Кляйнфелдер нахмурился и почесал подбородок.
– Я бы сказал, очень любопытно, – пробормотал он про себя. – Даже очень прелюбопытно.
– Что такое? – с волнением посмотрела на него Винетт. – Что-то не так?
Он махнул рукой в сторону экрана.
– Моя малышка не хочет давать нам сведений о вашей малышке. И в этом вся проблема.
– Так что нам теперь делать? – голос Винетт стал высоким, резким.
Аарон положил в рот еще одно печенье и засучил рукава.
– Теперь я подойду к этому творчески. – Он взглянул на Винетт. – Но я должен вас предупредить, это может занять много времени.
Винетт посмотрела ему прямо в глаза.
– У меня много времени, мистер Кляйнфелдер, – заверила она, сидя абсолютно прямо. – То есть, если вы не против. Мне бы не хотелось отрывать вас от вашей семьи…
– Ничего, – он махнул рукой. – Дети уже взрослые, а жена со мной развелась. Она сказала, что мне не помешает знакомство с другой женщиной, но кто может выдержать конкуренцию с моей любовью к работе? – Он криво улыбнулся. – Такова жизнь! Так что времени у меня теперь сколько угодно. Но мне надо сосредоточиться. Не хочу вас обидеть, но в одиночестве я работаю лучше и быстрее.
Винетт кивнула.
– Я прекрасно понимаю, господин Кляйнфелдер. – Она спокойно поднялась с кресла.
В это время в дверь постучали. На пороге появилась помощница Аарона. Она была похожа на выросшую «Аннушку-сиротку»: рыжие мелко вьющиеся волосы и круглые старушечьи очки.
– Пять тридцать, босс, – сообщила она. – Можно мне закончить? Или вам чем-то помочь?
Аарон взглянул на нее.
– Да, мне нужно, чтобы ты кое-что сделала, Лиза. Ты не могла бы найти для мисс Джонс какой-нибудь отель недалеко отсюда и разместить ее как гостью пашей компании?
– Понятно, босс, – Лиза улыбнулась и в британской манере отсалютовала начальнику.
Аарон усмехнулся, но глаза его оставались серьезными. Он уже был в миллионах миль отсюда, его сознание поглощено битами, байтами, кристаллами.
В своем спартанском офисе на острове Ильха-да-Борболета полковник Валерио выслушал далекий голос на другом конце линии и спросил:
– Вы уверены, что это та самая женщина, которая подняла вонь в офисе в Вашингтоне?
Он сидел на сером виниловом вращающемся кресле, закинув ногу в походном ботинке на серый металлический стол.
– Абсолютно. Но здесь ее не отшили. Фактически они ее выслушали.
– Понятно. – Валерио выщелкнул сигарету «Кэмел» из пачки. – Где она сейчас?
– Ее поселили в «Гранд Хайатт». Я не знаю, имеет ли это значение, но…
– Это не имеет значения, но вы правильно сделали, что сообщили мне. – Валерио повесил трубку. Он взглянул на свой стальной с черным циферблатом хронометр, затем набрал номер престижного нью-йоркского Юнион-клуба.
– Юнион-клуб, добрый вечер, – ответил приятный баритон. – Могу ли я быть для вас полезным?
– Думаю, можете, – ответил полковник, прикуривая от высокого столба пламени, выскочившего из его зажигалки. – Я бы хотел поговорить с мистером Томасом Эндрю Честерфилдом Третьим. Он сейчас как раз у вас на коктейле.
11
Нью-Йорк
Лили пела, Стефани предавалась размышлениям. Даже Уальдо, что редко с ним случалось, помалкивал, когда звучал великолепный голос Лили Шнайдер. Как будто из динамика выпустили какое-то трепетное живое существо, и теперь оно свободно парило, наполняя комнату самой сутью вокальной красоты.
Стефани и сама не знала, почему она вставила именно этот диск в лазерный проигрыватель, но еще никогда ария «Er weidet seine Herde» из «Мессии» Генделя не звучала так чисто и возвышенно, так одухотворенно.
К сожалению, душу Стефани эта ария не возвысила, ее дух не подняла. Ничто не могло это сделать – после похорон деда. И словно для того, чтобы к боли потери добавить яд оскорбления, – ее использовал Джонни Стоун. Да, именно использовал – буквально ездил на ней верхом – оттрахал просто как кусок женской плоти, чтобы дать возможность какому-то жалкому журналистишке, не брезгующему ничем, поиметь ее в своем интервью. Сукин сын!
В ней поднялось отвращение ко всему вообще – к нему, к себе, к смерти и жизни. Она поднялась и выключила музыку. Внезапная тишина в гостиной казалась неестественной.
Может, поваляться в ванне? Может, станет полегче? Она подумала о целительных свойствах горячей, расслабляющей ванны, о холодном напитке в высоком запотевшем бокале.
Ее размышления нарушил телефонный звонок.
– Вот черт!
Она взглянула на нахальный аппарат. Затем, вздохнув, направилась к нему, но звонки прекратились, и ее собственный голос произнес:
– Алло? Да… Угу…
Несмотря на свое траурное настроение, она не могла удержать улыбку, возвращаясь к дивану. На этот раз она почти купилась: Уальдо так точно имитировал звонки микроволновой печки, телефонов и ее собственный голос, что порой становилось жутковато.
– Проклятая птица, – с чувством выругалась Стефани.
Уальдо прогуливался по своей клетке, заливаясь счастливым хохотом. Телефон опять затрезвонил – и на этот раз это был не Уальдо. Звонили по-настоящему. Стефани выжидательно посмотрела на аппарат. Наверняка этот мерзавец Джонни Стоун – звонит принести гаденькое извинение – думает, наверное, что она опять в него влюбилась. На четвертом звонке она сняла трубку. Но это был не Джонни. Звонил Тед Уарвик, ее продюсер.
– Ну как ты, держишься? – спросил он.
– Все в порядке, – ответила Стефани. – Не беспокойся обо мне, Тед, правда.
Щелкнула вторая линия – кто-то еще звонил. Может быть, это Джонни?
– Подожди минутку, Тед, ладно? – она переключилась на другую линию. – Алло?
И опять это оказался не Джонни. Звонил какой-то незнакомый мужчина.
– Мисс Мерлин?
– Д-да? – в голосе ее появилась осторожность. – Кто говорит? – Меньше всего ей сейчас нужны назойливые журналисты. Или сумасшедшие.
– Надеюсь, я не побеспокоил вас своим звонком, мисс Мерлин, – говорил незнакомец. – Вы не знаете меня, но я был знаком с вашим дедушкой. Меня зовут Алан Пепперберг.
Стефани, наморщив лоб, на ускоренном просмотре промчалась через свои мысленные файлы, но это имя ей ни о чем не говорило.
– Вы не могли бы подождать, – попросила она. – Я сейчас говорю по другой линии.
Она опять переключилась к Теду, сообщила ему, что не может больше говорить, затем переключилась обратно.
– Мистер Пепперберг? – спросила она. – Не могли бы вы еще полминутки подождать?
– Хорошо, – ответил тот.
Положив трубку на стол, она помчалась в кабинет деда. Старый, разбухший Ролодекс лежал на столе, поверх высящейся стопки справочников. Она быстро просмотрела все фамилии на странице «П». Пепперберга не было.
Она сняла трубку параллельного телефона в кабинете деда.
– Извините, мистер Пепперберг. Я не нашла вашего имени и номера в книжке деда.
– Это неудивительно, – ответил он. – Мы с ним недавно пересеклись – вообще-то мы только по телефону и беседовали: мы договорились, что я ему перезвоню. А потом я прочитал о его смерти.
Она ждала объяснений.
– Причина, по которой я первоначально вышел на него, – это имеющаяся у меня запись Лили Шнайдер. Он сказал, что хотел бы прослушать ее.
– Мистер Пепперберг, – сказала Стефани устало. – Насколько я знаю, в его коллекции были все существующие записи Лили Шнайдер. Почему вдруг он захотел прослушать копию записи, которая у него уже есть?
– Запись, о которой идет речь, не является копией, мисс Мерлин. И она никогда не публиковалась. Это пиратская запись.
Стефани поймала взглядом свое бледное отражение в висящем напротив зеркале.
– По-моему, я не совсем вас поняла.
– Я с удовольствием вам объясню. Можно ли нам поговорить об этом при личной встрече? Может быть, за обедом?
Она подавила вздох.
– Мистер Пепперберг, – она старалась сохранять терпение. – Биография Лили Шнайдер умерла вместе с моим дедом.
– Мисс Мерлин, – мягко возразил Пепперберг, – вы знали, что ваш дедушка стоял на пороге величайшего из всех своих открытий?
У Стефани закружилась голова. Мгновенно вернулись все ее подозрения насчет рассерженных и потревоженных источников информации.
– Мисс Мерлин? Вы слушаете?
Она вцепилась в трубку с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
– Да, – выдавила она.
– И еще одна вещь. – Он явно колебался.
– Что именно?
– Мне все равно, что пишут в газетах. У вашего дедушки не было никаких оснований для самоубийства, мисс Мерлин. Никаких вообще. Учитывая то, что я для него приготовил.
– А если мой дед не совершал самоубийства? – Она прошептала эти слова. – Тогда как это называется, то, что произошло с ним?
Его голос стал тише.
– Думаю, вы уже знаете ответ на ваш вопрос, мисс Мерлин.
Стефани глубоко вздохнула. Не она ли сама выразила это мнение в полиции всего три дня назад? Но теперь, когда человек, которого она слышит впервые в жизни, облекает ее подозрения в слова, она испытывала такое чувство, как будто у нее в ране поворачивали нож.
Она быстро прикинула. С утра ей надо заехать в свою квартиру, оставить там Уальдо и разобрать почту.
– Давайте договоримся так, мистер Пепперберг. Мне с утра надо быть в центре, там есть такое бистро, называется «На уголке». Это в треугольнике, где соединяются Восьмая авеню, Западная Четвертая и Джейн-стрит. Вы сможете его найти?
Она выбрала это место инстинктивно. «Я встречусь с ним на нейтральной территории, – думала она. – В окружении людей. Береженого Бог бережет…»
– Бистро «На уголке», – повторил он. – Я буду вас там ждать, мисс Мерлин.
– Ну, допустим, около полудня?
– То есть около двенадцати.
Стефани медленно повесила трубку. Несколько минут она стояла на месте, обхватив себя руками, наморщив в задумчивости лоб. Действительно ли Алан Пепперберг знал что-то, чего не знала она?
«Преследование дикого гуся, – предупредила она саму себя. – Скорее всего, этим все и ограничится. Лучше ни на что особенно не надеяться. Насколько я понимаю, он может и вообще не прийти».
12
Нью-Йорк
Широкая, оживленная Парк-авеню напоминала о Парижских бульварах. По обеим сторонам ее расположились самые дорогие жилые дома в мире, гнездо богатейших, старейших и влиятельнейших семей Нью-Йорка. И конечно, не случайно здесь разместились и самые старые, престижные и респектабельные клубы. Основанный сто пятьдесят четыре года назад, очень спокойный, неброский, очень консервативный и ужасно, ужасно снобистский Юнион-клуб является их дедушкой.
В тот вечер без четверти шесть Томас Эндрю Честерфилд Третий находился в доступной отнюдь не для всех посетителей клуба Южной комнате, где он принимал Теодора Халлингби, президента одной из крупнейших телекомпаний, которую он пытался заполучить в клиенты «Хатауэй, Муни, Бухсаум, Честерфилд и Гардини». Чтобы подмаслить процесс, Честерфилд вскрыл бутылку столетнего арманьяка из своего личного отделения в клубном погребе.
Он собственноручно разлил его по огромным бокалам, не доверяя официанту восьмисотдолларовый сосуд.
– Я хранил образец этого разлива долгие годы, – улыбаясь, сказал он Халлингби. – По-моему, сейчас самое время посмотреть, насколько эта жидкость выдержана, а?
Халлингби исполнил ритуал взбалтывания, нюханья и отхлебывания. Затем он откинулся назад. Его лицо было розовым. Он явно сумел оценить достоинства напитка.
– О, – пробормотал он с одобрением, – превосходно, превосходно.
– Старше меня, – ухмыльнулся Честерфилд. Халлингби с легкой завистью огляделся.
– Вы знаете, мне вроде здесь нравится. – Он старался придать своему голосу безразличие. – И долго нужно ожидать своей очереди, чтобы быть принятым в члены этого клуба?
Честерфилд поднял на него глаза.
– Ну в общем, очередь – не такая уж большая проблема. Если, – добавил он мягко, – если вы правильно выберете члена клуба, который даст вам рекомендацию.
Ну вот. Соблазняющая приманка насажена.
– Неужели? – спросил Халлингби, поднимая свой бокал к свету, чтобы посмотреть на янтарную жидкость.
Честерфилд кивнул.
– Если вам интересно осмотреть клуб, можем совершить небольшую экскурсию.
– Гм… – произнес Халлингби неопределенно, не желая обнаруживать своего интереса. Он сделал еще глоток и вдохнул аромат, поднимавшийся из узкого отверстия бокала, наполнивший его чувством приобщенности к миру избранных. – Когда-нибудь воспользуюсь вашим предложением. Вполне возможно.
Им обоим можно было уже не делать никаких усилий. Оба все прекрасно понимали. Честерфилд рекомендует Халлингби в члены клуба, а Халлингби отваливает Честерфилду ведение дел своей компании.
Официант подошел к столу и тихонько кашлянул.
– Мистер Честерфилд, сэр?
Честерфилд поднял глаза.
– Вас просят к телефону. Там говорят, что это срочно.
«Черт! – подумал Честерфилд. – Меня прерывают в тот момент, когда одно из самых важных дел, которые я когда-либо перехватывал, уже почти в кармане». Но он постарался ничем не выдать своих эмоций.
– Отлично, – бросил он. – Я поговорю здесь. Дождавшись, пока официант уйдет, он нажал кнопку «разговор».
– Честерфилд слушает, – произнес он ровным тоном.
Сначала было молчание, а затем раздался этот бесполый шепот, вселявший в него ужас.
– Я только что еще раз просматривал тот фильм, в котором главную роль играет ваш сын, мистер Честерфилд, – начал голос. – Должен вам сказать, качество записи просто превосходное.
Внутри у Честерфилда все похолодело. На какое-то мгновение сердце остановилось. Потом, когда оно бешено запрыгало в груди, он поборол желание вытереть мгновенно вспотевший лоб. И только недоуменный взгляд Халлингби заставил его руку застыть в воздухе.
Честерфилд жестом показал, что звонок не был особо важным, и вяло улыбнулся. Но он почувствовал не только шок, он почувствовал ярость – и бессилие, как будто над ним совершали насилие.
– Мистер Честерфилд, – шипел голос. – Похоже, что нам опять потребуются услуги нашего друга Духа.
Честерфилд почувствовал, как сжались его внутренности:
– Так вот, – продолжал голос, – причем на этот раз нам необходимо, чтобы он оказал эти услуги немедленно. Вы понимаете, мистер Честерфилд?
Честерфилд сидел, не произнося ни звука. Он видел, что Халлингби наблюдает за ним со все возрастающим недоумением.
– Да! – хрипло прошептал он.
– Тогда я предлагаю вам идти, даже если вы еще не допили то, что налито в ваш бокал. Идите! Найдите Духа! Прямо сейчас!
Честерфилд побледнел. Он уже не замечал, что Халлингби хмурился все сильнее. Единственное, что он видел с ужасающей отчетливостью, – это обрывки этого проклятого фильма, крутящиеся у него перед глазами. При этом воспоминании пальцы Честерфилда с силой сжали бокал. Раздался треск, и стекло рассыпалось у него в руке. Полетели осколки, пролился драгоценный арманьяк. Халлингби откинулся, чтобы уклониться от брызг, но Честерфилд, похоже, не видел ничего. Он даже не заметил, как из пореза на его руке закапала кровь.
– Кто? – прошептал он жалобно. – Кто на этот раз?
– Ее зовут Винетт Джонс, она остановилась в «Гранд Хайатт». Черная. Не волнуйся, ее никто не хватится.
Трубка зашлась резким смехом, и Честерфилд бросил ее на аппарат, по-прежнему не замечая, что порезался до крови. Он резко, отрывисто дышал. Официант, которого подозвал Халлингби, принес льняную салфетку и полотенце.
– Я сейчас принесу бинт, мистер Честерфилд, – предложил услужливо официант, но Честерфилд покачал головой.
– Не надо, со мной все в порядке.
Он поднял кровоточившую руку и уставился на нее в каком-то сонном удивлении, а затем, словно рывком, вышел из него.
– Боже! – воскликнул он с отвращением. Он схватил салфетку, принесенную официантом, и обмотал ее вокруг ладони.
– Пожалуй, мне лучше пойти заняться рукой, – он вымученно улыбнулся. Гладко полилась ложь. – Очень жаль, старина. Некоторые семейные проблемы, всего-навсего. Мне надо ехать. Ужасно не хочется вас оставлять…
– Я довезу вас, – предложил Халлингби.
– Нет-нет. Оставайтесь. Со мной все в порядке. Абсолютно.
С этими словами он выбежал из кабинета. Все было не в порядке. И самое худшее состояло в осознании того, что, каждый раз, послушно связываясь с Духом, он лишь покупает себе время.
13
Нью-Йорк – Уолнат-Крик, Калифорния – Ситто-да-Вейга, Бразилия
Аарон Кляйнфелдер был в своей стихии: компьютер, с помощью которого надо было решить поставленную задачу, радио, настроенное на его любимую джазовую станцию, два ящика письменного стола, заполненные орешками и печеньем, автомат с газировкой в холле – для полного счастья ему больше не требовалось ничего. Все сотрудники уже разошлись, и кроме него в пустынном здании оставались только уборщицы. Никто не мешал ему полностью отдаться работе. Чтобы уж наверняка оградить себя от нежелательных посещений, он повесил на двери табличку «Просьба не беспокоить» – маленький сувенир, который он захватил из гостиницы «Цезарь палас», где останавливался во время прошлогоднего компьютерного семинара в Лас-Вегасе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55