Фрэнк Эпплби, признававший только музыку барокко, одуревал от скуки: краснели глаза, пучило живот. А Гарольд, крутясь на месте, как японский регулировщик, то извлекал звон из треугольника в недрах оркестра, то раскидывал руки, обрушивая на слушателей океан струнных. Джанет заворожено наблюдала за Тарольдом, Марсия с любопытством поглядывала на Джанет. Что она находит в этом маниакальном представлении? Как женщина, каждый вечер ложащаяся в одну постель с Фрэнком, может увлечься этим жалким зрелищем, сублимацией неосуществленной мечты?
И вот однажды, выпроводив чету Эпплби, Марсия спросила Гарольда:
- Ты спишь с Джанет?
- А что, ты спишь с Фрэнком? ' - Конечно, нет.
- В таком случае и я не сплю с Джанет. Она попробовала зайти с другого боку.
- Ты еще не устал от Эпплби? Куда подевались остальные наши друзья?
- Большие Смиты переехали в Ньютон.
- Они никогда не были нашими друзьями. Я имею в виду Торнов, Геринов, Солцев, Галлахеров, Хейнема. Знаешь, что сказала мне на днях Джорджина? Что Мэтт нашел покупателей на дом Робинсонов - тот самый, на который положила глаз Анджела. Супруги из Кембриджа.
- Откуда у Джорджины такие сведения? Она стала настоящим экспертом по Хейнема. Un specialists vraf.
- Тебе не кажется, что Фредди и Анджела друг к другу неравнодушны?
- Ти es comique**, - ответил Гарольд. - Анджела падет последней. Не считая тебя, конечно.
- Ты считаешь, что у Джорджины роман с Пайтом?
- Во всяком случае, она на него как-то снисходительно поглядывает.
- Совсем как Джанет на тебя?
- Ти es tres comique ***, Она в два раза больше меня.
- Не беда, зато у тебя большое...
- Ты о чем?
- О твоем самомнении.
Остальные стали называть их Эпплсмитами. Анджеле Хейнема, которой раньше никогда ничего не снилось, приснился сон, будто она входит в дом к Эпплби с тортом в руках, но на пороге понимает, что в парадную дверь ей не пройти, потому что дом забит под завязку свадебными приглашениями. Марсия Литтл-Смит появляется из-за угла в шортах, с молотком для крокета в руках, и говорит: "Все в порядке, дорогая, мы будем очень счастливы". Потом все вместе идут по тропинке, вроде как к пристани. Анджела, по-прежнему держа перед собой торт, обращается к Фрэнку Эпплби с вопросом: "Как будет со страховкой?" Это очень странно, потому что наяву Анджела никогда не задумывалась о страховании. Фрэнк подмигнул так, что весь скривился, и ответил: "У меня акции". Больше она ничего не запомнила, не считая тропинки - она была приложена среди фиалок, гиацинтов и маленьких голубых лилий. Наутро после этого сна она, преодолевая смущение, которое в последнее время чувствовала в обществе Джорджины, взволнованно пересказала ей свой сон. Джорджина описала сон Анджелы Би и Айрин, а Пайт, узнавший про сон жены за завтраком, поведал о нем на службе Галлахеру. Поэтому Бернадетт Онг услышала две версии сна: от Айрин на собрании исполнительного комитета по борьбе с дискриминацией при найме жилья и от Тэрри Галлахер после репетиции объединенного хорового кружка Тарбокса, Норт-Матера и Лейс-Тауна, когда певицы заглянули после занятий к Онгам промочить горло пивом, как у них было заведено.
Но Марсия узнала о сне от Би, чья кокетливая хитрость была неотделима от бесплодия и пристрастия к выпивке. Марсия не развеселилась, а задумалась. Она не желала мириться с мыслью, что Джанет спит с Гарольдом. Гарольд, с ее точки зрения, на это не пошел бы; она всегда побаивалась Джанет из-за. ее габаритов, а теперь и подавно боялась, влюбившись в ее мужа. Раньше ей не приходило в голову, что извне обе пары смотрятся одинаково. Ее охватил испуг; она рассказала о случившемся Гарольду, тот поднял ее на смех. Они вместе рассказали о ситуации чете Эпплби. Джанет прыснула, Фрэнк насторожился.
- Почему люди суют нос не в свое дело?
- Да, почему бы им не брезговать нашим грязным бельем? - подхватил Гарольд. Раздвоенный кончик его носа напоминал в этот момент, на взгляд Марсии, зад пчелы.
- И нашими разговорами, - добавила Марсия раздраженно.
- Брось, топ petit chou", - сказал он жене, - мало ли, что приснится Анджеле! Это самая возвышенная женщина среди наших знакомых. А Би не была бы собой, если бы не поспешила тебя этим подразнить. Ее бьет муж, она не может родить. Должна же она как-то самоутверждаться!
Джанет находилась в ленивом настроении.
- Наверное, она сама напрашивается на побои, - сказала она.
- Она сама выбрала Роджера. Наверное, он отвечает ее потребностям.
- То же самое можно сказать обо всех нас, - проговорил Гарольд. - Tout le monde**. Все мы имеем то, к чему подсознательно стремимся.
- Но ведь они воображают, наверное, что мы настоящие любовники! возмутилась Марсия. - Какая извращенность! Почему они не хотят согласиться, что существует обыкновенная дружба?
- Потому что это трудно себе представить, - сказал Гарольд, раздумывая, стоит ли ему улыбнуться, или это будет слишком. Они подошли к самому краю. Он посмотрел на Джанет, лениво покуривающую в кресле Эпплби. На ней была искрящаяся шелковая блузка, юбка задралась, выставив напоказ края чулок вместе с застежками и такие знакомые голые ляжки. Как легко, как правильно было бы увести ее сейчас наверх! Пусть другие двое убирают рюмки и тоже ложатся в постель.
- Проголодались! - предположил Фрэнк. - Прокисли в супружестве! Как только у них защиплет в носу, они уже воображают, что это шампанское. Нам нравится отдыхать вместе, и мы не должны этого стыдиться..- Он откашлялся и завершил реплику неизбежной цитатой: - "И черни смрадной и непостоянной я льстить не в силах"***.
Всем стало не по себе. Марсия наблюдала за Фрэнком потемневшими глазами, похожими на черные дыры, не выпускающие наружу свет. Она была углублением в почве, готовым принять этого неторопливого мужчину с нежными руками, и все больше пропитывалась исходящим от него шекспировским достоинством и красочностью. "Как только у них защиплет в носу, они уже воображают, что это шампанское..." Он оттащил их всех от края пропасти. Литтл-Смиты уехали в половине второго. Огни городка, оголившегося к ноябрю, казалось, тоже судачили про них. Из окна их спальни низина, залитая лунным светом, выглядела безжизненной лунной поверхностью, а полная Луна - Землей, перебравшейся в небеса. Они занялись покаянной любовью. В нескольких милях от них, на другом конце лишившегося листвы городка, другая нагая пара была их зеркальным отражением.
С полной исповедью пришлось ждать до зимы. Снег в тот год выпал в Нью-Гемпшире раньше обычного. В рождественские каникулы Хейнема, Эпплби, Торны, Галлахеры и Литтл-Смиты поехали со старшими детьми на север, кататься на лыжах. Туристическая база была украшена летними фотографиями: каноэ, метание колец, крыльцо, увешанное сохнущими купальниками. Теперь на ступеньках того же крыльца скрипел снег, гостей встречало объявление, запрещающее входить в обеденный зал в лыжных ботинках, ужин состоял из горохового супа, запеченной ветчины и яблочного пирога. После ужина дети носились по длинному коридору второго этажа, между спальнями для девочек и для мальчиков, а их родители грелись у камина, отдыхая после непривычных усилий и поспешно восполняя при помощи виски сгоревшие на свежем воздухе калории. Джорджина методично перелистывала страницы журнала, Фредди шептался на диване с Джанет, у которой был недовольный вид. Фрэнк играл с сыном и Джонатаном Литтл-Смитом в "сосредоточься" и проигрывал, потому что его отвлекало неприятное ощущение в желудке, вызванное соусом ко второму блюду. Гарольд встряхивал кубики льда, готовя коктейль для Анджелы, которая, покатавшись по крутым склонам, вся светилась и выглядела, как ангел, спустившийся с небес; ей можно было дать сейчас двадцать два года, а не ее тридцать четыре. Марсия слушала Мэтта Галлахера, втолковывавшего, какой вердикт вынесет Ватикан по вопросу об искусственном ограничении рождаемости после переноса Всемирного Собора.
- Вердикт будет отрицательный. Они не разрешат нам заниматься сексом, зато могут подбросить мяса по пятницам.
Марсия понимающе покивала (заведя любовника, она приобрела углубленное понимание всего сущего, включая Мэтта Галлахера, заглядывающего своей высокомерной церкви в рот) и покосилась на Терри. Та сидела на полу, скрестив ноги в черных растянутых штанах, и наигрывала на лютне - роскошном восьмиструнном инструменте в форме тыквы, издающем низкие, волнующие звуки. Мэтт подарил ей его на Рождество как предмет, повышающий социальный статус семьи, вроде "мерседеса", а возможно, и с некой символической целью, ибо инструмент походил на атрибут ритуала, как и их брак. Пайт прилег на ковер рядом с Терри и рассматривал ее промежность, где не хватало одного стежка на шве. Потом, уловив ревность Джорджины, он опрокинулся на спину и поболтал в воздухе ногами, размышляя, как занимаются любовью католики, и вспоминая свою давнюю любовь к Терри, вспыхнувшую еще в начале их с Мэттом партнерства, но так ни к чему и не приведшую. Уитни и Марта Торны, Рут Хейнема, Томми Галлахер, хрупкий, словно сошедший с портрета Гейнсборо, и Джулия Смит с черными косичками смотрели по телевизору фильм о Второй мировой войне с Брайаном Донлеви в главной роли. Телеканал принимался плохо. Игра "сосредоточься" прервалась: Фрэнку понадобилось еще бурбона, чтобы унять боль в желудке. Детей отвели по двое-трое спать - кого наверх, кого в коттеджи с газовым отоплением под белыми, как обглоданные кости, березами. Отчуждение помешало собравшимся у камина доиграть партию в бридж. Джорджина Торн, аккуратная женщина с коротко подстриженными седеющими волосами и мальчишеским профилем модели Донателло, долистала журнал "Дом и сад" и побрела следом за детьми в коттедж, спать. Фредди послал ей самодовольный воздушный поцелуй. Шагая в одиночку по заснеженной тропинке, она сердито вспоминала Пайта с его заигрыванием и акробатикой, понимая, что это входит в условия игры и что она получает то, чего хочет. Она ускорила шаг, выдыхая густой пар. Со стороны невидимого в темноте озер раздавался хруст льда, тянуло ходом. Над головой звенели голые березовые ветви. Гарольд и Марсия попытались организовать игры в слова, но остальные слишком утомились на лыжах, чтобы играть даже сидя. Телевизор, ни у кого не вызывавший интереса, развлекал сам себя одиннадцатичасовым выпуском новостей про военную операцию ООН в конголезской провинции Катанга; в конце концов его сердито выключили. Пайт умолял Терри Галахер устроить им концерт. Она, сдавшись и не очень умело поставив белые пальцы на лады, исполнила единственную мелодию, которую успела разучить, - "Зеленые рукава". Слушатели пытались ей подпевать, но, как выяснилось, позабыли слова. Она сидела, наклонив голову, длинные черные волосы свесились на одну сторону. Стоило ей закончить, как Мэтт по-военному отрывисто кивнул, и Галлахеры направились в свой домик. В приоткрытую дверь ворвался рев снегоочистителя. В пыльном углу почти под самым потолком кукушка прокуковала одиннадцать раз. Анджела уже стояла, сияя багровыми щеками. Пайт побежал за ней вверх по лестнице, как ретивый пес, обожающий прогулки. В гостиной остались только Эпплсмиты и Фредди Торн.
Пожилая пара, изображающая юнцов, управлявшая спортивной базой, домыла гору посуды и алчно повыключала весь свет, кроме одной-единственной лампы, и разбросала дрова в камине, чтобы быстрей потух огонь. В их добродушных улыбках, обращенных к гостям, читалось осуждение.
- Спокойной ночи.
- Bonne nuif.
Однако еще на протяжении часа, сидя в полутьме и ежась от холода, Фредди отказывался расставаться с ощущением красоты и добра, которое рождалось просто оттого, что пары собрались вместе.
- Все вы - такие красивые женщины! Чего ты смеешься, Марсия? Господи, всякий раз, когда я пытаюсь говорить людям приятное в лицо, они смеются. Люди ненавидят любовь. Они считают ее угрозой, все равно что гниющие зубы: больно и плохо пахнет. Я - единственный живой человек, для которого любовь не угроза, недаром я смело лечу зубы. Я всех вас люблю: мужчин, женщин, закомплексованных детей, хромых собак, чесоточных кошек, даже тараканов. Люди - это единственное, что осталось после того, как Бог умыл руки. Я, конечно, имею в виду секс. Траханье! 1ип-гип, ура! Фрэнк, ты веришь в разницу между трагедией и комедией? Ответь мне, не молчи. Это серьезный вопрос.
И Фрэнк ответил, оставаясь в скорченной позе, чтобы снова не заболел желудок:
- Верю, подобно Шекспиру, как в формальное разграничение, но не превращаю в абсолют.
- Великолепно! Именно к этому и должен прийти средний разумный человек. И именно в этом разница между тобой и мной. Я тоже верю, что есть трагическое и комическое, но беда в том, что все, начиная от желтых звезд в небе и кончая очаровательными сапрофитами у тебя во рту, трагично. Погляди хоть на камин, который эти жадюги погасили, чтобы сэкономить лишний цент. Трагедия! Прислушайся к ветру: трагедия в квадрате! Так что же не трагедия? В западном мире осталось всего два комических явления: христианская церковь и голые женщины. Ленин не у нас, так что это все, чем мы располагаем. Все остальные нам твердят, что мы мертвы. А ты подумай о двух болтающихся сиськах. Уже смешно? Или вспомнить бедняжку Мэрилин Монро: ей удавались только комедии.
- А христианская церковь? - спросила Марсия, испуганно косясь на Фрэнка, словно желая понять, сильно ли он страдает.
- Боже, как бы мне хотелось в Тебя уверовать! - вскричал Фредди. - Хотя бы чуточку. Превратить бы в вино немного водички - кварту, да что там кварту, я и на пинту согласен.
- Что же тебе мешает? - лениво проговорила Джанет. - Веруй!
- Не могу! Марсия, ты прекратишь беспокоиться за Фрэнка? У него повышенная болевая чувствительность. Это совместимо с жизнью. Настоящий разговор по душам - вот то, ради чего мы рождены! Великая игра в правду. Возьмем хоть тебя в этом пушистом свитере с огромным воротом: роскошный вид! Настоящий крашеный пудель, весь на нервах, ходит на коготках - загляденье! Не будь твой дедуля епископом, из тебя бы вышла классная шлюха. И ты, Джанет, забавная штучка. Иногда от тебя глаз не отведешь, а иногда - глаза бы на тебя не глядели, Уголки рта вниз - и все, нет в жизни счастья. Сегодня ты в ударе.. Тебя волнует какая-то ерунда - то ли грубость Гарольда, то ли еще что, но это тебе идет. Ты, конечно, не всегда с нами. Куда бы тебе хотелось? Вообще-то тебя предлагает любая аптека. Говорят, это хорошее слабительное, хотя лично я не пробовал...
- Мы расширили ассортимент, - сообщила Джанет. - Теперь выпускаем и антибиотики. А то, о чем ты говоришь, - не слабительное, а минеральное масло.
- Тем лучше. Ты сбросила вес - это тебе к лицу. А то уже начинал расти двойной подбородок. Вообще-то, дорогуша, ты у нас фантастическая штучка, говорю тебе это как незаинтересованное лицо, между нами, девочками, так сказать. И ни к чему тебе обвешиваться кричащими тряпками, чтобы что-то доказать. Джанет Яблочко-В-Собственном-Соку - вот и все, что нам требуется на десерт. Мы тебя любим, можешь не беспокоиться. Я же говорю, вы все роскошные бабы! Я чуть не подох, когда увидел старушку Терри Крутая Задница с раскинутыми ногами, распущенными волосами, с этой музыкальной дыней в руках. Обратили внимание на ее рот? Вот это громадина! И язык размером с двуспальную кровать. Уж я-то знаю, я ведь ее дантист. Очень хочется туда забраться и прикорнуть.
- Ты пьян, Фредди, - сказала Марсия.
- Оставьте его в покое, - сказал Гарольд. - Мне нравится. Je I'aime. Ария Фредди!
- А мужчины - болваны! - не унимался Фредди. - Куда подевались их мозги?
- Хватит про нас, Фредди, - сказала Джанет. - Расскажи лучше про Анджелу и Джорджину.
- Красотки. Нет, я не шучу - хороши! Вы все придираетесь к Анджеле...
- Ничего подобного! - возмутилась Марсия.
- Святых всегда ненавидят. Зато у нее самая выразительная попка из всех живых существ, не считая разве что страусов.
- А жирафы? - спросил Гарольд.
- Не подходят тебе по росту, - сказал Фрэнк. -Гарольд обернулся, вздернул нос.
- Гиппопотам. Бык, - сказал он Фрэнку.
- Ребята! - прикрикнула Джанет.
- Какой она была сегодня красивой! - сказал Фредди. - Я об Анджеле.
Гарольд, гордившийся своим гнусавым басом, издевательски пропел:
- Разве она не краси-и-ва, А-а-а-нджела! Ла-ла. Фредди обернулся к женщинам.
- Давайте начистоту. Вы - женщины. У вас зоркие глаза лесбиянок. Разве это не девственница двадцати лет, с небесными очами и восхитительной розовой кожей? Боже, помоги! То есть вы обе тоже красавицы, но мой идеал - она. Она мой идол. Гляжу на ее задницу и думаю: вот он, рай! Двадцать квадратных миль певчих птичек и спелой клубники.
Обе пары прыснули, не скрывая удивления. Фредди заморгал, восстанавливая ориентацию в пространстве. Его стакан каким-то чудом наполнился снова.
- А Джорджина? - напомнила Марсия. - Ты позабыл о собственной жене.
- Здоровое дитя, - послушно отвечал Фредди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
И вот однажды, выпроводив чету Эпплби, Марсия спросила Гарольда:
- Ты спишь с Джанет?
- А что, ты спишь с Фрэнком? ' - Конечно, нет.
- В таком случае и я не сплю с Джанет. Она попробовала зайти с другого боку.
- Ты еще не устал от Эпплби? Куда подевались остальные наши друзья?
- Большие Смиты переехали в Ньютон.
- Они никогда не были нашими друзьями. Я имею в виду Торнов, Геринов, Солцев, Галлахеров, Хейнема. Знаешь, что сказала мне на днях Джорджина? Что Мэтт нашел покупателей на дом Робинсонов - тот самый, на который положила глаз Анджела. Супруги из Кембриджа.
- Откуда у Джорджины такие сведения? Она стала настоящим экспертом по Хейнема. Un specialists vraf.
- Тебе не кажется, что Фредди и Анджела друг к другу неравнодушны?
- Ти es comique**, - ответил Гарольд. - Анджела падет последней. Не считая тебя, конечно.
- Ты считаешь, что у Джорджины роман с Пайтом?
- Во всяком случае, она на него как-то снисходительно поглядывает.
- Совсем как Джанет на тебя?
- Ти es tres comique ***, Она в два раза больше меня.
- Не беда, зато у тебя большое...
- Ты о чем?
- О твоем самомнении.
Остальные стали называть их Эпплсмитами. Анджеле Хейнема, которой раньше никогда ничего не снилось, приснился сон, будто она входит в дом к Эпплби с тортом в руках, но на пороге понимает, что в парадную дверь ей не пройти, потому что дом забит под завязку свадебными приглашениями. Марсия Литтл-Смит появляется из-за угла в шортах, с молотком для крокета в руках, и говорит: "Все в порядке, дорогая, мы будем очень счастливы". Потом все вместе идут по тропинке, вроде как к пристани. Анджела, по-прежнему держа перед собой торт, обращается к Фрэнку Эпплби с вопросом: "Как будет со страховкой?" Это очень странно, потому что наяву Анджела никогда не задумывалась о страховании. Фрэнк подмигнул так, что весь скривился, и ответил: "У меня акции". Больше она ничего не запомнила, не считая тропинки - она была приложена среди фиалок, гиацинтов и маленьких голубых лилий. Наутро после этого сна она, преодолевая смущение, которое в последнее время чувствовала в обществе Джорджины, взволнованно пересказала ей свой сон. Джорджина описала сон Анджелы Би и Айрин, а Пайт, узнавший про сон жены за завтраком, поведал о нем на службе Галлахеру. Поэтому Бернадетт Онг услышала две версии сна: от Айрин на собрании исполнительного комитета по борьбе с дискриминацией при найме жилья и от Тэрри Галлахер после репетиции объединенного хорового кружка Тарбокса, Норт-Матера и Лейс-Тауна, когда певицы заглянули после занятий к Онгам промочить горло пивом, как у них было заведено.
Но Марсия узнала о сне от Би, чья кокетливая хитрость была неотделима от бесплодия и пристрастия к выпивке. Марсия не развеселилась, а задумалась. Она не желала мириться с мыслью, что Джанет спит с Гарольдом. Гарольд, с ее точки зрения, на это не пошел бы; она всегда побаивалась Джанет из-за. ее габаритов, а теперь и подавно боялась, влюбившись в ее мужа. Раньше ей не приходило в голову, что извне обе пары смотрятся одинаково. Ее охватил испуг; она рассказала о случившемся Гарольду, тот поднял ее на смех. Они вместе рассказали о ситуации чете Эпплби. Джанет прыснула, Фрэнк насторожился.
- Почему люди суют нос не в свое дело?
- Да, почему бы им не брезговать нашим грязным бельем? - подхватил Гарольд. Раздвоенный кончик его носа напоминал в этот момент, на взгляд Марсии, зад пчелы.
- И нашими разговорами, - добавила Марсия раздраженно.
- Брось, топ petit chou", - сказал он жене, - мало ли, что приснится Анджеле! Это самая возвышенная женщина среди наших знакомых. А Би не была бы собой, если бы не поспешила тебя этим подразнить. Ее бьет муж, она не может родить. Должна же она как-то самоутверждаться!
Джанет находилась в ленивом настроении.
- Наверное, она сама напрашивается на побои, - сказала она.
- Она сама выбрала Роджера. Наверное, он отвечает ее потребностям.
- То же самое можно сказать обо всех нас, - проговорил Гарольд. - Tout le monde**. Все мы имеем то, к чему подсознательно стремимся.
- Но ведь они воображают, наверное, что мы настоящие любовники! возмутилась Марсия. - Какая извращенность! Почему они не хотят согласиться, что существует обыкновенная дружба?
- Потому что это трудно себе представить, - сказал Гарольд, раздумывая, стоит ли ему улыбнуться, или это будет слишком. Они подошли к самому краю. Он посмотрел на Джанет, лениво покуривающую в кресле Эпплби. На ней была искрящаяся шелковая блузка, юбка задралась, выставив напоказ края чулок вместе с застежками и такие знакомые голые ляжки. Как легко, как правильно было бы увести ее сейчас наверх! Пусть другие двое убирают рюмки и тоже ложатся в постель.
- Проголодались! - предположил Фрэнк. - Прокисли в супружестве! Как только у них защиплет в носу, они уже воображают, что это шампанское. Нам нравится отдыхать вместе, и мы не должны этого стыдиться..- Он откашлялся и завершил реплику неизбежной цитатой: - "И черни смрадной и непостоянной я льстить не в силах"***.
Всем стало не по себе. Марсия наблюдала за Фрэнком потемневшими глазами, похожими на черные дыры, не выпускающие наружу свет. Она была углублением в почве, готовым принять этого неторопливого мужчину с нежными руками, и все больше пропитывалась исходящим от него шекспировским достоинством и красочностью. "Как только у них защиплет в носу, они уже воображают, что это шампанское..." Он оттащил их всех от края пропасти. Литтл-Смиты уехали в половине второго. Огни городка, оголившегося к ноябрю, казалось, тоже судачили про них. Из окна их спальни низина, залитая лунным светом, выглядела безжизненной лунной поверхностью, а полная Луна - Землей, перебравшейся в небеса. Они занялись покаянной любовью. В нескольких милях от них, на другом конце лишившегося листвы городка, другая нагая пара была их зеркальным отражением.
С полной исповедью пришлось ждать до зимы. Снег в тот год выпал в Нью-Гемпшире раньше обычного. В рождественские каникулы Хейнема, Эпплби, Торны, Галлахеры и Литтл-Смиты поехали со старшими детьми на север, кататься на лыжах. Туристическая база была украшена летними фотографиями: каноэ, метание колец, крыльцо, увешанное сохнущими купальниками. Теперь на ступеньках того же крыльца скрипел снег, гостей встречало объявление, запрещающее входить в обеденный зал в лыжных ботинках, ужин состоял из горохового супа, запеченной ветчины и яблочного пирога. После ужина дети носились по длинному коридору второго этажа, между спальнями для девочек и для мальчиков, а их родители грелись у камина, отдыхая после непривычных усилий и поспешно восполняя при помощи виски сгоревшие на свежем воздухе калории. Джорджина методично перелистывала страницы журнала, Фредди шептался на диване с Джанет, у которой был недовольный вид. Фрэнк играл с сыном и Джонатаном Литтл-Смитом в "сосредоточься" и проигрывал, потому что его отвлекало неприятное ощущение в желудке, вызванное соусом ко второму блюду. Гарольд встряхивал кубики льда, готовя коктейль для Анджелы, которая, покатавшись по крутым склонам, вся светилась и выглядела, как ангел, спустившийся с небес; ей можно было дать сейчас двадцать два года, а не ее тридцать четыре. Марсия слушала Мэтта Галлахера, втолковывавшего, какой вердикт вынесет Ватикан по вопросу об искусственном ограничении рождаемости после переноса Всемирного Собора.
- Вердикт будет отрицательный. Они не разрешат нам заниматься сексом, зато могут подбросить мяса по пятницам.
Марсия понимающе покивала (заведя любовника, она приобрела углубленное понимание всего сущего, включая Мэтта Галлахера, заглядывающего своей высокомерной церкви в рот) и покосилась на Терри. Та сидела на полу, скрестив ноги в черных растянутых штанах, и наигрывала на лютне - роскошном восьмиструнном инструменте в форме тыквы, издающем низкие, волнующие звуки. Мэтт подарил ей его на Рождество как предмет, повышающий социальный статус семьи, вроде "мерседеса", а возможно, и с некой символической целью, ибо инструмент походил на атрибут ритуала, как и их брак. Пайт прилег на ковер рядом с Терри и рассматривал ее промежность, где не хватало одного стежка на шве. Потом, уловив ревность Джорджины, он опрокинулся на спину и поболтал в воздухе ногами, размышляя, как занимаются любовью католики, и вспоминая свою давнюю любовь к Терри, вспыхнувшую еще в начале их с Мэттом партнерства, но так ни к чему и не приведшую. Уитни и Марта Торны, Рут Хейнема, Томми Галлахер, хрупкий, словно сошедший с портрета Гейнсборо, и Джулия Смит с черными косичками смотрели по телевизору фильм о Второй мировой войне с Брайаном Донлеви в главной роли. Телеканал принимался плохо. Игра "сосредоточься" прервалась: Фрэнку понадобилось еще бурбона, чтобы унять боль в желудке. Детей отвели по двое-трое спать - кого наверх, кого в коттеджи с газовым отоплением под белыми, как обглоданные кости, березами. Отчуждение помешало собравшимся у камина доиграть партию в бридж. Джорджина Торн, аккуратная женщина с коротко подстриженными седеющими волосами и мальчишеским профилем модели Донателло, долистала журнал "Дом и сад" и побрела следом за детьми в коттедж, спать. Фредди послал ей самодовольный воздушный поцелуй. Шагая в одиночку по заснеженной тропинке, она сердито вспоминала Пайта с его заигрыванием и акробатикой, понимая, что это входит в условия игры и что она получает то, чего хочет. Она ускорила шаг, выдыхая густой пар. Со стороны невидимого в темноте озер раздавался хруст льда, тянуло ходом. Над головой звенели голые березовые ветви. Гарольд и Марсия попытались организовать игры в слова, но остальные слишком утомились на лыжах, чтобы играть даже сидя. Телевизор, ни у кого не вызывавший интереса, развлекал сам себя одиннадцатичасовым выпуском новостей про военную операцию ООН в конголезской провинции Катанга; в конце концов его сердито выключили. Пайт умолял Терри Галахер устроить им концерт. Она, сдавшись и не очень умело поставив белые пальцы на лады, исполнила единственную мелодию, которую успела разучить, - "Зеленые рукава". Слушатели пытались ей подпевать, но, как выяснилось, позабыли слова. Она сидела, наклонив голову, длинные черные волосы свесились на одну сторону. Стоило ей закончить, как Мэтт по-военному отрывисто кивнул, и Галлахеры направились в свой домик. В приоткрытую дверь ворвался рев снегоочистителя. В пыльном углу почти под самым потолком кукушка прокуковала одиннадцать раз. Анджела уже стояла, сияя багровыми щеками. Пайт побежал за ней вверх по лестнице, как ретивый пес, обожающий прогулки. В гостиной остались только Эпплсмиты и Фредди Торн.
Пожилая пара, изображающая юнцов, управлявшая спортивной базой, домыла гору посуды и алчно повыключала весь свет, кроме одной-единственной лампы, и разбросала дрова в камине, чтобы быстрей потух огонь. В их добродушных улыбках, обращенных к гостям, читалось осуждение.
- Спокойной ночи.
- Bonne nuif.
Однако еще на протяжении часа, сидя в полутьме и ежась от холода, Фредди отказывался расставаться с ощущением красоты и добра, которое рождалось просто оттого, что пары собрались вместе.
- Все вы - такие красивые женщины! Чего ты смеешься, Марсия? Господи, всякий раз, когда я пытаюсь говорить людям приятное в лицо, они смеются. Люди ненавидят любовь. Они считают ее угрозой, все равно что гниющие зубы: больно и плохо пахнет. Я - единственный живой человек, для которого любовь не угроза, недаром я смело лечу зубы. Я всех вас люблю: мужчин, женщин, закомплексованных детей, хромых собак, чесоточных кошек, даже тараканов. Люди - это единственное, что осталось после того, как Бог умыл руки. Я, конечно, имею в виду секс. Траханье! 1ип-гип, ура! Фрэнк, ты веришь в разницу между трагедией и комедией? Ответь мне, не молчи. Это серьезный вопрос.
И Фрэнк ответил, оставаясь в скорченной позе, чтобы снова не заболел желудок:
- Верю, подобно Шекспиру, как в формальное разграничение, но не превращаю в абсолют.
- Великолепно! Именно к этому и должен прийти средний разумный человек. И именно в этом разница между тобой и мной. Я тоже верю, что есть трагическое и комическое, но беда в том, что все, начиная от желтых звезд в небе и кончая очаровательными сапрофитами у тебя во рту, трагично. Погляди хоть на камин, который эти жадюги погасили, чтобы сэкономить лишний цент. Трагедия! Прислушайся к ветру: трагедия в квадрате! Так что же не трагедия? В западном мире осталось всего два комических явления: христианская церковь и голые женщины. Ленин не у нас, так что это все, чем мы располагаем. Все остальные нам твердят, что мы мертвы. А ты подумай о двух болтающихся сиськах. Уже смешно? Или вспомнить бедняжку Мэрилин Монро: ей удавались только комедии.
- А христианская церковь? - спросила Марсия, испуганно косясь на Фрэнка, словно желая понять, сильно ли он страдает.
- Боже, как бы мне хотелось в Тебя уверовать! - вскричал Фредди. - Хотя бы чуточку. Превратить бы в вино немного водички - кварту, да что там кварту, я и на пинту согласен.
- Что же тебе мешает? - лениво проговорила Джанет. - Веруй!
- Не могу! Марсия, ты прекратишь беспокоиться за Фрэнка? У него повышенная болевая чувствительность. Это совместимо с жизнью. Настоящий разговор по душам - вот то, ради чего мы рождены! Великая игра в правду. Возьмем хоть тебя в этом пушистом свитере с огромным воротом: роскошный вид! Настоящий крашеный пудель, весь на нервах, ходит на коготках - загляденье! Не будь твой дедуля епископом, из тебя бы вышла классная шлюха. И ты, Джанет, забавная штучка. Иногда от тебя глаз не отведешь, а иногда - глаза бы на тебя не глядели, Уголки рта вниз - и все, нет в жизни счастья. Сегодня ты в ударе.. Тебя волнует какая-то ерунда - то ли грубость Гарольда, то ли еще что, но это тебе идет. Ты, конечно, не всегда с нами. Куда бы тебе хотелось? Вообще-то тебя предлагает любая аптека. Говорят, это хорошее слабительное, хотя лично я не пробовал...
- Мы расширили ассортимент, - сообщила Джанет. - Теперь выпускаем и антибиотики. А то, о чем ты говоришь, - не слабительное, а минеральное масло.
- Тем лучше. Ты сбросила вес - это тебе к лицу. А то уже начинал расти двойной подбородок. Вообще-то, дорогуша, ты у нас фантастическая штучка, говорю тебе это как незаинтересованное лицо, между нами, девочками, так сказать. И ни к чему тебе обвешиваться кричащими тряпками, чтобы что-то доказать. Джанет Яблочко-В-Собственном-Соку - вот и все, что нам требуется на десерт. Мы тебя любим, можешь не беспокоиться. Я же говорю, вы все роскошные бабы! Я чуть не подох, когда увидел старушку Терри Крутая Задница с раскинутыми ногами, распущенными волосами, с этой музыкальной дыней в руках. Обратили внимание на ее рот? Вот это громадина! И язык размером с двуспальную кровать. Уж я-то знаю, я ведь ее дантист. Очень хочется туда забраться и прикорнуть.
- Ты пьян, Фредди, - сказала Марсия.
- Оставьте его в покое, - сказал Гарольд. - Мне нравится. Je I'aime. Ария Фредди!
- А мужчины - болваны! - не унимался Фредди. - Куда подевались их мозги?
- Хватит про нас, Фредди, - сказала Джанет. - Расскажи лучше про Анджелу и Джорджину.
- Красотки. Нет, я не шучу - хороши! Вы все придираетесь к Анджеле...
- Ничего подобного! - возмутилась Марсия.
- Святых всегда ненавидят. Зато у нее самая выразительная попка из всех живых существ, не считая разве что страусов.
- А жирафы? - спросил Гарольд.
- Не подходят тебе по росту, - сказал Фрэнк. -Гарольд обернулся, вздернул нос.
- Гиппопотам. Бык, - сказал он Фрэнку.
- Ребята! - прикрикнула Джанет.
- Какой она была сегодня красивой! - сказал Фредди. - Я об Анджеле.
Гарольд, гордившийся своим гнусавым басом, издевательски пропел:
- Разве она не краси-и-ва, А-а-а-нджела! Ла-ла. Фредди обернулся к женщинам.
- Давайте начистоту. Вы - женщины. У вас зоркие глаза лесбиянок. Разве это не девственница двадцати лет, с небесными очами и восхитительной розовой кожей? Боже, помоги! То есть вы обе тоже красавицы, но мой идеал - она. Она мой идол. Гляжу на ее задницу и думаю: вот он, рай! Двадцать квадратных миль певчих птичек и спелой клубники.
Обе пары прыснули, не скрывая удивления. Фредди заморгал, восстанавливая ориентацию в пространстве. Его стакан каким-то чудом наполнился снова.
- А Джорджина? - напомнила Марсия. - Ты позабыл о собственной жене.
- Здоровое дитя, - послушно отвечал Фредди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36