Рапсодия удивленно тряхнула головой.— Мне кажется, тут тебя немного занесло, — сказала она, смеясь. — Королевские обязательства лежат не на мне.— Так ты подумаешь? — взволнованно спросил Эши. Рапсодия вернула ему портрет и снова посмотрела на огонь. Она довольно долго молчала, погрузившись в раздумья. Эши привык к ее молчанию и терпеливо ждал. Он знал, что ее мысли унеслись за много лиг от маленькой уютной гостиной и когда она вынырнет на другом берегу своих размышлений, она будет очень далеко. Эши дал себе слово повторить свой вопрос. Когда Рапсодия заговорила, казалось, будто она обращается к огню:— Ты веришь в легенду о двух людях, владеющих половинками одной души?— Да.— Тебе довелось встретить твою?— Да, — ответил Эши после продолжительной паузы. Рапсодия подняла голову и впервые за все время посмотрела прямо на него:— Правда? И что с ней случилось? Если не хочешь, можешь не говорить.— Она умерла. — Лицо Эши исказила боль. Рапсодия покраснела от стыда за свою бесцеремонность и страдания, причиненные ее вопросом.— Прости меня, Эши.— Дело не только в том, что она умерла. — Эши чувствовал, что ему необходимо выговориться. — Она ушла, думая, что я ее предал, ведь я даже не попрощался с ней.Рапсодия отвернулась. Вот уже во второй раз за сегодняшний вечер ей захотелось обнять его и приласкать. Но она не забыла, как бросилась к нему на грудь на лесной дороге в Тириан и как перекосилось от боли его лицо. Она больше не хотела повторить свою ошибку — так она говорила сама себе, — но потом безмолвно исправляла себя: ты просто боишься того, что произойдет с твоим сердцем, если ты это сделаешь.Эши поднял голову и увидел, что она отвела глаза.— А ты? — спросил он. — Ты веришь в половинки, которые должны соединиться?— Нет, — едва слышно ответила она. — Точнее, у кого-то такая половинка есть, а вот у меня — нет.— Почему?Рапсодия вздохнула, жалея, что сама завела этот разговор и теперь не может переменить тему, не обидев Эши.— На самом деле я думала, что у меня моя половинка тоже есть, но я ошиблась.— А что произошло?— О, ничего особенного. Я полюбила человека, который не ответил мне взаимностью. Обычное дело.Эши громко рассмеялся и покачал головой.— Что? — сердито спросила Рапсодия. — В это так трудно поверить?— По правде говоря, да.— Почему? — недоверчиво поинтересовалась Рапсодия.Эши поставил портрет детей на каминную полку и подошел к диванчику, стоящему перед камином. Откинувшись на спинку, он сложил руки на груди и принялся разглядывать Рапсодию, на лице которой играли отблески огня, пламя тихонько гудело в камине, только время от времени раздавалось тихое шипение смолы или с треском лопался уголек.— Рапсодия, на случай, если ты не заметила, должен тебе сообщить, что мужчины заявляют о своей немеркнущей любви, стоит им только тебя увидеть. Даже когда ты разгуливаешь, закутавшись в плащ и накинув на голову капюшон, телеги, запряженные мулами, постоянно наталкиваются друг на друга, мужчины замирают, не в силах сдвинуться с места, а женщины стоят, широко разинув рты. Звук твоего голоса заставляет тех, кто прожил долгую и счастливую семейную жизнь, рыдать оттого, что они не знали тебя раньше. А твоя улыбка — твоя улыбка согревает самые холодные сердца, даже те, что долгие годы бродили по свету в полном одиночестве и страдали от неизлечимой боли.Я могу представить себе человека, оставшегося равнодушным к твоей неземной красоте. Но твоя ослепительная внешность лишь жалкая тень твоей прекрасной души. Откровенно говоря, я не понимаю, как мог кто-то, узнав тебя, не отдать в твое распоряжение все свое сердце без остатка. Боги не дадут мне соврать, я лишился своего в ту самую минуту, как тебя увидел. Понимаешь ты это или нет, я люблю тебя — и не только за красоту, а за бесчисленное множество самых разных противоречивых вещей, которые и составляют твою сущность.— Ты о чем? Какие противоречия?— Ты состоишь из сплошных противоречий, но я люблю их все. Меня восхищает то, что ты Певица, но большинство твоих песен на языке, которого здесь никто не понимает; ты Илиаченва'ар, но ненавидишь пускать свой меч в дело. Не знаю, что больше вызывает в тебе отвращение — боль, которую причиняет оружие, или кровь, которую оно проливает. Мне нравится то, что ты девственница, однако, я уверен, тебе знакомы приемы и уловки проститутки. — Рапсодия покраснела, и Эши быстро отвернулся, чтобы скрыть ухмылку, вызванную возмущением, появившимся у нее на лице.— Мне продолжить? Так слушай все — хорошее и плохое. Я люблю то, что ты готовишь самый отвратительный чай, который мне когда-либо доводилось пробовать. Я люблю то, что ты по-прежнему плачешь, когда поешь грустные песни, которые пела тысячи раз. Мне нравится, что твоими самыми близкими друзьями являются полуболг-полубенгард и самое язвительное существо, с каким мне когда-либо приходилось встречаться, они без конца тебе грубят, а ты любишь их, как братьев. Я обожаю то, что ты думаешь о еде как о музыкальном инструменте…— Ты сказал, что это нечестно, — вмешалась Рапсодия.— Не перебивай. Мне нравится, что у тебя удар справа лучше, чем у меня, и, невзирая на свое миниатюрное сложение, ты не задумываясь пускаешь его в ход. Мне нравится, что ты поешь балладу о Джакар'сиде и постоянно путаешь слова припева. Мне нравится, как ты заботишься о Джо, будто она маленькая девочка, хотя любому ясно, что она лишилась невинности пару лет назад. А больше всего я люблю, когда ты высказываешь мне свое мнение, особенно когда я тебя об этом не прошу.Я счастлив, что ты пережила катаклизм, в котором погиб весь твой мир, жила среди чудовищ, но до сих пор веришь в благородные намерения людей. Я люблю твой ум ученого, волю воина и сердце маленькой девочки, которая мечтает только об одном — чтобы ее любили такой, какая она есть. Я все это люблю — я люблю тебя, и не понимаю, как мог кто-то узнать тебя, узнать по-настоящему и не полюбить, не за то, чем ты кажешься, а за то, что ты есть. Тот человек был самым настоящим кретином.Может быть, в этом и заключен ответ. Может быть, другие просто не понимают тебя по-настоящему. Я тебя знаю, Рапсодия, на самом деле. Я знаю, что значит потерять тех, кого ты любишь, оставить их, понимая, что они проживут свою жизнь, так и не узнав, что с тобой случилось. Я знаю, какую боль ты испытываешь, хотя мне и не дано познать всей ее глубины.Рапсодия, медленно красневшая с каждым новым его словом, вдруг резко побледнела и, гордо распрямив плечи, повернулась спиной к Эши. Дракон сразу почувствовал, что она вот-вот заплачет, но дамба уже была прорвана, и Эши не мог остановиться.— А хуже всего то, что ты не можешь заполнить пустоту, образовавшуюся в твоей жизни, новыми друзьями и новой любовью из страха открыть свое лицо. И это, я думаю, причиняет тебе самую нестерпимую боль.Ты хочешь, чтобы тебя поняли и полюбили, но природа твоей красоты заставляет тебя прятаться, ты боишься последствий. Кроме того, ты не знаешь, можно ли доверять столь многословным признаниям в любви. А вдруг они вызваны чем-то другим — например, ослеплением от твоей необычной внешности, или банальным желанием овладеть твоим телом, или стремлением уничтожить твою душу.Мне этот страх хорошо знаком. Я знаю, возможно, лучше других, что значит жить, прячась за маской, оставаться не видимым, неизвестным, даже когда твое сердце жаждет признания. Такое страшное одиночество мало кому дано познать. Порой хочется отвернуться от всего мира и стать отшельником, но ты не можешь. Тебя не пускает судьба, и это чувство мне тоже знакомо. Мне известно, что такое жизнь, наполненная болью, Рапсодия. Я готов пожертвовать всем, лишь бы защитить тебя от нее. — У него дрогнул голос, и он замолчал.Огонь прогорел, и в камине тлели ярко-красные угли. Рапсодия подбросила дров и снова повернулась к Эши.Дракон, живущий в нем, сказал, что она плакала, но все равно ее слезы застали его врасплох. Она была прекрасна, и его сердце, освободившееся от страшной боли, вновь сжалось от жалости и нежности.Она улыбнулась сквозь слезы и, встав перед ним, посмотрела на него сверху вниз — пожалуй, впервые за все время их знакомства. Ее пальцы осторожно прикоснулись к медным волосам, убрали непослушные локоны со лба. На лице у нее застыло необычное выражение удивления, смешанного с восторгом. Как и в тот день, в лесу, когда она впервые увидела его без плаща, ее глаза сияли. Затем, привстав на цыпочки, она прижалась лбом к его щеке.— Получается, — сказала она, закрыв глаза, — ты пришел сюда, чтобы исцелить меня?— Не совсем, — ответил Эши. — Я пришел, потому что ты позвала. Я пришел, намереваясь сказать тебе правду о своих чувствах. — Он покраснел и добавил: — Если уж быть честным до конца, если ты хочешь знать о моих самых сокровенных желаниях, я пришел в надежде заняться с тобой любовью.Рапсодия снова улыбнулась.— Вот ты и сказал мне правду, — мягко проговорила она.Она ласково его поцеловала, а затем сделала шаг назад и открыла глаза. Надежда и любовь и страх у него на лице заставили ее сердце затрепетать. Он протянул к ней руку, и она обняла его и снова поцеловала.Эши почувствовал, что больше не может сдерживаться, что теряет контроль над собой. Тепло и сладость ее губ вскружили ему голову, он начал терять рассудок от счастья. Он притянул Рапсодию к себе, прижал ее стройное тело к своему, и жжение в пальцах, возникшее, когда он позволил своему второму «я» прикоснуться к ней, исчезло. Но самым восхитительным было ощущение того, что ты снова стал самим собой, ты снова здоров, тебе не нужно прятать свои чувства, она о них знает и отвечает взаимностью. И когда он отдался охватившему его восторгу, дракон расправил крылья и потянулся вперед, желая прикоснуться к женщине, которую Эши обнимал.«Я хочу это потрогать».Но когда он начал набирать силу, Рапсодия вдруг отстранилась от Эши, высвободилась из его объятий и отвернулась, закрыв руками лицо. Эши почувствовал, что она дрожит, на руки ему упали горячие слезы; он видел, как напряглись плечи Рапсодии, ее сердце учащенно забилось в груди.— Я не могу. Не могу. Нет, не могу. Прости меня, Эши, я не могу. Не могу этого сделать. Я не могу. Так нельзя. Это несправедливо. Не могу…— Несправедливо по отношению к кому? — спросил Эши.Он почувствовал, как внутри него всколыхнулась ткань вселенных. Власть дракона начала расти. И хотя ничто не выдавало борьбы, бушевавшей в душе Эши, он замер на самом краю пропасти и сражался с собственной сутью и страстью, охватившей обе части его существа. Он стоял не шевелясь, моля всех святых, чтобы Рапсодия не обернулась и не посмотрела ему в глаза, в глаза дракона, захватившего власть, ибо тот постарается околдовать ее и вынудит сделать то, что он хочет. И человек в конце концов победил. Эши понимал, что ее любовь должна быть отдана по собственной воле, а не взята силой или магией, и потому вирм был повержен, а человек остался один.— Несправедливо по отношению к тебе, — ответила она и снова разрыдалась. — Ты и вправду заслуживаешь другой женщины, лучше меня. Женщины, которая сможет ответить на твою любовь. У которой есть сердце. Прости меня. Прости.Эши обошел ее и встал у нее за спиной.— Повернись, пожалуйста, — попросил он.Рапсодия напряглась, очень медленно она повернулась, глядя на него сквозь пряди выбившихся золотых волос, глаза у нее потемнели, подбородок едва заметно дрожал. Эши протянул к ней руку.— Я могу к тебе прикоснуться? — ласково спросил он. Она подняла голову — он помнит свое обещание — и кивнула.Эши ласково погладил ее по щеке, провел пальцем по следу, оставленному слезой. Рапсодия закрыла глаза и чуть наклонила голову в сторону его руки. Его пальцы двигались дальше, вдоль линии шеи, к воротнику блузки, ниже, еще ниже — и вот он положил ладонь ей на грудь, чуть выше сердца, и почувствовал, как сильно оно бьется.Рапсодия вздрогнула, тяжело вздохнула и замерла, не в силах пошевелиться. Она этого хотела, и где-то в самых глубинах ее существа та часть, что была связана с огнем, ожила от его прикосновения и потекла к Эши, заполняя пустоту в его душе, у которой отняли огонь. Она очень медленно открыла глаза и посмотрела на него.Они стояли так еще несколько мгновений, не шевелясь и стараясь не дышать. Эши чувствовал, как бьется у него под пальцами ее сердце, и видел ее смущенный взгляд, в душе Рапсодии бушевала буря противоречивых эмоций.— Похоже, твое сердце меня приняло, — сказал наконец Эши. Затаив дыхание, он смотрел на нее, дрожащую, такую уязвимую, но не беззащитную, и безумно ее хотел. Как Эши и как Гвидион, как человек и как дракон. Он мечтал не о том, чтобы покорить и обладать, а о том, чтобы любить. Она была ему нужна, и он со страхом ждал ее ответа. — Ведь у тебя есть сердце, Рапсодия. Почему бы тебе не послушаться его?— Оно лжет, — прошептала она.— Ты никогда не лжешь. И твое сердце не может лгать.— Значит, оно неверно все понимает. Однажды я ему поверила, и оно ошиблось.— Дай ему шанс. Мне казалось, ты не боишься рисковать.Ему пришлось наклониться к ней, чтобы услышать ее тихие слова:— Оно очень хрупкое. Оно не переживет еще одной ошибки.Эши убрал руку с ее груди и снова погладил по щеке.— У меня сложилось впечатление, что ты назначила себя хранительницей моего сердца. Почему бы тебе не взять меня в защитники своего? Обещаю, я буду заботиться и оберегать его.У Рапсодии кружилась голова, она не знала, как поступить, и попыталась ухватиться за реальность, заглянув в его лицо. Глаза Эши казались такими чужими и одновременно такими человеческими, в них светились такие глубокие чувства, что Рапсодия не смогла справиться с изумлением.«Как я могла так ошибаться насчет него? — подумала она, вспомнив их разговоры во время путешествия к Элинсинос, то, как он старательно не отвечал на ее расспросы о себе, их платонические отношения. — Я его совсем не знала».Он представлял собой такое же сложное переплетение противоречий, как — по его словам — и она сама. Красивый и чужой, охотник и дичь, дракон и смертный, лирин и человек, он отталкивал ее от себя, отчаянно желая владеть. А она знала о его существовании еще до того, как они встретились. Знала, что он жив, хотя все его друзья считали его погибшим. Почему?Перебирая в уме вопросы и пытаясь найти на них ответы, Рапсодия вдруг почувствовала, что навстречу ему открывается та часть ее души, которая была закрыта много лет. Сначала она услышала едва различимое журчание, но вот уже до нее донесся голос ручья, и она поняла, что он звучит уже давно, оставаясь вдалеке. Вот он набрал силу, и она начала тонуть в желании и боли и еще каких-то чувствах, диковинных, чудесных и давно забытых. Рапсодию подхватил такой могучий поток, что мысли не поспевали за его течением, и даже ее способности Певицы и Дающей Имя покинули ее. И она осталась наедине с душе раздирающей, жалкой мольбой беззащитной женщины.— Пожалуйста, будь тем, чем ты кажешься. Прошу тебя, не причиняй мне боль.На глаза Эши навернулись слезы.— Я тот, кем кажусь. И я никогда не причиню тебе боли.И тогда она бросилась ему на грудь и прижалась так, словно жизнь обоих зависела от этого объятия.Стихия огня, жившая в ее душе, согрела и осветила его душу, забывшую о тепле с той ночи, когда она была разорвана демоном, и он почувствовал, как затягиваются раны, пусть и не навсегда.А потом она подставила губы для поцелуя, и когда они унеслись в его головокружительную пропасть, дракон снова выбрался наружу, мечтая познать чудо этой женщины.«Я хочу это потрогать».«Да».Эши чувствовал происходящее очень остро, и вот он ощутил, что она перестала плакать, задышала ровнее и больше не сопротивлялась. Его руки скользили по ее телу, и дракон знал: его прикосновения доставляют ей удовольствие. Все мельчайшие детали и подробности стали ясными и четкими, и Эши отдался восприятию дракона.По ее спине стекал тоненький ручеек пота, мышцы перекатывались, напрягались и снова расслаблялись, ее тело трепетало в его руках. Блузка натянулась и вдруг начала расползаться по шву…Изумрудные глаза Рапсодии сияли. Она вздохнула, и огонь в камине взвился ввысь и затрещал, отправив в трубу пригоршню угольков, где они и остались тихонько тлеть.Потоки силы наполнили маленький домик, окружили их, и магия, которой они владели, — музыка, огонь, время, могущество дракона — объединилась, превратившись в бушующий водоворот.Он метался вокруг них, без всякой цели и направления, пронизывал воздух, изливался на скалы вокруг и вспенивал воду озера. Грот ожил, наполнился могущественной силой впервые с тех пор, как на этой земле была развязана страшная война.В озере резвилась рыба, и плеск воды тихим эхом проносился по пещере, ударялся о камни и тонул в голосе водопада, который срывался в озеро, повесив над ним туманную радугу и посылая во все стороны мириады вибраций, скрывавших это место от тех, кто искал их обоих. Волны набегали на берег крошечного острова с великолепным садом, где стоял маленький домик, а из трубы поднимался дым от огня, пылающего страстью Рапсодии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72