– спросил ее Элистер. Она пожала плечами. – Ты не можешь быть принцессой, но если ты выйдешь за меня замуж, ты станешь леди Брайерли, – объяснил он.
Вот это да! Она заволновалась и задрожала – так было с ней, когда она победила в конкурсе «Дивайн». Она ощущала одновременно жар и холод. Фантазия становилась реальностью! Может измениться вся ее жизнь. Леди Маккензи Брайерли! Какая девушка сможет отказаться от подобного предложения?
– Первый титулованный дизайнер в индустрии тряпок? – сухо заметила она.
– Ну, правда, не считая графа Хуберта де Живанши… – Элистер серьезно смотрел на нее, отпивая из бокала. – Ну как? Выйдешь за меня замуж, Мак? Станешь леди Брайерли?
– Лорд и леди Брайерли! – повторила Маккензи, наверное, в сотый раз. – Моя семейка написает в штаны!
Прошла неделя после того, как распространилась новость о гибели лорда Брайерли. Она пригласила к себе домой Майю.
– Мне стыдно, но я не могу грустить по человеку, с которым не общалась, – сказала она. – Я все хочу представить себе лица моих родителей, когда они услышат, что я теперь леди Маккензи! А мои братцы? Ты можешь себе представить их? Они считали, что стали такими важными, потому что живут недалеко от Беверли-Хиллз, когда бывают в Лос-Анджелесе. А я стану принадлежать к европейской знати!
Майя внимательно смотрела на нее.
– Маккензи, – тихо сказала она, – тебе не стоит жить в постоянном стремлении поражать свою семью.
– Пошли они!.. Это я поражена! Мой ребенок станет принадлежать к высшему обществу, ему везде будет зеленый свет! Разве я могу лишить мое дитя подобных благ?!
– Ты перечислила преимущества этого брака, но забыла про одно – самое главное…
– Люблю ли я его? – сердито спросила Маккензи. – Майя, ты такая нудная. Что бы ты стала делать, если бы была беременна и застала своего суженного, когда он трахал какую-то красивую модель, а вокруг стояла кучка извращенцев и подбадривала их, ведя счет, как будто это был забег на сотню метров?
– Я… – начала Майя.
– И что бы ты делала, если бы этот мужчина стал лордом и сделал тебе предложение? Что бы ты делала, зная, что он зависит от «травки» и уколов и принимает все средства, которые известны наркоманам и даже не всегда известны специалистам? Что, если он…
– Маккензи, – остановила ее Майя. – Прости, но я не понимаю тебя.
– Да, нет… просто мы совершенно… разные. Маккензи открыла бутылку и налила шампанское в высокие тонкие бокалы.
– Именно поэтому ты сочиняешь элегантные наряды для приличных леди, а я – для сумасшедших и закомплексованных чокнутых, таких, как я сама! Дорогая, в наших дизайнах, как в зеркале, отражаемся мы сами! Она чокнулась с Майей.
– За… мое дитя, которое будет любить шампанское! Оно привыкнет к нему. Я пила шампанское всю эту неделю!
– Почему? – Майя сделала глоток. – Ты праздновала?
– О…
Маккензи пристально посмотрела на Майю, а потом отвела взгляд.
– Я не могу обманывать тебя, Майя. Я влюблена в другого человека. Ты когда-нибудь слышала что-либо более глупое?
– В этого менеджера по бизнесу, который работает у вас?
Маккензи кивнула.
– Эдди… Боже мой, Майя… Тебе так повезло, что ты такая холодная и спокойная. Мне бы тоже хотелось быть такой. Зачем я только встретилась с ним!
Маккензи улеглась на диване и задрала ноги.
– Мне всегда были нужны определенные вещи. Это. – Она обвела рукой квартиру. – Я всю жизнь мечтала об этом! И мне нужен был мужчина, любящий, внимательный. Конечно, я не мечтала о титулованном муже. Если бы я читала о себе в каком-нибудь модном журнале, как бы я завидовала сама себе!
Майя молча смотрела на нее.
– Боже ты мой, – Маккензи закатила глаза. – Почему Эд Шрайбер не мог быть лордом? Все тогда было бы великолепно.
– Для тебя так важно, что Элистер лорд? – спросила Майя.
– Эдди очень волнует меня, – продолжала трещать Маккензи, как будто не слыша вопроса. – Мне нравится, что он коренастый. Немного похож на плюшевого мишку. И кем же он работает? Бухгалтером – он считает деньги, которые зарабатывают другие! Я могу себе представить, как я обедаю с Эдди: он проглотит любое вино, которое ему подадут, и скажет – прекрасно! Элистер может обсуждать вино с официантом часами. Когда ему наконец приносят какую-нибудь пыльную бутылку из подвала, он устраивает представление почище вручений Оскара…
– Ну и что?
– Мне нравятся мужчины, которые умеют это делать! Это так возбуждает. У меня не было этого в детстве, Майя! У тебя была твоя мать и ее друзья, ты могла смотреть на них и учиться: У меня был Эйб Голдштайн. Ты думаешь, что он разбирается в «Шато Ротшильд»? Он счастлив, если в холодильнике стоит банка пива. Когда я была ребенком, мне нравилось разглядывать красивые вещи. Мне всегда хотелось иметь все хорошее и дорогое. Мы сейчас пьем с тобой «Дом Периньон», видишь наклейку? И теперь, когда лорд стоит передо мною на коленях, я буду идиоткой, если не выйду за него замуж!
– Ты никогда не задавала себе вопрос, женился бы он на тебе, если бы ты не достигла таких успехов? – спросила Майя. – Мне кажется, что он тоже любит хорошо пожить!
Маккензи зло посмотрела на подругу.
– Какая гадость, что ты говоришь это мне!
– Почему? Ты же не сказала, что любишь его.
– Он любит меня! – воскликнула Маккензи. – Поняла? Он любит меня! Иногда этого вполне достаточно. Жизнь не похожа на сказку, дорогуша. Его любовь поможет нам. У моего ребенка будет отец, а я получу все, о чем когда-то мечтала.
– Твой брак похож на деловое соглашение!
– Но это лучше, чем совсем ничего! – отпарировала Маккензи. – Ты-то сама уже была у психолога?
У Майи задрожали губы.
– О чем это ты?
– О твоей фригидности! Я не знаю, почему я тебя слушаю – ты же не знаешь, как бывает между мужчиной и женщиной. Именно поэтому ты создаешь такую отличную одежду. Твои костюмы такие благородные, как будто у тебя постоянный запор, а мои – сексуальные и привлекательные!
Наступила тишина. Маккензи поняла свою жестокость, но, как капризный ребенок, продолжала молчать и пить шампанское.
Майя вскочила на ноги и уставилась на Маккензи.
– Ты не имела права говорить мне такие вещи, – сказала она. – Я поделилась с тобой своими проблемами. Но кем бы я ни была, я честнее, чем ты. Я никогда не выйду замуж за какого-то несчастного наркомана только из-за его идиотского титула! Тем более, не любя его. Что толку, если тебя станут величать леди, а ты, живя с ним несчастливо, будешь продолжать страдать об Эдди? Она быстро пошла к двери.
– Я не буду несчастна! – заорала Маккензи ей вслед.
– Нет, ты будешь несчастна! Майя хлопнула дверью.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Майя в ярости выскочила из дома Маккензи и пошла по Мэдисон в сторону Пятьдесят седьмой улицы. Ничего себе подруга! Она злилась на себя, что расчувствовалась и поделилась с Маккензи. Ее жизнь совершенно не интересовала Маккензи. Она даже не спросила, как прошла ее встреча с Дэвидом, хорошо ли распродаются ее модели, или о чем-то еще. Все крутилось вокруг собственной жизни Маккензи и ее проблем.
Майя вышла на Пятьдесят седьмую улицу и заглянула в витрину Анри Бендела. Вечерние туалеты Зандры Родес демонстрировались на высоких безликих манекенах. Огромный вентилятор развевал ряды шифона пастельных оттенков. Майя стояла и смотрела на воздушные наряды.
Возможно, Маккензи была права по поводу ее фригидности? Люди, подобные Маккензи, обладают нюхом на подобные вещи. Сама Майя предпочитала винить Дэвида за его неуклюжесть и торопливость. Она хотела верить, что если бы Филипп занимался с ней любовью, то все было бы великолепно. Но тогда почему ей было так обидно, когда ее называли фригидной. Может, в этом обвинении была частица правды?
Она не видела Дэвида с того вечера в «Русской чайной»… Она прекрасно понимала, что он все еще хочет ее. Она снова встретится с ним, и они займутся любовью. Он станет ласкать ее медленно, нежно. У нее не было иного выхода.
Было еще не поздно, и она решила позвонить Дэвиду прямо сейчас. Сначала ей пришлось позвонить Маккензи, чтобы узнать телефон Дэвида. Это было унизительно, но ей в тот момент было наплевать. Дэвид договорился с ней о встрече в кафе на Пятьдесят седьмой улице, там, где она впервые встретила Маккензи. Когда она повесила трубку, ей стало немного стыдно – он все бросил по первому ее требованию.
Она пила шоколад и смотрела на улицу. Подъехало такси, и высокая атлетическая фигура Дэвида показалась из машины. Она видела, как он платит водителю. Он был таким красивым и сильным. Любая девушка могла бы увлечься им. Он увидел ее через стекло и, улыбаясь, помахал ей рукой.
Она встала и обняла его. Он был таким надежным, именно тем, кто был нужен ей в тот момент.
– Эй! – Он с удивлением посмотрел на нее. – Мне вдруг повезло, или как?
Она смутилась и ничего не ответила. Дэвид наклонился и поцеловал ее в лоб.
– Извини, – сказала она, – я очень расстроена сегодня. Я была у Маккензи, мы поссорились, и я ушла от нее. По дороге домой я поняла, что очень хочу тебя видеть.
Он улыбнулся и сел напротив нее.
– Ну, вот, я здесь!
– Тебе никогда не нравилась Маккензи, не так ли? – спросила она. – Сегодня она вела себя, как последняя сука!
Он пожал плечами.
– Мне на нее наплевать. Из-за чего вы поссорились?
– Она… – Майя отвела взгляд от его внимательных глаз. – У нас с ней разные взгляды на определенные вещи…
После того, как официантка приняла заказ, Дэвид спросил:
– Ты все еще скучаешь по Парижу?
– Я уже привыкаю, – улыбнулась Майя. – Мне нравится в Нью-Йорке. Не успеешь оглянуться, а уже чувствуешь себя здесь как дома.
Дэвид наклонился к ней. Его большому телу было тесно в маленькой кабинке.
– Когда мы виделись в последний раз, ты хотела рассказать мне о технике подгонки одежды Ру. Ты сказала, что он использует что-то вроде прокладки, когда моделирует одежду.
– Да. Он держит прокладку под плечом или корсажем и начинает отпаривать материал.
– И именно поэтому его платья выглядят так, как будто составляют единое целое с фигурой человека?
– Правильно, он придает материалу определенную форму.
– Понимаю.
Дэвид взволнованно стиснул руки.
– Подобную технику нельзя применять для массового пошива платьев и костюмов, но если готовить образцы моделей с применением этого способа, они будут выглядеть гораздо лучше. Я сейчас тоже готовлю небольшую коллекцию. Я ею занимаюсь уже давно, но…
Он замолчал, пока официантка подавала ему его заказ. Он подвинул к Майе бумажную салфетку.
– Ты можешь набросать форму прокладки, которую он использует?
Майя нахмурилась.
– Что-то мне все это начинает напоминать допрос. Дэвид взял в руки салфетку и скомкал ее.
– Ты права, извини. Я просто не знаю, как… как вести себя с тобой, Майя… Я стараюсь, чтобы мы оставались просто друзьями, но… – Он заглянул ей в глаза. – Понимаешь, мне больше хочется говорить тебе, какая ты красивая.
Она не отвела своих глаз.
– Может быть, сегодня я хочу слышать именно это. Она положила на его руку ладонь.
– В последний раз, когда мы встретились, ты даже не спросил номер моего телефона…
– Майя, ты же знаешь, что я схожу с ума по тебе. Не надо со мной хитрить, ладно? Иначе я не стану тебя уважать. Я старался забыть о тебе, но у меня ничего не вышло! Мне, наверное, нужно было прибегнуть к электрошоку! – Он улыбнулся. – Просто с самого начала, с первой встречи, у меня всегда было такое идиотское ощущение, что мы будем вместе. Я не знаю почему, но я до сих пор верю в это, хотя ты не давала мне никакой надежды.
– До сегодняшнего дня…
Она ласково посмотрела на него.
– Чем отличается сегодняшний день от других? Ты поссорилась с Маккензи, и тебе сегодня нечего делать?
Она покачала головой и попросила:
– Пожалуйста, не надо… Не надо, Дэвид. Сегодня Маккензи заставила меня кое о чем подумать. Она сказала мне очень жестокие вещи, но часто правда содержится именно в самом жестоком замечании.
– Понимаю…
Он внимательно смотрел на нее.
– Я не стану больше расспрашивать тебя. Но я благодарен Маккензи, что из-за нее ты позвонила мне.
На улице он обнял ее за плечи, она позволила ему нежно поцеловать ее в губы. На этот раз он не торопился. Майя почувствовала, как кончик его языка только слегка коснулся ее губ.
– Отведи меня к себе, – шепнула она.
Дэвид посмотрел на нее. Его синие глаза сильно потемнели.
– Ты уверена, что хочешь именно этого? – спросил он. – Ты помнишь, что было в прошлый раз? Я не смогу пережить это снова.
– Все будет по-иному, – шептала она, держа его за руку. – Ты будешь очень нежным. Нам нужно попробовать, как ты считаешь?
– О Майя! – Он пощекотал ее шею своим носом. – Если бы ты знала, как сильно я хочу тебя!
Пока они ехали в такси к его квартире, она крепко держалась за его большие руки. Ей хотелось, чтобы его сила перелилась в нее. Ей хотелось, чтобы он обнял ее этими сильными надежными руками, которые знают, чего хотят. Ей вспомнились слова Маккензи: «Он любит меня, иногда этого достаточно».
Как только он открыл дверь в свою квартиру, она сразу вспомнила его стиль: простор, белизна и незамысловатость.
Она встала на цыпочки, обняла его за шею и прижалась к нему всем телом.
– Люби меня, – шептала она, – люби меня, Дэвид.
Он прикоснулся к ее губам своим теплым ртом и, продолжая целовать, отнес в спальню. Здесь было так же свободно и просторно, как и в другой комнате. Стояли огромная белая кровать и туалетный столик из сосны. Дэвид осторожно положил ее на кровать, прервав поцелуи, чтобы снять пиджак.
Когда он встал перед ней на колени, Майя узнала его чистый свежий запах. Свет из холла освещал Дэвида, когда он ласково провел губами по ее лицу. Он осторожно снял с нее одежду. Майя помогала ему, и к своему удивлению обнаружила, что совершенно его не стесняется… Она гордилась своим телом. Сам Филипп Ру ласкал это тело. Дэвид, глядя на обнаженную Майю, начал раздеваться.
– У тебя такое красивое тело, – сказал он, ласково проведя по нему пальцами. – Твоя талия, твои груди так прекрасны, и этот плоский живот…
На нем еще оставались трусы, но Майя заметила, что ее обнаженное тело сильно возбудило его. Она положила руку на его член – он был толстым и крепким. Почему ее пугает эта возбужденная принадлежность мужского тела?
Она почувствовала, как член двигается под ее пальцами. Она знала, что, если отведет резинку трусов, он просто выпрыгнет из них.
– Пожалуйста, выключи свет, – попросила она.
Он выполнил ее просьбу, а потом вернулся, снова опустился на колени и наклонил лицо к ее груди. Он сбросил трусы, и она ясно видела силуэт его члена. Он наклонился к ней еще ниже и начал нежно ласкать языком ее груди.
– Майя, я не могу поверить, что это происходит со мной, с нами, – прошептал он ей в ухо. – Я так сильно желал тебя. Для меня это стало наваждением. Я мог думать только о тебе.
– Пожалуйста, будь со мной особенно нежным, Дэвид. – Майю охватила дрожь. – Ты должен быть со мной таким нежным, как будто я статуэтка из самого тонкого фарфора.
– Да, да, моя дорогая. Я никогда не сделаю ничего, что могло бы повредить тебе. Тебе нравится, когда я трогаю здесь? – Он тихонько пощекотал ее соски. Они сразу стали твердыми от прикосновения кончиков его пальцев. – И здесь? – Он начал целовать ее бедра, их внутреннюю поверхность.
– Я не знаю, не знаю, – задыхаясь, шептала она. Она говорила правду: его прикосновение и возбуждало, и нервировало ее. Удовольствие было испорчено испугом и ожиданием того, что последует за этим. Она пыталась расслабиться. Майя выгнула тело, отдаваясь во власть Дэвида. Она позволила, чтобы его рука, пальцы скользнули между бедрами и ласкали ее. Она тесно сжала бедра, захватив и его руку.
Она вела с ним грязную игру – представляла на его месте Филиппа!
Ее руки двигались по его обнаженной и мускулистой спине, по его тренированным прямым плечам. Она представляла себе, что обнимает Филиппа. Но Майя все равно понимала, что прижимает к себе Дэвида. Его тело было крупнее тела Филиппа и, конечно, гораздо моложе. Почему же она была так возбуждена с Филиппом в Париже? Она постоянно сравнивала их. Филипп очень хотел ее, но он не предпринял первого шага, пока она сама не выдала ему аванс. Она быстро постаралась отодвинуть на задний план внезапное прозрение – почему-то ее больше возбуждало, когда она была инициатором сближения. Вместо этого, она постаралась сконцентрироваться на том, что делает с ней Дэвид. Он ласкал и раздражал ее соски. Он дышал на них горячим влажным ртом. Потом он взял одну грудь губами и начал нежно посасывать ее. Ей стало щекотно. И это ощущение связалось с другим, которое она испытывала в паху. Он целовал ее совершенно по-другому: он начал исследовать ее рот и губы своим языком. Майя нежно гладила его голову. Она ощущала под пальцами его широкую, тренированную шею. Его возбужденный член крепко прижимался к ее телу.
– Сейчас, Дэвид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Вот это да! Она заволновалась и задрожала – так было с ней, когда она победила в конкурсе «Дивайн». Она ощущала одновременно жар и холод. Фантазия становилась реальностью! Может измениться вся ее жизнь. Леди Маккензи Брайерли! Какая девушка сможет отказаться от подобного предложения?
– Первый титулованный дизайнер в индустрии тряпок? – сухо заметила она.
– Ну, правда, не считая графа Хуберта де Живанши… – Элистер серьезно смотрел на нее, отпивая из бокала. – Ну как? Выйдешь за меня замуж, Мак? Станешь леди Брайерли?
– Лорд и леди Брайерли! – повторила Маккензи, наверное, в сотый раз. – Моя семейка написает в штаны!
Прошла неделя после того, как распространилась новость о гибели лорда Брайерли. Она пригласила к себе домой Майю.
– Мне стыдно, но я не могу грустить по человеку, с которым не общалась, – сказала она. – Я все хочу представить себе лица моих родителей, когда они услышат, что я теперь леди Маккензи! А мои братцы? Ты можешь себе представить их? Они считали, что стали такими важными, потому что живут недалеко от Беверли-Хиллз, когда бывают в Лос-Анджелесе. А я стану принадлежать к европейской знати!
Майя внимательно смотрела на нее.
– Маккензи, – тихо сказала она, – тебе не стоит жить в постоянном стремлении поражать свою семью.
– Пошли они!.. Это я поражена! Мой ребенок станет принадлежать к высшему обществу, ему везде будет зеленый свет! Разве я могу лишить мое дитя подобных благ?!
– Ты перечислила преимущества этого брака, но забыла про одно – самое главное…
– Люблю ли я его? – сердито спросила Маккензи. – Майя, ты такая нудная. Что бы ты стала делать, если бы была беременна и застала своего суженного, когда он трахал какую-то красивую модель, а вокруг стояла кучка извращенцев и подбадривала их, ведя счет, как будто это был забег на сотню метров?
– Я… – начала Майя.
– И что бы ты делала, если бы этот мужчина стал лордом и сделал тебе предложение? Что бы ты делала, зная, что он зависит от «травки» и уколов и принимает все средства, которые известны наркоманам и даже не всегда известны специалистам? Что, если он…
– Маккензи, – остановила ее Майя. – Прости, но я не понимаю тебя.
– Да, нет… просто мы совершенно… разные. Маккензи открыла бутылку и налила шампанское в высокие тонкие бокалы.
– Именно поэтому ты сочиняешь элегантные наряды для приличных леди, а я – для сумасшедших и закомплексованных чокнутых, таких, как я сама! Дорогая, в наших дизайнах, как в зеркале, отражаемся мы сами! Она чокнулась с Майей.
– За… мое дитя, которое будет любить шампанское! Оно привыкнет к нему. Я пила шампанское всю эту неделю!
– Почему? – Майя сделала глоток. – Ты праздновала?
– О…
Маккензи пристально посмотрела на Майю, а потом отвела взгляд.
– Я не могу обманывать тебя, Майя. Я влюблена в другого человека. Ты когда-нибудь слышала что-либо более глупое?
– В этого менеджера по бизнесу, который работает у вас?
Маккензи кивнула.
– Эдди… Боже мой, Майя… Тебе так повезло, что ты такая холодная и спокойная. Мне бы тоже хотелось быть такой. Зачем я только встретилась с ним!
Маккензи улеглась на диване и задрала ноги.
– Мне всегда были нужны определенные вещи. Это. – Она обвела рукой квартиру. – Я всю жизнь мечтала об этом! И мне нужен был мужчина, любящий, внимательный. Конечно, я не мечтала о титулованном муже. Если бы я читала о себе в каком-нибудь модном журнале, как бы я завидовала сама себе!
Майя молча смотрела на нее.
– Боже ты мой, – Маккензи закатила глаза. – Почему Эд Шрайбер не мог быть лордом? Все тогда было бы великолепно.
– Для тебя так важно, что Элистер лорд? – спросила Майя.
– Эдди очень волнует меня, – продолжала трещать Маккензи, как будто не слыша вопроса. – Мне нравится, что он коренастый. Немного похож на плюшевого мишку. И кем же он работает? Бухгалтером – он считает деньги, которые зарабатывают другие! Я могу себе представить, как я обедаю с Эдди: он проглотит любое вино, которое ему подадут, и скажет – прекрасно! Элистер может обсуждать вино с официантом часами. Когда ему наконец приносят какую-нибудь пыльную бутылку из подвала, он устраивает представление почище вручений Оскара…
– Ну и что?
– Мне нравятся мужчины, которые умеют это делать! Это так возбуждает. У меня не было этого в детстве, Майя! У тебя была твоя мать и ее друзья, ты могла смотреть на них и учиться: У меня был Эйб Голдштайн. Ты думаешь, что он разбирается в «Шато Ротшильд»? Он счастлив, если в холодильнике стоит банка пива. Когда я была ребенком, мне нравилось разглядывать красивые вещи. Мне всегда хотелось иметь все хорошее и дорогое. Мы сейчас пьем с тобой «Дом Периньон», видишь наклейку? И теперь, когда лорд стоит передо мною на коленях, я буду идиоткой, если не выйду за него замуж!
– Ты никогда не задавала себе вопрос, женился бы он на тебе, если бы ты не достигла таких успехов? – спросила Майя. – Мне кажется, что он тоже любит хорошо пожить!
Маккензи зло посмотрела на подругу.
– Какая гадость, что ты говоришь это мне!
– Почему? Ты же не сказала, что любишь его.
– Он любит меня! – воскликнула Маккензи. – Поняла? Он любит меня! Иногда этого вполне достаточно. Жизнь не похожа на сказку, дорогуша. Его любовь поможет нам. У моего ребенка будет отец, а я получу все, о чем когда-то мечтала.
– Твой брак похож на деловое соглашение!
– Но это лучше, чем совсем ничего! – отпарировала Маккензи. – Ты-то сама уже была у психолога?
У Майи задрожали губы.
– О чем это ты?
– О твоей фригидности! Я не знаю, почему я тебя слушаю – ты же не знаешь, как бывает между мужчиной и женщиной. Именно поэтому ты создаешь такую отличную одежду. Твои костюмы такие благородные, как будто у тебя постоянный запор, а мои – сексуальные и привлекательные!
Наступила тишина. Маккензи поняла свою жестокость, но, как капризный ребенок, продолжала молчать и пить шампанское.
Майя вскочила на ноги и уставилась на Маккензи.
– Ты не имела права говорить мне такие вещи, – сказала она. – Я поделилась с тобой своими проблемами. Но кем бы я ни была, я честнее, чем ты. Я никогда не выйду замуж за какого-то несчастного наркомана только из-за его идиотского титула! Тем более, не любя его. Что толку, если тебя станут величать леди, а ты, живя с ним несчастливо, будешь продолжать страдать об Эдди? Она быстро пошла к двери.
– Я не буду несчастна! – заорала Маккензи ей вслед.
– Нет, ты будешь несчастна! Майя хлопнула дверью.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Майя в ярости выскочила из дома Маккензи и пошла по Мэдисон в сторону Пятьдесят седьмой улицы. Ничего себе подруга! Она злилась на себя, что расчувствовалась и поделилась с Маккензи. Ее жизнь совершенно не интересовала Маккензи. Она даже не спросила, как прошла ее встреча с Дэвидом, хорошо ли распродаются ее модели, или о чем-то еще. Все крутилось вокруг собственной жизни Маккензи и ее проблем.
Майя вышла на Пятьдесят седьмую улицу и заглянула в витрину Анри Бендела. Вечерние туалеты Зандры Родес демонстрировались на высоких безликих манекенах. Огромный вентилятор развевал ряды шифона пастельных оттенков. Майя стояла и смотрела на воздушные наряды.
Возможно, Маккензи была права по поводу ее фригидности? Люди, подобные Маккензи, обладают нюхом на подобные вещи. Сама Майя предпочитала винить Дэвида за его неуклюжесть и торопливость. Она хотела верить, что если бы Филипп занимался с ней любовью, то все было бы великолепно. Но тогда почему ей было так обидно, когда ее называли фригидной. Может, в этом обвинении была частица правды?
Она не видела Дэвида с того вечера в «Русской чайной»… Она прекрасно понимала, что он все еще хочет ее. Она снова встретится с ним, и они займутся любовью. Он станет ласкать ее медленно, нежно. У нее не было иного выхода.
Было еще не поздно, и она решила позвонить Дэвиду прямо сейчас. Сначала ей пришлось позвонить Маккензи, чтобы узнать телефон Дэвида. Это было унизительно, но ей в тот момент было наплевать. Дэвид договорился с ней о встрече в кафе на Пятьдесят седьмой улице, там, где она впервые встретила Маккензи. Когда она повесила трубку, ей стало немного стыдно – он все бросил по первому ее требованию.
Она пила шоколад и смотрела на улицу. Подъехало такси, и высокая атлетическая фигура Дэвида показалась из машины. Она видела, как он платит водителю. Он был таким красивым и сильным. Любая девушка могла бы увлечься им. Он увидел ее через стекло и, улыбаясь, помахал ей рукой.
Она встала и обняла его. Он был таким надежным, именно тем, кто был нужен ей в тот момент.
– Эй! – Он с удивлением посмотрел на нее. – Мне вдруг повезло, или как?
Она смутилась и ничего не ответила. Дэвид наклонился и поцеловал ее в лоб.
– Извини, – сказала она, – я очень расстроена сегодня. Я была у Маккензи, мы поссорились, и я ушла от нее. По дороге домой я поняла, что очень хочу тебя видеть.
Он улыбнулся и сел напротив нее.
– Ну, вот, я здесь!
– Тебе никогда не нравилась Маккензи, не так ли? – спросила она. – Сегодня она вела себя, как последняя сука!
Он пожал плечами.
– Мне на нее наплевать. Из-за чего вы поссорились?
– Она… – Майя отвела взгляд от его внимательных глаз. – У нас с ней разные взгляды на определенные вещи…
После того, как официантка приняла заказ, Дэвид спросил:
– Ты все еще скучаешь по Парижу?
– Я уже привыкаю, – улыбнулась Майя. – Мне нравится в Нью-Йорке. Не успеешь оглянуться, а уже чувствуешь себя здесь как дома.
Дэвид наклонился к ней. Его большому телу было тесно в маленькой кабинке.
– Когда мы виделись в последний раз, ты хотела рассказать мне о технике подгонки одежды Ру. Ты сказала, что он использует что-то вроде прокладки, когда моделирует одежду.
– Да. Он держит прокладку под плечом или корсажем и начинает отпаривать материал.
– И именно поэтому его платья выглядят так, как будто составляют единое целое с фигурой человека?
– Правильно, он придает материалу определенную форму.
– Понимаю.
Дэвид взволнованно стиснул руки.
– Подобную технику нельзя применять для массового пошива платьев и костюмов, но если готовить образцы моделей с применением этого способа, они будут выглядеть гораздо лучше. Я сейчас тоже готовлю небольшую коллекцию. Я ею занимаюсь уже давно, но…
Он замолчал, пока официантка подавала ему его заказ. Он подвинул к Майе бумажную салфетку.
– Ты можешь набросать форму прокладки, которую он использует?
Майя нахмурилась.
– Что-то мне все это начинает напоминать допрос. Дэвид взял в руки салфетку и скомкал ее.
– Ты права, извини. Я просто не знаю, как… как вести себя с тобой, Майя… Я стараюсь, чтобы мы оставались просто друзьями, но… – Он заглянул ей в глаза. – Понимаешь, мне больше хочется говорить тебе, какая ты красивая.
Она не отвела своих глаз.
– Может быть, сегодня я хочу слышать именно это. Она положила на его руку ладонь.
– В последний раз, когда мы встретились, ты даже не спросил номер моего телефона…
– Майя, ты же знаешь, что я схожу с ума по тебе. Не надо со мной хитрить, ладно? Иначе я не стану тебя уважать. Я старался забыть о тебе, но у меня ничего не вышло! Мне, наверное, нужно было прибегнуть к электрошоку! – Он улыбнулся. – Просто с самого начала, с первой встречи, у меня всегда было такое идиотское ощущение, что мы будем вместе. Я не знаю почему, но я до сих пор верю в это, хотя ты не давала мне никакой надежды.
– До сегодняшнего дня…
Она ласково посмотрела на него.
– Чем отличается сегодняшний день от других? Ты поссорилась с Маккензи, и тебе сегодня нечего делать?
Она покачала головой и попросила:
– Пожалуйста, не надо… Не надо, Дэвид. Сегодня Маккензи заставила меня кое о чем подумать. Она сказала мне очень жестокие вещи, но часто правда содержится именно в самом жестоком замечании.
– Понимаю…
Он внимательно смотрел на нее.
– Я не стану больше расспрашивать тебя. Но я благодарен Маккензи, что из-за нее ты позвонила мне.
На улице он обнял ее за плечи, она позволила ему нежно поцеловать ее в губы. На этот раз он не торопился. Майя почувствовала, как кончик его языка только слегка коснулся ее губ.
– Отведи меня к себе, – шепнула она.
Дэвид посмотрел на нее. Его синие глаза сильно потемнели.
– Ты уверена, что хочешь именно этого? – спросил он. – Ты помнишь, что было в прошлый раз? Я не смогу пережить это снова.
– Все будет по-иному, – шептала она, держа его за руку. – Ты будешь очень нежным. Нам нужно попробовать, как ты считаешь?
– О Майя! – Он пощекотал ее шею своим носом. – Если бы ты знала, как сильно я хочу тебя!
Пока они ехали в такси к его квартире, она крепко держалась за его большие руки. Ей хотелось, чтобы его сила перелилась в нее. Ей хотелось, чтобы он обнял ее этими сильными надежными руками, которые знают, чего хотят. Ей вспомнились слова Маккензи: «Он любит меня, иногда этого достаточно».
Как только он открыл дверь в свою квартиру, она сразу вспомнила его стиль: простор, белизна и незамысловатость.
Она встала на цыпочки, обняла его за шею и прижалась к нему всем телом.
– Люби меня, – шептала она, – люби меня, Дэвид.
Он прикоснулся к ее губам своим теплым ртом и, продолжая целовать, отнес в спальню. Здесь было так же свободно и просторно, как и в другой комнате. Стояли огромная белая кровать и туалетный столик из сосны. Дэвид осторожно положил ее на кровать, прервав поцелуи, чтобы снять пиджак.
Когда он встал перед ней на колени, Майя узнала его чистый свежий запах. Свет из холла освещал Дэвида, когда он ласково провел губами по ее лицу. Он осторожно снял с нее одежду. Майя помогала ему, и к своему удивлению обнаружила, что совершенно его не стесняется… Она гордилась своим телом. Сам Филипп Ру ласкал это тело. Дэвид, глядя на обнаженную Майю, начал раздеваться.
– У тебя такое красивое тело, – сказал он, ласково проведя по нему пальцами. – Твоя талия, твои груди так прекрасны, и этот плоский живот…
На нем еще оставались трусы, но Майя заметила, что ее обнаженное тело сильно возбудило его. Она положила руку на его член – он был толстым и крепким. Почему ее пугает эта возбужденная принадлежность мужского тела?
Она почувствовала, как член двигается под ее пальцами. Она знала, что, если отведет резинку трусов, он просто выпрыгнет из них.
– Пожалуйста, выключи свет, – попросила она.
Он выполнил ее просьбу, а потом вернулся, снова опустился на колени и наклонил лицо к ее груди. Он сбросил трусы, и она ясно видела силуэт его члена. Он наклонился к ней еще ниже и начал нежно ласкать языком ее груди.
– Майя, я не могу поверить, что это происходит со мной, с нами, – прошептал он ей в ухо. – Я так сильно желал тебя. Для меня это стало наваждением. Я мог думать только о тебе.
– Пожалуйста, будь со мной особенно нежным, Дэвид. – Майю охватила дрожь. – Ты должен быть со мной таким нежным, как будто я статуэтка из самого тонкого фарфора.
– Да, да, моя дорогая. Я никогда не сделаю ничего, что могло бы повредить тебе. Тебе нравится, когда я трогаю здесь? – Он тихонько пощекотал ее соски. Они сразу стали твердыми от прикосновения кончиков его пальцев. – И здесь? – Он начал целовать ее бедра, их внутреннюю поверхность.
– Я не знаю, не знаю, – задыхаясь, шептала она. Она говорила правду: его прикосновение и возбуждало, и нервировало ее. Удовольствие было испорчено испугом и ожиданием того, что последует за этим. Она пыталась расслабиться. Майя выгнула тело, отдаваясь во власть Дэвида. Она позволила, чтобы его рука, пальцы скользнули между бедрами и ласкали ее. Она тесно сжала бедра, захватив и его руку.
Она вела с ним грязную игру – представляла на его месте Филиппа!
Ее руки двигались по его обнаженной и мускулистой спине, по его тренированным прямым плечам. Она представляла себе, что обнимает Филиппа. Но Майя все равно понимала, что прижимает к себе Дэвида. Его тело было крупнее тела Филиппа и, конечно, гораздо моложе. Почему же она была так возбуждена с Филиппом в Париже? Она постоянно сравнивала их. Филипп очень хотел ее, но он не предпринял первого шага, пока она сама не выдала ему аванс. Она быстро постаралась отодвинуть на задний план внезапное прозрение – почему-то ее больше возбуждало, когда она была инициатором сближения. Вместо этого, она постаралась сконцентрироваться на том, что делает с ней Дэвид. Он ласкал и раздражал ее соски. Он дышал на них горячим влажным ртом. Потом он взял одну грудь губами и начал нежно посасывать ее. Ей стало щекотно. И это ощущение связалось с другим, которое она испытывала в паху. Он целовал ее совершенно по-другому: он начал исследовать ее рот и губы своим языком. Майя нежно гладила его голову. Она ощущала под пальцами его широкую, тренированную шею. Его возбужденный член крепко прижимался к ее телу.
– Сейчас, Дэвид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59