Нет «такого времени», нет и никогда не было. А вот отребье было, есть и будет во всякие времена, но вот уровень его значимости в социуме напрямую зависит от уровня бездумного милосердия людей, считающих себя хотя бы элементарно порядочными. А при воображаемом сегодняшнем «разборе полетов» те, которые изгоняли Шекспира из своих стройных рядов, пожимали бы могучими плечами и говорили бы с былым достоинством: «Ну, касательно безыдейщины мы тогда, конечно, допустили некоторый… перекос — время такое… да и в отношении кожевенной мастерской его отца… он ведь потом разорился, так что ничего страшного… а вот моральный облик… как ни крути, а факты — упрямая вещь…». И это говорили бы люди, которые, отдыхая в Домах творчества писателей, вели себя там, как обезумевшие от вожделения кобели, чем изрядно развлекали славных парней из Конторы Глубокого Бурения (КГБ), которые потом прослушивали фонограммы и просматривали отснятый видеоматериал…
А что до морального облика великого поэта и драматурга, то в нормальном обществе (не в СССР, не в гитлеровской Германии и не в США, где азартно преследовали Президента за жалкий сеанс минета, преподнесенный ему какой-то практиканткой) этот вопрос вообще не подлежит обсуждению, потому что у нормального общества есть дела поважнее, да и не запятнает оно себя таким нездоровым интересом к совершенно естественным отправлениям человеческого организма…
А Шекспир, к сведению любопытных, был женат, и довольно-таки несчастливо. Может ли быть счастливым брак, который был следствием того, что двадцатишестилетняя дылда, изнывающая от общей невостребованности, подняла подол перед восемнадцатилетним юнцом и он, тогда еще не будучи знакомым с преимуществами непроизводительного секса, сгоряча сделал ей ребенка? Родственники дылды заставили Уильяма жениться на «соблазненной», тем самым поставив крест на этом браке, потому что можно заставить пойти в церковь для венчания, но нельзя заставить любить, уважать и т.д. Мало того, жена Шекспира, родившая дочь спустя пять месяцев после свадьбы, была груба, неотесана и феноменально сварлива — типичный деревенский «станок для траха», внезапно вступивший в права законной «половины» утонченного и мечтательного юноши. Мало того, она была еще и феноменально ревнива, ну а это уже перебор…
Шекспир впоследствии выведет ее образ в своей «Комедии ошибок», где Адриана, жалуясь игуменье на ветреность мужа, говорит:
В постели я ему мешала спать
Упреками; от них и за столом
Не мог он есть; наедине — лишь это
Служило мне предметом всех бесед;
При людях я на это намекала
Ему не раз; всегда твердила я,
Что низко он и гадко поступает.
Мир должен быть благодарен этой сварливой женщине, потому что окажись она покладистой, милой, чуткой, желанной, кто знает, не прожил бы Вилли Шекспир всю свою жизнь в этом захолустном Стратфорде, так никогда и не став бы тем Шекспиром, которым по праву гордится человечество.
Но она была не такой и он при первой же возможности уезжает в Лондон, где становится тем, кем обязан был стать.
Что и говорить, он был довольно-таки любвеобилен, но через весь лондонский период его жизни прошла церемониальным маршем все же лишь одна женщина.
Мэри Фиттон, в биографиях Шекспира более известная как «смуглая леди».
Она в семнадцатилетнем возрасте стала фрейлиной королевы Елизаветы, а в девятнадцатилетнем познакомилась с поэтом и актером Шекспиром, который каким-то образом оказался на многолюдном придворном празднестве.
Она была очень смугла, при огромных черных глазах и волосах цвета воронова крыла. Должно быть, она была фантастически чувственна, если Шекспир, будучи весьма невысокого мнения о ее нравственных качествах, пребывал во власти ее тела безрассудно и покорно, как раб.
Но она, «смуглая леди», была при этом и обольстительна, и умна, и кокетлива, и лжива, и нежна, что предоставило в распоряжение Шекспира богатейший материал для создания ярких женских образов, таких как Беатриче или Розалинда.
Одно время Мэри Фиттон была любовницей графа Пэмброка и даже родила от него ребенка, мертвого, правда, но все же свидетельствующего о неслучайности этой связи и о значении, которое Мэри ей придавала (в ту пору вытравить плод было очень несложно, и фрейлины прибегали к этой операции довольно часто).
А с Шекспиром она была дерзка, капризна, временами деспотична, и тем самым все больше и больше привязывала его к себе. Он страдал от ее неверности, но это страдание было весьма благотворным, стимулируя создание новых и новых шедевров.
Он сравнивает ее с заливом, где может бросить якорь каждый желающий, и в то же время завидует клавишам, по которым бегают тонкие аристократические пальцы его неверной, но несравненной возлюбленной, которая обратила его в сладкое рабство, которая тиранит его, помыкает им и держит в постоянном страхе когда-нибудь лишиться ее чарующего гнета…
Не знаю, насколько это соответствует действительности (как, собственно, и все прочее в Истории), но существуют сведения о том, что у Шекспира была гомосексуальная связь с графом Пэмброком-младшим. Возможно, это была даже не связь, а своеобразная месть Пэмброку-старшему за его снисходительно-потребительское отношение к Мэри. Активный содомит зачастую не считается гомосексуалистом, так что этот эксцесс не влияет на характеристику сексуальной ориентации Шекспира, но какова Мэри: проведав об этом, она воспылала ревностью и, можно сказать, на глазах у Шекспира соблазнила юного Пэмброка!
Этой женщиной нельзя не восхищаться, как нельзя не оценить ее вклад в развитие мировой литературы. Вклад, конечно, весьма своеобразный, но зато какой весомый!
А величайшее чудо культуры Ренессанса — Человек, личность, индивидуальность. Не масса, не группа, не коллектив, а один человек, такой, каким он приходит в этот мир и каким он уходит из него, и это чрезвычайно важно, потому что проблема приоритетности личности — коренная, пожалуй, проблема Истории, потому что те, которые не являются личностями, яростно борются за свое право не только сбиваться в безликий монолит, но и навязывать свои ценности личностям, которые вне коллектива автоматически переходят в ранг существ низшего сорта. Заветная мечта серости, мечта, которая временами воплощается в действительность и озаряет мрачную округу обманчивым светом мятежей и революций, который неизменно гаснет при восходе Солнца.
И снова начинается эпоха Возрождения.
Нимфы Ренессанса


Эпоха Ренессанса отличалась от других целым рядом характерных признаков, в числе которых не последним было сильнейшее эротическое напряжение, которое витало в воздухе и было всепроникающим, всеобъемлющим и всепоражающим. Естественно, это напряжение нуждалось в разрядке и находило ее, не беря во внимание ни такое понятие как «грех», ни такое понятие как «святость домашнего очага», ни все иные понятия, призванные сдерживать природные влечения.
Проституция всегда служила клапаном, предохраняющем от взрыва перегретый котел, так что в эпоху Ренессанса она срабатывала столь же безотказно и четко, как и во все иные эпохи, но при всем этом она еще и обрела статус, которого ранее не имела: она была узаконена как социальный институт, перед которым поставлена благородная цель защиты «брака, семьи и девичьей чести».
Этот статус, естественно, стимулировал бурный рост числа борделей. Любой захолустный городок имел в ту эпоху свой так называемый «женский дом». В городах побольше уже наблюдались целые улицы, заселенные «жрицами любви», а в крупных городах — большие кварталы.
Довольно часто функции борделей исполняли трактиры и, конечно же, бани, предоставлявшие жаждущим клиентам все мыслимые и немыслимые услуги того свойства, которое в эпоху Возрождения уже не называлось интимным.
Необычайное развитие получило и сводничество, которым занимались не только официальные подонки общества, но и его сливки — дворянство, духовенство, военные — в общем, все, кому не лень…
В Неаполе, например, профессиональным сводничеством занимались в основном хозяева питейных заведений, а вот в Венеции и Флоренции — публика повыше рангом, так что Аретино нисколько не преувеличивал, обвиняя в сводничестве сильных мира сего.

П. Шове. Ванна
Одну из категорий сводников составляли сутенеры, так называемые «милые дружки», которые были любовниками проституток и одновременно поставщиками клиентов для них — самый гнусный и презренный слой этого подножья общественной пирамиды.

ИЛЛЮСТРАЦИЯ:
Толстуху люблю, ей служу от души!
Вы скажете, глуп иль собою урод?
Поди-ка, такую найди за гроши!
И грудь, и живот хоть кого завлечет, —
Недаром к нам валит гулящий народ,
И мчусь я с кувшином — вина подзанять,
И хлеба, и сыра спешу им подать,
А сам в уголке напиваюсь потом…
Марго вам по нраву? Мы ждем вас опять
В притоне, где стол наш и дом.
Вой, ветер, лей, дождь, — мне на все наплевать:
Истоплена печь и согрета кровать,
Любовник возлюбленной даме под стать,
Лисице жить с лисом, а кошке — с котом!
Отребью — отрепья, — о чем же вздыхать?
Нет чести в бесчестье — ее не сыскать
В притоне, где стол наш и дом…
Франсуа Вийон. «Баллада о Толстухе Марго».
Сутенеров не зря считают наиболее криминальным элементом в сфере проституции, так что нечего удивляться частым репрессиям, которым они подвергались и в старину, и в наши дни (например, в Китае за сутенерство предусмотрена смертная казнь).
В Испании XV века деятельность сутенеров приняла такие общественно-опасные формы, что король Генрих IV в 1469 году специальным указам запретил проституткам иметь любовников и содержать их.
Считались предосудительными не только содержание проституткой сутенера, но и вообще ее неформальные связи вне профессиональных занятий. В эпоху Возрождения подавляющее большинство публичных домов находилось в ведении городских властей и приносило городу весьма существенный доход, так что любовные связи проституток расценивались как злонамеренный подрыв городской экономики.
Городская казна пополнялась и за счет налогов, которые должны были платить вольные проститутки, не проживающие в борделях, а также бродячие, приехавшие в данный город «на гастроли».
Меня, честно говоря, крайне удивляет то, что при таком высоком уровне современной проституции наши законодатели с плохо сыгранным негодованием попросту затыкают уши, когда заходит речь о законе, регламентирующем проституцию. Это еще более смешно, чем фраза о том, что «В Советском Союзе секса нет!» И еще более цинично, чем словосочетание «советская демократия».

КСТАТИ:
Полицейский участок в Париже.
Сержант: Господин комиссар! На площади Звезды проститутки дерутся с педерастами!
Комиссар: Ну, и как там наши?
Но, конечно, основными налогоплательщиками были бордели.
Их хозяева, вступая в должность, приводились к присяге. Они обязывались честно содержать дом, снабжать своих подопечных пищей, одеждой и вообще всем необходимым, не допускать в борделе азартных игр, не допускать в бордель священников, детей и нехристиан, заботиться о здоровье девушек, запрещать сношение с ними во время менструаций, болезней и беременности, а также не предпринимать ничего кардинального без ведома городского совета.
Широкое распространение получила и гомосексуальная проституция, о которой упоминали Данте, Боккаччо и другие литераторы той эпохи. Италия, несомненно, держала первенство в области развития гомосексуальной проституции, тем самым оправдывая справедливость ярлыка, называемого «итальянская любовь».
Власти пытались если не искоренить это явление, то, по крайней мере, хотя бы сдержать его победоносное шествие. Например, в Венеции актом от 30 августа 1443 года было запрещено мужчинам под страхом крупного денежного штрафа и тюремного заключения публично появляться в женском платье.
В 1459 году некий грек Иоанн Гиерахос был за гомосексуализм приговорен к смертной казни через обезглавливание.
А вот акт от 16 мая 1461 года строго предписывал врачам и цирюльникам доносить о любом повреждении заднего прохода как у мужчин, так и у женщин.
Закон от 25 августа 1464 года предписывал сожжение на костре за педерастию.
Специальным постановлением городского совета Венеции проституткам предписывалось стоять на улицах возле борделей или у распахнутых окон с обнаженной грудью, чтобы рекламировать таким образом преимущества гетеросексуальных контактов. Все эти меры, однако, оказались неэффективными, и гомосексуальная проституция процветала в ту эпоху во всех крупных городах не только Италии, но и всей Европы.
Об Азии и говорить нечего, так как там этот вид проституции был совершенно банальным явлением.
Признанной столицей проституции в самом широком понимании этого слова был Рим. Здесь постоянно пребывали десятки тысяч священников, паломников, паломниц, просто приезжих, которых интересовали не только красоты Вечного города, но и возможности спустить пар. И Рим щедро предоставлял эти возможности всем желающим и готовым за них заплатить.
Здесь конкуренцию профессиональным проституткам составляли многочисленные паломницы со всех концов Европы, Северной Африки и Ближнего Востока. Растратив свои деньги еще по дороге в Рим, они добывали средства на возвращение домой самым простым и доступным способом — проституцией. Это было вполне обычным явлением, которое могло бы вызвать негативную реакцию разве что у мужей этих паломниц, но они были далеко и пребывали в полной уверенности относительно богоугодной миссии своих благоверных, ну совсем как типичные мужья в новеллах Боккаччо.
Огромное количество профессиональных проституток и любительниц этого способа заработка стекалось на церковные соборы, имперские съезды и т.п. К числу «любительниц» можно смело отнести благообразных бюргерских жен и дочерей, которые не прочь были послужить «святому делу», удовлетворив как можно больше церковных пасторов.
На церковные соборы съезжались и самые знаменитые куртизанки Европы, которые зарабатывали там целые состояния, обслуживая высшее духовенство. О целибате при этом никто не вспоминал.
А бюргерские жены даже не скрывали своего удовлетворения тем обстоятельством, что они составили такую мощную конкуренцию проституткам.

КСТАТИ:
«Легкое поведение — это наименьший недостаток женщин, известных своим легким поведением».
Франсуа Де Ларошфуко
В разношерстном конгломерате женщин «легкого поведения» особое место занимали солдатские девки, которые в ту бурную эпоху сопровождали войска.
Их было очень много, едва ли не больше, чем собственно войск, и зачастую это обстоятельство вызывало серьезные проблемы. Например, в 1570 году в войске, возглавляемом французским полководцем Страцци, оказалось так много «обслуживающего персонала», что его маневренность от этого сильно страдала. Так как интересы дела превыше всего, славный полководец вышел из затруднительного положения по-военному оперативно и решительно: он приказал просто-напросто утопить восемь сотен девок, что заметно дисциплинировало остальных.
Когда кровавый герцог Альба шел карать восставшие Нидерланды, в его войске насчитывалось четыреста конных куртизанок и более восьмисот пеших проституток.
Со временем полковые проститутки были организованы в особые подразделения, которыми командовали специально назначенные офицеры. В военных уставах той эпохи специальные главы были посвящены обязанностям и правам «начальника проституток», а также его подопечных — девок и мальчиков, которые должны были верно служить своим господам, носить их вещи во время переходов, «во время стоянок стряпать, мыть, ухаживать за больными, бегать по поручениям, приносить пищу и питье, а также все другое, что нужно, и держать себя скромно».
Если же рассматривать социальную атмосферу эпохи Возрождения в целом, то можно с уверенностью сказать, что проститутка была в ней если не главным по значению персонажем, то центральным — это уж точно. Эпоха Ренессанса возродила праздничную культуру античности, основанную на торжестве неуемной плоти, так что трудно было бы представить себе какой-либо праздник того времени без элемента, символизирующего эту неуемность плоти и ярко, непринужденно, бесстыдно ее демонстрирующего.
Например, когда на городской праздник прибывал какой-нибудь высокий гость, его непременно встречали и приветствовали голые проститутки — что-то наподобие встречи гостей с хлебом-солью.
Когда начиналась танцевальная часть праздника, именно они, проститутки, а не так называемые порядочные женщины, танцевали с придворными и другими гостями города. Проститутки разыгрывали сценки на мифологические сюжеты, исполняли вакхические хореографические композиции и были непременными участницами городских конкурсов красоты, популярных и в наше время, но лицемерно открещивающихся от своей истинной сути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67