он. Голос его окреп, в нем зазвучали недобрые нотки. – Мистер Льюеллен ждет вас на третьем этаже отеля. Он очень хочет с вами познакомиться. Он полагает, что представлять в сенате интересы Калифорнии должны именно вы. Мистер Льюеллен слышал, что вы надеетесь после выборов сохранить за собой кресло матери. Он хочет лично предложить вам свою помощь. Он был бы очень рад встретиться с вами и обсудить… – Микер сделал паузу… – возможные варианты.
Глаза Александера зажглись интересом, он едва не улыбнулся, но усилием воли придал лицу равнодушное выражение. Началась большая игра. Игра, где нет места идиотам, пьющим и танцующим в банкетном зале. Нет, в этой игре диктуют правила люди, подобные неведомому Полу Льюеллену. Люди с тугими кошельками, безликими слугами и соблазнительными предложениями. Александер кивнул.
– Что ж, думаю, я с удовольствием встречусь с мистером Льюелленом. Только предупрежу свою спутницу, что отлучусь ненадолго. Не возражаете, если я возьму с собой своего помощника?
Александер вопросительно поднял бровь. Он не был уверен, принято ли ходить на подобные встречи вдвоем: зато точно знал, что в наше время свидетель никогда не помешает.
– Думаю, мистер Льюеллен не будет возражать. Итак, сенатор, мы ждем вас, – мистер Микер взглянул на часы, – через десять минут.
– Я не задержусь.
Мистер Микер отступил на шаг и снова растворился в толпе. Александер застегнул пиджак, оглядывая зал. Марни в дальнем углу беседовала с каким-то высоким блондином. Эрик танцевал у эстрады с рыжеволосой девушкой.
Сперва он подошел к Марни. Та улыбнулась ласково и ободряюще – точь-в-точь, как Полли. У Александера скулы свело от этой улыбки, но он ответил тем же, легко сжал ее плечо, обещая скоро вернуться, и двинулся к Эрику. Тому не понадобилось даже слов. Один взгляд – и Эрик, извинившись перед рыжей, выскользнул из толпы вслед за боссом.
Они молчали, пока не вошли в лифт.
– Что такое? – поинтересовался Эрик самым небрежным тоном, каким только мог. Но сердце у него колотилось как сумасшедшее. Впервые Александер начал игру сам, без помощи верного адъютанта.
– Импровизированная вечеринка, – ответил Александер. Они вышли из лифта и зашагали по направлению к комнате 321. – Импровизировать скорее всего придется нам.
Глава 10
Джон Микер с любезной улыбкой отворил дверь и отступил, пропуская Александера и Эрика. Его пиджак лежал, аккуратно сложенный, на одной из двуспальных кроватей. Номер 321 ничем не отличался от многих других номеров во множестве хороших отелей: сотней квадратных футов больше, чем обычное пристанище путешественников, безукоризненная чистота, никаких кричащих цветов – обстановка в мягких, почти убаюкивающих тонах.
В углу комнаты, над изящным восьмиугольным столиком, повисли клубы серого сигаретного дыма. Дым окутывал густым облаком человека, сидящего в кресле. Людей подобной комплекции принято с заискивающей улыбкой называть «крупными»; говоря попросту, сидящий в кресле был безобразно жирен. Одет он был… нет, скорее был завернут в несколько ярдов ткани: сверху – что-то вроде рубашки поло, достаточно тонкой, чтобы сквозь нее просвечивали все жировые складки – от горла до паха; на ногах, похожих на химические цистерны, – штаны из джинсовой ткани – язык не поворачивался назвать их джинсами. Александер опустил глаза и заметил, что ступни у великана удивительно маленькие – как же он ходит?.. И тут человек заговорил:
– Сенатор Грант! – Приветствие выплыло из необъятного горла вместе с шумным сопением и новым клубом дыма. – Я Пол Льюеллен. Мое имя вам что-нибудь говорит?
Александер сделал несколько шагов вперед: он невольно двигался в ритме речи великана. Эрик остался у дверей, рядом с мистером Микером.
– Боюсь, что нет, – вежливо признался Александер.
– Неудивительно. Не хочу, чтобы мое имя трепали на всех углах. И терпеть не могу людей, делающих вид, что знают все на свете. – Он кивнул в сторону кресла. – Не хотите присесть?
– Спасибо.
Александер отодвинул кресло, расстегнул пиджак и устроился поудобнее. Несколько секунд мужчины смотрели друг другу в глаза, затем взгляд Льюеллена скользнул по правильному лицу Александера, по его подтянутой фигуре. Но в глазах толстяка не было зависти. Никто не улыбался. К чему дежурные улыбки, если ни один еще не сказал и не сделал другому ничего приятного?
Пол Льюеллен не бросал на ветер ни слов, ни времени. Но дело предстояло серьезное, и он решил попробовать воду, прежде чем нырять.
– Сенатор Грант, я владелец компании «Рэдисон Кемикал». Главный наш завод – в Сан-Педро, Калифорния. Мелкие предприятия разбросаны от Северной Калифорнии до мексиканской границы. Я стараюсь не афишировать свое имя, почему – умному ясно. Мало кто имеет представление о моих доходах, так же, как и о моей продукции. Химикаты, как воздух: люди пользуются ими, сами того не замечая, и вспоминают о них, лишь когда где-нибудь что-нибудь взорвется. Вот тут начинается крик. А что бы они делали без химии? Так-то!
Александер кивнул. За спиной его послышался легкий шорох: Александер понял, что Эрик придвигается ближе к столу. Джон Микер оставался на месте.
– Так-то, – повторил Льюеллен. Он достал новую сигарету, зажег ее от предыдущей, затянулся и продолжил: – Ладно. Что у меня есть, вы теперь знаете. Расскажу вам, чем я занимаюсь.
Льюеллен попытался наклониться вперед, но не слишком в этом преуспел. С губ его слетело колечко дыма, и толстяк с сопением втянул его обратно.
– Я, сенатор, политикой мало интересуюсь. Мне неважно, кто в каком кресле сидит. По мне, все эти трутни на одно лицо.
Александер чуть приподнял бровь. Он ждал, что Льюеллен добавит: «Не говорю о присутствующих…», но Льюеллен ничего такого не сказал, и это Александеру понравилось. «С грубияном дело иметь приятней, чем с лицемером», – подумал он.
– Вот так. – Еще один шумный выдох, еще клуб дыма. Еще больше скрытого смысла в словах. – Моя компания никогда не занималась политикой. Да и сам я тоже. Правда, лет десять назад началась вся эта возня вокруг загрязнений и всего прочего. Но мы и тогда не полезли в дерьмо. Мы поддерживаем пару политиков, определенную группу государственных чиновников – и все. И у нас все в порядке.
Пуфф. Пуфф. Еще один шумный выдох.
– Теперь скажу вам, что я о вас знаю, и на этом закончу.
Он шумно откашлялся. Александер на секунду задумался о том, что за химические реакции происходят в этой слоновьей туше… Льюеллен заговорил снова:
– Я слышал, вы всерьез подумываете о том, чтобы сохранить за собой место вашей матушки. Что ж, мысль хорошая. Вы рассчитываете прежде всего на добрую память, какую оставила по себе ваша дорогая матушка. Замечательно. Но вы умный человек и должны понимать, что к следующим выборам добрая память сильно упадет в цене. За два года можно и свою любимую шлюху забыть, не то что любимого сенатора.
Пол Льюеллен затянулся в последний раз, потушил сигарету и достал из пачки новую. Тут же из-за спины Александера вынырнул Микер с зажигалкой. Воспользовавшись краткой паузой, сенатор привел в порядок мысли. Он ошибался: в большую игру его еще не приняли. А примут или нет – зависит от того, что он сейчас ответит.
– Мистер Льюеллен, боюсь, я не услышал от вас ничего нового или интересного. Простите, но у меня свои планы на вечер. Если вы полагаете, что я могу в чем-то помочь вам и вашей компании, свяжитесь со мной через офис. А такие импровизированные встречи, на мой вкус, слишком театральны. Если вы ничего больше не хотите сказать, я пожелаю доброй ночи…
Александер встал и повернулся к Эрику. Но Пол Льюеллен не дал ему далеко уйти.
– А вы мне нравитесь, сенатор. Да, мне нужна ваша помощь. Я не хочу, чтобы ваша подкомиссия пропустила закон, ограничивающий экспорт ряда химикатов. Хочу, чтобы такой проект застрял под сукном прочнее, чем гвоздь в двери.
Александер медленно повернулся к Полу Льюеллену. Глаза его были холодны. Льюеллен мало сказал, но запросил много, и еще о большем умолчал. Но впервые с тех пор, как Александер занял кресло матери, кто-то просил его помощи. Александеру казалось, что он взмыл в воздух. Он не стал оглядываться на Эрика: пришло время узнать, способен ли он летать без костылей.
– Мистер Льюеллен, у меня есть приемные часы. Лоббистов я принимаю у себя в офисе. Кстати сказать, подобные вопросы решаются не в кабинете. Согласно последним постановлениям партии, я обязан голосовать так, как укажет председатель – ведь он, как и я, принадлежит к демократам. Так-то, мистер Льюеллен. А вы, мистер Микер, – Александер полуобернулся к коротышке, но не сводил глаз с великана, утонувшего в клубах дыма, – могли бы избавить себя от лишних хлопот. Получив необходимую информацию, я буду рад обсудить с вами слушания в подкомиссии и их возможный исход.
Александер замолк. Хозяин номера хищно насупил брови. Несколько секунд мужчины смотрели друг другу в глаза, а помощники наблюдали за ними, ожидая, чей босс первым отведет взгляд. Но ни один не отвел глаз.
Пол Льюеллен откинулся назад и расхохотался. В смехе его не слышалось ни деланной сердечности, ни искреннего веселья, но он прервал молчание.
– Сенатор, если вы говорите искренне, вам лучше немедленно уйти. Но мне кажется, вам чертовски любопытно узнать, чем я могу помочь человеку, разделяющему мой взгляд на определенные проблемы. И это естественно. Ваши люди сейчас рыскают взад-вперед по нашему штату и выясняют, каковы ваши шансы на избрание. Они зря тратят время. Я вам и так могу сказать: нулевые. Вы – никто. Вам не на что опереться. Разве что на добрую память о вашей дорогой матушке, но память человеческая слаба.
Но, пообщавшись с вами, я вижу, что вы вряд ли сдадитесь без борьбы. В следующие двадцать четыре месяца вам предстоит работать не покладая рук. Не в ваших интересах отказываться от помощи. Такой, например, как денежные переводы, наличные, лишние голоса избирателей…
Пол Льюеллен выразительно изогнул бровь и вдавил окурок в пепельницу. Несколько секунд прошло в молчании. Дым почти рассеялся, прояснились и мысли Александера.
– Вы могли бы просто нанять меня, – предложил он.
– Мог бы, – согласился Льюеллен. – Но не буду. Смотрели когда-нибудь по телевизору разоблачительные репортажи? Видели там на первых ролях своих коллег? – Он рассмеялся странно тоненьким при его комплекции смехом. – Эти идиоты с телевидения чертовски все усложняют. По их мнению, мы с вами должны встретиться раз десять, прощупывая друг друга и уясняя обстановку. В конце концов я спрошу: «Сколько вы хотите?» В ваших глазах вспыхнет алчный огонь… и так далее. Зачем мне все это? Я просто говорю вам, как заинтересованный гражданин: я не хочу, чтобы наша экономика страдала от ограничений на экспорт химикатов.
– Вы сказали несколько больше, мистер Льюеллен. Вы выложили передо мной прайс-лист.
– Однако я так и не слышал вашей цены. Как заинтересованный гражданин, хочу знать, что я могу сделать для вас, господин сенатор? Чего вы хотите больше всего на свете? – Он повертел в руках пачку сигарет, но положил ее на место, не вытащив оттуда ни одной. – Чего вы хотите, сенатор Грант?
– Я хочу сохранить место в сенате, – без колебаний ответил Александер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Александер, рассмеявшись, прислонился к стене и прикрыл ладонью другое ухо. Шум затих. За прозрачным пластиком телефонной кабинки толпа, заполнившая огромный зал отеля «Сенчури Плаза», казалась далекой и почти нереальной.
Как и предсказывал Эрик, на концерт и последующий банкет явились все мало-мальски известные люди в радиусе двадцати миль вокруг. В толпе сновали люди с камерами и микрофонами: тут и там щелкали вспышки. Впрочем, политикам репортеры явно предпочитали кинозвезд. А если уж знаменитый актер высказывался на политическую тему, они чуть не плясали от радости. Александер часто думал, что страна может сэкономить массу времени и денег – достаточно перенести столицу в Голливуд. Что ж, Марни была с прессой на короткой ноге. Пока она общалась с журналистами, Александер растворился в толпе и занялся своими делами.
– Угадала, милая. В среднем десять кретинов на квадратный метр. Чудный вечер.
– Ясно, – с легкой грустью протянула Корал, и Александер мысленно поклялся, что не станет держать ее за сценой ни минутой дольше необходимого. Корал была умна, образованна, разбиралась в политике, но прежде всего была чертовски хороша собой, любила и умела блистать в свете. Ничего, – уговаривал себя Александер. Развод, победа на выборах – и после он вознаградит себя за все.
– Послушай, Корал, банкет подходит к коцу. Мне придется довезти до дома миссис Льюис, так что, думаю, освобожусь около полуночи. И сразу к тебе.
– Отлично… – начала Корал, но ее прервал неразборчивый мужской голос. Корал что-то ответила: слов Александер снова не разобрал. «Интересно», – думал он. Телефон у Корал в спальне, и мужчина, судя по всему, от него недалеко. И вдруг Александер содрогнулся от нелепой, но яростной ревности.
– Кто там у тебя? – спросил он слишком поспешно.
Корал рассмеялась.
– Милый, умерь свое мужское самолюбие. У меня сидят двое ребят из секции карате. Один попросил еще текилы. Если тебе нравятся напомаженные волосы и золотые цепи на всех частях тела, то он как раз в твоем вкусе. Я же с некоторых пор предпочитаю элегантных политиков с сединой на висках.
Корал томно вздохнула. Александер прикрыл глаза и представил, как она лежит, раскинувшись на огромной тахте с бесчисленным множеством подушек. Она сняла телефон со стеклянного столика у кровати и поставила себе на плоский живот, откинула с лица золотисто-рыжую прядь и прижала трубку к уху. Ее светло-карие глаза обращены к зеркалу: она видит себя, следит за движением своих губ, любуется своей красотой. Александера приятно волновала и возбуждала самовлюбленность Корал.
– Может быть, я плохо знаю женщин? – шутливо предположил он. – Мне всегда казалось, что, стоит хозяину дома отлучиться, они пускаются во все тяжкие.
В ответ раздался низкий грудной смех. Александер понял, что Корал заметила его ревность и нисколько не обиделась.
– Тебе, милый, еще многому предстоит научиться. И прежде всего – не нарушать границ. Хочешь приехать – приезжай. Завтра воскресенье, так что мы сможем развлекаться допоздна.
– Приеду, как только смогу.
Александер повесил трубку. Разговаривал он, стоя спиной к залу – не опасался, что кто-то его подслушает, просто боялся пропустить хоть слово. «Где я был все эти годы?» – думал он. Полли, его жена, чудесно готовила, но больше никакими достоинствами не отличалась. До встречи с Корал Александер и не подозревал, какие радости таит в себе чувственная сторона жизни.
– Сенатор Грант? – раздался за спиной вкрадчивый голос.
Александер повернулся и столкнулся нос к носу с коротышкой в отвратительном костюме.
– Да? – Глаза Александера сузились. В мгновение ока он весь подобрался и выдал коротышке профессиональную «улыбку кандидата». – Извините, я не хотел занимать телефон. Пожалуйста, звоните.
Александер сделал шаг в сторону. Человечек в дурно скроенном пиджаке протянул руку, но не к телефону, а к сенатору. Теперь сомнений не оставалось.
– Спасибо, сенатор, но телефон мне не нужен. Не найдется ли у вас минутка для разговора со мной?
– Разумеется, – вспомнив наставления Эрика, сердечно ответил Александер. Но сам почувствовал, что голос у него дребезжит, а сердечность ниже всякой критики. Он положил руку коротышке на плечо, но жест вышел грубым, почти угрожающим. Шестым чувством Александер ощутил опасность. Он убрал руку и улыбку, лицо превратилось в обычную бесстрастную маску.
– Точнее, не найдется ли у вас несколько свободных минут для разговора со мной и моим боссом? Меня зовут Джон Микер. Имя джентльмена, который ждет вас в комнате 321, – Пол Льюеллен.
Александер скользнул взглядом по человечку, пытаясь понять, что стоит за этим предложением. Кажется, он где-то слышал фамилию «Льюеллен», но где? Человечек не давал ключа к разгадке: он стоял, опустив глазки и ожидая ответа, – мелкий служащий в черном галстуке. За спиной у него из зала доносилась музыка и смех. Человечек в жутком пиджаке, банкет, застольные речи… Александер почувствовал тошноту. Все, чего он сейчас хотел, – оказаться в постели с Корал. Она обовьет его стройными ногами, а ее искусные руки… Александер улыбнулся и сделал первый шаг прочь от Джона Микера.
– Мне очень жаль, – начал он, – но я уже ухожу. Боюсь, деловая встреча сейчас невозможна. Если вы позвоните мне в офис…
В ответ мистер Микер лишь крепче сжал локоть сенатора. Александер раздраженно повернулся, готовый поставить коротышку на место, но от Микера не так-то легко было избавиться.
– Сенатор, – начал он. Голос его окреп, в нем зазвучали недобрые нотки. – Мистер Льюеллен ждет вас на третьем этаже отеля. Он очень хочет с вами познакомиться. Он полагает, что представлять в сенате интересы Калифорнии должны именно вы. Мистер Льюеллен слышал, что вы надеетесь после выборов сохранить за собой кресло матери. Он хочет лично предложить вам свою помощь. Он был бы очень рад встретиться с вами и обсудить… – Микер сделал паузу… – возможные варианты.
Глаза Александера зажглись интересом, он едва не улыбнулся, но усилием воли придал лицу равнодушное выражение. Началась большая игра. Игра, где нет места идиотам, пьющим и танцующим в банкетном зале. Нет, в этой игре диктуют правила люди, подобные неведомому Полу Льюеллену. Люди с тугими кошельками, безликими слугами и соблазнительными предложениями. Александер кивнул.
– Что ж, думаю, я с удовольствием встречусь с мистером Льюелленом. Только предупрежу свою спутницу, что отлучусь ненадолго. Не возражаете, если я возьму с собой своего помощника?
Александер вопросительно поднял бровь. Он не был уверен, принято ли ходить на подобные встречи вдвоем: зато точно знал, что в наше время свидетель никогда не помешает.
– Думаю, мистер Льюеллен не будет возражать. Итак, сенатор, мы ждем вас, – мистер Микер взглянул на часы, – через десять минут.
– Я не задержусь.
Мистер Микер отступил на шаг и снова растворился в толпе. Александер застегнул пиджак, оглядывая зал. Марни в дальнем углу беседовала с каким-то высоким блондином. Эрик танцевал у эстрады с рыжеволосой девушкой.
Сперва он подошел к Марни. Та улыбнулась ласково и ободряюще – точь-в-точь, как Полли. У Александера скулы свело от этой улыбки, но он ответил тем же, легко сжал ее плечо, обещая скоро вернуться, и двинулся к Эрику. Тому не понадобилось даже слов. Один взгляд – и Эрик, извинившись перед рыжей, выскользнул из толпы вслед за боссом.
Они молчали, пока не вошли в лифт.
– Что такое? – поинтересовался Эрик самым небрежным тоном, каким только мог. Но сердце у него колотилось как сумасшедшее. Впервые Александер начал игру сам, без помощи верного адъютанта.
– Импровизированная вечеринка, – ответил Александер. Они вышли из лифта и зашагали по направлению к комнате 321. – Импровизировать скорее всего придется нам.
Глава 10
Джон Микер с любезной улыбкой отворил дверь и отступил, пропуская Александера и Эрика. Его пиджак лежал, аккуратно сложенный, на одной из двуспальных кроватей. Номер 321 ничем не отличался от многих других номеров во множестве хороших отелей: сотней квадратных футов больше, чем обычное пристанище путешественников, безукоризненная чистота, никаких кричащих цветов – обстановка в мягких, почти убаюкивающих тонах.
В углу комнаты, над изящным восьмиугольным столиком, повисли клубы серого сигаретного дыма. Дым окутывал густым облаком человека, сидящего в кресле. Людей подобной комплекции принято с заискивающей улыбкой называть «крупными»; говоря попросту, сидящий в кресле был безобразно жирен. Одет он был… нет, скорее был завернут в несколько ярдов ткани: сверху – что-то вроде рубашки поло, достаточно тонкой, чтобы сквозь нее просвечивали все жировые складки – от горла до паха; на ногах, похожих на химические цистерны, – штаны из джинсовой ткани – язык не поворачивался назвать их джинсами. Александер опустил глаза и заметил, что ступни у великана удивительно маленькие – как же он ходит?.. И тут человек заговорил:
– Сенатор Грант! – Приветствие выплыло из необъятного горла вместе с шумным сопением и новым клубом дыма. – Я Пол Льюеллен. Мое имя вам что-нибудь говорит?
Александер сделал несколько шагов вперед: он невольно двигался в ритме речи великана. Эрик остался у дверей, рядом с мистером Микером.
– Боюсь, что нет, – вежливо признался Александер.
– Неудивительно. Не хочу, чтобы мое имя трепали на всех углах. И терпеть не могу людей, делающих вид, что знают все на свете. – Он кивнул в сторону кресла. – Не хотите присесть?
– Спасибо.
Александер отодвинул кресло, расстегнул пиджак и устроился поудобнее. Несколько секунд мужчины смотрели друг другу в глаза, затем взгляд Льюеллена скользнул по правильному лицу Александера, по его подтянутой фигуре. Но в глазах толстяка не было зависти. Никто не улыбался. К чему дежурные улыбки, если ни один еще не сказал и не сделал другому ничего приятного?
Пол Льюеллен не бросал на ветер ни слов, ни времени. Но дело предстояло серьезное, и он решил попробовать воду, прежде чем нырять.
– Сенатор Грант, я владелец компании «Рэдисон Кемикал». Главный наш завод – в Сан-Педро, Калифорния. Мелкие предприятия разбросаны от Северной Калифорнии до мексиканской границы. Я стараюсь не афишировать свое имя, почему – умному ясно. Мало кто имеет представление о моих доходах, так же, как и о моей продукции. Химикаты, как воздух: люди пользуются ими, сами того не замечая, и вспоминают о них, лишь когда где-нибудь что-нибудь взорвется. Вот тут начинается крик. А что бы они делали без химии? Так-то!
Александер кивнул. За спиной его послышался легкий шорох: Александер понял, что Эрик придвигается ближе к столу. Джон Микер оставался на месте.
– Так-то, – повторил Льюеллен. Он достал новую сигарету, зажег ее от предыдущей, затянулся и продолжил: – Ладно. Что у меня есть, вы теперь знаете. Расскажу вам, чем я занимаюсь.
Льюеллен попытался наклониться вперед, но не слишком в этом преуспел. С губ его слетело колечко дыма, и толстяк с сопением втянул его обратно.
– Я, сенатор, политикой мало интересуюсь. Мне неважно, кто в каком кресле сидит. По мне, все эти трутни на одно лицо.
Александер чуть приподнял бровь. Он ждал, что Льюеллен добавит: «Не говорю о присутствующих…», но Льюеллен ничего такого не сказал, и это Александеру понравилось. «С грубияном дело иметь приятней, чем с лицемером», – подумал он.
– Вот так. – Еще один шумный выдох, еще клуб дыма. Еще больше скрытого смысла в словах. – Моя компания никогда не занималась политикой. Да и сам я тоже. Правда, лет десять назад началась вся эта возня вокруг загрязнений и всего прочего. Но мы и тогда не полезли в дерьмо. Мы поддерживаем пару политиков, определенную группу государственных чиновников – и все. И у нас все в порядке.
Пуфф. Пуфф. Еще один шумный выдох.
– Теперь скажу вам, что я о вас знаю, и на этом закончу.
Он шумно откашлялся. Александер на секунду задумался о том, что за химические реакции происходят в этой слоновьей туше… Льюеллен заговорил снова:
– Я слышал, вы всерьез подумываете о том, чтобы сохранить за собой место вашей матушки. Что ж, мысль хорошая. Вы рассчитываете прежде всего на добрую память, какую оставила по себе ваша дорогая матушка. Замечательно. Но вы умный человек и должны понимать, что к следующим выборам добрая память сильно упадет в цене. За два года можно и свою любимую шлюху забыть, не то что любимого сенатора.
Пол Льюеллен затянулся в последний раз, потушил сигарету и достал из пачки новую. Тут же из-за спины Александера вынырнул Микер с зажигалкой. Воспользовавшись краткой паузой, сенатор привел в порядок мысли. Он ошибался: в большую игру его еще не приняли. А примут или нет – зависит от того, что он сейчас ответит.
– Мистер Льюеллен, боюсь, я не услышал от вас ничего нового или интересного. Простите, но у меня свои планы на вечер. Если вы полагаете, что я могу в чем-то помочь вам и вашей компании, свяжитесь со мной через офис. А такие импровизированные встречи, на мой вкус, слишком театральны. Если вы ничего больше не хотите сказать, я пожелаю доброй ночи…
Александер встал и повернулся к Эрику. Но Пол Льюеллен не дал ему далеко уйти.
– А вы мне нравитесь, сенатор. Да, мне нужна ваша помощь. Я не хочу, чтобы ваша подкомиссия пропустила закон, ограничивающий экспорт ряда химикатов. Хочу, чтобы такой проект застрял под сукном прочнее, чем гвоздь в двери.
Александер медленно повернулся к Полу Льюеллену. Глаза его были холодны. Льюеллен мало сказал, но запросил много, и еще о большем умолчал. Но впервые с тех пор, как Александер занял кресло матери, кто-то просил его помощи. Александеру казалось, что он взмыл в воздух. Он не стал оглядываться на Эрика: пришло время узнать, способен ли он летать без костылей.
– Мистер Льюеллен, у меня есть приемные часы. Лоббистов я принимаю у себя в офисе. Кстати сказать, подобные вопросы решаются не в кабинете. Согласно последним постановлениям партии, я обязан голосовать так, как укажет председатель – ведь он, как и я, принадлежит к демократам. Так-то, мистер Льюеллен. А вы, мистер Микер, – Александер полуобернулся к коротышке, но не сводил глаз с великана, утонувшего в клубах дыма, – могли бы избавить себя от лишних хлопот. Получив необходимую информацию, я буду рад обсудить с вами слушания в подкомиссии и их возможный исход.
Александер замолк. Хозяин номера хищно насупил брови. Несколько секунд мужчины смотрели друг другу в глаза, а помощники наблюдали за ними, ожидая, чей босс первым отведет взгляд. Но ни один не отвел глаз.
Пол Льюеллен откинулся назад и расхохотался. В смехе его не слышалось ни деланной сердечности, ни искреннего веселья, но он прервал молчание.
– Сенатор, если вы говорите искренне, вам лучше немедленно уйти. Но мне кажется, вам чертовски любопытно узнать, чем я могу помочь человеку, разделяющему мой взгляд на определенные проблемы. И это естественно. Ваши люди сейчас рыскают взад-вперед по нашему штату и выясняют, каковы ваши шансы на избрание. Они зря тратят время. Я вам и так могу сказать: нулевые. Вы – никто. Вам не на что опереться. Разве что на добрую память о вашей дорогой матушке, но память человеческая слаба.
Но, пообщавшись с вами, я вижу, что вы вряд ли сдадитесь без борьбы. В следующие двадцать четыре месяца вам предстоит работать не покладая рук. Не в ваших интересах отказываться от помощи. Такой, например, как денежные переводы, наличные, лишние голоса избирателей…
Пол Льюеллен выразительно изогнул бровь и вдавил окурок в пепельницу. Несколько секунд прошло в молчании. Дым почти рассеялся, прояснились и мысли Александера.
– Вы могли бы просто нанять меня, – предложил он.
– Мог бы, – согласился Льюеллен. – Но не буду. Смотрели когда-нибудь по телевизору разоблачительные репортажи? Видели там на первых ролях своих коллег? – Он рассмеялся странно тоненьким при его комплекции смехом. – Эти идиоты с телевидения чертовски все усложняют. По их мнению, мы с вами должны встретиться раз десять, прощупывая друг друга и уясняя обстановку. В конце концов я спрошу: «Сколько вы хотите?» В ваших глазах вспыхнет алчный огонь… и так далее. Зачем мне все это? Я просто говорю вам, как заинтересованный гражданин: я не хочу, чтобы наша экономика страдала от ограничений на экспорт химикатов.
– Вы сказали несколько больше, мистер Льюеллен. Вы выложили передо мной прайс-лист.
– Однако я так и не слышал вашей цены. Как заинтересованный гражданин, хочу знать, что я могу сделать для вас, господин сенатор? Чего вы хотите больше всего на свете? – Он повертел в руках пачку сигарет, но положил ее на место, не вытащив оттуда ни одной. – Чего вы хотите, сенатор Грант?
– Я хочу сохранить место в сенате, – без колебаний ответил Александер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33