Было куплено несколько ходовых, но достаточно дорогих украшений, вроде перстней из обломков камней-телепатов (целых вменяемых экземпляров упомянутых камней найдено меньше пяти десятков на всю Вселенную, что же касается обломков, то они способны только бессистемно менять цвет, ощущая сильные человеческие эмоции) и диадем из марсианского гравия.
С упакованной в хрустящий целлофан фирменной коробкой в руках наш персонаж на полной скорости устремился к хорошо знакомому торговцу «балдой» и произвел с ним африканский обмен. Затем поторопился к магазину «Все для наших лучших друзей». Там он набил приобретенный по пути городской рюкзачок пластиковыми бутылками с минеральной водой и высококалорийными собачьими консервами. После этого наш персонаж снова забрался в недра технических этажей, на какое-то время исчезнув как от преследования полиции, так и от настойчивости веселых гномиков. И те и другие найдут его месяц спустя… что, впрочем, является продолжением совершенно другой истории.
Ее звали Сато Ишин. Остров, на котором она прожила несколько лет, был затерян в океанских просторах планеты, которая в свою очередь до сих пор ускользала от внимания разведывательных кораблей. Девушка странно выговаривала слова и умела стрелять из лука. О других ее особенностях Бричарду предстояло узнать.
— Это еще ничего, — сказала она. — Я думала, ты начнешь рассказывать, что вы прилетели с далеких звезд на большом железном корабле.
Шагая по лесной тропинке, эти двое вполне непринужденно разговаривали. Ну если и не совсем непринужденно, то куда раскованней, чем можно было ожидать от двух людей, один из которых несколько лет провел на необитаемом острове, а второй десять минут назад чуть его не пристрелил. В учебных центрах десантников учат моментально поражать цель, независимо от ее положения, интуитивно определять степень непосредственной и потенциальной опасности, мгновенно отличать врага от друга и агрессора от жертвы — но почему-то безотказно срабатывает только первый из этих навыков.
— Может быть, я и стал бы рассказывать про звезды, — объяснил Бричард, — если бы существовал другой способ сюда попасть.
Он вдруг замолчал, потому что ему в голову пришла дикая мысль, что такой способ действительно существует. То есть может существовать. К счастью своему или нет — скорее, все-таки к счастью, — сержант никогда не занимался такими вещами, как чтение фантастической литературы, и задники его воображения не были замусорены странными фантазиями о мчащихся сквозь время и пространство телефонных будках и туалетных кабинах, открывающихся в полной пустоте дверях, ведущих оттуда, где мы уже не были, туда, где мы еще не будем, светящихся каббалистических знаках, людей в капюшонах и огненных лабиринтах, куда, игнорируя все прочие созданные для них специальные предложения, страстно мечтает попасть толпа придурков с мечами. Поэтому Бричард всего-навсего открыл рот, чтобы задать ей простой вопрос: «А как ты сюда все-таки попала?»
— А как ты сюда… — начал он. Но не успел закончить. Хруст веток в лесу и короткий противный визг заставили его резко обернуться и вскинуть автомат. Живых мишеней сержант не обнаружил. Вокруг был лес: заурядные деревья и кусты, за которыми никто и не пытался прятаться.
— Кто это был? — спросил он.
— Звери, — равнодушно объяснила Сато. — Большие, могут ходить на задних лапах и лазить по деревьям. Противно пахнущие и злые. Но для нас не опасные.
— А! — сказал Бричард. — Обезьяны?
На миг на ее лице промелькнуло то самое удивленное выражение.
— Да, — подтвердила девушка. — Обезьяны.
Таким образом, Бричард выяснил, что на острове водятся обезьяны.
— А кто еще здесь есть кроме тебя? — спросил он.
— Никого, — ответила она. — Я живу здесь одна. Людей здесь нет.
— Совсем? — почему-то переспросил Бричард.
— Да, — подтвердила Сато. — Совсем.
— Понятно, — сказал он. На самом деле ему ничего не было понятно. — А как ты сюда попала?
Как-то вышло, что мы надолго упустили еще одну сюжетную линию. Ну да, ту самую, которая начиналась в заброшенном секторе какого-то технического этажа, на планете… Впрочем, ее название как раз значения не имеет.
Мы имеем в виду вовсе не безымянного бомжа эпохи золотого века, а свалившегося с потолка нелепо одетого незнакомца, которому предстоит сыграть в этой истории роль более значительную. После разговора о бытии и небытии он возник в одном из районов города, одетый не столь вызывающе. Без меча. Был на нем комбинезон со множеством непрактичных карманов и еще более непрактичные ботинки с толстыми рифлеными подошвами. Иногда так одеваются одичавшие на периферии космоса астронавты, вернувшиеся к цивилизации и не успевшие поменять привычек.
Переместившись в пространстве с помощью обыкновенных тоннельных поездов, лифтов и движущихся дорожек, незнакомец вошел в книжный магазин — один из семи книжных магазинов планеты и самый большой из них. Не стоит удивляться столь незначительному числу. В мире, где по-настоящему расцвели электронные технологии, торговля сброшюрованной бумагой перестает быть перспективным бизнесом.
Хозяин магазина, он же единственный продавец, выглядел подвижным старичком, сморщенным и потертым, совсем как его товар. Когда наш незнакомец подходил к магазину, он как раз снял с полки какой-то пожелтевший, старинного вида альманах, открыл его наугад, сел в свое любимое кресло и начал чтение с первого попавшегося на глаза абзаца.
«На самом деле жанр робинзонады как минимум на три тысячи лет старше самого „Робинзона“«, — прочитал он. — «Еще в Древнем Египте была написана повесть о человеке, чей корабль погиб и которого забросило на остров, где обитал волшебный и мудрый говорящий змей. Этот змей был последним из себе подобных, единственным уцелевшим на Земле, и ему вскоре тоже предстояло погибнуть по воле каких-то загадочных сил. Что это были за могучие силы, автор папируса почему-то не говорит. Тут можно пофантазировать на тему довлевшей над автором жреческой цензуры, но скорее всего он просто почувствовал, что потенциал взятой в разработку идеи намного выше его творческих способностей.
Да и вообще, читая эту сказку, трудно удержаться от чувства досады на автора, который совершенно игнорирует любые возможности драматизировать или усложнить сюжет. Начинается повествование — во всяком случае сохранившийся текст — со слов «Мой корабль погиб, и погибли все мои люди». Почти так же, как детский вариант истории Робинзона Крузо. Но если на протяжении дальнейших ста-двухсот страниц (в зависимости от формата книги, редакторской версии, размеров шрифта и количества иллюстраций) Робинзон спасает с разбитого корабля вещи, ловит и размножает коз, строит хижины и сеет хлеб — и мы с огромным интересом следим за тем, сколько и чего ему удалось перевезти на берег за каждый рейс плота, радуемся вместе с ним находке бочонка пороха и огорчаемся, узнав, что ему не удалось спасти часть ушедшего на дно свинца и железа, — то потерпевший катастрофу посланник фараона способен только стенать и готовиться к смерти.
Разница, в частности, определяется тем, что герой Даниеля Дефо был тертым англичанином с пуританской закваской, которому для выживания оказалось достаточно спасти с корабля мушкеты, порох, свинец, заступ и комплект столярных инструментов. А герой египетского сказочника был придворным белоручкой, с любым количеством оружия и инструментов под рукой способным только послать мысленное «прости» родным и близким и начать процесс умирания…»
Бросив рассеянный взгляд на шапку страницы, букинист узнал, что читает текст какой-то рецензии, рецензии на что-то, — можно было бы узнать на что, если бы он потрудился начать чтение с первого абзаца, — и… Бы хотите сказать, что не помните, что такое рецензия? Ну, в общем, говоря своими словами, в те времена, когда существовала профессия писателя, существовала еще и профессия рецензента. С точки зрения занимаемой социальной ниши она соотносилась с ней так же, как экологическая ниша кишечного червя с ареалом распространения любителя сырой говядины.
Букинист кашлянул и вернулся к чтению.
«Так что если английскому писателю для благополучного развития сюжета достаточно было послать своему герою комплект мушкетов и инструментов, — прочитал он, — то для спасения придворного египтянина нужен был как минимум волшебный змей. После встречи со змеем его приключения заканчиваются, с точки зрения современного читателя толком и не начавшись. Змей одаривает оболтуса с ног до головы, в том числе и новым кораблем (откуда взялся экипаж, автор папируса забывает сообщить), и, сказав змею очередное „огромное спасибо“, герой отплывает в Египет, чтобы припасть к ногам фараона и обнять жену и детей. Что же касается острова, тот практически сразу после отчаливания уходит под воду вместе со змеем.
В сущности, такова внешняя сторона жанра робинзонады. Один или несколько человек попадают на остров, где с точки зрения самого вероятного хода событий они должны одичать или погибнуть. Но разрабатывающий сюжет автор то и дело подкидывает им возможность не только выжить, но и наладить более-менее сносное существование. В одних случаях он подстраивает разного рода счастливые случайности — не до конца разбитый бурей корабль, прибитый волной ящик с ценными вещами, оставленная предыдущими жителями острова хижина, проросшая из выброшенного гнилого мусора охапка пшеничных зерен. В других случаях он поручает покровительствовать бедолаге какому-то могучему существу. Скажем, тому же змею.
Автор «Робинзона Крузо» пошел по первому пути, впрочем, сам Робинзон с этим бы не согласился. Он твердо знал, что у него есть покровитель, которому он обязан и спасением в ночь шторма, и временно уцелевшим кораблем, и проросшими зернами. Имеется в виду Бог. Отметим этот момент, чтобы вернуться к нему позже.
Мы не знаем, читал ли Жюль Верн перевод папируса египетского сказочника — скорее всего, нет, — но в своем «Таинственном острове» он пошел по пути комбинации обоих вариантов.
Его герои предприимчивы, отважны, образованны и умны, но, чтобы им жилось более сносно и интересно, он тоже вводит в повествование существо-покровителя, которое берет на себя труд им помогать. Оно подсовывает им якобы приплывший по морю ящик с оружием и снаряжением, разгоняет захвативших их жилище обезьян, взрывает торпедой пиратский бриг и так далее.
К чему все вышеприведенные рассуждения, если разбираемый нами роман на большем своем протяжении вовсе не напоминает очередную разновидность жанра робинзонады? А к тому, что…»
Дальше букинист прочитать не успел. Раздался звук, который старик твердо считал точной реконструкцией дребезжания старинного дверного колокольчика. Подняв глаза, он увидел входящего в магазин посетителя, одетого в комбинезон со множеством непрактичных… Ну да, мы его уже описывали.
— Вы помните меня? — спросил он хозяина.
Букинист посмотрел на незнакомца, попытался вспомнить, но не сумел. Мы рассказывали, во что тот был одет, но не упоминали, как выглядело его лицо. Фокус в том, что все находили его открытым, живым, располагающим, но вот деталей — формы носа, цвета глаз, типа подбородка и так далее никто, хоть убейте, вспомнить не мог.
— Нет, извините, — ответил старик, покачав головой и Уронив несколько крупинок перхоти. — Наверное, вас давно здесь не было. Мне очень трудно запомнить в лицо редких покупателей.
— Да, я вас понимаю, — ответил незнакомец, чуть улыбнувшись и вдохнув воздух, наполненный запахом старых книг. — Я могу посмотреть книги?
— Да, разумеется! — ответил хозяин. — Но если вы намерены смотреть долго, будет уместно, если вы купите хотя бы одну.
— Безусловно, — пообещал посетитель. — Одну я у вас куплю непременно. — И прошел вдоль рядов высоких книжных шкафов, уходивших куда-то в неясные сумерки.
То ли старик все время забывал позвонить в отдел обслуживания, то ли ему нравилось, что дальний конец помещения минимально освещен, то ли был в этом даже какой-то сознательный расчет. Тем не менее незнакомец сразу прошел именно туда, где света едва хватало разглядеть названия на титульных листах.
— Я просто завидую вам, — прозвучало некоторое время спустя. — Жить, как живете вы, среди сокровищ мудрости, вдыхая вместе с воздухом запах прошлого…
— Вы романтик, — ответил хозяин. Он успел взобраться на стремянку и теперь перебирал покоробленные томики на одной из верхних полок. — Но только вы ошибаетесь. Ощущать запах прошлого может только человек, покупающий книги. Но вовсе не тот, кто их продает.
— В самом деле? — донеслось из дальнего конца зала. — А что же ощущают те, кто продает книги?
Хозяин сухо кашлянул:
— Боюсь испортить имидж своей профессии, но, если честно, это запах ядовитой пыли и умерших на книжных корешках мух.
— В самом деле? — переспросил незнакомец. — А я думал, что на этой планете уже лет триста не существует мух! Ну разве что в специальных отделениях зоопарков.
— Их и в самом деле не существует, — подтвердил продавец. — Извините. Я употребил анахронизм. Или нет! Кажется, это называется немного по-другому.
— Не извиняйтесь, — прозвучало из сумерек. Судя по неясному шелесту, незнакомец листал какую-то книгу. — Это помогло мне лучше понять вашу мысль. Значит, ядовитая пыль. Может быть, это тоже образное выражение?
— Возможно. Но вы еще лучше поняли бы меня, если бы сами оказались на моем месте. Хотите? Здесь как раз имеется вакансия помощника.
— К сожалению, у меня сейчас нет возможности принять ваше предложение, — сказал незнакомец, возвращая на полку второй том «Руководства по выращиванию грифонов» и переходя к другому стеллажу. — Ладно. Пускай не чарующий запах, а только пыль. Пускай пыль. Пускай даже ядовитая пыль. Ну а люди?
Хозяин улыбнулся:
— Какие люди?
— Которые приходят покупать книги. Разве ради того, чтобы поговорить с ними, не стоит подышать ядовитой пылью?
— Вы думаете, это того стоит?
— А разве нет?
Хозяин вздохнул. Впрочем, улыбка по-прежнему не сходила с его лица — такая сухая стариковская улыбка, в которой очень мало губ, но зато очень много морщин.
— Может быть, когда-то и было по-другому, но в наше время листать страницы старых книг приходят в основном психи и глупцы с комплексом неполноценности. Вот вам, если угодно, окончательный ответ: запах старых книг у меня ассоциируется с сумасшедшими посетителями и вымершими мухами, которые в древности любили умирать на книжных корешках.
— Зачем же вы этим занимаетесь?
— Привычка, если угодно. Кроме того, наверное, мне уже поздно менять свой образ жизни. Как полагаете?
— Вы страшный человек, — сказал незнакомец, не ответив на последний вопрос. Судя по звуку, он переместился поближе. — Вот, вы убили во мне еще одну иллюзию.
— Надеюсь, не последнюю? — спросил хозяин, спустившись на ступеньку и пытаясь высмотреть лицо собеседника в просвете между книжными рядами. Странно все-таки, что я вас не запомнил, раз уж вы бывали тут раньше. Вы не называли своего имени? Я ведь обычно не забываю имен. В отличие от лиц.
— Нет, не называл, — сказал незнакомец. И вышел из сумерек. — А что касается иллюзий, то у меня хватит их еще надолго.
— Значит, вы счастливый человек… Что за книга так увлекла вас?
— Хотите, покажу ее?
— Неужели вы думаете, что я помню хотя бы десятую часть своих книг?
— Как же вы определяете цену, когда их продаете? Это своего рода интуиция. Взгляд на покупателя, взгляд на книгу, и если он еще не успел вцепиться в нее, то пару строк из наугад открытой страницы. Незнакомец подошел к стремянке.
— В таком случае, пока я еще не вцепился в нее, можете прочесть несколько строк, — сказал он.
Старик спустился. Книга была большой и толстой, способной вместить в себя киплинговскую «Книгу джунглей» и гофмановский «Золотой горшок» вместе с богатыми иллюстрациями и подробнейшими академическими комментариями. Книготорговец впервые рассмеялся сухим, как шелест страниц, смехом.
— О, благодарю! — сказал он.
Но глаза его были удивленными и недоумевающими, будто он все время что-то мучительно пытался понять и у него ничего не получалось.
— И сколько это будет стоить?
— М-м… — сказал старик, возвращая книгу. И, словно ожидая увидеть ответ, задрал голову к потолку.
Услышав цену, незнакомец кивнул головой. И извлек кредитную карточку.
— Вас не затруднит пока оставить ее у себя? — спросил он. — Имею в виду книгу. Я зайду за ней позже.
— О, разумеется! — сказал букинист.
— А когда?
— Даже затрудняюсь сказать. Но зайду обязательно.
— И наверное, куплю у вас что-нибудь еще. — Буду рад снова видеть вас. И спасибо за ваше щедрое предложение.
— Какое?
— Стать вашим помощником.
— Честное слово, мне жаль, что вы не можете принять его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
С упакованной в хрустящий целлофан фирменной коробкой в руках наш персонаж на полной скорости устремился к хорошо знакомому торговцу «балдой» и произвел с ним африканский обмен. Затем поторопился к магазину «Все для наших лучших друзей». Там он набил приобретенный по пути городской рюкзачок пластиковыми бутылками с минеральной водой и высококалорийными собачьими консервами. После этого наш персонаж снова забрался в недра технических этажей, на какое-то время исчезнув как от преследования полиции, так и от настойчивости веселых гномиков. И те и другие найдут его месяц спустя… что, впрочем, является продолжением совершенно другой истории.
Ее звали Сато Ишин. Остров, на котором она прожила несколько лет, был затерян в океанских просторах планеты, которая в свою очередь до сих пор ускользала от внимания разведывательных кораблей. Девушка странно выговаривала слова и умела стрелять из лука. О других ее особенностях Бричарду предстояло узнать.
— Это еще ничего, — сказала она. — Я думала, ты начнешь рассказывать, что вы прилетели с далеких звезд на большом железном корабле.
Шагая по лесной тропинке, эти двое вполне непринужденно разговаривали. Ну если и не совсем непринужденно, то куда раскованней, чем можно было ожидать от двух людей, один из которых несколько лет провел на необитаемом острове, а второй десять минут назад чуть его не пристрелил. В учебных центрах десантников учат моментально поражать цель, независимо от ее положения, интуитивно определять степень непосредственной и потенциальной опасности, мгновенно отличать врага от друга и агрессора от жертвы — но почему-то безотказно срабатывает только первый из этих навыков.
— Может быть, я и стал бы рассказывать про звезды, — объяснил Бричард, — если бы существовал другой способ сюда попасть.
Он вдруг замолчал, потому что ему в голову пришла дикая мысль, что такой способ действительно существует. То есть может существовать. К счастью своему или нет — скорее, все-таки к счастью, — сержант никогда не занимался такими вещами, как чтение фантастической литературы, и задники его воображения не были замусорены странными фантазиями о мчащихся сквозь время и пространство телефонных будках и туалетных кабинах, открывающихся в полной пустоте дверях, ведущих оттуда, где мы уже не были, туда, где мы еще не будем, светящихся каббалистических знаках, людей в капюшонах и огненных лабиринтах, куда, игнорируя все прочие созданные для них специальные предложения, страстно мечтает попасть толпа придурков с мечами. Поэтому Бричард всего-навсего открыл рот, чтобы задать ей простой вопрос: «А как ты сюда все-таки попала?»
— А как ты сюда… — начал он. Но не успел закончить. Хруст веток в лесу и короткий противный визг заставили его резко обернуться и вскинуть автомат. Живых мишеней сержант не обнаружил. Вокруг был лес: заурядные деревья и кусты, за которыми никто и не пытался прятаться.
— Кто это был? — спросил он.
— Звери, — равнодушно объяснила Сато. — Большие, могут ходить на задних лапах и лазить по деревьям. Противно пахнущие и злые. Но для нас не опасные.
— А! — сказал Бричард. — Обезьяны?
На миг на ее лице промелькнуло то самое удивленное выражение.
— Да, — подтвердила девушка. — Обезьяны.
Таким образом, Бричард выяснил, что на острове водятся обезьяны.
— А кто еще здесь есть кроме тебя? — спросил он.
— Никого, — ответила она. — Я живу здесь одна. Людей здесь нет.
— Совсем? — почему-то переспросил Бричард.
— Да, — подтвердила Сато. — Совсем.
— Понятно, — сказал он. На самом деле ему ничего не было понятно. — А как ты сюда попала?
Как-то вышло, что мы надолго упустили еще одну сюжетную линию. Ну да, ту самую, которая начиналась в заброшенном секторе какого-то технического этажа, на планете… Впрочем, ее название как раз значения не имеет.
Мы имеем в виду вовсе не безымянного бомжа эпохи золотого века, а свалившегося с потолка нелепо одетого незнакомца, которому предстоит сыграть в этой истории роль более значительную. После разговора о бытии и небытии он возник в одном из районов города, одетый не столь вызывающе. Без меча. Был на нем комбинезон со множеством непрактичных карманов и еще более непрактичные ботинки с толстыми рифлеными подошвами. Иногда так одеваются одичавшие на периферии космоса астронавты, вернувшиеся к цивилизации и не успевшие поменять привычек.
Переместившись в пространстве с помощью обыкновенных тоннельных поездов, лифтов и движущихся дорожек, незнакомец вошел в книжный магазин — один из семи книжных магазинов планеты и самый большой из них. Не стоит удивляться столь незначительному числу. В мире, где по-настоящему расцвели электронные технологии, торговля сброшюрованной бумагой перестает быть перспективным бизнесом.
Хозяин магазина, он же единственный продавец, выглядел подвижным старичком, сморщенным и потертым, совсем как его товар. Когда наш незнакомец подходил к магазину, он как раз снял с полки какой-то пожелтевший, старинного вида альманах, открыл его наугад, сел в свое любимое кресло и начал чтение с первого попавшегося на глаза абзаца.
«На самом деле жанр робинзонады как минимум на три тысячи лет старше самого „Робинзона“«, — прочитал он. — «Еще в Древнем Египте была написана повесть о человеке, чей корабль погиб и которого забросило на остров, где обитал волшебный и мудрый говорящий змей. Этот змей был последним из себе подобных, единственным уцелевшим на Земле, и ему вскоре тоже предстояло погибнуть по воле каких-то загадочных сил. Что это были за могучие силы, автор папируса почему-то не говорит. Тут можно пофантазировать на тему довлевшей над автором жреческой цензуры, но скорее всего он просто почувствовал, что потенциал взятой в разработку идеи намного выше его творческих способностей.
Да и вообще, читая эту сказку, трудно удержаться от чувства досады на автора, который совершенно игнорирует любые возможности драматизировать или усложнить сюжет. Начинается повествование — во всяком случае сохранившийся текст — со слов «Мой корабль погиб, и погибли все мои люди». Почти так же, как детский вариант истории Робинзона Крузо. Но если на протяжении дальнейших ста-двухсот страниц (в зависимости от формата книги, редакторской версии, размеров шрифта и количества иллюстраций) Робинзон спасает с разбитого корабля вещи, ловит и размножает коз, строит хижины и сеет хлеб — и мы с огромным интересом следим за тем, сколько и чего ему удалось перевезти на берег за каждый рейс плота, радуемся вместе с ним находке бочонка пороха и огорчаемся, узнав, что ему не удалось спасти часть ушедшего на дно свинца и железа, — то потерпевший катастрофу посланник фараона способен только стенать и готовиться к смерти.
Разница, в частности, определяется тем, что герой Даниеля Дефо был тертым англичанином с пуританской закваской, которому для выживания оказалось достаточно спасти с корабля мушкеты, порох, свинец, заступ и комплект столярных инструментов. А герой египетского сказочника был придворным белоручкой, с любым количеством оружия и инструментов под рукой способным только послать мысленное «прости» родным и близким и начать процесс умирания…»
Бросив рассеянный взгляд на шапку страницы, букинист узнал, что читает текст какой-то рецензии, рецензии на что-то, — можно было бы узнать на что, если бы он потрудился начать чтение с первого абзаца, — и… Бы хотите сказать, что не помните, что такое рецензия? Ну, в общем, говоря своими словами, в те времена, когда существовала профессия писателя, существовала еще и профессия рецензента. С точки зрения занимаемой социальной ниши она соотносилась с ней так же, как экологическая ниша кишечного червя с ареалом распространения любителя сырой говядины.
Букинист кашлянул и вернулся к чтению.
«Так что если английскому писателю для благополучного развития сюжета достаточно было послать своему герою комплект мушкетов и инструментов, — прочитал он, — то для спасения придворного египтянина нужен был как минимум волшебный змей. После встречи со змеем его приключения заканчиваются, с точки зрения современного читателя толком и не начавшись. Змей одаривает оболтуса с ног до головы, в том числе и новым кораблем (откуда взялся экипаж, автор папируса забывает сообщить), и, сказав змею очередное „огромное спасибо“, герой отплывает в Египет, чтобы припасть к ногам фараона и обнять жену и детей. Что же касается острова, тот практически сразу после отчаливания уходит под воду вместе со змеем.
В сущности, такова внешняя сторона жанра робинзонады. Один или несколько человек попадают на остров, где с точки зрения самого вероятного хода событий они должны одичать или погибнуть. Но разрабатывающий сюжет автор то и дело подкидывает им возможность не только выжить, но и наладить более-менее сносное существование. В одних случаях он подстраивает разного рода счастливые случайности — не до конца разбитый бурей корабль, прибитый волной ящик с ценными вещами, оставленная предыдущими жителями острова хижина, проросшая из выброшенного гнилого мусора охапка пшеничных зерен. В других случаях он поручает покровительствовать бедолаге какому-то могучему существу. Скажем, тому же змею.
Автор «Робинзона Крузо» пошел по первому пути, впрочем, сам Робинзон с этим бы не согласился. Он твердо знал, что у него есть покровитель, которому он обязан и спасением в ночь шторма, и временно уцелевшим кораблем, и проросшими зернами. Имеется в виду Бог. Отметим этот момент, чтобы вернуться к нему позже.
Мы не знаем, читал ли Жюль Верн перевод папируса египетского сказочника — скорее всего, нет, — но в своем «Таинственном острове» он пошел по пути комбинации обоих вариантов.
Его герои предприимчивы, отважны, образованны и умны, но, чтобы им жилось более сносно и интересно, он тоже вводит в повествование существо-покровителя, которое берет на себя труд им помогать. Оно подсовывает им якобы приплывший по морю ящик с оружием и снаряжением, разгоняет захвативших их жилище обезьян, взрывает торпедой пиратский бриг и так далее.
К чему все вышеприведенные рассуждения, если разбираемый нами роман на большем своем протяжении вовсе не напоминает очередную разновидность жанра робинзонады? А к тому, что…»
Дальше букинист прочитать не успел. Раздался звук, который старик твердо считал точной реконструкцией дребезжания старинного дверного колокольчика. Подняв глаза, он увидел входящего в магазин посетителя, одетого в комбинезон со множеством непрактичных… Ну да, мы его уже описывали.
— Вы помните меня? — спросил он хозяина.
Букинист посмотрел на незнакомца, попытался вспомнить, но не сумел. Мы рассказывали, во что тот был одет, но не упоминали, как выглядело его лицо. Фокус в том, что все находили его открытым, живым, располагающим, но вот деталей — формы носа, цвета глаз, типа подбородка и так далее никто, хоть убейте, вспомнить не мог.
— Нет, извините, — ответил старик, покачав головой и Уронив несколько крупинок перхоти. — Наверное, вас давно здесь не было. Мне очень трудно запомнить в лицо редких покупателей.
— Да, я вас понимаю, — ответил незнакомец, чуть улыбнувшись и вдохнув воздух, наполненный запахом старых книг. — Я могу посмотреть книги?
— Да, разумеется! — ответил хозяин. — Но если вы намерены смотреть долго, будет уместно, если вы купите хотя бы одну.
— Безусловно, — пообещал посетитель. — Одну я у вас куплю непременно. — И прошел вдоль рядов высоких книжных шкафов, уходивших куда-то в неясные сумерки.
То ли старик все время забывал позвонить в отдел обслуживания, то ли ему нравилось, что дальний конец помещения минимально освещен, то ли был в этом даже какой-то сознательный расчет. Тем не менее незнакомец сразу прошел именно туда, где света едва хватало разглядеть названия на титульных листах.
— Я просто завидую вам, — прозвучало некоторое время спустя. — Жить, как живете вы, среди сокровищ мудрости, вдыхая вместе с воздухом запах прошлого…
— Вы романтик, — ответил хозяин. Он успел взобраться на стремянку и теперь перебирал покоробленные томики на одной из верхних полок. — Но только вы ошибаетесь. Ощущать запах прошлого может только человек, покупающий книги. Но вовсе не тот, кто их продает.
— В самом деле? — донеслось из дальнего конца зала. — А что же ощущают те, кто продает книги?
Хозяин сухо кашлянул:
— Боюсь испортить имидж своей профессии, но, если честно, это запах ядовитой пыли и умерших на книжных корешках мух.
— В самом деле? — переспросил незнакомец. — А я думал, что на этой планете уже лет триста не существует мух! Ну разве что в специальных отделениях зоопарков.
— Их и в самом деле не существует, — подтвердил продавец. — Извините. Я употребил анахронизм. Или нет! Кажется, это называется немного по-другому.
— Не извиняйтесь, — прозвучало из сумерек. Судя по неясному шелесту, незнакомец листал какую-то книгу. — Это помогло мне лучше понять вашу мысль. Значит, ядовитая пыль. Может быть, это тоже образное выражение?
— Возможно. Но вы еще лучше поняли бы меня, если бы сами оказались на моем месте. Хотите? Здесь как раз имеется вакансия помощника.
— К сожалению, у меня сейчас нет возможности принять ваше предложение, — сказал незнакомец, возвращая на полку второй том «Руководства по выращиванию грифонов» и переходя к другому стеллажу. — Ладно. Пускай не чарующий запах, а только пыль. Пускай пыль. Пускай даже ядовитая пыль. Ну а люди?
Хозяин улыбнулся:
— Какие люди?
— Которые приходят покупать книги. Разве ради того, чтобы поговорить с ними, не стоит подышать ядовитой пылью?
— Вы думаете, это того стоит?
— А разве нет?
Хозяин вздохнул. Впрочем, улыбка по-прежнему не сходила с его лица — такая сухая стариковская улыбка, в которой очень мало губ, но зато очень много морщин.
— Может быть, когда-то и было по-другому, но в наше время листать страницы старых книг приходят в основном психи и глупцы с комплексом неполноценности. Вот вам, если угодно, окончательный ответ: запах старых книг у меня ассоциируется с сумасшедшими посетителями и вымершими мухами, которые в древности любили умирать на книжных корешках.
— Зачем же вы этим занимаетесь?
— Привычка, если угодно. Кроме того, наверное, мне уже поздно менять свой образ жизни. Как полагаете?
— Вы страшный человек, — сказал незнакомец, не ответив на последний вопрос. Судя по звуку, он переместился поближе. — Вот, вы убили во мне еще одну иллюзию.
— Надеюсь, не последнюю? — спросил хозяин, спустившись на ступеньку и пытаясь высмотреть лицо собеседника в просвете между книжными рядами. Странно все-таки, что я вас не запомнил, раз уж вы бывали тут раньше. Вы не называли своего имени? Я ведь обычно не забываю имен. В отличие от лиц.
— Нет, не называл, — сказал незнакомец. И вышел из сумерек. — А что касается иллюзий, то у меня хватит их еще надолго.
— Значит, вы счастливый человек… Что за книга так увлекла вас?
— Хотите, покажу ее?
— Неужели вы думаете, что я помню хотя бы десятую часть своих книг?
— Как же вы определяете цену, когда их продаете? Это своего рода интуиция. Взгляд на покупателя, взгляд на книгу, и если он еще не успел вцепиться в нее, то пару строк из наугад открытой страницы. Незнакомец подошел к стремянке.
— В таком случае, пока я еще не вцепился в нее, можете прочесть несколько строк, — сказал он.
Старик спустился. Книга была большой и толстой, способной вместить в себя киплинговскую «Книгу джунглей» и гофмановский «Золотой горшок» вместе с богатыми иллюстрациями и подробнейшими академическими комментариями. Книготорговец впервые рассмеялся сухим, как шелест страниц, смехом.
— О, благодарю! — сказал он.
Но глаза его были удивленными и недоумевающими, будто он все время что-то мучительно пытался понять и у него ничего не получалось.
— И сколько это будет стоить?
— М-м… — сказал старик, возвращая книгу. И, словно ожидая увидеть ответ, задрал голову к потолку.
Услышав цену, незнакомец кивнул головой. И извлек кредитную карточку.
— Вас не затруднит пока оставить ее у себя? — спросил он. — Имею в виду книгу. Я зайду за ней позже.
— О, разумеется! — сказал букинист.
— А когда?
— Даже затрудняюсь сказать. Но зайду обязательно.
— И наверное, куплю у вас что-нибудь еще. — Буду рад снова видеть вас. И спасибо за ваше щедрое предложение.
— Какое?
— Стать вашим помощником.
— Честное слово, мне жаль, что вы не можете принять его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55