– И все же дом на Халф-Мун-стрит был модернизирован совсем недавно, и я полностью согласен с мнением американцев: электричество – чудесная вещь.
Продолжая обсуждать чудеса электричества, мужчины спустились вниз по лестнице.
– Буду с нетерпением ждать встречи с вами за ужином, – сказал Филипп, проводив Даттона до входной двери. – Всего вам доброго, полковник.
После ухода Даттона Филипп приказал подать экипаж. Возвращаясь домой, он обдумал разговор с американским миллионером и, несмотря на нерешительность Лоренса, окончательно убедился в том, что брату следует жениться на дочери Даттона Синтии, девушке уравновешенной и здравомыслящей. К тому же она была хороша собой, богата и, что самое главное, незлопамятна. Иными словами, она была самым лучшим подарком судьбы из всех, которые когда-либо получал его брат, и Филипп собирался как можно скорее напомнить об этом Лоренсу.
Ему вспомнилось на мгновение личико красивой светловолосой девушки с огромными карими глазами и нежными алыми губками, но он сразу же прогнал этот образ из своих мыслей. К завтрашнему дню Марии Мартингейл и след простынет, и Лоренс никогда не узнает, что в течение целой недели его первая любовь жила с ним по соседству.
Войдя в свой дом на Халф-Мун-стрит, он на мгновение задержался в вестибюле и, отдавая шляпу и трость дворецкому, спросил:
– Где мой брат?
– Мистер Хоторн в гостиной, сэр, пьет чай.
– Спасибо, Данверс, – сказал Филипп и направился к лестнице. Так или иначе, ему придется заставить Лоренса взяться за ум. Это всегда было непросто сделать, но только войдя в гостиную, Филипп понял, насколько непросто это будет на сей раз. Рядом с Лоренсом на диване, обитом бархатом сливового цвета, сидела, попивая чаек, Мария Мартингейл, которая выглядела обманчиво милой и невинной, словно ангелок на макушке новогодней елки.
Глава 4
Вот розмарин, для того чтобы помнить.
У. Шекспир
Ему следовало предвидеть это. Филипп остановился на пороге, сердито глядя на девчонку, от которой всегда одни неприятности. Она сидела в его гостиной, а он мысленно ругал себя последними словами за то, что он такой тугодум. Ему надо было сразу догадаться, что Мария прибежит вся в слезах плакаться в жилетку Лоренсу. Она без всяких угрызений совести нарушила свое слово, так что не постесняется нарушить его опять.
Ему следовало предвидеть это и принять какие-то меры, а теперь было слишком поздно. Он редко допускал стратегические просчеты, и его тем более раздражало, что именно Марии Мартингейл удалось его обставить.
– Филипп! – воскликнул его брат и вскочил с места, причем от Филиппа не укрылось, что выражение лица у Лоренса было сконфуженным, как у мальчишки, которого застали за кражей конфет. – Посмотри, кто к нам пришел! Просто не верится!
Стараясь продемонстрировать нейтралитет, Филипп вошел в комнату.
– Добрый день, мисс Мартингейл, – поклонился он, и она, поставив чашку на стол, поднялась на ноги.
– Добрый день, лорд Кейн, – ответила она и присела в реверансе. – Как я рада снова видеть вас!
– Ты только взгляни на него, Мария, – со смехом сказал Лоренс, когда она снова села на место. – Он и бровью не повел, увидев тебя. Но таков уж наш Филипп во всей своей красе, не так ли? Никогда не открывает свои карты. Можно подумать, что прошел всего день, а не двенадцать лет с тех пор, как он видел тебя в последний раз.
Удивленный Филипп взглянул на своего брата. Похоже, что она еще не рассказала ему об их столкновении, и его такая ее медлительность озадачивала. Что на сей раз затевает эта девчонка?
– Двенадцать лет? – пробормотал он, садясь в кресло напротив. – Неужели так долго?
Возможно, она еще не успела пожаловаться брату на свои невзгоды и заклеймить Филиппа как бессердечного хама. Но нет, здесь что-то не так, подумал он, пристально вглядываясь в ее лицо. Если бы он прервал ее до того, как она воспользовалась шансом сыграть на сочувствии Лоренса, она не сидела бы с таким довольным видом, словно кошечка перед блюдцем со сливками. Каковы бы ни были ее планы, она уже приступила к их реализации.
– Право же, Филипп, иногда ты бываешь таким занудой, – сказал Лоренс, снова усаживаясь рядом с Марией. – Мне казалось, что даже ты хоть немного удивишься, увидев в нашей гостиной Марию. Просто нечестно с твоей стороны всегда быть таким невозмутимым.
– Твоего брата всегда было трудно чем-нибудь удивить, – сказала Мария, вновь взяв со стола чашку с блюдцем. – Именно поэтому он так хорошо играет в шахматы. Он всегда на шаг опережал наши действия.
– Кажется, только не ваши, – пробормотал Филипп.
Лоренс абсолютно не заметил иронию в его словах, а она заметила. Откинувшись на спинку дивана, она улыбнулась ему еще шире.
– Может быть, и так, – сказала она, весело поглядывая на него светло-карими глазами.
Он почувствовал, как уголки его губ дрогнули в ответной улыбке, что было крайне удивительно, так как в тот момент ему больше всего хотелось свернуть ей шею.
– И все же, если память мне не изменяет, – произнес он, все-таки улыбнувшись, – вам еще не удавалось победить меня.
Она выпрямилась, глядя на него в притворном возмущении:
– Понятия не имею, что вы имеете в виду.
– Шахматы, – сказал он, хотя оба они знали, что он имел в виду совсем не это.
– Хватит говорить о шахматах, – простонал Лоренс. – В детстве вы оба с ума сходили по этой игре. Могли играть часами, насколько я помню.
Филипп тоже это помнил. Ему было около тринадцати лет, а ей одиннадцать, когда он научил ее играть в шахматы. Он как сейчас видел ее, положившую локти на рабочий стол своего отца, сидевшую напротив него в кухне Кейн-Холла. Подперев кулачками подбородок, она сосредоточенно изучает шахматную доску, пытаясь найти способ перехитрить его. Она была чертовски хорошим игроком – цепким, смелым, умным. Она страшно злилась на себя, когда проигрывала, и всегда клялась, что когда-нибудь победит его.
– Он научил меня играть в шахматы только потому, что ты наотрез отказывался играть, – напомнила Лоренсу Мария, не сводя глаз с Филиппа. – Не так ли, милорд?
– Это правда, – признался он, – но вы оказались хорошим игроком. У вас был талант стратега. – Глядя на нее сейчас, когда она сидела на диване слишком близко от Лоренса, он пожалел, что не вспомнил о ее таланте стратега до этого момента. – Думаю, что, если бы мы решили сыграть в шахматы сегодня, мне было бы очень нелегко справиться с вами.
– Вам всегда было нелегко справиться со мной, – сказала она. – Разница всего лишь в том, что сейчас я бы победила.
Смех Лоренса прервал возражения Филиппа.
– Не прошло и двух минут, как вы находитесь в одной комнате, а вы уже ссоритесь по пустякам. Кое-что никогда не меняется.
Филипп не хотел ссориться с Марией. Он всего лишь хотел узнать, что она затеяла, а потом распрощаться с ней.
– Чем вызван ваш визит к нам, мисс Мартингейл? – спросил он, решив не ходить вокруг да около, а действовать прямо, хотя и не ожидал от нее правдивого ответа.
– Но Мария пришла к нам не со светским визитом, – сказал Лоренс, не дав ей ответить. – Мы с ней столкнулись друг с другом на тротуаре перед домом.
– Вот как? – произнес Филипп, наклоняясь, чтобы налить себе чаю, и глядя на сидевшую напротив женщину суровым взглядом. – Какое невероятное совпадение.
– Что правда, то правда, – согласился Лоренс, даже не заметивший возникшей напряженности. – Правда, столкновение было болезненным. Она подвернула лодыжку. Конечно, во всем виноват я.
– Надеюсь, ты послал за доктором?
– Я хотел послать, но Мария сказала, что в услугах доктора нет необходимости. Она вела себя очень храбро.
– Не сомневаюсь, – согласился Филипп таким ледяным тоном, что Мария скорчила гримасу, но тут же взяла себя в руки.
– После того как я немного отдохнула и выпила чашку чая, лодыжка почти перестала болеть, – заверила его она.
– Потрясающе! – воскликнул он, глядя на нее притворно восхищенным взглядом. – Так быстро оправиться после травмы!
– Мария всегда была молодчиной, – сказал Лоренс. – Но мы должны поговорить о ее проблеме.
«Вот оно, начинается», – подумал Филипп.
– Проблема? – повторил Филипп, делая вид, что искренне обеспокоен. – У вас проблема, мисс Мартингейл?
– Да, – сказала Мария. Она отставила в сторону чашку, стиснула руки и так хорошо изобразила хорошенькую беспомощную женщину, что Филиппу захотелось расхохотаться. – Я попала в ужасно затруднительное положение.
– И вам требуется наша помощь?
– Да. С моей стороны большая наглость просить у вас помощи, – милым голоском добавила она, – ведь наши пути разошлись много лет тому назад. Но после такого удивительного столкновения с вашим братом я не могу не почувствовать, что рука судьбы не зря снова сводит нас вместе.
– Вам очень повезло, что судьба так заботится о вас, – пробормотал Филипп.
Она даже глазом не моргнула.
– Да, не правда ли? – Помедлив секунду, она добавила: – Проблема касается моего магазина.
– Видишь ли, Мария арендовала помещение на углу, – пояснил Лоренс. – Можешь себе представить? Поистине мир тесен. Она открывает булочную. По крайней мере таково было ее намерение, пока из-за какой-то путаницы она не получила уведомление о выселении.
Она полезла в карман юбки и выудила оттуда сложенный лист бумаги. Бумага была измята и покрыта пятнами, потому что ее в приступе раздражения скомкали и вышвырнули в мусорное ведро.
– Меня выселяют за то, что я не обладаю требуемыми высокими моральными качествами, – сказала она и, невесело хихикнув, развернула письмо. – Не могу себе представить, на каком основании они сделали обо мне подобное заключение. Я женщина самых прочных моральных устоев.
– Ну конечно! – подтвердил ее слова Лоренс с таким пылом, что Филипп не знал, кто из них удивил его больше: Мария ли, нагло претендующая на приверженность высоким моральным принципам, или Лоренс, соглашающийся с ней в этом. Женщины прочных моральных устоев не собираются броситься очертя голову в Гретна-Грин с джентльменом, имеющим гораздо более высокое положение в обществе, а также они не нарушают своих обещаний и не обманывают, чтобы добиться своего.
– Совершенно ясно, что в «Миллбери» что-то напутали, – продолжал Лоренс, повернувшись к Филиппу. – Я объяснил Марии, что «Миллбери инвестментс» является одной из наших компаний и что мы фактически владеем этим зданием. Она была ошеломлена, услышав это.
– Я чуть в обморок не упала, – сказала она так убедительно, что Филипп, не удержавшись, сдавленно фыркнул и тут же отхлебнул глоток чая.
– Я обещал ей, что мы сделаем все, чтобы исправить недоразумение, – продолжал Лоренс. Чтобы приободрить ее, он стиснул ее руку. – Никто ее не выселит, и ей не нужно ни о чем беспокоиться.
Филипп вдруг выпрямился в кресле. Ситуация перестала казаться ему забавной. Он заметил, как пальцы Лоренса покровительственно переплелись с пальцами Марии, а это не сулило ничего хорошего.
Оторвав свой взгляд от их соединенных рук, он заставил себя заговорить.
– Мы, конечно, рассмотрим этот вопрос, мисс Мартингейл, – сказал он ей. Да и что еще он мог ей сказать? – А пока я должен просить вас извинить нас с братом. – Поднявшись на ноги, он жестом указал на каминные часы. – У нас сегодня званый ужин.
– В «Савое»! – воскликнул Лоренс. – Черт возьми, я так обрадовался, снова увидев Марию, что совсем забыл об этом.
Филипп пристально поглядел на нежный алый ротик женщины, сидевшей на диване, и ничуть этому не удивился. Мария всегда была чертовски сильным отвлекающим фактором.
– Нас ждут в семь, – сказал он, глядя в глаза Марии. – Мисс Даттон будет очень разочарована, если мы опоздаем.
– В таком случае я не буду вас задерживать, – поняла намек Мария. Она отобрала свою руку у Лоренса, взяла сумочку и встала. – Заранее благодарю вас за любую помощь, какую вы сможете оказать.
– Не стоит благодарности, – сказал Лоренс. – Позволь мне проводить тебя вниз, – добавил он, предлагая ей опереться на его локоть.
– Спасибо, – сказала Мария и присела в реверансе перед Филиппом. – Всего вам доброго, милорд.
– До свидания, мисс Мартингейл, – поклонившись, сказал он и, наблюдая, как Мария и провожающий ее Лоренс уходят, встревожился еще сильнее.
Намерен он жениться на Синтии или нет?
Ему вспомнились слова расстроенного Даттона, и он решил именно сегодня заставить брата понять, что настало время остепениться, взять на себя обязанности и стать человеком ответственным. Пора Лоренсу повзрослеть, и мисс Даттон была его лучшим шансом для женитьбы. Филипп не собирался позволять Марии помешать этому.
– Какой приятный сюрприз, – сказал, прерывая его размышления, вошедший в комнату Лоренс. – Столкнуться именно с Марией Мартингейл. Да еще прямо перед нашей дверью! Потрясающее совпадение, правда?
– Правда, – согласился Филипп, которого, по правде говоря, гораздо больше удивило то, что Лоренса так легко обвести вокруг пальца. Любой человек, кроме Лоренса, сразу же понял бы, что никакого совпадения в их встрече нет. Но, когда дело касалось Марии, Лоренс всегда становился полным болваном. – Однако ей не стоило заходить в дом к неженатому мужчине.
– Она не специально зашла ко мне. Я уже рассказывал, что мы налетели друг на друга перед входом в наш дом и она подвернула лодыжку.
«Подвернула лодыжку, как бы не так», – подумал он, однако сменил тему разговора:
– Я думал о том, что делать с тобой теперь, когда ты вернулся домой, и решил возложить на тебя ответственность за всю благотворительную деятельность нашей семьи.
Внимание Лоренса немедленно переключилось на эту тему:
– Правда? Но ты всегда терпеть не мог выпускать из своих рук любой контроль.
– И поступал неправильно. Каждый человек должен иметь свое предназначение в жизни. На это мне совсем недавно указал полковник Даттон.
– Не знаю, что и сказать, Филипп. Если вспомнить, сколько раз я писал тебе и просил дать мне какое-нибудь занятие, чтобы я мог проявить себя… – Он сделал паузу и покачал головой, словно не веря своим ушам. – Я никогда не думал, что ты согласишься это сделать. Тем более после всех моих дурацких историй в прошлом…
– Забудь об этом, – оборвал его Филипп, не желая вспоминать многочисленные неприятные ситуации, в которые попадал Лоренс за долгие годы. – Считай возвращение домой началом с чистой страницы, а для этого что может быть лучше, чем благотворительная деятельность семьи? Приходи завтра в «Хоторн шиппинг» к моему секретарю мистеру Фортескью. Я дам ему указание подготовить досье всех благотворительных мероприятий, спонсируемых нами в этом светском сезоне. Первым в списке, конечно, значится майский бал, средства от которого пойдут на лондонские сиротские дома.
– Я завтра же схожу к мистеру Фортескью.
– Отлично. А теперь, поскольку времени уже седьмой час, нам лучше переодеться к ужину.
– Ты прав. – Лоренс направился к двери, но остановился. – Послушай, Филипп. Значит, завтра с самого утра ты поговоришь с Гейнсборо, не так ли?
– Поговорю с Гейнсборо? – переспросил Филипп, делая вид, что не понимает, о чем идет речь. Он подошел к камину и, взяв кочергу, стал шевелить горячие угли. – О чем?
– О Марии, конечно! Разве не он по-прежнему управляет делами в «Миллбери»?
– Да. Но я обычно предоставляю ему полную свободу действий в вопросах, касающихся арендаторов, – сказал Филипп. – Хотя бывают исключения, потому что, когда речь шла о выселении одного конкретного арендатора, он действовал в приказном порядке. – При этой мысли в нем, кажется, заговорила совесть, но он усилием воли заставил ее замолчать.
– И все же, – сказал Лоренс, вторгаясь в его размышления, – в данном случае ты должен вмешаться. Гейнсборо почему-то пришло в голову, что у Марии плохая репутация, ты обязан поправить его и позаботиться о том, чтобы Мария осталась.
Филипп вздохнул, понимая, что придется сказать правду. Положив на место кочергу, он повернулся:
– Я едва ли могу позволить ей остаться, поскольку инициатором ее выселения был я.
– Что? – воскликнул Лоренс. – Ты знал об этом? Ты решил ее выселить?
– Да. – Филипп сложил руки и, прислонившись спиной к каминной полке, встретился взглядом с братом. – Очевидно, она не сказала тебе о моей роли в этой истории.
– Разве она скажет? Мария не из болтливых, и ты это знаешь. – Сбитый с толку Лоренс наморщил лоб. – Но зачем, скажи на милость, потребовалось тебе ее выселять? Тем более на основе ее якобы плохой репутации? Зачем ты решил сделать с ней такое?
– И ты еще спрашиваешь меня об этом после всего, что произошло между вами?
– Ты имеешь в виду, когда мы задумали сбежать в Гретна-Грин, а ты остановил нас? – Лоренс с удивлением рассмеялся. – Значит, в этом все дело? Но все это было так давно! Мы были тогда молодые и глупые и сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что ты был абсолютно прав, когда вмешался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27