Им не дано было понять, что вел он корабль на юго-восток, подчиняясь вовсе не какой-то извращенной прихоти. Капитан шел навстречу великим открытиям, руководствуясь передовой научной теорией великого равновесия. Эту теорию создал знаменитый ученый, уроженец города Кукуана, Тюлени Ламартини. Ей суждено было стать отправной точкой для научных открытий, которые бы впоследствии… Впрочем, это неважно. Более важно то, что теория исходила из предпосылки, будто существование мира — не только планеты, но и всей Вселенной — основано на гармоническом равновесии всех ее составных частей.
Именно это равновесие, полагал великий кукуаниец, не дает планетам падать на Солнце или уноситься в холодные глубины космоса, именно оно удерживает звезды на своих местах в отведенных им созвездиях. Убедившись в действенности астрономического раздела теории, ее творец обратился к географии. Он изучил глобусы и карты, а также вел долгие ученые беседы со знакомыми географами. Если честно, эти беседы обычно проходили в пивной на улице Пьяного Медника, в комнате для «чистых» посетителей. В итоге своих исследований и бесед Ламартини убедился, что все континенты и большие острова, каким бы хаотичным ни казалось их расположение, на самом деле уравновешивают друг друга. Не соответствовало этой теории только огромное белое пятно в южной части восточного полушария, что наводило на несомненную мысль, что на месте пятна должен находиться огромный континент.
Несмотря на громкую и широкую научную славу Ламартини, долгое время его теория не получала экспериментальной проверки. Дело в том, что научная слава кукуапийца оказывалась широкой только в узких кругах, за пределами которых о ней никто не слышал. Но однажды, зайдя в «Пьяный медник» выпить перед сном кружку пива, великий ученый случайно оказался за одним столом с капитаном Магрузом. Две одинокие одержимости встретились, и их восторженные души развели на дороге костер. Будучи человеком не только упрямым, но и имеющим связи при дворе короля Ленгвирии, в течение какого-нибудь года капитан Магруз сумел убедить королевский совет финансировать экспедицию к новому континенту. Полгода ушло на получение наличных денег и оснащение галеона, еще столько же заняло само плавание. И теперь великому открытию грозил крах из-за невежества и непроходимой тупости матросов, ни черта не понимающих в науке и не желающих поверить, что совсем скоро, через день-два, ну, может быть, дня через четыре, ну в крайнем случае через неделю, на горизонте покажутся берега новой земли. Богатой золотом и пряностями и населенной туземцами, которые еще не знакомы ни с огнестрельным оружием, ни со светом истинной веры…
Вместе с двумя верными ему офицерами, такими же энтузиастами науки и человеческого разума, капитан Магруз забаррикадировался в кормовой надстройке. Пока матросы взламывали замки на оружейных ящиках, офицеры вместе с капитаном заряжали аркебузы, вбивая в каждый ствол по три тяжелые свинцовые пули, перезаряжали пистолеты и, вообще, всячески готовились к продолжению диалога об оптимальном курсе корабля. В то время как…
Ах да! В это самое время в командную рубку как раз вошел…
В командной рубке «Эскалибура» как раз появился командир десантной группы, майор Моргенштерн, рослый человек с уверенным взглядом, широкими плечами и напористо выступающими волевыми скулами.
— Что случилось, джентльмены? — спросил он.
— Мы нашли цивилизацию, — сообщил навигатор.
— Правда? — переспросил Моргенштерн, переводя взгляд на капитана Никсона. — Примите мои поздравления, сэр.
Тот не пошевелил и бровью. Впрочем, у него и не было бровей.
— Правда, — подтвердил Гейзер. — В связи с этим у нас возникли неожиданные проблемы.
Моргенштерн снова посмотрел на командира. Тот разглядывал какую-то невидимую другим точку на экране и вообще казался подходящей моделью для аллегорической статуи Равнодушия.
— Какого рода проблемы? — поинтересовался Моргенштерн.
Ему предстояло удивиться, когда он узнал, что проблемы возникли из-за цивилизации, которая не только не имеет боевых звездолетов, но даже не получила представления, что такое паровоз. Следующим в командный отсек вошел… Впрочем, какая разница? В течение двух минут в отсеке один за другим появились все офицеры корабля. Узнав, в чем дело, они подсаживались к обзорным экранам. За следующие пять минут был сделан ряд географических открытий, для совершения которых аборигенам потребовалось несколько тысячелетий.
Они были слишком заняты, чтобы справиться быстрее. На этой планете все время шла война, вернее, целая серия одновременно ведущихся локальных войн. Уровень технологий, вершиной которых пока что оставались заряжаемые с дула мушкеты, бронзовые гладкоствольные пушки и парусники с двумя батарейными палубами, не позволял подняться до уровня глобальных конфликтов. Офицеры «Эскалибура» успели заметить большое сражение, пару марширующих армий, несколько военных лагерей, стоящую на якоре эскадру и один пылающий город, вспыхнувший от каких-то более веских причин, чем неосторожные игры со спичками.
Последним в отсек вошел Селленджер. Капитан Никсон повернулся, чтобы видеть остальных участников совещания. Пилотское кресло под ним даже разворачивалось иначе, чем под Гейзером, не с легкостью флюгера, а с солидной грацией броневой башни.
— О'кей, джентльмены! — объявил он. — Совещание открыто. Оторвитесь от экранов и соберитесь с мыслями. Обрисую ситуацию. Как утверждают наши инженеры, посадка на планету со стабильной гравитацией совершенно необходима для централизации бугелей. Нам остается верить, потому что мы только приблизительно знаем, что это вообще такое. Планета оказалась обитаемой. Суть проблемы в том, что у нас мало времени, боевая операция находится под провалом, ноль-система выведена из строя, а сесть на открытую планету, как это ни глупо звучит, категорически запрещено первым параграфом инструкции группы «Экстра». Предлагаю высказывать мнения.
Как оказалось, таковых ни у кого пока не имелось. Зато хватало вопросов.
— Что за инструкция? — поинтересовался младший инженер, срок действительной службы которого не равнялся и году.
В это самое время команда галеона ринулась на штурм кормовой надстройки. Капитан и его верные офицеры встретили ее пальбой. Офицеры стреляли, а бравый капитан, потерявший свой правый глаз в великой битве у Эспиранто, подавал им заряженные аркебузы. Атака окончательно захлебнулась, когда у двери в надстройку упал пронзенный тремя пулями зачинщик злополучной делегации. Его повесили, но он не успел задохнуться, потому что…
Командир «Эскалибура» как раз посмотрел на своего первого лейтенанта.
— «Специальная инструкция о контактах», — пояснил младшему инженеру Гейзер. — Обнаруживший обитаемую планету корабль должен уведомить об открытии федеральное правительство и любой ценой избежать собственного обнаружения. Особая статья вторично оговаривает запрет на посадку, вне зависимости от степени технологического развития аборигенов.
— А-а… — начал младший инженер.
— Исключения предусмотрены, — уточнил Гейзер. — Но ни одно из них для нашего случая не подходит.
— То есть как? — спросил корабельный врач. — Не предусмотрена возможность аварийной посадки?
— Аварийная посадка — это вынужденная посадка, — объяснил Гейзер, испытывавший какое-то патологическое удовольствие от ситуаций, уличавших собеседников в тупости. — Так сказать, альтернатива неуправляемому падению, — продолжил он. — Но мы с вами никуда не падаем. Мы же не в самолете.
— Да, но нам необходим ремонт!
Для ремонта корабля силами экипажа посадка не предусматривается. Она для этого обычно не нужна. Такой уникальный случай, как дестабилизация бугеля, вообще не предусмотрен в инструкциях о самостоятельном ремонте. Не говоря уже про инструкции о контактах.
— То есть мы стали жертвой редкостного стечения обстоятельств?
Капитан Никсон предпочел вмешаться.
— Приблизительно так, — сказал он. — Но, обсуждая уникальность создавшейся ситуации, мы рискуем далеко уклониться от сути дела.
Капитан Магруз и его офицеры в этот самый миг вдруг осознали, что поторопились торжествовать победу. Рокот перекатываемых по палубе бочек сначала не был правильно понят, но минуту спустя стало ясно, что команда не собирается преждевременно напиваться. Потекшие бочки из-под вина оказались достаточно прочными, чтобы набить их дровами, подвесными койками и прочей попавшейся под руки дрянью. В таком виде они оказались не-пробиваемы даже для заряженных полуторными зарядами мушкетов. Пригнувшись и перекатывая бочки впереди себя, матросы начали приближаться к кормовой надстройке. Но и это еще не все, потому что…
— У вас есть предложения, док? — спросил тем временем капитан Никсон.
— Боюсь, что пока нет, сэр, — ответил судовой врач. — А подать сигнал на базу мы не имеем возможности?
— Для создания направленного сигнала нужна на несколько порядков большая мощность, чем та, которой мы располагаем. А обычный сигнал…
— Я понял вас, сэр.
— А спутник этой планеты? — вдруг спросил Моргенштерн. — Он не подходит?
Капитан Никсон посмотрел на своего первого лейтенанта.
— Не подходит, — ответил Гейзер. — Слишком сильные гравитационные возмущения при недостаточной собственной гравитации. Не так ли? — спросил он, повернувшись к старшему инженеру.
— Именно так, — подтвердил Селленджер. Иначе говоря, — сказал второй лейтенант, — мы не можем ни улететь отсюда, ни подать сигнал, ни, следуя инструкции, даже отладить бугели. А добираясь к другой планете без ноль-перехода, мы потратим слишком много времени, провалим операцию, и та мерзость, которую мы должны уничтожить, опять ускользнет.
Участники совещания переглядывались. Решение казалось слишком очевидным. Именно поэтому они догадывались, что не все так просто.
Офицеры галеона тоже поняли, что не все так просто. Когда затих рокот бочек, послышался звук, который издает поставленная на колесный лафет бронзовая каронада, когда ее разворачивают при помощи умело загоняемых под колеса гандшпугов.
— Иначе говоря, — подытожил тем временем капитан Никсон, — вопрос стоит так. Или мы проваливаем порученную нам часть операции, или мы нарушаем инструкцию.
— Тогда какие могут быть сомнения? — сказал третий лейтенант, тоже очень молодой офицер. — Пункт о запрещении посадки написан в расчете на встречу с высокоразвитой цивилизацией, а не той, где все еще размахивают каменными топорами. Мы сядем в какой-нибудь пустыне, отладим бугели, стартуем и отправимся выполнять задание. А если мы проделаем это быстро, коммодор посмотрит на небольшое нарушение сквозь пальцы. Разве нет?
— В том-то и дело, что нет, — сказал Никсон. — Он не сможет этого сделать. Поскольку — не забывайте! — мы открыли цивилизацию, все документы об открытии, включая копию бортжурнала и записи черного ящика, будут переданы специальной комиссии федерального конгресса. — Командир «Эскалибура» сделал паузу. — Кажется, вам что-то неясно, лейтенант? — спросил он.
— Да, сэр, — признался тот.
Капитан Никсон изобразил безгубым ртом подобие улыбки.
— Я вас понимаю, — сказал он. — Наверное, раньше я думал бы точно так же. Полагаю, вам известно: когда мы открыли популяцию собакоголовых, она находилась на таком низком уровне технического развития, что никому просто не приходило в голову, к каким результатам приведут крупицы случайной информации, полученной от людей. Теперь мы уже пятьдесят лет ведем с ними войну, и все знают, чего она стоила. Надеюсь, вы что-нибудь о ней слышали?
— Да, сэр, — с ноткой обиды в голосе подтвердил третий лейтенант. — Об этом пишут в учебниках первого курса.
— И теперь понимаете, почему этой инструкции присвоена группа «Экстра»?
— Я понял вас, сэр.
— Мы с вами понимаем, что тридцатичасовая посадка в какой-нибудь необитаемой пустыне не представляет никакой угрозы для человеческой цивилизации, — продолжил Никсон. — К сожалению, конгрессмены могут нас не понять. Поэтому если мы хотим выполнить задание, то должны быть готовы к тому, что нам придется нести ответственность за нарушение инструкции, которая создана, чтобы предотвратить случаи вроде тех, о которых я напомнил. Дело даже не в том, джентльмены, что я боюсь взять на себя ответственность. Дело в том, что я просто не имею права принимать такое решение в одиночку.
Теперь ситуация стала действительно ясной.
— Думаю, что нам остается только подать голоса и зафиксировать общее решение в бортжурнале, — заявил Моргенштерн, в списке недостатков которого не числилась нерешительность.
У младшего инженера возникла еще одна мысль.
— Сэр! — сказал он. — А если изменить запись в бортжурнале? Что если, согласно записи, мы вообще не садились на эту планету? Мы выполним задание и одновременно избавимся от целой кучи неприятностей.
На лице лейтенанта Гейзера обозначилось выражение, которое можно было бы интерпретировать как «хм, какая святая наивность!».
В это самое время один из торопливо перезаряжавших мушкет офицеров галеона… Ну если это имеет хоть какое-то значение, его звали дон Англадеицио Гегоронциаллес. Он числился законным сыном однодворца-дворянина Биланденио Гегоронциаллеса, но на самом деле был незаконнорожденным сыном дона де Суаро де Бризанете де Тротлео, сира Но-Упасьона, в силу протекции которого незнатный бастард по достижении совершеннолетия получил назначение сержантом роты телохранителей короля. Он был на пороге завидной карьеры, когда его застали в покоях некоей дамы, муж которой… Впрочем, а очень ли это важно? Я только хотел сказать, что в то самое время, когда младший офицер «Эскалибура» предложил подделать запись в бортжурнале, перезаряжавший мушкет дон Англаденцио Гегоронциаллес второпях промахнулся шомполом мимо ствола и ударил себя по указательному пальцу левой руки, и хотя шомпол был деревянным… Но и это ведь неважно, правда? Важнее то, что, когда он ушиб себе палец, с палубы корабля из-за сдвинутых бочек послышался низкий испитой голос.
— Сеньор, — возвестил он, — команда предлагает вступить в переговоры!
— К сожалению, это неудачная идея, — сказал тем временем капитан Никсон. — Если бы об этом варианте знали только мы, здесь собравшиеся, о нем еще стоило поразмышлять. Но о том, что мы сядем на планету, будет знать вся команда. Что факт посадки можно сохранить в секрете, бессмысленно и думать.
Он был совершенно прав. Как говорится в одном древнем афоризме, три человека еще могут сохранить секрет, но двум из них для этого надо немедленно умереть. Или лечь в анабиоз. Или хотя бы попасть в Матрицу. Что такое Матрица? Э-э… К сожалению, в этом месте поврежден файл, так что можно только предполагать… Что именно? Судя по уцелевшим отрывкам, Матрица упоминается в контексте истории о каких-то опасных для человеческого здоровья грохочущих и страшных механических приспособлениях. Достоверно известно только то, что Матрица является полной противоположностью пуансона.
Давайте голосовать! — с натиском заявил майор Моргенштерн. — Я за посадку.
— Я тоже! — сказал третий лейтенант.
— За! — сказал Гейзер.
— Присоединяюсь! — сказал второй лейтенант.
— Согласен! — сказал навигатор.
— Да! — произнес младший инженер.
После чего взгляды переместились на замешкавшихся.
— Другого выхода нет, — с неохотой подтвердил корабельный врач.
Что несколько странно, потому что он оказался бы последним, к кому применили бы санкции за нарушение инструкции группы «Экстра». Из того же, что пробормотал первый инженер, можно было понять, что он тоже присоединяется к общему мнению. Его запас решительности выплеснулся в двух избыточных твердых знаках и едва начинал восстанавливаться.
— Ну что же, — сказал командир крейсера, — мое мнение вы уже поняли. Я считаю, что в данной ситуации это единственный достойный выход. Лейтенант Гейзер!
— Есть, сэр! — отозвался тот, подавив желание крутануться в кресле.
— Быстро найдите подходящее место что-то вроде пустыни или безжизненного острова — и начинайте посадку! Не возбраняется посадка на полярном континенте.
— Есть, сэр! — отчеканил Гейзер.
Что же касается остальных, почувствовав облегчение — решение было принято, а последствий оставалось еще ждать и ждать, — почти все повернулись к экранам. Такое же чувство испытывает специалист по компьютерным играм, который перепробовал, кажется, их все, считает себя докой в любых тонкостях, успел основательно ими пресытиться, но вот именно сейчас, в данный момент, ему в руки попала чудесная игрушка, которой хочется с душой… Ну если не наиграться досыта, то хотя бы как следует повертеть и всесторонне ознакомиться. Прокручивая созданную компьютером карту полушарий, Гейзер выбирал место для посадки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Именно это равновесие, полагал великий кукуаниец, не дает планетам падать на Солнце или уноситься в холодные глубины космоса, именно оно удерживает звезды на своих местах в отведенных им созвездиях. Убедившись в действенности астрономического раздела теории, ее творец обратился к географии. Он изучил глобусы и карты, а также вел долгие ученые беседы со знакомыми географами. Если честно, эти беседы обычно проходили в пивной на улице Пьяного Медника, в комнате для «чистых» посетителей. В итоге своих исследований и бесед Ламартини убедился, что все континенты и большие острова, каким бы хаотичным ни казалось их расположение, на самом деле уравновешивают друг друга. Не соответствовало этой теории только огромное белое пятно в южной части восточного полушария, что наводило на несомненную мысль, что на месте пятна должен находиться огромный континент.
Несмотря на громкую и широкую научную славу Ламартини, долгое время его теория не получала экспериментальной проверки. Дело в том, что научная слава кукуапийца оказывалась широкой только в узких кругах, за пределами которых о ней никто не слышал. Но однажды, зайдя в «Пьяный медник» выпить перед сном кружку пива, великий ученый случайно оказался за одним столом с капитаном Магрузом. Две одинокие одержимости встретились, и их восторженные души развели на дороге костер. Будучи человеком не только упрямым, но и имеющим связи при дворе короля Ленгвирии, в течение какого-нибудь года капитан Магруз сумел убедить королевский совет финансировать экспедицию к новому континенту. Полгода ушло на получение наличных денег и оснащение галеона, еще столько же заняло само плавание. И теперь великому открытию грозил крах из-за невежества и непроходимой тупости матросов, ни черта не понимающих в науке и не желающих поверить, что совсем скоро, через день-два, ну, может быть, дня через четыре, ну в крайнем случае через неделю, на горизонте покажутся берега новой земли. Богатой золотом и пряностями и населенной туземцами, которые еще не знакомы ни с огнестрельным оружием, ни со светом истинной веры…
Вместе с двумя верными ему офицерами, такими же энтузиастами науки и человеческого разума, капитан Магруз забаррикадировался в кормовой надстройке. Пока матросы взламывали замки на оружейных ящиках, офицеры вместе с капитаном заряжали аркебузы, вбивая в каждый ствол по три тяжелые свинцовые пули, перезаряжали пистолеты и, вообще, всячески готовились к продолжению диалога об оптимальном курсе корабля. В то время как…
Ах да! В это самое время в командную рубку как раз вошел…
В командной рубке «Эскалибура» как раз появился командир десантной группы, майор Моргенштерн, рослый человек с уверенным взглядом, широкими плечами и напористо выступающими волевыми скулами.
— Что случилось, джентльмены? — спросил он.
— Мы нашли цивилизацию, — сообщил навигатор.
— Правда? — переспросил Моргенштерн, переводя взгляд на капитана Никсона. — Примите мои поздравления, сэр.
Тот не пошевелил и бровью. Впрочем, у него и не было бровей.
— Правда, — подтвердил Гейзер. — В связи с этим у нас возникли неожиданные проблемы.
Моргенштерн снова посмотрел на командира. Тот разглядывал какую-то невидимую другим точку на экране и вообще казался подходящей моделью для аллегорической статуи Равнодушия.
— Какого рода проблемы? — поинтересовался Моргенштерн.
Ему предстояло удивиться, когда он узнал, что проблемы возникли из-за цивилизации, которая не только не имеет боевых звездолетов, но даже не получила представления, что такое паровоз. Следующим в командный отсек вошел… Впрочем, какая разница? В течение двух минут в отсеке один за другим появились все офицеры корабля. Узнав, в чем дело, они подсаживались к обзорным экранам. За следующие пять минут был сделан ряд географических открытий, для совершения которых аборигенам потребовалось несколько тысячелетий.
Они были слишком заняты, чтобы справиться быстрее. На этой планете все время шла война, вернее, целая серия одновременно ведущихся локальных войн. Уровень технологий, вершиной которых пока что оставались заряжаемые с дула мушкеты, бронзовые гладкоствольные пушки и парусники с двумя батарейными палубами, не позволял подняться до уровня глобальных конфликтов. Офицеры «Эскалибура» успели заметить большое сражение, пару марширующих армий, несколько военных лагерей, стоящую на якоре эскадру и один пылающий город, вспыхнувший от каких-то более веских причин, чем неосторожные игры со спичками.
Последним в отсек вошел Селленджер. Капитан Никсон повернулся, чтобы видеть остальных участников совещания. Пилотское кресло под ним даже разворачивалось иначе, чем под Гейзером, не с легкостью флюгера, а с солидной грацией броневой башни.
— О'кей, джентльмены! — объявил он. — Совещание открыто. Оторвитесь от экранов и соберитесь с мыслями. Обрисую ситуацию. Как утверждают наши инженеры, посадка на планету со стабильной гравитацией совершенно необходима для централизации бугелей. Нам остается верить, потому что мы только приблизительно знаем, что это вообще такое. Планета оказалась обитаемой. Суть проблемы в том, что у нас мало времени, боевая операция находится под провалом, ноль-система выведена из строя, а сесть на открытую планету, как это ни глупо звучит, категорически запрещено первым параграфом инструкции группы «Экстра». Предлагаю высказывать мнения.
Как оказалось, таковых ни у кого пока не имелось. Зато хватало вопросов.
— Что за инструкция? — поинтересовался младший инженер, срок действительной службы которого не равнялся и году.
В это самое время команда галеона ринулась на штурм кормовой надстройки. Капитан и его верные офицеры встретили ее пальбой. Офицеры стреляли, а бравый капитан, потерявший свой правый глаз в великой битве у Эспиранто, подавал им заряженные аркебузы. Атака окончательно захлебнулась, когда у двери в надстройку упал пронзенный тремя пулями зачинщик злополучной делегации. Его повесили, но он не успел задохнуться, потому что…
Командир «Эскалибура» как раз посмотрел на своего первого лейтенанта.
— «Специальная инструкция о контактах», — пояснил младшему инженеру Гейзер. — Обнаруживший обитаемую планету корабль должен уведомить об открытии федеральное правительство и любой ценой избежать собственного обнаружения. Особая статья вторично оговаривает запрет на посадку, вне зависимости от степени технологического развития аборигенов.
— А-а… — начал младший инженер.
— Исключения предусмотрены, — уточнил Гейзер. — Но ни одно из них для нашего случая не подходит.
— То есть как? — спросил корабельный врач. — Не предусмотрена возможность аварийной посадки?
— Аварийная посадка — это вынужденная посадка, — объяснил Гейзер, испытывавший какое-то патологическое удовольствие от ситуаций, уличавших собеседников в тупости. — Так сказать, альтернатива неуправляемому падению, — продолжил он. — Но мы с вами никуда не падаем. Мы же не в самолете.
— Да, но нам необходим ремонт!
Для ремонта корабля силами экипажа посадка не предусматривается. Она для этого обычно не нужна. Такой уникальный случай, как дестабилизация бугеля, вообще не предусмотрен в инструкциях о самостоятельном ремонте. Не говоря уже про инструкции о контактах.
— То есть мы стали жертвой редкостного стечения обстоятельств?
Капитан Никсон предпочел вмешаться.
— Приблизительно так, — сказал он. — Но, обсуждая уникальность создавшейся ситуации, мы рискуем далеко уклониться от сути дела.
Капитан Магруз и его офицеры в этот самый миг вдруг осознали, что поторопились торжествовать победу. Рокот перекатываемых по палубе бочек сначала не был правильно понят, но минуту спустя стало ясно, что команда не собирается преждевременно напиваться. Потекшие бочки из-под вина оказались достаточно прочными, чтобы набить их дровами, подвесными койками и прочей попавшейся под руки дрянью. В таком виде они оказались не-пробиваемы даже для заряженных полуторными зарядами мушкетов. Пригнувшись и перекатывая бочки впереди себя, матросы начали приближаться к кормовой надстройке. Но и это еще не все, потому что…
— У вас есть предложения, док? — спросил тем временем капитан Никсон.
— Боюсь, что пока нет, сэр, — ответил судовой врач. — А подать сигнал на базу мы не имеем возможности?
— Для создания направленного сигнала нужна на несколько порядков большая мощность, чем та, которой мы располагаем. А обычный сигнал…
— Я понял вас, сэр.
— А спутник этой планеты? — вдруг спросил Моргенштерн. — Он не подходит?
Капитан Никсон посмотрел на своего первого лейтенанта.
— Не подходит, — ответил Гейзер. — Слишком сильные гравитационные возмущения при недостаточной собственной гравитации. Не так ли? — спросил он, повернувшись к старшему инженеру.
— Именно так, — подтвердил Селленджер. Иначе говоря, — сказал второй лейтенант, — мы не можем ни улететь отсюда, ни подать сигнал, ни, следуя инструкции, даже отладить бугели. А добираясь к другой планете без ноль-перехода, мы потратим слишком много времени, провалим операцию, и та мерзость, которую мы должны уничтожить, опять ускользнет.
Участники совещания переглядывались. Решение казалось слишком очевидным. Именно поэтому они догадывались, что не все так просто.
Офицеры галеона тоже поняли, что не все так просто. Когда затих рокот бочек, послышался звук, который издает поставленная на колесный лафет бронзовая каронада, когда ее разворачивают при помощи умело загоняемых под колеса гандшпугов.
— Иначе говоря, — подытожил тем временем капитан Никсон, — вопрос стоит так. Или мы проваливаем порученную нам часть операции, или мы нарушаем инструкцию.
— Тогда какие могут быть сомнения? — сказал третий лейтенант, тоже очень молодой офицер. — Пункт о запрещении посадки написан в расчете на встречу с высокоразвитой цивилизацией, а не той, где все еще размахивают каменными топорами. Мы сядем в какой-нибудь пустыне, отладим бугели, стартуем и отправимся выполнять задание. А если мы проделаем это быстро, коммодор посмотрит на небольшое нарушение сквозь пальцы. Разве нет?
— В том-то и дело, что нет, — сказал Никсон. — Он не сможет этого сделать. Поскольку — не забывайте! — мы открыли цивилизацию, все документы об открытии, включая копию бортжурнала и записи черного ящика, будут переданы специальной комиссии федерального конгресса. — Командир «Эскалибура» сделал паузу. — Кажется, вам что-то неясно, лейтенант? — спросил он.
— Да, сэр, — признался тот.
Капитан Никсон изобразил безгубым ртом подобие улыбки.
— Я вас понимаю, — сказал он. — Наверное, раньше я думал бы точно так же. Полагаю, вам известно: когда мы открыли популяцию собакоголовых, она находилась на таком низком уровне технического развития, что никому просто не приходило в голову, к каким результатам приведут крупицы случайной информации, полученной от людей. Теперь мы уже пятьдесят лет ведем с ними войну, и все знают, чего она стоила. Надеюсь, вы что-нибудь о ней слышали?
— Да, сэр, — с ноткой обиды в голосе подтвердил третий лейтенант. — Об этом пишут в учебниках первого курса.
— И теперь понимаете, почему этой инструкции присвоена группа «Экстра»?
— Я понял вас, сэр.
— Мы с вами понимаем, что тридцатичасовая посадка в какой-нибудь необитаемой пустыне не представляет никакой угрозы для человеческой цивилизации, — продолжил Никсон. — К сожалению, конгрессмены могут нас не понять. Поэтому если мы хотим выполнить задание, то должны быть готовы к тому, что нам придется нести ответственность за нарушение инструкции, которая создана, чтобы предотвратить случаи вроде тех, о которых я напомнил. Дело даже не в том, джентльмены, что я боюсь взять на себя ответственность. Дело в том, что я просто не имею права принимать такое решение в одиночку.
Теперь ситуация стала действительно ясной.
— Думаю, что нам остается только подать голоса и зафиксировать общее решение в бортжурнале, — заявил Моргенштерн, в списке недостатков которого не числилась нерешительность.
У младшего инженера возникла еще одна мысль.
— Сэр! — сказал он. — А если изменить запись в бортжурнале? Что если, согласно записи, мы вообще не садились на эту планету? Мы выполним задание и одновременно избавимся от целой кучи неприятностей.
На лице лейтенанта Гейзера обозначилось выражение, которое можно было бы интерпретировать как «хм, какая святая наивность!».
В это самое время один из торопливо перезаряжавших мушкет офицеров галеона… Ну если это имеет хоть какое-то значение, его звали дон Англадеицио Гегоронциаллес. Он числился законным сыном однодворца-дворянина Биланденио Гегоронциаллеса, но на самом деле был незаконнорожденным сыном дона де Суаро де Бризанете де Тротлео, сира Но-Упасьона, в силу протекции которого незнатный бастард по достижении совершеннолетия получил назначение сержантом роты телохранителей короля. Он был на пороге завидной карьеры, когда его застали в покоях некоей дамы, муж которой… Впрочем, а очень ли это важно? Я только хотел сказать, что в то самое время, когда младший офицер «Эскалибура» предложил подделать запись в бортжурнале, перезаряжавший мушкет дон Англаденцио Гегоронциаллес второпях промахнулся шомполом мимо ствола и ударил себя по указательному пальцу левой руки, и хотя шомпол был деревянным… Но и это ведь неважно, правда? Важнее то, что, когда он ушиб себе палец, с палубы корабля из-за сдвинутых бочек послышался низкий испитой голос.
— Сеньор, — возвестил он, — команда предлагает вступить в переговоры!
— К сожалению, это неудачная идея, — сказал тем временем капитан Никсон. — Если бы об этом варианте знали только мы, здесь собравшиеся, о нем еще стоило поразмышлять. Но о том, что мы сядем на планету, будет знать вся команда. Что факт посадки можно сохранить в секрете, бессмысленно и думать.
Он был совершенно прав. Как говорится в одном древнем афоризме, три человека еще могут сохранить секрет, но двум из них для этого надо немедленно умереть. Или лечь в анабиоз. Или хотя бы попасть в Матрицу. Что такое Матрица? Э-э… К сожалению, в этом месте поврежден файл, так что можно только предполагать… Что именно? Судя по уцелевшим отрывкам, Матрица упоминается в контексте истории о каких-то опасных для человеческого здоровья грохочущих и страшных механических приспособлениях. Достоверно известно только то, что Матрица является полной противоположностью пуансона.
Давайте голосовать! — с натиском заявил майор Моргенштерн. — Я за посадку.
— Я тоже! — сказал третий лейтенант.
— За! — сказал Гейзер.
— Присоединяюсь! — сказал второй лейтенант.
— Согласен! — сказал навигатор.
— Да! — произнес младший инженер.
После чего взгляды переместились на замешкавшихся.
— Другого выхода нет, — с неохотой подтвердил корабельный врач.
Что несколько странно, потому что он оказался бы последним, к кому применили бы санкции за нарушение инструкции группы «Экстра». Из того же, что пробормотал первый инженер, можно было понять, что он тоже присоединяется к общему мнению. Его запас решительности выплеснулся в двух избыточных твердых знаках и едва начинал восстанавливаться.
— Ну что же, — сказал командир крейсера, — мое мнение вы уже поняли. Я считаю, что в данной ситуации это единственный достойный выход. Лейтенант Гейзер!
— Есть, сэр! — отозвался тот, подавив желание крутануться в кресле.
— Быстро найдите подходящее место что-то вроде пустыни или безжизненного острова — и начинайте посадку! Не возбраняется посадка на полярном континенте.
— Есть, сэр! — отчеканил Гейзер.
Что же касается остальных, почувствовав облегчение — решение было принято, а последствий оставалось еще ждать и ждать, — почти все повернулись к экранам. Такое же чувство испытывает специалист по компьютерным играм, который перепробовал, кажется, их все, считает себя докой в любых тонкостях, успел основательно ими пресытиться, но вот именно сейчас, в данный момент, ему в руки попала чудесная игрушка, которой хочется с душой… Ну если не наиграться досыта, то хотя бы как следует повертеть и всесторонне ознакомиться. Прокручивая созданную компьютером карту полушарий, Гейзер выбирал место для посадки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55