Запустив пальцы в свои седеющие волосы, словно с намерением вычесать оттуда иглы лиственницы, она продолжила: - Кажется, я теперь единственная, у кого осталась хотя бы капля скромности.
- Какое интересное признание.
- Не обращай внимания.
- Милая Джорджина, как ты поступаешь со своей скромностью, когда рядом нет меня?
- Мне не дают скучать: то один мужчина, то другой... Всех не упомнишь. Ходят табуном. Тебе неприятно?
- Еще как! Мне было с тобой хорошо.
- Что же тебе помешало?
- Я испугался. Почувствовал, что Фредди в курсе
- Что с того? С Фредди я бы разобралась.
- Наверное, я не говорю всей правды.
- Знаю. Ты и раньше не был до конца честен. - Эта фраза была, как выигрышная карта в партии: произнеся ее, Джорджина улизнула. Дай женщинам волю - и они никогда не перестанут читать нотации, подумал Пайт. Педагогика влечет их с момента грехопадения Евы. Женщины мнят себя богинями.
Следующим собеседником Пайта стал Роджер Герин. Его брови были нахмурены, белая рубашка с причудливым ворота ничком, галстук-бабочка, рубиновые запонки были данью последней легкомысленной моде.
- Ты уже спрятал клюшки для гольфа? - спросил он.
- Может быть, тепло продержится еще немного? Подошел Эдди Константин, почему-то бочком, и пожелал
поделиться своим весельем.
- Кто-нибудь заглядывал Марсии за корсаж? У нее сиськи до пупа!
- Ты сомневался? - отозвался Пайт.
- Одно дело - представлять, другое дело - увидеть собственными глазами. Мы болтали на кухне о всяких сальностях - загрязнении воздуха и так далее, а я знай себе любовался, как они у нее болтаются. В итоге у меня так встал, что мне пришлось удрать, чтобы не опозориться.
Роджер засмеялся. Слишком громкий смех для такого миниатюрного ротика, как будто он поздно научился смеяться. Пайт смекнул, что ему нечего делать рядом с ними, потому что Эдди старался развеселить именно Роджера. "Представь себе мой член, - словно говорил Эдди Роджеру, - размером с фюзеляж! Плюнь ты на баб!"
- Ay Джанет? - подхватил Роджер. - Видал ее лямки? Эдди придвинулся к нему вплотную, все еще боясь выпрямиться.
- Они у нее так стиснуты, будто это и не сиськи вовсе, а запасная задница - на случай, если первая сотрется. - Красота двойственности, вселенная дуализма! - Слушай, Роджер, представляешь, что вчера выкинула Кэрол? Мы с ней... ну, в общем, сидит она у меня на коленях - и вдруг как засунет ногу мне в рот! Советую попробовать. Ты подбей Би.
Пайт отошел и осторожно, проявляя терпение, отделил Джанет от Литтл-Смитов и Фредди Торна. В ее бокале звенели недотаявшие кубики льда. Он забрал у нее бокал, она не сопротивлялась, глядя в пол. В тесном пространстве, отгороженном их телами, он спросил:
- Как дела, Джан-Джан? Как поживает твой психоаналитик?
- Негодяй, сукин сын, - отвечала она, не поднимая глаз. - Не хочет запретить мне встречаться с Гарольдом.
- А мы все думали, что ты давным-давно с ним не встречаешься! С тех пор как ты встала на праведный путь соблюдения режима.
Теперь она подняла глаза.
- Ты хороший, Пайт. Наивный, но хороший.
- Почему ты ждешь от психиатра, что он запретит тебе встречаться с Гарольдом?
- Потому что он сам говорит, что это его работа. Потому что я его люблю. Это старый толстый хромой немец, но я все равно его люблю. Страшный прохвост, а я его обожаю. Если бы ему было до меня дело, он бы запретил мне спать с Гарольдом. Но он не собирается, мерзавец.
- Что же он тебе говорит?
- Я таскаюсь к нему уже пять месяцев, а слышала пока только одно: что, из-за нашего семейного фармацевтического бизнеса, всякий раз, принимая какую-нибудь таблетку, я как бы вступаю в половое сношение со своим папашей, потому что таблетка - его семя. Что же мне делать при головной боли? Не глотать аспирин, а творить молитву?
- Милая Джанет, только не плачь! Лучше скажи, стоит ли Анджеле начать сеансы? Когда ты этим занялась, ей тоже захотелось. Каков мой долг как супруга?
- Не пускать! Найди ей любовника, отправь ее в Югославию, все, что угодно, только не это! От этого страшно деградируешь. Это перевернет ее вверх тормашками, а она у тебя - само спокойствие. То есть сама не знает про свою неврастению. Так там ее живо просветят.
- Она сама потихоньку просвещается. Твердит, что чувствует отстраненность, как будто уже умерла.
- Мне это чувство знакомо. Мы с Анджелой в чем-то похожи.
- Она тоже так говорит. Мол, у вас обеих большая грудь и оттого меланхолия.
- Пускай отвечает за себя. Не желаю быть ничьим близнецом! Ты нальешь мне, наконец, еще виски?
Пока Пайт возился у стола с напитками, к нему подошел Фредди Торн.
- Давай поговорим. С глазу на глаз.
- Видишь, как я воодушевлен, Фредди! Как мужчина с мужчиной?
- Обрати внимание, я серьезен.
- Я вижу, как улыбается твой череп.
- Сколько ты выпил?
- Никогда не задавай такой вопрос ирландцу на поминках. Рюмка, выпитая в печали - не рюмка, так кажется, у них говорится? Ну, что ты с таким зловещим видом рядом торчишь? Дай, отнесу Джанет выпивку. Кажется, я сейчас влюблюсь в Джанет.
Но, вернувшись, он застал Джанет погрузившейся в беседу с Гарольдом, поэтому был вынужден отойти с Фредди в уголок.
- Пайт, - сказал, вернее, сплюнул Фредди, - у меня для тебя новость. Жди ломки. Я знаю про тебя и Джорджину.
- Ломка? Я думал, это то, через что проходят наркоманы, решившие завязать.
- Я предупреждал тебя у Константинов: кончай с этим. Помнишь?
- Это когда ты был Чан Кайши?
- А теперь ты стоишь и болтаешь с ней посреди комнаты, у всех на виду. Как это понимать?
- Мне наплевать, что говорят в Государственном департаменте. Считаю, что тебе надо предоставить свободу рук. "Дайте волю Фредди Торну!" - всегда твержу я, можешь спросить у любого из наших общих друзей.
На это Фредди ничего не ответил. Его молчание испугало Пайта больше слов.
- Откуда ты это взял? - спросил он. - Что ты вбил себе в голову?
- Она сама мне сказала, что вы с ней любовники.
- Джорджина?
- Она солгала?
- Вполне в ее духе - чтобы за что-нибудь тебя проучить. Или ты сам мне врешь. Когда это у нас было, по-твоему?
- Не морочь мне голову! Ты сам знаешь, когда.
- Хорошо, слушай мое покаяние. Это случилось прошлым летом. Мы были партнерами по теннису, и я потерял голову от ее беленького платьица, веснушек и всего прочего. Я повалил ее под сетку, и мы проиграли сет со счетом ноль-шесть. Мне ужасно, ужасно, ужасно стыдно!
У него пересохло в горле, стакан с третьим по счету мартини стал в руке пушинкой, зеленая оливка на дне показалась яичком, снесенной вылетевшей на волю птицей. Фредди попытался изобразить зловещую тучу, и это ему отчасти удалось: его узкий безволосый череп вызывал сейчас уважение, даже трепет. Когда он хмурился, морщилось не только лицо, а вся голова.
- Ты еще пожалеешь, - пригрозил он Пашу и побрел на кухню за льдом.
Анджела, видя, что Пайту не по себе, оставила Бена читать лекцию пустому месту, подошла к мужу и спросила:
- О чем вы беседовали с Фредди? Что-то ты бледный, как привидение.
- Он доказывал, что мне надо выпрямить все зубы. Ох, как больно во рту!
- Не хочешь отвечать? Наверное, речь шла обо мне?
- Какая ты догадливая, Ангел! Действительно, он просил у меня твоей руки. Объяснял, что уже много лет в тебя влюблен.
- Он всегда это говорит.
- Не знал!
- Он вечно меня этим донимает.
- А тебе нравится... Вижу по твоему лицу, что тебе по сердцу такие глупости.
- Что в этом плохого? И почему ты так зол на Фредди? Что он тебе сделал?
- Он подрывает мою первобытную веру, - ответил жене Пайт.
В гостиной добавилось гостей: появились Фокси и Кен. На Фокси было серебряное платье без лямок, грудь налилась молоком. Она горделиво поворачивала голову - так она искала Пайта по темным углам. Появление Уитменов повлияло на атмосферу приема: огоньки свечей задрожали, заколебались стены, мебель. Она пришла ради него, оставила вечером этого трагического дня дом, своего младенца, лишь бы увидеть его, спасти от боли, причиняемой этой грубой толпой. Он услышал, как она объясняет Джорджине:
- Мы заранее вызвали няню и решили ее не расстраивать: все-таки это дочь врача Аллена. Раньше мы не пользовались услугами приходящих нянь. А опоздали мы потому, что долго сидели вместе с ней перед телевизором - никак не могли оторваться.
- Что сейчас показывают? - раздался бас Роджера.
- В основном, куски старой съемки, - ответила Фокси. - Самое душераздирающее зрелище - его пресс-конференции. Он был такой реактивный, бойкий, внимательный... Благодаря ему, снова стало весело быть американцем. - Пайт заметил, что, говоря, она жмется к Кену, как бы ища поддержки. Кен стоял прямой, бледный, в безупречном черном смокинге, с ониксовыми запонками в манжетах.
- Как он мне нравился! - взвыла Би Герин каким-то замогильным голосом. - Голосовать за него я бы не могла, потому что не верю в эти социалистические штучки, к которым он стремился: люди должны быть самими собой, даже если это означает страдание, но мне ужасно нравилось, как он держался, как одевался: никогда не одевал шляпу или плащ...
- И эти странные, печальные глаза навыкате, - подхватил Фрэнк Эпплби.
- Разве навыкате? - спросила Марсия. - Я думала, это просто потому, что он все время читал телесуфлер.
Гостиную заполнила музыка. Дорис Дэй, "Звезды падают на Алабаму". Фредди - сердечный парень, воплощение американского духа, любитель яблочного пирога - обожал Дорис Дэй.
- Фредди! - крикнула Кэрол. - Умница! Где Роджер? Ковер Торнов был свернут в рулон, Кэрол и Роджер стали
танцевать - она жеманно, он скованно.
- Какая у тебя холодная рука! - крикнула Кэрол.
- Это от стакана со льдом, - смущенно пробормотал Роджер и, как ребенок во сне, собрал ладонь, удерживавшую длинный стебель - ее голую спину - в кулак.
Остальные не знали, как отнестись к танцам в такой день. Кен Уитмен, направляясь к жене и за выпивкой, поспешно преодолел свободное от ковра пространство. Дожидаясь, когда Фредди принесет из кухни лед, он тихо беседовал с Джанет. Бен Солц занял позицию рядом с Фокси. Судя по жестам, она была рада видеть его снова, после продолжительного перерыва. Потом, реагируя на какие-то его слова, она посмотрела на свой плоский живот и покраснела - не от замешательства, а от радости, видимо, узнавая в еврейских чертах собеседника призрак своего Питера.
Анджела тронула Пайта за руку.
- Потанцуем?
- Тебе хочется танцевать? Разве не богохульство - плясать на свежей могиле?
- Ты прав, но ничего не поделаешь: было бы дурным вкусом оставить Роджера и Кэрол одних. Они и так уже донельзя смущены.
Он привык обнимать ее тело, но так и не научился прилично танцевать, поэтому на протяжении всего замужества Анджеле приходилось угадывать ритм его беспорядочных движений, прижимаясь к нему бедрами и тазом. Они были одного роста. Она почти никогда не душилась, но все равно хорошо пахла - как вода, как сама жизнь - по контрасту с межзвездным вакуумом.
- Где Айрин и Эдди? - спросил он.
- На кухне, обсуждают загрязнение окружающей среды.
- Сладчайшая парочка, - сказал Пайт. - После всего, что было... Теперь, надеюсь, ты будешь относиться к откровениям Айрин с большим подозрением.
- Бен болтает с твоей подружкой - той, что удачно разрешилась от бремени. Куда же было деваться Айрин, если не к Эдди?
- Как все сложно! - Пайт пытался приспособиться к изменившемуся ритму: вместо "Звезды падают на Алабаму" зазвучала мелодия "Нежная, как звездный свет". - Что до собеседницы Бена, то она действительно недавно ходила беременная, но никогда не была моей подружкой.
- Я пошутила. Что ты так напрягаешься? Расслабься и спокойно меня веди.
- Честно говоря, мне здесь не нравится. Когда мы поедем домой?
- Ты же любишь такие вечеринки, Пайт!
- У меня ощущение, что мы издеваемся над Кеннеди.
- Вовсе нет. Вчера он был просто нашим президентом там, в Вашингтоне, а теперь принадлежит всем нам. Он здесь, с нами, разве ты не чувствуешь?
Он удивленно заглянул в ее синие глаза. Несмотря на все разочарования, он не переставал ей восхищаться. Это вязало его по рукам и ногам, не давало сделать то, что так хотелось сделать: оторвать Фокси от Бена, а его поколотить, попинать бородатую физиономию ногами... От огорчения он наступил Анджеле на ногу.
К танцующим парам успели присоединиться Кен и Джанет, Фредди и Айрин. Изящные брови Анджелы казались Пай-ту крылышками, бьющимися над его черным плечом. Эдди Константин сделал вид, что хочет отнять у Фредди партнершу, но потом отнял Анджелу у Пайта. Тогда Пайт пригласил Джорджину, размышлявшую о чем-то над пустыми бутылками и грязными стаканами.
- Как ты думаешь, - спросила она в движении, - уже пора подавать окорок? Мы купили лососину, но никто из католиков не явился...
- Твоя хваленая скрытность
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
- Какое интересное признание.
- Не обращай внимания.
- Милая Джорджина, как ты поступаешь со своей скромностью, когда рядом нет меня?
- Мне не дают скучать: то один мужчина, то другой... Всех не упомнишь. Ходят табуном. Тебе неприятно?
- Еще как! Мне было с тобой хорошо.
- Что же тебе помешало?
- Я испугался. Почувствовал, что Фредди в курсе
- Что с того? С Фредди я бы разобралась.
- Наверное, я не говорю всей правды.
- Знаю. Ты и раньше не был до конца честен. - Эта фраза была, как выигрышная карта в партии: произнеся ее, Джорджина улизнула. Дай женщинам волю - и они никогда не перестанут читать нотации, подумал Пайт. Педагогика влечет их с момента грехопадения Евы. Женщины мнят себя богинями.
Следующим собеседником Пайта стал Роджер Герин. Его брови были нахмурены, белая рубашка с причудливым ворота ничком, галстук-бабочка, рубиновые запонки были данью последней легкомысленной моде.
- Ты уже спрятал клюшки для гольфа? - спросил он.
- Может быть, тепло продержится еще немного? Подошел Эдди Константин, почему-то бочком, и пожелал
поделиться своим весельем.
- Кто-нибудь заглядывал Марсии за корсаж? У нее сиськи до пупа!
- Ты сомневался? - отозвался Пайт.
- Одно дело - представлять, другое дело - увидеть собственными глазами. Мы болтали на кухне о всяких сальностях - загрязнении воздуха и так далее, а я знай себе любовался, как они у нее болтаются. В итоге у меня так встал, что мне пришлось удрать, чтобы не опозориться.
Роджер засмеялся. Слишком громкий смех для такого миниатюрного ротика, как будто он поздно научился смеяться. Пайт смекнул, что ему нечего делать рядом с ними, потому что Эдди старался развеселить именно Роджера. "Представь себе мой член, - словно говорил Эдди Роджеру, - размером с фюзеляж! Плюнь ты на баб!"
- Ay Джанет? - подхватил Роджер. - Видал ее лямки? Эдди придвинулся к нему вплотную, все еще боясь выпрямиться.
- Они у нее так стиснуты, будто это и не сиськи вовсе, а запасная задница - на случай, если первая сотрется. - Красота двойственности, вселенная дуализма! - Слушай, Роджер, представляешь, что вчера выкинула Кэрол? Мы с ней... ну, в общем, сидит она у меня на коленях - и вдруг как засунет ногу мне в рот! Советую попробовать. Ты подбей Би.
Пайт отошел и осторожно, проявляя терпение, отделил Джанет от Литтл-Смитов и Фредди Торна. В ее бокале звенели недотаявшие кубики льда. Он забрал у нее бокал, она не сопротивлялась, глядя в пол. В тесном пространстве, отгороженном их телами, он спросил:
- Как дела, Джан-Джан? Как поживает твой психоаналитик?
- Негодяй, сукин сын, - отвечала она, не поднимая глаз. - Не хочет запретить мне встречаться с Гарольдом.
- А мы все думали, что ты давным-давно с ним не встречаешься! С тех пор как ты встала на праведный путь соблюдения режима.
Теперь она подняла глаза.
- Ты хороший, Пайт. Наивный, но хороший.
- Почему ты ждешь от психиатра, что он запретит тебе встречаться с Гарольдом?
- Потому что он сам говорит, что это его работа. Потому что я его люблю. Это старый толстый хромой немец, но я все равно его люблю. Страшный прохвост, а я его обожаю. Если бы ему было до меня дело, он бы запретил мне спать с Гарольдом. Но он не собирается, мерзавец.
- Что же он тебе говорит?
- Я таскаюсь к нему уже пять месяцев, а слышала пока только одно: что, из-за нашего семейного фармацевтического бизнеса, всякий раз, принимая какую-нибудь таблетку, я как бы вступаю в половое сношение со своим папашей, потому что таблетка - его семя. Что же мне делать при головной боли? Не глотать аспирин, а творить молитву?
- Милая Джанет, только не плачь! Лучше скажи, стоит ли Анджеле начать сеансы? Когда ты этим занялась, ей тоже захотелось. Каков мой долг как супруга?
- Не пускать! Найди ей любовника, отправь ее в Югославию, все, что угодно, только не это! От этого страшно деградируешь. Это перевернет ее вверх тормашками, а она у тебя - само спокойствие. То есть сама не знает про свою неврастению. Так там ее живо просветят.
- Она сама потихоньку просвещается. Твердит, что чувствует отстраненность, как будто уже умерла.
- Мне это чувство знакомо. Мы с Анджелой в чем-то похожи.
- Она тоже так говорит. Мол, у вас обеих большая грудь и оттого меланхолия.
- Пускай отвечает за себя. Не желаю быть ничьим близнецом! Ты нальешь мне, наконец, еще виски?
Пока Пайт возился у стола с напитками, к нему подошел Фредди Торн.
- Давай поговорим. С глазу на глаз.
- Видишь, как я воодушевлен, Фредди! Как мужчина с мужчиной?
- Обрати внимание, я серьезен.
- Я вижу, как улыбается твой череп.
- Сколько ты выпил?
- Никогда не задавай такой вопрос ирландцу на поминках. Рюмка, выпитая в печали - не рюмка, так кажется, у них говорится? Ну, что ты с таким зловещим видом рядом торчишь? Дай, отнесу Джанет выпивку. Кажется, я сейчас влюблюсь в Джанет.
Но, вернувшись, он застал Джанет погрузившейся в беседу с Гарольдом, поэтому был вынужден отойти с Фредди в уголок.
- Пайт, - сказал, вернее, сплюнул Фредди, - у меня для тебя новость. Жди ломки. Я знаю про тебя и Джорджину.
- Ломка? Я думал, это то, через что проходят наркоманы, решившие завязать.
- Я предупреждал тебя у Константинов: кончай с этим. Помнишь?
- Это когда ты был Чан Кайши?
- А теперь ты стоишь и болтаешь с ней посреди комнаты, у всех на виду. Как это понимать?
- Мне наплевать, что говорят в Государственном департаменте. Считаю, что тебе надо предоставить свободу рук. "Дайте волю Фредди Торну!" - всегда твержу я, можешь спросить у любого из наших общих друзей.
На это Фредди ничего не ответил. Его молчание испугало Пайта больше слов.
- Откуда ты это взял? - спросил он. - Что ты вбил себе в голову?
- Она сама мне сказала, что вы с ней любовники.
- Джорджина?
- Она солгала?
- Вполне в ее духе - чтобы за что-нибудь тебя проучить. Или ты сам мне врешь. Когда это у нас было, по-твоему?
- Не морочь мне голову! Ты сам знаешь, когда.
- Хорошо, слушай мое покаяние. Это случилось прошлым летом. Мы были партнерами по теннису, и я потерял голову от ее беленького платьица, веснушек и всего прочего. Я повалил ее под сетку, и мы проиграли сет со счетом ноль-шесть. Мне ужасно, ужасно, ужасно стыдно!
У него пересохло в горле, стакан с третьим по счету мартини стал в руке пушинкой, зеленая оливка на дне показалась яичком, снесенной вылетевшей на волю птицей. Фредди попытался изобразить зловещую тучу, и это ему отчасти удалось: его узкий безволосый череп вызывал сейчас уважение, даже трепет. Когда он хмурился, морщилось не только лицо, а вся голова.
- Ты еще пожалеешь, - пригрозил он Пашу и побрел на кухню за льдом.
Анджела, видя, что Пайту не по себе, оставила Бена читать лекцию пустому месту, подошла к мужу и спросила:
- О чем вы беседовали с Фредди? Что-то ты бледный, как привидение.
- Он доказывал, что мне надо выпрямить все зубы. Ох, как больно во рту!
- Не хочешь отвечать? Наверное, речь шла обо мне?
- Какая ты догадливая, Ангел! Действительно, он просил у меня твоей руки. Объяснял, что уже много лет в тебя влюблен.
- Он всегда это говорит.
- Не знал!
- Он вечно меня этим донимает.
- А тебе нравится... Вижу по твоему лицу, что тебе по сердцу такие глупости.
- Что в этом плохого? И почему ты так зол на Фредди? Что он тебе сделал?
- Он подрывает мою первобытную веру, - ответил жене Пайт.
В гостиной добавилось гостей: появились Фокси и Кен. На Фокси было серебряное платье без лямок, грудь налилась молоком. Она горделиво поворачивала голову - так она искала Пайта по темным углам. Появление Уитменов повлияло на атмосферу приема: огоньки свечей задрожали, заколебались стены, мебель. Она пришла ради него, оставила вечером этого трагического дня дом, своего младенца, лишь бы увидеть его, спасти от боли, причиняемой этой грубой толпой. Он услышал, как она объясняет Джорджине:
- Мы заранее вызвали няню и решили ее не расстраивать: все-таки это дочь врача Аллена. Раньше мы не пользовались услугами приходящих нянь. А опоздали мы потому, что долго сидели вместе с ней перед телевизором - никак не могли оторваться.
- Что сейчас показывают? - раздался бас Роджера.
- В основном, куски старой съемки, - ответила Фокси. - Самое душераздирающее зрелище - его пресс-конференции. Он был такой реактивный, бойкий, внимательный... Благодаря ему, снова стало весело быть американцем. - Пайт заметил, что, говоря, она жмется к Кену, как бы ища поддержки. Кен стоял прямой, бледный, в безупречном черном смокинге, с ониксовыми запонками в манжетах.
- Как он мне нравился! - взвыла Би Герин каким-то замогильным голосом. - Голосовать за него я бы не могла, потому что не верю в эти социалистические штучки, к которым он стремился: люди должны быть самими собой, даже если это означает страдание, но мне ужасно нравилось, как он держался, как одевался: никогда не одевал шляпу или плащ...
- И эти странные, печальные глаза навыкате, - подхватил Фрэнк Эпплби.
- Разве навыкате? - спросила Марсия. - Я думала, это просто потому, что он все время читал телесуфлер.
Гостиную заполнила музыка. Дорис Дэй, "Звезды падают на Алабаму". Фредди - сердечный парень, воплощение американского духа, любитель яблочного пирога - обожал Дорис Дэй.
- Фредди! - крикнула Кэрол. - Умница! Где Роджер? Ковер Торнов был свернут в рулон, Кэрол и Роджер стали
танцевать - она жеманно, он скованно.
- Какая у тебя холодная рука! - крикнула Кэрол.
- Это от стакана со льдом, - смущенно пробормотал Роджер и, как ребенок во сне, собрал ладонь, удерживавшую длинный стебель - ее голую спину - в кулак.
Остальные не знали, как отнестись к танцам в такой день. Кен Уитмен, направляясь к жене и за выпивкой, поспешно преодолел свободное от ковра пространство. Дожидаясь, когда Фредди принесет из кухни лед, он тихо беседовал с Джанет. Бен Солц занял позицию рядом с Фокси. Судя по жестам, она была рада видеть его снова, после продолжительного перерыва. Потом, реагируя на какие-то его слова, она посмотрела на свой плоский живот и покраснела - не от замешательства, а от радости, видимо, узнавая в еврейских чертах собеседника призрак своего Питера.
Анджела тронула Пайта за руку.
- Потанцуем?
- Тебе хочется танцевать? Разве не богохульство - плясать на свежей могиле?
- Ты прав, но ничего не поделаешь: было бы дурным вкусом оставить Роджера и Кэрол одних. Они и так уже донельзя смущены.
Он привык обнимать ее тело, но так и не научился прилично танцевать, поэтому на протяжении всего замужества Анджеле приходилось угадывать ритм его беспорядочных движений, прижимаясь к нему бедрами и тазом. Они были одного роста. Она почти никогда не душилась, но все равно хорошо пахла - как вода, как сама жизнь - по контрасту с межзвездным вакуумом.
- Где Айрин и Эдди? - спросил он.
- На кухне, обсуждают загрязнение окружающей среды.
- Сладчайшая парочка, - сказал Пайт. - После всего, что было... Теперь, надеюсь, ты будешь относиться к откровениям Айрин с большим подозрением.
- Бен болтает с твоей подружкой - той, что удачно разрешилась от бремени. Куда же было деваться Айрин, если не к Эдди?
- Как все сложно! - Пайт пытался приспособиться к изменившемуся ритму: вместо "Звезды падают на Алабаму" зазвучала мелодия "Нежная, как звездный свет". - Что до собеседницы Бена, то она действительно недавно ходила беременная, но никогда не была моей подружкой.
- Я пошутила. Что ты так напрягаешься? Расслабься и спокойно меня веди.
- Честно говоря, мне здесь не нравится. Когда мы поедем домой?
- Ты же любишь такие вечеринки, Пайт!
- У меня ощущение, что мы издеваемся над Кеннеди.
- Вовсе нет. Вчера он был просто нашим президентом там, в Вашингтоне, а теперь принадлежит всем нам. Он здесь, с нами, разве ты не чувствуешь?
Он удивленно заглянул в ее синие глаза. Несмотря на все разочарования, он не переставал ей восхищаться. Это вязало его по рукам и ногам, не давало сделать то, что так хотелось сделать: оторвать Фокси от Бена, а его поколотить, попинать бородатую физиономию ногами... От огорчения он наступил Анджеле на ногу.
К танцующим парам успели присоединиться Кен и Джанет, Фредди и Айрин. Изящные брови Анджелы казались Пай-ту крылышками, бьющимися над его черным плечом. Эдди Константин сделал вид, что хочет отнять у Фредди партнершу, но потом отнял Анджелу у Пайта. Тогда Пайт пригласил Джорджину, размышлявшую о чем-то над пустыми бутылками и грязными стаканами.
- Как ты думаешь, - спросила она в движении, - уже пора подавать окорок? Мы купили лососину, но никто из католиков не явился...
- Твоя хваленая скрытность
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36