Так что лучше переезжай.
– Сдаюсь, – поднял руки Блейк. – Бедный мой контракт!.. Что ж, я люблю свою работу, но тебя люблю больше. Я связан обязательствами, но готов забыть их ради клятв, данных перед алтарем. Я обещаю любить тебя, почитать, поклоняться тебе, если хочешь. Даже проигрывать, – улыбнулся он.
Дейни подняла глаза. Трепещущий огонек в голубом стеклянном подсвечнике освещал лицо Блейка – спокойное и искреннее. «Должно быть, я совсем рехнулась», – подумала Дейни, отодвигая стул и поднимаясь. Блейк поднялся навстречу, и губы их встретились, но Дейни прервала поцелуй, едва тепло ее тела превратилось в тропический жар. Она села и поднесла к губам стакан, всматриваясь в необыкновенного человека, сидящего напротив.
– Я тебя так разрекламирую! – прошептала она. – Не забудь взять напрокат смокинг!
– У меня есть. Купил специально для этого случая.
– Как мило!
– Скажи лучше: «Как грустно!» – Блейк расхохотался и закашлялся, поперхнувшись виски. Затем отставил стакан. Настало время поговорить серьезно – пока они не разбежались в разные стороны, как было уже много раз. Удивительно: они с Дейни – родственные души, понимающие друг друга с полуслова. Почему же они расходятся в самом главном?
– Дейни, остановись на минуту и оглянись. Переведи дыхание. Прежде чем двигаться дальше, подумай и реши, чего же ты хочешь от себя и от жизни.
– Я и так знаю, чего хочу. Взобраться на вершину. Это как игра в «царя горы»: лезешь, лезешь, кажется, уже добился своего – и вдруг кто-то ставит тебе подножку, и ты катишься вниз. Вот так случилось и со мной.
– Дейни, не мели чепухи. Твое имя в бизнесе – чистый динамит. Не успеет разнестись слух, что ты ищешь работу, как твой телефон разорвется от звонков.
– Ты действительно так думаешь? – Дейни взглянула прямо в черные глаза Блейка, словно надеялась прочесть там степень его искренности.
«Черт возьми, опять! Как ему это удается?»
Глаза Блейка потемнели и стали как будто глубже. Взгляд его проникал в сапфировые глубины ее глаз – дальше, дальше, к тем заветным уголкам души, куда лишь он знал дорогу…
Дейни опустила глаза. Искушение велико; но она знала, что это не поможет. Даже в миг наслаждения она не забудет о своем печальном настоящем и неопределенном будущем. И об угрозах Сида. Блейк ее успокаивает, но опасно доверять его неиссякаемому оптимизму. Она пожала плечами, уставившись в пустой стакан. Блейк молчал и не сводил с нее глаз.
«Пора сменить тему», – подумал он.
– Ты прекрасно выглядишь, – тихо заметил он.
– Спасибо. Боюсь, этот костюм мне слишком дорого обошелся. – Она провела рукой по мягкой коже. – Следовало быть экономнее.
– Ну, если ты жалеешь о сделанной покупке – конец света не за горами, – проворчал Блейк и отхлебнул виски. Снова наступило тягостное молчание.
– Ладно, спасибо, что зашла, – сказал он наконец.
– Блейк… – прошептала Дейни – так тихо, что он не мог понять, прощается ли она или просит его не уходить.
– Очень рад, что я тебе еще нужен.
– Милый, ты мне всегда нужен. – Дейни позволила себе расслабиться – всего на секунду, прежде чем расправить плечи и вновь превратиться в дочь Питера Кортленда. И, как всегда, ее охватило странное чувство: может быть, эта «глупая чувствительность» не так уж смешна и глупа? – Ты настоящий рыцарь, Блейк. Ты мог бы просто на меня плюнуть – так нет, сидишь тут, нянчишься со мной, выслушиваешь мои жалобы… Но хватит. Сегодня я буду хорошей девочкой. Ты целый день работал и заслужил отдых. Я иду домой и не докучаю тебе больше своими неприятностями.
Дейни подняла глаза, надеясь, что ее тревога не отражается на лице. Еще не хватало, чтобы он ее жалел! Она смотрела на широкие плечи, обтянутые черной тканью, на мощную шею под расстегнутым воротником – и думала, что никогда не встречала такого желанного мужчины. Удивительно: ей всегда нравились элегантные джентльмены, в строгих костюмах, а полюбила она человека, для которого галстук завязать – сущая пытка. Дейни машинально сжала в руке пустой стакан. Она думала о своей неудаче. Немного терпения и предусмотрительности – и сегодня они с Блейком отмечали бы ее назначение на пост президента. И, может быть, тогда все было бы по-другому…
Дейни покачала головой. Их брак ушел в прошлое, как старая рекламная лента. Так бывает, когда на досуге просматриваешь свои юношеские работы: вспоминаешь, как трудилась над ними, как гордилась, выполнив задуманное – и невольно улыбаешься во весь рот, а на глаза наворачиваются слезы. Но можно ли выпустить в свет эту ученическую мазню?
– О чем задумалась, солнышко? – Как всегда, Блейк безошибочно угадал смену ее настроения. Его негромкий голос, казалось, перекрывал нестройный шум переполненного бара. Дейни улыбнулась. Она расслышала бы шепот Блейка и в реве урагана.
– Просто устала. Измотана до предела. Пора по домам, согласен?
– Не совсем, – ответил Блейк. Он положил на столик деньги и поднялся с места. – По-моему, нам с тобой, – голосом он подчеркнул эти слова, – нам с тобой пора домой. Пошли.
Невольно вздохнув, Дейни встала и повернулась к дверям. Пройдя два шага, обернулась и одарила Блейка до автоматизма отрепетированной улыбкой. Блейк понял, что даже виски ей не помогло. Господи, ну как убедить ее, что все будет хорошо? Или, по крайней мере, как самому перестать мучиться ее бедами и горестями? – Ладно, пойду-ка я домой и сяду на телефон. Постараюсь опередить Сида.
– Нет, – твердо ответил Блейк. Хватит ей разыгрывать «железную леди»! Пусть хоть одну ночь побудет слабой и уязвимой! Пусть поймет, что это не стыдно – быть слабым и нуждающимся в поддержке.
– Прежде чем двигаться дальше, тебе надо отдохнуть. Собраться с силами. Залечить раны.
Он обнял ее за талию и повел к дверям. Посетители бара восхищенно оборачивались им вслед.
– Пасифик 3250, – назвал адрес Блейк, открыв перед Дейни дверь такси.
– К тебе? – запротестовала Дейни.
– Дейни! – В его голосе звучал приказ – и Дейни повиновалась без размышлений. Блейк обнял ее и крепко прижал к себе. Опытный шофер влился в поток машин на Калифорния-стрит и помчал эту красивую пару навстречу судьбе.
В дороге они молчали. Блейк расплатился с шофером, помог Дейни выйти и взял ее за руку, но она вырвала руку и двинулась вперед. Однако едва они оказались в гостиной, он усадил ее на мягкий белый диван, а сам сел рядом и обнял так, что Дейни оказалась в надежном и ласковом плену.
– Радость моя, останься со мной. У тебя был тяжелый день, а одинокая ночь будет еще тяжелее. Забудь о Сиде…
– О, Блейк… – Дейни взяла его лицо в ладони и всмотрелась в нежные темные глаза. Такой сильный и теплый, и слова его так убедительны… – Не знаю… Может быть, но только на минутку… Кофе! Выпью кофе и пойду…
Руки Дейни скользнули ему на грудь. Каждый раз, когда он ласкал ее, Дейни терялась, не умея принять его любовь и заботу. Обычно она отпускала какую-нибудь шутку насчет его «сентиментальности» и поспешно переводила разговор на другое – или находила себе неотложное дело. Вот и сейчас ей пора домой, приниматься за работу. Это легче, чем признать, как нуждается она в том, что предлагает Блейк. Признать, что и ей нужна любовь.
– Нет. Не надо кофе…
Он не дал ей времени обдумать свои действия, принять решение и выполнить его, подавив порыв любви. Он просто обнял ее за талию и притянул к себе. Уста ее протестовали, но тело потянулось к Блейку, словно хотело раствориться в нем – как и должно было быть. Губы их встретились, и Дейни закрыла глаза и подумала, что это, должно быть, сон. Но нет: не во сне она обвила руками шею Блейка, и наяву влюбленные упали на гостеприимное ложе.
– Блейк! – прошептала она; но он приник губами к ее нежной шее, и слова потонули в стоне наслаждения.
– Дейни, будь со мной. Пожалуйста… – шептал Блейк и все крепче прижимал ее к себе. Они были уже так близки друг к другу, как только могут быть мужчина и женщина. Шорох расстегиваемой «молнии», нежная прохлада шелковой простыни и дразнящее соприкосновение обнаженных тел… – Не думай, любовь моя. Это все, что я могу для тебя сделать. Разреши мне. Только сегодня…
– Сид… – прошептала Дейни, тщетно пытаясь подчиниться рассудку. Руки ее уже ей не подчинялись: они ласкали Блейка, исторгая из его груди сладостные стоны.
– Забудь… о нем, – прерывающимся голосом прошептал Блейк.
– Только на одну ночь, – успела пообещать себе Дейни, прежде чем забыла обо всем – как случалось уже не раз. Ей и вправду нужно передохнуть. Одна ночь ничего не изменит. Может быть, Сид уже забыл о своих угрозах… И она забудет о нем… только на одну ночь.
Сид сделал большой глоток, с удовольствием ощутив, как обжигает горло крепкое бренди. Он сидел за столом в библиотеке. Огромный дом на вершине холма был тих, как могила: жена Сида, облачившись в новое платье, стоившее полугодовой зарплаты его секретаря, отправилась в театр. Самое время заняться делом.
В семь десять Сид поднял телефонную трубку. В семь пятьдесят он уже переговорил – «строго между нами» – с Сэмом Браунингом, исполнительным директором агентства «ББД и О», Бобом Крейтоном, главой «Джи Уолтер Томпсон», и Майклом Грином из «Чиат-Дей». Джима Алленби, президента «Саачи и Саачи» он оставил напоследок, как самого важного собеседника.
– Джим, это Сид Приджерсон. Хочу тебе сообщить, что сегодня уволилась Дейни Кортленд. Да, да, очень жаль. Такой талантливый работник! Но знаешь… это строго между нами, на случай, если она постучится в твою дверь… я был вынужден пойти на этот шаг. Она доставила мне немало неприятностей. Да, Дейни. Знаю, знаю. Она и меня одурачила. Оказалось, что она вымогает подношения у типографов, наборщиков – у всех, кто попадет ей в лапы. Ужасно, ужасно. Такое разочарование!
В голосе Сида звучала искренняя печаль. Взятки – бич рекламного бизнеса; впрочем, для работника такого масштаба, как Дейни, одного этого обвинения недостаточно. И Сид украсил свой пирог глазурью.
– Но этого мало, – признался он, понизив голос. – Она требовала… э-э… личных услуг.
Человек на другом конце провода заметил, что был бы только рад оказать такой красотке «личную услугу». Сид рассмеялся.
– Согласен с тобой, Джим. К сожалению, Дейни Кортленд хочет слишком многого. Она потеряла контроль над собой и стала опасна. Она уже не может остановиться. Я понял, что, если ее не уволить, это кончится уголовщиной. Понимаешь, я просто хочу тебя предупредить.
Джим Алленби заверил, что прекрасно понимает. Сид Приджерсон не хочет, чтобы Дейни Кортленд работала в рекламе? Нет проблем. Дейни Кортленд нигде больше работать не будет.
– Даже не попрощаешься?
Блейк стоял в дверях, отделявших жилую комнату от прихожей. Дейни замерла, прижав к груди блузку. Она не собиралась убегать, не попрощавшись! Она бы оставила записку: «Спасибо огромное, извини, надо бежать, дел непочатый край, не хотела тебя будить» – и Блейк бы все понял. А теперь он поймал ее, можно сказать, на месте преступления – и уже ничего не объяснишь и не докажешь, что хотела как лучше.
Блейк молча приблизился к ней, погладил по щеке, пробежал пальцами по изящным очертаниям подбородка. Дейни молчала – да и что тут можно сказать? Он не упрекал ее, и это было страшнее самых жестоких упреков.
Три часа ночи. Весь мир уснул, и лишь немногие, ворочаясь с боку на бок, тщетно призывают к себе покой. Дейни не могла заснуть; мысли ее беспрестанно возвращались к агентству и Сиду. Она устала и вновь совершила ошибку. Вместо того чтобы потянуться к Блейку за утешением, она попыталась сбежать. Как всегда. Вот что читала она в его глазах. Как всегда, она причинила ему боль, но он, как всегда, любит ее и принимает такой, как она есть. Такую ошибку не загладишь, не исправишь: остается лишь смириться с поражением.
Дейни уже натянула блузку и брюки и расчесывала волосы, когда в комнате вновь появился Блейк.
– Кофе. – Он протянул ей дымящуюся чашку. – Осторожно. Он из микроволновки, чашка горячая.
Дейни взяла чашку и сделала несколько глотков. Блейк сел: он хотел что-то сказать. Дейни, поджав под себя ногу, устроилась на кушетке напротив: развязной позой она пыталась скрыть смущение.
– Извини. Не хотела тебя будить.
– Как мило, что ты обо мне позаботилась. – В голосе Блейка слышалась горечь, ранившая Дейни больше, чем любые жестокие слова. Как ему это удается? – думала Дейни. Хотела бы она так же воздействовать на людей!
– Блейк, прости меня. Я не могла уснуть. Решила поехать домой и заняться делами.
– Деловые звонки в три часа ночи?
– Я не собиралась никому звонить, – возразила она. – И не надо иронизировать. Я не могу заснуть. Мне надо развеяться. Привести в порядок бумаги, составить список нужных людей. Раз уж у меня бессонница, пусть от нее будет какая-то польза! Господи, Блейк, почему вечно получается так, словно я обижаю тебя тем, что я – это я?
– Потому что это так и есть, Дейни.
Блейк поставил свою чашку на столик и наклонился вперед, упершись локтями в колени. Ворот его белой пижамы распахнулся, обнажилась мускулистая грудь. Дейни бросила туда взгляд, но тут же отвела глаза.
– Прости, Блейк, но мои проблемы не имеют к тебе никакого отношения. Что же обидного в том, что я хочу их решить?
Голос спокоен, слова рассудительны. Но это пустые слова. Это понимала даже сама Дейни. Сосущее чувство поражения всегда говорит правду. Нет нужды объяснять, в чем ее ошибка: это сделает Блейк.
– У тебя короткая память, Дейни. Если не ошибаюсь, ты ворвалась, словно ураган, ко мне в студию и заявила, что у тебя неотложный разговор. Чтобы тебя выслушать, я отложил дело ценой в сто пятьдесят тысяч. Сегодня мне придется делать двойную работу. Но я был счастлив тебе помочь. Целый вечер ты плакалась мне в жилетку. Я выслушал историю твоего поединка с Сидом во всех подробностях. И был счастлив тебя слушать. А когда мы приехали сюда – что-то не припомню, чтобы ты просилась домой. Нет, всего несколько часов назад мы с тобой были одним телом и одной душой. Тебе не кажется, что после всего этого встать и уйти – это по меньшей мере невежливо?
Дейни, словно обиженный ребенок, молчала и угрюмо смотрела в чашку. Блейк говорил правду, но она не могла с ним согласиться. Еще одно поражение, после вчерашнего, после Сида – нет, это невозможно!
– Блейк, мужчины всегда так делают!
– Только не я.
Дейни досадливо пожала плечами. Это была правда, и она не спорила, но Блейк продолжал:
– Я никогда так не поступал и не собираюсь. У меня просто духу не хватит вот так взять и уйти от женщины. От любой. А ты – не любая женщина, Дейни. Тебя я люблю и признаю твой талант. Но твой эгоизм меня просто бесит. Знаешь, это ведь чертовски больно – когда тебя используют.
– Но, Блейк, ты же видишь, каково мне сейчас… – Дейни продолжала бороться. Он же всегда ее понимал – поймет и в этот раз! Но Блейк устал и был глубоко оскорблен; к тому же ночь – не лучшее время для выяснения отношений.
– Дейни, меня тошнит от твоей драгоценной карьеры. Тошнило еще тогда, когда мы разводились. И ты с тех пор ничуть не изменилась. Что я тебе, носовой платок – поплакала и выкинула? Знаешь, если мужчины всегда так делают, мне от души жаль женщин. Неудивительно, что феминистки нас так ненавидят! Клянусь Богом, Дейни, сегодня – последний раз. Я буду тебя любить, буду тебе помогать, но вытирать об меня ноги я больше не позволю!
– Блейк! – Вскочив с кушетки, Дейни опустилась на пол у его ног. Она взяла его за руки – но он не шевелился. – Блейк! Ты же знаешь, я не хотела тебя обидеть! Но я такая и другой быть не могу. Ты и это знаешь, правда?
– Знаю, – со вздохом отвечал Блейк и откинулся на спину.
Стоя перед ним на коленях и положив руки ему на грудь, Дейни вглядывалась в его лицо. Блейк устало смотрел в потолок, но Дейни знала, что перед его взором проходят все дни, часы, минуты, что они провели вместе. Может быть, он кладет на мысленные весы хорошее и плохое в их жизни – и плохое, конечно, перевешивает. Но она знала, что необъяснимое притяжение между ними уравновесит баланс. Их души скреплены невидимыми узами, тонкими, но прочными, как канат.
– Ты меня прощаешь? – спросила она.
– Я тебя принимаю, – ответил он.
– Что ж, это лучше, чем ничего.
Дейни знала, что он начнет спорить, – и, как обычно, интуиция ее не подвела. Блейк улыбнулся. Лицо его было освещено бледным предрассветным светом; глаза, осененные темными ресницами – Дейни завидовала их длине и густоте, – мерцали каким-то внутренним огнем. Сейчас он казался еще красивей, чем обычно. Если бы только он мог жить ее жизнью, любить ее дело! Впрочем, тогда они стали бы соперниками – и врагами. К счастью, ей не суждено проверить, верна ли эта мысль.
– Нет, Дейни, ничего хорошего в этом нет. Приемлемые отношения хороши в бизнесе. Там можно удовлетвориться тем, что «лучше, чем ничего»; в любви же нужен полный успех. А у тебя все наоборот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Сдаюсь, – поднял руки Блейк. – Бедный мой контракт!.. Что ж, я люблю свою работу, но тебя люблю больше. Я связан обязательствами, но готов забыть их ради клятв, данных перед алтарем. Я обещаю любить тебя, почитать, поклоняться тебе, если хочешь. Даже проигрывать, – улыбнулся он.
Дейни подняла глаза. Трепещущий огонек в голубом стеклянном подсвечнике освещал лицо Блейка – спокойное и искреннее. «Должно быть, я совсем рехнулась», – подумала Дейни, отодвигая стул и поднимаясь. Блейк поднялся навстречу, и губы их встретились, но Дейни прервала поцелуй, едва тепло ее тела превратилось в тропический жар. Она села и поднесла к губам стакан, всматриваясь в необыкновенного человека, сидящего напротив.
– Я тебя так разрекламирую! – прошептала она. – Не забудь взять напрокат смокинг!
– У меня есть. Купил специально для этого случая.
– Как мило!
– Скажи лучше: «Как грустно!» – Блейк расхохотался и закашлялся, поперхнувшись виски. Затем отставил стакан. Настало время поговорить серьезно – пока они не разбежались в разные стороны, как было уже много раз. Удивительно: они с Дейни – родственные души, понимающие друг друга с полуслова. Почему же они расходятся в самом главном?
– Дейни, остановись на минуту и оглянись. Переведи дыхание. Прежде чем двигаться дальше, подумай и реши, чего же ты хочешь от себя и от жизни.
– Я и так знаю, чего хочу. Взобраться на вершину. Это как игра в «царя горы»: лезешь, лезешь, кажется, уже добился своего – и вдруг кто-то ставит тебе подножку, и ты катишься вниз. Вот так случилось и со мной.
– Дейни, не мели чепухи. Твое имя в бизнесе – чистый динамит. Не успеет разнестись слух, что ты ищешь работу, как твой телефон разорвется от звонков.
– Ты действительно так думаешь? – Дейни взглянула прямо в черные глаза Блейка, словно надеялась прочесть там степень его искренности.
«Черт возьми, опять! Как ему это удается?»
Глаза Блейка потемнели и стали как будто глубже. Взгляд его проникал в сапфировые глубины ее глаз – дальше, дальше, к тем заветным уголкам души, куда лишь он знал дорогу…
Дейни опустила глаза. Искушение велико; но она знала, что это не поможет. Даже в миг наслаждения она не забудет о своем печальном настоящем и неопределенном будущем. И об угрозах Сида. Блейк ее успокаивает, но опасно доверять его неиссякаемому оптимизму. Она пожала плечами, уставившись в пустой стакан. Блейк молчал и не сводил с нее глаз.
«Пора сменить тему», – подумал он.
– Ты прекрасно выглядишь, – тихо заметил он.
– Спасибо. Боюсь, этот костюм мне слишком дорого обошелся. – Она провела рукой по мягкой коже. – Следовало быть экономнее.
– Ну, если ты жалеешь о сделанной покупке – конец света не за горами, – проворчал Блейк и отхлебнул виски. Снова наступило тягостное молчание.
– Ладно, спасибо, что зашла, – сказал он наконец.
– Блейк… – прошептала Дейни – так тихо, что он не мог понять, прощается ли она или просит его не уходить.
– Очень рад, что я тебе еще нужен.
– Милый, ты мне всегда нужен. – Дейни позволила себе расслабиться – всего на секунду, прежде чем расправить плечи и вновь превратиться в дочь Питера Кортленда. И, как всегда, ее охватило странное чувство: может быть, эта «глупая чувствительность» не так уж смешна и глупа? – Ты настоящий рыцарь, Блейк. Ты мог бы просто на меня плюнуть – так нет, сидишь тут, нянчишься со мной, выслушиваешь мои жалобы… Но хватит. Сегодня я буду хорошей девочкой. Ты целый день работал и заслужил отдых. Я иду домой и не докучаю тебе больше своими неприятностями.
Дейни подняла глаза, надеясь, что ее тревога не отражается на лице. Еще не хватало, чтобы он ее жалел! Она смотрела на широкие плечи, обтянутые черной тканью, на мощную шею под расстегнутым воротником – и думала, что никогда не встречала такого желанного мужчины. Удивительно: ей всегда нравились элегантные джентльмены, в строгих костюмах, а полюбила она человека, для которого галстук завязать – сущая пытка. Дейни машинально сжала в руке пустой стакан. Она думала о своей неудаче. Немного терпения и предусмотрительности – и сегодня они с Блейком отмечали бы ее назначение на пост президента. И, может быть, тогда все было бы по-другому…
Дейни покачала головой. Их брак ушел в прошлое, как старая рекламная лента. Так бывает, когда на досуге просматриваешь свои юношеские работы: вспоминаешь, как трудилась над ними, как гордилась, выполнив задуманное – и невольно улыбаешься во весь рот, а на глаза наворачиваются слезы. Но можно ли выпустить в свет эту ученическую мазню?
– О чем задумалась, солнышко? – Как всегда, Блейк безошибочно угадал смену ее настроения. Его негромкий голос, казалось, перекрывал нестройный шум переполненного бара. Дейни улыбнулась. Она расслышала бы шепот Блейка и в реве урагана.
– Просто устала. Измотана до предела. Пора по домам, согласен?
– Не совсем, – ответил Блейк. Он положил на столик деньги и поднялся с места. – По-моему, нам с тобой, – голосом он подчеркнул эти слова, – нам с тобой пора домой. Пошли.
Невольно вздохнув, Дейни встала и повернулась к дверям. Пройдя два шага, обернулась и одарила Блейка до автоматизма отрепетированной улыбкой. Блейк понял, что даже виски ей не помогло. Господи, ну как убедить ее, что все будет хорошо? Или, по крайней мере, как самому перестать мучиться ее бедами и горестями? – Ладно, пойду-ка я домой и сяду на телефон. Постараюсь опередить Сида.
– Нет, – твердо ответил Блейк. Хватит ей разыгрывать «железную леди»! Пусть хоть одну ночь побудет слабой и уязвимой! Пусть поймет, что это не стыдно – быть слабым и нуждающимся в поддержке.
– Прежде чем двигаться дальше, тебе надо отдохнуть. Собраться с силами. Залечить раны.
Он обнял ее за талию и повел к дверям. Посетители бара восхищенно оборачивались им вслед.
– Пасифик 3250, – назвал адрес Блейк, открыв перед Дейни дверь такси.
– К тебе? – запротестовала Дейни.
– Дейни! – В его голосе звучал приказ – и Дейни повиновалась без размышлений. Блейк обнял ее и крепко прижал к себе. Опытный шофер влился в поток машин на Калифорния-стрит и помчал эту красивую пару навстречу судьбе.
В дороге они молчали. Блейк расплатился с шофером, помог Дейни выйти и взял ее за руку, но она вырвала руку и двинулась вперед. Однако едва они оказались в гостиной, он усадил ее на мягкий белый диван, а сам сел рядом и обнял так, что Дейни оказалась в надежном и ласковом плену.
– Радость моя, останься со мной. У тебя был тяжелый день, а одинокая ночь будет еще тяжелее. Забудь о Сиде…
– О, Блейк… – Дейни взяла его лицо в ладони и всмотрелась в нежные темные глаза. Такой сильный и теплый, и слова его так убедительны… – Не знаю… Может быть, но только на минутку… Кофе! Выпью кофе и пойду…
Руки Дейни скользнули ему на грудь. Каждый раз, когда он ласкал ее, Дейни терялась, не умея принять его любовь и заботу. Обычно она отпускала какую-нибудь шутку насчет его «сентиментальности» и поспешно переводила разговор на другое – или находила себе неотложное дело. Вот и сейчас ей пора домой, приниматься за работу. Это легче, чем признать, как нуждается она в том, что предлагает Блейк. Признать, что и ей нужна любовь.
– Нет. Не надо кофе…
Он не дал ей времени обдумать свои действия, принять решение и выполнить его, подавив порыв любви. Он просто обнял ее за талию и притянул к себе. Уста ее протестовали, но тело потянулось к Блейку, словно хотело раствориться в нем – как и должно было быть. Губы их встретились, и Дейни закрыла глаза и подумала, что это, должно быть, сон. Но нет: не во сне она обвила руками шею Блейка, и наяву влюбленные упали на гостеприимное ложе.
– Блейк! – прошептала она; но он приник губами к ее нежной шее, и слова потонули в стоне наслаждения.
– Дейни, будь со мной. Пожалуйста… – шептал Блейк и все крепче прижимал ее к себе. Они были уже так близки друг к другу, как только могут быть мужчина и женщина. Шорох расстегиваемой «молнии», нежная прохлада шелковой простыни и дразнящее соприкосновение обнаженных тел… – Не думай, любовь моя. Это все, что я могу для тебя сделать. Разреши мне. Только сегодня…
– Сид… – прошептала Дейни, тщетно пытаясь подчиниться рассудку. Руки ее уже ей не подчинялись: они ласкали Блейка, исторгая из его груди сладостные стоны.
– Забудь… о нем, – прерывающимся голосом прошептал Блейк.
– Только на одну ночь, – успела пообещать себе Дейни, прежде чем забыла обо всем – как случалось уже не раз. Ей и вправду нужно передохнуть. Одна ночь ничего не изменит. Может быть, Сид уже забыл о своих угрозах… И она забудет о нем… только на одну ночь.
Сид сделал большой глоток, с удовольствием ощутив, как обжигает горло крепкое бренди. Он сидел за столом в библиотеке. Огромный дом на вершине холма был тих, как могила: жена Сида, облачившись в новое платье, стоившее полугодовой зарплаты его секретаря, отправилась в театр. Самое время заняться делом.
В семь десять Сид поднял телефонную трубку. В семь пятьдесят он уже переговорил – «строго между нами» – с Сэмом Браунингом, исполнительным директором агентства «ББД и О», Бобом Крейтоном, главой «Джи Уолтер Томпсон», и Майклом Грином из «Чиат-Дей». Джима Алленби, президента «Саачи и Саачи» он оставил напоследок, как самого важного собеседника.
– Джим, это Сид Приджерсон. Хочу тебе сообщить, что сегодня уволилась Дейни Кортленд. Да, да, очень жаль. Такой талантливый работник! Но знаешь… это строго между нами, на случай, если она постучится в твою дверь… я был вынужден пойти на этот шаг. Она доставила мне немало неприятностей. Да, Дейни. Знаю, знаю. Она и меня одурачила. Оказалось, что она вымогает подношения у типографов, наборщиков – у всех, кто попадет ей в лапы. Ужасно, ужасно. Такое разочарование!
В голосе Сида звучала искренняя печаль. Взятки – бич рекламного бизнеса; впрочем, для работника такого масштаба, как Дейни, одного этого обвинения недостаточно. И Сид украсил свой пирог глазурью.
– Но этого мало, – признался он, понизив голос. – Она требовала… э-э… личных услуг.
Человек на другом конце провода заметил, что был бы только рад оказать такой красотке «личную услугу». Сид рассмеялся.
– Согласен с тобой, Джим. К сожалению, Дейни Кортленд хочет слишком многого. Она потеряла контроль над собой и стала опасна. Она уже не может остановиться. Я понял, что, если ее не уволить, это кончится уголовщиной. Понимаешь, я просто хочу тебя предупредить.
Джим Алленби заверил, что прекрасно понимает. Сид Приджерсон не хочет, чтобы Дейни Кортленд работала в рекламе? Нет проблем. Дейни Кортленд нигде больше работать не будет.
– Даже не попрощаешься?
Блейк стоял в дверях, отделявших жилую комнату от прихожей. Дейни замерла, прижав к груди блузку. Она не собиралась убегать, не попрощавшись! Она бы оставила записку: «Спасибо огромное, извини, надо бежать, дел непочатый край, не хотела тебя будить» – и Блейк бы все понял. А теперь он поймал ее, можно сказать, на месте преступления – и уже ничего не объяснишь и не докажешь, что хотела как лучше.
Блейк молча приблизился к ней, погладил по щеке, пробежал пальцами по изящным очертаниям подбородка. Дейни молчала – да и что тут можно сказать? Он не упрекал ее, и это было страшнее самых жестоких упреков.
Три часа ночи. Весь мир уснул, и лишь немногие, ворочаясь с боку на бок, тщетно призывают к себе покой. Дейни не могла заснуть; мысли ее беспрестанно возвращались к агентству и Сиду. Она устала и вновь совершила ошибку. Вместо того чтобы потянуться к Блейку за утешением, она попыталась сбежать. Как всегда. Вот что читала она в его глазах. Как всегда, она причинила ему боль, но он, как всегда, любит ее и принимает такой, как она есть. Такую ошибку не загладишь, не исправишь: остается лишь смириться с поражением.
Дейни уже натянула блузку и брюки и расчесывала волосы, когда в комнате вновь появился Блейк.
– Кофе. – Он протянул ей дымящуюся чашку. – Осторожно. Он из микроволновки, чашка горячая.
Дейни взяла чашку и сделала несколько глотков. Блейк сел: он хотел что-то сказать. Дейни, поджав под себя ногу, устроилась на кушетке напротив: развязной позой она пыталась скрыть смущение.
– Извини. Не хотела тебя будить.
– Как мило, что ты обо мне позаботилась. – В голосе Блейка слышалась горечь, ранившая Дейни больше, чем любые жестокие слова. Как ему это удается? – думала Дейни. Хотела бы она так же воздействовать на людей!
– Блейк, прости меня. Я не могла уснуть. Решила поехать домой и заняться делами.
– Деловые звонки в три часа ночи?
– Я не собиралась никому звонить, – возразила она. – И не надо иронизировать. Я не могу заснуть. Мне надо развеяться. Привести в порядок бумаги, составить список нужных людей. Раз уж у меня бессонница, пусть от нее будет какая-то польза! Господи, Блейк, почему вечно получается так, словно я обижаю тебя тем, что я – это я?
– Потому что это так и есть, Дейни.
Блейк поставил свою чашку на столик и наклонился вперед, упершись локтями в колени. Ворот его белой пижамы распахнулся, обнажилась мускулистая грудь. Дейни бросила туда взгляд, но тут же отвела глаза.
– Прости, Блейк, но мои проблемы не имеют к тебе никакого отношения. Что же обидного в том, что я хочу их решить?
Голос спокоен, слова рассудительны. Но это пустые слова. Это понимала даже сама Дейни. Сосущее чувство поражения всегда говорит правду. Нет нужды объяснять, в чем ее ошибка: это сделает Блейк.
– У тебя короткая память, Дейни. Если не ошибаюсь, ты ворвалась, словно ураган, ко мне в студию и заявила, что у тебя неотложный разговор. Чтобы тебя выслушать, я отложил дело ценой в сто пятьдесят тысяч. Сегодня мне придется делать двойную работу. Но я был счастлив тебе помочь. Целый вечер ты плакалась мне в жилетку. Я выслушал историю твоего поединка с Сидом во всех подробностях. И был счастлив тебя слушать. А когда мы приехали сюда – что-то не припомню, чтобы ты просилась домой. Нет, всего несколько часов назад мы с тобой были одним телом и одной душой. Тебе не кажется, что после всего этого встать и уйти – это по меньшей мере невежливо?
Дейни, словно обиженный ребенок, молчала и угрюмо смотрела в чашку. Блейк говорил правду, но она не могла с ним согласиться. Еще одно поражение, после вчерашнего, после Сида – нет, это невозможно!
– Блейк, мужчины всегда так делают!
– Только не я.
Дейни досадливо пожала плечами. Это была правда, и она не спорила, но Блейк продолжал:
– Я никогда так не поступал и не собираюсь. У меня просто духу не хватит вот так взять и уйти от женщины. От любой. А ты – не любая женщина, Дейни. Тебя я люблю и признаю твой талант. Но твой эгоизм меня просто бесит. Знаешь, это ведь чертовски больно – когда тебя используют.
– Но, Блейк, ты же видишь, каково мне сейчас… – Дейни продолжала бороться. Он же всегда ее понимал – поймет и в этот раз! Но Блейк устал и был глубоко оскорблен; к тому же ночь – не лучшее время для выяснения отношений.
– Дейни, меня тошнит от твоей драгоценной карьеры. Тошнило еще тогда, когда мы разводились. И ты с тех пор ничуть не изменилась. Что я тебе, носовой платок – поплакала и выкинула? Знаешь, если мужчины всегда так делают, мне от души жаль женщин. Неудивительно, что феминистки нас так ненавидят! Клянусь Богом, Дейни, сегодня – последний раз. Я буду тебя любить, буду тебе помогать, но вытирать об меня ноги я больше не позволю!
– Блейк! – Вскочив с кушетки, Дейни опустилась на пол у его ног. Она взяла его за руки – но он не шевелился. – Блейк! Ты же знаешь, я не хотела тебя обидеть! Но я такая и другой быть не могу. Ты и это знаешь, правда?
– Знаю, – со вздохом отвечал Блейк и откинулся на спину.
Стоя перед ним на коленях и положив руки ему на грудь, Дейни вглядывалась в его лицо. Блейк устало смотрел в потолок, но Дейни знала, что перед его взором проходят все дни, часы, минуты, что они провели вместе. Может быть, он кладет на мысленные весы хорошее и плохое в их жизни – и плохое, конечно, перевешивает. Но она знала, что необъяснимое притяжение между ними уравновесит баланс. Их души скреплены невидимыми узами, тонкими, но прочными, как канат.
– Ты меня прощаешь? – спросила она.
– Я тебя принимаю, – ответил он.
– Что ж, это лучше, чем ничего.
Дейни знала, что он начнет спорить, – и, как обычно, интуиция ее не подвела. Блейк улыбнулся. Лицо его было освещено бледным предрассветным светом; глаза, осененные темными ресницами – Дейни завидовала их длине и густоте, – мерцали каким-то внутренним огнем. Сейчас он казался еще красивей, чем обычно. Если бы только он мог жить ее жизнью, любить ее дело! Впрочем, тогда они стали бы соперниками – и врагами. К счастью, ей не суждено проверить, верна ли эта мысль.
– Нет, Дейни, ничего хорошего в этом нет. Приемлемые отношения хороши в бизнесе. Там можно удовлетвориться тем, что «лучше, чем ничего»; в любви же нужен полный успех. А у тебя все наоборот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33