Чтобы отвлечь своих людей от салунов и женщин Луисвилла, он предлагал им другое развлечение, чтобы занять свою буйную команду. Надежда увидеть побежденным своего предводителя удерживала их от городских соблазнов.
Алисия собиралась вернуться на лодку до начала драки, но пока все ели, двое сильных мужчин встали на тропинке, и прежде чем она успела доесть свой ужин, вокруг костра образовался круг. Она чувствовала, как за ее спиной встали несколько мужчин, и, хотя они старались не досаждать ей, она обнаружила, что шанс ускользнуть был упущен. Им нужны были зрители, и она должна была выступить в этой роли.
Кто-то предложил ей еще кофе, и она осталась сидеть, нервно прихлебывая его. Алисия не пыталась выяснить, где сейчас Трэвис, но она уже знала, что он не мог уйти далеко. Она была признательна ему за постоянную готовность оберегать ее, но это одновременно ее и раздражало. Если бы его интересовала только ее безопасность, она бы воспринимала эту заботу с большей благодарностью, но она подозревала, что им движут мотивы, присущие всем мужчинам. Ведь они очень редко действуют бескорыстно.
Но на эту тему ей не хотелось долго рассуждать. Поэтому, когда в образованном мужчинами круге появились бойцы, Алисия даже почувствовала облегчение. Они были одеты лишь в облегающие брюки из оленьей кожи, бронзовые мускулистые плечи блестели в отсветах огня, а их тела отбрасывали гигантские, осторожно двигавшиеся навстречу друг другу тени на поляне. Как и предполагала Алисия, Трэвис казался щуплым по сравнению со своим соперником, который был, похоже, отяжелен не только мышцами, но и жиром. Она вздрогнула, когда мощный боец бросился на Трэвиса с явным намерением свалить его на землю. Это был бой без правил, и Алисия зажмурилась, ожидая болезненного крика.
Но тяжелого шлепка о землю, которого она ждала, не последовало, а веселые крики зрителей заставили Алисию быстро открыть глаза и посмотреть, что же там произошло. Трэвис, усмехаясь, уже стоял по другую сторону костра, а его соперник тряс головой и хватал ртом воздух после полученного в солнечное сплетение удара. Он был тяжелее и неповоротливее быстрого индейца. Алисия поняла, что ему ни за что не удастся победить Трэвиса. Она видела, как индеец легко уклонился от следующего выпада, будто ему было заранее известно о каждом движении соперника. На этот раз удар в челюсть чуть не свалил здоровяка в костер.
Быстротой реакции, атлетической грацией и мускульной силой Трэвис превосходил любого из мужчин в толпе, и они знали это. Они дрались, надеясь только на удачу, стараясь свалить его неожиданным ударом и воспользоваться преимуществом в весе. Алисия недоверчиво качала головой, наблюдая, как раз за разом один из них пытался вцепиться в шкипера, а затем, спотыкаясь, старался удержаться на ногах. Мужчины орали, веселились или сыпали проклятия в зависимости от того, кто на кого ставил. Это было настоящее представление, и Алисия невольно восхищалась мастерством Трэвиса.
Прошло совсем немного времени, и Трэвис свалил соперника на землю, заломив ему руку за спину. Тот признал свое поражение. Поднявшийся на ноги победитель с широкой улыбкой принимал восторженные поздравления. Затем Трэвис в несколько оскорбительной форме воздал должное сопернику, назвав его великаном, а также полуаллигатором-полуконем (при этом он лукаво подмигнул Алисии), и принял чашку предложенного кем-то виски. Осушив ее, он направился прямо к Алисии.
Она поднялась с намерением убежать, но стоявшие рядом с ней мужчины решили, что она хочет приветствовать победителя, и подтолкнули ее вперед. Все еще держа чашку в одной руке, Трэвис схватил ее другой под восторженные крики окружавших их людей.
Не успев осознать происходящее, Алисия оказалась в объятиях потного, полуголого дикаря, который прильнул к ее губам пахнувшим виски ртом. Она попыталась закричать, но он оказался проворнее и заглушил ее крик перехватившим дыхание страстным поцелуем.
Затем Трэвис отпустил ее и, усмехнувшись как ни в чем не бывало своей самодовольной улыбкой, пошел назад к костру за очередной порцией виски.
Совершенно потрясенная, Алисия не могла даже пошевелиться и беспомощно упала на служивший ей сиденьем камень. Она прижала ладонь ко рту и ощутила соленый привкус его поцелуя. Он не оставил на ней синяков и даже не сбил тщательно заколотые кружева лифа и шаль, хотя, правда, у нее выпало несколько заколок из прически. Он не делал всего того, что, как она опасалась, мог бы сделать мужчина, однако все равно дрожала от ужаса.
Трэвис, похоже, даже не заметил, как она наконец собралась с силами и ускользнула с поляны в спасительную каюту лодки. Тем не менее, когда она запирала дверь; она слышала его кошачью поступь снаружи. Алисия вскрикнула от страха, когда шаги приблизились, и в отчаянии выхватила маленький пистолет из-под подушки.
Трэвис услышал крик и нахмурился. Драка разогрела его кровь, виски шумело в ушах, его вдохновлял блеск восторга в ее глазах. Он до сих пор ощущал сладость ее губ, ощущал ее податливое тело в своих руках, и ему хотелось ею овладеть. Но тихий крик остановил его. Он хотел ее, и она, вне всяких сомнений, могла бы принадлежать ему, но он получил бы вдвое больше наслаждения, если бы она тоже хотела его.
Он подождет.
Глава 6
На следующий день опять шел дождь и опять ее тошнило, причем чем дальше, тем сильнее было и то и другое. Алисия уткнулась лицом в подушку, которая заглушала ее стоны, и отказалась, несмотря на требование Трэвиса, выйти из каюты. Подталкиваемая экипажем и подгоняемая ветром, лодка раскачивалась под ударами волн.
К тому времени, как они достигли Луисвилла, Алисия успела надеть первое попавшееся в сундуке платье, но не стала заниматься прической и оставила волосы заплетенными в две тяжелые косы. Все, на что ее хватило, так это обернуть их вокруг головы.
Когда лодка причалила к берегу перед первым этапом переправы через пороги, рези в животе сменились тупой болью. Почувствовав, что лодка причалила, Алисия вышла из каюты на палубу, заставленную подготовленными к выгрузке ящиками и бочками.
В этот момент Трэвис направлялся за непослушной пассажиркой и встретил ее в дверях каюты. Увидев ее лицо, он нахмурился. Она побледнела и осунулась, даже сжатые губы были бледными. Она покачнулась и ухватилась за дверной косяк. Впервые на ней было надето не черное или серое, а коричневый льняной плащ, но он висел на ее бессильно опущенных плечах, как на вешалке. Ветром сорвало ее бархатный капор, и Трэвис обомлел, увидев ее по-детски заплетенные косы. Когда Алисия подняла на него затуманенные страданием глаза, он проклял все на свете.
— Большую часть утра нам придется перетаскивать груз в фургоны. Как вы смотрите на то, чтобы я отвел вас в салун и вызвал врача? Вы выглядите недостаточно хорошо для путешествия.
Алисия распрямила плечи и плотнее натянула на себя плащ. Она отвергла проявленную им заботу:
— Мне не нужен врач. Я отлично справлюсь с путешествием. Чем я могу помочь?
Трэвис устало вздохнул, стараясь не выходить из себя. Ему следовало бы взвалить ее на плечо и силком отнести к кому-нибудь, кто более сведущ в таких делах, чем он. Но она не нанимала его своим телохранителем. Он мало смыслил в женских недомоганиях. Возможно, она была права. Возможно, с ней все в порядке. Однако она явно не в том состоянии, чтобы путешествовать.
— Отправляйтесь-ка вы в постель. Не мешайте нам здесь. Это будет лучшая помощь с вашей стороны. — Сердитый тон, каким это было сказано, скрывал его тревогу.
Алисия уставилась на него, но его сердитый вид не располагал к спорам. Что-то в его решительно очерченном подбородке и взгляде из-под дугообразных бровей говорило о его способности командовать и заставить людей выполнять эти команды. Не проронив ни слова, она повернулась и побрела назад. Леди не спорят с посторонними мужчинами.
Она впадала в дрему и просыпалась, вслушиваясь в скрип передвигаемого по палубе груза и в шум барабанящего по крыше дождя. Вода в реке скоро поднимется, и тогда путешествие займет меньше времени. Алисия начала подсчитывать, сколько дней им понадобится на то, чтобы добраться до Сент-Луиса. Если им будет сопутствовать удача, то они могут оказаться там уже в начале октября. Тогда она успеет показаться врачу.
Алисия подумала о том, как отнесется к ее проблеме отец, но вероятность найти отца в этих диких местах была столь зыбкой, что она не могла долго размышлять об этом. Слишком много других мыслей занимали ее. Она вернулась к обдумыванию своих планов, повторяя про себя, что ей придется говорить и что делать. Ей необходимо изменить образ жизни, и она вырабатывала стратегию поведения с дотошностью, достойной генерала на поле сражения. Это должно сработать. Она знала, что у нее получится. Она сделает все, чтобы получилось. Однако узел в ее животе затягивался все туже.
Тихий стук в дверь прервал ее беспокойный сон. Тошнота отступила, но боль в теле осталась, и она едва нашла в себе силы подняться.
Когда Алисия, без капора и плаща, открыла дверь, и Трэвис всмотрелся в ее прекрасные глаза, в которых было сплошное страдание, он понял, что надо делать. Тонкая льняная блузка почти не скрывала ее полные груди и осиную талию, но все остальное было скрыто под многочисленными юбками. Трэвис доверял своим инстинктам, а его инстинкт подсказывал, что она не выдержит и полумили пути в одном из этих древних, тряских фургонов, что стоят на берегу.
— Река поднимается. Без груза мы сможем без особого труда пройти на лодке через пороги. Лодку будет швырять, но недолго. Не выходите из каюты и держитесь за что-нибудь, чтобы не упасть.
Алисия покачнулась, и Трэвису вдруг захотелось взять ее за руки, завернуть в это старое лоскутное одеяло и отнести к врачу. Но ее высокомерная отстраненность не позволяла ему поддаваться эмоциям. Он снова напомнил себе, что почти ничего не знает о женских болезнях, и тем более о недомоганиях леди. Ей нужен был муж, который проявлял бы заботу о ней. Если у нее был муж, то следовало дать ему в нос за то, что он позволил ей убежать в таком состоянии.
— Я не хочу никому доставлять беспокойство, — запротестовала Алисия. — Я вполне смогу ехать в фургоне или идти пешком, если понадобится.
— Уверен, что при желании вы сможете даже полететь, мадам, но в данном случае в этом нет необходимости. Я сказал, что доставлю вас в Сент-Луис, и я собираюсь доставить вас туда целой и невредимой. Ложитесь, завернитесь в одеяла и держитесь за койку. Мы идем через пороги.
Трэвис захлопнул дверь и удалился. Алисия испытала огромное облегчение оттого, что не нужно больше прилагать никаких усилий. Вздохнув, она сбросила с кушетки подушки, завернулась в одеяла и улеглась на полу. Идея переправиться по воде через пороги была сама по себе пугающей, но ничто не могло быть хуже того, что она испытывала сейчас. Ей нечего беспокоиться, раз Трэвис считал, что это безопасно.
Не задумываясь о возможных последствиях, измученная Алисия приготовилась к предстоящему рискованному путешествию.
Вместе с надежным помощником Трэвис вывел лодку на стремнину. Полагаясь на свои ощущения и опыт, он намеревался провести ее вниз по узкому фарватеру между опасных валунов. Пороги представляли собой постепенное понижение русла каскадом с нагромождением обломков скал, низвергаясь на которые река образовала стремительные водоскаты. При высокой воде особых проблем не возникало, но после засушливого лета сплав по ним становился опасным. Трэвис полагался на дождь и свое умение вести лодку по мелководью, избегая столкновения с зазубренными краями камней.
Обычно, когда Трэвис проводил лодку по белой от пены взбесившейся реке к спокойной воде, стремительное падение и преодоление естественных препятствий приводили его в радостное возбуждение. Но в этот день каждый раз, когда лодка взлетала вверх и, падая, ударялась днищем о воду, он ощущал ноющее беспокойство. Перед его глазами стояло лицо Алисии, становившееся, как ему казалось, все бледнее с каждым ударом или креном лодки, и ее расширенные, блестящие от страха глаза. Когда лодка наконец оказалась в более спокойных водах, ниже по течению от места причала, он закрепил свой шест на палубе и бросился в каюту.
Раздавшийся из-за двери слабый болезненный крик был достаточным поводом для того, чтобы Трэвис, пренебрегая условностями, без стука ворвался в отведенный Алисии закуток. Он чуть не упал на завернутый в одеяла сверток и не сразу догадался, что стоны исходят оттуда, а не с кушетки. Изрыгая проклятия, он опустился на колени и стал распутывать сверток, чтобы увидеть ее бледное лицо и каштановые волосы.
Когда рука Трэвиса наткнулась на липкие струйки крови, осознание случившегося обухом ударило его по голове, и он издал наполненный болью и гневом стон. Не теряя времени, он побежал на нос лодки. Город остался позади, и оставалось только одно место, где Алисии могли оказать помощь.
Отдавая короткие команды, он направил лодку мимо причала, к которому подходили фургоны с грузом. С вытянутыми от удивления лицами члены его команды наблюдали за тем, как лодка без них уходила вниз по течению.
Несмотря на жар, Алисию сотрясала дрожь. Но вот она вскрикнула от резкой боли. Сидевший в кресле возле горящего очага высокий человек поднялся и подошел к кровати, но она спала. Широкие полоски от слез на ее щеках давали представление о характере ее сна.
Он отошел к окну, отогнул бумажную шторку и посмотрел на вырисовывавшиеся в лунном свете два маленьких белых креста на склоне холма. Ему не следовало привозить ее сюда. Лучше бы он попытался вернуться вверх по течению назад в город. Хотя ему вообще не следовало брать ее в это путешествие.
Холодная пустота хижины его друга давила Трэвису на сердце. Из всех его знакомых самыми счастливыми были Ларош и Роберт. Оба отказались от бродячей жизни и обзавелись домами и семьями. Довольного жизнью Лароша он оставил в Цинциннати и надеялся получить здесь дружескую помощь от Роберта и его жены. Но вид заботливо выструганных и отмытых до белизны крестов свидетельствовал о том, что на помощь друга он может не рассчитывать.
Вспоминая о других смертях, о других погибших семьях, жертвах войн и болезней, Трэвиса охватила тоска одиночества. Вернувшись в кресло, он откинулся назад и попытался уснуть. Возможно, намерение осесть не такая уж хорошая идея. Может быть, лучше умереть в сапогах, с ножом в руке, вместо того чтобы обливаться слезами из-за каждой мучительной утраты, отрывавшей частичку его сердца.
Как ему хотелось, чтобы Роберт был здесь. Наверное, ему нужно было привести сюда Огаста из лодки. Все лучше, чем сидеть одному и прислушиваться к ее стонам и прерывистому, горячечному дыханию, зная, что ничем не можешь помочь.
Алисия задрожала и инстинктивно зашарила руками в поисках одеяла. Все одеяла лежали на ней, вдавливая ее своей тяжестью в подушки, лишая ее ощущения своего веса.
Она застонала и попыталась высвободиться из-под сковывавшей тело тяжести, неистово отбиваясь от удерживавшего ее зверя, который замотал ее в груду тряпок.
Она услышала мужской голос, говоривший что-то, и закричала — она кричала так, как никогда раньше, будто от этого крика зависела ее жизнь. Она не позволит ему опять сделать с ней это! Не позволит!
Давивший на нее вес был убран, и Алисия вновь впала в беспамятство. Он отстал от нее. Хорошо. Может быть, он больше не придет. Она прикажет служанкам позвать шерифа, если он появится снова. Если она сейчас одна, это еще не значит, что она не найдет защиты.
Одна. По щекам ее потекли слезы, они просачивались из-под ресниц, несмотря на попытки Алисии их сдержать. Все оставили ее, один за другим, все ушли. Она теперь совсем одна. Она ощущала пустоту, как то место, где когда-то существовала жизнь. Она не хотела соглашаться с этим, отказывалась признавать жизнь, опасаясь утратить что-то дорогое. Она была рада, что это ушло, что теперь она может снова быть одинокой. Лучшего она не заслужила. Она была безнравственной блудницей, распутной женщиной. Он был прав. Она заслужила то, что он сделал с ней. Она заслужила потерю единственного, что у нее еще оставалось.
Всхлипывания Алисии разрывали сердце Трэвиса, но он знал, что лучше не подходить к ней. Она кричала, когда он заговаривал с ней, отбивалась от его прикосновений. Он мог только наблюдать, как ее изнуряет жар, и думать о том, где бы найти женщину, которую можно было бы сюда привезти.
Если бы он мог встретить того, кто проделал с ней это, он убил бы этого подлеца голыми руками.
Где-то снаружи в кустах прокричала сойка. В комнату не проникал солнечный свет, но Алисия чувствовала, что ждать осталось недолго. Ее тело болело. Когда она пошевелилась, боль напомнила о незалеченном горе, и она с трудом удержалась от тоскливых слез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50