– Моя сестра – богобоязненная девушка. Она никогда не лжет.
– Она моя суженая, – воскликнул Пит. – Я имею полное право блюсти ее честь.
Хетта задрожала.
– Это неправда, – повторила она.
– Ты лжешь самым близким людям! – не унимался Пит. – Кого ты пытаешься обмануть: деда и брата? Меня – человека, считавшего тебя верной дочерью нашего народа?!
– Молчать! – захрипел старый Майбург, и все трое молодых людей послушно повернули головы в его сторону.
Упа медленно подошел к Питу и сказал:
– Подойди к Библии.
Молодой человек без малейших колебаний направился вслед за стариком к стоявшему в углу комнаты столу, покрытому лучшей скатертью в доме Майбургов, на котором всегда лежала раскрытая Библия. Эта книга принадлежала еще отцу Упы, который привез ее с собой из Голландии. Со временем она должна была перейти в наследство Францу, потом – его сыну…
Гордость не позволила Хетте растереть запястье, горевшее от цепких пальцев Пита. Увидев, что двое мужчин подошли к Библии, девушка напряглась: все знали, что Стеенкамп не будет лгать, положа руку на страницы Священного Писания. Упа был выше Пита и шире его в плечах. Длинная борода с проседью и густые волосы придавали его облику некоторое сходство с ветхозаветным пророком. Несмотря на всю суровость деда, Хетта от всего сердца любила его. Теперь подошла очередь Пита, и ее сердце забилось чаще. Среднего роста, сутулый и порывистый, с бородкой и копной волос таких же темных, как у Упы, ее будущий муж с угрожающим видом положил свою руку на Библию.
– Готов ли ты поклясться на Библии, что девушка лжет? – прогремел Упа.
– Да, я клянусь на Библии, что она лжет. Хетта нисколько не удивилась, что присягать на Священном Писании позвали его – обвинителя, а не ее – обвиняемую. Она жила в мире, где правили мужчины.
Теперь все трое мужчин разом посмотрели на Хетту: Пит со злобой, Франц–с удивлением, Упа – с выражением негодования за оскорбленную честь предков.
– Зачем ты так опозорила меня? – проговорил он, глядя на внучку. Хетта поняла, что старик имеет в виду вовсе не разговор с англичанином, а попытку солгать…
– Нет, Упа, – проговорила она, пытаясь побороть волнение. – Я не солгала тебе. Меня обвинили в том, что я «ворковала» с английским офицером. Это был намек на существование между нами близких отношений. А это неправда.
– Продолжай! – приказал старик.
Все четверо оставались на своих местах: Хетта возле миски с похлебкой, которую она налила для Пита, Франц у своего стула, Упа и Пит–по обеим сторонам от раскрытой Библии. В комнате стояла полная тишина.
– Когда я выходила из лавки, мне встретился англичанин. Он пытался заговорить со мной, но я лишь слегка кивнула головой и прошла к фургону. Тогда этот человек попытался преградить мне дорогу. Не знаю, чем бы закончилась вся эта история, но в этот момент появился другой англичанин, офицер, который отругал первого за недостойное поведение и приказал ему немедленно оставить меня в покое. Я поблагодарила его, вот и все. Может быть, вы считаете, что мне следовало уехать не прощаясь? – Не дожидаясь ответа, девушка продолжила – Он был очень рад, узнав, что я говорю по-английски и предложил проводить меня… Должно быть, он опасался, что со мной может случиться еще какая-нибудь неприятность. Эти иностранцы не могут понять, что в степи мы чувствуем себя как дома. – Хетта посмотрела деду в глаза и добавила: – Вот и все, Упа. Насколько я поняла, этот офицер – настоящий джентльмен. Он просто хотел помочь мне. Он проводил меня до конца ущелья и вернулся в Ландердорп. Я даже не спросила, как его зовут.
Набрав полную грудь воздуха, она пристально посмотрела на Пита и проговорила:
– Неужели я должна была признать, что «ворковала» с этим человеком?
Старый Майбург помолчал несколько мгновений, после чего повернулся к Питу и сказал:
– Давайте вернемся к столу и продолжим разговор в более спокойной обстановке. Теперь мне все ясно. Впрочем, это не значит, что моя внучка ни в чем не виновата.
Трое мужчин и девушка вернулись к столу. Хетта принесла чай и села рядом с дедом. Франц кротко смотрел на сестру, немного удивляясь, что же заставило ее так смело разговаривать с дедом.
– Зачем ты говорила с этим человеком на иноземном языке? – спросил патриарх.
– В противном случае он не понял бы, что я хочу поблагодарить его, – ответила Хетта.
– В этом не было нужды. Бурские женщины должны говорить только на своем родном языке.
– Значит ли это, что бурские женщины не имеют права отблагодарить человека за добрые поступки, если этот человек не говорит по-голландски? – проговорила Хетта.
Упа нахмурился:
– Этот человек – англичанин. Среди них не бывает людей достойных.
– Они наши враги! – процедил Пит. – Как только у нас будет достаточное количество ружей, мы вышвырнем их вон с нашей земли. Сегодня я заехал для того, чтобы рассказать о своих планах: завтра я собираюсь отправиться по ту сторону границы. Мне надо повидаться с Коосом де ла Реем. У него грандиозные планы. У Кооса и его ребят целый арсенал винтовок и боеприпасов – им удалось договориться с немцами о поставках оружия… – Склонившись вперед, Стеенкамп продолжал: – По всему Трансваалю и Оранжевой республике начинают собираться люди. Скоро там соберется многотысячное войско. У нас еще есть время: впереди зима, можно будет хорошенько подготовиться…
Он стукнул кулаком по крышке стола и добавил:
– Как только наступит весна – мы нанесем решительный удар. Англичане будут разбиты в пух и прах! Их кости покроют наши поля, и мы сможем наконец отпраздновать наступление полной свободы.
Хетта с испугом посмотрела на Франца и заметила, что брат тоже пришел в ужас от воинственных речей Пита. Конечно, у Франца ведь тоже были английские друзья в Ледисмите.
– Но ведь сейчас на нашей земле установился мир, – попытался он возразить Питу. – Война с англичанами давно закончилась. Разве сейчас мы не обладаем необходимой свободой? Зачем же новая война?
– Ах! – воскликнул Пит, резко поднимаясь из-за стола. – «Свобода»! Что такое свобода? Англичанам нужно наше золото, а мы сидим по нашим фермам и не пытаемся воспротивиться этому. Но все это только благовидный предлог для того, чтобы присоединить Трансвааль к Британской империи. А алмазные россыпи в Кимберли? Неужели ты думаешь, что они добровольно согласятся делить эти несметные сокровища с нами? На протяжении многих лет они добиваются получения избирательных прав в наших государствах. Поверь мне, Франц: это только начало. Стоит лишь пойти на небольшую уступку, и они проглотят нас с потрохами. Неужели ты до сих пор не понял, что за люди эти англичане: они весь мир готовы присоединить к владениям своей короны! Свобода! До тех пор пока в Африке есть хотя бы один англичанин, у нас не будет никакой свободы!
Упа выпустил густое облако дыма из своей трубки:
– Он прав. Мы с женой приехали в эти края с мыса Доброй Надежды… Думали спрятаться подальше от англичан, но не тут-то было: они и сюда добрались. Но не забывай о Маджубе, Пит. Мы их тогда хорошенько проучили: восемнадцать лет прошло, а они до сих пор прийти в себя не могут. С тех пор красные мундиры уже не такие самоуверенные и наглые… Да, они надолго запомнили этот урок.
– «Запомнили»? – воскликнул Пит. – Да ничего они не запомнили! До тех пор, пока холмы Южной Африки не будут усеяны их трупами, до тех пор, пока последний живой британец не сядет на корабль и не отправится домой, мы не сможем чувствовать себя по-настоящему свободными на нашей земле! Они все равно будут стремиться задавить нас.
Пит прошелся по комнате и, возвратившись к своему столу, продолжил:
– Господь послал нас в эти земли, чтобы мы жили здесь по Его заповедям. Как долго мы воевали с дикарями и с этими англичанами! И ради чего лилась кровь наших дедов и отцов? Ради того, чтобы нас снова обманули и ограбили?
Стеенкамп на мгновение прервался и посмотрел в глаза Упа: во взгляде Пита соединились уважение к старшему и заносчивость юности, которая живет будущим, а не цепляется за прошлое.
– Вы говорите «Маджуба»… А что им Маджуба? Да они давным-давно позабыли этот урок. Насколько мне известно, вся Англия, словно помешавшись, говорит сейчас о реванше… Любой солдат, расквартированный в любом гарнизоне британских войск, только и делает, что томится в ожидании приказа отомстить нам за Маджубу… Они слишком высоко ценят репутацию великой империи, чтобы смириться с поражением.
Упа молча посасывал трубку, обдумывая услышанное. Хетта ждала, что же скажет старый Майбург. Она верила своему деду. Наверняка Пит с его сказками о войне ошибается… Для чего воевать? Ведь буры сейчас по-настоящему свободны: никто не запрещает им пахать землю, читать Великую Книгу и дышать вольным воздухом степи! Расквартированные в Ландердорпе английские солдаты выполняли свои обычные обязанности – только и всего. Тот человек, который пытался преградить дорогу ее фургону, просто дразнил девушку… Да, наверное, и правда, англичане бывали порой грубоваты с голландцами – но разве это не вполне естественная реакция на то, что те даже не отвечают на их приветствия? Хетта снова вспомнила красавца-офицера, проявившего к ней столь искреннюю симпатию… Нет, она верила деду: Маджуба была последней точкой в истории войн между голландцами и англичанами. Британские войска находятся в Южной Африке лишь для того, чтобы поддерживать порядок. Хетта отказывалась верить в то, что уже подвезены боеприпасы и с окончанием зимы вспыхнет новая война.
К немалому удивлению Хетты, все то, о чем думала она в эти мгновения, высказал Франц. Она знала, что брат – по-настоящему миролюбивый человек, но не думала, что он наберется смелости высказать свои мысли вслух при деде и Пите.
– Англичане – не земледельцы, не фермеры, – произнес он, глядя в глаза Питу. – Так зачем же, в таком случае, им наша земля? Упа прав: со времен Маджубы прошло уже восемнадцать лет и ни разу с тех пор мы не воевали друг с другом. Мы живем бок о бок с этими людьми. Да, мы живем в провинции, принадлежащей Британской короне, но что из этого? Разве кто-нибудь пытается ущемлять нашу свободу? Мы никогда не были рабами и не стали ими и сейчас. Разве англичане пытались отнять нашу ферму… или твою ферму? Зачем же ты вооружаешься против соседей? Разве это честно – нападать на тех, кто уже потерпел однажды поражение от наших же людей?
Даже не пытаясь скрыть свое презрение к юному мечтателю, Пит процедил сквозь зубы:
– Ты рассуждаешь как кисейная барышня! Неужели ты совсем ослеп, Франц?! Маджуба отняла жизни у твоего отца и моего дяди – помни хотя бы об этом. Конечно, в той битве полегло немало англичан, но на смену им прибывают все новые и новые. Неужели тебе не дорога память об отце, погибшем от рук этих людей?! Как же ты смеешь называть их добрыми соседями? А может, ты забыл о рейде Джемисона? Или ты считаешь его проявлением добрососедских отношений?
– Это произошло не в Натале, – заметил Упа, вынимая изо рта трубку.
Пит был вне себя от злости. Этот старик не выезжал за пределы своей фермы вот уже десяток лет; весь мир ограничивался для него этим куском земли – краем вселенной он, наверное, считал Ландердорп… Да, он ненавидел англичан, он ни за что бы не стал общаться с ним, и если бы они посмели посягнуть на его землю, с винтовкой в руках вышел бы им навстречу. Но он не понимал, что земли буров – это не только его ферма, он наивно полагал, что поражение при Маджубе навсегда отбило у иноземцев желание завоевывать чужое, он верил, что жизнь его сына – достаточная цена за свободу. Ему было уже семьдесят пять, а в этом возрасте многие начинают закрывать глаза на то, что не касается их непосредственно…
Хетте очень хотелось высказать свое мнение об англичанах, но она, знала, что женщине не подобает вмешиваться в мужской разговор. Единственное, что она могла сделать, чтобы разрядить напряженную атмосферу, – это встать и принести Библию. Каждый вечер после ужина в бурских семьях было принято благодарить Господа за то, что Он насытил их пищей и испрашивать у Него благословение на грядущие труды во Имя Его… Закончив молитву, Упа раскрывал книгу и читал вслух драгоценные слова, каждое из которых его домочадцы знали наизусть с самого раннего детства. Наступал час мира и единения.
Вот и сейчас Хетта понадеялась, что слова Священного Писания хотя бы немного умерят воинственность Пита. Она никак не могла отделаться от мыслей о молодом английском лейтенанте – знал ли он, что ее единоплеменники в соседнем Трансваале вооружаются до зубов, чтобы выступить против него и его солдат? Она вспомнила страшные слова Пита: по весне все окрестные холмы будут усеяны трупами англичан… Неужели среди безжизненных тел будет лежать и этот молодой офицер, устремив остекленелый взгляд своих прекрасных зеленых глаз на яркое солнце?
Когда девушка положила Библию перед Упой, старик ласково погладил ее по руке: он понял, зачем Хетта сделала это.
– У тебя доброе сердце, Хетта, – проговорил он. – Сядь рядом со мной и помоги мне переворачивать страницы.
Для старого Упы самым любимым временем суток был именно этот час, когда вся семья собиралась вокруг стола за чтением Священного Писания. Слово Божье сближало его с покойной женой, горячо любимым сыном, отдавшим жизнь за свободу своего народа, и с невесткой, умершей от скорби по безвременно ушедшему супругу. Вслушиваясь в слово Божье, Франц думал о том, что ему надлежит возделывать эту землю, – строить, а не разрушать. Хетта прекрасно знала, о чем думает каждый из собравшихся за этим столом, и при мысли о том, что творится в душе Пита, ей становилось не по себе. Ее будущий муж не ограничится возделыванием собственной земли и воспитанием собственных сыновей. Он уничтожит, растопчет сынов любого другого народа, который – в действительности или же только в его воспаленной фантазии– посягнет на его собственность.
Наконец старый Майбург закрыл Библию. Коротко попрощавшись, Стеенкамп направился к выходу. Дождавшись, пока дед пойдет спать, Хетта принялась за уборку. Франц оставался в комнате, мечтательно глядя на последние угольки, тлевшие в очаге.
– Так, значит, ты решил не жениться на этой Труус ван дер Моуве? – спросила Хетта.
– Уж больно склочная баба! – улыбнулся Франц. – А мне нужна тихая женщина, которая будет стряпать так же хорошо, как ты, и с которой можно будет перекинуться добрым словом.
Он внимательно посмотрел на Хетту, стоявшую у стола с тряпкой в руке, и добавил:
– Боюсь, что мне долго придется искать себе такую жену…
Хетта прекрасно поняла, на что намекает брат.
– Ничего страшного, Франц… Я подожду. Юноша медленно встал со стула и, подойдя вплотную к сестре, произнес:
– Как сильно изменился Пит…
– Да, – кивнула Хетта. – Как ты думаешь, то, что он сегодня говорил, – правда?
– Если бы ты только знала, как хочется мне верить, что нет… но голос тех, кто одержим жаждой крови, как правило, заглушает голос миротворцев… Увы!
– Эти буры закупают оружие в Германии огромными партиями, а мы… Хорошо, если на двоих человек одна винтовка найдется, – мрачно ворчал Гай Катбертсон, добавляя щепотку соли в яичницу с ветчиной. – Неужели правительству Ее Величества нет никакого дела до своих подданных? Ни за что не поверю, что в старой доброй Англии не знают о нашем положении…
Поскольку никто из сидевших за столом восьмерых офицеров не выражал ни малейшего намерения поддержать беседу, Катбертсон продолжил:
– Что же это происходит?! Они готовятся к войне, а мы сидим сложа руки, словно ничего не происходит.
– Помолчал бы ты, старина, – отозвался с противоположного конца стола человек в форме капитана артиллерии. – Мы собрались сюда позавтракать, а не обсуждать политическую обстановку.
Гай громко выругался и с размаху стукнул солонкой по крышке стола. Потом он повернулся к сидевшему возле него Алексу:
– А ты что молчишь? Взять, к примеру, твой полк – Даунширский стрелковый. По-моему, давно пора переименовать его в Десятиружейный – едва ли у вас найдется намного больше стволов на весь личный состав!
– Ты, как всегда, немного преувеличиваешь, Гай, – улыбнулся Алекс, – но в принципе ты прав. Мы совершенно не готовы к военным действиям…
– К чему не готовы? – раздался недовольный голос артиллерийского капитана, до глубины души возмущенного тем, что молодые сослуживцы портят ему аппетит.
– К чему? – не без сарказма переспросил Гай. – К войне, дружище, к войне… Только, пожалуйста, не надо говорить, будто ты надеешься на мирное разрешение всех спорных вопросов… За то время, что мы здесь служим, мы все имели более чем достаточно возможностей убедиться в том, что драка неизбежна. Начало военных действий – это вопрос времени.
В разговор включился близорукий пехотный офицер:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Она моя суженая, – воскликнул Пит. – Я имею полное право блюсти ее честь.
Хетта задрожала.
– Это неправда, – повторила она.
– Ты лжешь самым близким людям! – не унимался Пит. – Кого ты пытаешься обмануть: деда и брата? Меня – человека, считавшего тебя верной дочерью нашего народа?!
– Молчать! – захрипел старый Майбург, и все трое молодых людей послушно повернули головы в его сторону.
Упа медленно подошел к Питу и сказал:
– Подойди к Библии.
Молодой человек без малейших колебаний направился вслед за стариком к стоявшему в углу комнаты столу, покрытому лучшей скатертью в доме Майбургов, на котором всегда лежала раскрытая Библия. Эта книга принадлежала еще отцу Упы, который привез ее с собой из Голландии. Со временем она должна была перейти в наследство Францу, потом – его сыну…
Гордость не позволила Хетте растереть запястье, горевшее от цепких пальцев Пита. Увидев, что двое мужчин подошли к Библии, девушка напряглась: все знали, что Стеенкамп не будет лгать, положа руку на страницы Священного Писания. Упа был выше Пита и шире его в плечах. Длинная борода с проседью и густые волосы придавали его облику некоторое сходство с ветхозаветным пророком. Несмотря на всю суровость деда, Хетта от всего сердца любила его. Теперь подошла очередь Пита, и ее сердце забилось чаще. Среднего роста, сутулый и порывистый, с бородкой и копной волос таких же темных, как у Упы, ее будущий муж с угрожающим видом положил свою руку на Библию.
– Готов ли ты поклясться на Библии, что девушка лжет? – прогремел Упа.
– Да, я клянусь на Библии, что она лжет. Хетта нисколько не удивилась, что присягать на Священном Писании позвали его – обвинителя, а не ее – обвиняемую. Она жила в мире, где правили мужчины.
Теперь все трое мужчин разом посмотрели на Хетту: Пит со злобой, Франц–с удивлением, Упа – с выражением негодования за оскорбленную честь предков.
– Зачем ты так опозорила меня? – проговорил он, глядя на внучку. Хетта поняла, что старик имеет в виду вовсе не разговор с англичанином, а попытку солгать…
– Нет, Упа, – проговорила она, пытаясь побороть волнение. – Я не солгала тебе. Меня обвинили в том, что я «ворковала» с английским офицером. Это был намек на существование между нами близких отношений. А это неправда.
– Продолжай! – приказал старик.
Все четверо оставались на своих местах: Хетта возле миски с похлебкой, которую она налила для Пита, Франц у своего стула, Упа и Пит–по обеим сторонам от раскрытой Библии. В комнате стояла полная тишина.
– Когда я выходила из лавки, мне встретился англичанин. Он пытался заговорить со мной, но я лишь слегка кивнула головой и прошла к фургону. Тогда этот человек попытался преградить мне дорогу. Не знаю, чем бы закончилась вся эта история, но в этот момент появился другой англичанин, офицер, который отругал первого за недостойное поведение и приказал ему немедленно оставить меня в покое. Я поблагодарила его, вот и все. Может быть, вы считаете, что мне следовало уехать не прощаясь? – Не дожидаясь ответа, девушка продолжила – Он был очень рад, узнав, что я говорю по-английски и предложил проводить меня… Должно быть, он опасался, что со мной может случиться еще какая-нибудь неприятность. Эти иностранцы не могут понять, что в степи мы чувствуем себя как дома. – Хетта посмотрела деду в глаза и добавила: – Вот и все, Упа. Насколько я поняла, этот офицер – настоящий джентльмен. Он просто хотел помочь мне. Он проводил меня до конца ущелья и вернулся в Ландердорп. Я даже не спросила, как его зовут.
Набрав полную грудь воздуха, она пристально посмотрела на Пита и проговорила:
– Неужели я должна была признать, что «ворковала» с этим человеком?
Старый Майбург помолчал несколько мгновений, после чего повернулся к Питу и сказал:
– Давайте вернемся к столу и продолжим разговор в более спокойной обстановке. Теперь мне все ясно. Впрочем, это не значит, что моя внучка ни в чем не виновата.
Трое мужчин и девушка вернулись к столу. Хетта принесла чай и села рядом с дедом. Франц кротко смотрел на сестру, немного удивляясь, что же заставило ее так смело разговаривать с дедом.
– Зачем ты говорила с этим человеком на иноземном языке? – спросил патриарх.
– В противном случае он не понял бы, что я хочу поблагодарить его, – ответила Хетта.
– В этом не было нужды. Бурские женщины должны говорить только на своем родном языке.
– Значит ли это, что бурские женщины не имеют права отблагодарить человека за добрые поступки, если этот человек не говорит по-голландски? – проговорила Хетта.
Упа нахмурился:
– Этот человек – англичанин. Среди них не бывает людей достойных.
– Они наши враги! – процедил Пит. – Как только у нас будет достаточное количество ружей, мы вышвырнем их вон с нашей земли. Сегодня я заехал для того, чтобы рассказать о своих планах: завтра я собираюсь отправиться по ту сторону границы. Мне надо повидаться с Коосом де ла Реем. У него грандиозные планы. У Кооса и его ребят целый арсенал винтовок и боеприпасов – им удалось договориться с немцами о поставках оружия… – Склонившись вперед, Стеенкамп продолжал: – По всему Трансваалю и Оранжевой республике начинают собираться люди. Скоро там соберется многотысячное войско. У нас еще есть время: впереди зима, можно будет хорошенько подготовиться…
Он стукнул кулаком по крышке стола и добавил:
– Как только наступит весна – мы нанесем решительный удар. Англичане будут разбиты в пух и прах! Их кости покроют наши поля, и мы сможем наконец отпраздновать наступление полной свободы.
Хетта с испугом посмотрела на Франца и заметила, что брат тоже пришел в ужас от воинственных речей Пита. Конечно, у Франца ведь тоже были английские друзья в Ледисмите.
– Но ведь сейчас на нашей земле установился мир, – попытался он возразить Питу. – Война с англичанами давно закончилась. Разве сейчас мы не обладаем необходимой свободой? Зачем же новая война?
– Ах! – воскликнул Пит, резко поднимаясь из-за стола. – «Свобода»! Что такое свобода? Англичанам нужно наше золото, а мы сидим по нашим фермам и не пытаемся воспротивиться этому. Но все это только благовидный предлог для того, чтобы присоединить Трансвааль к Британской империи. А алмазные россыпи в Кимберли? Неужели ты думаешь, что они добровольно согласятся делить эти несметные сокровища с нами? На протяжении многих лет они добиваются получения избирательных прав в наших государствах. Поверь мне, Франц: это только начало. Стоит лишь пойти на небольшую уступку, и они проглотят нас с потрохами. Неужели ты до сих пор не понял, что за люди эти англичане: они весь мир готовы присоединить к владениям своей короны! Свобода! До тех пор пока в Африке есть хотя бы один англичанин, у нас не будет никакой свободы!
Упа выпустил густое облако дыма из своей трубки:
– Он прав. Мы с женой приехали в эти края с мыса Доброй Надежды… Думали спрятаться подальше от англичан, но не тут-то было: они и сюда добрались. Но не забывай о Маджубе, Пит. Мы их тогда хорошенько проучили: восемнадцать лет прошло, а они до сих пор прийти в себя не могут. С тех пор красные мундиры уже не такие самоуверенные и наглые… Да, они надолго запомнили этот урок.
– «Запомнили»? – воскликнул Пит. – Да ничего они не запомнили! До тех пор, пока холмы Южной Африки не будут усеяны их трупами, до тех пор, пока последний живой британец не сядет на корабль и не отправится домой, мы не сможем чувствовать себя по-настоящему свободными на нашей земле! Они все равно будут стремиться задавить нас.
Пит прошелся по комнате и, возвратившись к своему столу, продолжил:
– Господь послал нас в эти земли, чтобы мы жили здесь по Его заповедям. Как долго мы воевали с дикарями и с этими англичанами! И ради чего лилась кровь наших дедов и отцов? Ради того, чтобы нас снова обманули и ограбили?
Стеенкамп на мгновение прервался и посмотрел в глаза Упа: во взгляде Пита соединились уважение к старшему и заносчивость юности, которая живет будущим, а не цепляется за прошлое.
– Вы говорите «Маджуба»… А что им Маджуба? Да они давным-давно позабыли этот урок. Насколько мне известно, вся Англия, словно помешавшись, говорит сейчас о реванше… Любой солдат, расквартированный в любом гарнизоне британских войск, только и делает, что томится в ожидании приказа отомстить нам за Маджубу… Они слишком высоко ценят репутацию великой империи, чтобы смириться с поражением.
Упа молча посасывал трубку, обдумывая услышанное. Хетта ждала, что же скажет старый Майбург. Она верила своему деду. Наверняка Пит с его сказками о войне ошибается… Для чего воевать? Ведь буры сейчас по-настоящему свободны: никто не запрещает им пахать землю, читать Великую Книгу и дышать вольным воздухом степи! Расквартированные в Ландердорпе английские солдаты выполняли свои обычные обязанности – только и всего. Тот человек, который пытался преградить дорогу ее фургону, просто дразнил девушку… Да, наверное, и правда, англичане бывали порой грубоваты с голландцами – но разве это не вполне естественная реакция на то, что те даже не отвечают на их приветствия? Хетта снова вспомнила красавца-офицера, проявившего к ней столь искреннюю симпатию… Нет, она верила деду: Маджуба была последней точкой в истории войн между голландцами и англичанами. Британские войска находятся в Южной Африке лишь для того, чтобы поддерживать порядок. Хетта отказывалась верить в то, что уже подвезены боеприпасы и с окончанием зимы вспыхнет новая война.
К немалому удивлению Хетты, все то, о чем думала она в эти мгновения, высказал Франц. Она знала, что брат – по-настоящему миролюбивый человек, но не думала, что он наберется смелости высказать свои мысли вслух при деде и Пите.
– Англичане – не земледельцы, не фермеры, – произнес он, глядя в глаза Питу. – Так зачем же, в таком случае, им наша земля? Упа прав: со времен Маджубы прошло уже восемнадцать лет и ни разу с тех пор мы не воевали друг с другом. Мы живем бок о бок с этими людьми. Да, мы живем в провинции, принадлежащей Британской короне, но что из этого? Разве кто-нибудь пытается ущемлять нашу свободу? Мы никогда не были рабами и не стали ими и сейчас. Разве англичане пытались отнять нашу ферму… или твою ферму? Зачем же ты вооружаешься против соседей? Разве это честно – нападать на тех, кто уже потерпел однажды поражение от наших же людей?
Даже не пытаясь скрыть свое презрение к юному мечтателю, Пит процедил сквозь зубы:
– Ты рассуждаешь как кисейная барышня! Неужели ты совсем ослеп, Франц?! Маджуба отняла жизни у твоего отца и моего дяди – помни хотя бы об этом. Конечно, в той битве полегло немало англичан, но на смену им прибывают все новые и новые. Неужели тебе не дорога память об отце, погибшем от рук этих людей?! Как же ты смеешь называть их добрыми соседями? А может, ты забыл о рейде Джемисона? Или ты считаешь его проявлением добрососедских отношений?
– Это произошло не в Натале, – заметил Упа, вынимая изо рта трубку.
Пит был вне себя от злости. Этот старик не выезжал за пределы своей фермы вот уже десяток лет; весь мир ограничивался для него этим куском земли – краем вселенной он, наверное, считал Ландердорп… Да, он ненавидел англичан, он ни за что бы не стал общаться с ним, и если бы они посмели посягнуть на его землю, с винтовкой в руках вышел бы им навстречу. Но он не понимал, что земли буров – это не только его ферма, он наивно полагал, что поражение при Маджубе навсегда отбило у иноземцев желание завоевывать чужое, он верил, что жизнь его сына – достаточная цена за свободу. Ему было уже семьдесят пять, а в этом возрасте многие начинают закрывать глаза на то, что не касается их непосредственно…
Хетте очень хотелось высказать свое мнение об англичанах, но она, знала, что женщине не подобает вмешиваться в мужской разговор. Единственное, что она могла сделать, чтобы разрядить напряженную атмосферу, – это встать и принести Библию. Каждый вечер после ужина в бурских семьях было принято благодарить Господа за то, что Он насытил их пищей и испрашивать у Него благословение на грядущие труды во Имя Его… Закончив молитву, Упа раскрывал книгу и читал вслух драгоценные слова, каждое из которых его домочадцы знали наизусть с самого раннего детства. Наступал час мира и единения.
Вот и сейчас Хетта понадеялась, что слова Священного Писания хотя бы немного умерят воинственность Пита. Она никак не могла отделаться от мыслей о молодом английском лейтенанте – знал ли он, что ее единоплеменники в соседнем Трансваале вооружаются до зубов, чтобы выступить против него и его солдат? Она вспомнила страшные слова Пита: по весне все окрестные холмы будут усеяны трупами англичан… Неужели среди безжизненных тел будет лежать и этот молодой офицер, устремив остекленелый взгляд своих прекрасных зеленых глаз на яркое солнце?
Когда девушка положила Библию перед Упой, старик ласково погладил ее по руке: он понял, зачем Хетта сделала это.
– У тебя доброе сердце, Хетта, – проговорил он. – Сядь рядом со мной и помоги мне переворачивать страницы.
Для старого Упы самым любимым временем суток был именно этот час, когда вся семья собиралась вокруг стола за чтением Священного Писания. Слово Божье сближало его с покойной женой, горячо любимым сыном, отдавшим жизнь за свободу своего народа, и с невесткой, умершей от скорби по безвременно ушедшему супругу. Вслушиваясь в слово Божье, Франц думал о том, что ему надлежит возделывать эту землю, – строить, а не разрушать. Хетта прекрасно знала, о чем думает каждый из собравшихся за этим столом, и при мысли о том, что творится в душе Пита, ей становилось не по себе. Ее будущий муж не ограничится возделыванием собственной земли и воспитанием собственных сыновей. Он уничтожит, растопчет сынов любого другого народа, который – в действительности или же только в его воспаленной фантазии– посягнет на его собственность.
Наконец старый Майбург закрыл Библию. Коротко попрощавшись, Стеенкамп направился к выходу. Дождавшись, пока дед пойдет спать, Хетта принялась за уборку. Франц оставался в комнате, мечтательно глядя на последние угольки, тлевшие в очаге.
– Так, значит, ты решил не жениться на этой Труус ван дер Моуве? – спросила Хетта.
– Уж больно склочная баба! – улыбнулся Франц. – А мне нужна тихая женщина, которая будет стряпать так же хорошо, как ты, и с которой можно будет перекинуться добрым словом.
Он внимательно посмотрел на Хетту, стоявшую у стола с тряпкой в руке, и добавил:
– Боюсь, что мне долго придется искать себе такую жену…
Хетта прекрасно поняла, на что намекает брат.
– Ничего страшного, Франц… Я подожду. Юноша медленно встал со стула и, подойдя вплотную к сестре, произнес:
– Как сильно изменился Пит…
– Да, – кивнула Хетта. – Как ты думаешь, то, что он сегодня говорил, – правда?
– Если бы ты только знала, как хочется мне верить, что нет… но голос тех, кто одержим жаждой крови, как правило, заглушает голос миротворцев… Увы!
– Эти буры закупают оружие в Германии огромными партиями, а мы… Хорошо, если на двоих человек одна винтовка найдется, – мрачно ворчал Гай Катбертсон, добавляя щепотку соли в яичницу с ветчиной. – Неужели правительству Ее Величества нет никакого дела до своих подданных? Ни за что не поверю, что в старой доброй Англии не знают о нашем положении…
Поскольку никто из сидевших за столом восьмерых офицеров не выражал ни малейшего намерения поддержать беседу, Катбертсон продолжил:
– Что же это происходит?! Они готовятся к войне, а мы сидим сложа руки, словно ничего не происходит.
– Помолчал бы ты, старина, – отозвался с противоположного конца стола человек в форме капитана артиллерии. – Мы собрались сюда позавтракать, а не обсуждать политическую обстановку.
Гай громко выругался и с размаху стукнул солонкой по крышке стола. Потом он повернулся к сидевшему возле него Алексу:
– А ты что молчишь? Взять, к примеру, твой полк – Даунширский стрелковый. По-моему, давно пора переименовать его в Десятиружейный – едва ли у вас найдется намного больше стволов на весь личный состав!
– Ты, как всегда, немного преувеличиваешь, Гай, – улыбнулся Алекс, – но в принципе ты прав. Мы совершенно не готовы к военным действиям…
– К чему не готовы? – раздался недовольный голос артиллерийского капитана, до глубины души возмущенного тем, что молодые сослуживцы портят ему аппетит.
– К чему? – не без сарказма переспросил Гай. – К войне, дружище, к войне… Только, пожалуйста, не надо говорить, будто ты надеешься на мирное разрешение всех спорных вопросов… За то время, что мы здесь служим, мы все имели более чем достаточно возможностей убедиться в том, что драка неизбежна. Начало военных действий – это вопрос времени.
В разговор включился близорукий пехотный офицер:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55