Она с чувством вины подумала об Эде и в первый раз в жизни пожалела, что все так случилось.
Как только на следующий день Элистер ушел из дома, она вызвала Эда к себе на квартиру. Она устала от переживаний прошлого дня и тихо сказала ему:
– Я не хочу, чтобы вы что-то делали или говорили кому-нибудь о пропавших деньгах. Я вложу эти суммы в кассу.
Эд откинулся на спинку софы и высоко поднял брови.
– Вы не собираетесь его ни в чем обвинять?
– О Эд! Как я могу сделать это?
– Вы просто должны пойти со мной в ближайший полицейский участок!
Она провела рукой по растрепанным волосам.
– Нет.
Они смотрели друг на друга. Так продолжалось некоторое время, потом он спросил:
– Мне даже не предложат кофе? Маккензи с улыбкой повела его на кухню.
– Я вчера пыталась готовить, – сказала она, объясняя хаос в кухне. Потом налила воды в кофейник. – Мне никогда не следует этим заниматься.
Он смотрел, как она насыпала гранулы кофе в две толстые фаянсовые чашки.
– Он пользуется наркотиками, не так ли? – спросил Эд. – Говорят, что он здорово курит «травку». Но потом он станет употреблять более сильные наркотики – они всегда это делают, особенно, когда могут себе позволить!
– Эд, я не желаю ничего слушать, – сказала она, подвигая ему тарелку с печеньем.
– Можно дать вам совет? Мне наплевать, что он англичанин и у него самый великолепный акцент в мире. Англичане всего лишь люди, и, время от времени, они вышвыривают из своей страны самых плохих ее граждан.
– Он не такой плохой, Эдди, – мягко заметила она.
Она увидела в его темно-синих глазах настоящую озабоченность. Ей так хотелось, чтобы он обнял ее и дал ей силу, поддержку и все остальное, чего она не могла получить от Элистера. Он сидел за столом в кухне, а Маккензи стояла за его спиной. Она положила руки ему на плечи.
– У меня будет ребенок, – сказала она ему в затылок. Он обернулся и посмотрел на нее.
– Да, – грустно сказал он, – я так и думал. Вы выйдете за него замуж?
Маккензи пожала плечами.
– Я не знаю, он этого хочет, но я не уверена, что хочу выйти за него замуж. Я только знаю, что буду рожать. Это для меня главное!
– Вот как? – криво усмехнулся Эд. – Большинство людей считают, что сначала свадьба, а потом дети…
– Эдди, я отличаюсь от остальных людей. Разве ты этого еще не понял?
Он вскочил и уставился на нее.
– Ты воспитывалась так же, как и я! И нечего тебе что-то выдумывать!
Она засмеялась.
– Ты не знаешь, что в этой стране идет революция. Ты такой правильный, такой точный, Эдди. Сейчас не обязательно все делать, как делали раньше.
Он протянул ей руку.
– Ну, что ж! Удачи тебе.
Она взяла его за руку. Было так приятно ощущать его силу и тепло. Он посмотрел на нее обычным своим беспомощным и влюбленным взглядом и придвинулся ближе. Не успев опомниться, она уже целовала его, тесно прижавшись к его телу. Она позволила, чтобы его язык проник ей в рот. Она начала сосать его и забирала все глубже в рот, потом тихо застонала. Он сильно прижал ее к себе, их тела касались друг друга от плеч до бедер. Их пронизывало удивительное чувство близости и волнения.
– О Боже, – стонала она.
Маккензи открыла глаза и смотрела прямо в его удивительные темно-синие глазищи. Сейчас они были затуманены желанием и заботой о ней. Ей стало трудно не обращать внимания на его неугомонную сексуальную энергию, он так сильно желал ее. Она прикрыла глаза, когда они поцеловались еще раз. На этот раз более настойчиво и страстно. Может, это любовь? А, может, ей это только кажется? Его руки нежно сжали ее груди. Внизу она стала совсем влажной и начала бешено пульсировать!
Ей так хотелось прижаться к нему совсем обнаженной, чтобы его член терся о ее тело и нашел свое место между ее ног. И вошел в нее. Это просто сумасшествие! Она оторвалась от него, прежде чем они смогли зайти слишком далеко.
Но напоследок прижалась к нему и поцеловала.
– Нет, – сказала она, – нет, Эдди… Сейчас я уже не отвечаю за себя…
– Что же в этом плохого? Он серьезно посмотрел на нее. Она покачала головой.
– Нет, так нельзя. Ты можешь считать меня сумасшедшей, но для меня существуют мои собственные моральные нормы! – Вдруг она хихикнула. – Черт бы их побрал!
Он не улыбался, направляясь к двери. Она шла за ним; Эд повернулся к ней, когда взялся за ручку.
– Я не стану вести себя, как дикарь в пещере, и не стану колотить тебя по голове дубинкой, но как бы мне хотелось сделать именно это! Кому-то нужно вбить в тебя немного здравого смысла. – Он пожал ей руку. – Ты, так же как и я, знаешь, что когда-нибудь мы будем вместе. Ты это знаешь, не так ли?
«Да, – подумала она. – Я это знаю! Я не знаю, как это случится, но нас притягивает друг к другу, как магнитом». Она пожала плечами.
– Я не знаю, что и думать, Эдди. Но спасибо за то, что ты пришел ко мне…
– Ты мне благодарна? – зло спросил он. Потом пристально посмотрел на нее и закрыл дверь за собой.
Маккензи понимала, что он любит ее гораздо больше, чем ее когда-нибудь сможет полюбить Элистер. Она пошла к себе в студию.
– Успокойся, бэби. – Она похлопала себя по животу. – Мама постарается, чтобы все было в порядке. Я тебе это обещаю!
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
В «Лейблз» в ее любимой колонке «Сплетни» было напечатано следующее:
«За ленчем в «Серендипити» встретились две «старые школьные подружки» – так сказали о себе Ее Величество Мода Маккензи Голд и Майя, дочь Корал Стэнтон. Маккензи Голд шокировала публику, появившись в своей пронзительно розовой виниловой куртке с бахромой и облегающих черных джинсах. На ней было, как обычно, огромное количество аксессуаров прямо из Диснейленда, а макияж наложен, как для праздника Хеллоуин. Обе леди заказали салат из цыпленка карри и «Перье». Они сидели и болтали два часа. Как заметила мисс Голд, «беседа была о чем угодно, но только не о моде!»
– Ты испытывала оргазм? – спросила Маккензи. – Это все, что я хочу узнать от тебя.
Майя вздохнула и отрицательно покачала головой. Она оглянулась и увидела, что на них все глазеют. Ее встреча с Маккензи проходила при повышенном внимании к ним со всех сторон. Их появление вызвало небольшой ажиотаж. И фотографы совершенно ослепили их своими вспышками…
– Дорогая, как я рада, что снова вижу тебя! – завопила Маккензи. – Сука, какая ты тощая!
Со времени звонка Майи прошло шесть недель, и только сейчас она смогла выкроить в своем плотном рабочем графике время для ленча. Стоял промозглый февраль. Было слишком холодно даже для зимы.
Их провели за хороший столик. Маккензи повесила несколько кашемировых шалей на спинку стула.
– О-о-о! – радостно вздохнула она. – Как мне здесь нравится.
Она радостно улыбалась, когда принесли бутылку французского сидра от хозяев ресторана. Наклонившись к Майе, она сказала:
– Ты видишь, как они охотно делают подарки, когда уже чего-то достигнешь. Мне бы это все так пригодилось, когда я голодала, живя в Виллидж! – Маккензи взяла меню у улыбающегося официанта, бросила на него быстрый взгляд и сказала: – У них лучше всего получается салат из цыпленка карри. – Она не дала Майе возможности промолвить ни слова. – Принесите нам два салата! Как приятно поесть, когда Элистер не следит за каждым твоим глотком. Он посадил меня на жуткую диету, мне теперь приходится лакомиться потихоньку от него. – Она передохнула и начала внимательно разглядывать туалет Майи. – Это его дизайн? – спросила она, кивнув на костюм подруги. – Боже, какой же элегантный! Он так сильно отличается от моих, но мне жутко нравится! – Она чокнулась с Майей. – Теперь твоя очередь. Ты уже помирилась со своей матерью? Что случилось с ее лицом? Твой друг Уэйленд предлагает, чтобы я открыла свой бутик в помещении «Хедквотерз», но я пока все еще думаю. Ты встречалась с Дианой Вриланд? Мне все интересно услышать от тебя.
Им подали еду, и это на время остановило поток ее вопросов и дало Майе шанс ответить на некоторые из них. Маккензи накинулась на салат, как будто она голодала несколько дней. Она потребовала, чтобы им подали еще хлеба, масла и соус. Она ела, испуская тихие стоны и приговаривая:
– О-о-о! Как же вкусно!
Майя пыталась рассказать ей о своем пребывании в Париже так, чтобы уложиться в короткое время ленча, состоявшего всего лишь из одного блюда.
Маккензи не сводила глаз с Майи. Выражение ее лица становилось все более изумленным по мере того, как Майя сообщала ей все новые детали.
– В прошлом месяце я проходила мимо ее квартиры, – закончила свою сагу Майя, – и она отказалась встретиться со мной! Она даже не ответила на мои поздравления с Рождеством!
– Тебя это удивляет? Ты же ее изуродовала.
– Она мне столько лгала по поводу Филиппа… Я просто не могла сдержаться!
– Похоже на то, что он предал тебя! – воскликнула Маккензи. – Ты из-за него потеряла работу!
– Мать поклялась, что мне не работать здесь!
– Но ты же можешь оставаться Анаис, и как там еще… Как она сможет вычислить тебя? Майя, я вижу, что мне нужно как-то помочь тебе привести в порядок твою судьбу, и карьеру, и личную жизнь. Ты сейчас в таком ужасном состоянии, дорогая! – Взглянув на тарелку Майи, она спросила: – Ты будешь это доедать? – И утащила у нее кусочек цыпленка. – Теперь я расскажу тебе о моей жизни, ладно? Так будет только справедливо, не так ли? Ты бы только видела мою квартиру! Но мне надоело говорить, что все должно быть идеальным. Я сама должна стать идеальной. Ты думаешь, что только у тебя проблема с матерью? Моя мать устроит мне такой еврейский скандал, как только узнает, что я беременна!
Майя широко раскрыла глаза.
– Элистер? Вы собираетесь пожениться?
– Майя! – Маккензи с жалостью посмотрела на нее. – Сейчас это делать совсем необязательно. Я даже не уверена, люблю ли я его. Как определить, влюблена ты в мужчину или нет?
Майя прикусила губу.
– Для меня – это желание и отчаяние…
– Вот-вот, именно это я чувствую к Эдди Шрайберу. Я тебе о нем не рассказывала. Он наш бизнес-менеджер. Очень милый парень. Я должна тебе сказать, что мой папочка впадает в маразм, и мои братья не перестают ставить мне подножки… Боже, ты мне ничего не сказала о Дэвиде, Майя. Ты уже видела его?
– Я не могу себя заставить сделать это, – застонала Майя. – Мне он так сильно нравился, но…
– Что случилось? Боже, как я завидовала вам двоим! Майя в упор посмотрела на свою подругу. Она не могла противиться такому интересу со стороны Маккензи. Та сидела напротив – такая раскрепощенная и шумная, и Майя почувствовала себя почти такой же.
– Расскажи мне! – скомандовала Маккензи. Она начала подбирать соус из салата кусочком мягкой булки.
– Что-то пошло не так, – тихо начала Майя. – Когда мы были в постели с Дэвидом, я боялась заниматься с ним сексом, мне было противно!
– Боже мой! – воскликнула Маккензи. – Но в наши дни этого не должно случаться! Ты не пробовала заниматься мастурбацией? Элистер подарил мне на день рождения вибратор. Ты бы видела его размеры! После этого ты не станешь бояться уже ни одного мужчины. А как у Дэвида насчет его хозяйства? Там есть на что полюбоваться? Майя очумело покачала головой.
– Честно, я даже ничего не помню. Я хочу сказать, что я…
– Ну и ну! Это первое, что я заметила, когда Элистер и я…
– Маккензи! – зашикала на нее Майя. – Ты не можешь кричать потише? Все нас слушают!
– Хорошо, но что насчет Филиппа Ру? – спросила Маккензи, слегка понизив голос. – У тебя с ним была связь?
– Ну, не совсем так…
– У тебя с ним был оргазм?
– Да, – призналась Майя.
«Ну, это почти правда, – подумала она. – Но мы не занимались любовью по-настоящему в постели. Мы не были обнаженными. Филипп не был внутри меня. Меня не брал еще ни один мужчина. Я все еще девственница!» Она не могла сказать всего этого Маккензи. Это значило отрицать свою собственную женственность. Она признается самой себе и своей подруге, что ее главное женское качество отстало в развитии, не поднялось до должного уровня.
Маккензи взглянула на часы.
– Мне пора бежать, – заявила она, вскочила на ноги и швырнула на стол двадцатидолларовую бумажку. Она собрала свои сумки и, идя к выходу, по пути целовала официантов.
– Ты не скрываешь, что вернулась? – спросила она Майю, оглядываясь на нее через плечо. – Я могу сказать об этом Дэвиду? Ты знаешь, мы часто болтаем по телефону.
– У него все в порядке? Маккензи резко развернулась.
– Разве тебя это волнует? Ну что ж, к вашему сведению, мисс Стэнтон, Дэвид имеет хорошо оплачиваемую работу в фирме создателя костюмов и пальто. Он не напорист, но амбиции ему не чужды. Кроме того, он не сидит дома. Так что суди сама. – У входа все уставились на них. Маккензи просто упивалась вниманием, которое ей оказывалось. – Я действительно рада, что ты вернулась. Я постараюсь выбрать время и заглянуть в «Хедквотерз», чтобы самой увидеть твои вещи. Мы никогда не станем соперницами, не так ли? Мы совершенно разные. Ты только посмотри на нас! – У входа было огромное зеркало, и Маккензи приняла одну из своих необычных и вызывающих поз. – В будущем году мы откроемся и в Лос-Анджелесе, – продолжала она, не переводя дыхания. – Мы и изготавливать наши ансамбли будем там. Мои братцы считают, что так получится гораздо дешевле. Пусть они этим и занимаются. Чао, дорогая! – Она расцеловалась с метрдотелем у входа и взяла такси, как только вышла на улицу. – Тебя подвезти? – Она расцеловала Майю, даже не выслушав ее ответ. – Все было просто чудесно. Как в старые времена. Позвони Дэвиду. Майя, давай навсегда останемся друзьями, ты согласна?
Когда такси развернулось, Маккензи продолжала энергично махать Майе. Ее рукава с бахромой переливались на солнце.
Майя медленно пошла по направлению к Пятьдесят седьмой улице. Она подумала, что если когда-нибудь откроет свой бутик, он станет полной противоположностью «Голд!» Там будет прохладно, стены должны быть белого или светло-светло-серого цвета. Изысканные наряды надо развесить свободно, чтобы их было видно со всех сторон и чтобы они не мялись. Кругом до самого потолка – хорошо освещенные зеркала. Классическая фортепианная музыка поможет поддержать соответствующее настроение. Ее платья будут из самых мягких и женственных тканей, какие только найдутся в мире. Она станет медленно вводить новые детали: менять карманы и покрой рукава. Женщины смогут собрать коллекцию этой одежды, покупать вещи не сразу и построить в одном стиле весь свой гардероб. Анаис Дю Паскье. Это имя будет значить определенный стиль и настроение.
«Я смогу это сделать, – подумала Майя. – Я тоже могу стать амбициозной. Это гораздо лучше, чем сидеть, страдать и думать о Филиппе».
Уэйленд помогал ей поднять настроение и укрепить веру в себя. Он снова запустил ее в мир моды Манхэттена. Она ходила вместе с ним на просмотры. Сидела рядом с ним, когда проходили показы коллекций дизайнерской одежды. Они не рисковали наткнуться на Корал. Теперь она просматривала модели только в офисе «Дивайн». После Парижа все коллекции казались Майе бледными имитациями «от кутюр»: небрежно выполненные копии французского гения, и к тому же сшитые на машинке, а не вручную!
Она постоянно читала скандальную хронику. Писали, что Филипп и Жозефина провели свой медовый месяц в Марокко. Потом они заново декорировали какой-то отель – им было нужно более просторное помещение для своего салона. Они заключали договоры с разными производителями на изготовление фирменных солнечных очков Филиппа Ру, серег, обуви и одеколона. Все шло под его именем. Подобно остальным дизайнерам, которые продали право использования своего имени, он не был по-настоящему связан с дизайном этих вещей – производителям была просто нужна его фамилия. А ему достанутся деньги!
Майя уставилась на фото улыбающейся Жозефины Ру. Она стояла рядом с Филиппом в аэропорту Орли. Муж и жена! «Я не отпущу тебя», – сказал он ей. Если бы только она могла заглушить эти слова у себя в мозгу! Этими словами он так крепко привязал ее к себе. Лучше чем иной гипнотизер. Именно этого он и хотел? Она постаралась переключить свои мысли на что-то иное.
Когда она подошла к Лексингтону, ноздри ее защекотал аппетитный запах свежеиспеченной пиццы. Из музыкального магазина через колонки, вынесенные наружу, гремела музыка Питулы Кларка. Майя подошла к «Блумингдейлу» и начала рассматривать витрины. Она бродила как потерянная по Манхэттену.
Корал летела в Париж очень возбужденной. В ее сумке из кожи аллигатора лежали одноразовые шприцы от доктора Роббинса. Она крепко прижимала к себе эту сумку. «Витамины» помогут ей выстоять перед встречей с Парижем!
Она ни с кем не делилась, как станет публиковать новые парижские коллекции.
Но в ее голове роилось множество идей, как лучше представить новые модели сезона.
Вместе с Корал полетел в Париж Тодд Банди, фотограф новой волны и открытие самой Корал. Он был лысым, весь в черной коже, на все ее предложения только утвердительно хмыкал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Как только на следующий день Элистер ушел из дома, она вызвала Эда к себе на квартиру. Она устала от переживаний прошлого дня и тихо сказала ему:
– Я не хочу, чтобы вы что-то делали или говорили кому-нибудь о пропавших деньгах. Я вложу эти суммы в кассу.
Эд откинулся на спинку софы и высоко поднял брови.
– Вы не собираетесь его ни в чем обвинять?
– О Эд! Как я могу сделать это?
– Вы просто должны пойти со мной в ближайший полицейский участок!
Она провела рукой по растрепанным волосам.
– Нет.
Они смотрели друг на друга. Так продолжалось некоторое время, потом он спросил:
– Мне даже не предложат кофе? Маккензи с улыбкой повела его на кухню.
– Я вчера пыталась готовить, – сказала она, объясняя хаос в кухне. Потом налила воды в кофейник. – Мне никогда не следует этим заниматься.
Он смотрел, как она насыпала гранулы кофе в две толстые фаянсовые чашки.
– Он пользуется наркотиками, не так ли? – спросил Эд. – Говорят, что он здорово курит «травку». Но потом он станет употреблять более сильные наркотики – они всегда это делают, особенно, когда могут себе позволить!
– Эд, я не желаю ничего слушать, – сказала она, подвигая ему тарелку с печеньем.
– Можно дать вам совет? Мне наплевать, что он англичанин и у него самый великолепный акцент в мире. Англичане всего лишь люди, и, время от времени, они вышвыривают из своей страны самых плохих ее граждан.
– Он не такой плохой, Эдди, – мягко заметила она.
Она увидела в его темно-синих глазах настоящую озабоченность. Ей так хотелось, чтобы он обнял ее и дал ей силу, поддержку и все остальное, чего она не могла получить от Элистера. Он сидел за столом в кухне, а Маккензи стояла за его спиной. Она положила руки ему на плечи.
– У меня будет ребенок, – сказала она ему в затылок. Он обернулся и посмотрел на нее.
– Да, – грустно сказал он, – я так и думал. Вы выйдете за него замуж?
Маккензи пожала плечами.
– Я не знаю, он этого хочет, но я не уверена, что хочу выйти за него замуж. Я только знаю, что буду рожать. Это для меня главное!
– Вот как? – криво усмехнулся Эд. – Большинство людей считают, что сначала свадьба, а потом дети…
– Эдди, я отличаюсь от остальных людей. Разве ты этого еще не понял?
Он вскочил и уставился на нее.
– Ты воспитывалась так же, как и я! И нечего тебе что-то выдумывать!
Она засмеялась.
– Ты не знаешь, что в этой стране идет революция. Ты такой правильный, такой точный, Эдди. Сейчас не обязательно все делать, как делали раньше.
Он протянул ей руку.
– Ну, что ж! Удачи тебе.
Она взяла его за руку. Было так приятно ощущать его силу и тепло. Он посмотрел на нее обычным своим беспомощным и влюбленным взглядом и придвинулся ближе. Не успев опомниться, она уже целовала его, тесно прижавшись к его телу. Она позволила, чтобы его язык проник ей в рот. Она начала сосать его и забирала все глубже в рот, потом тихо застонала. Он сильно прижал ее к себе, их тела касались друг друга от плеч до бедер. Их пронизывало удивительное чувство близости и волнения.
– О Боже, – стонала она.
Маккензи открыла глаза и смотрела прямо в его удивительные темно-синие глазищи. Сейчас они были затуманены желанием и заботой о ней. Ей стало трудно не обращать внимания на его неугомонную сексуальную энергию, он так сильно желал ее. Она прикрыла глаза, когда они поцеловались еще раз. На этот раз более настойчиво и страстно. Может, это любовь? А, может, ей это только кажется? Его руки нежно сжали ее груди. Внизу она стала совсем влажной и начала бешено пульсировать!
Ей так хотелось прижаться к нему совсем обнаженной, чтобы его член терся о ее тело и нашел свое место между ее ног. И вошел в нее. Это просто сумасшествие! Она оторвалась от него, прежде чем они смогли зайти слишком далеко.
Но напоследок прижалась к нему и поцеловала.
– Нет, – сказала она, – нет, Эдди… Сейчас я уже не отвечаю за себя…
– Что же в этом плохого? Он серьезно посмотрел на нее. Она покачала головой.
– Нет, так нельзя. Ты можешь считать меня сумасшедшей, но для меня существуют мои собственные моральные нормы! – Вдруг она хихикнула. – Черт бы их побрал!
Он не улыбался, направляясь к двери. Она шла за ним; Эд повернулся к ней, когда взялся за ручку.
– Я не стану вести себя, как дикарь в пещере, и не стану колотить тебя по голове дубинкой, но как бы мне хотелось сделать именно это! Кому-то нужно вбить в тебя немного здравого смысла. – Он пожал ей руку. – Ты, так же как и я, знаешь, что когда-нибудь мы будем вместе. Ты это знаешь, не так ли?
«Да, – подумала она. – Я это знаю! Я не знаю, как это случится, но нас притягивает друг к другу, как магнитом». Она пожала плечами.
– Я не знаю, что и думать, Эдди. Но спасибо за то, что ты пришел ко мне…
– Ты мне благодарна? – зло спросил он. Потом пристально посмотрел на нее и закрыл дверь за собой.
Маккензи понимала, что он любит ее гораздо больше, чем ее когда-нибудь сможет полюбить Элистер. Она пошла к себе в студию.
– Успокойся, бэби. – Она похлопала себя по животу. – Мама постарается, чтобы все было в порядке. Я тебе это обещаю!
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
В «Лейблз» в ее любимой колонке «Сплетни» было напечатано следующее:
«За ленчем в «Серендипити» встретились две «старые школьные подружки» – так сказали о себе Ее Величество Мода Маккензи Голд и Майя, дочь Корал Стэнтон. Маккензи Голд шокировала публику, появившись в своей пронзительно розовой виниловой куртке с бахромой и облегающих черных джинсах. На ней было, как обычно, огромное количество аксессуаров прямо из Диснейленда, а макияж наложен, как для праздника Хеллоуин. Обе леди заказали салат из цыпленка карри и «Перье». Они сидели и болтали два часа. Как заметила мисс Голд, «беседа была о чем угодно, но только не о моде!»
– Ты испытывала оргазм? – спросила Маккензи. – Это все, что я хочу узнать от тебя.
Майя вздохнула и отрицательно покачала головой. Она оглянулась и увидела, что на них все глазеют. Ее встреча с Маккензи проходила при повышенном внимании к ним со всех сторон. Их появление вызвало небольшой ажиотаж. И фотографы совершенно ослепили их своими вспышками…
– Дорогая, как я рада, что снова вижу тебя! – завопила Маккензи. – Сука, какая ты тощая!
Со времени звонка Майи прошло шесть недель, и только сейчас она смогла выкроить в своем плотном рабочем графике время для ленча. Стоял промозглый февраль. Было слишком холодно даже для зимы.
Их провели за хороший столик. Маккензи повесила несколько кашемировых шалей на спинку стула.
– О-о-о! – радостно вздохнула она. – Как мне здесь нравится.
Она радостно улыбалась, когда принесли бутылку французского сидра от хозяев ресторана. Наклонившись к Майе, она сказала:
– Ты видишь, как они охотно делают подарки, когда уже чего-то достигнешь. Мне бы это все так пригодилось, когда я голодала, живя в Виллидж! – Маккензи взяла меню у улыбающегося официанта, бросила на него быстрый взгляд и сказала: – У них лучше всего получается салат из цыпленка карри. – Она не дала Майе возможности промолвить ни слова. – Принесите нам два салата! Как приятно поесть, когда Элистер не следит за каждым твоим глотком. Он посадил меня на жуткую диету, мне теперь приходится лакомиться потихоньку от него. – Она передохнула и начала внимательно разглядывать туалет Майи. – Это его дизайн? – спросила она, кивнув на костюм подруги. – Боже, какой же элегантный! Он так сильно отличается от моих, но мне жутко нравится! – Она чокнулась с Майей. – Теперь твоя очередь. Ты уже помирилась со своей матерью? Что случилось с ее лицом? Твой друг Уэйленд предлагает, чтобы я открыла свой бутик в помещении «Хедквотерз», но я пока все еще думаю. Ты встречалась с Дианой Вриланд? Мне все интересно услышать от тебя.
Им подали еду, и это на время остановило поток ее вопросов и дало Майе шанс ответить на некоторые из них. Маккензи накинулась на салат, как будто она голодала несколько дней. Она потребовала, чтобы им подали еще хлеба, масла и соус. Она ела, испуская тихие стоны и приговаривая:
– О-о-о! Как же вкусно!
Майя пыталась рассказать ей о своем пребывании в Париже так, чтобы уложиться в короткое время ленча, состоявшего всего лишь из одного блюда.
Маккензи не сводила глаз с Майи. Выражение ее лица становилось все более изумленным по мере того, как Майя сообщала ей все новые детали.
– В прошлом месяце я проходила мимо ее квартиры, – закончила свою сагу Майя, – и она отказалась встретиться со мной! Она даже не ответила на мои поздравления с Рождеством!
– Тебя это удивляет? Ты же ее изуродовала.
– Она мне столько лгала по поводу Филиппа… Я просто не могла сдержаться!
– Похоже на то, что он предал тебя! – воскликнула Маккензи. – Ты из-за него потеряла работу!
– Мать поклялась, что мне не работать здесь!
– Но ты же можешь оставаться Анаис, и как там еще… Как она сможет вычислить тебя? Майя, я вижу, что мне нужно как-то помочь тебе привести в порядок твою судьбу, и карьеру, и личную жизнь. Ты сейчас в таком ужасном состоянии, дорогая! – Взглянув на тарелку Майи, она спросила: – Ты будешь это доедать? – И утащила у нее кусочек цыпленка. – Теперь я расскажу тебе о моей жизни, ладно? Так будет только справедливо, не так ли? Ты бы только видела мою квартиру! Но мне надоело говорить, что все должно быть идеальным. Я сама должна стать идеальной. Ты думаешь, что только у тебя проблема с матерью? Моя мать устроит мне такой еврейский скандал, как только узнает, что я беременна!
Майя широко раскрыла глаза.
– Элистер? Вы собираетесь пожениться?
– Майя! – Маккензи с жалостью посмотрела на нее. – Сейчас это делать совсем необязательно. Я даже не уверена, люблю ли я его. Как определить, влюблена ты в мужчину или нет?
Майя прикусила губу.
– Для меня – это желание и отчаяние…
– Вот-вот, именно это я чувствую к Эдди Шрайберу. Я тебе о нем не рассказывала. Он наш бизнес-менеджер. Очень милый парень. Я должна тебе сказать, что мой папочка впадает в маразм, и мои братья не перестают ставить мне подножки… Боже, ты мне ничего не сказала о Дэвиде, Майя. Ты уже видела его?
– Я не могу себя заставить сделать это, – застонала Майя. – Мне он так сильно нравился, но…
– Что случилось? Боже, как я завидовала вам двоим! Майя в упор посмотрела на свою подругу. Она не могла противиться такому интересу со стороны Маккензи. Та сидела напротив – такая раскрепощенная и шумная, и Майя почувствовала себя почти такой же.
– Расскажи мне! – скомандовала Маккензи. Она начала подбирать соус из салата кусочком мягкой булки.
– Что-то пошло не так, – тихо начала Майя. – Когда мы были в постели с Дэвидом, я боялась заниматься с ним сексом, мне было противно!
– Боже мой! – воскликнула Маккензи. – Но в наши дни этого не должно случаться! Ты не пробовала заниматься мастурбацией? Элистер подарил мне на день рождения вибратор. Ты бы видела его размеры! После этого ты не станешь бояться уже ни одного мужчины. А как у Дэвида насчет его хозяйства? Там есть на что полюбоваться? Майя очумело покачала головой.
– Честно, я даже ничего не помню. Я хочу сказать, что я…
– Ну и ну! Это первое, что я заметила, когда Элистер и я…
– Маккензи! – зашикала на нее Майя. – Ты не можешь кричать потише? Все нас слушают!
– Хорошо, но что насчет Филиппа Ру? – спросила Маккензи, слегка понизив голос. – У тебя с ним была связь?
– Ну, не совсем так…
– У тебя с ним был оргазм?
– Да, – призналась Майя.
«Ну, это почти правда, – подумала она. – Но мы не занимались любовью по-настоящему в постели. Мы не были обнаженными. Филипп не был внутри меня. Меня не брал еще ни один мужчина. Я все еще девственница!» Она не могла сказать всего этого Маккензи. Это значило отрицать свою собственную женственность. Она признается самой себе и своей подруге, что ее главное женское качество отстало в развитии, не поднялось до должного уровня.
Маккензи взглянула на часы.
– Мне пора бежать, – заявила она, вскочила на ноги и швырнула на стол двадцатидолларовую бумажку. Она собрала свои сумки и, идя к выходу, по пути целовала официантов.
– Ты не скрываешь, что вернулась? – спросила она Майю, оглядываясь на нее через плечо. – Я могу сказать об этом Дэвиду? Ты знаешь, мы часто болтаем по телефону.
– У него все в порядке? Маккензи резко развернулась.
– Разве тебя это волнует? Ну что ж, к вашему сведению, мисс Стэнтон, Дэвид имеет хорошо оплачиваемую работу в фирме создателя костюмов и пальто. Он не напорист, но амбиции ему не чужды. Кроме того, он не сидит дома. Так что суди сама. – У входа все уставились на них. Маккензи просто упивалась вниманием, которое ей оказывалось. – Я действительно рада, что ты вернулась. Я постараюсь выбрать время и заглянуть в «Хедквотерз», чтобы самой увидеть твои вещи. Мы никогда не станем соперницами, не так ли? Мы совершенно разные. Ты только посмотри на нас! – У входа было огромное зеркало, и Маккензи приняла одну из своих необычных и вызывающих поз. – В будущем году мы откроемся и в Лос-Анджелесе, – продолжала она, не переводя дыхания. – Мы и изготавливать наши ансамбли будем там. Мои братцы считают, что так получится гораздо дешевле. Пусть они этим и занимаются. Чао, дорогая! – Она расцеловалась с метрдотелем у входа и взяла такси, как только вышла на улицу. – Тебя подвезти? – Она расцеловала Майю, даже не выслушав ее ответ. – Все было просто чудесно. Как в старые времена. Позвони Дэвиду. Майя, давай навсегда останемся друзьями, ты согласна?
Когда такси развернулось, Маккензи продолжала энергично махать Майе. Ее рукава с бахромой переливались на солнце.
Майя медленно пошла по направлению к Пятьдесят седьмой улице. Она подумала, что если когда-нибудь откроет свой бутик, он станет полной противоположностью «Голд!» Там будет прохладно, стены должны быть белого или светло-светло-серого цвета. Изысканные наряды надо развесить свободно, чтобы их было видно со всех сторон и чтобы они не мялись. Кругом до самого потолка – хорошо освещенные зеркала. Классическая фортепианная музыка поможет поддержать соответствующее настроение. Ее платья будут из самых мягких и женственных тканей, какие только найдутся в мире. Она станет медленно вводить новые детали: менять карманы и покрой рукава. Женщины смогут собрать коллекцию этой одежды, покупать вещи не сразу и построить в одном стиле весь свой гардероб. Анаис Дю Паскье. Это имя будет значить определенный стиль и настроение.
«Я смогу это сделать, – подумала Майя. – Я тоже могу стать амбициозной. Это гораздо лучше, чем сидеть, страдать и думать о Филиппе».
Уэйленд помогал ей поднять настроение и укрепить веру в себя. Он снова запустил ее в мир моды Манхэттена. Она ходила вместе с ним на просмотры. Сидела рядом с ним, когда проходили показы коллекций дизайнерской одежды. Они не рисковали наткнуться на Корал. Теперь она просматривала модели только в офисе «Дивайн». После Парижа все коллекции казались Майе бледными имитациями «от кутюр»: небрежно выполненные копии французского гения, и к тому же сшитые на машинке, а не вручную!
Она постоянно читала скандальную хронику. Писали, что Филипп и Жозефина провели свой медовый месяц в Марокко. Потом они заново декорировали какой-то отель – им было нужно более просторное помещение для своего салона. Они заключали договоры с разными производителями на изготовление фирменных солнечных очков Филиппа Ру, серег, обуви и одеколона. Все шло под его именем. Подобно остальным дизайнерам, которые продали право использования своего имени, он не был по-настоящему связан с дизайном этих вещей – производителям была просто нужна его фамилия. А ему достанутся деньги!
Майя уставилась на фото улыбающейся Жозефины Ру. Она стояла рядом с Филиппом в аэропорту Орли. Муж и жена! «Я не отпущу тебя», – сказал он ей. Если бы только она могла заглушить эти слова у себя в мозгу! Этими словами он так крепко привязал ее к себе. Лучше чем иной гипнотизер. Именно этого он и хотел? Она постаралась переключить свои мысли на что-то иное.
Когда она подошла к Лексингтону, ноздри ее защекотал аппетитный запах свежеиспеченной пиццы. Из музыкального магазина через колонки, вынесенные наружу, гремела музыка Питулы Кларка. Майя подошла к «Блумингдейлу» и начала рассматривать витрины. Она бродила как потерянная по Манхэттену.
Корал летела в Париж очень возбужденной. В ее сумке из кожи аллигатора лежали одноразовые шприцы от доктора Роббинса. Она крепко прижимала к себе эту сумку. «Витамины» помогут ей выстоять перед встречей с Парижем!
Она ни с кем не делилась, как станет публиковать новые парижские коллекции.
Но в ее голове роилось множество идей, как лучше представить новые модели сезона.
Вместе с Корал полетел в Париж Тодд Банди, фотограф новой волны и открытие самой Корал. Он был лысым, весь в черной коже, на все ее предложения только утвердительно хмыкал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59