Она так устала за последние дни, что едва держалась на ногах.
Вздохнув, Кэролайн извинилась перед Волком за то, что была слишком резка с ним. Он кивнул в знак того, что принимает ее извинения. Разговор об отъезде они решили отложить до наступления утра.
Кэролайн спала теперь на кушетке в комнате Мэри. Сон ее был чуток, она бросалась к девочке при малейших проявлениях беспокойства с ее стороны. Мэри назвала дочь Коллин в честь матери Логана, решив, что тот будет очень рад этому. Стоило Коллин начать хныкать, и Кэролайн, вскочив с кушетки, бросалась к ней, меняла мокрые пеленки и прикладывала младенца к груди матери. В такие минуты Мэри словно преображалась. С нежностью глядя на малышку, она гладила ее редкие волосенки, шепча:
— Она действительно очень красива. Вся в отца! — Кэролайн охотно соглашалась с ней, отзываясь о малышке с не меньшим восторгом, и особо подчеркивала, что? Логан будет просто счастлив, когда увидит их. И все это время ее не покидала тревога. Самочувствие Мэри внушало ей самые серьезные опасения. С ребенком, похоже, тоже происходило что-то неладное.
Наступило утро, но разговор между Кэролайн и Волком не состоялся. Рассвет еще только занимался, и Кэролайн сквозь сон услышала скрип закрываемой двери. Волк отправился к реке. В этот момент Коллин принялась плакать.
— Мэри! — воскликнула Кэролайн, взяв ребенка на руки. — Твоя дочь снова проголодалась!
В ответ послышался сдавленный стон, при звуках которого по спине Кэролайн побежали мурашки. Она быстро положила маленький сверток обратно в колыбель орехового дерева, в которой младенцем спал Логан, и бросилась к Мэри.
Кожа молодой женщины была сухой и обжигающе горячей.
Кэролайн оцепенела от ужаса, ноги ее подкосились. С трудом преодолев охватившее ее чувство беспомощности, она решила первым делом, не дожидаясь Волка, сбегать за водой, весь запас которой, как на грех, кончился ночью.
— Я сбегаю на реку, — сказала она, не отдавая себе отчета, что слов ее не услышал никто из находившихся в комнате. — И сейчас же вернусь!
Метнувшись на кухню, она схватила глиняный кувшин и выбежала из дома через заднюю дверь. Быстрее молнии неслась она к ручью.
Вдруг справа от нее, в чаще деревьев раздался треск сломавшейся под чьей-то ногой ветки. Думая, что это Волк возвращается после купания, неся в дом воду, Кэролайн бросилась туда.
— Мэри совсем плохо! — крикнула она. — Ее лихорадит. Я хотела принести...
Тут рот ее зажала чья-то жесткая ладонь, и, не успев опомниться, она оказалась в руках краснокожего дикаря.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Пронзительно крича, Кэролайн отбивалась что было сил. Голые руки индейца с упругими, точно стальными мышцами крепко удерживали ее. Она знала, что сопротивляться этому огромному дикарю, превосходящему ее размерами чуть ли не вдвое, бессмысленно и бесполезно.
Но мысли о больной Мэри и беспомощном младенце, нуждающихся в ней, а также о Волке, который, заслышав ее крик, тотчас же бросится ей на выручку, придали Кэролайн сил и отваги. Она лягалась, царапалась и кусалась, зная, что время работает на нее, что Волк, возвращаясь в дом этой дорогой, спасет ее от рук злодея. Ей наконец удалось высвободить правую руку, и она сразу же начала нашаривать карман юбки, в котором хранился пистолет.
Вот наконец пальцы ее сомкнулись на рукоятке оружия, и Кэролайн сразу же почувствовала, как страх и растерянность, охватившие было все ее существо, отступают под натиском бешеной ярости. Собравшись с силами, она пыталась навести ствол пистолета на своего захватчика, который продолжал молча сжимать ее своими огромными руками. Кэролайн не удалось вытащить оружие из кармана, но это казалось ей не столь уж важным. Если ей удастся прицелиться в дикаря, она прострелит свою юбку, только и всего.
— Что за черт?..
Кэролайн была так поглощена борьбой с индейцем, что не замечала ничего вокруг, и была крайне удивлена, когда тот бесцеремонно разжал руки, предоставив ей свалиться на землю, точно куль с картошкой. Плечи ее немилосердно ныли, от падения у нее перехватило дыхание и потемнело в глазах, но теперь она могла вынуть пистолет и выстрелить в ненавистного дикаря.
Но за секунду до того, как палец ее нажал на курок, чья-то рука схватила ее за запястье.
Всхлипнув, Кэролайн попыталась высвободить руку. Она оскалилась и собиралась уже вонзить зубы в плечо негодяя.
— Кэролайн!
Она вскинула голову и увидела над собой лицо Волка. Вода капала с его волос, взгляд выражал тревогу и недоумение. Кэролайн вздохнула было с облегчением, но тут же принялась тревожно озираться. Неужели Волк не заметил воинственного чужака?
Но происшедшее, похоже, нимало не встревожило его.
— Все в порядке, Кэролайн, — произнес он уверенно.
— Но... — попытка Кэролайн объяснить ему, что поблизости затаился злодей-индеец, была прервана гортанными звуками незнакомого ей языка, раздавшимися откуда-то сверху. Подняв голову, она увидела склоненное над ними лицо дикаря, напавшего на нее. Страх снова парализовал ее, но, к ее величайшему изумлению, Волк громко расхохотался и почти силой поставил ее на ноги.
— Вы не ушиблись? — участливо осведомился он, вынимая пистолет из ее ослабевших пальцев.
Кэролайн подумала было, что сейчас он направит оружие на незваного пришельца, но Волк, заглянув в дуло, вложил пистолет в свою кобуру, которая по-прежнему висела на его кожаном поясе.
Краснокожий, набрав в грудь воздуха, снова обратился к Волку, вытянув в его сторону свою исцарапанную руку. Волк лишь покачал головой.
— Что это он говорит? — с подозрением осведомилась Кэролайн. Волк вел себя так, словно им нечего было опасаться, но ведь не на него только что коварно напал этот ужасный дикарь! — И вообще, что все это означает?!
— Он говорит, что вы — дикая кошка, опасная для людей.
— Я?! — Подбородок Кэролайн задрожал от возмущения. — Вы спросите-ка лучше его, почему он набросился на меня?
И снова индеец с явным негодованием залопотал что-то на своем языке.
— А вот ему, представьте себе, показалось, что это вы на него напали. — Наклонившись, Волк внимательно осмотрел указательный палец своего соплеменника и сочувственно поцокал языком. — Гулеги недоумевает, почему это белой женщине пришло в голову искусать его?
Волк был явно неприятно удивлен инцидентом. Но Кэролайн не чувствовала себя виноватой перед индейцем. Откуда ей знать, что он — не враг ей и Волку? Почему он не вышел навстречу ей и не попытался представиться? То, что Волк посмеялся над ее испугом, отнюдь не улучшило ее настроения. У нее все еще отчаянно колотилось сердце, и стук его отдавался в ушах, точно грохот барабана, почти не смолкавший все время ее вынужденного пребывания в индейской деревне.
Кэролайн высвободилась из объятий Волка и спокойно произнесла:
— Это он напал на меня. Я бежала, чтобы набрать воды. О Боже, как же я могла позабыть? — Она схватила Волка за руку и, давясь словами, выкрикнула: — Мэри совсем плоха! У нее лихорадка! Принесите воды! — Последние слова она прокричала уже на ходу, со всех ног бросившись к дому.
Волк сказал несколько слов индейцу, по-прежнему разглядывавшему свой укушенный палец, и последовал за Кэролайн. Когда он вошел в спальню, Кэролайн уже покачивала на руках хныкавшего младенца. Он подошел к постели Мэри.
Волку не надо было даже прикасаться ко лбу роженицы, чтобы определить, как сильно ее лихорадит. Кожа женщины стала ярко-розовой, сухой на вид, губы потрескались, глаза болезненно блестели.
Кэролайн со вздохом напомнила:
— Мне нужна холодная вода! — Ничем иным она не могла помочь подруге справиться с лихорадкой.
— Гулеги сейчас принесет вам ее!
Через несколько минут в спальню бесшумно вошел индеец, неся ведро воды. Кэролайн передала Коллин Волку и, смочив полотенце, принялась обтирать им лицо и шею больной. Мэри застонала и перевернулась на бок.
Волк ходил по комнате, покачивая младенца. Девочка кричала не умолкая.
— Она проголодалась, — сказала Кэролайн. — Но Мэри ведь не сможет покормить ее.
— Вы знаете, что с ней, чем она больна?
Глаза Кэролайн наполнились слезами. От сознания собственного бессилия ей хотелось зарыдать в голос, но, пересилив себя, она слегка дрогнувшим голосом ответила:
— Нет, не знаю.
Волк обратился к стоявшему у окна Гулеги. Тот кивнул и быстро вышел из комнаты.
— Что вы ему сказали, Рафф? — с надеждой спросила Кэролайн.
— Я попросил его сходить в деревню и привести Садайи.
— Он ваш друг? — Волк молча кивнул, и Кэролайн, отведя глаза в сторону, глухо пробормотала: — Я чуть не убила его.
— Мне искренне жаль, что он так напугал вас, но поверьте, Кэролайн, далеко не каждый чероки — враг вам. — Он погладил младенца по спинке, и девочка на несколько мгновений умолкла.
Кэролайн вспомнила, что индеец, так неожиданно выскочивший из-за деревьев и зажавший ей рот, не пытался бороться с ней, и в поединке, завязавшемся между ними, и впрямь оказался потерпевшей стороной. Но что ей оставалось делать, что она могла подумать после всех пережитых ужасов, после слов Волка о грозящей им опасности?
— Я ведь не могу с первого взгляда определить, кто из них враг мне, а кто — друг, — сказала она, вновь поворачиваясь к Мэри.
— Я понимаю, как нелегко вам пришлось!
— Мне-то что! Я ведь не слегла, как бедняжка Мэри! — говоря это, Кэролайн снова обмакнула полотенце в ледяную воду и стала обтирать им лоб и щеки подруги. Не оборачиваясь и не слыша его шагов, она тем не менее чувствовала, что Волк подошел к ней почти вплотную. Ее обволакивал исходящий от него запах, и ей безудержно захотелось, оставив свое занятие, прильнуть к его могучей груди. Но нет, надо во что бы то ни стало пересилить себя, не поддаваясь воздействию, которое он на нее оказывает. Кэролайн про себя усмехнулась мысли, что она далеко; не единственная из находящихся в этой комнате женщин, готовая забыть обо всем в присутствии Волка. Похоже, прикосновение ладони любящего дяди уменьшило муки голода, который малышка испытывала в течение всего утра.
Кэролайн искоса взглянула на него. Волк был одет лишь в мокрую после купанию набедренную повязку.
Потупившись, она предложила:
— Давайте я подержу Коллин, пока вы оденетесь. Ведь вы озябнете. — Она от души надеялась, что голос не выдаст ее волнения.
Волк ничего не ответил ей, но Кэролайн слышала, как он уложил затихшую Коллин в колыбель, подошел к кровати Мэри, взглянул на больную и вышел из комнаты.
Спустя некоторое время он вернулся. Кэролайн, убедившись, что Мэри стало немного легче, со слабым стоном разогнула усталую спину, держась руками за поясницу. Она замерла, почувствовав на своем плече ладонь Волка.
— Я сменю вас.
Кэролайн подняла на него глаза, и Волк кивнул в сторону ведра с водой. Он был одет, и стянутые в конский хвост влажные волосы оставили мокрые полоски на его льняной охотничьей рубахе.
— Я с удовольствием воспользуюсь возможностью хоть немного отдохнуть.
— Боюсь, вам придется лишь сменить вид деятельности. Я принес немного овсяного отвара, чтобы покормить Коллин.
— Разве она может это есть?
Волк лишь пожал плечами, и Кэролайн направилась к колыбели. Девочка снова принялась хныкать, и от этих не громких, жалобных звуков сердце Кэролайн рвалось на части. Она подумала о своем собственном ребенке, безмятежно лежавшем в ее чреве, и с нежностью прижала девочку к себе.
Малышка сперва наотрез отказалась от непривычной еды, сморщив свое крохотное личико и издав негодующий вопль. Но Кэролайн, не видя другого выхода, решила проявить терпение и настойчивость. Она покачивалась в кресле, держа головку Коллин левой рукой, и то и дело подносила мизинец правой руки, обмакнув его в отвар, к маленькому ротику младенца, похожему на розовый бутон.
Когда ребенок наконец утих и стал сосать палец, Кэролайн обернулась к Волку с торжествующей улыбкой на устах. Он радостно кивнул ей в ответ.
До самого полудня они, то и дело сменяя друг друга, кормили девочку отваром и прикладывали к лицу и шее Мэри холодные компрессы. Насытившись, Коллин задремала, а через некоторое время Мэри пришла в сознание и слабым голосом спросила о Логане и ребенке. Кэролайн горячо заверила ее, что оба пребывают в добром здравии, от души надеясь, что сказала правду.
Волк услыхал шаги задолго до того, как его соплеменники показались во дворе, и поспешил отпереть входную дверь дома. Кэролайн, ожидавшая прихода Садайи и так напугавшего ее Гулеги, была несказанно удивлена, когда шестеро чероки один за другим вошли в спальню Мэри.
Садайи подошла к Кэролайн и взяла в руки крошечный сверток, который та держала на коленях. Лицо индианки расплылось в нежнейшей улыбке.
— Красивый ребенок, только уж больно мал! — заключила она, передав девочку молодой индианке, которую Кэролайн видела впервые. Та подошла к креслу и кивком предложила Кэролайн освободить его. Кэролайн молча повиновалась, и молодая чероки, усевшись поудобнее, развязала тесьму, которая стягивала ворот ее просторной блузы, обнажила грудь и поднесла сосок ко рту Коллин. Голодный ребенок, раскрыв глазенки, с жадностью приник к полной, кирпично-красной груди, и принялся сосать, причмокивая и давясь молоком. Кормилица-индианка, склонив голову, улыбалась малышке.
— Кахталата похоронила своего младенца, — пояснила Садайи, — но молоко у нее еще не пропало.
— Мне очень жаль, что вы потеряли ребенка, — отозвалась Кэролайн.
Индианка кивнула в ответ, не нуждаясь, по-видимому, в переводчике, чтобы понять слова Кэролайн.
У постели Мэри хлопотали три чероки, которых она видела впервые, также как и юную Кахталату. Волка поблизости не было.
— Они пришли, чтобы помочь Мэри, — сказала Садайи. — Она выздоровеет, вот увидишь.
— Но что же с ней такое? — спросила Кэролайн, выходя из комнаты вместе с индианкой.
— Молочная лихорадка. Это часто бывает с женщинами после родов. Но Мэри поправится. А вот ты нуждаешься в отдыхе. — И Садайи, взяв Кэролайн за руку, повела ее к лестнице.
Наверху, войдя вместе с Кэролайн в ее комнату, Садайи строго спросила:
— Признайся, Кэролайн, ты ведь почти не спала все эти дни?
— Да я почти и не устала. Я очень беспокоюсь о Мэри и о малышке.
— О них обеих позаботятся, не тревожься понапрасну. А вот то, что ты так изнуряешь себя, не пойдет на пользу ни тебе, ни твоему ребенку!
Кэролайн вспыхнула и потупила взор.
— Откуда ты знаешь, что я беременна? — оправившись от смущения, спросила она. Давно, еще при жизни Роберта, она вскользь намекнула индианке на это, но с тех пор они не виделись и больше на эту тему не говорили.
Садайи лишь слегка приподняла брови, давая понять, что она совсем не так глупа, как может показаться некоторым бледнолицым леди.
— Но я хочу знать, откуда тебе это известно, — настаивала Кэролайн.
Накануне нападения чероки на Семь Сосен она, пристально изучив свое отражение в зеркале, пришла к выводу, что ничто в ее внешности не говорит пока о ее будущем материнстве. С тех пор миновала всего одна неделя, и Кэролайн была уверена, что не могла она за столь недолгий срок так разительно измениться.
Садайи снизошла к ее просьбе и добродушно пояснила:
— По выражению твоего лица догадалась я, что ты в положении. По румянцу на твоих щеках. К тому же, ты уже не такая тощая, как прежде, когда приехала сюда. — Она окинула Кэролайн с ног до головы цепким взглядом, словно еще раз желая удостовериться в своей правоте. — Но ты не беспокойся. Я уверена, что Ва-йя пока ничего не заметил.
— А какое ему может быть дело до этого? — спросила Кэролайн, стараясь сдержать дрожь в голосе.
— Но ведь твой ребенок доводится ему тсункиниси, младшим братцем, — пояснила индианка, — и Ва-йя должен будет заботиться о нем и о тебе. Так у нас принято.
— О... да. Это действительно так, — с трудом выдавила из себя Кэролайн, усаживаясь на постель. Только тут она обнаружила, что заботливые руки индианки сняли с нее почти всю одежду. Рот ее стала раздирать мучительная зевота. Да, ничего не поделаешь. Ее ребенок будет считаться младшим братом или сестрой Раффа Маккейда. Если только она не отважится рассказать ему правду.
— Садайи!
Индианка, взявшаяся за ручку двери, остановилась и оглянулась.
Кэролайн, тряхнув головой, проговорила:
— Пожалуйста, не говори ничего Раффу. Я не хочу, чтобы он знал о моем будущем ребенке. — Садайи пожала плечами:
— Я вообще не привыкла вмешиваться в чужие дела!
* * *
Кэролайн, как ни была она изнурена, беспокойно ворочалась в постели, не в силах заснуть. Но сон, в который она наконец погрузилась, не принес ей успокоения. Едва смежив усталые веки, она увидела своего ребенка, вопросительно смотрящего на нее своими угольно-черными глазами. Она пыталась объяснить ему что-то, но он повернулся и стал медленно удаляться от нее. Туман окутывал его маленькое тельце, ставшее через несколько мгновений совсем неразличимым в окружавшей его серой мгле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Вздохнув, Кэролайн извинилась перед Волком за то, что была слишком резка с ним. Он кивнул в знак того, что принимает ее извинения. Разговор об отъезде они решили отложить до наступления утра.
Кэролайн спала теперь на кушетке в комнате Мэри. Сон ее был чуток, она бросалась к девочке при малейших проявлениях беспокойства с ее стороны. Мэри назвала дочь Коллин в честь матери Логана, решив, что тот будет очень рад этому. Стоило Коллин начать хныкать, и Кэролайн, вскочив с кушетки, бросалась к ней, меняла мокрые пеленки и прикладывала младенца к груди матери. В такие минуты Мэри словно преображалась. С нежностью глядя на малышку, она гладила ее редкие волосенки, шепча:
— Она действительно очень красива. Вся в отца! — Кэролайн охотно соглашалась с ней, отзываясь о малышке с не меньшим восторгом, и особо подчеркивала, что? Логан будет просто счастлив, когда увидит их. И все это время ее не покидала тревога. Самочувствие Мэри внушало ей самые серьезные опасения. С ребенком, похоже, тоже происходило что-то неладное.
Наступило утро, но разговор между Кэролайн и Волком не состоялся. Рассвет еще только занимался, и Кэролайн сквозь сон услышала скрип закрываемой двери. Волк отправился к реке. В этот момент Коллин принялась плакать.
— Мэри! — воскликнула Кэролайн, взяв ребенка на руки. — Твоя дочь снова проголодалась!
В ответ послышался сдавленный стон, при звуках которого по спине Кэролайн побежали мурашки. Она быстро положила маленький сверток обратно в колыбель орехового дерева, в которой младенцем спал Логан, и бросилась к Мэри.
Кожа молодой женщины была сухой и обжигающе горячей.
Кэролайн оцепенела от ужаса, ноги ее подкосились. С трудом преодолев охватившее ее чувство беспомощности, она решила первым делом, не дожидаясь Волка, сбегать за водой, весь запас которой, как на грех, кончился ночью.
— Я сбегаю на реку, — сказала она, не отдавая себе отчета, что слов ее не услышал никто из находившихся в комнате. — И сейчас же вернусь!
Метнувшись на кухню, она схватила глиняный кувшин и выбежала из дома через заднюю дверь. Быстрее молнии неслась она к ручью.
Вдруг справа от нее, в чаще деревьев раздался треск сломавшейся под чьей-то ногой ветки. Думая, что это Волк возвращается после купания, неся в дом воду, Кэролайн бросилась туда.
— Мэри совсем плохо! — крикнула она. — Ее лихорадит. Я хотела принести...
Тут рот ее зажала чья-то жесткая ладонь, и, не успев опомниться, она оказалась в руках краснокожего дикаря.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Пронзительно крича, Кэролайн отбивалась что было сил. Голые руки индейца с упругими, точно стальными мышцами крепко удерживали ее. Она знала, что сопротивляться этому огромному дикарю, превосходящему ее размерами чуть ли не вдвое, бессмысленно и бесполезно.
Но мысли о больной Мэри и беспомощном младенце, нуждающихся в ней, а также о Волке, который, заслышав ее крик, тотчас же бросится ей на выручку, придали Кэролайн сил и отваги. Она лягалась, царапалась и кусалась, зная, что время работает на нее, что Волк, возвращаясь в дом этой дорогой, спасет ее от рук злодея. Ей наконец удалось высвободить правую руку, и она сразу же начала нашаривать карман юбки, в котором хранился пистолет.
Вот наконец пальцы ее сомкнулись на рукоятке оружия, и Кэролайн сразу же почувствовала, как страх и растерянность, охватившие было все ее существо, отступают под натиском бешеной ярости. Собравшись с силами, она пыталась навести ствол пистолета на своего захватчика, который продолжал молча сжимать ее своими огромными руками. Кэролайн не удалось вытащить оружие из кармана, но это казалось ей не столь уж важным. Если ей удастся прицелиться в дикаря, она прострелит свою юбку, только и всего.
— Что за черт?..
Кэролайн была так поглощена борьбой с индейцем, что не замечала ничего вокруг, и была крайне удивлена, когда тот бесцеремонно разжал руки, предоставив ей свалиться на землю, точно куль с картошкой. Плечи ее немилосердно ныли, от падения у нее перехватило дыхание и потемнело в глазах, но теперь она могла вынуть пистолет и выстрелить в ненавистного дикаря.
Но за секунду до того, как палец ее нажал на курок, чья-то рука схватила ее за запястье.
Всхлипнув, Кэролайн попыталась высвободить руку. Она оскалилась и собиралась уже вонзить зубы в плечо негодяя.
— Кэролайн!
Она вскинула голову и увидела над собой лицо Волка. Вода капала с его волос, взгляд выражал тревогу и недоумение. Кэролайн вздохнула было с облегчением, но тут же принялась тревожно озираться. Неужели Волк не заметил воинственного чужака?
Но происшедшее, похоже, нимало не встревожило его.
— Все в порядке, Кэролайн, — произнес он уверенно.
— Но... — попытка Кэролайн объяснить ему, что поблизости затаился злодей-индеец, была прервана гортанными звуками незнакомого ей языка, раздавшимися откуда-то сверху. Подняв голову, она увидела склоненное над ними лицо дикаря, напавшего на нее. Страх снова парализовал ее, но, к ее величайшему изумлению, Волк громко расхохотался и почти силой поставил ее на ноги.
— Вы не ушиблись? — участливо осведомился он, вынимая пистолет из ее ослабевших пальцев.
Кэролайн подумала было, что сейчас он направит оружие на незваного пришельца, но Волк, заглянув в дуло, вложил пистолет в свою кобуру, которая по-прежнему висела на его кожаном поясе.
Краснокожий, набрав в грудь воздуха, снова обратился к Волку, вытянув в его сторону свою исцарапанную руку. Волк лишь покачал головой.
— Что это он говорит? — с подозрением осведомилась Кэролайн. Волк вел себя так, словно им нечего было опасаться, но ведь не на него только что коварно напал этот ужасный дикарь! — И вообще, что все это означает?!
— Он говорит, что вы — дикая кошка, опасная для людей.
— Я?! — Подбородок Кэролайн задрожал от возмущения. — Вы спросите-ка лучше его, почему он набросился на меня?
И снова индеец с явным негодованием залопотал что-то на своем языке.
— А вот ему, представьте себе, показалось, что это вы на него напали. — Наклонившись, Волк внимательно осмотрел указательный палец своего соплеменника и сочувственно поцокал языком. — Гулеги недоумевает, почему это белой женщине пришло в голову искусать его?
Волк был явно неприятно удивлен инцидентом. Но Кэролайн не чувствовала себя виноватой перед индейцем. Откуда ей знать, что он — не враг ей и Волку? Почему он не вышел навстречу ей и не попытался представиться? То, что Волк посмеялся над ее испугом, отнюдь не улучшило ее настроения. У нее все еще отчаянно колотилось сердце, и стук его отдавался в ушах, точно грохот барабана, почти не смолкавший все время ее вынужденного пребывания в индейской деревне.
Кэролайн высвободилась из объятий Волка и спокойно произнесла:
— Это он напал на меня. Я бежала, чтобы набрать воды. О Боже, как же я могла позабыть? — Она схватила Волка за руку и, давясь словами, выкрикнула: — Мэри совсем плоха! У нее лихорадка! Принесите воды! — Последние слова она прокричала уже на ходу, со всех ног бросившись к дому.
Волк сказал несколько слов индейцу, по-прежнему разглядывавшему свой укушенный палец, и последовал за Кэролайн. Когда он вошел в спальню, Кэролайн уже покачивала на руках хныкавшего младенца. Он подошел к постели Мэри.
Волку не надо было даже прикасаться ко лбу роженицы, чтобы определить, как сильно ее лихорадит. Кожа женщины стала ярко-розовой, сухой на вид, губы потрескались, глаза болезненно блестели.
Кэролайн со вздохом напомнила:
— Мне нужна холодная вода! — Ничем иным она не могла помочь подруге справиться с лихорадкой.
— Гулеги сейчас принесет вам ее!
Через несколько минут в спальню бесшумно вошел индеец, неся ведро воды. Кэролайн передала Коллин Волку и, смочив полотенце, принялась обтирать им лицо и шею больной. Мэри застонала и перевернулась на бок.
Волк ходил по комнате, покачивая младенца. Девочка кричала не умолкая.
— Она проголодалась, — сказала Кэролайн. — Но Мэри ведь не сможет покормить ее.
— Вы знаете, что с ней, чем она больна?
Глаза Кэролайн наполнились слезами. От сознания собственного бессилия ей хотелось зарыдать в голос, но, пересилив себя, она слегка дрогнувшим голосом ответила:
— Нет, не знаю.
Волк обратился к стоявшему у окна Гулеги. Тот кивнул и быстро вышел из комнаты.
— Что вы ему сказали, Рафф? — с надеждой спросила Кэролайн.
— Я попросил его сходить в деревню и привести Садайи.
— Он ваш друг? — Волк молча кивнул, и Кэролайн, отведя глаза в сторону, глухо пробормотала: — Я чуть не убила его.
— Мне искренне жаль, что он так напугал вас, но поверьте, Кэролайн, далеко не каждый чероки — враг вам. — Он погладил младенца по спинке, и девочка на несколько мгновений умолкла.
Кэролайн вспомнила, что индеец, так неожиданно выскочивший из-за деревьев и зажавший ей рот, не пытался бороться с ней, и в поединке, завязавшемся между ними, и впрямь оказался потерпевшей стороной. Но что ей оставалось делать, что она могла подумать после всех пережитых ужасов, после слов Волка о грозящей им опасности?
— Я ведь не могу с первого взгляда определить, кто из них враг мне, а кто — друг, — сказала она, вновь поворачиваясь к Мэри.
— Я понимаю, как нелегко вам пришлось!
— Мне-то что! Я ведь не слегла, как бедняжка Мэри! — говоря это, Кэролайн снова обмакнула полотенце в ледяную воду и стала обтирать им лоб и щеки подруги. Не оборачиваясь и не слыша его шагов, она тем не менее чувствовала, что Волк подошел к ней почти вплотную. Ее обволакивал исходящий от него запах, и ей безудержно захотелось, оставив свое занятие, прильнуть к его могучей груди. Но нет, надо во что бы то ни стало пересилить себя, не поддаваясь воздействию, которое он на нее оказывает. Кэролайн про себя усмехнулась мысли, что она далеко; не единственная из находящихся в этой комнате женщин, готовая забыть обо всем в присутствии Волка. Похоже, прикосновение ладони любящего дяди уменьшило муки голода, который малышка испытывала в течение всего утра.
Кэролайн искоса взглянула на него. Волк был одет лишь в мокрую после купанию набедренную повязку.
Потупившись, она предложила:
— Давайте я подержу Коллин, пока вы оденетесь. Ведь вы озябнете. — Она от души надеялась, что голос не выдаст ее волнения.
Волк ничего не ответил ей, но Кэролайн слышала, как он уложил затихшую Коллин в колыбель, подошел к кровати Мэри, взглянул на больную и вышел из комнаты.
Спустя некоторое время он вернулся. Кэролайн, убедившись, что Мэри стало немного легче, со слабым стоном разогнула усталую спину, держась руками за поясницу. Она замерла, почувствовав на своем плече ладонь Волка.
— Я сменю вас.
Кэролайн подняла на него глаза, и Волк кивнул в сторону ведра с водой. Он был одет, и стянутые в конский хвост влажные волосы оставили мокрые полоски на его льняной охотничьей рубахе.
— Я с удовольствием воспользуюсь возможностью хоть немного отдохнуть.
— Боюсь, вам придется лишь сменить вид деятельности. Я принес немного овсяного отвара, чтобы покормить Коллин.
— Разве она может это есть?
Волк лишь пожал плечами, и Кэролайн направилась к колыбели. Девочка снова принялась хныкать, и от этих не громких, жалобных звуков сердце Кэролайн рвалось на части. Она подумала о своем собственном ребенке, безмятежно лежавшем в ее чреве, и с нежностью прижала девочку к себе.
Малышка сперва наотрез отказалась от непривычной еды, сморщив свое крохотное личико и издав негодующий вопль. Но Кэролайн, не видя другого выхода, решила проявить терпение и настойчивость. Она покачивалась в кресле, держа головку Коллин левой рукой, и то и дело подносила мизинец правой руки, обмакнув его в отвар, к маленькому ротику младенца, похожему на розовый бутон.
Когда ребенок наконец утих и стал сосать палец, Кэролайн обернулась к Волку с торжествующей улыбкой на устах. Он радостно кивнул ей в ответ.
До самого полудня они, то и дело сменяя друг друга, кормили девочку отваром и прикладывали к лицу и шее Мэри холодные компрессы. Насытившись, Коллин задремала, а через некоторое время Мэри пришла в сознание и слабым голосом спросила о Логане и ребенке. Кэролайн горячо заверила ее, что оба пребывают в добром здравии, от души надеясь, что сказала правду.
Волк услыхал шаги задолго до того, как его соплеменники показались во дворе, и поспешил отпереть входную дверь дома. Кэролайн, ожидавшая прихода Садайи и так напугавшего ее Гулеги, была несказанно удивлена, когда шестеро чероки один за другим вошли в спальню Мэри.
Садайи подошла к Кэролайн и взяла в руки крошечный сверток, который та держала на коленях. Лицо индианки расплылось в нежнейшей улыбке.
— Красивый ребенок, только уж больно мал! — заключила она, передав девочку молодой индианке, которую Кэролайн видела впервые. Та подошла к креслу и кивком предложила Кэролайн освободить его. Кэролайн молча повиновалась, и молодая чероки, усевшись поудобнее, развязала тесьму, которая стягивала ворот ее просторной блузы, обнажила грудь и поднесла сосок ко рту Коллин. Голодный ребенок, раскрыв глазенки, с жадностью приник к полной, кирпично-красной груди, и принялся сосать, причмокивая и давясь молоком. Кормилица-индианка, склонив голову, улыбалась малышке.
— Кахталата похоронила своего младенца, — пояснила Садайи, — но молоко у нее еще не пропало.
— Мне очень жаль, что вы потеряли ребенка, — отозвалась Кэролайн.
Индианка кивнула в ответ, не нуждаясь, по-видимому, в переводчике, чтобы понять слова Кэролайн.
У постели Мэри хлопотали три чероки, которых она видела впервые, также как и юную Кахталату. Волка поблизости не было.
— Они пришли, чтобы помочь Мэри, — сказала Садайи. — Она выздоровеет, вот увидишь.
— Но что же с ней такое? — спросила Кэролайн, выходя из комнаты вместе с индианкой.
— Молочная лихорадка. Это часто бывает с женщинами после родов. Но Мэри поправится. А вот ты нуждаешься в отдыхе. — И Садайи, взяв Кэролайн за руку, повела ее к лестнице.
Наверху, войдя вместе с Кэролайн в ее комнату, Садайи строго спросила:
— Признайся, Кэролайн, ты ведь почти не спала все эти дни?
— Да я почти и не устала. Я очень беспокоюсь о Мэри и о малышке.
— О них обеих позаботятся, не тревожься понапрасну. А вот то, что ты так изнуряешь себя, не пойдет на пользу ни тебе, ни твоему ребенку!
Кэролайн вспыхнула и потупила взор.
— Откуда ты знаешь, что я беременна? — оправившись от смущения, спросила она. Давно, еще при жизни Роберта, она вскользь намекнула индианке на это, но с тех пор они не виделись и больше на эту тему не говорили.
Садайи лишь слегка приподняла брови, давая понять, что она совсем не так глупа, как может показаться некоторым бледнолицым леди.
— Но я хочу знать, откуда тебе это известно, — настаивала Кэролайн.
Накануне нападения чероки на Семь Сосен она, пристально изучив свое отражение в зеркале, пришла к выводу, что ничто в ее внешности не говорит пока о ее будущем материнстве. С тех пор миновала всего одна неделя, и Кэролайн была уверена, что не могла она за столь недолгий срок так разительно измениться.
Садайи снизошла к ее просьбе и добродушно пояснила:
— По выражению твоего лица догадалась я, что ты в положении. По румянцу на твоих щеках. К тому же, ты уже не такая тощая, как прежде, когда приехала сюда. — Она окинула Кэролайн с ног до головы цепким взглядом, словно еще раз желая удостовериться в своей правоте. — Но ты не беспокойся. Я уверена, что Ва-йя пока ничего не заметил.
— А какое ему может быть дело до этого? — спросила Кэролайн, стараясь сдержать дрожь в голосе.
— Но ведь твой ребенок доводится ему тсункиниси, младшим братцем, — пояснила индианка, — и Ва-йя должен будет заботиться о нем и о тебе. Так у нас принято.
— О... да. Это действительно так, — с трудом выдавила из себя Кэролайн, усаживаясь на постель. Только тут она обнаружила, что заботливые руки индианки сняли с нее почти всю одежду. Рот ее стала раздирать мучительная зевота. Да, ничего не поделаешь. Ее ребенок будет считаться младшим братом или сестрой Раффа Маккейда. Если только она не отважится рассказать ему правду.
— Садайи!
Индианка, взявшаяся за ручку двери, остановилась и оглянулась.
Кэролайн, тряхнув головой, проговорила:
— Пожалуйста, не говори ничего Раффу. Я не хочу, чтобы он знал о моем будущем ребенке. — Садайи пожала плечами:
— Я вообще не привыкла вмешиваться в чужие дела!
* * *
Кэролайн, как ни была она изнурена, беспокойно ворочалась в постели, не в силах заснуть. Но сон, в который она наконец погрузилась, не принес ей успокоения. Едва смежив усталые веки, она увидела своего ребенка, вопросительно смотрящего на нее своими угольно-черными глазами. Она пыталась объяснить ему что-то, но он повернулся и стал медленно удаляться от нее. Туман окутывал его маленькое тельце, ставшее через несколько мгновений совсем неразличимым в окружавшей его серой мгле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40