в его воспаленном мозгу появилась идея, что Элисон вернулась к нему…
– Я не верю своему счастью, – нежно шептал он. – Ты опять со мною, милая Элисон… Как мне с тобой хорошо!
– И мне с тобой хорошо, – отозвалась Мэрион. – Кто бы мог подумать, что мне в подол свалится такая спелая ягодка…
Алекс пропустил эту реплику мимо ушей. Его внимание было всецело поглощено гладким плечиком, выступающим из выреза платья, которое он покрывал поцелуями. Мэрион с кокетливым смехом отстранила его:
– Не здесь, милый, не здесь. На нас смотрят…
– Не здесь – так не здесь, – проговорил Алекс, нехотя отрываясь от плеча девушки. – Тогда давай пойдем куда-нибудь еще.
В эту самую минуту часы пробили полночь и все гости высыпали на террасу, чтобы хором спеть старинную шотландскую застольную «Забыть ли старую любовь». Когда замолкли последние звуки не слишком стройного пения, на середину террасы вышел Том Стендиш и предложил всей веселой компании немедленно отправиться на Трафальгарскую площадь, чтобы выпить за здоровье незабвенного адмирала Нельсона.
На призыв Стендиша откликнулось с десяток молодых людей. Прихватив с собою целую батарею бутылок и бокалы, они с шумом вывалились на улицу и сели в первый подъехавший омнибус. Алекс усадил Мэрион к себе на колени. Он не мог припомнить, когда еще ему было так весело. Впрочем, по правде говоря, он вообще мало что способен был вспомнить в этот момент.
Трафальгарскую площадь заполонили подвыпившие гуляки, которым было совершенно все равно и то, с кем они проводят время, и то, как они его проводят. Всех их переполняли братские чувства и самые благие намерения, которые только может породить бутылка. Все больше и больше людей собиралось вокруг фонтанов, они распевали песни самого разного сорта – от патриотических гимнов до игривых модных песенок из мюзик-холлов – и все с одинаковым воодушевлением, дружески взявшись за руки.
Молодые люди выскочили из омнибуса и смешались с праздничной толпой. Вскоре Алексу пришлось откупорить очередную бутылку шампанского. Его шелковый цилиндр съехал на затылок, выходной плащ болтался на одном плече. Она подчинился всеобщему веселью и воодушевлению. С громким хлопком вылетела пробка, все зааплодировали, и, прежде чем Алекс успел наполнить протянутые к нему со всех сторон бокалы, его рукава залила пенящаяся жидкость.
– Эй, ребята! – заплетающимся языком проворчал Алекс. – Держите бокалы ровно!
Большая часть содержимого бутылки оказалась на мостовой и была тотчас же вылизана сбежавшимися откуда ни возьмись дворнягами.
– Я хочу произнести тост! – воскликнул один из молодых людей. – Давайте выпьем за нашего Алекса, который умудрился вылететь из Кембриджа всего за пять месяцев до получения диплома! Наконец-то он стал таким же, как мы. Мы уж и не надеялись, что это когда-нибудь случится… но ты, дружище, оказался на высоте!
– Пьем за здоровье Алекса! – закричали молодые люди, бывшие в тот вечер у Фредди, и еще несколько человек, присоединившихся к ним.
– Тебя действительно исключили из университета? – спросила темноволосая девушка.
– А ты думаешь, он пошутил? – улыбнулся Алекс, прижимая ее к себе. – «Вы уделяете слишком много внимания девушкам, молодой человек», – сказал мне декан… Интересно, что бы он сказал, если бы увидел меня вместе с тобой, Эли… Элисон…
В этот момент Алексу показалось, что девушка отдаляется от него. Он пытался было удержать ее, но тут понял, что поднимается вверх: приятели подняли его на руки и, распевая веселые песни, понесли над толпой.
Весьма польщенный таким вниманием, Алекс размахивал руками и то и дело отпивал из бутылки, радуясь, что исключение из престижного учебного заведения стало поводом для такого триумфа… Отсюда, с высоты плеч его приятелей, мир казался ему прекрасным и удивительным. Огни фонарей, радостные лица людей, потоки воды, струившиеся из фонтанов, высокие здания с колоннами – все это кружилось в стремительном танце вокруг молодого человека, наполняя его душу чувством благополучия и уверенности в себе. Он был отличным парнем, у него было так много друзей… Ничто не помешает ему добиться своего в этой жизни и войти в историю! Александр Рассел стоил того, чтобы спастись из водной могилы в тот далекий день!
В какое-то мгновение страшное воспоминание о том летнем дне отрезвило Алекса и в непроглядной черноте ночи, озаренной только мерцанием фонарей, он увидел вдруг поток воды вокруг Колонны Нельсона. Только сейчас он понял, зачем приятели подняли его в воздух… Он онемел от страха, когда увидел, что они приблизились к краю фигурного водоема, окружавшего Колонну. Казалось, руки и ноги перестали слушаться его, и он не мог сопротивляться. Призраки и злые духи встали из воды, они тянули к нему свои костлявые пальцы; скользкие щупальца пытались оплести его ноги и затащить под воду. В этой воде таились жуткие чудовища, о которых Алекс не вспоминал – вернее, изо всех сил старался не вспоминать – вот уже шестнадцать лет.
Алекс стал отчаянно вырываться из цепких пальцев, но в ответ услышал лишь взрыв хохота: подгулявшие друзья стали раскачивать его из стороны в сторону, готовясь бросить в воду. Охваченный ужасом, он собрал все силы, чтобы объяснить им, но толпа кричала и пела, пробки хлопали и никто не хотел его слушать. Судорога свела его челюсти, и он даже не смог раскрыть рта.
В следующий миг он уже летел куда-то вверх, а еще через долю секунды тело его с громким всплеском упало в воду. Восторженные крики зевак, собравшихся вокруг водоема, слились в раскатистый звериный рык, в глазах у него потемнело, голова закружилась… Ледяная вода давила его со всех сторон, он не мог пошевелить руками и ногами, какая-то тяжесть сдавила виски, сердце, казалось, вот-вот разорвет грудную клетку. И лишь когда ноздри его втянули обжигающе-холодный поток воздуха, Алекс смог наконец подняться на ноги. Сила страха победила силу Бахуса. Преодолевая сопротивление воды, он заковылял по направлению к каменному парапету, окружавшему водоем, с раздражением отпихивая искателей приключений, решивших составить Алексу компанию и попрыгавших в воду.
Дрожа всем телом, молодой человек старался перевалиться через низкий каменный парапет, изо всех сил зацепившись одеревеневшими пальцами за гранит, чтобы цепкие руки призраков прошлого не схватили его снова. Деревянная плоскодонка и возле нее маленький мальчик, отчаянно барахтающийся в воде, охваченный ужасом от надвигающегося на него чудовища, в одно мгновение воскресли в его памяти. Леденящие душу воспоминания придали ему силы, и, перевалившись через парапет, он твердо встал обеими ногами на камни брусчатки и, решительно расталкивая весело галдевшую толпу, ринулся прочь.
Страх нарастал. Те, кто несколько минут назад казались ему лучшими друзьями, оказались оборотнями; каждое похлопывание по плечу казалось ему жестом угрозы. Если он не убежит с этой площади, эти люди снова бросят его в воду. Алекс был крепким парнем, и никто из собутыльников не решился встать у него на пути – по бешеному блеску в его глазах можно было без труда понять, что он не настроен больше шутить. Отчаянно расталкивая толпу, он пробивался все дальше и дальше, пока наконец не уткнулся носом в серую каменную стену. Он уперся вытянутыми руками в эту стену, с наслаждением ощущая твердость ее камней, и постепенно к нему стало возвращаться чувство безопасности.
В этот момент кто-то прикоснулся к его плечу. Алекс вздрогнул и с ненавистью во взгляде обернулся.
– Спокойно, дорогой, с тобой все в порядке? Как прекрасна была эта девушка в тусклом свете далеких фонарей! Как походила она в этот миг на Элисон – именно такой она была в тот день, когда они расстались навсегда.
На ее ресницах блестели брызги воды, и Алекс вспомнил слезы, стоявшие в глазах Элисон. Словно лишившись дара речи, он смотрел на Мэрион…
– Думаю, тебе стоит пойти со мной, – мягко сказала девушка. – Тут совсем близко, а ты, кажется, совсем продрог…
Она повела его к экипажу и сказала кучеру адрес. Силы оставили Алекса, и, закрыв глаза, он облокотился на подушки. Экипаж остановился. Не обращая внимания на то, к какому именно дому они подъехали, Алекс отсыпал кучеру горсть серебряных монет и медленно пошел вслед за девушкой, которая была одновременно и Элисон, и кем-то другим…
В комнате, расположенной на первом этаже, было тепло и уютно. Алекса покачнуло, и он был вынужден присесть на стул. Девушка куда-то исчезла, но уже через несколько минут снова вошла в помещение, неся в руках пузатую бутыль с бренди.
– Выпей, тебе станет легче, – сказала она, наливая янтарную жидкость в большой бокал.
Алекс взял бокал в руку и тупо уставился на него.
– Что с тобой, милый? – ласковым голосом проговорила Мэрион. – Это все оттого, что тебя бросили в воду?
Он перевел взгляд на девушку, и снова в его памяти встала сцена расставания у Вестминстерского моста.
– Да, – выдавил он. – Считаешь меня жалким трусом?
Мэрион подошла вплотную к молодому человеку:
– Я бы так не сказала. Выпей поскорее бренди. Алекс одним глотком осушил содержимое бокала и тотчас же почувствовал, как по закоченевшему телу разливается приятная теплота. Мэрион налила еще один бокал и снова протянула ему. Алекс посмотрел на пол и смущенно проговорил:
– Послушай, тут с меня столько воды натекло… Твой ковер совсем мокрый.
Мэрион подошла к двери, приоткрыла ее и сказала:
– Пойди разденься. Я распоряжусь, чтобы твою одежду высушили. Там много полотенец и простыней, так что можешь завернуться.
Миновать дверной проем, не задев косяки, оказалось для Алекса не такой уж простой задачей. Наконец он решительно перешагнул порог и оказался… в большой спальне, обставленной с таким вкусом, что он поначалу не поверил своим глазам. Ему и в голову не могло прийти, что такая девушка может жить в столь роскошном доме. Но удивление прошло, когда он осушил второй бокал бренди и, прислонившись к стене, чтобы не упасть, начал медленно стягивать с себя мокрую одежду.
Когда он начал растираться большим махровым полотенцем, он почувствовал, что пол уходит у него из-под ног, и он ощутил те же чувства, что охватили его за несколько мгновений до падения в водоем на Трафальгарской площади.
– Какой же я болван! – пробормотал Алекс, выпуская из рук полотенце и нацеливаясь на одну из лежавших на кровати простыней. – Бренди после шампанского – это… это…
Он полностью потерял координацию движений и тяжело плюхнулся на край кровати, надеясь, что, может быть, в сидячем положении ему станет немного легче. Увы, надеждам этим не суждено было оправдаться. Ему показалось, что кровать встала на дыбы и бросилась ему в лицо, и тут она окончательно впал в тяжелое забытье.
Позже, уже немного позже – так, по крайней мере, ему показалось – Алекс немного пришел в себя: чьи-то нежные руки страстно гладили его тело… С огромным трудом юноша приоткрыл глаза, рука его стала шарить вокруг и вскоре наткнулась на чью-то стройную талию, обтянутую тонким шелком.
– Алекс, – прошептал ему прямо в ухо девичий голос. – Ты наконец проснулся?
– М-ммм, – только и смог произнести молодой человек. Его голова гудела, словно большой колокол, но он все же повернул ее вбок и уткнулся носом в темные пряди роскошных волос.
– Хватит, милый, – с несколько неожиданной для Алекса твердостью шепнула девушка. – Надеюсь, ты не забудешь Мэрион?
– Мэ… рион… – механически повторил Алекс имя этой совершенно незнакомой ему девушки, почувствовав на своих губах ее нежный поцелуй.
– Спасибо тебе, Александр Рассел, за все… Особенно за твой страх перед водной стихией. Именно о такой ночи я мечтала вот уже много лет. – С этими словами Мэрион резко поднялась с постели.
Алекс снова впал в хмельное забытье: в его ушах все еще стояли звуки нежного голоса красавицы, но отяжелевшие веки опустились, и он так и не увидел, как девушка в шелковом вечернем платье накинула на плечи меховое манто и поспешно вышла из дома; на ее прекрасном лице сияла счастливая улыбка.
Наутро дворецкий принес в спальню чай и одежду Алекса – вычищенную и отутюженную. Казалось, что присутствие постороннего молодого человека в этом доме его нисколько не удивляет: из его слов Алекс понял, что хозяин особняка – некий мистер Джермин, в настоящее время находившийся в отъезде, – довольно часто оказывал гостеприимство своим друзьям, которым по каким-либо причинам было негде переночевать. Никаких следов девушки по имени Мэрион Алекс в доме не обнаружил, да и слуга ни словом не обмолвился о ней. Молодой человек решил до конца сыграть роль, уготованную ему дворецким: он принял как должное все знаки внимания к его персоне и постарался как можно скорее покинуть гостеприимный дом, опасаясь, что мистер Джермин – возвратись он сейчас домой, – возможно, не придет в восторг по поводу того, что его любовница принимает посторонних молодых людей в его отсутствие.
Для очистки совести несколькими днями позже Алекс послал незнакомому мистеру Джермину целый ящик виски «от лица, пожелавшего остаться неизвестным», – на этот подарок ушла приличная часть тех денег, которые ежемесячно выплачивал ему отец. Поэтому когда все тот же Том Стендиш позвал его съездить в гости к его дядюшке, жившему в Италии, Алекс очень обрадовался, надеясь поправить там свое финансовое положение игрой в карты в игорных домах. Кроме того, ему хотелось на досуге хорошенько поразмыслить о будущем. И наконец, Алексу было приятно при мысли о том, что придется провести несколько дней в поезде – железные дороги так и не потеряли для него своего очарования…
Любовь к железным дорогам осталась и по возвращении в Англию, но финансовое положение Алексу поправить так и не удалось: единственное, что он смог приобрести в Италии, – были новые долги. Фортуна отвернулась от него. Однажды, вернувшись домой, он обнаружил письмо из банка, и сердце его тревожно забилось.
Дела обстояли еще хуже, чем он мог себе представить: мало того, что он был по уши в долгах, так вдобавок ко всем его неприятностям управляющий банком с сожалением сообщал юноше, что с января этого года сэр Четсворт прекратил выплачивать ему ежемесячное пособие. Алекс знал, что этот удар не последний в его жизни: он прекрасно понимал, что, узнав о его отчислении из Кембриджа, отец примет самые суровые меры.
Былая самоуверенность исчезла без следа, уступив место так хорошо знакомым ему с самого детства чувствам вины и собственной никчемности. Но как только Алекс получил от отца – в ответ на свое письмо – записку с требованием явиться в городской дом сэра Четсворта и дать отчет о своих поступках, эти чувства улетучились, и резкий тон этой записки лишь обострил в нем былой дух противоречия. Он поднялся по ступеням знакомого с раннего детства крылечка с решительным видом.
В старом доме все напоминало о прошлом. Дворецкий Трент назвал его «мастер Александр», и Алекс сразу же почувствовал себя маленьким мальчиком. Знакомый до боли холл, отделанный панелями темного дерева, мрачноватая резная лестница с массивными перилами – все это напоминало ему о днях детства. Алексом снова овладело чувство неуверенности в себе. Ненавидя себя за робость, он прошел по толстой ковровой дорожке к отцовскому кабинету и остановился перед тяжелой дубовой дверью. Стоя перед этой дверью, Алекс пытался убедить себя в том, что он взрослый двадцатичетырехлетний мужчина и имеет полное право самостоятельно решать свою судьбу.
Но стоило Алексу взглянуть на отца, на его покрытое глубокими морщинами лицо, на котором отразилось столько скорби и печали, главной причиной которых был он, его младший, а после трагической гибели Майлза–единственный сын, вся бравада исчезла. Он снова почувствовал себя преступником, спасти которого могло лишь чистосердечное раскаяние. Алекс медленно приближался к письменному столу, возле которого стоял Четсворт. С каждым шагом он все отчетливее видел, что на лице старика написано глубочайшее презрение – таким ему еще ни разу не доводилось видеть своего отца. Сердце его билось все сильнее и сильнее. И хотя сейчас Алекс был на целый дюйм выше сэра Четсворта, он никак не мог отделаться от ощущения, что зловещая фигура старика возвышается над ним – совсем как в ту жуткую июльскую ночь на берегу озера.
От страшного воспоминания он вздрогнул, как будто на него дохнуло холодом. Подобно жутким призракам пронеслись перед его глазами тени огромных черных лошадей, мерцающий свет фонарей, с трудом пробивающийся сквозь густой озерный туман. Эти страшные картины почти всегда проносились в воображении Алекса в минуты особого волнения – проносились так быстро, что он не успевал толком понять, где же он видел все это.
– У тебя не хватило порядочности даже на то, чтобы оставить в банке свой новый адрес, – начал сэр Четсворт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Я не верю своему счастью, – нежно шептал он. – Ты опять со мною, милая Элисон… Как мне с тобой хорошо!
– И мне с тобой хорошо, – отозвалась Мэрион. – Кто бы мог подумать, что мне в подол свалится такая спелая ягодка…
Алекс пропустил эту реплику мимо ушей. Его внимание было всецело поглощено гладким плечиком, выступающим из выреза платья, которое он покрывал поцелуями. Мэрион с кокетливым смехом отстранила его:
– Не здесь, милый, не здесь. На нас смотрят…
– Не здесь – так не здесь, – проговорил Алекс, нехотя отрываясь от плеча девушки. – Тогда давай пойдем куда-нибудь еще.
В эту самую минуту часы пробили полночь и все гости высыпали на террасу, чтобы хором спеть старинную шотландскую застольную «Забыть ли старую любовь». Когда замолкли последние звуки не слишком стройного пения, на середину террасы вышел Том Стендиш и предложил всей веселой компании немедленно отправиться на Трафальгарскую площадь, чтобы выпить за здоровье незабвенного адмирала Нельсона.
На призыв Стендиша откликнулось с десяток молодых людей. Прихватив с собою целую батарею бутылок и бокалы, они с шумом вывалились на улицу и сели в первый подъехавший омнибус. Алекс усадил Мэрион к себе на колени. Он не мог припомнить, когда еще ему было так весело. Впрочем, по правде говоря, он вообще мало что способен был вспомнить в этот момент.
Трафальгарскую площадь заполонили подвыпившие гуляки, которым было совершенно все равно и то, с кем они проводят время, и то, как они его проводят. Всех их переполняли братские чувства и самые благие намерения, которые только может породить бутылка. Все больше и больше людей собиралось вокруг фонтанов, они распевали песни самого разного сорта – от патриотических гимнов до игривых модных песенок из мюзик-холлов – и все с одинаковым воодушевлением, дружески взявшись за руки.
Молодые люди выскочили из омнибуса и смешались с праздничной толпой. Вскоре Алексу пришлось откупорить очередную бутылку шампанского. Его шелковый цилиндр съехал на затылок, выходной плащ болтался на одном плече. Она подчинился всеобщему веселью и воодушевлению. С громким хлопком вылетела пробка, все зааплодировали, и, прежде чем Алекс успел наполнить протянутые к нему со всех сторон бокалы, его рукава залила пенящаяся жидкость.
– Эй, ребята! – заплетающимся языком проворчал Алекс. – Держите бокалы ровно!
Большая часть содержимого бутылки оказалась на мостовой и была тотчас же вылизана сбежавшимися откуда ни возьмись дворнягами.
– Я хочу произнести тост! – воскликнул один из молодых людей. – Давайте выпьем за нашего Алекса, который умудрился вылететь из Кембриджа всего за пять месяцев до получения диплома! Наконец-то он стал таким же, как мы. Мы уж и не надеялись, что это когда-нибудь случится… но ты, дружище, оказался на высоте!
– Пьем за здоровье Алекса! – закричали молодые люди, бывшие в тот вечер у Фредди, и еще несколько человек, присоединившихся к ним.
– Тебя действительно исключили из университета? – спросила темноволосая девушка.
– А ты думаешь, он пошутил? – улыбнулся Алекс, прижимая ее к себе. – «Вы уделяете слишком много внимания девушкам, молодой человек», – сказал мне декан… Интересно, что бы он сказал, если бы увидел меня вместе с тобой, Эли… Элисон…
В этот момент Алексу показалось, что девушка отдаляется от него. Он пытался было удержать ее, но тут понял, что поднимается вверх: приятели подняли его на руки и, распевая веселые песни, понесли над толпой.
Весьма польщенный таким вниманием, Алекс размахивал руками и то и дело отпивал из бутылки, радуясь, что исключение из престижного учебного заведения стало поводом для такого триумфа… Отсюда, с высоты плеч его приятелей, мир казался ему прекрасным и удивительным. Огни фонарей, радостные лица людей, потоки воды, струившиеся из фонтанов, высокие здания с колоннами – все это кружилось в стремительном танце вокруг молодого человека, наполняя его душу чувством благополучия и уверенности в себе. Он был отличным парнем, у него было так много друзей… Ничто не помешает ему добиться своего в этой жизни и войти в историю! Александр Рассел стоил того, чтобы спастись из водной могилы в тот далекий день!
В какое-то мгновение страшное воспоминание о том летнем дне отрезвило Алекса и в непроглядной черноте ночи, озаренной только мерцанием фонарей, он увидел вдруг поток воды вокруг Колонны Нельсона. Только сейчас он понял, зачем приятели подняли его в воздух… Он онемел от страха, когда увидел, что они приблизились к краю фигурного водоема, окружавшего Колонну. Казалось, руки и ноги перестали слушаться его, и он не мог сопротивляться. Призраки и злые духи встали из воды, они тянули к нему свои костлявые пальцы; скользкие щупальца пытались оплести его ноги и затащить под воду. В этой воде таились жуткие чудовища, о которых Алекс не вспоминал – вернее, изо всех сил старался не вспоминать – вот уже шестнадцать лет.
Алекс стал отчаянно вырываться из цепких пальцев, но в ответ услышал лишь взрыв хохота: подгулявшие друзья стали раскачивать его из стороны в сторону, готовясь бросить в воду. Охваченный ужасом, он собрал все силы, чтобы объяснить им, но толпа кричала и пела, пробки хлопали и никто не хотел его слушать. Судорога свела его челюсти, и он даже не смог раскрыть рта.
В следующий миг он уже летел куда-то вверх, а еще через долю секунды тело его с громким всплеском упало в воду. Восторженные крики зевак, собравшихся вокруг водоема, слились в раскатистый звериный рык, в глазах у него потемнело, голова закружилась… Ледяная вода давила его со всех сторон, он не мог пошевелить руками и ногами, какая-то тяжесть сдавила виски, сердце, казалось, вот-вот разорвет грудную клетку. И лишь когда ноздри его втянули обжигающе-холодный поток воздуха, Алекс смог наконец подняться на ноги. Сила страха победила силу Бахуса. Преодолевая сопротивление воды, он заковылял по направлению к каменному парапету, окружавшему водоем, с раздражением отпихивая искателей приключений, решивших составить Алексу компанию и попрыгавших в воду.
Дрожа всем телом, молодой человек старался перевалиться через низкий каменный парапет, изо всех сил зацепившись одеревеневшими пальцами за гранит, чтобы цепкие руки призраков прошлого не схватили его снова. Деревянная плоскодонка и возле нее маленький мальчик, отчаянно барахтающийся в воде, охваченный ужасом от надвигающегося на него чудовища, в одно мгновение воскресли в его памяти. Леденящие душу воспоминания придали ему силы, и, перевалившись через парапет, он твердо встал обеими ногами на камни брусчатки и, решительно расталкивая весело галдевшую толпу, ринулся прочь.
Страх нарастал. Те, кто несколько минут назад казались ему лучшими друзьями, оказались оборотнями; каждое похлопывание по плечу казалось ему жестом угрозы. Если он не убежит с этой площади, эти люди снова бросят его в воду. Алекс был крепким парнем, и никто из собутыльников не решился встать у него на пути – по бешеному блеску в его глазах можно было без труда понять, что он не настроен больше шутить. Отчаянно расталкивая толпу, он пробивался все дальше и дальше, пока наконец не уткнулся носом в серую каменную стену. Он уперся вытянутыми руками в эту стену, с наслаждением ощущая твердость ее камней, и постепенно к нему стало возвращаться чувство безопасности.
В этот момент кто-то прикоснулся к его плечу. Алекс вздрогнул и с ненавистью во взгляде обернулся.
– Спокойно, дорогой, с тобой все в порядке? Как прекрасна была эта девушка в тусклом свете далеких фонарей! Как походила она в этот миг на Элисон – именно такой она была в тот день, когда они расстались навсегда.
На ее ресницах блестели брызги воды, и Алекс вспомнил слезы, стоявшие в глазах Элисон. Словно лишившись дара речи, он смотрел на Мэрион…
– Думаю, тебе стоит пойти со мной, – мягко сказала девушка. – Тут совсем близко, а ты, кажется, совсем продрог…
Она повела его к экипажу и сказала кучеру адрес. Силы оставили Алекса, и, закрыв глаза, он облокотился на подушки. Экипаж остановился. Не обращая внимания на то, к какому именно дому они подъехали, Алекс отсыпал кучеру горсть серебряных монет и медленно пошел вслед за девушкой, которая была одновременно и Элисон, и кем-то другим…
В комнате, расположенной на первом этаже, было тепло и уютно. Алекса покачнуло, и он был вынужден присесть на стул. Девушка куда-то исчезла, но уже через несколько минут снова вошла в помещение, неся в руках пузатую бутыль с бренди.
– Выпей, тебе станет легче, – сказала она, наливая янтарную жидкость в большой бокал.
Алекс взял бокал в руку и тупо уставился на него.
– Что с тобой, милый? – ласковым голосом проговорила Мэрион. – Это все оттого, что тебя бросили в воду?
Он перевел взгляд на девушку, и снова в его памяти встала сцена расставания у Вестминстерского моста.
– Да, – выдавил он. – Считаешь меня жалким трусом?
Мэрион подошла вплотную к молодому человеку:
– Я бы так не сказала. Выпей поскорее бренди. Алекс одним глотком осушил содержимое бокала и тотчас же почувствовал, как по закоченевшему телу разливается приятная теплота. Мэрион налила еще один бокал и снова протянула ему. Алекс посмотрел на пол и смущенно проговорил:
– Послушай, тут с меня столько воды натекло… Твой ковер совсем мокрый.
Мэрион подошла к двери, приоткрыла ее и сказала:
– Пойди разденься. Я распоряжусь, чтобы твою одежду высушили. Там много полотенец и простыней, так что можешь завернуться.
Миновать дверной проем, не задев косяки, оказалось для Алекса не такой уж простой задачей. Наконец он решительно перешагнул порог и оказался… в большой спальне, обставленной с таким вкусом, что он поначалу не поверил своим глазам. Ему и в голову не могло прийти, что такая девушка может жить в столь роскошном доме. Но удивление прошло, когда он осушил второй бокал бренди и, прислонившись к стене, чтобы не упасть, начал медленно стягивать с себя мокрую одежду.
Когда он начал растираться большим махровым полотенцем, он почувствовал, что пол уходит у него из-под ног, и он ощутил те же чувства, что охватили его за несколько мгновений до падения в водоем на Трафальгарской площади.
– Какой же я болван! – пробормотал Алекс, выпуская из рук полотенце и нацеливаясь на одну из лежавших на кровати простыней. – Бренди после шампанского – это… это…
Он полностью потерял координацию движений и тяжело плюхнулся на край кровати, надеясь, что, может быть, в сидячем положении ему станет немного легче. Увы, надеждам этим не суждено было оправдаться. Ему показалось, что кровать встала на дыбы и бросилась ему в лицо, и тут она окончательно впал в тяжелое забытье.
Позже, уже немного позже – так, по крайней мере, ему показалось – Алекс немного пришел в себя: чьи-то нежные руки страстно гладили его тело… С огромным трудом юноша приоткрыл глаза, рука его стала шарить вокруг и вскоре наткнулась на чью-то стройную талию, обтянутую тонким шелком.
– Алекс, – прошептал ему прямо в ухо девичий голос. – Ты наконец проснулся?
– М-ммм, – только и смог произнести молодой человек. Его голова гудела, словно большой колокол, но он все же повернул ее вбок и уткнулся носом в темные пряди роскошных волос.
– Хватит, милый, – с несколько неожиданной для Алекса твердостью шепнула девушка. – Надеюсь, ты не забудешь Мэрион?
– Мэ… рион… – механически повторил Алекс имя этой совершенно незнакомой ему девушки, почувствовав на своих губах ее нежный поцелуй.
– Спасибо тебе, Александр Рассел, за все… Особенно за твой страх перед водной стихией. Именно о такой ночи я мечтала вот уже много лет. – С этими словами Мэрион резко поднялась с постели.
Алекс снова впал в хмельное забытье: в его ушах все еще стояли звуки нежного голоса красавицы, но отяжелевшие веки опустились, и он так и не увидел, как девушка в шелковом вечернем платье накинула на плечи меховое манто и поспешно вышла из дома; на ее прекрасном лице сияла счастливая улыбка.
Наутро дворецкий принес в спальню чай и одежду Алекса – вычищенную и отутюженную. Казалось, что присутствие постороннего молодого человека в этом доме его нисколько не удивляет: из его слов Алекс понял, что хозяин особняка – некий мистер Джермин, в настоящее время находившийся в отъезде, – довольно часто оказывал гостеприимство своим друзьям, которым по каким-либо причинам было негде переночевать. Никаких следов девушки по имени Мэрион Алекс в доме не обнаружил, да и слуга ни словом не обмолвился о ней. Молодой человек решил до конца сыграть роль, уготованную ему дворецким: он принял как должное все знаки внимания к его персоне и постарался как можно скорее покинуть гостеприимный дом, опасаясь, что мистер Джермин – возвратись он сейчас домой, – возможно, не придет в восторг по поводу того, что его любовница принимает посторонних молодых людей в его отсутствие.
Для очистки совести несколькими днями позже Алекс послал незнакомому мистеру Джермину целый ящик виски «от лица, пожелавшего остаться неизвестным», – на этот подарок ушла приличная часть тех денег, которые ежемесячно выплачивал ему отец. Поэтому когда все тот же Том Стендиш позвал его съездить в гости к его дядюшке, жившему в Италии, Алекс очень обрадовался, надеясь поправить там свое финансовое положение игрой в карты в игорных домах. Кроме того, ему хотелось на досуге хорошенько поразмыслить о будущем. И наконец, Алексу было приятно при мысли о том, что придется провести несколько дней в поезде – железные дороги так и не потеряли для него своего очарования…
Любовь к железным дорогам осталась и по возвращении в Англию, но финансовое положение Алексу поправить так и не удалось: единственное, что он смог приобрести в Италии, – были новые долги. Фортуна отвернулась от него. Однажды, вернувшись домой, он обнаружил письмо из банка, и сердце его тревожно забилось.
Дела обстояли еще хуже, чем он мог себе представить: мало того, что он был по уши в долгах, так вдобавок ко всем его неприятностям управляющий банком с сожалением сообщал юноше, что с января этого года сэр Четсворт прекратил выплачивать ему ежемесячное пособие. Алекс знал, что этот удар не последний в его жизни: он прекрасно понимал, что, узнав о его отчислении из Кембриджа, отец примет самые суровые меры.
Былая самоуверенность исчезла без следа, уступив место так хорошо знакомым ему с самого детства чувствам вины и собственной никчемности. Но как только Алекс получил от отца – в ответ на свое письмо – записку с требованием явиться в городской дом сэра Четсворта и дать отчет о своих поступках, эти чувства улетучились, и резкий тон этой записки лишь обострил в нем былой дух противоречия. Он поднялся по ступеням знакомого с раннего детства крылечка с решительным видом.
В старом доме все напоминало о прошлом. Дворецкий Трент назвал его «мастер Александр», и Алекс сразу же почувствовал себя маленьким мальчиком. Знакомый до боли холл, отделанный панелями темного дерева, мрачноватая резная лестница с массивными перилами – все это напоминало ему о днях детства. Алексом снова овладело чувство неуверенности в себе. Ненавидя себя за робость, он прошел по толстой ковровой дорожке к отцовскому кабинету и остановился перед тяжелой дубовой дверью. Стоя перед этой дверью, Алекс пытался убедить себя в том, что он взрослый двадцатичетырехлетний мужчина и имеет полное право самостоятельно решать свою судьбу.
Но стоило Алексу взглянуть на отца, на его покрытое глубокими морщинами лицо, на котором отразилось столько скорби и печали, главной причиной которых был он, его младший, а после трагической гибели Майлза–единственный сын, вся бравада исчезла. Он снова почувствовал себя преступником, спасти которого могло лишь чистосердечное раскаяние. Алекс медленно приближался к письменному столу, возле которого стоял Четсворт. С каждым шагом он все отчетливее видел, что на лице старика написано глубочайшее презрение – таким ему еще ни разу не доводилось видеть своего отца. Сердце его билось все сильнее и сильнее. И хотя сейчас Алекс был на целый дюйм выше сэра Четсворта, он никак не мог отделаться от ощущения, что зловещая фигура старика возвышается над ним – совсем как в ту жуткую июльскую ночь на берегу озера.
От страшного воспоминания он вздрогнул, как будто на него дохнуло холодом. Подобно жутким призракам пронеслись перед его глазами тени огромных черных лошадей, мерцающий свет фонарей, с трудом пробивающийся сквозь густой озерный туман. Эти страшные картины почти всегда проносились в воображении Алекса в минуты особого волнения – проносились так быстро, что он не успевал толком понять, где же он видел все это.
– У тебя не хватило порядочности даже на то, чтобы оставить в банке свой новый адрес, – начал сэр Четсворт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55