Очень скоро Петербург, а за ним и другие российские города облетела рукописная поэма «Тень Баркова», которая повергла в шок и цензоров, и всех ханжей, еще не разучившихся читать то, что написано пером и невозможно вырубить топором:
Однажды зимним вечерком,
В борделе на Мещанской,
Сошлись с расстриженным попом:
Поэт, корнет уланский,
Московский модный молодец,
Подьячий из сената
И третьей гильдии купец,
Да пьяных два солдата.
Всяк, пуншу осушив бокал,
Лег с блядью молодою
И на постели откачал
Горячею елдою.
Кто всех задорнее ебет?
Чей хуй средь битвы рьяной
Пизду курчавую дерет,
Горя, как столб румяный?
О землемер и пизд, и жоп!
Блядун трудолюбивый!
Хвала тебе, расстрига поп,
Приапа жрец ретивый!
Думаю, не требуется обладать уж очень богатым воображением, чтобы представить себе реакцию критиков и благонамеренной читающей публики. Что до критиков, то один из разночинцев-полуинтеллигентов дошел до того в своем стремлении показать, как он болеет за народную нравственность, что гневно обвинил великого русского драматурга Александра Островского (1823—1886 гг.) в «циничном эротизме» его драм «Воспитанница» и «Гроза».
Начиная с середины XIX века число таких «критиков» стремительно росло благодаря страстному желанию этой интеллигенции в первом поколении как можно быстрее занять свое место под солнцем, ее жгучей зависти к высокородным «счастливчикам» типа Пушкина, а также комплексу неполноценности в сочетании с не слишком благополучной генетикой.
Противостоять им, активно льющим воду на мельницу официальной цензуры, осмеливались лишь хорошо образованные и духовно свободные аристократы, и делали они это в самых вызывающих формах, впрочем вполне адекватных давлению мракобесия.
Первым, конечно, не лез за словом в карман Пушкин — «Солнце русской поэзии», который задавал тон этому движению сопротивления, но наиболее значительные поэты той поры тоже не прятались в темных закоулках конформизма. Современник Пушкина и его единомышленник Александр Полежаев (1804—1838) доставил немало хлопот цензуре своими раблезианскими стихотворениями и автобиографической поэмой «Сашка», которая настолько не пришлась по вкусу Николаю Первому, что по его указу поэт был сдан в солдаты. Вскоре он погиб.
Михаил Лермонтов (1814—1841), кроме известных хрестоматийных произведений написал еще и те, что стараются не упоминать в его биографиях, такие, как «Уланша» или «Петергофский праздник», который был особо дерзким вызовом существующим цензурным догмам. Разумеется, у Лермонтова хватило бы словарного запаса, чтобы раскрыть любую тему, не прибегая к нестандартной лексике, но когда цензурные и моральные запреты буквально оскопляют даже самые невинные романтические баллады, то что ж… как говорится, нате вам, господа…
Пустите, мне домой пора!
Кто вам сказал, что я такая?
— На лбу написано, что блядь!
Вставляй же!.. Ну, полез, довольно?
— Какой огромный!.. ох! мне больно!
Ой! тошно. — Врешь, ебена мать!
(«Петергофский праздник»)
Несомненно, подобные же мотивы руководили теми талантливыми поэтами той поры, которые, написали «барковиану» — цикл стихотворных произведений, авторство которых приписали Ивану Баркову, которого к тому времени давным-давно уже не было в живых.
Никто не может сказать, кто именно написал знаменитых «Луку Мудищева», «Прова Фомича» или «Григория Орлова». Весьма вероятно, что их авторы носили бессмертные имена, украсившие историю и литературы, и всего человечества, а возможно, что это были никому не известные, но в любом случае очень талантливые люди…
КСТАТИ:
«Только в презираемой литературе могут быть порядочные авторы».
Жюль и Эдмон Гонкуры
Ну с этим можно поспорить, вспомнив имена таких «китов» литературы XIX и первых лет XX века, как Оноре де Бальзака (1799—1850 гг.), Чарлза Диккенса (1812—1870 гг.), Шарлотты Бронте (1816—1855 гг.), Николая Гоголя (1809—1852 гг.), Гюстава Флобера (1821—1880 гг.), Льва Толстого (1828—1910 гг.), Виктора Гюго (1802—1885 гг.), Ги де Мопассана (1850—1893 гг.), Федора Достоевского (1821—1881 гг.), Уильяма Теккерея (1811—1863 гг.), Тараса Шевченко (1814—1861 гг.), Александра Дюма-отца (1802—1870 гг.), Альфреда де Мюссе (1810—1857 гг.), Марка Твена (1835—1910 гг.), Антона Чехова (1860—1904 гг.), Джеймса Фенимо ра Купера (1789—1851 гг.), Александра Куприна (1870—1938 гг.), Ивана Франко (1856—1916 гг.), Генриха Гейне (1797—1856 гг.), Джорджа Бернарда Шоу (1856—1950 гг.)… и этот список далеко не полный. Что и говорить, удивительная, неповторимая эпоха, до отказа наполненная ярчайшими личностями. Млечный Путь, ведущий в черную бездну…
А великий американский романтик Эдгар Аллан По (1809—1849 гг.), который оставил свой след в хрониках как певец трагических поисков смысла красоты, жизни и смерти, а также как вызывающе аморальный тип, запомнился мадам Клио прежде всего как родоначальник детективной литературы, как автор бессмертного рассказа «Убийство на улице Морг», давшего толчок развитию показа мощнейшей индустрии художественного расследования преступлений.
Вальтер Скотт (1771—1832 гг.), автор «Айвенго», «Роб Роя», «Квентина Дорварда» и других книг, без которых, наверное, невозможно жить.
А можно жить без новелл Проспера Мериме (1803—1870 гг.), без романов Стендаля (1783—1842 гг.), без сказок братьев Гримм , без пиратских историй Роберта Стивенсона ?
КСТАТИ:
Марк Твен, сидя в кафе, пишет письмо своей знакомой. Сосед по столику все время заглядывает в написанное.
«Дорогая, — пишет Марк Твен, — я заканчиваю это послание так сумбурно, потому что какая-то свинья все время сует нос в мои откровения…»
— Сам ты свинья! — вскипел сосед. — Очень мне интересно, какую чушь ты там плетешь!
Начинающий поэт прислал несколько своих опусов Байрону, сопроводив их таким пояснительным текстом: «Я написал эти поэмы, вдохновленный неизвестно откуда взявшимся творческим огнем. Посоветуйте, как с ними поступить.»
Ответ Байрона не заставил себя долго ждать.
«Я самым внимательным образом ознакомился с Вашими прекрасными творениями, — писал великий поэт, — и пришел к выводу, что их следует возвратить в тот огонь, который вдохновил их автора. Лучше всего — в каминный?»
Мопассан некоторое время работал министерским чиновником. Через много лет в архивах министерства была обнаружена следующая характеристика на него: «Прилежный, добросовестный чиновник. Единственный недостаток — плохо пишет».
У Дюма-отца как-то попросили пять франков на похороны известного критика.
— Вот вам десять, — ответил он, — и похороните на них двух критиков.
Один весьма посредственный актер обратился к Бернарду Шоу с просьбой походатайствовать за него перед режиссером известного театра. Встретив этого режиссера, Шоу сказал:
— Этот молодой человек играет Гамлета, Ромео, Фердинанда, на пианино, на тромбоне и в биллиард. В последнем он просто непревзойден.
Ресторан в Лондоне. Сидящий за столиком Бернард Шоу подзывает официанта:
— Скажите, пожалуйста, ваш оркестр играет по заказу?
— Да, сэр.
— В таком случае пусть он сыграет в домино.
И еще такая глыба, как Иван Тургенев (1818—1883 гг.), автор бессмертных «Записок охотника», «Отцов и детей», «Накануне», а также Герасима и Муму, не говоря уже о трепетных «тургеневских девушках».
Он уже не первый век служит эталоном добропорядочности, признанным ортодоксально мыслящими дамами, господами, товарищами, братанами и т.п.
И не столь уж многие знают, что Тургенев — еще и автор эротической поэмы «Поп», где встречаются и такие философские размышления:
…Люди неразумны, право:
В ребяческие годы мы хотим
Любви «святой, возвышенной» — направо,
Налево мы бросаемся, крутим…
Потом, угомонившись понемногу,
Кого-нибудь ебем — и слава Богу.
Так что в жизни есть место не только сентенциям закомплексованных разночинцев, населяющих хрестоматийные произведения Ивана Тургенева.
«Король французских поэтов» — Поль Верлен (1844—1896 гг.) подарил потомкам, кроме самых возвышенных, и такие строки:
О попа женская, что во сто крат чудеснее любой —
И попки мальчика, и задницы мужской.
Из всех задов — и тут ни дать, ни взять, —
Мы будем лишь ее ценить и почитать.
Из архива истории фотографии
А одним из весенних вечеров 1833 года Альфред де Мюссе , ужиная с друзьями-литераторами в парижском ресторане «Пале-Рояль», обсуждал характерные особенности эротической литературы. Большинство склонялось к мнению, что этот жанр непременно требует использования грубых и непристойных выражений, ссылаясь на произведения эпохи Ренессанса.
Возражая своим друзьям, Мюссе заявил, что докажет обратное, написав за три дня откровенный эротический роман и при этом не использовав ни одного выражения, выходящего за общепринятые рамки благопристойности.
Было заключено пари, и ровно через три дня все его участники получили на руки рукописные копии романа под названием «Гамиани, или Две ночи бесчинств». Мюссе блистательно выиграл пари.
Его роман стал одним из самых знаменитых образцов своего жанра, признанным шедевром романтической эротики.
Иллюстрация к «Гамиани» де Мюссе.
В 1867 году в Париже состоялись судебные процессы над авторами «непристойных произведений». Первым из них был Гюстав Флобер , вина которого заключалась в написании романа «Мадам Бовари», а вторым — поэт Шарль Бодлер (1821—1867 гг.), автор бестселлера «Цветы зла».
И в том, и в другом произведении отсутствовали натуралистические описания сексуальных отношений. Преследования были вызваны лишь авторской позицией, оценкой моральных норм современного общества.
В то же время к эротическому натурализму Эмиля Золя (1840—1902 гг.) власти относились гораздо более терпимо.
Сам Золя так характеризовал свой роман «Нана»: «Тут интимные органы женщины — это алтарь, на который мужчины несут свои жертвы. Роман этот — поэма о вульве».
О вульве, о томлении любви, о преступлении и наказании, о муках творчества, о богатстве и бедности, о добре и зле, о жизни и смерти, о чем только не писали они, великие литераторы, делающие честь своей эпохе, которая нисколько не дорожила ими в роковом своем заблуждении…
А еще озаряли ее небосклон такие личности, как Артюр Рембо (1854—1891 гг.), Райнер Мария Рильке (1875—1926 гг.), Адам Мицкевич (1798—1855 гг.), Уолт Уитмен (1819—1892 гг.), Аполлон Григорьев (1822—1864 гг.), Семен Надсон (1862—1887 гг.), Константин Бальмонт (1867—1942 гг.), Максим Горький (1868—1936 гг.), Валерий Брюсов (1873—1924 гг.), Александр Блок (1880—1921 гг.), Генрик Сенкевич (1846—1916 гг.)… Да нет, это просто бессмысленная затея — пытаться перечислить всех великих художников слова Золотого века, как и всех музыкантов, скульпторов, живописцев… Их было так много, что кажется, будто в Золотом веке не существовало иных проблем, кроме творческих…
КСТАТИ:
«Умник выдвигает проблемы, дурак и невежда решают их, но все трудности остаются для философа».
Жюльен де Ламетри
Любопытная деталь: так густо насыщенный выдающимися деятелями в области художественного творчества, Золотой век оставил Истории очень мало имен своих философов.
Почему так? Скорее всего, из-за невостребованности философской мысли. Она ведь всегда обращена в будущее, обгоняя свое врем», а какое будущее могли предвидеть философы XIX века?..
Самый, пожалуй, абстрактный из них — Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770—1831 гг.), который положил начало новому пониманию диалектики и подверг ревизии традиционную логику, выдвинув фундаментальный принцип: «Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия есть критерий заблуждения».
Да, сам процесс жизнедеятельности — это процесс преодоления противоречий, без которых нельзя выстроить ее фабулу.
Гегель — автор таких понятий, как «абсолютная идея», «абсолютный дух», «для-себя-бытие» и т.п.
КСТАТИ:
«Человек не станет господином природы, пока он не станет господином самого себя».
Георг Вильгельм Фридрих Гегель
Его яростным критиком, если не сказать ниспровергателем, был другой философ Золотого века — Артур Шопенгауэр (1788—1860 гг.), который заявил, что не удивление, присущее Гегелю, а «недоумение и печаль есть начало философии».
Он был философом пессимизма, придумавшим вместе с английским поэтом Колриджем этот термин.
Он был величайшим мизантропом, заявившим, что «иные люди были бы в состоянии убить своего ближнего просто для того, чтобы смазать себе сапоги». Будучи приват-доцентом в берлинском университете, он поставил свои лекции в расписание именно в те часы, когда были назначены лекции Гегеля. Шопенгауэр был изумлен и раздосадован тем, что именно его лекции студенты предпочитали игнорировать.
КСТАТИ:
«Гегелевская философия состоит из 3/4 чистой бессмыслицы и 1/4 нелепых выдумок».
Артур Шопенгауэр
Его программное произведение «Мир как воля и представление» было издано в 1818 году тиражом в 800 экземпляров. За полтора года было продано всего 100 книг. Оставив для продажи 50 экземпляров, издатель весь остальной тираж превратил в макулатуру.
Когда друзья спросили умирающего Шопенгауэра, где бы он желал покоиться после смерти, он слабо улыбнулся и проговорил: «Все равно. Они найдут меня».
КСТАТИ:
«Общественные связи каждого человека находятся как бы в обратном отношении к его интеллектуальной ценности, и слова „он очень необщителен“ почти равносильны похвале: „это человек с большим достоинством“.
Артур Шопенгауэр
Очень большим достоинством обладал немецкий философ Фридрих Вильгельм Ницше (1844—1900 гг.), во многом разделяющий социальный пессимизм Шопенгауэра.
Он сочетал в себе черты блестящего острослова, души общества и при этом — угрюмого нелюдима, холодного скептика и экзальтированного мистика. Эти полярные свойства характера проявлялись в ключе крайнего максимализма, подчас граничащего с маниакальностью.
И при этом Ницше был гением, величие которого пытались оспаривать многие, чьи имена или не запомнились, или прокляты потомством.
«Социализм, — писал Ницше в 1886 году, — есть фантастический младший брат отжившего деспотизма, которому он хочет наследовать; его стремления, следовательно, в глубочайшем смысле слова реакционны».
Подобные мысли философа послужили поводом к запрещению публикаций его произведений в Советском Союзе. При этом его еще обвиняли в создании идеологического базиса германского национал-социализма.
Действительно, некоторые тезисы Ницше, вырванные из контекста его учения, были использованы нацистами при выработке своей идеологии, но именно вырванные из контекста и провозглашенные перед толпами весьма далеких от философии лавочников и колбасников, щеголявших в униформе гитлеровских штурмовиков.
Один из таких тезисов касается понятия «белокурая бестия», которое предусматривало возвращение к истокам созидательного становления человека, в то время как гитлеровцы оставили в этом понятии лишь одну агрессивную жестокость.
А еще Ницше говорил, что нужно помочь упасть тому, кто оступился . Речь идет, конечно же, о морально оступившихся, о тех, кому невозможно помочь, о рабах своих слабостей и пороков, и с этим тезисом едва ли возможно спорить. Нужно оказать любую возможную помощь людям, пострадавшим вследствие несчастного случая либо тяжелого недуга, но аморально помогать картежнику, проигравшему свою квартиру, алкоголику или наркоману. Для последнего не следует пожалеть килограмм героина (образно говоря), и пусть он отправится куда желательно…
Что же до пресловутого «сверхчеловека», то Ницше определяет его как цель, как венец трудного и тернистого пути самоусовершенствования, и, право слово, нет ничего зазорного в стремлении возвыситься исключительно благодаря собственным трудам и саморазвитию!
Я понимаю, что такое возвышение обидно наблюдать тем, кто не стремится или не способен к такому самосовершенствованию, но это уже их трудности.
Зигмунд Фрейд (1856—1939 гг.), всемирно известный ученый, основоположник научного психоанализа, отмечал не без горечи, что «многим из нас было бы тяжело отказаться от веры в то, что в самом человеке пребывает стремление к усовершенствованию, которое… будет содействовать его развитию до сверхчеловека». И далее: «Но я лично не верю в существование такого внутреннего стремления и не вижу никакого смысла щадить эту приятную иллюзию. Прежнее развитие человека кажется мне не требующим другого объяснения, чем развитие животных…»
Это к проблеме сверхчеловека. Что же касается проблемы движущей силы Истории, то великий русский философ Василий Розанов (1856—1919 гг.) высказался на эту тему коротко и ясно: «Человек не делает историю. Он в ней живет, блуждает, без всякого ведения, для чего, к чему…»
Не знаю, случайно или нет, но начало Золотого века совпало со скандальной известностью зловещих романов маркиза де Сада, а конец его ознаменован не менее скандальной известностью романа, отображающего тот вид извращения, которое доктор Рихард фон Краффт-Эбинг назвал «мазохизмом», производным словом от фамилии автора этого романа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Однажды зимним вечерком,
В борделе на Мещанской,
Сошлись с расстриженным попом:
Поэт, корнет уланский,
Московский модный молодец,
Подьячий из сената
И третьей гильдии купец,
Да пьяных два солдата.
Всяк, пуншу осушив бокал,
Лег с блядью молодою
И на постели откачал
Горячею елдою.
Кто всех задорнее ебет?
Чей хуй средь битвы рьяной
Пизду курчавую дерет,
Горя, как столб румяный?
О землемер и пизд, и жоп!
Блядун трудолюбивый!
Хвала тебе, расстрига поп,
Приапа жрец ретивый!
Думаю, не требуется обладать уж очень богатым воображением, чтобы представить себе реакцию критиков и благонамеренной читающей публики. Что до критиков, то один из разночинцев-полуинтеллигентов дошел до того в своем стремлении показать, как он болеет за народную нравственность, что гневно обвинил великого русского драматурга Александра Островского (1823—1886 гг.) в «циничном эротизме» его драм «Воспитанница» и «Гроза».
Начиная с середины XIX века число таких «критиков» стремительно росло благодаря страстному желанию этой интеллигенции в первом поколении как можно быстрее занять свое место под солнцем, ее жгучей зависти к высокородным «счастливчикам» типа Пушкина, а также комплексу неполноценности в сочетании с не слишком благополучной генетикой.
Противостоять им, активно льющим воду на мельницу официальной цензуры, осмеливались лишь хорошо образованные и духовно свободные аристократы, и делали они это в самых вызывающих формах, впрочем вполне адекватных давлению мракобесия.
Первым, конечно, не лез за словом в карман Пушкин — «Солнце русской поэзии», который задавал тон этому движению сопротивления, но наиболее значительные поэты той поры тоже не прятались в темных закоулках конформизма. Современник Пушкина и его единомышленник Александр Полежаев (1804—1838) доставил немало хлопот цензуре своими раблезианскими стихотворениями и автобиографической поэмой «Сашка», которая настолько не пришлась по вкусу Николаю Первому, что по его указу поэт был сдан в солдаты. Вскоре он погиб.
Михаил Лермонтов (1814—1841), кроме известных хрестоматийных произведений написал еще и те, что стараются не упоминать в его биографиях, такие, как «Уланша» или «Петергофский праздник», который был особо дерзким вызовом существующим цензурным догмам. Разумеется, у Лермонтова хватило бы словарного запаса, чтобы раскрыть любую тему, не прибегая к нестандартной лексике, но когда цензурные и моральные запреты буквально оскопляют даже самые невинные романтические баллады, то что ж… как говорится, нате вам, господа…
Пустите, мне домой пора!
Кто вам сказал, что я такая?
— На лбу написано, что блядь!
Вставляй же!.. Ну, полез, довольно?
— Какой огромный!.. ох! мне больно!
Ой! тошно. — Врешь, ебена мать!
(«Петергофский праздник»)
Несомненно, подобные же мотивы руководили теми талантливыми поэтами той поры, которые, написали «барковиану» — цикл стихотворных произведений, авторство которых приписали Ивану Баркову, которого к тому времени давным-давно уже не было в живых.
Никто не может сказать, кто именно написал знаменитых «Луку Мудищева», «Прова Фомича» или «Григория Орлова». Весьма вероятно, что их авторы носили бессмертные имена, украсившие историю и литературы, и всего человечества, а возможно, что это были никому не известные, но в любом случае очень талантливые люди…
КСТАТИ:
«Только в презираемой литературе могут быть порядочные авторы».
Жюль и Эдмон Гонкуры
Ну с этим можно поспорить, вспомнив имена таких «китов» литературы XIX и первых лет XX века, как Оноре де Бальзака (1799—1850 гг.), Чарлза Диккенса (1812—1870 гг.), Шарлотты Бронте (1816—1855 гг.), Николая Гоголя (1809—1852 гг.), Гюстава Флобера (1821—1880 гг.), Льва Толстого (1828—1910 гг.), Виктора Гюго (1802—1885 гг.), Ги де Мопассана (1850—1893 гг.), Федора Достоевского (1821—1881 гг.), Уильяма Теккерея (1811—1863 гг.), Тараса Шевченко (1814—1861 гг.), Александра Дюма-отца (1802—1870 гг.), Альфреда де Мюссе (1810—1857 гг.), Марка Твена (1835—1910 гг.), Антона Чехова (1860—1904 гг.), Джеймса Фенимо ра Купера (1789—1851 гг.), Александра Куприна (1870—1938 гг.), Ивана Франко (1856—1916 гг.), Генриха Гейне (1797—1856 гг.), Джорджа Бернарда Шоу (1856—1950 гг.)… и этот список далеко не полный. Что и говорить, удивительная, неповторимая эпоха, до отказа наполненная ярчайшими личностями. Млечный Путь, ведущий в черную бездну…
А великий американский романтик Эдгар Аллан По (1809—1849 гг.), который оставил свой след в хрониках как певец трагических поисков смысла красоты, жизни и смерти, а также как вызывающе аморальный тип, запомнился мадам Клио прежде всего как родоначальник детективной литературы, как автор бессмертного рассказа «Убийство на улице Морг», давшего толчок развитию показа мощнейшей индустрии художественного расследования преступлений.
Вальтер Скотт (1771—1832 гг.), автор «Айвенго», «Роб Роя», «Квентина Дорварда» и других книг, без которых, наверное, невозможно жить.
А можно жить без новелл Проспера Мериме (1803—1870 гг.), без романов Стендаля (1783—1842 гг.), без сказок братьев Гримм , без пиратских историй Роберта Стивенсона ?
КСТАТИ:
Марк Твен, сидя в кафе, пишет письмо своей знакомой. Сосед по столику все время заглядывает в написанное.
«Дорогая, — пишет Марк Твен, — я заканчиваю это послание так сумбурно, потому что какая-то свинья все время сует нос в мои откровения…»
— Сам ты свинья! — вскипел сосед. — Очень мне интересно, какую чушь ты там плетешь!
Начинающий поэт прислал несколько своих опусов Байрону, сопроводив их таким пояснительным текстом: «Я написал эти поэмы, вдохновленный неизвестно откуда взявшимся творческим огнем. Посоветуйте, как с ними поступить.»
Ответ Байрона не заставил себя долго ждать.
«Я самым внимательным образом ознакомился с Вашими прекрасными творениями, — писал великий поэт, — и пришел к выводу, что их следует возвратить в тот огонь, который вдохновил их автора. Лучше всего — в каминный?»
Мопассан некоторое время работал министерским чиновником. Через много лет в архивах министерства была обнаружена следующая характеристика на него: «Прилежный, добросовестный чиновник. Единственный недостаток — плохо пишет».
У Дюма-отца как-то попросили пять франков на похороны известного критика.
— Вот вам десять, — ответил он, — и похороните на них двух критиков.
Один весьма посредственный актер обратился к Бернарду Шоу с просьбой походатайствовать за него перед режиссером известного театра. Встретив этого режиссера, Шоу сказал:
— Этот молодой человек играет Гамлета, Ромео, Фердинанда, на пианино, на тромбоне и в биллиард. В последнем он просто непревзойден.
Ресторан в Лондоне. Сидящий за столиком Бернард Шоу подзывает официанта:
— Скажите, пожалуйста, ваш оркестр играет по заказу?
— Да, сэр.
— В таком случае пусть он сыграет в домино.
И еще такая глыба, как Иван Тургенев (1818—1883 гг.), автор бессмертных «Записок охотника», «Отцов и детей», «Накануне», а также Герасима и Муму, не говоря уже о трепетных «тургеневских девушках».
Он уже не первый век служит эталоном добропорядочности, признанным ортодоксально мыслящими дамами, господами, товарищами, братанами и т.п.
И не столь уж многие знают, что Тургенев — еще и автор эротической поэмы «Поп», где встречаются и такие философские размышления:
…Люди неразумны, право:
В ребяческие годы мы хотим
Любви «святой, возвышенной» — направо,
Налево мы бросаемся, крутим…
Потом, угомонившись понемногу,
Кого-нибудь ебем — и слава Богу.
Так что в жизни есть место не только сентенциям закомплексованных разночинцев, населяющих хрестоматийные произведения Ивана Тургенева.
«Король французских поэтов» — Поль Верлен (1844—1896 гг.) подарил потомкам, кроме самых возвышенных, и такие строки:
О попа женская, что во сто крат чудеснее любой —
И попки мальчика, и задницы мужской.
Из всех задов — и тут ни дать, ни взять, —
Мы будем лишь ее ценить и почитать.
Из архива истории фотографии
А одним из весенних вечеров 1833 года Альфред де Мюссе , ужиная с друзьями-литераторами в парижском ресторане «Пале-Рояль», обсуждал характерные особенности эротической литературы. Большинство склонялось к мнению, что этот жанр непременно требует использования грубых и непристойных выражений, ссылаясь на произведения эпохи Ренессанса.
Возражая своим друзьям, Мюссе заявил, что докажет обратное, написав за три дня откровенный эротический роман и при этом не использовав ни одного выражения, выходящего за общепринятые рамки благопристойности.
Было заключено пари, и ровно через три дня все его участники получили на руки рукописные копии романа под названием «Гамиани, или Две ночи бесчинств». Мюссе блистательно выиграл пари.
Его роман стал одним из самых знаменитых образцов своего жанра, признанным шедевром романтической эротики.
Иллюстрация к «Гамиани» де Мюссе.
В 1867 году в Париже состоялись судебные процессы над авторами «непристойных произведений». Первым из них был Гюстав Флобер , вина которого заключалась в написании романа «Мадам Бовари», а вторым — поэт Шарль Бодлер (1821—1867 гг.), автор бестселлера «Цветы зла».
И в том, и в другом произведении отсутствовали натуралистические описания сексуальных отношений. Преследования были вызваны лишь авторской позицией, оценкой моральных норм современного общества.
В то же время к эротическому натурализму Эмиля Золя (1840—1902 гг.) власти относились гораздо более терпимо.
Сам Золя так характеризовал свой роман «Нана»: «Тут интимные органы женщины — это алтарь, на который мужчины несут свои жертвы. Роман этот — поэма о вульве».
О вульве, о томлении любви, о преступлении и наказании, о муках творчества, о богатстве и бедности, о добре и зле, о жизни и смерти, о чем только не писали они, великие литераторы, делающие честь своей эпохе, которая нисколько не дорожила ими в роковом своем заблуждении…
А еще озаряли ее небосклон такие личности, как Артюр Рембо (1854—1891 гг.), Райнер Мария Рильке (1875—1926 гг.), Адам Мицкевич (1798—1855 гг.), Уолт Уитмен (1819—1892 гг.), Аполлон Григорьев (1822—1864 гг.), Семен Надсон (1862—1887 гг.), Константин Бальмонт (1867—1942 гг.), Максим Горький (1868—1936 гг.), Валерий Брюсов (1873—1924 гг.), Александр Блок (1880—1921 гг.), Генрик Сенкевич (1846—1916 гг.)… Да нет, это просто бессмысленная затея — пытаться перечислить всех великих художников слова Золотого века, как и всех музыкантов, скульпторов, живописцев… Их было так много, что кажется, будто в Золотом веке не существовало иных проблем, кроме творческих…
КСТАТИ:
«Умник выдвигает проблемы, дурак и невежда решают их, но все трудности остаются для философа».
Жюльен де Ламетри
Любопытная деталь: так густо насыщенный выдающимися деятелями в области художественного творчества, Золотой век оставил Истории очень мало имен своих философов.
Почему так? Скорее всего, из-за невостребованности философской мысли. Она ведь всегда обращена в будущее, обгоняя свое врем», а какое будущее могли предвидеть философы XIX века?..
Самый, пожалуй, абстрактный из них — Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770—1831 гг.), который положил начало новому пониманию диалектики и подверг ревизии традиционную логику, выдвинув фундаментальный принцип: «Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия есть критерий заблуждения».
Да, сам процесс жизнедеятельности — это процесс преодоления противоречий, без которых нельзя выстроить ее фабулу.
Гегель — автор таких понятий, как «абсолютная идея», «абсолютный дух», «для-себя-бытие» и т.п.
КСТАТИ:
«Человек не станет господином природы, пока он не станет господином самого себя».
Георг Вильгельм Фридрих Гегель
Его яростным критиком, если не сказать ниспровергателем, был другой философ Золотого века — Артур Шопенгауэр (1788—1860 гг.), который заявил, что не удивление, присущее Гегелю, а «недоумение и печаль есть начало философии».
Он был философом пессимизма, придумавшим вместе с английским поэтом Колриджем этот термин.
Он был величайшим мизантропом, заявившим, что «иные люди были бы в состоянии убить своего ближнего просто для того, чтобы смазать себе сапоги». Будучи приват-доцентом в берлинском университете, он поставил свои лекции в расписание именно в те часы, когда были назначены лекции Гегеля. Шопенгауэр был изумлен и раздосадован тем, что именно его лекции студенты предпочитали игнорировать.
КСТАТИ:
«Гегелевская философия состоит из 3/4 чистой бессмыслицы и 1/4 нелепых выдумок».
Артур Шопенгауэр
Его программное произведение «Мир как воля и представление» было издано в 1818 году тиражом в 800 экземпляров. За полтора года было продано всего 100 книг. Оставив для продажи 50 экземпляров, издатель весь остальной тираж превратил в макулатуру.
Когда друзья спросили умирающего Шопенгауэра, где бы он желал покоиться после смерти, он слабо улыбнулся и проговорил: «Все равно. Они найдут меня».
КСТАТИ:
«Общественные связи каждого человека находятся как бы в обратном отношении к его интеллектуальной ценности, и слова „он очень необщителен“ почти равносильны похвале: „это человек с большим достоинством“.
Артур Шопенгауэр
Очень большим достоинством обладал немецкий философ Фридрих Вильгельм Ницше (1844—1900 гг.), во многом разделяющий социальный пессимизм Шопенгауэра.
Он сочетал в себе черты блестящего острослова, души общества и при этом — угрюмого нелюдима, холодного скептика и экзальтированного мистика. Эти полярные свойства характера проявлялись в ключе крайнего максимализма, подчас граничащего с маниакальностью.
И при этом Ницше был гением, величие которого пытались оспаривать многие, чьи имена или не запомнились, или прокляты потомством.
«Социализм, — писал Ницше в 1886 году, — есть фантастический младший брат отжившего деспотизма, которому он хочет наследовать; его стремления, следовательно, в глубочайшем смысле слова реакционны».
Подобные мысли философа послужили поводом к запрещению публикаций его произведений в Советском Союзе. При этом его еще обвиняли в создании идеологического базиса германского национал-социализма.
Действительно, некоторые тезисы Ницше, вырванные из контекста его учения, были использованы нацистами при выработке своей идеологии, но именно вырванные из контекста и провозглашенные перед толпами весьма далеких от философии лавочников и колбасников, щеголявших в униформе гитлеровских штурмовиков.
Один из таких тезисов касается понятия «белокурая бестия», которое предусматривало возвращение к истокам созидательного становления человека, в то время как гитлеровцы оставили в этом понятии лишь одну агрессивную жестокость.
А еще Ницше говорил, что нужно помочь упасть тому, кто оступился . Речь идет, конечно же, о морально оступившихся, о тех, кому невозможно помочь, о рабах своих слабостей и пороков, и с этим тезисом едва ли возможно спорить. Нужно оказать любую возможную помощь людям, пострадавшим вследствие несчастного случая либо тяжелого недуга, но аморально помогать картежнику, проигравшему свою квартиру, алкоголику или наркоману. Для последнего не следует пожалеть килограмм героина (образно говоря), и пусть он отправится куда желательно…
Что же до пресловутого «сверхчеловека», то Ницше определяет его как цель, как венец трудного и тернистого пути самоусовершенствования, и, право слово, нет ничего зазорного в стремлении возвыситься исключительно благодаря собственным трудам и саморазвитию!
Я понимаю, что такое возвышение обидно наблюдать тем, кто не стремится или не способен к такому самосовершенствованию, но это уже их трудности.
Зигмунд Фрейд (1856—1939 гг.), всемирно известный ученый, основоположник научного психоанализа, отмечал не без горечи, что «многим из нас было бы тяжело отказаться от веры в то, что в самом человеке пребывает стремление к усовершенствованию, которое… будет содействовать его развитию до сверхчеловека». И далее: «Но я лично не верю в существование такого внутреннего стремления и не вижу никакого смысла щадить эту приятную иллюзию. Прежнее развитие человека кажется мне не требующим другого объяснения, чем развитие животных…»
Это к проблеме сверхчеловека. Что же касается проблемы движущей силы Истории, то великий русский философ Василий Розанов (1856—1919 гг.) высказался на эту тему коротко и ясно: «Человек не делает историю. Он в ней живет, блуждает, без всякого ведения, для чего, к чему…»
Не знаю, случайно или нет, но начало Золотого века совпало со скандальной известностью зловещих романов маркиза де Сада, а конец его ознаменован не менее скандальной известностью романа, отображающего тот вид извращения, которое доктор Рихард фон Краффт-Эбинг назвал «мазохизмом», производным словом от фамилии автора этого романа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67