Разве я просил у тебя взаймы?
– А зачем в таком случае ты пришёл?
Сегодня Тейфик был явно не склонен зубоскалить. Он поманил пальцем Мазхара:
– Ну-ка, подойди ко мне!
Мазхар подошёл.
– Не сердись, что я отозвал тебя в сторону, – прошептал Одержимый и кивнул на Нихата: – Я не знаю этой рогатой скотины… Он мне что-то не нравится… Одним словом, я не хочу, чтобы он слышал.
– Нихат?
– Дерьмо твой Нихат! Да не в этом дело… Так вот, есть для тебя великая новость. Только уговор: как и от кого я узнал – не допытываться.
– Плохая новость?
– Да, плохая. Ты должен быть осторожен!
– Это ещё почему?
– Потому, что иначе тебя убьют!
У Мазхара ёкнуло сердце, но он и виду не подал.
– Кто же?
– Не допытывайся, я предупреждал…
– Ты серьёзно говоришь, Тейфик, или просто болтаешь?
– А разве ты слышал когда-нибудь, чтобы я лгал? Тебя хотят убить. Вот и всё! А теперь выкладывай деньги на ракы!
Получив несколько монет, Тейфик подошёл к Янъялы Нихату и, пристально посмотрев ему в глаза, выпалил:
– Здравствуй!
– Здравствуй, Тейфик-бей!
– Смотри, не сломай язык! «Беями» называют только рогатых чертей, вроде тебя.
Тейфик вышел.
Нихат, хотя и был ещё новичком в городе, но уже наслышался о Тейфике, поэтому пропустил мимо ушей слова юродивого. Но что с Мазхаром? Сидит, обхватив голову руками, и молчит…
– Что тебе нашептал этот Одержимый? – спросил Нихат.
Мазхар вздохнул и грустно посмотрел на друга.
– Он сказал, будто меня собираются убить.
Нихат расхохотался:
– И ты поверил этому типу?
Но Мазхар полагал, что всё это неспроста. Тейфик, который слонялся по всему городу, частенько бывал и у фабриканта Шекир-паши, против которого Мазхар вёл дело. Может, он случайно пронюхал о готовившемся покушении?
– Я не верю в предсказания, ворожей и прочую метафизику. Но иногда человек оказывается в такой ситуации, что…
– Вот тут-то как раз и начинается метафизика!
– Возможно. Однако любая ситуация вызывается конкретными причинами. И хотя эти причины мне хорошо известны, я не всегда могу представить себе, как избежать следствие, предотвратить нежелательный поворот событий.
– Та или иная личность, – сказал Нихат, – не в силах преодолеть самое себя. Я поясню примером. Возьмём фабрику. Каждый, кто работает на фабрике, не более чем частица общего процесса. Он словно капля в реке. Так разве под силу такой капле оказать влияние на реку? Или, скажем, винтик в каком-нибудь механизме…
– О нет, это другое дело! Иногда винтик может сыграть большую роль…
– Короче говоря, дорогой, я убеждён, что отдельная личность, – ничто. Так было и так будет.
– Да, но Мустафа Кемаль-паша – тоже «отдельная» личность.
– Ну, это исключительная личность.
– Следовательно, всё же один винтик иной раз может перевернуть на огромной фабрике всё вверх дном.
– Но это не более чем случайность.
– Случайность? А вся человеческая история? Ведь в ней тоже всё менялось в зависимости от стечения различных случайностей. По существу, судьба всей цивилизации и определялась столкновением этих случайностей. Но в действительности это лишь кажущиеся случайности, и направление всего исторического процесса, всей цивилизации зависит не от какого-то фатума, а от действия определённых закономерностей. Вот что такое в действительности все эти случайности.
– Охо-хо-хо! Кого я вижу перед собой? Уж не пророка ли?
Но Мазхар не был склонен шутить.
– Однако разве в данном случае, – размышлял он вслух, – необходимость состоит в том, чтобы я был убит? Необходимость?! Нет! Но тогда что же это?
– Лучше скажи, дорогой, когда ты собираешься ехать в Стамбул?
– В самые ближайшие дни. Может, в конце недели.
– До конца недели ещё целых пять дней. Было бы лучше, если бы ты не мешкал и уехал, скажем, послезавтра. А сына можно оставить у нас.
– Действительно, было бы неплохо. Ты думаешь, это возможно?
– Несомненно. Во-первых, Халдун без ума от Милой тёти! А во-вторых, он мой будущий зять. Вчера Хикмет в шутку спросила у него, возьмёт ли он замуж нашу дочку, если она когда-нибудь родится. И Халдун вполне серьёзно ответил: «Конечно!» Словом, о сыне можешь не беспокоиться, незачем таскать его, будет только путаться у вас под ногами. Поезжайте вдвоём.
Такое решение пришлось по душе и Нериман и Халдуну. Отъезд был назначен на следующий день.
Под вечер Мазхар отправился навестить мать. Он долго стучал и уже собрался было уйти, когда дверь вдруг открылась. На пороге появилась Хаджер-ханым. У неё был растерянный вид.
– Ты мылась?
– Нет… Ах да, я спала, – но, поняв, что Мазхар с изумлением смотрит на её распущенные волосы, спохватилась и пробормотала: – То есть я собиралась мыть голову…
Сбивчивые объяснения матери показались Мазхару довольно странными, но он не обратил на них особого внимания.
Понемногу Хаджер-ханым пришла в себя, но вдруг заметила, что возле тахты, на которой уселся сын, валяется носок Рызы и её собственная подвязка. Старуха едва не задохнулась от испуга.
– Посмотри-ка, Мазхар, что там ползёт по стене? – засуетилась она.
Пока Мазхар внимательно рассматривал место, на которое она указала, Хаджер-ханым быстрым движением ноги задвинула носок под кровать.
– Да где, не вижу? Здесь ничего нет.
– А я подумала, что там клоп.
– Постарела ты, мама, тебе уже начинает мерещиться…
– Что поделаешь? – с притворным огорчением сказала Хаджер-ханым. – От горя и не то бывает, дитя моё.
Уголком глаза она взглянула на дверь, которая вела в соседнюю комнату. Только бы не вздумал Мазхар осмотреть её новое жильё! Но, слава аллаху, у него, кажется, нет такого желания.
Мазхар в двух словах сообщил ей о предстоящей поездке и, выложив деньги для уплаты за аренду дома, собрался уходить.
– Почему ты так торопишься, выпей кофе.
– Не хочется.
– Значит, завтра уезжаете?
– Уезжаем.
– Да сохранит вас аллах! И долго там пробудете?
– Нет, мама. Неделю – дней десять, самое большее две недели.
– Ну, счастливого пути, сынок!
Выпроводив наконец, нежданного гостя, Хаджер-ханым свободно вздохнула. Прибежал Рыза, он сидел в одних подштанниках в соседней комнате и изрядно продрог. Придвинувшись к самому мангалу, Рыза сказал, довольно потирая руки:
– Не перевелись ещё блага на этом свете!
– В Стамбул едут, – сказала Хаджер-ханым, забираясь под одеяло.
Он слышал весь разговор, но больше всего его занимали оставленные Мазхаром деньги.
– А сколько там? – кивнул он на кредитки.
– Только для уплаты за квартиру.
– Но ведь мы внесли за три месяца вперёд!
Хаджер-ханым совсем забыла, что Рыза знает об этом.
– Видишь, какие мы с сыном рассеянные люди. Но… теперь я поделю эти деньги с тобой.
Рыза молчал.
– Полно дуться, бери хоть все!
Чёрный ход пригодился. Спрятав деньги, полученные от Хаджер-ханым, Рыза незаметно выбрался из домика и зашагал к бару. На улицах уже зажглись фонари, но лавки ещё были открыты. Надо бы купить подарок Наджие, заткнуть ей глотку. Ведь она могла его заподозрить.
Рыза приобрёл в лавке красный халат с синими цветочками и красные домашние туфли на каблучках. Под утро, возвратясь с работы домой, он положил подарки подле спавшей жены.
Проснувшись, Наджие не могла прийти в себя от изумления. Она взглянула на мужа: бледен как покойник! Только сейчас она заметила, как осунулось за последние дни его лицо. Что его так выматывает? Может, завёл в баре шашни с какой-нибудь красоткой?.. Вряд ли, ведь им нужны с толстым кошельком… Должно быть, просто устаёт от работы, решила Наджие и пошла в кухню приготовить кофе.
Почуяв аромат, Рыза проснулся… И не поверил своим глазам: жена подала ему кофе в постель! Она не делала этого уже много лет.
Рыза даже подскочил от удовольствия.
– Браво, Наджие! Ты настоящая женщина, клянусь аллахом!
– Конечно, женщина! Ты знаешь свои мужские дела, а я свои женские.
– Понравился тебе халат?
– Очень! А сколько ты отдал за него?
– Это тебя не касается. Ну а туфли?
– Тоже хороши! Но странно всё же… Откуда у тебя деньги?
– Выиграл в карты.
– Опять принялся за старое? Мало мы хватили горя из-за этих проклятых карт?
Потягивая из чашечки кофе, Рыза оправдывался:
– На свои, что ли, играю? За меня ставит один приятель. Выигрыш делим пополам, а если проиграю, расплачивается он.
– Так бы и говорил. Но смотри, на свои не вздумай играть.
– Сумасшедший я, что ли?
И, словно он не был в курсе дела, Рыза спросил:
– Как там у них дела, едут в Стамбул?
– Сегодня вечером. Дом запрут, а мне и кухарке дали отпуск на две недели. Халдуна оставляют у Хикмет-ханым.
– Жаль малыша! Испортят его эти друзья Мазхара! Почему было не оставить ребёнка у бабки?
Наджие вспомнила, как суетился Рыза, помогая Хаджер-ханым переезжать на новую квартиру.
– Пусть у неё глаза повылазят! – с сердцем сказала она, скорчив гримасу.
Рыза промолчал.
– Как, по-твоему, есть у старухи деньги? – спросил он, заметив, что жена немного успокоилась.
– Конечно, есть.
– Знаешь, о чём я подумал…
– О чём? – сердито глянула на мужа Наджие.
– Ну вот, тебе в голову лезет всякая ерунда. А зря! Если бы ты захотела, мы бы обставили старуху и выудили у неё денежки на кабачок.
– Пропади пропадом её деньги! – крикнула Наджие. – Как же, даст тебе что-нибудь эта старая ведьма! Вон как надрывался, перетаскивая её вещи, а много она тебе заплатила?
– Так ведь это я сделал из уважения к Мазхар-бею!
– Рассказывай! А самому небось нравится, как она заигрывает…
– Скажешь тоже! Она мне в матери годится!
«И в самом деле, – подумала Наджие. – Стоит ли так беспокоиться? На него и смотреть страшно – кожа да кости. Со мной, молодой, и то не знает, что делать…»
– Ну, я пошла. Скорей бы наступал вечер – пусть хоть ко всем чертям убираются, отдохнуть бы от них. Ох, буду завтра дрыхнуть до самого полудня!
Сидя в купе, Нериман не сводила глаз с Мазхара, рассеянно смотревшего в окно. «А если, – с тревогой думала она, – Мазхар в порыве раскаяния предложит Назан возвратиться домой?.. Нет-нет, ведь она совершила преступление, сидит в тюрьме. А оттуда не уходят, когда вздумается…»
– Сколько ей всё-таки могут дать?
– Трудно что-либо предположить, не познакомившись с её делом.
– Наверно, от трёх до пяти лет?
– Вполне возможно.
– Бедняжка!
Мазхар вздохнул и промолчал. Если высказать свои мысли вслух, это может лишь принести новые страдания жене. Она и без того казалась очень расстроенной.
– Я боюсь за Халдуна, – сказал Мазхар. – Что с ним будет, когда он подрастёт и узнает… что его мать – падшая женщина!
По лицу Нериман прошла тень. Сердце у неё сжалось.
– Но ведь не так уж трудно выйти из этого положения. Надо помочь ей стать на ноги… Возвратить её назад… Всю свою жизнь ты посвятил тому, чтобы помогать подняться падшим… В этом твой долг…
Она расплакалась.
– Ты неправильно меня поняла, дорогая, – пытался успокоить её Мазхар. – У меня совсем другая цель. Ведь это ты подала мысль поехать в Стамбул и помочь Назан. Если хочешь, мы сейчас же возвратимся назад. Наконец, можно приехать в Стамбул и не встречаться с ней. По-моему, Назан – конченая женщина. Я беспокоюсь о сыне… А ну-ка, подними голову!
В огромных глазах Нериман, обрамлённых влажными ресницами, вновь засветилась улыбка. Она уже сожалела о недавней слабости и, словно оправдываясь, сказала:
– Ничего не могу с собой поделать. Это сильнее меня.
– Если хочешь, я и не загляну в тюрьму. Отдохнём пару деньков у твоего старшего брата, съездим на горячие источники в Бурсу – и домой. Решено?
– Нет, нет! Как решили, так и сделаем. Сначала побываем у брата, а потом ты займёшься делом Назан.
– Воля твоя, Нериман!
За окном чернела ночь. Мазхар глядел на заплаканное лицо Нериман. Сейчас жена казалась ему особенно красивой и желанной.
– Не могу забыть Одержимого Тейфика, – сказала Нериман, нарушив молчание. – Ах, Мазхар! Послушай меня хоть раз в жизни, брось это дело против фабриканта Шекир-паши!
– Ты, возможно, права, дорогая. Но это вопрос принципа. Я не могу всё так оставить. Выиграет тот, кто окажется упорней.
– А вот Нихат-бей…
– Я не Нихат и не могу поступаться своими убеждениями. Если бы я не состоял в партии, Шекир-паша уже давно свёл бы со мной счёты. Моя принадлежность к партии является для него определённой преградой. Это, конечно, не значит, что я полностью застрахован… Быть может, в совершенно неожиданный момент со мной расправятся – и концы в воду! Весь вопрос в том…
– В том, чтобы не допустить какой-нибудь оплошности, вот и всё…
Пронзительный гудок паровоза прервал их невесёлые думы.
– Что это за станция?
– Не знаю, какой-то разъезд.
Он посмотрел в окно. Впереди мелькали огни.
Было поздно. Мазхар задремал и во сне увидел Назан. «Я отомщу, отомщу!» – кричала она. Мазхар проснулся в холодном поту.
Темнота за окном медленно растворялась в предрассветных сумерках. Далеко на горизонте едва проступала тёмная гряда гор. Вскоре из-за них поднялся раскалённый шар солнца.
19
Кривоногая коротышка надзирательница закричала на весь тюремный двор:
– Эй, фальшивомонетчица!
Назан развешивала бельё арестантки Недиме, по прозвищу Цыганка. Она обернулась:
– Вы меня?
– А ну, иди сюда!
– Зачем она тебе понадобилась? – раздался за спиной надзирательницы голос.
Коротышка повернула голову. Этот сиплый голос принадлежал худой, высокой, словно жердь, Недиме.
– К ней, – тюремщица указала пальцем на Назан, – адвокат пришёл.
Недиме не поверила.
– Будет брехать-то, какой ещё адвокат? У этой горемыки, кроме меня и аллаха, никого нет на свете!
Назан подошла к ним, вытирая руки о полы халата. Недиме спросила:
– Это что за адвокат, девка? Кто мог к тебе прийти?
Недиме, осуждённая за контрабандную торговлю гашишем, уже приучила «новенькую» курить папиросы с наркотиками. Назан стала теперь какой-то вялой, безразличной. Сейчас она тупо смотрела на свою покровительницу.
– Совсем в идиотку превратилась! Отвечай!
Но Назан не знала что и сказать, она сама ничего не понимала. Ведь те люди, с которыми она была схвачена в квартире Сами, взвалили всю вину на неё. Они не могли прислать адвоката. А тётка…
Недиме не унималась:
– Ступай, ступай, недотёпа злосчастная! Тоже мне фальшивомонетчица! Голову бы твоему следователю отвинтить, не мозги у него, а репа! Этакой дурёхе не то что деньги печатать, а… – Она пустила непристойную остроту и смачно выругалась. Арестантки покатились со смеху. Коротышка надзирательница строго прикрикнула на них и велела Назан следовать за ней.
С тех пор как Назан оказалась в отделении тюрьмы для лиц, совершивших особо тяжкие преступления, прошло немало дней. Она привыкла к ругательствам, пинкам и пощёчинам, которыми частенько награждала её Цыганка Недиме. Назан всё сносила безропотно, тем более что за душой у бедняги не было ни гроша.
Впрочем, если бы у неё и водились деньги, это бы её не спасло. Безвольная, кроткая, она неизбежно превратилась бы в тень властной сестрицы Недиме. Бывалая арестантка мигом прибрала к рукам «новенькую». Она требовала, чтобы та стряпала и подавала ей обед и содержала их немудрёное тюремное хозяйство в полном порядке.
Всё сложилось так, что здесь, в тюрьме, Назан опять попала в привычную колею. Недиме была скорее мужчиной в образе женщины, чем её товаркой по несчастью. Подобно тем, кто недавно валялся с Назан в постели, эта строптивая женщина предъявляла на неё свои ничем не ограниченные права. И если бы Цыганка приказала ей умереть, она, не рассуждая, покорилась бы своей участи.
Когда, намаявшись за день, Назан добиралась наконец до нар, Недиме взглядом приказывала ей лезть к ней под одеяло. Вскоре женщины, лежавшие вокруг, засыпали. В тюрьме наступала тишина, нарушаемая лишь стуком кованых сапог стражников, ходивших взад и вперёд по каменным плитам коридора. И тогда Недиме, растолкав задремавшую Назан, приказывала ей любить себя.
Сначала Назан испытывала ужас и отвращение. Она плакала, часто ей становилось дурно. Однако пощёчины, на которые не скупилась Недиме, и её цыганский, колючий, как острие ножа, взгляд сломили Назан. Она покорно приняла и это. Могла ли она противиться сестрице Недиме, ведь та кормила её? Да и что, собственно, значили объятия и ласки такой же арестантки, как она сама, после того, что ей приходилось терпеть в доме Сами?..
Назан плелась по длинным тюремным коридорам вслед за кривоногой коротышкой, пытаясь сообразить, кто же мог прислать ей адвоката. Сердце бешено стучало у самого горла. Наконец надзирательница остановилась. В ответ на её почтительный стук за дверью послышался бас:
– Войдите!
– Подожди здесь, – бросила надзирательница и вошла в канцелярию.
– Арестантка Назан доставлена по вашему приказанию.
– Введи её сюда! – раздражённо сказал начальник тюрьмы.
Назан робко переступила порог и замерла… В углу на скамейке сидел Мазхар-бей… Комната заходила у неё перед глазами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– А зачем в таком случае ты пришёл?
Сегодня Тейфик был явно не склонен зубоскалить. Он поманил пальцем Мазхара:
– Ну-ка, подойди ко мне!
Мазхар подошёл.
– Не сердись, что я отозвал тебя в сторону, – прошептал Одержимый и кивнул на Нихата: – Я не знаю этой рогатой скотины… Он мне что-то не нравится… Одним словом, я не хочу, чтобы он слышал.
– Нихат?
– Дерьмо твой Нихат! Да не в этом дело… Так вот, есть для тебя великая новость. Только уговор: как и от кого я узнал – не допытываться.
– Плохая новость?
– Да, плохая. Ты должен быть осторожен!
– Это ещё почему?
– Потому, что иначе тебя убьют!
У Мазхара ёкнуло сердце, но он и виду не подал.
– Кто же?
– Не допытывайся, я предупреждал…
– Ты серьёзно говоришь, Тейфик, или просто болтаешь?
– А разве ты слышал когда-нибудь, чтобы я лгал? Тебя хотят убить. Вот и всё! А теперь выкладывай деньги на ракы!
Получив несколько монет, Тейфик подошёл к Янъялы Нихату и, пристально посмотрев ему в глаза, выпалил:
– Здравствуй!
– Здравствуй, Тейфик-бей!
– Смотри, не сломай язык! «Беями» называют только рогатых чертей, вроде тебя.
Тейфик вышел.
Нихат, хотя и был ещё новичком в городе, но уже наслышался о Тейфике, поэтому пропустил мимо ушей слова юродивого. Но что с Мазхаром? Сидит, обхватив голову руками, и молчит…
– Что тебе нашептал этот Одержимый? – спросил Нихат.
Мазхар вздохнул и грустно посмотрел на друга.
– Он сказал, будто меня собираются убить.
Нихат расхохотался:
– И ты поверил этому типу?
Но Мазхар полагал, что всё это неспроста. Тейфик, который слонялся по всему городу, частенько бывал и у фабриканта Шекир-паши, против которого Мазхар вёл дело. Может, он случайно пронюхал о готовившемся покушении?
– Я не верю в предсказания, ворожей и прочую метафизику. Но иногда человек оказывается в такой ситуации, что…
– Вот тут-то как раз и начинается метафизика!
– Возможно. Однако любая ситуация вызывается конкретными причинами. И хотя эти причины мне хорошо известны, я не всегда могу представить себе, как избежать следствие, предотвратить нежелательный поворот событий.
– Та или иная личность, – сказал Нихат, – не в силах преодолеть самое себя. Я поясню примером. Возьмём фабрику. Каждый, кто работает на фабрике, не более чем частица общего процесса. Он словно капля в реке. Так разве под силу такой капле оказать влияние на реку? Или, скажем, винтик в каком-нибудь механизме…
– О нет, это другое дело! Иногда винтик может сыграть большую роль…
– Короче говоря, дорогой, я убеждён, что отдельная личность, – ничто. Так было и так будет.
– Да, но Мустафа Кемаль-паша – тоже «отдельная» личность.
– Ну, это исключительная личность.
– Следовательно, всё же один винтик иной раз может перевернуть на огромной фабрике всё вверх дном.
– Но это не более чем случайность.
– Случайность? А вся человеческая история? Ведь в ней тоже всё менялось в зависимости от стечения различных случайностей. По существу, судьба всей цивилизации и определялась столкновением этих случайностей. Но в действительности это лишь кажущиеся случайности, и направление всего исторического процесса, всей цивилизации зависит не от какого-то фатума, а от действия определённых закономерностей. Вот что такое в действительности все эти случайности.
– Охо-хо-хо! Кого я вижу перед собой? Уж не пророка ли?
Но Мазхар не был склонен шутить.
– Однако разве в данном случае, – размышлял он вслух, – необходимость состоит в том, чтобы я был убит? Необходимость?! Нет! Но тогда что же это?
– Лучше скажи, дорогой, когда ты собираешься ехать в Стамбул?
– В самые ближайшие дни. Может, в конце недели.
– До конца недели ещё целых пять дней. Было бы лучше, если бы ты не мешкал и уехал, скажем, послезавтра. А сына можно оставить у нас.
– Действительно, было бы неплохо. Ты думаешь, это возможно?
– Несомненно. Во-первых, Халдун без ума от Милой тёти! А во-вторых, он мой будущий зять. Вчера Хикмет в шутку спросила у него, возьмёт ли он замуж нашу дочку, если она когда-нибудь родится. И Халдун вполне серьёзно ответил: «Конечно!» Словом, о сыне можешь не беспокоиться, незачем таскать его, будет только путаться у вас под ногами. Поезжайте вдвоём.
Такое решение пришлось по душе и Нериман и Халдуну. Отъезд был назначен на следующий день.
Под вечер Мазхар отправился навестить мать. Он долго стучал и уже собрался было уйти, когда дверь вдруг открылась. На пороге появилась Хаджер-ханым. У неё был растерянный вид.
– Ты мылась?
– Нет… Ах да, я спала, – но, поняв, что Мазхар с изумлением смотрит на её распущенные волосы, спохватилась и пробормотала: – То есть я собиралась мыть голову…
Сбивчивые объяснения матери показались Мазхару довольно странными, но он не обратил на них особого внимания.
Понемногу Хаджер-ханым пришла в себя, но вдруг заметила, что возле тахты, на которой уселся сын, валяется носок Рызы и её собственная подвязка. Старуха едва не задохнулась от испуга.
– Посмотри-ка, Мазхар, что там ползёт по стене? – засуетилась она.
Пока Мазхар внимательно рассматривал место, на которое она указала, Хаджер-ханым быстрым движением ноги задвинула носок под кровать.
– Да где, не вижу? Здесь ничего нет.
– А я подумала, что там клоп.
– Постарела ты, мама, тебе уже начинает мерещиться…
– Что поделаешь? – с притворным огорчением сказала Хаджер-ханым. – От горя и не то бывает, дитя моё.
Уголком глаза она взглянула на дверь, которая вела в соседнюю комнату. Только бы не вздумал Мазхар осмотреть её новое жильё! Но, слава аллаху, у него, кажется, нет такого желания.
Мазхар в двух словах сообщил ей о предстоящей поездке и, выложив деньги для уплаты за аренду дома, собрался уходить.
– Почему ты так торопишься, выпей кофе.
– Не хочется.
– Значит, завтра уезжаете?
– Уезжаем.
– Да сохранит вас аллах! И долго там пробудете?
– Нет, мама. Неделю – дней десять, самое большее две недели.
– Ну, счастливого пути, сынок!
Выпроводив наконец, нежданного гостя, Хаджер-ханым свободно вздохнула. Прибежал Рыза, он сидел в одних подштанниках в соседней комнате и изрядно продрог. Придвинувшись к самому мангалу, Рыза сказал, довольно потирая руки:
– Не перевелись ещё блага на этом свете!
– В Стамбул едут, – сказала Хаджер-ханым, забираясь под одеяло.
Он слышал весь разговор, но больше всего его занимали оставленные Мазхаром деньги.
– А сколько там? – кивнул он на кредитки.
– Только для уплаты за квартиру.
– Но ведь мы внесли за три месяца вперёд!
Хаджер-ханым совсем забыла, что Рыза знает об этом.
– Видишь, какие мы с сыном рассеянные люди. Но… теперь я поделю эти деньги с тобой.
Рыза молчал.
– Полно дуться, бери хоть все!
Чёрный ход пригодился. Спрятав деньги, полученные от Хаджер-ханым, Рыза незаметно выбрался из домика и зашагал к бару. На улицах уже зажглись фонари, но лавки ещё были открыты. Надо бы купить подарок Наджие, заткнуть ей глотку. Ведь она могла его заподозрить.
Рыза приобрёл в лавке красный халат с синими цветочками и красные домашние туфли на каблучках. Под утро, возвратясь с работы домой, он положил подарки подле спавшей жены.
Проснувшись, Наджие не могла прийти в себя от изумления. Она взглянула на мужа: бледен как покойник! Только сейчас она заметила, как осунулось за последние дни его лицо. Что его так выматывает? Может, завёл в баре шашни с какой-нибудь красоткой?.. Вряд ли, ведь им нужны с толстым кошельком… Должно быть, просто устаёт от работы, решила Наджие и пошла в кухню приготовить кофе.
Почуяв аромат, Рыза проснулся… И не поверил своим глазам: жена подала ему кофе в постель! Она не делала этого уже много лет.
Рыза даже подскочил от удовольствия.
– Браво, Наджие! Ты настоящая женщина, клянусь аллахом!
– Конечно, женщина! Ты знаешь свои мужские дела, а я свои женские.
– Понравился тебе халат?
– Очень! А сколько ты отдал за него?
– Это тебя не касается. Ну а туфли?
– Тоже хороши! Но странно всё же… Откуда у тебя деньги?
– Выиграл в карты.
– Опять принялся за старое? Мало мы хватили горя из-за этих проклятых карт?
Потягивая из чашечки кофе, Рыза оправдывался:
– На свои, что ли, играю? За меня ставит один приятель. Выигрыш делим пополам, а если проиграю, расплачивается он.
– Так бы и говорил. Но смотри, на свои не вздумай играть.
– Сумасшедший я, что ли?
И, словно он не был в курсе дела, Рыза спросил:
– Как там у них дела, едут в Стамбул?
– Сегодня вечером. Дом запрут, а мне и кухарке дали отпуск на две недели. Халдуна оставляют у Хикмет-ханым.
– Жаль малыша! Испортят его эти друзья Мазхара! Почему было не оставить ребёнка у бабки?
Наджие вспомнила, как суетился Рыза, помогая Хаджер-ханым переезжать на новую квартиру.
– Пусть у неё глаза повылазят! – с сердцем сказала она, скорчив гримасу.
Рыза промолчал.
– Как, по-твоему, есть у старухи деньги? – спросил он, заметив, что жена немного успокоилась.
– Конечно, есть.
– Знаешь, о чём я подумал…
– О чём? – сердито глянула на мужа Наджие.
– Ну вот, тебе в голову лезет всякая ерунда. А зря! Если бы ты захотела, мы бы обставили старуху и выудили у неё денежки на кабачок.
– Пропади пропадом её деньги! – крикнула Наджие. – Как же, даст тебе что-нибудь эта старая ведьма! Вон как надрывался, перетаскивая её вещи, а много она тебе заплатила?
– Так ведь это я сделал из уважения к Мазхар-бею!
– Рассказывай! А самому небось нравится, как она заигрывает…
– Скажешь тоже! Она мне в матери годится!
«И в самом деле, – подумала Наджие. – Стоит ли так беспокоиться? На него и смотреть страшно – кожа да кости. Со мной, молодой, и то не знает, что делать…»
– Ну, я пошла. Скорей бы наступал вечер – пусть хоть ко всем чертям убираются, отдохнуть бы от них. Ох, буду завтра дрыхнуть до самого полудня!
Сидя в купе, Нериман не сводила глаз с Мазхара, рассеянно смотревшего в окно. «А если, – с тревогой думала она, – Мазхар в порыве раскаяния предложит Назан возвратиться домой?.. Нет-нет, ведь она совершила преступление, сидит в тюрьме. А оттуда не уходят, когда вздумается…»
– Сколько ей всё-таки могут дать?
– Трудно что-либо предположить, не познакомившись с её делом.
– Наверно, от трёх до пяти лет?
– Вполне возможно.
– Бедняжка!
Мазхар вздохнул и промолчал. Если высказать свои мысли вслух, это может лишь принести новые страдания жене. Она и без того казалась очень расстроенной.
– Я боюсь за Халдуна, – сказал Мазхар. – Что с ним будет, когда он подрастёт и узнает… что его мать – падшая женщина!
По лицу Нериман прошла тень. Сердце у неё сжалось.
– Но ведь не так уж трудно выйти из этого положения. Надо помочь ей стать на ноги… Возвратить её назад… Всю свою жизнь ты посвятил тому, чтобы помогать подняться падшим… В этом твой долг…
Она расплакалась.
– Ты неправильно меня поняла, дорогая, – пытался успокоить её Мазхар. – У меня совсем другая цель. Ведь это ты подала мысль поехать в Стамбул и помочь Назан. Если хочешь, мы сейчас же возвратимся назад. Наконец, можно приехать в Стамбул и не встречаться с ней. По-моему, Назан – конченая женщина. Я беспокоюсь о сыне… А ну-ка, подними голову!
В огромных глазах Нериман, обрамлённых влажными ресницами, вновь засветилась улыбка. Она уже сожалела о недавней слабости и, словно оправдываясь, сказала:
– Ничего не могу с собой поделать. Это сильнее меня.
– Если хочешь, я и не загляну в тюрьму. Отдохнём пару деньков у твоего старшего брата, съездим на горячие источники в Бурсу – и домой. Решено?
– Нет, нет! Как решили, так и сделаем. Сначала побываем у брата, а потом ты займёшься делом Назан.
– Воля твоя, Нериман!
За окном чернела ночь. Мазхар глядел на заплаканное лицо Нериман. Сейчас жена казалась ему особенно красивой и желанной.
– Не могу забыть Одержимого Тейфика, – сказала Нериман, нарушив молчание. – Ах, Мазхар! Послушай меня хоть раз в жизни, брось это дело против фабриканта Шекир-паши!
– Ты, возможно, права, дорогая. Но это вопрос принципа. Я не могу всё так оставить. Выиграет тот, кто окажется упорней.
– А вот Нихат-бей…
– Я не Нихат и не могу поступаться своими убеждениями. Если бы я не состоял в партии, Шекир-паша уже давно свёл бы со мной счёты. Моя принадлежность к партии является для него определённой преградой. Это, конечно, не значит, что я полностью застрахован… Быть может, в совершенно неожиданный момент со мной расправятся – и концы в воду! Весь вопрос в том…
– В том, чтобы не допустить какой-нибудь оплошности, вот и всё…
Пронзительный гудок паровоза прервал их невесёлые думы.
– Что это за станция?
– Не знаю, какой-то разъезд.
Он посмотрел в окно. Впереди мелькали огни.
Было поздно. Мазхар задремал и во сне увидел Назан. «Я отомщу, отомщу!» – кричала она. Мазхар проснулся в холодном поту.
Темнота за окном медленно растворялась в предрассветных сумерках. Далеко на горизонте едва проступала тёмная гряда гор. Вскоре из-за них поднялся раскалённый шар солнца.
19
Кривоногая коротышка надзирательница закричала на весь тюремный двор:
– Эй, фальшивомонетчица!
Назан развешивала бельё арестантки Недиме, по прозвищу Цыганка. Она обернулась:
– Вы меня?
– А ну, иди сюда!
– Зачем она тебе понадобилась? – раздался за спиной надзирательницы голос.
Коротышка повернула голову. Этот сиплый голос принадлежал худой, высокой, словно жердь, Недиме.
– К ней, – тюремщица указала пальцем на Назан, – адвокат пришёл.
Недиме не поверила.
– Будет брехать-то, какой ещё адвокат? У этой горемыки, кроме меня и аллаха, никого нет на свете!
Назан подошла к ним, вытирая руки о полы халата. Недиме спросила:
– Это что за адвокат, девка? Кто мог к тебе прийти?
Недиме, осуждённая за контрабандную торговлю гашишем, уже приучила «новенькую» курить папиросы с наркотиками. Назан стала теперь какой-то вялой, безразличной. Сейчас она тупо смотрела на свою покровительницу.
– Совсем в идиотку превратилась! Отвечай!
Но Назан не знала что и сказать, она сама ничего не понимала. Ведь те люди, с которыми она была схвачена в квартире Сами, взвалили всю вину на неё. Они не могли прислать адвоката. А тётка…
Недиме не унималась:
– Ступай, ступай, недотёпа злосчастная! Тоже мне фальшивомонетчица! Голову бы твоему следователю отвинтить, не мозги у него, а репа! Этакой дурёхе не то что деньги печатать, а… – Она пустила непристойную остроту и смачно выругалась. Арестантки покатились со смеху. Коротышка надзирательница строго прикрикнула на них и велела Назан следовать за ней.
С тех пор как Назан оказалась в отделении тюрьмы для лиц, совершивших особо тяжкие преступления, прошло немало дней. Она привыкла к ругательствам, пинкам и пощёчинам, которыми частенько награждала её Цыганка Недиме. Назан всё сносила безропотно, тем более что за душой у бедняги не было ни гроша.
Впрочем, если бы у неё и водились деньги, это бы её не спасло. Безвольная, кроткая, она неизбежно превратилась бы в тень властной сестрицы Недиме. Бывалая арестантка мигом прибрала к рукам «новенькую». Она требовала, чтобы та стряпала и подавала ей обед и содержала их немудрёное тюремное хозяйство в полном порядке.
Всё сложилось так, что здесь, в тюрьме, Назан опять попала в привычную колею. Недиме была скорее мужчиной в образе женщины, чем её товаркой по несчастью. Подобно тем, кто недавно валялся с Назан в постели, эта строптивая женщина предъявляла на неё свои ничем не ограниченные права. И если бы Цыганка приказала ей умереть, она, не рассуждая, покорилась бы своей участи.
Когда, намаявшись за день, Назан добиралась наконец до нар, Недиме взглядом приказывала ей лезть к ней под одеяло. Вскоре женщины, лежавшие вокруг, засыпали. В тюрьме наступала тишина, нарушаемая лишь стуком кованых сапог стражников, ходивших взад и вперёд по каменным плитам коридора. И тогда Недиме, растолкав задремавшую Назан, приказывала ей любить себя.
Сначала Назан испытывала ужас и отвращение. Она плакала, часто ей становилось дурно. Однако пощёчины, на которые не скупилась Недиме, и её цыганский, колючий, как острие ножа, взгляд сломили Назан. Она покорно приняла и это. Могла ли она противиться сестрице Недиме, ведь та кормила её? Да и что, собственно, значили объятия и ласки такой же арестантки, как она сама, после того, что ей приходилось терпеть в доме Сами?..
Назан плелась по длинным тюремным коридорам вслед за кривоногой коротышкой, пытаясь сообразить, кто же мог прислать ей адвоката. Сердце бешено стучало у самого горла. Наконец надзирательница остановилась. В ответ на её почтительный стук за дверью послышался бас:
– Войдите!
– Подожди здесь, – бросила надзирательница и вошла в канцелярию.
– Арестантка Назан доставлена по вашему приказанию.
– Введи её сюда! – раздражённо сказал начальник тюрьмы.
Назан робко переступила порог и замерла… В углу на скамейке сидел Мазхар-бей… Комната заходила у неё перед глазами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33