И Кэролайн, разумеется, не стала ее разубеждать.
Так незаметно, одна за другой, пролетело несколько недель. Тревожные мысли о том, что ей надлежит принять решение относительно будущего ребенка, почти не посещали ее. Но однажды, сгибаясь под тяжестью ведер с молоком, которые она несла в дом, Кэролайн подняла голову и в нескольких шагах от себя увидела Волка.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
— Вот уж не думала, что вы так скоро вернетесь! — пробормотала Кэролайн первое, что пришло ей на ум. Сердце ее забилось так сильно, что она с трудом расслышала собственные слова, опасаясь, что эти отчаянные, частые удары донеслись и до чуткого слуха Волка.
Волк, закинув мушкет за плечо, неторопливо приблизился к ней, не сводя с нее пристального взгляда своих угольно-черных глаз.
— Неужели не думали? — спросил Волк, беря тяжелые ведра из рук Кэролайн, как ни пыталась она воспротивиться этому.
Кэролайн, напомнив себе, что ненавидит его, разозлилась оттого, что сей неоспоримый факт не всплыл в ее сознании сам по себе, едва лишь она завидела Волка. Ведь он использовал ее в своих целях и затем безжалостно бросил, предоставив в одиночку выпутываться из создавшегося положения, страдать и мучиться. Тем не менее, стоило ему после нескольких недель разлуки предстать перед ней во всей своей ослепительной красоте, как душа ее преисполнилась радости, и в сердце, вопреки всему, вспыхнула надежда.
Волк, по-видимому, успешно завершил взятую им на себя миссию. Индейские вожди, которых он сопровождал в Чарльз-таун, и губернатор Литтлтон, желавшие заключения мира, наверняка пришли к соглашению, условия которого были одинаково приемлемы для обеих сторон. И тут Кэролайн внезапно пришло в голову, что за тот недолгий срок, что миновал со дня отъезда Волка из Семи Сосен, навряд ли можно было успеть добраться до Чарльз-тауна, решить все наболевшие вопросы и вернуться назад. В чем же дело? Неужели?..
— Что случилось? — спросила она дрогнувшим голосом, предчувствуя беду. — Скажите мне, что произошло в Чарльз-тауне?
Он ответил ей вопросом на вопрос:
— Как себя чувствуют Мэри и младенец? Могут ли они отправиться в дорогу? — Волк пересек обширный двор и лишь у самого крыльца дома обнаружил, что Кэролайн не пошла за ним следом. Он остановился и стал ждать ее, всем своим видом выражая нетерпение.
— Так в чем же дело?
— Можно ли уже перевезти Мэри и Коллин в безопасное место?
Взгляды их встретились. Каждый со все возраставшим напряжением ждал ответа другого. Кэролайн наконец решила, что бессмысленно еще дольше затягивать это молчание, начинавшее тяготить ее. В конце концов, никому не будет вреда оттого, что она первая расскажет ему о здешних новостях. Зато уже после этого надо будет непременно заставить и его рассеять ее тревогу.
— Думаю, что можно, если в этом есть необходимость. Мэри, конечно, все еще довольно слаба, хотя всеми силами старается скрыть это. А Коллин... — Кэролайн беспомощно развела руками и покачала головой. — Она все время хнычет и довольно плохо спит, хотя и наедается вволю благодаря Садайи, которая привела для нее кормилицу. Ах, это ведь было еще до вашего отъезда!
— Где сейчас Садайи?
Вздохнув, Кэролайн проговорила:
— Два дня уже она в Кавуйи по своим делам. Я рассчитывала, что она скоро вернется, но ее, очевидно, что-то задержало. С ней вместе ушла и Кахталата, так что Коллин пока приходится обходиться без грудного молока.
— Им, по-видимому, все уже известно, — тихо проговорил Волк, словно забыв на мгновение о присутствии Кэролайн. Но она услышала его слова и, пораженная отчаянием, звучавшим в его голосе, схватила его за руку. Ведро, которое он так и не поставил наземь, качнулось, и от пролившегося на мерзлую почву парного молока тотчас же повалил пар.
— Что? Что им уже известно? Скажите же мне, наконец! — Взгляд Волка, обращенный к Кэролайн, был полон страдания и бессильного гнева. По телу ее пробежал озноб, сердце сжалось от предчувствия чего-то непоправимого, грозившего им всем неисчислимыми бедами.
— Губернатор взял вождей в плен и удерживает их в качестве заложников.
— Что?! — Кэролайн не поверила своим ушам. Она тряхнула головой, и непокорный локон, выбившись из-под ее чепца, затрепетал, колеблемый ветром. — Как он мог пойти на такое вероломство? Ведь они приехали на переговоры о мире по его же собственному приглашению! — Волк молчал, не глядя на нее, и Кэролайн с жаром продолжала: — Они ведь должны были уладить все разногласия между двумя народами! — Не дождавшись его ответа, она, помолчав, тихо и печально произнесла: — Расскажите мне, как это случилось.
— Давайте войдем в дом.
Оба успели порядком озябнуть, стоя под порывами холодного северного ветра, который раскачивал верхушки сосен и шелестел сухой листвой могучего дуба. Кэролайн дрожала с головы до ног, и Волк подумал, что виной тому не один лишь холод, но и потрясение, вызванное его словами, и — гнев, который она с полным на то основанием питает к нему.
Она покачала головой и, поежившись, сказала:
— Мэри еще в постели. Я не хотела бы беспокоить ее. Пусть отдохнет.
Волк мрачно кивнул. Действительно, зачем раньше времени сообщать плохие новости слабой и боязливой Мэри? Пусть хоть немного еще побудет в счастливом неведении. Оставив ведра у крыльца, он несмело взял Кэролайн за руку чуть повыше локтя и, не встретив с ее стороны отпора, чувствуя лишь, как рука ее напряглась и словно одеревенела, быстро повел ее к амбару.
Бревенчатое здание, укрывшее их от ветра, служило временным пристанищем для двух коров и лошади, чудом уцелевших во время набега индейцев. Здесь было значительно теплее, чем во дворе, хотя щели, зиявшие между толстых сосновых бревен, пропускали внутрь строения морозный воздух. Они служили также и единственным источником света — косые лучи утреннего солнца, проникая в эти узкие щели, создавали в амбаре таинственный, тревожный полумрак.
— Говорите же!
Волк едва сдержал улыбку — так по-детски нетерпеливо прозвучал голос Кэролайн. Но в том, что он собирался ей поведать, не было, увы, ничего забавного.
— Приглашение Литтлтона оказалось хитрой уловкой. Они попали в западню. Так, во всяком случае, выглядят действия англичан. — Волк добавил последние слова, чтобы высказывание его не выглядело слишком категоричным. Ведь он не мог знать наверняка, чем руководствовались в своих поступках эти хитроумные чиновники. — Оконостата и остальные приехали в Чарльз-таун, не опасаясь никакого подвоха со стороны пригласившего их Литтлтона.
— Да, я помню, вы перед отъездом говорили, что индейские вожди доверяют губернатору.
— Но, когда мы приехали, губернатор повел себя так, словно вовсе не был заинтересован в ведении каких-либо переговоров. Оленья шкура, служившая символом союза между чероки и англичанами, лежала у него под ногами! — Глаза Волка сузились. — И он отказался поднять ее!
— Но, ради всего святого, что это значит?
— Я и сам не сразу понял, какое значение придавал этому сам Литтлтон. Оконостата стал говорить о том, что не желает войны между англичанами и чероки. Он назвал ребячеством некоторые поступки воинов — как английских, так и индейских. И выразил готовность возместить ущерб, нанесенный поселенцам его соплеменниками.
— А что же Литтлтон? Судя по всему, он должен был одобрить это предложение. — Кэролайн плотнее закуталась в шаль, напряженно ожидая, что скажет Волк.
— Литтлтон в ответ повторил свое требование о выдаче чероки, повинных в гибели подданных его величества, в руки английского правосудия. И добавил, что задержит у себя всех вождей в качестве почетных гостей, пока преступники не сдадутся добровольно.
В течение нескольких мгновений Кэролайн осмысливала услышанное, затем неуверенно пробормотала:
— Но ведь вождям была гарантирована полная неприкосновенность!
— О, сколько раз уже Ани-Юн-вийя, чероки, становились жертвой коварства англичан!
Кэролайн собралась было напомнить Волку о некоторых его собственных поступках, которые вполне подпадали под суровую характеристику, данную им действиям англичан. Но внутренний голос шепнул ей, что сейчас совсем не время для взаимных упреков и что следует прежде всего до конца выслушать Волка. Известия, которые он привез, были в данную минуту важнее всего остального.
— Где же они теперь? Оконостата и остальные.
— На пути в форт Принц Джордж.
— Но вы сказали...
— С ними Литтлтон и солдаты регулярной армии. С вождей не спускают глаз. Меня тоже все время держали под наблюдением.
— Неужели губернатор и вас взял в заложники?
— А почему это вас так удивляет? Ведь ни для кого не секрет, что в жилах моих течет индейская кровь.
— Но и английская тоже.
Волк никак не отозвался на эти слова, будто не слыша их. Он уже сказал все, что следовало.
— Соберите все самые необходимые вещи — как можно меньше и будьте готовы отправиться в путь через час.
— Но куда же мы поедем? — Кэролайн в волнении схватила его за рукав куртки, но пальцы ее соскользнули, дотронувшись до его запястья. Она не собиралась прикасаться к Волку, ей хотелось лишь удержать его здесь, чтобы закончить разговор. И она никак не ожидала, что этот мимолетный физический контакт подействует на нее, как удар молнии. Волк, судя по внезапно загоревшимся в его глазах уже знакомым ей золотистым искрам, почувствовал то же самое.
— В форт Принц Джордж, — ответил он через несколько мгновений, стараясь, чтобы голос не выдал охватившего его волнения.
— Но ведь вы сказали, что именно туда губернатор повез плененных им индейских вождей.
— Да. И тем не менее, там многочисленный, надежный гарнизон. Поскольку мы не располагаем временем, чтобы доставить вас в Чарльз-таун, не говоря уже об Англии, то придется вам с Мэри и ребенком перебраться туда. — И Волк, не желая слушать ее дальнейших возражений, вышел из амбара.
Когда Кэролайн вошла в спальню Мэри, Волк уже сообщил той безрадостные новости. Опуская некоторые подробности, он говорил с женой брата гораздо непринужденнее, чем с Кэролайн, и Мэри не приходилось задавать ему бесчисленные вопросы. «Но ведь он всегда был привязан к Мэри, — подумала Кэролайн. — Тогда как я для него — лишь орудие уже состоявшейся мести». И волна злости, еще более неистовой, чем прежде, поднялась в ее душе.
— О Кэролайн, ты уже обо всем знаешь? Волк говорит, что мы должны со всей возможной поспешностью отправляться в форт Принц Джордж!
Голос ее, дрожавший от волнения, был однако совсем слабым и безжизненным. Кэролайн подошла к постели, ободряюще улыбаясь подруге. Ей показалось, что глаза молодой женщины запали еще глубже, чем вчера.
— Я не уверена, что нам так уж необходимо уезжать, — мягко произнесла она, поправляя одеяло, которое Мэри в волнении смяла. Краем глаза она наблюдала за Волком, наклонившимся над колыбелью. Мэри ошеломленно смотрела на Кэролайн, не веря своим ушам.
— Но Рафф сказал...
— Я уверена, что он лишь предлагает нам обдумать такую возможность. — Кэролайн помогла Мэри сесть в кровати, опереться спиной о подушку и взять в руки хныкавшую Коллин, которую Волк вынул из колыбели и принес матери. В огромных руках Волка девочка выглядела крошечной, словно игрушка.
Улыбнувшись Мэри, Волк взял Кэролайн за плечи, и она была вынуждена, встав со стула, выйти из комнаты вслед за ним, без слов догадавшись, что он хочет поговорить с ней наедине о чем-то важном.
Войдя в гостиную, Волк некоторое время молча смотрел на Кэролайн, а затем произнес дрожащим от негодования голосом:
— Вам мало было одного набега индейцев? Вы жаждете повторения?
— Что заставляет вас произносить подобные глупости? — с надменным видом осведомилась Кэролайн, хотя внутри у нее все сжалось от страха при воспоминании о пережитом.
— Я сделал это заключение, услышав из ваших уст, что вы готовы остаться здесь.
— А если я не разделяю вашей тревоги по поводу якобы грозящей нам опасности? Ведь вы сами как-то говорили, что причиной набега на Семь Сосен была ненависть чероки к Роберту.
— Это могло быть как причиной, так и всего лишь поводом для нападения. — Он взглянул на нее сурово и безжалостно. — Но даже если прежде они напали на поместье из-за лютой ненависти к его владельцу, то теперь обстоятельства изменились.
— Мы с Мэри все последнее время видели столько участия со стороны чероки, принимали их помощь. И я не думаю...
— Миледи! — произнес Волк с нажимом. — Вашими в высшей степени неразумными поступками движет лишь ненависть ко мне!
— Я не испытываю к вам ненависти, — не моргнув глазом, солгала Кэролайн. — Вы для меня просто ничего не значите!
Он подошел к ней вплотную. Лицо его дышало гневом... и страстью. Кэролайн невольно потупилась. Ей не хотелось, чтобы он заметил, как в ее глазах зажегся ответный огонь.
— Я приехал сюда, оставив на потом все остальные дела, — проговорил Волк, не сводя с нее пронизывающего взора своих миндалевидных черных глаз. — Мой народ скоро окажется втянутыми в войну, которой не желает и которую, не сможет выиграть. Но чероки будут сражаться, потому что они горды и потому что у них нет иного выхода. Я должен как можно скорее переговорить с молодыми воинами, которые видят в предстоящей кровавой бойне лишь возможность прославиться среди соплеменников. Но я здесь, перед вами, потому что не могу допустить, чтобы вы страдали и терпели лишения, как уже было после нападения на Семь Сосен.
— Я страдала главным образом по вашей вине!
— Вашими устами говорят гнев и обида. Спору нет, я виноват перед вами, но ведь я не насиловал вас и не принуждал ни к чему, чего вы сами не желали!
— Вы воспользовались мною как орудием мести. А потом привезли сюда... к нему. И бросили! — Кэролайн резко отвернулась, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы.
Волк глубоко вздохнул, борясь с желанием заключить Кэролайн в объятия, зарыться лицом в ее пушистые волосы. Повернувшись к двери, он отрывисто бросил:
— Готовьтесь к отъезду. А я пока соберу провизию в дорогу.
Волк вышел из гостиной, и Кэролайн, некоторое время простоявшей в нерешительности у открытой двери, не осталось ничего другого, как вернуться в спальню Мэри и начать торопливые сборы в путь.
Она вынула из верхнего ящика огромного шкафа седельные мешки и принялась набивать их одеждой, бельем, вещичками Коллин, избегая взгляда Мэри. Та сперва молча следила за резкими судорожными движениями подруги, а потом, не в силах выдержать затянувшегося молчания, негромко спросила:
— Что произошло, Кэролайн?
— Ничего.
— Но я же слышала, как вы спорили с Раффом, хотя и не могла разобрать слов. Скажи мне, ради Бога, в чем дело? — настаивала Мэри, качая дочку и то и дело любовно заглядывая в крошечное личико.
— Мы просто никак не могли прийти к согласию по поводу переезда в форт Принц Джордж. — Кэролайн открыла нижний ящик комода и стала складывать чулки Мэри в объемистый кожаный мешок. — Ему, в конце концов, удалось убедить меня в том, что ехать необходимо.
— По-моему, он прав, — убежденно произнесла Мэри, вылезая из-под одеяла. — Он лучше, чем кто-либо другой, осведомлен о взаимоотношениях между чероки и англичанами. — Она подошла к колыбели и бережно уложила ребенка поверх пухового одеяльца. — Но я ведь спрашивала тебя совсем не об этом, и ты меня прекрасно поняла, — добавила она, глядя в глаза Кэролайн.
— Нет, я понятия не имею, о чем ты, — без колебаний солгала Кэролайн, придерживая мешок. — Может быть, пока Коллин спит, ты соберешь оставшиеся вещи? А я бы пока...
— Почему ты не хочешь говорить со мной об этом? — мягко перебила ее Мэри. Она подошла к Кэролайн и взяла ее за руку. — Ты была так добра ко мне, ты столько сделала для меня и Коллин! Выполняла всю работу по дому, ухаживала за нами, да еще выслушивала меня, когда мне хотелось поговорить с кем-нибудь о Логане. Я всегда была с тобой откровенна. Почему же ты не хочешь поделиться со мной, рассказать мне о том, что тебя тревожит?
— Мэри! — Кэролайн стиснула тонкие, холодные как лед руки подруги, стараясь согреть их. — Поверь, дорогая, я не хочу обременять тебя своими заботами. Ты все равно ничем не сможешь мне помочь!
— Но ведь я могу и хочу выслушать тебя, Кэролайн! И, возможно, подать добрый совет...
— Да мне и рассказывать-то не о чем, — вновь солгала Кэролайн. Мэри, пожав плечами, отвернулась, и Кэролайн положила руку ей на плечо. — Прошу тебя, не сердись.
— Я не сержусь, что ты! — воскликнула Мэри, снимая юбки с вешалок в шкафу. — Просто, когда ты смотришь на него... И когда он на тебя смотрит... — Она тряхнула головой, не закончив фразы, и Кэролайн была благодарна ей за это. Она не могла бы отрицать столь очевидное. Ей становилось все труднее лгать доброй, бесхитростной Мэри.
Но ложь, так или иначе, стала частью ее жизни, и от этого ей было никуда не деться. Интересы ребенка, которого она носила во чреве, принуждали ее лгать и изворачиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Так незаметно, одна за другой, пролетело несколько недель. Тревожные мысли о том, что ей надлежит принять решение относительно будущего ребенка, почти не посещали ее. Но однажды, сгибаясь под тяжестью ведер с молоком, которые она несла в дом, Кэролайн подняла голову и в нескольких шагах от себя увидела Волка.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
— Вот уж не думала, что вы так скоро вернетесь! — пробормотала Кэролайн первое, что пришло ей на ум. Сердце ее забилось так сильно, что она с трудом расслышала собственные слова, опасаясь, что эти отчаянные, частые удары донеслись и до чуткого слуха Волка.
Волк, закинув мушкет за плечо, неторопливо приблизился к ней, не сводя с нее пристального взгляда своих угольно-черных глаз.
— Неужели не думали? — спросил Волк, беря тяжелые ведра из рук Кэролайн, как ни пыталась она воспротивиться этому.
Кэролайн, напомнив себе, что ненавидит его, разозлилась оттого, что сей неоспоримый факт не всплыл в ее сознании сам по себе, едва лишь она завидела Волка. Ведь он использовал ее в своих целях и затем безжалостно бросил, предоставив в одиночку выпутываться из создавшегося положения, страдать и мучиться. Тем не менее, стоило ему после нескольких недель разлуки предстать перед ней во всей своей ослепительной красоте, как душа ее преисполнилась радости, и в сердце, вопреки всему, вспыхнула надежда.
Волк, по-видимому, успешно завершил взятую им на себя миссию. Индейские вожди, которых он сопровождал в Чарльз-таун, и губернатор Литтлтон, желавшие заключения мира, наверняка пришли к соглашению, условия которого были одинаково приемлемы для обеих сторон. И тут Кэролайн внезапно пришло в голову, что за тот недолгий срок, что миновал со дня отъезда Волка из Семи Сосен, навряд ли можно было успеть добраться до Чарльз-тауна, решить все наболевшие вопросы и вернуться назад. В чем же дело? Неужели?..
— Что случилось? — спросила она дрогнувшим голосом, предчувствуя беду. — Скажите мне, что произошло в Чарльз-тауне?
Он ответил ей вопросом на вопрос:
— Как себя чувствуют Мэри и младенец? Могут ли они отправиться в дорогу? — Волк пересек обширный двор и лишь у самого крыльца дома обнаружил, что Кэролайн не пошла за ним следом. Он остановился и стал ждать ее, всем своим видом выражая нетерпение.
— Так в чем же дело?
— Можно ли уже перевезти Мэри и Коллин в безопасное место?
Взгляды их встретились. Каждый со все возраставшим напряжением ждал ответа другого. Кэролайн наконец решила, что бессмысленно еще дольше затягивать это молчание, начинавшее тяготить ее. В конце концов, никому не будет вреда оттого, что она первая расскажет ему о здешних новостях. Зато уже после этого надо будет непременно заставить и его рассеять ее тревогу.
— Думаю, что можно, если в этом есть необходимость. Мэри, конечно, все еще довольно слаба, хотя всеми силами старается скрыть это. А Коллин... — Кэролайн беспомощно развела руками и покачала головой. — Она все время хнычет и довольно плохо спит, хотя и наедается вволю благодаря Садайи, которая привела для нее кормилицу. Ах, это ведь было еще до вашего отъезда!
— Где сейчас Садайи?
Вздохнув, Кэролайн проговорила:
— Два дня уже она в Кавуйи по своим делам. Я рассчитывала, что она скоро вернется, но ее, очевидно, что-то задержало. С ней вместе ушла и Кахталата, так что Коллин пока приходится обходиться без грудного молока.
— Им, по-видимому, все уже известно, — тихо проговорил Волк, словно забыв на мгновение о присутствии Кэролайн. Но она услышала его слова и, пораженная отчаянием, звучавшим в его голосе, схватила его за руку. Ведро, которое он так и не поставил наземь, качнулось, и от пролившегося на мерзлую почву парного молока тотчас же повалил пар.
— Что? Что им уже известно? Скажите же мне, наконец! — Взгляд Волка, обращенный к Кэролайн, был полон страдания и бессильного гнева. По телу ее пробежал озноб, сердце сжалось от предчувствия чего-то непоправимого, грозившего им всем неисчислимыми бедами.
— Губернатор взял вождей в плен и удерживает их в качестве заложников.
— Что?! — Кэролайн не поверила своим ушам. Она тряхнула головой, и непокорный локон, выбившись из-под ее чепца, затрепетал, колеблемый ветром. — Как он мог пойти на такое вероломство? Ведь они приехали на переговоры о мире по его же собственному приглашению! — Волк молчал, не глядя на нее, и Кэролайн с жаром продолжала: — Они ведь должны были уладить все разногласия между двумя народами! — Не дождавшись его ответа, она, помолчав, тихо и печально произнесла: — Расскажите мне, как это случилось.
— Давайте войдем в дом.
Оба успели порядком озябнуть, стоя под порывами холодного северного ветра, который раскачивал верхушки сосен и шелестел сухой листвой могучего дуба. Кэролайн дрожала с головы до ног, и Волк подумал, что виной тому не один лишь холод, но и потрясение, вызванное его словами, и — гнев, который она с полным на то основанием питает к нему.
Она покачала головой и, поежившись, сказала:
— Мэри еще в постели. Я не хотела бы беспокоить ее. Пусть отдохнет.
Волк мрачно кивнул. Действительно, зачем раньше времени сообщать плохие новости слабой и боязливой Мэри? Пусть хоть немного еще побудет в счастливом неведении. Оставив ведра у крыльца, он несмело взял Кэролайн за руку чуть повыше локтя и, не встретив с ее стороны отпора, чувствуя лишь, как рука ее напряглась и словно одеревенела, быстро повел ее к амбару.
Бревенчатое здание, укрывшее их от ветра, служило временным пристанищем для двух коров и лошади, чудом уцелевших во время набега индейцев. Здесь было значительно теплее, чем во дворе, хотя щели, зиявшие между толстых сосновых бревен, пропускали внутрь строения морозный воздух. Они служили также и единственным источником света — косые лучи утреннего солнца, проникая в эти узкие щели, создавали в амбаре таинственный, тревожный полумрак.
— Говорите же!
Волк едва сдержал улыбку — так по-детски нетерпеливо прозвучал голос Кэролайн. Но в том, что он собирался ей поведать, не было, увы, ничего забавного.
— Приглашение Литтлтона оказалось хитрой уловкой. Они попали в западню. Так, во всяком случае, выглядят действия англичан. — Волк добавил последние слова, чтобы высказывание его не выглядело слишком категоричным. Ведь он не мог знать наверняка, чем руководствовались в своих поступках эти хитроумные чиновники. — Оконостата и остальные приехали в Чарльз-таун, не опасаясь никакого подвоха со стороны пригласившего их Литтлтона.
— Да, я помню, вы перед отъездом говорили, что индейские вожди доверяют губернатору.
— Но, когда мы приехали, губернатор повел себя так, словно вовсе не был заинтересован в ведении каких-либо переговоров. Оленья шкура, служившая символом союза между чероки и англичанами, лежала у него под ногами! — Глаза Волка сузились. — И он отказался поднять ее!
— Но, ради всего святого, что это значит?
— Я и сам не сразу понял, какое значение придавал этому сам Литтлтон. Оконостата стал говорить о том, что не желает войны между англичанами и чероки. Он назвал ребячеством некоторые поступки воинов — как английских, так и индейских. И выразил готовность возместить ущерб, нанесенный поселенцам его соплеменниками.
— А что же Литтлтон? Судя по всему, он должен был одобрить это предложение. — Кэролайн плотнее закуталась в шаль, напряженно ожидая, что скажет Волк.
— Литтлтон в ответ повторил свое требование о выдаче чероки, повинных в гибели подданных его величества, в руки английского правосудия. И добавил, что задержит у себя всех вождей в качестве почетных гостей, пока преступники не сдадутся добровольно.
В течение нескольких мгновений Кэролайн осмысливала услышанное, затем неуверенно пробормотала:
— Но ведь вождям была гарантирована полная неприкосновенность!
— О, сколько раз уже Ани-Юн-вийя, чероки, становились жертвой коварства англичан!
Кэролайн собралась было напомнить Волку о некоторых его собственных поступках, которые вполне подпадали под суровую характеристику, данную им действиям англичан. Но внутренний голос шепнул ей, что сейчас совсем не время для взаимных упреков и что следует прежде всего до конца выслушать Волка. Известия, которые он привез, были в данную минуту важнее всего остального.
— Где же они теперь? Оконостата и остальные.
— На пути в форт Принц Джордж.
— Но вы сказали...
— С ними Литтлтон и солдаты регулярной армии. С вождей не спускают глаз. Меня тоже все время держали под наблюдением.
— Неужели губернатор и вас взял в заложники?
— А почему это вас так удивляет? Ведь ни для кого не секрет, что в жилах моих течет индейская кровь.
— Но и английская тоже.
Волк никак не отозвался на эти слова, будто не слыша их. Он уже сказал все, что следовало.
— Соберите все самые необходимые вещи — как можно меньше и будьте готовы отправиться в путь через час.
— Но куда же мы поедем? — Кэролайн в волнении схватила его за рукав куртки, но пальцы ее соскользнули, дотронувшись до его запястья. Она не собиралась прикасаться к Волку, ей хотелось лишь удержать его здесь, чтобы закончить разговор. И она никак не ожидала, что этот мимолетный физический контакт подействует на нее, как удар молнии. Волк, судя по внезапно загоревшимся в его глазах уже знакомым ей золотистым искрам, почувствовал то же самое.
— В форт Принц Джордж, — ответил он через несколько мгновений, стараясь, чтобы голос не выдал охватившего его волнения.
— Но ведь вы сказали, что именно туда губернатор повез плененных им индейских вождей.
— Да. И тем не менее, там многочисленный, надежный гарнизон. Поскольку мы не располагаем временем, чтобы доставить вас в Чарльз-таун, не говоря уже об Англии, то придется вам с Мэри и ребенком перебраться туда. — И Волк, не желая слушать ее дальнейших возражений, вышел из амбара.
Когда Кэролайн вошла в спальню Мэри, Волк уже сообщил той безрадостные новости. Опуская некоторые подробности, он говорил с женой брата гораздо непринужденнее, чем с Кэролайн, и Мэри не приходилось задавать ему бесчисленные вопросы. «Но ведь он всегда был привязан к Мэри, — подумала Кэролайн. — Тогда как я для него — лишь орудие уже состоявшейся мести». И волна злости, еще более неистовой, чем прежде, поднялась в ее душе.
— О Кэролайн, ты уже обо всем знаешь? Волк говорит, что мы должны со всей возможной поспешностью отправляться в форт Принц Джордж!
Голос ее, дрожавший от волнения, был однако совсем слабым и безжизненным. Кэролайн подошла к постели, ободряюще улыбаясь подруге. Ей показалось, что глаза молодой женщины запали еще глубже, чем вчера.
— Я не уверена, что нам так уж необходимо уезжать, — мягко произнесла она, поправляя одеяло, которое Мэри в волнении смяла. Краем глаза она наблюдала за Волком, наклонившимся над колыбелью. Мэри ошеломленно смотрела на Кэролайн, не веря своим ушам.
— Но Рафф сказал...
— Я уверена, что он лишь предлагает нам обдумать такую возможность. — Кэролайн помогла Мэри сесть в кровати, опереться спиной о подушку и взять в руки хныкавшую Коллин, которую Волк вынул из колыбели и принес матери. В огромных руках Волка девочка выглядела крошечной, словно игрушка.
Улыбнувшись Мэри, Волк взял Кэролайн за плечи, и она была вынуждена, встав со стула, выйти из комнаты вслед за ним, без слов догадавшись, что он хочет поговорить с ней наедине о чем-то важном.
Войдя в гостиную, Волк некоторое время молча смотрел на Кэролайн, а затем произнес дрожащим от негодования голосом:
— Вам мало было одного набега индейцев? Вы жаждете повторения?
— Что заставляет вас произносить подобные глупости? — с надменным видом осведомилась Кэролайн, хотя внутри у нее все сжалось от страха при воспоминании о пережитом.
— Я сделал это заключение, услышав из ваших уст, что вы готовы остаться здесь.
— А если я не разделяю вашей тревоги по поводу якобы грозящей нам опасности? Ведь вы сами как-то говорили, что причиной набега на Семь Сосен была ненависть чероки к Роберту.
— Это могло быть как причиной, так и всего лишь поводом для нападения. — Он взглянул на нее сурово и безжалостно. — Но даже если прежде они напали на поместье из-за лютой ненависти к его владельцу, то теперь обстоятельства изменились.
— Мы с Мэри все последнее время видели столько участия со стороны чероки, принимали их помощь. И я не думаю...
— Миледи! — произнес Волк с нажимом. — Вашими в высшей степени неразумными поступками движет лишь ненависть ко мне!
— Я не испытываю к вам ненависти, — не моргнув глазом, солгала Кэролайн. — Вы для меня просто ничего не значите!
Он подошел к ней вплотную. Лицо его дышало гневом... и страстью. Кэролайн невольно потупилась. Ей не хотелось, чтобы он заметил, как в ее глазах зажегся ответный огонь.
— Я приехал сюда, оставив на потом все остальные дела, — проговорил Волк, не сводя с нее пронизывающего взора своих миндалевидных черных глаз. — Мой народ скоро окажется втянутыми в войну, которой не желает и которую, не сможет выиграть. Но чероки будут сражаться, потому что они горды и потому что у них нет иного выхода. Я должен как можно скорее переговорить с молодыми воинами, которые видят в предстоящей кровавой бойне лишь возможность прославиться среди соплеменников. Но я здесь, перед вами, потому что не могу допустить, чтобы вы страдали и терпели лишения, как уже было после нападения на Семь Сосен.
— Я страдала главным образом по вашей вине!
— Вашими устами говорят гнев и обида. Спору нет, я виноват перед вами, но ведь я не насиловал вас и не принуждал ни к чему, чего вы сами не желали!
— Вы воспользовались мною как орудием мести. А потом привезли сюда... к нему. И бросили! — Кэролайн резко отвернулась, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы.
Волк глубоко вздохнул, борясь с желанием заключить Кэролайн в объятия, зарыться лицом в ее пушистые волосы. Повернувшись к двери, он отрывисто бросил:
— Готовьтесь к отъезду. А я пока соберу провизию в дорогу.
Волк вышел из гостиной, и Кэролайн, некоторое время простоявшей в нерешительности у открытой двери, не осталось ничего другого, как вернуться в спальню Мэри и начать торопливые сборы в путь.
Она вынула из верхнего ящика огромного шкафа седельные мешки и принялась набивать их одеждой, бельем, вещичками Коллин, избегая взгляда Мэри. Та сперва молча следила за резкими судорожными движениями подруги, а потом, не в силах выдержать затянувшегося молчания, негромко спросила:
— Что произошло, Кэролайн?
— Ничего.
— Но я же слышала, как вы спорили с Раффом, хотя и не могла разобрать слов. Скажи мне, ради Бога, в чем дело? — настаивала Мэри, качая дочку и то и дело любовно заглядывая в крошечное личико.
— Мы просто никак не могли прийти к согласию по поводу переезда в форт Принц Джордж. — Кэролайн открыла нижний ящик комода и стала складывать чулки Мэри в объемистый кожаный мешок. — Ему, в конце концов, удалось убедить меня в том, что ехать необходимо.
— По-моему, он прав, — убежденно произнесла Мэри, вылезая из-под одеяла. — Он лучше, чем кто-либо другой, осведомлен о взаимоотношениях между чероки и англичанами. — Она подошла к колыбели и бережно уложила ребенка поверх пухового одеяльца. — Но я ведь спрашивала тебя совсем не об этом, и ты меня прекрасно поняла, — добавила она, глядя в глаза Кэролайн.
— Нет, я понятия не имею, о чем ты, — без колебаний солгала Кэролайн, придерживая мешок. — Может быть, пока Коллин спит, ты соберешь оставшиеся вещи? А я бы пока...
— Почему ты не хочешь говорить со мной об этом? — мягко перебила ее Мэри. Она подошла к Кэролайн и взяла ее за руку. — Ты была так добра ко мне, ты столько сделала для меня и Коллин! Выполняла всю работу по дому, ухаживала за нами, да еще выслушивала меня, когда мне хотелось поговорить с кем-нибудь о Логане. Я всегда была с тобой откровенна. Почему же ты не хочешь поделиться со мной, рассказать мне о том, что тебя тревожит?
— Мэри! — Кэролайн стиснула тонкие, холодные как лед руки подруги, стараясь согреть их. — Поверь, дорогая, я не хочу обременять тебя своими заботами. Ты все равно ничем не сможешь мне помочь!
— Но ведь я могу и хочу выслушать тебя, Кэролайн! И, возможно, подать добрый совет...
— Да мне и рассказывать-то не о чем, — вновь солгала Кэролайн. Мэри, пожав плечами, отвернулась, и Кэролайн положила руку ей на плечо. — Прошу тебя, не сердись.
— Я не сержусь, что ты! — воскликнула Мэри, снимая юбки с вешалок в шкафу. — Просто, когда ты смотришь на него... И когда он на тебя смотрит... — Она тряхнула головой, не закончив фразы, и Кэролайн была благодарна ей за это. Она не могла бы отрицать столь очевидное. Ей становилось все труднее лгать доброй, бесхитростной Мэри.
Но ложь, так или иначе, стала частью ее жизни, и от этого ей было никуда не деться. Интересы ребенка, которого она носила во чреве, принуждали ее лгать и изворачиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40