Кроме того, вы очень красивы. Этим как-то надо пользоваться, правда.– Благодарю.– Вы не верите, что вы прекрасны? Ваши глаза говорят, что вы сомневаетесь. А я говорю вам: вы как фарфоровая кукла. У вас кожа белая, как молоко.Она парировала.– Разве хорошо быть похожей на фарфоровую куклу?– Я думаю, да. Я считаю это комплиментом. Этот диалог определенно отличался от любого другого, который она вела ранее с Биллом или с кем-либо еще. И она не знала, что должна сказать дальше.– Ну что же, продолжайте свой рассказ о себе. Вы только начали.– Осталось не так много. Папе было не по карману платить за мою учебу в колледже, поэтому я поступила в очень хорошую школу для секретарей, где были курсы по английской литературе. Я всегда любила читать, и именно здесь я поняла, что следует читать. Так что я читала и готовила. Это мое второе хобби. Может быть, это хвастовство, но на самом деле, я очень хороший повар. И это, пожалуй, все. Теперь ваша очередь.– Хорошо. Я родился и вырос в Питтсбурге. У меня не было ни братьев, ни сестер, поэтому я был немного одинок. Хотя у меня был хороший дом. Мои родители были очень преданны друг другу. Я думаю, они немного избаловали меня. По-своему, они были необычными людьми. Моя мать играла на фортепьяно и учила играть меня. У меня это получается не совсем хорошо, но я играю, потому что это заставляет меня думать о ней. Мой отец был эрудированным человеком и очень тихим и добрым, обладающим старомодным чувством собственного достоинства. Благодаря своему бизнесу он ездил по всему свету. Каждое лето они ездили в Зальцбург на музыкальный фестиваль. – Он замолчал. – Они погибли в автомобильной катастрофе в то лето, когда я закончил колледж. Ее охватил ужас.– Как это страшно! Достаточно тяжело, когда кто-либо умирает от сердечного приступа, как случилось с моей матерью. Но автомобильная катастрофа, это так… так ненужно, так нелепо!– Да. Ну что ж, а жизнь продолжается. – Его лицо стало печальным, рот и глаза застыли в скорбном выражении.В глубине зала как раз в это время пианист пел: «Свою сказку поведал незнакомец, он стал твоим новым возлюбленным, а кругом стояла темная синяя ночь цветущего мая».Проникновенные слова давно ушедших сороковых годов, звучащие в момент откровений Роберта, наполнили ее грудь сильным, почти мучительным желанием, смешанным с печалью и волнующей радостью. Ее глаза наполнились слезами.Когда он увидел ее слезы, он коснулся ее руки.– Добрая девочка… Но довольно об этом. Идемте, а то опоздаем в кино.Придя домой, она полночи лежала без сна. «Я хочу прожить с ним остаток моей жизни», думала она. Он у меня единственный. Но я дурочка. Провели вместе лишь один вечер, и все. Он не захочет всерьез иметь со мной дело. Как он может этого хотеть? Я недостаточно хороша для него. Я не нужна ему.Однако именно она была ему нужна. В офисе они скрывали свое глубокое душевное волнение; когда они проходили мимо друг друга, они отворачивали глаза. Она радостно хранила их тайну. Только она одна знала обратную сторону этого человека, которого другие считали высокомерным, – ту сторону его натуры, которая была такой нежной. Только она одна знала об ужасной трагедии – смерти его родителей, а также о его мелких неприятностях.Он сообщил ей по секрету:– Я был женат.Она испытала мгновенное разочарование, острую боль ревности.– Мы встретились в колледже и поженились на той неделе, когда было присуждение степеней. Оглядываясь назад, я удивляюсь, как это могло случиться. Она была очень красива и богата, но избалованна и несерьезна, так что мы совершенно не подходили друг другу. Керида – ее мать был испанкой – «артистическая натура». Она писала акварели. Я не хочу умалить ее мастерство, но она была просто любительницей. Она поступила на работу в небольшую галерею и в выходной день работала в музее ассистентом на общественных началах. Делала все, лишь бы уйти из дома. Она ненавидела дом. В доме царил беспорядок, не было еды, белье чаще всего даже не отправлялось в прачечную, хозяйство было запущено. Я не мог никого пригласить домой из офиса, не мог укреплять контакты, которые необходимы в деловом мире. – Он пожал плечами. – Что я могу сказать кроме того, что ее образ жизни полностью отличался от моего. Мы действовали друг другу на нервы и поэтому, разумеется, ссорились почти каждый день. Ей не нравились мои друзья, а мне не нравились ее, я могу сказать вам. – Он печально улыбнулся. – Мы разошлись бы еще раньше, если бы не ребенок. Джереми. Ему сейчас шесть лет.– Что с ним?– Я не видел его с тех пор, как он был в возрасте одного года. Но я поддерживаю его, хотя он не нуждался бы, если бы я этого не делал. Керида вернулась к своим родителям, и он у них вырос. Она не хотела совместной опеки, говорила, что это будет слишком неприятно для ребенка, и я не хотел противодействовать ее решению.– Все же, как ужасно для вас не видеть его! Или для него не знать вас.Роберт вздохнул.– Да. Да, конечно. Но он не может помнить меня, так как я полагаю, что в его возрасте для него я как будто бы умер. Однако я очень сильно надеюсь, что он захочет увидеть меня, когда станет настолько взрослым, чтобы понять ситуацию. – И он опять вздохнул.– Я уверена, что так будет, – сказала Линн сочувственно.– Да, узнает, как меня найти. Деньги ему поступают в банк каждый месяц. Итак, это конец моей маленькой истории.– Это печальная история.– Да, но она могла быть и хуже, Линн. Она кажется похожей на что-то, что случилось на целую жизнь раньше, – сказал он серьезно. – Я никогда никому об этом не рассказывал. Это совершенно секретно. И я очень скрытный человек, вы теперь это знаете.Неизбежно связь Роберта и Линн должна была привлечь внимание. В следующем месяце она пригласила его в дом к Хелен. Дарвин, муж Хелен, был доброжелательный человек, круглолицый, с двойным подбородком. Рядом с ним Роберт блистал своим белым воротником, сверкавшим на его темно-синей спортивной куртке. Дарвин выглядел измятым, как будто он спал, не раздеваясь. Хорошо или, возможно, не так уж хорошо, но Линн была горда, что позволила Хелен видеть контраст между ними, горда и немного стыдилась этого.На следующий день Хелен сказала:– Конечно, ты хочешь знать, что я думаю о твоем новом мужчине. Я собираюсь сказать тебе прямо и определенно: «Он мне не очень нравится».Линн закричала в телефон:– Что?– Я всегда была честной по отношению к тебе, Линн. Я знаю, я могу быть слишком резкой, но он не твоего склада. Он саркастически относится к людям, я это заметила, и у меня есть предчувствие, что он сноб. Он думает, что он лучше других людей.Линн была взбешена.– Что ты еще хочешь сказать приятного о человеке, которого ты даже не знаешь? Еще о каких предчувствиях?– У него острый язык, он критически и очень резко судит о людях.– Я никогда этого не замечала.– Я думаю, это дурной вкус и даже бессердечно, с его стороны, говорить о той девушке в офисе и ее длинных ногтях. «Грязные длинные ногти. Можете себе представить, сколько бактерий уютно расположились под ними»? Это было унижением для нее, и Дарвин думает так же.– О, дорогая! Я очень сожалею, но вы с Дарвином неправы. Мне в самом деле жаль.– Не сердись на меня, Линн. Кто желает тебе больше радости в жизни, чем я? Чем мы с папой? Я просто не хочу, чтобы ты совершила ошибку. Я вижу, ты сильно увлечена. На тебе все это написано.– Я не увлечена.– Я нутром чувствую, что он не подходит тебе.– А твое нутро не чувствует, что я, может быть, не подхожу ему? Роберт – блестящий мужчина. Он глава компьютерного маркетинга целого региона. Я слышала, как коммерсанты говорили…. – Из-за возмущения она стала задыхаться. – Международная компания…– Именно это и производит на тебя впечатление? Послушай, Линн. Ты ничего не знаешь о крупных корпорациях. Сегодня ты на вершине, а завтра тебя выбросили. Лучше быть хозяином даже небольшого дела, чем зависеть от воли других людей.Муж Хелен имел небольшое слесарно-водопроводное дело с пятью наемными рабочими.– Ты обвиняешь меня в том, что я честолюбива? Я? Ты думаешь, что я вижу именно это в Роберте?Нет, нет, я совсем не думаю так. Ты вовсе не меркантильна. Я плохо выразилась. Я подумала, что, возможно, ты чувствуешь что-то вроде обожания, преклонение перед героем просто потому, что ему сопутствует успех, и я только подумала, не принимай все так быстро всерьез.– Ты знаешь, о чем я думаю? Я думаю, что ты идиотка, – сказала Линн перед тем, как повесила трубку.Но по своей натуре она не могла на кого-либо держать зла слишком долго. Хелен была откровенна. Она, без сомнения, сама того не подозревала и даже стала бы возражать, если бы об этом узнала, но ею двигала зависть, несмотря на то, что она счастливо жила с Дарвином. Чистая и простая зависть. И Линн простила ее.Почти три месяца прошло, прежде чем они стали вместе спать; Линн должна была ждать, когда девушки, с которыми она вместе снимала квартиру, уедут из города.Но в один из уик-эндов это наконец случилось; две ее подруги едва успели добраться до аэропорта, как она приготовила щедрый обед, а он прибыл с цветами, альбомами дисков и шампанским. В первый момент они стояли, уставившись друг на друга, как будто эта внезапная чудесная свобода ошеломила их; в следующий момент все случилось, все пришло в движение. Цветы вместе с зеленой оберточной бумагой полетели на стол, пальто Роберта – на кухонный стул, и Линн очутилась в его объятиях.Быстро, проворно, в тусклом свете зимнего дня он снял с нее одежду – свитер и белую блузку с кружевным воротничком, клетчатую юбку и нижнее белье. Ее сердце бешено забилось. Она могла слышать его биение.– Я никогда… это первый раз, Роберт.– Я буду очень нежен, – шептал он.И он был нежным. Настойчивым, теплым и нежным, он говорил нежные, внушающие любовь слова, в то время как овладевал ею.– Так сладко… Так прекрасно… Я очень люблю тебя.Оправившись от легкого страха, она полностью отдалась страсти.Много позже, когда они высвободились из объятий друг друга, Линн начала смеяться.– Я только что подумала, хорошо, что я не включила плиту, когда ты пришел. Тогда у нас были бы угли на обед.Они говорили о себе, доедая прекрасно приготовленное ею овощное рагу и нормандский торт.– Девственница в возрасте двадцати одного года в наши дни – очень редкое явление, – сказал Роберт.– Я очень рада, что ждала. – Она была все еще слишком робка, чтобы сказать: это делает ощущение того, что я принадлежу тебе, более полным! Но сколько это продлится? Она ему доверяла, но все же гарантий не было. Ничего не было сказано. «Но я умру, если он оставит меня», – подумала она.Они снова вернулись в постель. На этот раз не нужно было стараться быть слишком нежным. Она преклонялась перед его силой. Для такого изящного мужчины он был чрезвычайно сильным. И, что удивительно, она почувствовала, что ее реакция не уступает по силе его желанию. Они спали, пока задолго до рассвета она не почувствовала, что он вернулся к ней, и с распростертыми объятиями она приняла его. Проснувшись, они увидели, что был сильный снегопад и вся земля покрыта снегом.– Останемся весь день дома, – прошептал он. – Дома, в постели.Всю субботу и воскресенье они не могли насытиться друг другом.– Я одержим тобой, – сказал Роберт. – Ты самая эротичная женщина – я не знал женщины, подобной тебе. А ты выглядишь такой невинной в своих свитере и юбке. Никогда нельзя предположить это.В воскресенье вечером Линн посмотрела на часы.– Роберт, их самолет прибывает в десять часов. Боюсь, что тебе давно пора уходить.Он застонал.– Когда мы сможем повторить это снова?– Я не знаю, – сказала она печально.– Так жить нельзя! – Он почти закричал. – Я ненавижу делать это украдкой, прокрадываясь тайком в мотели на шоссе. И я не хочу также «жить вместе». Мы должны жить постоянно. Линн, ты выходишь за меня замуж.
Они назначили свадьбу на июнь и, чтобы провести медовый месяц в Мехико, воспользовались отпуском Роберта.– Разумеется, ты должна оставить эту работу, – сказал он ей. – Мы не можем работать в одном офисе.– Я легко найду другую работу.– Пока не надо. Тебе еще нужно время, чтобы обустроить квартиру. Это надо сделать тщательно. Покупай вещи отличного качества, чтобы они долго служили.Хелен щедро предложила им свой дом для приема гостей.– Вам будет не очень хорошо в доме папы, так как теперь у него только три комнаты, – сказала она. – Если повезет и погода будет хорошая, мы сможем устроить прием в нашем саду. Дарвин планирует сделать бордюр из многолетних растений, и ты знаешь, что при его навыках в садоводстве, все будет очень красиво.Надо отдать ей должное, с того момента, как была объявлена помолвка, Хелен не сказала ни одного пренебрежительного слова. Она поцеловала Линн, выразила восхищение кольцом, которое было действительно очень красивым, и пожелала им счастья.
– Счастья, – повторила она теперь, вероятно, слишком громко, потому что возвращавшаяся обратно пара с пуделем обернулась и посмотрела на нее. Эксцентричная женщина, съежившаяся и говорящая сама с собой, – именно такой она была. Объект, привлекающий внимание. «Ну вот, память не остановишь, стоит лишь ей начать углубляться все дальше и дальше…»
Во время той волшебной весны перед свадьбой все полюбили Роберта. Маленькие мальчики Хелен обожали его; он купил детские биты, учил их подавать, брал их с собой на игры и показывал им приемы борьбы. Когда лед окреп, они все ходили кататься на коньках, а когда стало тепло, отправлялись за город на пикник.В кухне Хелен Линн готовила прекрасные маленькие обеды, открытые пироги, жаркое и суфле из новой книги Джулии Чайлд.– Ты меня пристыдила, – сказала Хелен. После обеда Роберт садился за старое пианино и играл все, что его просили: джаз, мелодии из спектаклей или вальс Шопена.По его предложению, обе пары пошли послушать симфонический оркестр Сент-Луиса. Дарвин никогда раньше не слушал симфонию и с удивлением признал, что ему это понравилось.– Как только разовьется ваш вкус, вы не сможете жить без музыки, – сказал ему Роберт. – Для меня это та же пища. В будущем году мы достанем абонементы на концерты, Линн.Наивный, добрый Дарвин восхвалял Роберта.– Я не могу постичь, Линн, как он так много знает. Я просто просматриваю ежедневную газету и все. А он наперед знает, как сделать жизнь веселой и, кроме того, как приспособиться к людям. Ее отец одобрял ее замужество.– Он мне нравится, – сказал он после того, как Линн с Робертом провели с ним уик-энд. – Хорошо иметь еще сына. А для него хорошо иметь семью. Очень тяжело для молодого парня потерять своих родителей таким образом. Что они собой представляли? Ты знаешь что-нибудь о них?– Какой в этом смысл? Они умерли, – ответила Линн с нетерпением.– У него есть только старая тетя в Питтсбурге?– И дядя в Ванкувере.– Практически один в мире, – сказа отец с сочувствием.В магазине скобяных изделий, будучи представлен входящим покупателям, большинство из которых были фермерами, Роберт умел найти общий язык с этими веселыми и простыми людьми. Она увидела, что так же, как и ее отец, они относились к нему с одобрением.– Он мне нравится, Мидж, – говорил постоянно отец. – Тебе достался мужчина, не похожий на ребят, которые обычно крутились вокруг тебя. Не в обиду им будет сказано: все они были хорошие ребята, но молокососы. А этот человек – настоящий мужчина. Что мне нравится, так это то, что он не позволил образованию или работе полностью поглотить себя. Я буду рад танцевать на вашей свадьбе.
Женщина помнит все, каждую мелочь, случившуюся в день ее свадьбы. Она помнила органную музыку и лица, устремленные на нее, когда она шла к алтарю.Ее рука дрожала в руке отца. «Спокойней, – сказал он, чувствуя ее дрожащую руку. – Тебя ждет Роберт. Нечего бояться». И затем Роберт взял ее руку, когда они стояли вместе, слушая нежные, серьезные предостережения: «Будьте терпимы и любите друг друга».Весь этот день запомнился весельем, музыкой, танцами, поцелуями, поддразниванием и немного грубоватыми дружескими шутками. Разумеется, пришел народ с работы, а также друзья из родного города. Здесь были все друзья Дарвина и Хелен, а Роберт пригласил своих друзей из Сент-Луиса; он очень давно уехал из Питтсбурга и считал, что люди, которых он почти не знал, едва ли приедут на его свадьбу.Приехала лишь одна родственница, тетя Джин из Питтсбурга; дядя из Ванкувера был не очень здоров и не смог путешествовать. Любопытно, Линн теперь вспомнила, что такая приятная, довольно тихая маленькая женщина, с седеющими вьющимися волосами и в красивом платье из набивной ткани, должна была стать причиной одной из двух фальшивых нот, прозвучавших на свадьбе.Это не было ее оплошностью. В этом был повинен Роберт. Они сидели за семейным столом после церемонии, когда тятя Джин заметила:– Как-нибудь я достану пачку фотографий, надпишу их и привезу, когда приеду вас навестить. Там есть несколько фотографий Роберта, которые обязательно надо дать тебе, Линн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41