Поэтому сейчас друзья и отправили меня сюда с письмом, а также вручили сто лян золота, чтобы отблагодарить вас и военачальника Чжу Туна.
Тут Лю Тан развязал свой узел, достал оттуда письмо и передал его Сун Цзяну. Прочитав письмо, Сун Цзян сложил его и спрятал в карман для документов под полой своего халата. Тем временем Лю Тан вынул из узла золото и положил его на стол. Сун Цзян взял один слиток, завернул в письмо и тоже засунул в карман, говоря при этом:
– Остальное, дорогой друг, возьмите обратно.
После этого он позвал слугу и приказал подать вина, мяса, закусок и фруктов. Затем он велел налить Лю Тану вина. Стало смеркаться. Слуга ушел, а Лю Тан, осушив чашку, снова развернул лежавший на столе сверток и хотел вынуть из него золото, но Сун Цзян остановил его:
– Послушайте меня, дорогой друг! Вы – семеро братьев – только что прибыли в стан и, конечно, нуждаетесь в деньгах. Мне же хватает на жизнь. Поэтому я и хочу оставить пока эти деньги в стане, с тем чтобы, когда буду нуждаться в них, прийти к вам и попросить помощи. Один слиток я оставляю себе в знак того, что высоко ценю ваши чувства. Чжу Тун тоже не из бедных и не стоит дарить ему денег. Я на словах передам ему вашу благодарность, и этого будет вполне достаточно. К сожалению, не могу предложить вам ночлега, дорогой друг мой, ведь, если кто-нибудь узнает вас, вам несдобровать. Ночь сегодня будет очень светлая, поэтому не задерживайтесь здесь, а возвращайтесь-ка лучше сейчас же в стан. Передайте от меня самые лучшие пожелания всем предводителям. Я очень сожалею и прошу простить меня за то, что не могу лично поздравить их.
– Мне так и не удалось отблагодарить вас, дорогой брат, за ваше великое благодеяние, – сказал Лю Тан. – Меня послали сюда специально для того, чтобы выразить вам нашу признательность и глубокое уважение. Таков именно был приказ брата Чао Гая – предводителя нашего стана, и его военного советника У Юна. Что же я скажу, когда вернусь обратно? Придется мне понести наказание.
– Ну, раз у вас так строго, то я напишу письменный ответ, который вы возьмете с собой, и все будет в порядке.
Как ни умолял его Лю Тан принять подарок, он наотрез отказался. Достав бумаги, Сун Цзян попросил у слуги кисточку и тушь, написал длинное письмо, передал его Лю Тану, и тот спрятал его в свой узел.
Лю Тан был человек прямодушный. Видя, как решительно отказывается Сун Цзян от подарка, он взял его обратно. Между тем наступила ночь, и Лю Тан сказал:
– Ответ вы написали, и я сегодня же ночью двинусь в обратный путь.
– Дорогой друг, – сказал Сун Цзян, – не смею задерживать вас, однако надеюсь, что отношения между нами останутся самые наилучшие.
После этого Лю Тан еще четыре раза поклонился Сун Цзяну, а тот, обращаясь к слуге, сказал:
– Господин оставляет лян серебра, а я приду завтра и расплачусь за все.
Взвалив на спину узел, Лю Тан взял меч и начал спускаться по лестнице вслед за Сун Цзяном. Когда они вышли из кабачка на улицу, небо уже начало светлеть. Была половина восьмого месяца, и круглый диск луны подымался над горизонтом.
Сун Цзян, поддерживая Лю Тана под руку, давал ему наставления:
– Берегите себя, брат, не приходите сюда больше. Здесь развелось очень много стражников, которым приказано вылавливать разбойников, а с этим шутить не следует. Дальше я не буду провожать вас, лучше нам расстаться здесь.
Озаренный луной, Лю Тан зашагал на запад и в ту же ночь возвратился в Ляншаньбо.
Дальше история рассказывает о том, что Сун Цзян, распрощавшись с Лю Таном, вернулся к себе домой. Он шел и думал:
«Хорошо еще, что никто из стражников не попался навстречу, а то могла бы случиться беда. Пришлось-таки Чао Гаю пойти в разбойники! – продолжал он размышлять. – Ну и дела творятся!»
Не успел он свернуть во второй квартал, как услышал позади себя чей-то голос:
– Господин писарь! Куда же это вы исчезли? Давненько мы с вами не видались!
Когда Сун Цзян оглянулся, душа у него ушла в пятки. Не произойди этой встречи, Сун Цзян, не отличающийся смелостью, не стал бы удалым молодцом, а его мягкое сердце не ожесточилось бы.
Но о том, кто позвал Сун Цзяна, вы, читатель, узнаете из следующей главы.
Глава 20
в которой рассказывается о том, как старая ведьма Янь, напившись, избила Тан Ню-эра и как Сун Цзян в гневе убил Янь По-си
Вы уже знаете о том, что Сун Цзян, расставшись с Лю Таном, медленно брел домой по залитым лунным светом улицам. И тут ему повстречалась старуха Янь, которая поспешила к нему со словами:
– Господин писарь! Я уже много раз посылала вам через различных людей приглашение, но столь почтенного человека трудно застать дома! Моя негодная дочь своими заносчивыми речами оскорбила вас. Но пожалейте хоть меня, старуху, зайдите к нам; я велю дочери извиниться перед вами. Раз уж посчастливилось мне встретить вас, пойдемте вместе!
– У меня сегодня очень много неотложных дел в уездном управлении, – отнекивался Сун Цзян. – Я приду как-нибудь в другой раз.
– Не отказывайтесь! – настаивала старая Янь. – Моя дочь так ждет вас! Уж вы порадуйте ее, господин писарь, окажите ей хоть капельку внимания.
– Я, право, сегодня очень занят, но завтра приду обязательно.
– А я хочу, чтобы вы отправились со мной сейчас же, – решительно заявила Янь. И, схватив Сун Цзяна за рукав, быстро заговорила: – И кто это вас все настраивает против нас? Ведь мы обязаны вам своей жизнью, и если что и болтают, так нельзя же всему верить. Вы ведь сами лучше других все понимаете. Если дочь моя поступила дурно, так виновата в этом только я. Очень прошу вас, не отказывайтесь, пойдемте.
– Не настаивайте понапрасну, – сказал Сун Цзян, – я не могу бросить свои дела.
– Если вы даже и задержитесь, – не унималась старуха, – то начальник уезда не накажет вас за это. А если я отпущу вас сейчас, то больше, пожалуй, и не встречу. Так что пойдемте лучше сейчас, а дома я вам кое-что скажу.
Сун Цзян был по натуре человеком сговорчивым и не мог устоять перед настояниями старухи.
– Ладно, отпустите-ка мой рукав, я пойду с вами.
– Только не вздумайте убегать, господин писарь, ведь я старая и мне за вами не угнаться.
– Да разве могу я так поступить! – возмутился Сун Цзян.
И они пошли. У самого дома Сун Цзян в нерешительности остановился, но тут старая Янь опять схватила его за рукав, говоря:
– Раз уж вы здесь, то должны войти.
Войдя, Сун Цзян сел на скамейку. Старуха была очень хитра и, опасаясь, как бы Сун Цзян не сбежал, уселась с ним рядом и позвала:
– Дочка! Твой возлюбленный Сань-лан пришел!
По-си в этот момент валялась в постели и, уставившись на пламя светильника, мечтала о Чжан-сане. Услышав слова матери, она решила, что пришел именно он, и, быстро вскочив с постели, стала приводить в порядок свои растрепанные волосы, обиженно приговаривая: «Ах ты, негодный! Заставил меня так мучиться. Вот я надаю тебе сейчас затрещин, тогда будешь знать». И она быстро сбежала по лесенке вниз. Но, подойдя к занавеске, закрывающей вход, она заглянула в щель и увидела Сун Цзяна, ярко освещенного лампой. Тогда По-си кинулась назад, взбежала вверх по лестнице и снова улеглась в постель.
Старая Янь, услыхав, как дочь спустилась было вниз, а потом вернулась к себе, опять крикнула:
– Твой Сань-лан здесь! Что же ты спряталась?!
– Моя комната не так уж далеко! – крикнула По-си с постели. – Разве трудно найти дорогу? Он ведь не слепой, и сам может прийти сюда. Видно, ждет, чтобы я вышла встречать! – И она продолжала ворчать в том же духе.
– Экая негодница! Заждалась вас, – промолвила старуха, – а теперь сердится и хочет подразнить. Пойдемте, господин писарь, я провожу вас наверх, – оказала она, смеясь.
От слов По-си Сун Цзяну стало как-то не по себе, но старуха силой потащила его наверх.
Комната По-си состояла из шести отделений. Впереди находился столик для еды и скамеечки. Во второй части – спальня, где в углу стояла расписная кровать с пологом из красного шелка, скрытая маленькими ширмами. У кровати на вешалке висело полотенце, по другую сторону лежали щетки и стоял умывальный таз. На лакированном столике с золотыми инкрустациями красовался оловянный подсвечник. На полу возле кровати были расставлены маленькие скамеечки, а напротив – четыре кресла вряд. На стене висела картина, изображающая красавицу.
Старуха Янь привела Сун Цзяна в комнату дочери, и он опустился на скамеечку. Стащив По-си с кровати, мать сказала:
– Господин писарь пришел! У тебя, дочка, скверный характер, ты оскорбила его, и он перестал бывать у нас. Ты ведь сама, пока сидела здесь одна-одинешенька, все время думала о господине писаре. А теперь, когда мне с таким трудом удалось привести его, ты не желаешь даже встать с постели и поговорить с ним. Какая же ты своенравная, никак тебе не угодишь!
– Что это ты так расшумелась? – сказала По-си матери, отталкивая ее от себя. – Я не сделала ничего дурного! Он сам перестал ходить ко мне. За что же я должна просить прощения?
Во все время разговора Сун Цзян не проронил ни единого слова. Тогда старая Янь придвинула ему кресло и, подталкивая к нему дочь, сказала:
– Ну ладно, не хочешь извиняться, не надо, только перестань сердиться и посиди немного с Сань-ланом.
Но По-си ни за что не хотела садиться рядом с Сун Цзяном, отошла в сторону и села напротив. Сун Цзян сидел, низко опустив голову, и молчал, молодая женщина тоже отвернулась.
– Ну, как это говорится: «Без вина и закусок и песня не поется», – сказала, глядя на них, старуха Янь. – У меня припрятана бутылочка хорошего вина, а сейчас я пойду куплю фруктов, чтобы как подобает принять господина писаря. Посиди-ка, дочка, с господином, не стесняйся, я мигом вернусь!
А Сун Цзян сидел и думал: «Попался-таки я в руки этой ведьмы и теперь никак не вырвусь. Подожду, пока она уйдет, а тогда и выберусь». Старуха же словно прочла его мысли, так как, выйдя из дому, заперла двери на засов. «Перехитрила меня, проклятая!» – подумал Сун Цзян.
А старуха спустилась вниз и прежде всего зажгла у очага лампу. Над огнем в котле кипела вода. Старуха подбросила хворосту в очаг, захватила немного мелочи и вышла на угол купить свежих фруктов, рыбы, а также молодых цыплят. Вернувшись домой, она приготовила закуску, перелила вино в кувшин и опустила его в котел подогреть. Затем разложила закуски на тарелочки, прихватила три чашечки для вина и три пары палочек для еды и, поставив все это на поднос, понесла наверх. Там она расставила принесенные закуски на лакированном столике.
Сун Цзян по-прежнему сидел, опустив голову, а дочь сидела, отвернувшись от него.
– Ну-ка встань и налей вина! – обратилась она к По-си.
– Сами ешьте, я не хочу! – отвечала та.
– Вот что, дочка! – сказала старуха. – Я привыкла к твоему характеру с тех пор, как носила тебя на руках, но при других вести себя так не следует.
– Ну, а что, если я не стану наливать?! Не выхватит же он свой меч, чтобы отрубить мне голову! – негодовала По-си.
– Опять я виновата, – оказала старая Янь с деланной улыбкой. – Господин писарь человек обходительный, не тебе чета. Не хочешь наливать, не надо! Только перестань дуться и выпей чашечку вина.
Но По-си продолжала глядеть и сторону. Пришлось старухе Янь самой налить вина и потчевать Сун Цзяна, который нехотя выпил чашечку.
– Не вините меня, господин писарь, – сказала с улыбкой старуха, обращаясь к Сун Цзяну. – Забудьте все пересуды, завтра я все вам объясню. Когда вы приходите сюда, люди сгорают от зависти и потому болтают по городу всякий вздор. Не стоит обращать на это внимания. А теперь прошу вас выпить еще чашечку вина, – она снова наполнила три чашки и, обращаясь к По-си, сказала:
– Дочка, да не веди ты себя как ребенок! Выпей с нами вина!
– Отвяжись от меня, – бросила в ответ По-си. – Я сыта и ни пить, ни есть не стану.
– Неужели ты не можешь составить компанию своему Сань-лану? – приставала старуха.
Слушая мать, По-си думала: «Все мои мысли только о Чжан-сане. Что за удовольствие возиться с таким бирюком, как этот Сун Цзян. Впрочем, нужно напоить его пьяным, а то он все равно не оставит меня в покое». И с большой неохотой она все же взяла чашку и отпила половину.
– Ах ты, моя упрямица, – молвила довольная Янь. – Не думай ни о чем, выпей пару чашечек вина и ложись спать. И вы, господин писарь, тоже выпейте.
Сун Цзян, не в силах сопротивляться, осушил не менее пяти чашек. Старуха не забывала подливать и себе и несколько раз спускалась вниз подогревать вино. Сначала, видя, как По-си упорствует, старая Янь была очень расстроена, но потом, когда поведение дочери переменилось и она выпила вино, мать успокоилась и подумала: «Если нынче ночью ей удастся снова завлечь его, он перестанет гневаться на нас и все забудет. Тогда мы сможем еще удержать его на некоторое время, ну, а там видно будет». Размышляя подобным образом, она стояла перед очагом и в одиночестве пила уже третью чашку вина, когда почувствовала, словно какой-то зуд разбирает ее. Она зачерпнула еще чашку и выпила, а затем, наполнив кувшин, едва держась на ногах, взобралась наверх. Здесь она увидела, что Сун Цзян все еще молча сидит, понурив голову, а дочь ее, отвернувшись, теребит подол платья. Старуха расхохоталась и сказала:
– Да что вы, из глины, что ли, сделаны! Сидят и молчат, как в рот воды набрали. Будьте же мужчиной, господин писарь, ведите себя поласковей! Скажите какую-нибудь любезность, пошутите!
Сун Цзян же, чувствуя, что находится в безвыходном положении, не знал, о чем говорить, и молчал. А По-си думала про себя: «Однако ты пришел сюда не для того, чтобы посмотреть на меня. И если, как и моя мать, надеешься, что по-прежнему будешь приходить сюда, что я извинюсь и буду снова развлекать тебя, то ошибаешься!»
Старая Янь совсем опьянела и что-то бессвязно бормотала. И вот как раз, когда она перебирала недостатки всех своих соседей и пересказывала всякие сплетни, в дом их пришел Тан Ню-эр, которого звали также Тан Эр-гэ, так как в семье он был вторым сыном. Тан Ню-эр торговал с лотка на улицах Юньчэна пикулями, соленьями, рассолом и разными приправами, он часто заходил к Сун Цзяну сообщить что-нибудь новенькое и всякий раз получал за это вознаграждение. Если Сун Цзян давал ему какое-нибудь поручение, Тан Ню-эр готов был расшибиться в лепешку, но выполнить все, что от него требовали. В этот вечер Тан Ню-эр проигрался и отправился в уездное управление разыскивать Сун Цзяна. Не застав его там, он поспешил к нему домой, но и там не нашел. Кто-то из встретившихся ему на улице знакомых спросил его:
– Тан Эр-гэ, куда это ты так спешишь? Уж не ищешь ли кого-нибудь?
– Совсем с ног сбился, – ответил Тан Эр-гэ, – нигде не могу найти моего покровителя.
– А кто это такой? – спросили его.
– Писарь уездного управления господин Сун Цзян, – отвечал он.
– А мы только что видели его, он проходил тут со старухой Янь, – сказали ему.
– Ах, вот как! – воскликнул Тан Эр-гэ. – Эта подлая тварь Янь По-си путается с Чжан-санем и продолжает обманывать господина Сун Цзяна. Впрочем, он, верно, и сам об этом знает, так как перестал ходить к ней. Старая ведьма, видно, обманом затащила его сегодня к себе. Но ничего не поделаешь, раз в глотке пересохло, а денег ни гроша, пойду-ка я туда и попрошу дать мне хоть на пару чашек вина.
И он направился прямо к дому старой Янь. Подойдя поближе, он увидел в окнах свет; двери не были закрыты. Когда он вошел в комнаты и приблизился к лестнице, ведущей наверх, то услышал хохот старухи Янь. Тан Ню-эр бесшумно поднялся по ступеням и, заглянув в щелку, увидел Сун Цзяна и По-си, которые сидели с угрюмым видом. По другую сторону стола сидела старая Янь и без умолку болтала.
Тан Ню-эр проскользнул внутрь и, поклонившись по очереди старухе Янь, Сун Цзяну и По-си, отошел в сторонку. Увидев его, Сун Цзян подумал: «Вовремя пришел этот парень» – и губами подал Тан Ню-эру знак, указывая вниз. Тан Ню-эр был человеком смышленым и вмиг понял Сун Цзяна.
– Я с ног сбился, отыскивая вас по городу, – сказал он, – а вы, оказывается, пьете и веселитесь здесь в свое удовольствие.
– А что, разве в управлении какое-нибудь срочное дело? – живо спросил Сун Цзян.
– Неужели вы позабыли? – заметил на это Тан Ню-эр. – Да то самое дело, которое находилось у вас еще сегодня утром. Начальник уезда уже там и раз пять посылал за вами людей, но вас нигде не могли найти. Он очень рассержен, и вам, господин писарь, лучше поскорее туда отправиться.
– Раз дело срочное, надо идти, – заторопился Сун Цзян, и, поднявшись, хотел уже спуститься вниз. Но старая Янь загородила ему дорогу, решительно заявив:
– Нет, господин писарь, не к лицу вам проделывать такие штуки. Ведь Тан Ню-эр все выдумал. Вздумал провести меня, бандит несчастный. Вот уж поистине: нашла коса на камень. Это ты меня-то вздумал надуть! Да начальник уезда давным-давно ушел домой и попивает со своей женой вино. Какими там еще делами может он сейчас заниматься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Тут Лю Тан развязал свой узел, достал оттуда письмо и передал его Сун Цзяну. Прочитав письмо, Сун Цзян сложил его и спрятал в карман для документов под полой своего халата. Тем временем Лю Тан вынул из узла золото и положил его на стол. Сун Цзян взял один слиток, завернул в письмо и тоже засунул в карман, говоря при этом:
– Остальное, дорогой друг, возьмите обратно.
После этого он позвал слугу и приказал подать вина, мяса, закусок и фруктов. Затем он велел налить Лю Тану вина. Стало смеркаться. Слуга ушел, а Лю Тан, осушив чашку, снова развернул лежавший на столе сверток и хотел вынуть из него золото, но Сун Цзян остановил его:
– Послушайте меня, дорогой друг! Вы – семеро братьев – только что прибыли в стан и, конечно, нуждаетесь в деньгах. Мне же хватает на жизнь. Поэтому я и хочу оставить пока эти деньги в стане, с тем чтобы, когда буду нуждаться в них, прийти к вам и попросить помощи. Один слиток я оставляю себе в знак того, что высоко ценю ваши чувства. Чжу Тун тоже не из бедных и не стоит дарить ему денег. Я на словах передам ему вашу благодарность, и этого будет вполне достаточно. К сожалению, не могу предложить вам ночлега, дорогой друг мой, ведь, если кто-нибудь узнает вас, вам несдобровать. Ночь сегодня будет очень светлая, поэтому не задерживайтесь здесь, а возвращайтесь-ка лучше сейчас же в стан. Передайте от меня самые лучшие пожелания всем предводителям. Я очень сожалею и прошу простить меня за то, что не могу лично поздравить их.
– Мне так и не удалось отблагодарить вас, дорогой брат, за ваше великое благодеяние, – сказал Лю Тан. – Меня послали сюда специально для того, чтобы выразить вам нашу признательность и глубокое уважение. Таков именно был приказ брата Чао Гая – предводителя нашего стана, и его военного советника У Юна. Что же я скажу, когда вернусь обратно? Придется мне понести наказание.
– Ну, раз у вас так строго, то я напишу письменный ответ, который вы возьмете с собой, и все будет в порядке.
Как ни умолял его Лю Тан принять подарок, он наотрез отказался. Достав бумаги, Сун Цзян попросил у слуги кисточку и тушь, написал длинное письмо, передал его Лю Тану, и тот спрятал его в свой узел.
Лю Тан был человек прямодушный. Видя, как решительно отказывается Сун Цзян от подарка, он взял его обратно. Между тем наступила ночь, и Лю Тан сказал:
– Ответ вы написали, и я сегодня же ночью двинусь в обратный путь.
– Дорогой друг, – сказал Сун Цзян, – не смею задерживать вас, однако надеюсь, что отношения между нами останутся самые наилучшие.
После этого Лю Тан еще четыре раза поклонился Сун Цзяну, а тот, обращаясь к слуге, сказал:
– Господин оставляет лян серебра, а я приду завтра и расплачусь за все.
Взвалив на спину узел, Лю Тан взял меч и начал спускаться по лестнице вслед за Сун Цзяном. Когда они вышли из кабачка на улицу, небо уже начало светлеть. Была половина восьмого месяца, и круглый диск луны подымался над горизонтом.
Сун Цзян, поддерживая Лю Тана под руку, давал ему наставления:
– Берегите себя, брат, не приходите сюда больше. Здесь развелось очень много стражников, которым приказано вылавливать разбойников, а с этим шутить не следует. Дальше я не буду провожать вас, лучше нам расстаться здесь.
Озаренный луной, Лю Тан зашагал на запад и в ту же ночь возвратился в Ляншаньбо.
Дальше история рассказывает о том, что Сун Цзян, распрощавшись с Лю Таном, вернулся к себе домой. Он шел и думал:
«Хорошо еще, что никто из стражников не попался навстречу, а то могла бы случиться беда. Пришлось-таки Чао Гаю пойти в разбойники! – продолжал он размышлять. – Ну и дела творятся!»
Не успел он свернуть во второй квартал, как услышал позади себя чей-то голос:
– Господин писарь! Куда же это вы исчезли? Давненько мы с вами не видались!
Когда Сун Цзян оглянулся, душа у него ушла в пятки. Не произойди этой встречи, Сун Цзян, не отличающийся смелостью, не стал бы удалым молодцом, а его мягкое сердце не ожесточилось бы.
Но о том, кто позвал Сун Цзяна, вы, читатель, узнаете из следующей главы.
Глава 20
в которой рассказывается о том, как старая ведьма Янь, напившись, избила Тан Ню-эра и как Сун Цзян в гневе убил Янь По-си
Вы уже знаете о том, что Сун Цзян, расставшись с Лю Таном, медленно брел домой по залитым лунным светом улицам. И тут ему повстречалась старуха Янь, которая поспешила к нему со словами:
– Господин писарь! Я уже много раз посылала вам через различных людей приглашение, но столь почтенного человека трудно застать дома! Моя негодная дочь своими заносчивыми речами оскорбила вас. Но пожалейте хоть меня, старуху, зайдите к нам; я велю дочери извиниться перед вами. Раз уж посчастливилось мне встретить вас, пойдемте вместе!
– У меня сегодня очень много неотложных дел в уездном управлении, – отнекивался Сун Цзян. – Я приду как-нибудь в другой раз.
– Не отказывайтесь! – настаивала старая Янь. – Моя дочь так ждет вас! Уж вы порадуйте ее, господин писарь, окажите ей хоть капельку внимания.
– Я, право, сегодня очень занят, но завтра приду обязательно.
– А я хочу, чтобы вы отправились со мной сейчас же, – решительно заявила Янь. И, схватив Сун Цзяна за рукав, быстро заговорила: – И кто это вас все настраивает против нас? Ведь мы обязаны вам своей жизнью, и если что и болтают, так нельзя же всему верить. Вы ведь сами лучше других все понимаете. Если дочь моя поступила дурно, так виновата в этом только я. Очень прошу вас, не отказывайтесь, пойдемте.
– Не настаивайте понапрасну, – сказал Сун Цзян, – я не могу бросить свои дела.
– Если вы даже и задержитесь, – не унималась старуха, – то начальник уезда не накажет вас за это. А если я отпущу вас сейчас, то больше, пожалуй, и не встречу. Так что пойдемте лучше сейчас, а дома я вам кое-что скажу.
Сун Цзян был по натуре человеком сговорчивым и не мог устоять перед настояниями старухи.
– Ладно, отпустите-ка мой рукав, я пойду с вами.
– Только не вздумайте убегать, господин писарь, ведь я старая и мне за вами не угнаться.
– Да разве могу я так поступить! – возмутился Сун Цзян.
И они пошли. У самого дома Сун Цзян в нерешительности остановился, но тут старая Янь опять схватила его за рукав, говоря:
– Раз уж вы здесь, то должны войти.
Войдя, Сун Цзян сел на скамейку. Старуха была очень хитра и, опасаясь, как бы Сун Цзян не сбежал, уселась с ним рядом и позвала:
– Дочка! Твой возлюбленный Сань-лан пришел!
По-си в этот момент валялась в постели и, уставившись на пламя светильника, мечтала о Чжан-сане. Услышав слова матери, она решила, что пришел именно он, и, быстро вскочив с постели, стала приводить в порядок свои растрепанные волосы, обиженно приговаривая: «Ах ты, негодный! Заставил меня так мучиться. Вот я надаю тебе сейчас затрещин, тогда будешь знать». И она быстро сбежала по лесенке вниз. Но, подойдя к занавеске, закрывающей вход, она заглянула в щель и увидела Сун Цзяна, ярко освещенного лампой. Тогда По-си кинулась назад, взбежала вверх по лестнице и снова улеглась в постель.
Старая Янь, услыхав, как дочь спустилась было вниз, а потом вернулась к себе, опять крикнула:
– Твой Сань-лан здесь! Что же ты спряталась?!
– Моя комната не так уж далеко! – крикнула По-си с постели. – Разве трудно найти дорогу? Он ведь не слепой, и сам может прийти сюда. Видно, ждет, чтобы я вышла встречать! – И она продолжала ворчать в том же духе.
– Экая негодница! Заждалась вас, – промолвила старуха, – а теперь сердится и хочет подразнить. Пойдемте, господин писарь, я провожу вас наверх, – оказала она, смеясь.
От слов По-си Сун Цзяну стало как-то не по себе, но старуха силой потащила его наверх.
Комната По-си состояла из шести отделений. Впереди находился столик для еды и скамеечки. Во второй части – спальня, где в углу стояла расписная кровать с пологом из красного шелка, скрытая маленькими ширмами. У кровати на вешалке висело полотенце, по другую сторону лежали щетки и стоял умывальный таз. На лакированном столике с золотыми инкрустациями красовался оловянный подсвечник. На полу возле кровати были расставлены маленькие скамеечки, а напротив – четыре кресла вряд. На стене висела картина, изображающая красавицу.
Старуха Янь привела Сун Цзяна в комнату дочери, и он опустился на скамеечку. Стащив По-си с кровати, мать сказала:
– Господин писарь пришел! У тебя, дочка, скверный характер, ты оскорбила его, и он перестал бывать у нас. Ты ведь сама, пока сидела здесь одна-одинешенька, все время думала о господине писаре. А теперь, когда мне с таким трудом удалось привести его, ты не желаешь даже встать с постели и поговорить с ним. Какая же ты своенравная, никак тебе не угодишь!
– Что это ты так расшумелась? – сказала По-си матери, отталкивая ее от себя. – Я не сделала ничего дурного! Он сам перестал ходить ко мне. За что же я должна просить прощения?
Во все время разговора Сун Цзян не проронил ни единого слова. Тогда старая Янь придвинула ему кресло и, подталкивая к нему дочь, сказала:
– Ну ладно, не хочешь извиняться, не надо, только перестань сердиться и посиди немного с Сань-ланом.
Но По-си ни за что не хотела садиться рядом с Сун Цзяном, отошла в сторону и села напротив. Сун Цзян сидел, низко опустив голову, и молчал, молодая женщина тоже отвернулась.
– Ну, как это говорится: «Без вина и закусок и песня не поется», – сказала, глядя на них, старуха Янь. – У меня припрятана бутылочка хорошего вина, а сейчас я пойду куплю фруктов, чтобы как подобает принять господина писаря. Посиди-ка, дочка, с господином, не стесняйся, я мигом вернусь!
А Сун Цзян сидел и думал: «Попался-таки я в руки этой ведьмы и теперь никак не вырвусь. Подожду, пока она уйдет, а тогда и выберусь». Старуха же словно прочла его мысли, так как, выйдя из дому, заперла двери на засов. «Перехитрила меня, проклятая!» – подумал Сун Цзян.
А старуха спустилась вниз и прежде всего зажгла у очага лампу. Над огнем в котле кипела вода. Старуха подбросила хворосту в очаг, захватила немного мелочи и вышла на угол купить свежих фруктов, рыбы, а также молодых цыплят. Вернувшись домой, она приготовила закуску, перелила вино в кувшин и опустила его в котел подогреть. Затем разложила закуски на тарелочки, прихватила три чашечки для вина и три пары палочек для еды и, поставив все это на поднос, понесла наверх. Там она расставила принесенные закуски на лакированном столике.
Сун Цзян по-прежнему сидел, опустив голову, а дочь сидела, отвернувшись от него.
– Ну-ка встань и налей вина! – обратилась она к По-си.
– Сами ешьте, я не хочу! – отвечала та.
– Вот что, дочка! – сказала старуха. – Я привыкла к твоему характеру с тех пор, как носила тебя на руках, но при других вести себя так не следует.
– Ну, а что, если я не стану наливать?! Не выхватит же он свой меч, чтобы отрубить мне голову! – негодовала По-си.
– Опять я виновата, – оказала старая Янь с деланной улыбкой. – Господин писарь человек обходительный, не тебе чета. Не хочешь наливать, не надо! Только перестань дуться и выпей чашечку вина.
Но По-си продолжала глядеть и сторону. Пришлось старухе Янь самой налить вина и потчевать Сун Цзяна, который нехотя выпил чашечку.
– Не вините меня, господин писарь, – сказала с улыбкой старуха, обращаясь к Сун Цзяну. – Забудьте все пересуды, завтра я все вам объясню. Когда вы приходите сюда, люди сгорают от зависти и потому болтают по городу всякий вздор. Не стоит обращать на это внимания. А теперь прошу вас выпить еще чашечку вина, – она снова наполнила три чашки и, обращаясь к По-си, сказала:
– Дочка, да не веди ты себя как ребенок! Выпей с нами вина!
– Отвяжись от меня, – бросила в ответ По-си. – Я сыта и ни пить, ни есть не стану.
– Неужели ты не можешь составить компанию своему Сань-лану? – приставала старуха.
Слушая мать, По-си думала: «Все мои мысли только о Чжан-сане. Что за удовольствие возиться с таким бирюком, как этот Сун Цзян. Впрочем, нужно напоить его пьяным, а то он все равно не оставит меня в покое». И с большой неохотой она все же взяла чашку и отпила половину.
– Ах ты, моя упрямица, – молвила довольная Янь. – Не думай ни о чем, выпей пару чашечек вина и ложись спать. И вы, господин писарь, тоже выпейте.
Сун Цзян, не в силах сопротивляться, осушил не менее пяти чашек. Старуха не забывала подливать и себе и несколько раз спускалась вниз подогревать вино. Сначала, видя, как По-си упорствует, старая Янь была очень расстроена, но потом, когда поведение дочери переменилось и она выпила вино, мать успокоилась и подумала: «Если нынче ночью ей удастся снова завлечь его, он перестанет гневаться на нас и все забудет. Тогда мы сможем еще удержать его на некоторое время, ну, а там видно будет». Размышляя подобным образом, она стояла перед очагом и в одиночестве пила уже третью чашку вина, когда почувствовала, словно какой-то зуд разбирает ее. Она зачерпнула еще чашку и выпила, а затем, наполнив кувшин, едва держась на ногах, взобралась наверх. Здесь она увидела, что Сун Цзян все еще молча сидит, понурив голову, а дочь ее, отвернувшись, теребит подол платья. Старуха расхохоталась и сказала:
– Да что вы, из глины, что ли, сделаны! Сидят и молчат, как в рот воды набрали. Будьте же мужчиной, господин писарь, ведите себя поласковей! Скажите какую-нибудь любезность, пошутите!
Сун Цзян же, чувствуя, что находится в безвыходном положении, не знал, о чем говорить, и молчал. А По-си думала про себя: «Однако ты пришел сюда не для того, чтобы посмотреть на меня. И если, как и моя мать, надеешься, что по-прежнему будешь приходить сюда, что я извинюсь и буду снова развлекать тебя, то ошибаешься!»
Старая Янь совсем опьянела и что-то бессвязно бормотала. И вот как раз, когда она перебирала недостатки всех своих соседей и пересказывала всякие сплетни, в дом их пришел Тан Ню-эр, которого звали также Тан Эр-гэ, так как в семье он был вторым сыном. Тан Ню-эр торговал с лотка на улицах Юньчэна пикулями, соленьями, рассолом и разными приправами, он часто заходил к Сун Цзяну сообщить что-нибудь новенькое и всякий раз получал за это вознаграждение. Если Сун Цзян давал ему какое-нибудь поручение, Тан Ню-эр готов был расшибиться в лепешку, но выполнить все, что от него требовали. В этот вечер Тан Ню-эр проигрался и отправился в уездное управление разыскивать Сун Цзяна. Не застав его там, он поспешил к нему домой, но и там не нашел. Кто-то из встретившихся ему на улице знакомых спросил его:
– Тан Эр-гэ, куда это ты так спешишь? Уж не ищешь ли кого-нибудь?
– Совсем с ног сбился, – ответил Тан Эр-гэ, – нигде не могу найти моего покровителя.
– А кто это такой? – спросили его.
– Писарь уездного управления господин Сун Цзян, – отвечал он.
– А мы только что видели его, он проходил тут со старухой Янь, – сказали ему.
– Ах, вот как! – воскликнул Тан Эр-гэ. – Эта подлая тварь Янь По-си путается с Чжан-санем и продолжает обманывать господина Сун Цзяна. Впрочем, он, верно, и сам об этом знает, так как перестал ходить к ней. Старая ведьма, видно, обманом затащила его сегодня к себе. Но ничего не поделаешь, раз в глотке пересохло, а денег ни гроша, пойду-ка я туда и попрошу дать мне хоть на пару чашек вина.
И он направился прямо к дому старой Янь. Подойдя поближе, он увидел в окнах свет; двери не были закрыты. Когда он вошел в комнаты и приблизился к лестнице, ведущей наверх, то услышал хохот старухи Янь. Тан Ню-эр бесшумно поднялся по ступеням и, заглянув в щелку, увидел Сун Цзяна и По-си, которые сидели с угрюмым видом. По другую сторону стола сидела старая Янь и без умолку болтала.
Тан Ню-эр проскользнул внутрь и, поклонившись по очереди старухе Янь, Сун Цзяну и По-си, отошел в сторонку. Увидев его, Сун Цзян подумал: «Вовремя пришел этот парень» – и губами подал Тан Ню-эру знак, указывая вниз. Тан Ню-эр был человеком смышленым и вмиг понял Сун Цзяна.
– Я с ног сбился, отыскивая вас по городу, – сказал он, – а вы, оказывается, пьете и веселитесь здесь в свое удовольствие.
– А что, разве в управлении какое-нибудь срочное дело? – живо спросил Сун Цзян.
– Неужели вы позабыли? – заметил на это Тан Ню-эр. – Да то самое дело, которое находилось у вас еще сегодня утром. Начальник уезда уже там и раз пять посылал за вами людей, но вас нигде не могли найти. Он очень рассержен, и вам, господин писарь, лучше поскорее туда отправиться.
– Раз дело срочное, надо идти, – заторопился Сун Цзян, и, поднявшись, хотел уже спуститься вниз. Но старая Янь загородила ему дорогу, решительно заявив:
– Нет, господин писарь, не к лицу вам проделывать такие штуки. Ведь Тан Ню-эр все выдумал. Вздумал провести меня, бандит несчастный. Вот уж поистине: нашла коса на камень. Это ты меня-то вздумал надуть! Да начальник уезда давным-давно ушел домой и попивает со своей женой вино. Какими там еще делами может он сейчас заниматься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72