Умело наложенная косметика – «Краски моря» фирмы «Эшли» – придала ее лицу ослепительную, почти пугающую красоту. Губы ее стали полными и манящими, глаза – огромными и глубокими, обнаженное плечо сверкало, словно посыпанное жемчужной пылью. Искусно завитые кудри окружали голову сияющим ореолом и пушистыми волнами падали на плечи. Не замечая никого вокруг, Сирина подошла к Руди и взяла его за руку. Несколько секунд они стояли молча, не отрывая глаз друг от друга.
– Руди, я так глупо себя чувствую! – прошептала наконец Сирина. – Эмбер приколола мне на затылок какую-то картонку…
Руди знал этот прием: с помощью полоски картона парикмахер приподнимает волосы модели, чтобы они казались более пышными.
– … и так затянула лифчик, что грудь стоит торчком. Руди, по-моему, все это напрасно.
– Не бойся, – прошептал Руди. Он не осмелился ее поцеловать – лишь прикоснулся пальцами к манящим губам. – Ты прекрасна – все остальное неважно. Сирина, ты – само совершенство.
В его глазах, сияющих обожанием, Сирина увидела свое лицо. Лицо было недовольное, даже немного обиженное. Сирине все это не нравилось. Лучше бы она помогала Блейку со светом или Дейни с бумагами. Но, раз Руди хочет, чтобы она была моделью, – она согласна. Что значит минутное неудобство по сравнению с тем счастьем, что он подарил ей!
– Что ж, – прошептала она, – если тебе нравится…
Но Блейк не мог больше ждать. Он взял Сирину за руку и провел на ярко освещенный помост. Сирина знала, что все смотрят на нее, и робко косилась на Блейка в поисках поддержки.
Блейк сжал ее руки и почувствовал, что они холодны как лед.
– Сирина, у нас все получится, – прошептал он. – Только слушай, что я буду говорить. Начнем мы медленно, чтобы ты вошла в ритм. Я буду говорить, что ты должна делать. Если захочешь сделать что-нибудь сама – делай, не стесняйся. Все поняла?
Сирина неуверенно кивнула. Сердце ее оглушительно билось, и она не понимала, почему же Блейк его не слышит. Девушка обвела взглядом студию, ожидая от своих друзей поддержки и одобрения. Но все молчали, никто даже не улыбнулся ей. Стилистка придирчиво осматривала ее с головы до ног, довольная своей работой. Дейни задумчиво прислонилась к стене. Руди стоял за спиной у Блейка; глаза его казались совсем черными и непроницаемыми. Улыбался только Блейк, но его восторг не радовал Сирину. Девушка устремила взгляд в объектив. Нельзя отвлекаться. Надо думать только о работе. Однако она не могла забыть о своих друзьях. Что, если она их разочарует?
– Сирина, смотри на меня! – скомандовал Блейк.
Девушка торопливо подняла глаза.
– Расслабься, – приказал Блейк. – Расслабься и слушай меня. Просто расслабься… расслабься…
Сирина кивнула. Ей было жарко, хотелось пить, а от шпилек страшно болела голова. Но она не станет жаловаться – ведь ее друзья на нее надеются. Блейк поднял лампу, освещая ее лицо. Дейни встала рядом, готовая помочь.
– Теперь играй, Сирина. Представь, что ты плывешь. Плывешь по морю.
Щелчок. Первый снимок.
– Ты не делаешь усилий – просто держишься на воде. Твои руки легкие, совсем невесомые. Голова тоже. Ты нежишься в воде под горячим солнцем…
Щелчок. Стрекот камеры.
– Ты поднимаешь руки… гладишь себя по щекам…
Щелчок. Стрекот.
– Ты так прекрасна… так прекрасна…
Сирина словно парила в воздухе. Казалось, еще секунда – и она оторвется от земли. Позади Блейка восхищенно замерли Дейни и Руди. Блейк молчал. Он забыл о камере – он только смотрел на Сирину. Смотрел и думал, какие снимки он с ней сделает. Он войдет в историю рекламы… нет, в историю фотографии… А дальше? И вдруг непонятная ярость охватила Блейка – ярость при одной мысли о том, что Сирину будет снимать кто-то другой. Он готов был убить неведомого соперника. Сирина должна принадлежать только ему одному.
– Задержались на работе, сенатор?
Льюис Бассет помахал Александеру рукой. Его спутники – безликая свита влиятельного человека – согласно обернулись и, узнав в Александере союзника их патрона, мгновенно исчезли, оставив сенаторов наедине.
– Последний день в Вашингтоне, сенатор, – отозвался Александер. Бассет подкатился к нему на коротеньких ножках и сердечно пожал руку. Со дня голосования он испытывал к юному Гранту самые теплые чувства.
– Завтра еду домой, – продолжал Александер. – Я собирался кое-что обсудить с одним влиятельным избирателем, но после нашего с вами соглашения думаю, что это, может быть, и не нужно.
– Да ты, сынок, похоже, ешь из двух кормушек? – хохотнул Бассет.
– Возможно, сенатор, – сухо ответил Александер. Он думал о Калифорнии и о гневе Льюеллена. – И надеюсь, что второй мой покровитель как можно дольше об этом не узнает.
– Да ты, Александер, прирожденный политик, – улыбнулся Бассет. – Первый признак хорошего политика – никто не знает, что он думает на самом деле. Молодец. Быстро учишься.
– У меня хороший учитель, – ответил Александер. Ему эта дежурная лесть ничего не стоила, но старик просиял от удовольствия. – Кстати, я хотел поблагодарить вас за звонок в Калифорнию. Очень любезно с вашей стороны было подбодрить меня и пожелать успеха на предварительных выборах. Судя по всему, ваше пожелание исполнится.
– Разумеется, Александер. Ведь я на твоей стороне. Все мы на твоей стороне. В конце концов, ты с нами уже почти год. Какая нам радость с новичка, которого придется заново вводить в курс дела! – Бассет снова рассмеялся коротким, сухим смешком. – Не забудь: в конце недели окончательное голосование по химическому закону. В четверг, в десять.
– Помню. Надеюсь, успею вовремя.
– И не волнуйся, сынок. Ты победишь. Только не забудь надеть свой лучший костюм и приготовить улыбку. И еще не забывай о друзьях, которые помогли тебе выиграть.
– Не забуду, – ответил Александер – но Бассета уже не было рядом. Он вернулся в свою компанию – в кружок людей, которых он почти не знал, которые пресмыкались перед ним и втайне желали ему зла. Но этот круг Бассет не променял бы ни на какой другой.
– Скоро все изменится, – прошептал Александер ему вслед. – Диктовать условия буду я. И я заставлю тебя побегать.
Александер вышел из здания сената довольный, почти счастливый. Он ведет свою игру, и ничто его не остановит. Ничто и никто.
Глава 24
– Дейни, вы не видели Руди?
Полин поймала Дейни у дверей конференц-зала.
– Он вышел за мороженым. Взмок за работой и решил освежиться. Через несколько минут вернется. Мы составляем план работ по кампании «Эшли». Кстати, Полин, Лора тебе говорила? Корпорации «Эшли» так понравились наши снимки, что им не терпится поскорей увидеть законченную работу…
– Да, говорила, – рассеянно ответила Полин, поморщившись при упоминании Лоры.
В последние несколько месяцев Лора изменилась до неузнаваемости. Она больше не меняла ни костюмов, ни причесок; не приставала к Руди; не пила на работе и тем более не угощала других. Она безукоризненно выполняла все, что ей поручали, и ровно в пять уходила домой. Но, как ни странно, все соглашались, что с прежней Лорой, буйной и непредсказуемой, приятней было иметь дело. Новая была непонятна, от нее не знали, чего ждать. То ли она и вправду смирилась, то ли затаилась и что-то замышляет… Дейни сердито тряхнула головой. Других дел у нее, что ли, нет, кроме как беспокоиться о Лоре?
– Тогда ты знаешь, что на этой неделе мы вылетаем на съемки в залив Сан-Лукас. Вернемся недели через две, еще неделя уйдет на озвучивание ролика – и кампания готова.
Дейни хотела идти дальше, но Полин ее остановила. В руках девушка держала стопку бумаг.
– Подождите, Дейни, у меня важное дело. Я знаю, вы хотите, чтобы я занималась только «Эшли», но у нас серьезные неприятности со счетами сенатора Гранта. Не знаю уж, Лора опять что-то напутала или что… одним словом, взгляните. В счетах за рекламу на телевидении проставлено какое-то невероятное время. В десять раз больше, чем мы могли заказать. И цена соответствующая.
Дейни остановилась и, взяв у Полин бело-зеленые бланки, начала их рассматривать. Действительно, и время и цена на всех счетах стояли просто фантастические.
– Этого не может быть. Ведь Грант не в состоянии оплатить такие счета…
– О каких счетах речь?
В приемную легкой походкой вошел Руди: в одной руке подтаявшее мороженое, в другой – лотерейный билет.
– О счетах Гранта. Руди, похоже, Лора совсем потеряла голову. Я даже не понимаю, как у нее такое могло получиться? Утроила все заказы! Полин такого сделать не могла. Кроме Лоры, некому. Боже, Руди, мы ведь можем крупно влипнуть! Этот счет подписал наш сотрудник, значит, мы связаны обязательством…
Дейни побледнела. Их агентство только делало первые шаги, и одна подобная случайность могла свести на нет все прежние достижения.
Руди вырвал из рук у Дейни счета. На миг на лице его появилось странное выражение. Страх? Да нет, с чего бы? Должно быть, просто досада.
– Я разберусь с этим.
– Может быть, мне с ней поговорить? – предложила Дейни.
– Я сказал, сам разберусь! – рявкнул Руди. Женщины отшатнулись. Дейни покраснела от гнева, и Руди понял, что допустил ошибку. – Я разберусь, – уже спокойно повторил он. – Я, кажется, понимаю, что произошло. Лора тут ни при чем. Это не ее вина. Через пятнадцать минут я все улажу. Идите в зал и начинайте работу с планом. Я присоединюсь к вам, как только смогу.
Руди почти вбежал в кабинет и захлопнул за собой дверь. Бросив мороженое на стол, он кинулся к телефону.
– Говорит Руди Грин по поводу заказа, сделанного несколько месяцев назад. Я, кажется, ясно дал вам понять, что вся корреспонденция, касающаяся оплаты, должна идти лично мне и никому другому! И сегодня я обнаруживаю ваш счет в руках у своих подчиненных! Я думал, что могу вам доверять. Если это не так, не вижу смысла в нашем с вами сотрудничестве. Вам все ясно?
Эту речь Руди повторил пять раз. Все пятеро собеседников извинялись и клялись, что больше такое не повторится. Еще бы: ведь агентство Грина обеспечивало им едва ли не половину дохода!
Руди поставил телефон на место и с улыбкой вошел в конференц-зал.
– Все в порядке. Компьютер ошибся.
– Только в этих счетах? – спросила Дейни. – Или еще где-нибудь?
– Все в порядке, – повторил Руди. – Я во всем разобрался. – Он сам удивился тому, как легко и непринужденно звучал ответ. Однако в следующую секунду нервы его подвели: он хотел отодвинуть стул, а вместо этого опрокинул его спинкой на пол. – Ну что ж, начнем! – излишне громко и суетливо объявил он. – Просто не представляю, как мы выдержим следующие три недели. Нам придется быть в сотне мест сразу.
– Это верно, – вздохнула Дейни. Увлеченная предстоящей работой, она уже забыла о странном происшествии со счетами Гранта. – По-моему, нам надо подготовить победную речь Александера Гранта и сразу приниматься за съемки для «Эшли». А ты как думаешь?
Руди покачал головой.
– Звучит заманчиво, но, по-моему, ты слишком торопишься. Пусть Сирина еще недельку потренируется с тобой и с Блейком.
– У нее прекрасно получается, – рассеянно отозвалась Дейни, перебирая бумаги.
– Да… Что ж, может, ты и права, – задумчиво ответил Руди. – Дейни, мы близки к финишу. Через неделю Александер победит на предварительных выборах, через месяц выйдет реклама «Эшли» – и мы окажемся в первой десятке агентств.
– Чертовски рискованные были скачки, верно, Руди? Я так рада, что все позади. Теперь мы можем просто заняться делом.
– Конечно, – согласился Руди, а про себя подумал: «Дай-то Бог». Теперь, когда дело приближалось к концу, его вдруг охватила тревога. Казалось, близится что-то страшное – Руди даже догадывался, что именно… Но усилием воли он подавил глупый страх. Чему быть – того не миновать, и хватит об этом. Рядом с ним сидела фея с платиновыми волосами, исполнившая все его мечты. И Руди улыбался ей и строил вместе с ней планы на будущее – и не знал, не желал знать, что готовит ему судьба.
Глава 25
В Комитете по борьбе со злоупотреблением наркотическими веществами решалась судьба закона, ограничивающего экспорт химикатов. Председатель зачитывал текст закона. Александер Грант сидел на своем месте рядом со Льюисом Бассетом и внимательно слушал.
Текст был невероятно длинен, но смысл закона прост и всем понятен: правительство Соединенных Штатов запрещает экспорт ряда химикатов в Южную Америку. Никто не сомневался, что закон пройдет через комитет и продолжит свое триумфальное шествие дальше. Настал черный день для химических магнатов – и для Эрика Кочрана, предчувствующего, что предательство «Рэдисон» будет стоить Александеру карьеры. Сенатор Грант поддерживает свою партию, но никакая партия не поможет ему выиграть выборы. Обеспечить победу могут только деньги. Большие деньги. Эрик сидел на балконе: подперев ладонью подбородок, он смотрел, как Александер переговаривается о чем-то с Бассетом; тот довольно жмурится, словно раскормленный кот. Сейчас начнется голосование – и можно будет прыгать с балкона вниз головой.
Один за другим сенаторы поднимали руки и голосовали за принятие закона. Позади Эрика, скучая, переговаривались репортеры: они не ожидали от голосования никаких сенсаций. Однако, когда очередь дошла до Александера, наступила пауза. Он медлил.
Эрик привстал. Сердце его пропустило такт, затем забилось так, словно хотело выскочить из груди. Позади вскочили несколько журналистов. Александер терпеливо улыбался, словно ждал, пока все взоры обратятся на него. Наконец Льюис Бассет повернул к нему тяжелую седую голову.
– Чего ты ждешь, мой мальчик?
Под столом он толкнул Александера ногой. Александер обернулся: в его ледяных глазах ясно читалось презрительное торжество. Бассет побагровел и согнулся над столом, словно младший коллега его ударил.
– Если это шутка, Александер, то шутка несмешная, – зарычал он хриплым шепотом. – Мы ждем твоего голоса, а ты ждешь победы на завтрашних предварительных выборах. Так что голосуй. Время пришло.
– Да, время пришло, – со злой усмешкой ответил Александер и, отвернувшись от Льюиса, громко произнес: – Джентльмены, как бы ни хотелось мне последовать за уважаемыми коллегами, несомненно, имеющими гораздо больше опыта, боюсь, совесть не позволяет мне согласиться с большинством. Я не предлагаю отказаться от принятия закона – предлагаю лишь отложить решение до тех пор, пока я с помощью своей команды не вникну в суть дела более тщательно.
Воцарилось молчание. В глубокой тишине Александер решительно поднялся с места, потрепал по плечу Льюиса Бассета и вышел.
– Поступило предложение отложить решение… – заговорил председатель, но шум взволнованных голосов перекрыл его слова.
Репортеры вскочили с мест и бросились вслед за молодым сенатором из Калифорнии, в одночасье ставшим знаменитостью. Эрик выскользнул из зала и поспешил в офис: он был уверен, что Александер там.
Льюис Бассет вышел из зала заседаний последним, уверившись, что совершенно овладел собой. У дверей офиса ему пришлось прокладывать путь через толпу репортеров: они окружили Эрика и забрасывали его вопросами. Однако Эрик заметил Бассета и преградил ему путь.
– Сенатор! – негромко окликнул он, вытянув шею к старику. – Сенатор Грант просил, чтобы его не беспокоили.
Льюис Бассет уставился на него бешеными, налитыми кровью глазами. В глазах его Эрик прочел все. Он понял, что Бассет всей душой ненавидит Александера – и не только за то, что тот провалил принятие закона. Нет, за то, что Александер молод, красив и хитер – так же, как сам Бассет много лет назад, и за то, что он обманул Бассета так же, как сам Льюис много лет назад обманывал стариков, презирая их и смеясь над ними. А теперь настал его черед. Бассет отодвинул Эрика плечом и вошел в кабинет, где за столом сидел Александер. Он ждал этого визита.
– Перехитрил меня и радуешься? – тихо, почти шепотом спросил Льюис. Он много раз бывал в этом кабинете, но теперь ему казалось, что полутемная комната стала как-то больше, чем при Маргарет. Да нет, это обман зрения. Больше стал хозяин кабинета. Выше, шире в плечах и неизмеримо подлее.
Александер засмеялся. Льюис рванулся вперед, выставив перед собой руки, как слепой, и почти упал на край стола. Он мог вытерпеть все; но когда над ним смеялись…
– Я задал тебе вопрос, мой мальчик, – прорычал он.
– Я вам не мальчик, сенатор. Я никогда не был у вас на побегушках. До сих пор не перестаю удивляться, как легко проникнуть к вам в доверие. Все, что нужно, – сидеть у ваших ног и улыбаться на каждую вашу милую шуточку. – Александер вышел из-за стола и поднял с пола портфель. – И вы решили, что я ваш навеки. А я взял у вас все, что мне было нужно, сказал спасибо и удалился. Когда вы умрете или уйдете на покой, о вас будут вспоминать как о сильном политике. Но ваша сила иллюзорна. Вы сами-то это понимаете, Льюис? Многие хотят бросить вызов вашей власти, ибо эта власть дряхла и немощна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Руди, я так глупо себя чувствую! – прошептала наконец Сирина. – Эмбер приколола мне на затылок какую-то картонку…
Руди знал этот прием: с помощью полоски картона парикмахер приподнимает волосы модели, чтобы они казались более пышными.
– … и так затянула лифчик, что грудь стоит торчком. Руди, по-моему, все это напрасно.
– Не бойся, – прошептал Руди. Он не осмелился ее поцеловать – лишь прикоснулся пальцами к манящим губам. – Ты прекрасна – все остальное неважно. Сирина, ты – само совершенство.
В его глазах, сияющих обожанием, Сирина увидела свое лицо. Лицо было недовольное, даже немного обиженное. Сирине все это не нравилось. Лучше бы она помогала Блейку со светом или Дейни с бумагами. Но, раз Руди хочет, чтобы она была моделью, – она согласна. Что значит минутное неудобство по сравнению с тем счастьем, что он подарил ей!
– Что ж, – прошептала она, – если тебе нравится…
Но Блейк не мог больше ждать. Он взял Сирину за руку и провел на ярко освещенный помост. Сирина знала, что все смотрят на нее, и робко косилась на Блейка в поисках поддержки.
Блейк сжал ее руки и почувствовал, что они холодны как лед.
– Сирина, у нас все получится, – прошептал он. – Только слушай, что я буду говорить. Начнем мы медленно, чтобы ты вошла в ритм. Я буду говорить, что ты должна делать. Если захочешь сделать что-нибудь сама – делай, не стесняйся. Все поняла?
Сирина неуверенно кивнула. Сердце ее оглушительно билось, и она не понимала, почему же Блейк его не слышит. Девушка обвела взглядом студию, ожидая от своих друзей поддержки и одобрения. Но все молчали, никто даже не улыбнулся ей. Стилистка придирчиво осматривала ее с головы до ног, довольная своей работой. Дейни задумчиво прислонилась к стене. Руди стоял за спиной у Блейка; глаза его казались совсем черными и непроницаемыми. Улыбался только Блейк, но его восторг не радовал Сирину. Девушка устремила взгляд в объектив. Нельзя отвлекаться. Надо думать только о работе. Однако она не могла забыть о своих друзьях. Что, если она их разочарует?
– Сирина, смотри на меня! – скомандовал Блейк.
Девушка торопливо подняла глаза.
– Расслабься, – приказал Блейк. – Расслабься и слушай меня. Просто расслабься… расслабься…
Сирина кивнула. Ей было жарко, хотелось пить, а от шпилек страшно болела голова. Но она не станет жаловаться – ведь ее друзья на нее надеются. Блейк поднял лампу, освещая ее лицо. Дейни встала рядом, готовая помочь.
– Теперь играй, Сирина. Представь, что ты плывешь. Плывешь по морю.
Щелчок. Первый снимок.
– Ты не делаешь усилий – просто держишься на воде. Твои руки легкие, совсем невесомые. Голова тоже. Ты нежишься в воде под горячим солнцем…
Щелчок. Стрекот камеры.
– Ты поднимаешь руки… гладишь себя по щекам…
Щелчок. Стрекот.
– Ты так прекрасна… так прекрасна…
Сирина словно парила в воздухе. Казалось, еще секунда – и она оторвется от земли. Позади Блейка восхищенно замерли Дейни и Руди. Блейк молчал. Он забыл о камере – он только смотрел на Сирину. Смотрел и думал, какие снимки он с ней сделает. Он войдет в историю рекламы… нет, в историю фотографии… А дальше? И вдруг непонятная ярость охватила Блейка – ярость при одной мысли о том, что Сирину будет снимать кто-то другой. Он готов был убить неведомого соперника. Сирина должна принадлежать только ему одному.
– Задержались на работе, сенатор?
Льюис Бассет помахал Александеру рукой. Его спутники – безликая свита влиятельного человека – согласно обернулись и, узнав в Александере союзника их патрона, мгновенно исчезли, оставив сенаторов наедине.
– Последний день в Вашингтоне, сенатор, – отозвался Александер. Бассет подкатился к нему на коротеньких ножках и сердечно пожал руку. Со дня голосования он испытывал к юному Гранту самые теплые чувства.
– Завтра еду домой, – продолжал Александер. – Я собирался кое-что обсудить с одним влиятельным избирателем, но после нашего с вами соглашения думаю, что это, может быть, и не нужно.
– Да ты, сынок, похоже, ешь из двух кормушек? – хохотнул Бассет.
– Возможно, сенатор, – сухо ответил Александер. Он думал о Калифорнии и о гневе Льюеллена. – И надеюсь, что второй мой покровитель как можно дольше об этом не узнает.
– Да ты, Александер, прирожденный политик, – улыбнулся Бассет. – Первый признак хорошего политика – никто не знает, что он думает на самом деле. Молодец. Быстро учишься.
– У меня хороший учитель, – ответил Александер. Ему эта дежурная лесть ничего не стоила, но старик просиял от удовольствия. – Кстати, я хотел поблагодарить вас за звонок в Калифорнию. Очень любезно с вашей стороны было подбодрить меня и пожелать успеха на предварительных выборах. Судя по всему, ваше пожелание исполнится.
– Разумеется, Александер. Ведь я на твоей стороне. Все мы на твоей стороне. В конце концов, ты с нами уже почти год. Какая нам радость с новичка, которого придется заново вводить в курс дела! – Бассет снова рассмеялся коротким, сухим смешком. – Не забудь: в конце недели окончательное голосование по химическому закону. В четверг, в десять.
– Помню. Надеюсь, успею вовремя.
– И не волнуйся, сынок. Ты победишь. Только не забудь надеть свой лучший костюм и приготовить улыбку. И еще не забывай о друзьях, которые помогли тебе выиграть.
– Не забуду, – ответил Александер – но Бассета уже не было рядом. Он вернулся в свою компанию – в кружок людей, которых он почти не знал, которые пресмыкались перед ним и втайне желали ему зла. Но этот круг Бассет не променял бы ни на какой другой.
– Скоро все изменится, – прошептал Александер ему вслед. – Диктовать условия буду я. И я заставлю тебя побегать.
Александер вышел из здания сената довольный, почти счастливый. Он ведет свою игру, и ничто его не остановит. Ничто и никто.
Глава 24
– Дейни, вы не видели Руди?
Полин поймала Дейни у дверей конференц-зала.
– Он вышел за мороженым. Взмок за работой и решил освежиться. Через несколько минут вернется. Мы составляем план работ по кампании «Эшли». Кстати, Полин, Лора тебе говорила? Корпорации «Эшли» так понравились наши снимки, что им не терпится поскорей увидеть законченную работу…
– Да, говорила, – рассеянно ответила Полин, поморщившись при упоминании Лоры.
В последние несколько месяцев Лора изменилась до неузнаваемости. Она больше не меняла ни костюмов, ни причесок; не приставала к Руди; не пила на работе и тем более не угощала других. Она безукоризненно выполняла все, что ей поручали, и ровно в пять уходила домой. Но, как ни странно, все соглашались, что с прежней Лорой, буйной и непредсказуемой, приятней было иметь дело. Новая была непонятна, от нее не знали, чего ждать. То ли она и вправду смирилась, то ли затаилась и что-то замышляет… Дейни сердито тряхнула головой. Других дел у нее, что ли, нет, кроме как беспокоиться о Лоре?
– Тогда ты знаешь, что на этой неделе мы вылетаем на съемки в залив Сан-Лукас. Вернемся недели через две, еще неделя уйдет на озвучивание ролика – и кампания готова.
Дейни хотела идти дальше, но Полин ее остановила. В руках девушка держала стопку бумаг.
– Подождите, Дейни, у меня важное дело. Я знаю, вы хотите, чтобы я занималась только «Эшли», но у нас серьезные неприятности со счетами сенатора Гранта. Не знаю уж, Лора опять что-то напутала или что… одним словом, взгляните. В счетах за рекламу на телевидении проставлено какое-то невероятное время. В десять раз больше, чем мы могли заказать. И цена соответствующая.
Дейни остановилась и, взяв у Полин бело-зеленые бланки, начала их рассматривать. Действительно, и время и цена на всех счетах стояли просто фантастические.
– Этого не может быть. Ведь Грант не в состоянии оплатить такие счета…
– О каких счетах речь?
В приемную легкой походкой вошел Руди: в одной руке подтаявшее мороженое, в другой – лотерейный билет.
– О счетах Гранта. Руди, похоже, Лора совсем потеряла голову. Я даже не понимаю, как у нее такое могло получиться? Утроила все заказы! Полин такого сделать не могла. Кроме Лоры, некому. Боже, Руди, мы ведь можем крупно влипнуть! Этот счет подписал наш сотрудник, значит, мы связаны обязательством…
Дейни побледнела. Их агентство только делало первые шаги, и одна подобная случайность могла свести на нет все прежние достижения.
Руди вырвал из рук у Дейни счета. На миг на лице его появилось странное выражение. Страх? Да нет, с чего бы? Должно быть, просто досада.
– Я разберусь с этим.
– Может быть, мне с ней поговорить? – предложила Дейни.
– Я сказал, сам разберусь! – рявкнул Руди. Женщины отшатнулись. Дейни покраснела от гнева, и Руди понял, что допустил ошибку. – Я разберусь, – уже спокойно повторил он. – Я, кажется, понимаю, что произошло. Лора тут ни при чем. Это не ее вина. Через пятнадцать минут я все улажу. Идите в зал и начинайте работу с планом. Я присоединюсь к вам, как только смогу.
Руди почти вбежал в кабинет и захлопнул за собой дверь. Бросив мороженое на стол, он кинулся к телефону.
– Говорит Руди Грин по поводу заказа, сделанного несколько месяцев назад. Я, кажется, ясно дал вам понять, что вся корреспонденция, касающаяся оплаты, должна идти лично мне и никому другому! И сегодня я обнаруживаю ваш счет в руках у своих подчиненных! Я думал, что могу вам доверять. Если это не так, не вижу смысла в нашем с вами сотрудничестве. Вам все ясно?
Эту речь Руди повторил пять раз. Все пятеро собеседников извинялись и клялись, что больше такое не повторится. Еще бы: ведь агентство Грина обеспечивало им едва ли не половину дохода!
Руди поставил телефон на место и с улыбкой вошел в конференц-зал.
– Все в порядке. Компьютер ошибся.
– Только в этих счетах? – спросила Дейни. – Или еще где-нибудь?
– Все в порядке, – повторил Руди. – Я во всем разобрался. – Он сам удивился тому, как легко и непринужденно звучал ответ. Однако в следующую секунду нервы его подвели: он хотел отодвинуть стул, а вместо этого опрокинул его спинкой на пол. – Ну что ж, начнем! – излишне громко и суетливо объявил он. – Просто не представляю, как мы выдержим следующие три недели. Нам придется быть в сотне мест сразу.
– Это верно, – вздохнула Дейни. Увлеченная предстоящей работой, она уже забыла о странном происшествии со счетами Гранта. – По-моему, нам надо подготовить победную речь Александера Гранта и сразу приниматься за съемки для «Эшли». А ты как думаешь?
Руди покачал головой.
– Звучит заманчиво, но, по-моему, ты слишком торопишься. Пусть Сирина еще недельку потренируется с тобой и с Блейком.
– У нее прекрасно получается, – рассеянно отозвалась Дейни, перебирая бумаги.
– Да… Что ж, может, ты и права, – задумчиво ответил Руди. – Дейни, мы близки к финишу. Через неделю Александер победит на предварительных выборах, через месяц выйдет реклама «Эшли» – и мы окажемся в первой десятке агентств.
– Чертовски рискованные были скачки, верно, Руди? Я так рада, что все позади. Теперь мы можем просто заняться делом.
– Конечно, – согласился Руди, а про себя подумал: «Дай-то Бог». Теперь, когда дело приближалось к концу, его вдруг охватила тревога. Казалось, близится что-то страшное – Руди даже догадывался, что именно… Но усилием воли он подавил глупый страх. Чему быть – того не миновать, и хватит об этом. Рядом с ним сидела фея с платиновыми волосами, исполнившая все его мечты. И Руди улыбался ей и строил вместе с ней планы на будущее – и не знал, не желал знать, что готовит ему судьба.
Глава 25
В Комитете по борьбе со злоупотреблением наркотическими веществами решалась судьба закона, ограничивающего экспорт химикатов. Председатель зачитывал текст закона. Александер Грант сидел на своем месте рядом со Льюисом Бассетом и внимательно слушал.
Текст был невероятно длинен, но смысл закона прост и всем понятен: правительство Соединенных Штатов запрещает экспорт ряда химикатов в Южную Америку. Никто не сомневался, что закон пройдет через комитет и продолжит свое триумфальное шествие дальше. Настал черный день для химических магнатов – и для Эрика Кочрана, предчувствующего, что предательство «Рэдисон» будет стоить Александеру карьеры. Сенатор Грант поддерживает свою партию, но никакая партия не поможет ему выиграть выборы. Обеспечить победу могут только деньги. Большие деньги. Эрик сидел на балконе: подперев ладонью подбородок, он смотрел, как Александер переговаривается о чем-то с Бассетом; тот довольно жмурится, словно раскормленный кот. Сейчас начнется голосование – и можно будет прыгать с балкона вниз головой.
Один за другим сенаторы поднимали руки и голосовали за принятие закона. Позади Эрика, скучая, переговаривались репортеры: они не ожидали от голосования никаких сенсаций. Однако, когда очередь дошла до Александера, наступила пауза. Он медлил.
Эрик привстал. Сердце его пропустило такт, затем забилось так, словно хотело выскочить из груди. Позади вскочили несколько журналистов. Александер терпеливо улыбался, словно ждал, пока все взоры обратятся на него. Наконец Льюис Бассет повернул к нему тяжелую седую голову.
– Чего ты ждешь, мой мальчик?
Под столом он толкнул Александера ногой. Александер обернулся: в его ледяных глазах ясно читалось презрительное торжество. Бассет побагровел и согнулся над столом, словно младший коллега его ударил.
– Если это шутка, Александер, то шутка несмешная, – зарычал он хриплым шепотом. – Мы ждем твоего голоса, а ты ждешь победы на завтрашних предварительных выборах. Так что голосуй. Время пришло.
– Да, время пришло, – со злой усмешкой ответил Александер и, отвернувшись от Льюиса, громко произнес: – Джентльмены, как бы ни хотелось мне последовать за уважаемыми коллегами, несомненно, имеющими гораздо больше опыта, боюсь, совесть не позволяет мне согласиться с большинством. Я не предлагаю отказаться от принятия закона – предлагаю лишь отложить решение до тех пор, пока я с помощью своей команды не вникну в суть дела более тщательно.
Воцарилось молчание. В глубокой тишине Александер решительно поднялся с места, потрепал по плечу Льюиса Бассета и вышел.
– Поступило предложение отложить решение… – заговорил председатель, но шум взволнованных голосов перекрыл его слова.
Репортеры вскочили с мест и бросились вслед за молодым сенатором из Калифорнии, в одночасье ставшим знаменитостью. Эрик выскользнул из зала и поспешил в офис: он был уверен, что Александер там.
Льюис Бассет вышел из зала заседаний последним, уверившись, что совершенно овладел собой. У дверей офиса ему пришлось прокладывать путь через толпу репортеров: они окружили Эрика и забрасывали его вопросами. Однако Эрик заметил Бассета и преградил ему путь.
– Сенатор! – негромко окликнул он, вытянув шею к старику. – Сенатор Грант просил, чтобы его не беспокоили.
Льюис Бассет уставился на него бешеными, налитыми кровью глазами. В глазах его Эрик прочел все. Он понял, что Бассет всей душой ненавидит Александера – и не только за то, что тот провалил принятие закона. Нет, за то, что Александер молод, красив и хитер – так же, как сам Бассет много лет назад, и за то, что он обманул Бассета так же, как сам Льюис много лет назад обманывал стариков, презирая их и смеясь над ними. А теперь настал его черед. Бассет отодвинул Эрика плечом и вошел в кабинет, где за столом сидел Александер. Он ждал этого визита.
– Перехитрил меня и радуешься? – тихо, почти шепотом спросил Льюис. Он много раз бывал в этом кабинете, но теперь ему казалось, что полутемная комната стала как-то больше, чем при Маргарет. Да нет, это обман зрения. Больше стал хозяин кабинета. Выше, шире в плечах и неизмеримо подлее.
Александер засмеялся. Льюис рванулся вперед, выставив перед собой руки, как слепой, и почти упал на край стола. Он мог вытерпеть все; но когда над ним смеялись…
– Я задал тебе вопрос, мой мальчик, – прорычал он.
– Я вам не мальчик, сенатор. Я никогда не был у вас на побегушках. До сих пор не перестаю удивляться, как легко проникнуть к вам в доверие. Все, что нужно, – сидеть у ваших ног и улыбаться на каждую вашу милую шуточку. – Александер вышел из-за стола и поднял с пола портфель. – И вы решили, что я ваш навеки. А я взял у вас все, что мне было нужно, сказал спасибо и удалился. Когда вы умрете или уйдете на покой, о вас будут вспоминать как о сильном политике. Но ваша сила иллюзорна. Вы сами-то это понимаете, Льюис? Многие хотят бросить вызов вашей власти, ибо эта власть дряхла и немощна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33