— Это сделают Люк с Баком, — остановил ее Коннор, легонько кладя руку ей на запястье.
— Мне не трудно, — ответила она. Коннор покачал головой.
— Сейчас их очередь.
Люк уже вскочил на ноги, таща за собой Бака:
— Коннор прав. Сегодня наша очередь.
Мэгги скептически поглядела на мужчин. Бак, по-видимому, ничего не знал о своей очереди, и его внезапный энтузиазм имел какую-то связь с полученным от Люка тычком под ребра. Мэгги сама себе удивилась, не заострив внимания на этом факте.
— Тогда прошу меня простить, — тихо произнесла она. Рука Кониора соскользнула с ее талии, и Мэгги вышла из кухни.
Она устроилась в кабинете Коннора. Звон посуды и смех из кухни перестали доноситься туда, когда она закрыла дверь, перестали существовать, как только она осталась наедине со своими мыслями.
Ей приходило в голову, что она, вероятно, любит его. Эта мысль одновременно возбуждала и пугала ее и выворачивала наизнанку желудок. Она чувствовала себя слабой и робкой и сама над собой смеялась. Приказывала себе быть благоразумной, убеждала, что не понимает своих истинных чувств и вряд ли сможет понять чувства Коннора. Ничто не указывало на то, что он вообще способен на тонкие чувства, и с неожиданным прозрением Мэгги поняла, что это не имеет значения. Что бы она ни чувствовала, Мэгги знала — ее чувства не зависят от того, что он думает о ней или какие чувства испытывает к ней.
Уголком глаза Мэгги заметила на крыльце движение. Она подняла глаза от нераскрытой книжки на коленях и увидела, как Коннор пересек двор перед домом и направился к конюшне. Она отложила книгу и подошла к окну. Через несколько минут она увидела, что он ускакал верхом, и внезапно, неожиданно на нее волной накатило невероятное одиночество.
К тому времени, когда Коннор вернулся, уже спустилась ночь. Работники ушли в свой домик, а Дансер в свою комнату. Мэгги на кухне грела воду на плите. Обитая полосами меди бадья для купания была придвинута к самому насосу, но, несмотря на близость к источнику воды, пол был покрыт лужицами.
Коннор удивился, но сразу ничего не сказал. А потом он слишком заинтересовался. Он стоял в дверях и наблюдал, ожидая, когда Мэгги его заметит. Пар от кипятка разрумянил ее щеки и окружил розовой дымкой щеки и лоб. Прядки волос влажно вились у затылка и на висках. Кожа ее сияла. Она тихо напевала про себя колыбельную, как он подумал, а губы изогнулись в нежной улыбке. Кон-нору захотелось знать, думает ли она сейчас о младенце, затем решил, что этого не может быть. Она не стала бы поднимать большой чайник, полный горячей воды, если бы помнила о ребенке.
Мэгги обернула полотенцем ручку чайника и приготовилась нести его к бадье.
— Не смей, — сказал Коннор.
Мэгги чуть не обварилась, уронила полотенце и ударилась бедром об плиту. Она поднесла ладонь ко лбу и слабо улыбнулась Коннору.
— Ты меня напугал, — сказала она. — Я видела, как ты ехал в этом направлении, но не слышала, как ты вошел.
— Что это ты делаешь?
Улыбка Мэгги стала неуверенной, в ней отразилось смущение.
— Я считала, что это очевидно. Готовлю ванну.
— Это-то очевидно, — сухо произнес он. — Я спрашиваю, почему ты делаешь это одна?
— Так бы и спросил, — чопорно ответила она. Подняла полотенце и снова обернула им ручку. Но не успела поднять чайник: Коннор очутился рядом с ней и перехватил его.
— Ради Бога, позволь мне. Ты обожжешься. — Он вылил воду в бадью. — Тебе следует быть более осторожной с ребенком.
Мэгги испытала искушение утопить его. Но вместо этого взяла пустой чайник и поставила его в раковину.
— Со мной все в порядке, — сказала она и обернулась к нему, уперев руки в бока. — И с ребенком все в порядке. Немного тяжелой работы никому из нас не повредило.
— Она быстро прошла мимо него. — Я иду спать.
— А как же твоя ванна?
— Моя ванна? — переспросила она, остановившись в дверях. — Я приготовила ее для тебя.
Коннор понял, что это был прощальный выстрел. Он не пытался позвать ее или пойти за ней. Ему с внушающим тревогу постоянством удавалось выводить Мэгги из себя. И не всегда намеренно.
Грустно покачав головой, Коннор разделся и бросил одежду на пол. Медленно погрузился в воду, подтянув колени к груди. Вода плескалась о края бадьи. Он набрал несколько пригоршней горячей воды и поплескал на плечи, затем погрузил голову под воду, как следует намочил свои черные волосы и затряс головой, вытряхивая лишнюю воду с естественностью промокшего щенка.
Стоя в дверях, Мэгги рассмеялась.
— Я думал, ты пошла спать, — сказал Коннор, с удивлением поднимая глаза. Он пальцами взъерошил мокрые волосы и смущенно ей улыбнулся.
Я и пошла, а потом вспомнила, что у тебя нет полотенец. — Она положила пару полотенец на стол, откуда Коннор мог их достать, и собралась уходить. Почувствовав, что Коннор схватил ее за подол и дернул, остановилась. Посмотрела на него через плечо:
— Что?
— Ты все еще на меня злишься? — спросил он.
— Я возмущена, — заявила Мэгги. — Раздражена. Я в отчаянии.
— Не злишься? — с надеждой спросил он.
— Нет, — секунду помолчав, ответила она и слегка вздохнула. — Не злюсь. — Но для Мэгги это не было добрым знаком. За один-единственный вечер, даже всего за несколько часов, она перешла от вывода, что могла бы полюбить его, к пониманию того, что, кажется, действительно его любит.
Коннор разжал кулак. Отпустил подол Мэгги.
— Наверное, ты не захочешь потереть мне спину?
— Могла бы, — ответила она, — если ты не считаешь, что это повредит ребенку.
Коннор вздрогнул, поняв наконец, чем вызвал ее раздражение.
— Прости меня, — запоздало попросил он прощения. Мэгги пожала плечами. Встала на колени рядом с бадьей и взяла у него щетку и мыло.
— Мне правда очень жаль, — сказал Коннор. Мэгги начала намыливать ему спину, а он наклонился вперед.
— Я бы не сделала ничего, что может повредить моему ребенку, — тихо сказала она. — Не думала, что придется говорить это тебе. Мне казалось, что ты уже должен был это понять.
— Я еще не привык, — ответил он. — Мысль о том, что у тебя ребенок… это все еще новость для меня. У тебя было много времени привыкнуть. А я узнал только вчера.
Вероятно, она слишком многого от него хочет, подумала Мэгги, хочет, чтобы Коннор осознал, что она хочет стать матерью, всегда хотела ею быть. Она очень сильно постаралась, чтобы он поверил в обратное, и теперь тихо призналась ему в этом.
— Почему? — спросил он.
Движения Мэгги стали медленными.
— Я не знала тебя, — ответила она. — И не знала, что ты можешь сделать. Ты ведь мог жениться на мне по совершенно невероятным соображениям.
Слегка повернув голову, Коннор скептически взглянул на Мэгги:
— А ты считаешь, мы поженились по правильным соображениям?
Она легонько постучала по его спине щеткой, достаточно сильно, чтобы дать понять, что она думает по поводу его замечания.
— Ты понимаешь, что я хочу сказать, — ответила она. — Тогда брак был бы заключен из-за ребенка и не было бы соглашения его расторгнуть. — Она не упомянула о том, что он так и не прислал ей документы на развод.
А он не упомянул о том, что она не подписала тех бумаг, которые он ей послал.
Мэгги снова принялась тереть ему спину.
— Ты был прав, когда назвал меня эгоистичной, — сказала она. — Я не хотела, чтобы кто-то помешал мне стать врачом. В том числе и моя семья, и ребенок, и особенно — ты.
— А сейчас?
Она ответила не сразу:
— А сейчас я здесь. И все еще не знаю, что это значит.
Коннор протянул руку за спину и забрал у нее щетку. Повернулся в тесной бадье, чтобы лучше видеть ее.
— А что тебе хочется, чтобы это значило? Прояви хоть немного мужества, сказала себе Мэгги.
Скажи ему, что думаешь о том, что тебе может захотеться стать его женой, что внутри у тебя все трепещет от возможности любить его. Мэгги опустила глаза и пожала плечами, обзывая себя трусихой.
Коннор не нарушал затянувшегося молчания. Наконец сказал:
— Все в порядке, Мэгги. Я тоже не знаю, что это должно означать.
Не смея взглянуть на него, Мэгги кивнула. Коннор дотронулся до ее руки, лежащей на краю бадьи.
— Иди спать, — сказал он. — Я приду через несколько минут.
Мэгги неуклюже поднялась на ноги. Уронила мыло в воду.
— Спасибо за ванну, — произнес он, когда она уже повернулась к выходу.
— Я подумала, что у тебя могут быть боли после падения с коня.
— Ты угадала. Мэгги поколебалась.
— Я приготовила мазь. — Она указала на коричневую бутылочку на столе. — Дала немного Баку и Патрику и тебе оставила достаточно. Будет лучше, если ты намажешься, пока еще не остыл после ванны.
— Спасибо. Так и сделаю. — Он смотрел ей вслед, потом снова погрузился в бадью, вытянувшись, насколько смог. В какое-то мгновение ему показалось, что Мэгги была готова предложить самой намазать его. Коннор закрыл глаза, улыбаясь. Об этом стоило подумать.
Оказавшись в спальне, Мэгги быстро переоделась в ночную сорочку, прикрутила фитиль керосиновой лампы так, что остался только слабый огонек, затем забралась в постель и натянула плед до самого подбородка.
— Я знаю, что ты не спишь, — произнес Коннор, входя в комнату. Он нес мазь, вокруг его талии было обернуто полотенце. Другое было свернуто и переброшено через шею, чтобы впитывать воду, капающую с волос. Когда Мэгги не открыла глаза, он уже тише подошел к кровати. Она не шевельнулась.
— Мэгги? — тихо позвал он. Ответа не последовало. — Будь я проклят. Она и правда уснула.
С печальной улыбкой Коннор сел на край кровати и откупорил бутылочку с мазью. Ожидая сильного запаха, который заставит его вздрогнуть, он был приятно удивлен лекарством Мэгги. Коннор втер его в руки и плечи, затем в ноги. Лекарство приятно обжигало кожу. Втер немного в шею сзади, не спеша, все еще надеясь, что Мэгги проснется и предложит свою помощь. Трудно было отказаться от этой мысли, думая о ее прикосновениях к его обнаженному телу. Он все время оглядывался через плечо, чтобы поймать ее на притворстве.
Вздохнув, Коннор закрыл бутылочку и отставил в сторону. Более тщательно высушил волосы, затем приподнял одеяло и скользнул в постель рядом с Мэгги. Сдернул полотенце, повязанное вокруг талии, швырнул его на стул, затем погасил лампу. Коннор слегка подтолкнул Мэгги, и она послушно повернулась во сне, подставив ему спину. Он прижался к ней, повторяя изгибы ее тела, словно ложечка, и тихо застонал, когда она прижалась к нему потеснее.
Думая о том, что ночь будет долгой и мучительной, он уснул.
Каждый день из последующих четырех недель Мэгги ловила себя на том, что наблюдает за Коннором. Ее глаза приветливо встречали его, когда он приходил домой поесть, и смотрели ему вслед, когда он уходил на работу. Она обнаружила, что ей нравится его походка, нравится уверенность, с которой он переставляет свои длинные ноги, и то, как он взбегает по ступенькам крыльца, чтобы первым явиться к обеду.
Еще она заметила, что он любит прислоняться. Он прислоняется к, ограде кораля, словно ему все равно, что происходит. Прислоняется к дверному косяку, и его сильная, мускулистая, тугая, как струна, фигура вырисовывалась на фоне дверного проема в небрежной позе. Прислоняется к кухонному столу, опираясь на него бедром и вытянув вперед длинные ноги, когда медленно допивает последнюю кружку кофе после завтрака. Вечерами, когда все собираются на переднем крыльце, чтобы рассказывать друг другу истории или послушать, как Бен играет на гармонике, Коннор прислоняется к грубо обтесанному столбу и легонько постукивает ногой об пол.
Мэгги нравилось смотреть, когда он едет верхом. Иногда она выходила из дома только затем, чтобы мельком увидеть Коннора верхом на Урагане, снующих среди деревьев на горном склоне. Иногда конь со всадником мчались через долину с дикой непредсказуемостью ветра, Коннор сидел, пригнувшись в седле, погоняя Урагана, и тогда человек и животное сливались в одно смутное пятно в свете солнца или в наступающих сумерках.
Он был трудолюбив. Почти каждое утро вставал первым и часто последним лоншлся спать. Осматривал ограждения, считал поголовье, спасал запутавшихся коров, сгребал сено, ухаживал за осенним садом и чистил стойла. Был готов участвовать в любой работе, которой занимались нанятые им помощники. Он отвечал за все и за всех и относился к этому серьезно, просматривая счета, следя за безопасностью своих людей, планируя улучшения на ранчо.
Она узнала, что ему нравится запах поджаривающегося, бекона, но он редко съедал больше одной полоски, однако мог умять полдюжины блинчиков, пока закипал кофе. Любил картофельное пюре, клубничный джем с хлебом и хорошо прожаренный ростбиф. Мог съесть два яблока, запеченных в тесте, но отказывался от пирога с ревенем. Редко досаливал еду на столе, но Мэгги едва успевала намолоть перцу, так быстро он его расходовал.
Ночью он спал рядом с ней, их тела соприкасались, но ни разу не сливались воедино. Иногда Мэгги просыпалась среди ночи и обнаруживала, что его нет. Обычно она находила его в кабинете за чтением. Он приглашал ее присоединиться к нему, но она всегда отказывалась, уважая его стремление посидеть спокойно в одиночестве.
Когда он смотрел на нее, его черные глаза больше не казались ей совершенно отчужденными или непроницаемыми. Она научилась распознавать промелькнувшую в них насмешку, теплый юмор. Понимала, когда он чувствует подозрение, когда обеспокоен, когда сдерживается, чтобы не сорваться. Любила слушать его смех.
И еще ей хотелось, чтобы он ее поцеловал.
Мэгги сидела у стола, поставив локти на край и положив подбородок на сплетенные пальцы. Пальцы ее были в муке, мука попала на щеки и припудрила волосы, когда она отводила их с висков. Край пирога на сковородке перед ней был завернут только с одной стороны, а она сидела, уставившись в пространство и позабыв о нем.
Она даже не моргнула, когда задняя дверь хлопнула и в кухню вошел Коннор.
— Мэгги?
При звуке его голоса ее локтя соскользнули со стола, голова дернулась, подбородок соскочил с рук. Щеки залились румянцем, ей стало стыдно, что он застал ее, когда она грезила наяву. А румянец был результатом того, о чем она грезила.
— Мне бы хотелось, чтобы ты не подкрадывался ко мне, Коннор.
Его глаза удивленно распахнулись, один уголок рта приподнялся в насмешливой улыбке.
— Я три раза повторил твое имя.
— Вот как, — сказала Мэгги, остывая. — Ну, что ты хочешь?
— Люк говорит, что надвигается буря. Обычно он не ошибается в таких вещах.
Мэгги кивнула. Она была благодарна за предупреждение, хотя жалела, что не смогла скрыть свой страх перед грозами.
— Со мной все будет в порядке, — сказала она. — Ты можешь вернуться к работе. — И поскольку он не двинулся с места, спросила: — Что-нибудь еще? Ты боишься, что речка выйдет из берегов?
Коннор присел на край стола и кончиками пальцев стряхнул муку с волос Мэгги.
— Это не такая буря. Начинается снегопад. По словам Люка, снега будет много.
— Много? — с надеждой спросила она. — Ты хочешь сказать, три или четыре дюйма?
Ее серьезность показалась ему смешной и наивной.
— Я хочу сказать — три или четыре фута.
Брови Мэгги сошлись у переносицы, а глаза метнулись к окну. Небо было совершенно серым, и поднимался ветер. Она была так занята собственными мыслями, что даже не заметила перемены.
— Футов? Он рассмеялся.
— Да, — произнес он и похлопал пальцем по кончику ее носа. — Это еще чудо, что снег задержался так надолго. Или ты думаешь, мы обманывали тебя, что зима здесь начинается в октябре?
Она жила на ранчо уже почти месяц, и единственный снег, который она видела, лежал на горных вершинах, поэтому Мэгги именно так и считала.
— Завтра первое ноября, — сказала она. Коннор сделал вид, что вытирает пот со лба.
— Слава Богу, значит, мы успели в последний момент. — Он надеялся, что Мэгги улыбнется. Так как этого не произошло и она продолжала мрачно смотреть в окно, он спросил: — Что случилось? Я почти могу гарантировать, что не будет ни грома, ни молнии.
Мэгги оторвала взгляд от надвигающихся туч.
— Не в этом дело, — покачала она головой. — Наверное, я только сейчас окончательно поняла, что мой ребенок появится на свет здесь. Дансер в последнее время так бойко хромает по дому, что я думала, мы скоро сможем уехать.
— Уехать? — Коннор слегка выпрямился, когда Мэгги сказала «мой ребенок», но следующая фраза заставила его застыть. — О чем это ты? С чего ты взяла, что я бы позволял тебе уехать?
При этих словах Мэгги вздрогнула, глаза ее засверкали.
— С чего ты взял, что можешь помешать мне? Счет сравнялся, но в этот момент на кухню вошел Дансер, опираясь на один костыль.
— Не обращайте на меня внимания, — сказал он. — Вижу, здесь тоже надвигается буря. — Он повернулся, собираясь вернуться в гостиную.
— Не уходи, — сказал Коннор. — Мне надо опять бежать на улицу и помочь собрать скот. — Он многозначительно посмотрел на Мэгги:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44