меню, смету расходов и тому подобное. Прибыв сюда, я узнала, что ты отправил его в Плимут и что он взял своего секретаря с собой. Поэтому я решила вместо него встретиться с тобой.
– И ты не пыталась что-нибудь сделать за моей спиной?
– Нет. Просто мне не хотелось, чтобы все мои труды пропали даром! Я целых две недели работала как проклятая, готовясь к этой встрече, а теперь узнаю, что Лоренс уехал и вернется только после бала, а у меня нет никаких распоряжений, и даже меню, которое я составила, не утверждено. Я не знаю ни количества гостей, ни тематики декораций. Такую работу в последний момент не делают, поэтому я вынуждена обсудить все это с тобой.
– Меня не очень удивляет, что Лоренс нанял тебя. Мне следовало бы предвидеть, что может произойти что-нибудь в этом роде. Меня не удивляет также, что брат уехал из Лондона, не предупредив тебя об отъезде, поскольку соображения такого рода ему и в голову не придут. Меня удивляет другое: как ты могла хоть на мгновение подумать, что я соглашусь оставить тебя на должности моего главного кондитера?
– Довожу до твоего сведения, что я один их самых лучших кондитеров в Лондоне! И было бы чертовски трудно найти мастера моей квалификации для обслуживания майского бала, до которого осталось так мало времени. К тому же, – добавила она, – у меня есть контракт.
– Контракт? – удивился он, нахмурив брови.
– Именно так. – Заметив, что он как будто встревожился, она почувствовала некоторое удовлетворение. Расстегнув застежки на курьерской сумке, она извлекла требуемый документ. – Согласно этому контракту, я назначаюсь официальным кондитером для всех благотворительных мероприятий семейства Хоторн на лондонский сезон 1895 года. – Развернув документ, она начала читать его содержание.
– Что за абсурд! – воскликнул он, прервав ее, и, потянувшись через стол, взял из ее рук документ.
– Документ даже подписан, – бодрым тоном сказала она и, наклонившись вперед, указала на то место, где Лоренс нацарапал свою подпись. – Видишь, в конце страницы. Это подпись твоего драгоценного брата, которого ты назначил ответственным за все ваши благотворительные мероприятия.
Он поднял голову и посмотрел на нее.
– Ну почему? – пробормотал он, покачав головой. – Почему из всех людей в мире, которые могли бы арендовать магазин тети Фионы, этим человеком должна была оказаться ты?
– Потому что тебе крупно повезло!
Взгляд его стал жестче.
– Ты хоть понимаешь, что мне ничего не стоило бы аннулировать этот так называемый контракт? И у тебя не хватило бы ни сил, ни средств, чтобы бороться со мной?
– Правильно, но контракт – это не только обязующий правовой документ, не так ли? – спросила она, пытаясь изобразить наивность и надеясь, что Лоренс был прав, уверяя, что Филипп склонен поступать по справедливости. – Это еще и дело чести. По сути дела, это обещание. Ведь ты не захочешь, чтобы Лоренс нарушал свои обещания, не так ли? – Она улыбнулась. – К тому же, как нам обоим известно, для тебя обещание – дело святое.
– Однако ты так не считаешь, – холодно возразил он. – Иначе не было бы у нас этого разговора, и ты превращала бы в ад жизнь какого-нибудь другого бедолаги.
– Твой брат пришел ко мне в магазин и предложил мне должность кондитера. Что, по-твоему, я должна была сделать.
– Ну-у, не знаю. Может быть, отказаться?
– С какой стати? От такого шанса ни один профессиональный кондитер никогда не откажется.
– Значит, у тебя к Лоренсу интерес чисто профессиональный?
– Пропади все пропадом, у меня к Лоренсу нет никакого интереса – ни профессионального, ни непрофессионального! Сколько раз я должна это повторять? Он сам пришел ко мне. Я его никак не поощряла.
– Ты существуешь. Боюсь, что это само по себе достаточно сильное поощрение. – Филипп отложил контракт и со вздохом откинулся на спинку кресла, взявшись двумя пальцами за переносицу, как будто у него разболелась голова. При этом он пробормотал себе под нос что-то вроде «точно на север».
Не поняв, она наморщила лоб и переспросила:
– Прошу прощения?
– Так, ничего. – Он опустил руку и выпрямился в кресле. – Ты права, – сказал он и развел руками, признавая свое поражение. – Я не могу винить тебя за это.
Такой легкой капитуляции она не ожидала.
– Не можешь?
– К сожалению, не могу. Хоть мне и не хочется этого, но приходится признать, что нет твоей вины в том, что Лоренс всегда имел глупую склонность плясать перед тобой на задних лапках.
Было очень типично для Филиппа, если уж признать, что она права, то сделать это так, чтобы это звучало как оскорбление.
– Рада это слышать. Я беспокоилась, что ты можешь плохо подумать обо мне и всю вину за это взвалить на меня. Из-за этого я даже спать не могла.
Он не отреагировал на эту дерзость, но, сложив на груди руки, склонил набок голову и посмотрел на нее испытующим взглядом.
– Скажи, герцогиня Сен-Сир действительно твоя подруга?
– Зачем ты говоришь об этом так скептически? Да, у меня действительно есть друзья. Когда-то и ты был одним из них.
– Этот факт меня до сих пор ставит в тупик.
Она приготовилась дать ему негодующий ответ, но он опередил ее и продолжил:
– Теперь мне понятно, почему герцогиня на днях так расхваливала мне твои пирожные во время котильона. Однако она не упомянула ни о каком пожертвовании на сиротские приюты. Она действительно хочет сделать это пожертвование? – Он усмехнулся уголком губ. – Или это просто уловка, позволяющая прорваться сквозь заслон в лице моего секретаря?
– Никакая это не уловка! – Солгав, она успокоила себя тем, что Пруденс была не только очень богатым, но и добросердечным человеком, и ее без труда можно убедить сделать пожертвование на доброе дело. – Герцогиня сделает очень щедрое пожертвование.
Поняв все, он улыбнулся шире.
– Если ты попросишь ее сделать это.
– Почему ты всегда заставляешь меня чувствовать, будто ты видишь меня насквозь? – раздраженно спросила она.
– Возможно, потому что ты прозрачная, как стекло?
– Ты получишь пожертвование герцогини к концу недели, – заверила его она, – но только если я останусь твоим кондитером. Если ты меня уволишь, Пруденс не даст ни пенни.
– Нарушенные обещания, ложь, вымогательство – и все за один день. Не слишком ли много даже для тебя?
– Это не вымогательство, – возмущенно запротестовала она. – Она как-никак моя подруга.
Он коротко кивнул головой.
– Ладно, – сказал он и, взяв контракт, протянул его ей через стол. – Поскольку лондонские сиротские приюты всегда переполнены и отчаянно нуждаются в средствах и поскольку всем известно, что герцогиня Сен-Сир очень богатая женщина, я не стану аннулировать решение Лоренса. При условии, что ты сдержишь свое слово. И… – Он сделал паузу и взглянул на нее суровым взглядом. – И при условии, что ты обладаешь необходимыми профессиональными навыками.
По этому поводу ей не было необходимости лгать.
– Да будет тебе известно, что я один из самых лучших кондитеров в Англии. Я работала в подручных не только у своего отца, но и у великого шеф-повара Андре Шовена и даже работала под его началом в отеле «Кларендон».
– Значит, ты была кондитером в «Кларендоне»?
– Мое имя не называлось. Андре поручал мне обязанности, соответствующие этой должности, но, поскольку я женщина, он не мог официально сделать меня главным кондитером. В моей профессии считается, что только мужчины могут обладать способностями быть великими кулинарами. Это, конечно, абсолютно неправильно, но многие этому верят. Поэтому я решила добиться успеха и доказать, на что я способна. Так зачем задавать все эти вопросы о честности моих намерений? Неужели ты мне не доверяешь?
– Ни капельки, – не медля ни минуты, сказал он, что, конечно, не льстило ее самолюбию.
– Но ты меня не уволишь? И не выселишь? – спросила она с озадаченным видом. И когда он покачал головой, призналась: – Я была уверена, что ты меня выгонишь.
– Как недавно сказал мне брат, выгонять тебя было бы поступком, не подобающим джентльмену. Я пытался откупиться от тебя деньгами, но ты отказалась. Я предложил переселить тебя в другое место, но ты тоже отказалась. Если мне желательно отделаться от тебя, то это, видимо, единственное, что мне остается. Надо благодарить Лоренса за то, что он дал мне такую возможность.
Она не поняла смысла сказанного, но уяснила одно: он ее не выгоняет.
– Филипп, – удивленно сказала она, – ты, кажется, научился поддразнивать людей.
– Увы, нет. Не научился. Я совершенно серьезен, мисс Мартингейл.
– Но каким образом мое процветание может заставить меня уехать из «магазина тети Фионы»?
– Кухня, которой вы пользуетесь сейчас, достаточно просторна для ваших нынешних нужд, но если ваш бизнес будет процветать, это помещение будет для вас тесновато, а это заставит вас перенести вашу булочную в какое-нибудь другое место. Поскольку Лоренс намерен сделать дом на Халф-Мун-стрит своей лондонской резиденцией, в моих интересах будет способствовать вашему успеху, а следовательно, вашему скорейшему переезду в более просторное помещение. А пока, если вы будете кондитером для обслуживания всех моих благотворительных мероприятий, вы будете слишком сильно уставать, чтобы вам хотелось развлекаться полночным флиртом с моим братом.
Она понимала, что повторять ему вновь, что никаких видов на Лоренса она не имеет, было бы пустой тратой времени.
– Значит, твоя стратегия заключается в том, чтобы убить меня добротой?
– Именно так.
Она восхитилась его гениальностью, но была готова скорее умереть, чем признать это вслух. Поэтому она вздохнула, делая вид, что разочарована.
– А я-то смела надеяться, что ты делаешь это щедрое предложение благодаря глубокой и неослабевающей привязанности ко мне.
– Привязанности? – Он окинул ее весьма нелестным взглядом. – Я не назвал бы это привязанностью, мисс Мартингейл.
Выражение его лица было крайне высокомерным, и Мария разозлилась на себя за то, что ей до сих пор было больно это видеть.
– Что с тобой произошло? – спросила она, не успев вовремя остановиться. – После смерти твоего отца ты стал другим. Когда я приехала домой из Франции, я заметила, как сильно изменило тебя получение титула. Причем не в лучшую сторону.
Он приподнял подбородок, а это было верным признаком того, что она задела его за живое.
– Что за наглость! – осадил ее он. – Будь осторожнее, Мария.
Но быть осторожнее не входило в ее намерения.
– Когда мы были детьми, мы с тобой были друзьями. Помнишь? Но как только ты стал маркизом, такие пустые, глупые вещи, как «классовые различия», «люди одного круга», стали для тебя важнее, чем моя дружба. Лоренс продолжал обращаться со мной, как с другом, как с равной, а ты нет.
– Мы с тобой не ровня! – воскликнул он с такой злостью, что она вздрогнула. – Теперь, когда мне нужно думать о своем титуле и положении, мы не можем больше быть друзьями. – Он отвел взгляд в сторону и тихо добавил: – Нам с самого начала не следовало становиться друзьями.
– А как же Лоренс? Ведь он не маркиз. Однако ты все-таки решил, что нас тоже следует разлучить.
– Вы собирались бежать в Гретна-Грин, чтобы обвенчаться. А джентльмен не может жениться на дочери шеф-повара.
Она даже растерялась.
– Ей-богу, Филипп, какой ты, однако, сноб.
– Смотреть правде в глаза – это не снобизм. Брак между представителями разных классов ни к чему хорошему не приводит. Он не приносит счастья.
– Мы с Лоренсом любили друг друга.
– Любили? – Он презрительно пожал плечами. – Это была не любовь. Это было увлечение!
– Лоренс любил меня.
– А как он продемонстрировал это, ты помнишь?
Эти слова причинили боль, и она резко втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Она даже говорить смогла не сразу:
– В этом виноват только ты.
– Я предоставил ему право выбора.
– Предоставил выбор без выбора! Или я, или его наследство. Если бы он выбрал меня, то потерял бы не только средства к существованию, но и твое уважение и привязанность. Он этого не смог бы вынести. Как ты мог так жестоко поступить с нами?
– Жестоко? Я использовал свое влияние, чтобы спасти брата от несчастного брака.
– А на то, что при этом были разбиты наши сердца, тебе наплевать?
Выражение его лица ничуть не смягчилось.
– Разбитое сердце можно починить. А вот несчастный брак дело непоправимое.
– А как же наша дружба, Филипп? Ты не подумал о том, что мне было больно потерять твою дружбу? Или тебе и на это тоже наплевать?
– Мой секретарь пришлет тебе подробные сведения о благотворительных мероприятиях, для которых потребуется твое обслуживание, и назначит соответствующие встречи. Всего хорошего, мисс Мартингейл.
Она взяла свою кожаную курьерскую сумку, поднялась с кресла и направилась к двери.
– Мария! – услышала она его голос.
Она остановилась, уже взявшись за ручку двери, но не оглянулась.
– Мне на это не было наплевать, – сказал он за ее спиной. – Но, как я уже говорил, мы вообще не должны были становиться друзьями. Дружба между маркизом и дочерью семейного повара невозможна. Так уж устроен мир, в котором мы живем.
Она заставила себя взглянуть на него через плечо.
– Нет, Филипп, это мир, в котором живешь ты.
– В нем живет и Лоренс, и поэтому я сделал все, что мог, чтобы предотвратить его женитьбу на тебе. Свадьба «с побегом» всегда вызывает толки, но если заключается брак между людьми, принадлежащими к разным классам, как ты и Лоренс, то дело не ограничится шепотком за вашими спинами. Многие семейства откажутся принимать вас. Многие из друзей Лоренса будут вынуждены прекратить общение с ним, по крайней мере на публике. Если бы у тебя было большое приданое и он женился бы на деньгах, люди, возможно, посмотрели бы сквозь пальцы на твое происхождение и отсутствие родственных связей. Но поскольку ты дочь повара и без гроша в кармане, этого тебе не простят.
– Неужели ты не можешь понять, что мне безразлично, что шепчут за моей спиной?
– Тебе, возможно, это безразлично, но не Лоренсу. Ему это совсем небезразлично. Он гораздо острее, чем ты, почувствует на себе клеймо этого брака, потому что ему будет невыносимо утратить всеобщее доброе мнение. Я люблю своего брата, но сознаю также его недостатки. Лоренс никогда не умел посмотреть в лицо неприятной реальности. Оскорбительные замечания в обществе, сокращение количества приглашений и сплетни мало-помалу сломают его и тебя и разрушат любовь, даже если она была между вами.
Уверенность, с которой он говорил, возмутила Марию до глубины души.
– Все хорошо, что хорошо кончается, – резко сказала она. – Смотри, как удобно все получается: ты способен подчинить людей своей воле, оправдывая это тем, что все делается для их же блага.
Она ушла, не дожидаясь ответа. Выйдя из здания, она медленно побрела вдоль набережной, глубоко вдыхая влажный воздух с реки и пытаясь подавить в себе гнев.
Стояла типичная весенняя погода с пронизывающим ветром. В конце улицы показалось такси, и Мария нерешительно остановилась, взглянув на небо. Похоже, будет дождь, но, хотя она забыла взять зонт, она не подняла руку, чтобы остановить такси. Уж лучше она пройдется пешком.
«Он всегда такой самодовольный, – огорченно думала она, продолжая идти вдоль набережной, – такой уверенный в себе». Да кто он такой, чтобы вмешиваться в дела других людей? Кто он такой, чтобы решать, что будет лучше для другого человека? Почему он считает, что во всем прав? Он всегда был таким, и ее это всегда глубоко возмущало.
Мария остановилась и повернулась к реке. Положив локти на парапет набережной, она стала смотреть на проходящие мимо суда, но видела мысленно лишь лицо Филиппа. Выражение его лица стало более жестким, чем у мальчика, встреченного ею в первый раз, серьезного мальчика, который взглянул на нее, когда она сидела в ветвях плакучей ивы, и удивился, как будто она была лесным эльфом, или водяной нимфой, или каким-нибудь другим существом, никогда прежде им не виданным.
Откровенно говоря, это она была виновата в том, что он сломал руку тогда, однако он выдержал порку, не сказал своему отцу, что подстрекателем той затеи с качанием на веревке была она. Это Филипп научил ее играть в крикет так, чтобы над нею больше никто не смеялся. Филипп, а не Лоренс настоял на том, чтобы позволить ей залезать в их домик на дереве, и сказал, что девчонке вполне позволительно научиться удить рыбу и играть в футбол. Она всегда хотела слышать смех именно Филиппа, это его одобрение она жаждала заслужить, и, откровенно говоря, именно для него она готовила шоколадные пирожные на каждый день.
Она забыла об этом. Она забыла его и забыла о том, как обожала его, будучи маленькой девочкой, забыла о том, как больно ей было, когда он позволил положению в обществе и классовой принадлежности встать между ними и разрушить их дружбу.
Она мысленно вернулась к тому лету, когда ей исполнилось пятнадцать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– И ты не пыталась что-нибудь сделать за моей спиной?
– Нет. Просто мне не хотелось, чтобы все мои труды пропали даром! Я целых две недели работала как проклятая, готовясь к этой встрече, а теперь узнаю, что Лоренс уехал и вернется только после бала, а у меня нет никаких распоряжений, и даже меню, которое я составила, не утверждено. Я не знаю ни количества гостей, ни тематики декораций. Такую работу в последний момент не делают, поэтому я вынуждена обсудить все это с тобой.
– Меня не очень удивляет, что Лоренс нанял тебя. Мне следовало бы предвидеть, что может произойти что-нибудь в этом роде. Меня не удивляет также, что брат уехал из Лондона, не предупредив тебя об отъезде, поскольку соображения такого рода ему и в голову не придут. Меня удивляет другое: как ты могла хоть на мгновение подумать, что я соглашусь оставить тебя на должности моего главного кондитера?
– Довожу до твоего сведения, что я один их самых лучших кондитеров в Лондоне! И было бы чертовски трудно найти мастера моей квалификации для обслуживания майского бала, до которого осталось так мало времени. К тому же, – добавила она, – у меня есть контракт.
– Контракт? – удивился он, нахмурив брови.
– Именно так. – Заметив, что он как будто встревожился, она почувствовала некоторое удовлетворение. Расстегнув застежки на курьерской сумке, она извлекла требуемый документ. – Согласно этому контракту, я назначаюсь официальным кондитером для всех благотворительных мероприятий семейства Хоторн на лондонский сезон 1895 года. – Развернув документ, она начала читать его содержание.
– Что за абсурд! – воскликнул он, прервав ее, и, потянувшись через стол, взял из ее рук документ.
– Документ даже подписан, – бодрым тоном сказала она и, наклонившись вперед, указала на то место, где Лоренс нацарапал свою подпись. – Видишь, в конце страницы. Это подпись твоего драгоценного брата, которого ты назначил ответственным за все ваши благотворительные мероприятия.
Он поднял голову и посмотрел на нее.
– Ну почему? – пробормотал он, покачав головой. – Почему из всех людей в мире, которые могли бы арендовать магазин тети Фионы, этим человеком должна была оказаться ты?
– Потому что тебе крупно повезло!
Взгляд его стал жестче.
– Ты хоть понимаешь, что мне ничего не стоило бы аннулировать этот так называемый контракт? И у тебя не хватило бы ни сил, ни средств, чтобы бороться со мной?
– Правильно, но контракт – это не только обязующий правовой документ, не так ли? – спросила она, пытаясь изобразить наивность и надеясь, что Лоренс был прав, уверяя, что Филипп склонен поступать по справедливости. – Это еще и дело чести. По сути дела, это обещание. Ведь ты не захочешь, чтобы Лоренс нарушал свои обещания, не так ли? – Она улыбнулась. – К тому же, как нам обоим известно, для тебя обещание – дело святое.
– Однако ты так не считаешь, – холодно возразил он. – Иначе не было бы у нас этого разговора, и ты превращала бы в ад жизнь какого-нибудь другого бедолаги.
– Твой брат пришел ко мне в магазин и предложил мне должность кондитера. Что, по-твоему, я должна была сделать.
– Ну-у, не знаю. Может быть, отказаться?
– С какой стати? От такого шанса ни один профессиональный кондитер никогда не откажется.
– Значит, у тебя к Лоренсу интерес чисто профессиональный?
– Пропади все пропадом, у меня к Лоренсу нет никакого интереса – ни профессионального, ни непрофессионального! Сколько раз я должна это повторять? Он сам пришел ко мне. Я его никак не поощряла.
– Ты существуешь. Боюсь, что это само по себе достаточно сильное поощрение. – Филипп отложил контракт и со вздохом откинулся на спинку кресла, взявшись двумя пальцами за переносицу, как будто у него разболелась голова. При этом он пробормотал себе под нос что-то вроде «точно на север».
Не поняв, она наморщила лоб и переспросила:
– Прошу прощения?
– Так, ничего. – Он опустил руку и выпрямился в кресле. – Ты права, – сказал он и развел руками, признавая свое поражение. – Я не могу винить тебя за это.
Такой легкой капитуляции она не ожидала.
– Не можешь?
– К сожалению, не могу. Хоть мне и не хочется этого, но приходится признать, что нет твоей вины в том, что Лоренс всегда имел глупую склонность плясать перед тобой на задних лапках.
Было очень типично для Филиппа, если уж признать, что она права, то сделать это так, чтобы это звучало как оскорбление.
– Рада это слышать. Я беспокоилась, что ты можешь плохо подумать обо мне и всю вину за это взвалить на меня. Из-за этого я даже спать не могла.
Он не отреагировал на эту дерзость, но, сложив на груди руки, склонил набок голову и посмотрел на нее испытующим взглядом.
– Скажи, герцогиня Сен-Сир действительно твоя подруга?
– Зачем ты говоришь об этом так скептически? Да, у меня действительно есть друзья. Когда-то и ты был одним из них.
– Этот факт меня до сих пор ставит в тупик.
Она приготовилась дать ему негодующий ответ, но он опередил ее и продолжил:
– Теперь мне понятно, почему герцогиня на днях так расхваливала мне твои пирожные во время котильона. Однако она не упомянула ни о каком пожертвовании на сиротские приюты. Она действительно хочет сделать это пожертвование? – Он усмехнулся уголком губ. – Или это просто уловка, позволяющая прорваться сквозь заслон в лице моего секретаря?
– Никакая это не уловка! – Солгав, она успокоила себя тем, что Пруденс была не только очень богатым, но и добросердечным человеком, и ее без труда можно убедить сделать пожертвование на доброе дело. – Герцогиня сделает очень щедрое пожертвование.
Поняв все, он улыбнулся шире.
– Если ты попросишь ее сделать это.
– Почему ты всегда заставляешь меня чувствовать, будто ты видишь меня насквозь? – раздраженно спросила она.
– Возможно, потому что ты прозрачная, как стекло?
– Ты получишь пожертвование герцогини к концу недели, – заверила его она, – но только если я останусь твоим кондитером. Если ты меня уволишь, Пруденс не даст ни пенни.
– Нарушенные обещания, ложь, вымогательство – и все за один день. Не слишком ли много даже для тебя?
– Это не вымогательство, – возмущенно запротестовала она. – Она как-никак моя подруга.
Он коротко кивнул головой.
– Ладно, – сказал он и, взяв контракт, протянул его ей через стол. – Поскольку лондонские сиротские приюты всегда переполнены и отчаянно нуждаются в средствах и поскольку всем известно, что герцогиня Сен-Сир очень богатая женщина, я не стану аннулировать решение Лоренса. При условии, что ты сдержишь свое слово. И… – Он сделал паузу и взглянул на нее суровым взглядом. – И при условии, что ты обладаешь необходимыми профессиональными навыками.
По этому поводу ей не было необходимости лгать.
– Да будет тебе известно, что я один из самых лучших кондитеров в Англии. Я работала в подручных не только у своего отца, но и у великого шеф-повара Андре Шовена и даже работала под его началом в отеле «Кларендон».
– Значит, ты была кондитером в «Кларендоне»?
– Мое имя не называлось. Андре поручал мне обязанности, соответствующие этой должности, но, поскольку я женщина, он не мог официально сделать меня главным кондитером. В моей профессии считается, что только мужчины могут обладать способностями быть великими кулинарами. Это, конечно, абсолютно неправильно, но многие этому верят. Поэтому я решила добиться успеха и доказать, на что я способна. Так зачем задавать все эти вопросы о честности моих намерений? Неужели ты мне не доверяешь?
– Ни капельки, – не медля ни минуты, сказал он, что, конечно, не льстило ее самолюбию.
– Но ты меня не уволишь? И не выселишь? – спросила она с озадаченным видом. И когда он покачал головой, призналась: – Я была уверена, что ты меня выгонишь.
– Как недавно сказал мне брат, выгонять тебя было бы поступком, не подобающим джентльмену. Я пытался откупиться от тебя деньгами, но ты отказалась. Я предложил переселить тебя в другое место, но ты тоже отказалась. Если мне желательно отделаться от тебя, то это, видимо, единственное, что мне остается. Надо благодарить Лоренса за то, что он дал мне такую возможность.
Она не поняла смысла сказанного, но уяснила одно: он ее не выгоняет.
– Филипп, – удивленно сказала она, – ты, кажется, научился поддразнивать людей.
– Увы, нет. Не научился. Я совершенно серьезен, мисс Мартингейл.
– Но каким образом мое процветание может заставить меня уехать из «магазина тети Фионы»?
– Кухня, которой вы пользуетесь сейчас, достаточно просторна для ваших нынешних нужд, но если ваш бизнес будет процветать, это помещение будет для вас тесновато, а это заставит вас перенести вашу булочную в какое-нибудь другое место. Поскольку Лоренс намерен сделать дом на Халф-Мун-стрит своей лондонской резиденцией, в моих интересах будет способствовать вашему успеху, а следовательно, вашему скорейшему переезду в более просторное помещение. А пока, если вы будете кондитером для обслуживания всех моих благотворительных мероприятий, вы будете слишком сильно уставать, чтобы вам хотелось развлекаться полночным флиртом с моим братом.
Она понимала, что повторять ему вновь, что никаких видов на Лоренса она не имеет, было бы пустой тратой времени.
– Значит, твоя стратегия заключается в том, чтобы убить меня добротой?
– Именно так.
Она восхитилась его гениальностью, но была готова скорее умереть, чем признать это вслух. Поэтому она вздохнула, делая вид, что разочарована.
– А я-то смела надеяться, что ты делаешь это щедрое предложение благодаря глубокой и неослабевающей привязанности ко мне.
– Привязанности? – Он окинул ее весьма нелестным взглядом. – Я не назвал бы это привязанностью, мисс Мартингейл.
Выражение его лица было крайне высокомерным, и Мария разозлилась на себя за то, что ей до сих пор было больно это видеть.
– Что с тобой произошло? – спросила она, не успев вовремя остановиться. – После смерти твоего отца ты стал другим. Когда я приехала домой из Франции, я заметила, как сильно изменило тебя получение титула. Причем не в лучшую сторону.
Он приподнял подбородок, а это было верным признаком того, что она задела его за живое.
– Что за наглость! – осадил ее он. – Будь осторожнее, Мария.
Но быть осторожнее не входило в ее намерения.
– Когда мы были детьми, мы с тобой были друзьями. Помнишь? Но как только ты стал маркизом, такие пустые, глупые вещи, как «классовые различия», «люди одного круга», стали для тебя важнее, чем моя дружба. Лоренс продолжал обращаться со мной, как с другом, как с равной, а ты нет.
– Мы с тобой не ровня! – воскликнул он с такой злостью, что она вздрогнула. – Теперь, когда мне нужно думать о своем титуле и положении, мы не можем больше быть друзьями. – Он отвел взгляд в сторону и тихо добавил: – Нам с самого начала не следовало становиться друзьями.
– А как же Лоренс? Ведь он не маркиз. Однако ты все-таки решил, что нас тоже следует разлучить.
– Вы собирались бежать в Гретна-Грин, чтобы обвенчаться. А джентльмен не может жениться на дочери шеф-повара.
Она даже растерялась.
– Ей-богу, Филипп, какой ты, однако, сноб.
– Смотреть правде в глаза – это не снобизм. Брак между представителями разных классов ни к чему хорошему не приводит. Он не приносит счастья.
– Мы с Лоренсом любили друг друга.
– Любили? – Он презрительно пожал плечами. – Это была не любовь. Это было увлечение!
– Лоренс любил меня.
– А как он продемонстрировал это, ты помнишь?
Эти слова причинили боль, и она резко втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Она даже говорить смогла не сразу:
– В этом виноват только ты.
– Я предоставил ему право выбора.
– Предоставил выбор без выбора! Или я, или его наследство. Если бы он выбрал меня, то потерял бы не только средства к существованию, но и твое уважение и привязанность. Он этого не смог бы вынести. Как ты мог так жестоко поступить с нами?
– Жестоко? Я использовал свое влияние, чтобы спасти брата от несчастного брака.
– А на то, что при этом были разбиты наши сердца, тебе наплевать?
Выражение его лица ничуть не смягчилось.
– Разбитое сердце можно починить. А вот несчастный брак дело непоправимое.
– А как же наша дружба, Филипп? Ты не подумал о том, что мне было больно потерять твою дружбу? Или тебе и на это тоже наплевать?
– Мой секретарь пришлет тебе подробные сведения о благотворительных мероприятиях, для которых потребуется твое обслуживание, и назначит соответствующие встречи. Всего хорошего, мисс Мартингейл.
Она взяла свою кожаную курьерскую сумку, поднялась с кресла и направилась к двери.
– Мария! – услышала она его голос.
Она остановилась, уже взявшись за ручку двери, но не оглянулась.
– Мне на это не было наплевать, – сказал он за ее спиной. – Но, как я уже говорил, мы вообще не должны были становиться друзьями. Дружба между маркизом и дочерью семейного повара невозможна. Так уж устроен мир, в котором мы живем.
Она заставила себя взглянуть на него через плечо.
– Нет, Филипп, это мир, в котором живешь ты.
– В нем живет и Лоренс, и поэтому я сделал все, что мог, чтобы предотвратить его женитьбу на тебе. Свадьба «с побегом» всегда вызывает толки, но если заключается брак между людьми, принадлежащими к разным классам, как ты и Лоренс, то дело не ограничится шепотком за вашими спинами. Многие семейства откажутся принимать вас. Многие из друзей Лоренса будут вынуждены прекратить общение с ним, по крайней мере на публике. Если бы у тебя было большое приданое и он женился бы на деньгах, люди, возможно, посмотрели бы сквозь пальцы на твое происхождение и отсутствие родственных связей. Но поскольку ты дочь повара и без гроша в кармане, этого тебе не простят.
– Неужели ты не можешь понять, что мне безразлично, что шепчут за моей спиной?
– Тебе, возможно, это безразлично, но не Лоренсу. Ему это совсем небезразлично. Он гораздо острее, чем ты, почувствует на себе клеймо этого брака, потому что ему будет невыносимо утратить всеобщее доброе мнение. Я люблю своего брата, но сознаю также его недостатки. Лоренс никогда не умел посмотреть в лицо неприятной реальности. Оскорбительные замечания в обществе, сокращение количества приглашений и сплетни мало-помалу сломают его и тебя и разрушат любовь, даже если она была между вами.
Уверенность, с которой он говорил, возмутила Марию до глубины души.
– Все хорошо, что хорошо кончается, – резко сказала она. – Смотри, как удобно все получается: ты способен подчинить людей своей воле, оправдывая это тем, что все делается для их же блага.
Она ушла, не дожидаясь ответа. Выйдя из здания, она медленно побрела вдоль набережной, глубоко вдыхая влажный воздух с реки и пытаясь подавить в себе гнев.
Стояла типичная весенняя погода с пронизывающим ветром. В конце улицы показалось такси, и Мария нерешительно остановилась, взглянув на небо. Похоже, будет дождь, но, хотя она забыла взять зонт, она не подняла руку, чтобы остановить такси. Уж лучше она пройдется пешком.
«Он всегда такой самодовольный, – огорченно думала она, продолжая идти вдоль набережной, – такой уверенный в себе». Да кто он такой, чтобы вмешиваться в дела других людей? Кто он такой, чтобы решать, что будет лучше для другого человека? Почему он считает, что во всем прав? Он всегда был таким, и ее это всегда глубоко возмущало.
Мария остановилась и повернулась к реке. Положив локти на парапет набережной, она стала смотреть на проходящие мимо суда, но видела мысленно лишь лицо Филиппа. Выражение его лица стало более жестким, чем у мальчика, встреченного ею в первый раз, серьезного мальчика, который взглянул на нее, когда она сидела в ветвях плакучей ивы, и удивился, как будто она была лесным эльфом, или водяной нимфой, или каким-нибудь другим существом, никогда прежде им не виданным.
Откровенно говоря, это она была виновата в том, что он сломал руку тогда, однако он выдержал порку, не сказал своему отцу, что подстрекателем той затеи с качанием на веревке была она. Это Филипп научил ее играть в крикет так, чтобы над нею больше никто не смеялся. Филипп, а не Лоренс настоял на том, чтобы позволить ей залезать в их домик на дереве, и сказал, что девчонке вполне позволительно научиться удить рыбу и играть в футбол. Она всегда хотела слышать смех именно Филиппа, это его одобрение она жаждала заслужить, и, откровенно говоря, именно для него она готовила шоколадные пирожные на каждый день.
Она забыла об этом. Она забыла его и забыла о том, как обожала его, будучи маленькой девочкой, забыла о том, как больно ей было, когда он позволил положению в обществе и классовой принадлежности встать между ними и разрушить их дружбу.
Она мысленно вернулась к тому лету, когда ей исполнилось пятнадцать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27