Лучше просто нет.
- От скромности ты не умрешь, - поддел его Босс.
- Не умру, - подтвердил Лев Валерианович. - От глупости - тоже. Ни от своей, ни от чужой. Так что хватит дурочку по полу катать, давай к делу. Если ты раздумал, то я без претензий: сию секунду забываю все, о чем мы говорили, и к Ирине Феликсовне ни при какой погоде на пушечный выстрел не подойду. Успокойся.
- Пожалуй, ты прав, - вздохнул Босс. - Я чуть было не свалял дурака. Об одном прошу: будь с ней осторожен. Она не так проста, как кажется. Вполне может погубить тебя, а тогда уж точно пропадет.
- Да перестань ты себя накручивать! Обычная стервозная красотка, забалованная, перекормленная, тормозами пользоваться за ненадобностью разучилась... Так ведь ты знаешь, у меня, как в армии: не знаешь - научим, не можешь - поможем, не хочешь - заставим. Эта самая пантера с руки есть будет и хвостом вилять от усердия...
- Не переоценивай свои силы, Левка, и не обольщайся насчет Ирины, искренне советую. Знаешь, какую кличку ей дали мои подчиненные? Императрица. Как по-твоему, это о чем-то говорит?
- По-моему, это не столько говорит, сколько многое объясняет, медленно произнес Лев Валерианович. - Практически все.
Глава третья.
Отрывок из когда-то прочитанного детектива вспомнился Ирине совершенно неожиданно. Она мало читала, её никогда не интересовала жизнь других людей, а если и доводилось перелистать книгу, то её содержание тут же улетучивалось из памяти. Почему вдруг всплыла эта сцена - непонятно. Ирина не помнила ни названия, ни автора, ни сюжета. А вот неведомая женщина у зеркала, которая увидела в стекле свою душу, а не лицо, застряла где-то в глубинах подсознания и неожиданно вынырнула на поверхность.
- Что с тобой происходит, девочка? - спросила Ирина сама себя. - Что ты мечешься? Уймись, я чертовски устала от твоих выходок.
Привычка разговаривать сама с собой появилась у неё в швейцарской клинике, где больше и поговорить-то было не с кем. Персонал вымуштрованный, но по-русски никто не понимал ни слова. Врачи общались с ней через переводчицу - женщину без возраста и внешности, которая была совершенно незаметной. Оставалось только листать журналы с красивыми, понятными без слов рекламными фотографиями, посещать маленький кабинет красоты при клинике и гулять по парку. К концу лечения Ирина готова была пешком уйти в Москву и работать там дворником - лишь бы оказаться среди своих, понятных людей и обстановки.
Какие клятвы она себе давала в клинике накануне выписки! Не прикасаться к спиртному и сигаретам, заняться спортом, быть милой и послушной женой, перестать мотать деньги. Она мечтала, что научится разбираться в делах мужа, станет его помощницей, его правой рукой, и тогда её будут называть Императрицей не с насмешкой и ненавистью, а с уважением. О, она станет совсем, совсем другой, только бы выбраться из этого стерильно-безупречного кошмара, только бы вернуться к нормальным людям!
Благих намерений хватило ровно на три дня. После первой же ночи, проведенной с мужем, Ирина почувствовала знакомые тоску и отвращение. После неё она впервые в "новой жизни" крепко напилась, пытаясь утопить в алкоголе стойкий привкус какой-то мерзости, которую ей пришлось проглотить. И пошла на компромисс с самой собой: пусть снова будет алкоголь, она откажется только от наркотиков, никогда больше не будет ни колоться, ни принимать "колеса". А выпивка... Ничего страшного, свою меру она знает.
Самое главное: ей было смертельно скучно. У них почти никто не бывал, они нигде не бывали и роскошные туалеты и побрякушки некому было демонстрировать. Ирина с тоской вспоминала первые годы супружества: тогда ещё у неё сохранялись связи с бывшими подружками, которых можно было позвать в гости и наслаждаться, наблюдая их перекошенные и позеленевшие от зависти лица. Можно было пригласить компанию в ресторан и небрежно, даже лениво заплатить по счету четырехзначную сумму в "зеленых". Тогда ещё не приелись магазины, загородный особняк только строился и можно было целыми днями выбирать мрамор для ванной комнаты или экзотические растения для зимнего сада. А теперь? Чем теперь было заполнить жуткую пустоту в жизни?
- Любовника, что ли, завести? - спросила она свое отражение в зеркале. - Молодого, изобретательного...
"И платить ему, - ехидно ответила она уже мысленно. - Все правильно, так и должно быть. Первый раз женщина краснеет, когда отдается, второй раз - когда делает это за деньги, третий - когда сама за это платит. Стукнуло тридцать лет: готовь бабки. В этом возрасте шлюхи выходят в тираж".
Она снова взглянула в зеркало. Нет, в тираж ей ещё рано. Только вот эти злые морщинки в углах губ нужно убирать. И подтянуть глаза. Она приложила кончики пальцев к вискам, разгладила кожу и зафиксировала. Вот так. Где-то у неё был записан телефон косметического центра. Надо позвонить и договориться...
Правильно, а перед этим идти к мужу, просить денег и объяснять зачем. А эта старая обезьяна, этот чертов Попугай будет мучить её вопросами, подозрениями, дурацкими рассуждениями о том, что в её возрасте ещё рано делать такие операции. Потом поставит условие - всегда одно и то же - и ей придется, стиснув зубы, "отрабатывать номер" в койке. Черт, как же ей все это надоело! Хоть бы он сдох поскорее...
И ведь есть же дуры, которые ей завидуют! Как же, поймала "бобра". Ничего сложного, нужно было только грамотно подобрать наживку. Она тогда работала "девушкой из эскорта" в дорогом, практически закрытом для случайных людей ночном клубе. Сначала Босс только поглядывал на нее, но выбирал других, причем на деньги не скупился.
Девчонки же между собой болтали, что этот клиент - крепкий орешек, об него и зубки обломать недолго. Вот тут-то её и "заклинило": поспорила, что женит на себе этого страшненького коротышку во что бы то ни стало, хотя на самом деле всерьез о таком замужестве не думала. Если выходить замуж - так за иностранца, чтобы уехать из этого кошмара. Но - поспорила, пришлось соответствовать, чтобы выдержать марку. Правда, про себя считала, что просто заставит его сделать ей предложение, засыпать подарками, завалить деньгами. А "динамо крутануть" никогда не поздно.
Первым делом она дала ему понять, что ни он, ни даже его деньги лично ей совершенно неинтересны. Она работает - вот и все. А каждый труд должен быть оплачен, это святое.
Ирина знала: Босс никогда не был женат, считая, что семейная жизнь это только обуза, никогда не влюблялся и даже не привязывался к тем многочисленным девушкам, которые у него были, он их просто покупал, как дорогой десерт на закуску. С женщинами он никогда не был жесток, наоборот щедр и почти ласков, хотя сквозь эту оболочку отчетливо проглядывали равнодушие и даже презрение.
"Врага надо любить его же оружием", - это парадоксальное правило Ирина исповедовала свято. И держалась с независимой дерзостью, которая, ко всему прочему, выгодно её отличала от прочих девушек, обслуживающих подобные заведения. Подметив однажды взгляд Босса - холодный, циничный и жесткий, она постаралась усвоить такое же выражение глаз, как бы говоря: я работаю ты мне платишь а остальное никого не касается. Рыбак рыбака видит издалека - очень скоро она стала официальной любовницей Босса.
Через полгода их близких отношений она вдруг с удивлением обнаружила, что Босс её любит. Сначала это приятно пощекотало её самолюбие, потом несколько встревожило: влюбленный "спонсор" оказался безумно ревнивым и неудобным в повседневном обиходе. Ирина постаралась отодвинуть его на максимально безопасное расстояние и... просчиталась. Постулата: чем меньше любим... и так далее никто на самом деле не отменял.
Чем больше Ирина капризничала, жаждала независимости и откровенно издевалась над любовником, тем крепче он к ней привязывался. Она в открытую стала ему изменять - он побесился неделю, потом смирился, услышав резкую отповедь:
- Женись на мне, тогда хоть ложкой хлебай! А пока отвянь.
За десятую долю такой дерзости любого другого человека на следующий же день не было бы в живых. Ирина прекрасно это знала, но откровенно играла с огнем: опасность только придавала пикантности уже тяготящей её связи. Но... коготок увяз - всей птичке пропасть. Босс уже не мыслил себе жизни без своенравной и стервозной красавицы. Правда, жениться все-таки не спешил, хотя в конце концов сделал ей предложение - стать его законной женой. Она только удивленно подняла одну бровь:
- Дорогой мой, я не продаюсь, меня можно только взять в аренду. Что тебя не устраивает? Я работаю - ты платишь. Захочу - уйду к другому. Пусть будет меньше денег, моя независимость мне дороже.
В первую секунду она испугалась произведенного эффекта: Босса охватил лютый гнев, ещё никто не смел ему отказывать, больше всего ему в тот момент хотелось её задушить, но... Но, судя по всему, "попал" он крепко, ещё больше стал уважать её и даже считаться с ней, чего не делал никогда и ни с кем.
Еще через полгода они все-таки поженились: Босс всегда получал то, что хотел. Теперь он уже не мог представить свою жизнь без нее. Само его существование приобрело для него другой смысл. Она стала ему не только женой, но и его ребенком, избалованной взбалмошной, его дорогой девочкой. Он прощал ей все, любые её прихоти и безумства, лишь бы она была с ним, хотя на людях разговаривал с ней намеренно сухо и иронично.
Ее фантазии приобретали иногда самые причудливые формы, он только подсмеивался над ней, но, как говорится, береженого Бог бережет, а потому окружил её целой толпой проверенных и преданных ему охранников, задача которых была не только охранять, но и не допускать каких-либо контактов с посторонними мужчинами. Все в обществе, в котором они вращались это знали, никто не решился бы даже на легкий флирт, понимая, что рискует головой, в прямом, а не в переносном смысле. Впрочем, она исхитрялась обходить любые запреты, это придавало остроту и пикантность её жизни. Но за десять лет она просто устала. Нет, не просто - смертельно устала от мужа, которого никогда не любила. И от своей щедро раззолоченной клетки - тоже...
Ирина перешла с банкетки перед зеркалом в роскошное антикварное кресло, прихватив по дороге недопитый бокал и сигареты, удобно устроилась, сделала большой глоток вина, вкусно затянулась сигаретой и принялась мечтать. Вот она так сидит и вдруг распахивается дверь, вбегает перепуганная горничная и кричит:
- Скорее! С хозяином плохо!
Она встает и почти бежит в комнаты мужа, а сердце колотится у неё в груди, как бешенное. В кабинете Босса - столпотворение, обслуга мечется в панике, тут же белые халаты врачей. Один из докторов подходит к ней и берет за обе руки:
- Мужайтесь, Ирина Феликсовна. Вашего супруга больше нет...
Она бросает короткий взгляд на кушетку: там кто-то лежит.
- Дайте мне сигарету, - говорит она ровным голосом. - Как это произошло?
- Инсульт, - отвечает ей врач и почтительно дает прикурить. - Все произошло молниеносно. Наши соболезнования...
Она не плачет. Слезы выглядели бы фальшиво, о её отношениях с супругом все если не знают, то догадываются. Она застывает в молчаливой печали и только крепко сжатый рот выдает её напряжение.
- Дайте воды, - почти беззвучно говорит она...
Дальше воображение пока не шло, разве что вместо инсульта мечтался инфаркт. Или жуткая автокатастрофа. Или - рухнувший вертолет. Или бандитская пуля... Все равно что, лишь бы сразу и наверняка. А ведь муженек вполне может проскрипеть ещё лет эдак десять, ему всего-навсего шестьдесят с небольшими копейками. И тогда ей будет... господи, сорок лет! Она уже будет просто старой грымзой! И что?
Ирина протянула руку к наполовину пустой бутылке, не глядя, долила бокал, закурила новую сигарету. Возвращаться из сладких грез в ненавистную реальность не хотелось. Она попробовала ещё раз представить себе, как её зовут к бездыханному телу мужа, но такие вещи обычно хорошо получаются только экспромтом. "Дубль" выходил бесцветным, нежизненным, скучным...
- Ну и ладно, - сказала она вслух. - Пропустим десяток страниц. Вот я возвращаюсь с похорон...
На ней строгое черное платье от Кристиана Диора, на голове - черная шляпа с густой вуалью. Она входит в дом, который отныне полностью принадлежит ей. На ходу бросает прислуге:
- Подайте ужин ко мне в комнату...
Почему в комнату? Она же свободна, может ужинать в столовой, туда никто не придет, не будет надоедать. Нет, это позже, в первый вечер она ещё побудет у себя, одна. И зачем ужин? Вполне достаточно чая... с хорошей рюмкой бренди. У неё же горе, ей плохо, она переживает...
Потом она освоит другие комнаты. Можно будет устраивать приемы: немноголюдные, но изысканные, о которых потом будет говорить "вся Москва". Молодая вдова во главе огромной, процветающей фирмы. У неё будет своя секретарша... нет, секретарь! Кабинет Босса она переоборудует по своему вкусу - настоящий ампир позапрошлого века, как на картинке в каком-то журнале. Продать к дьяволу этот особняк и купить квартиру где-нибудь в центре. Небольшую, комнат шесть-семь. Обставить ее...
О, ведь можно будет уехать за границу - и не в чертову лечебницу, а на какой-нибудь модный курорт. Познакомиться там с иностранцем... лучше графом или бароном. Выйти за него замуж. Стать светской дамой, а не купленной подстилкой старого бандита. А что? Чем она хуже других? Одна - по телевизору показывали - эмигрировала с нищим мужем во Францию. А там быстро бросила его и вышла замуж за итальянского князя. Тот скоро помер, она осталась вдовой-миллионершей. А выглядит - без слез не взглянешь. Даже зубы поправить не удосужилась, скалит в телекамеру желтые клыки...
Ирина плеснула в бокал еще. Главное - дотянуть до вечера, а потом можно принять снотворное и отключиться. В последнее время её от тяжелой депрессии спасали только её полу-мечты полу-сказки, причем в основе каждого сюжета лежало её долгожданное вдовство. То она воображала, что лимузин мужа обстреляли неизвестные бандиты и бездыханное, окровавленное тело привозят домой. То представляла себе автокатастрофу с теми же последствиями. То всерьез размышляла о том, как бы отравить "дражайшую половину". То тешила себя идеей нанять киллера и заказать своего ненаглядного...
У всех этих грез был одинаковый неприятный финал: возврат к реальности, в которой она фактически была пленницей под круглосуточным наблюдением в шикарном особняке. Ездить куда-нибудь одной ей запрещалось категорически, а строго предупрежденная охрана даже в магазинах ей шагу ступить самостоятельно не давала. От такой жизни можно было удавиться.
Она закурила очередную сигарету и предприняла новую попытку вернуться в иллюзии. "Вот сижу я здесь и вдруг распахивается дверь..."
- Ирина Феликсовна! - услышала она вдруг и даже подпрыгнула от неожиданности. Перед ней со смущенным видом стоял охранник.
- Я стучал, вы не слышали, - пробормотал он.
- Что случилось? - внезапно севшим голосом спросила она. - Ну, что?
- Босс... - начал охранник.
- Что с ним? - ахнула она, холодея от предчувствия близкого освобождения.
- Просит вас к нему. Он в столовой.
Она чуть не закричала от жуткого разочарования.
......................................................................
На следующее утро она проснулась поздно, с головной болью и в состоянии рекордного похмелья. От завтрака отказалась, долго лежала в ванной, куда высыпала чуть ли не полный флакон ароматических солей, и мучительно вспоминала подробности вчерашнего вечера.
Она пришла в столовую, там был её муж и ещё один старик, огромный такой, в общем, даже красивый... если можно говорить о красоте в таком возрасте. Друг Босса - ха! Как будто у этого упыря могут быть друзья. Смотрел на неё маслеными глазками, целовал ручки, говорил дежурные комплименты. Потом - провал, черная дыра. И теперь - жуткая головная боль.
"А супруг, небось, как огурчик, - злобно подумала она. - Ничего старого хрыча не берет. Когда же это кончится, господи?"
Она вылезла из ванной. Одеваться не хотелось, она завернулась в первое, что подвернулось под руку, и улеглась обратно в постель. Делать тоже ничего не хотелось, даже мысль о том, что нужно хотя бы расчесать волосы, вызывала отвращение.
"Вот так и буду лежать. И пошли они все к черту. Одеваться, краситься - кому все это нужно? Для своего урода я и так хороша. Даже слишком".
Через час ей стало нестерпимо скучно. Злость прошла, на смену ей явилось раздражение. Ну, и что дальше? До обеда к ней никто не сунется побоятся. Есть все равно не хочется. Правда, можно выпить. О, гениальная идея! Принять пару таблеток снотворного, запить вином - и спать, спать. А вечером проделать тоже самое. Лечат же в заграничных клиниках сном, вот и она будет лечиться...
Она приподнялась на локте и пошарила в тумбочке, где держала все самое необходимое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
- От скромности ты не умрешь, - поддел его Босс.
- Не умру, - подтвердил Лев Валерианович. - От глупости - тоже. Ни от своей, ни от чужой. Так что хватит дурочку по полу катать, давай к делу. Если ты раздумал, то я без претензий: сию секунду забываю все, о чем мы говорили, и к Ирине Феликсовне ни при какой погоде на пушечный выстрел не подойду. Успокойся.
- Пожалуй, ты прав, - вздохнул Босс. - Я чуть было не свалял дурака. Об одном прошу: будь с ней осторожен. Она не так проста, как кажется. Вполне может погубить тебя, а тогда уж точно пропадет.
- Да перестань ты себя накручивать! Обычная стервозная красотка, забалованная, перекормленная, тормозами пользоваться за ненадобностью разучилась... Так ведь ты знаешь, у меня, как в армии: не знаешь - научим, не можешь - поможем, не хочешь - заставим. Эта самая пантера с руки есть будет и хвостом вилять от усердия...
- Не переоценивай свои силы, Левка, и не обольщайся насчет Ирины, искренне советую. Знаешь, какую кличку ей дали мои подчиненные? Императрица. Как по-твоему, это о чем-то говорит?
- По-моему, это не столько говорит, сколько многое объясняет, медленно произнес Лев Валерианович. - Практически все.
Глава третья.
Отрывок из когда-то прочитанного детектива вспомнился Ирине совершенно неожиданно. Она мало читала, её никогда не интересовала жизнь других людей, а если и доводилось перелистать книгу, то её содержание тут же улетучивалось из памяти. Почему вдруг всплыла эта сцена - непонятно. Ирина не помнила ни названия, ни автора, ни сюжета. А вот неведомая женщина у зеркала, которая увидела в стекле свою душу, а не лицо, застряла где-то в глубинах подсознания и неожиданно вынырнула на поверхность.
- Что с тобой происходит, девочка? - спросила Ирина сама себя. - Что ты мечешься? Уймись, я чертовски устала от твоих выходок.
Привычка разговаривать сама с собой появилась у неё в швейцарской клинике, где больше и поговорить-то было не с кем. Персонал вымуштрованный, но по-русски никто не понимал ни слова. Врачи общались с ней через переводчицу - женщину без возраста и внешности, которая была совершенно незаметной. Оставалось только листать журналы с красивыми, понятными без слов рекламными фотографиями, посещать маленький кабинет красоты при клинике и гулять по парку. К концу лечения Ирина готова была пешком уйти в Москву и работать там дворником - лишь бы оказаться среди своих, понятных людей и обстановки.
Какие клятвы она себе давала в клинике накануне выписки! Не прикасаться к спиртному и сигаретам, заняться спортом, быть милой и послушной женой, перестать мотать деньги. Она мечтала, что научится разбираться в делах мужа, станет его помощницей, его правой рукой, и тогда её будут называть Императрицей не с насмешкой и ненавистью, а с уважением. О, она станет совсем, совсем другой, только бы выбраться из этого стерильно-безупречного кошмара, только бы вернуться к нормальным людям!
Благих намерений хватило ровно на три дня. После первой же ночи, проведенной с мужем, Ирина почувствовала знакомые тоску и отвращение. После неё она впервые в "новой жизни" крепко напилась, пытаясь утопить в алкоголе стойкий привкус какой-то мерзости, которую ей пришлось проглотить. И пошла на компромисс с самой собой: пусть снова будет алкоголь, она откажется только от наркотиков, никогда больше не будет ни колоться, ни принимать "колеса". А выпивка... Ничего страшного, свою меру она знает.
Самое главное: ей было смертельно скучно. У них почти никто не бывал, они нигде не бывали и роскошные туалеты и побрякушки некому было демонстрировать. Ирина с тоской вспоминала первые годы супружества: тогда ещё у неё сохранялись связи с бывшими подружками, которых можно было позвать в гости и наслаждаться, наблюдая их перекошенные и позеленевшие от зависти лица. Можно было пригласить компанию в ресторан и небрежно, даже лениво заплатить по счету четырехзначную сумму в "зеленых". Тогда ещё не приелись магазины, загородный особняк только строился и можно было целыми днями выбирать мрамор для ванной комнаты или экзотические растения для зимнего сада. А теперь? Чем теперь было заполнить жуткую пустоту в жизни?
- Любовника, что ли, завести? - спросила она свое отражение в зеркале. - Молодого, изобретательного...
"И платить ему, - ехидно ответила она уже мысленно. - Все правильно, так и должно быть. Первый раз женщина краснеет, когда отдается, второй раз - когда делает это за деньги, третий - когда сама за это платит. Стукнуло тридцать лет: готовь бабки. В этом возрасте шлюхи выходят в тираж".
Она снова взглянула в зеркало. Нет, в тираж ей ещё рано. Только вот эти злые морщинки в углах губ нужно убирать. И подтянуть глаза. Она приложила кончики пальцев к вискам, разгладила кожу и зафиксировала. Вот так. Где-то у неё был записан телефон косметического центра. Надо позвонить и договориться...
Правильно, а перед этим идти к мужу, просить денег и объяснять зачем. А эта старая обезьяна, этот чертов Попугай будет мучить её вопросами, подозрениями, дурацкими рассуждениями о том, что в её возрасте ещё рано делать такие операции. Потом поставит условие - всегда одно и то же - и ей придется, стиснув зубы, "отрабатывать номер" в койке. Черт, как же ей все это надоело! Хоть бы он сдох поскорее...
И ведь есть же дуры, которые ей завидуют! Как же, поймала "бобра". Ничего сложного, нужно было только грамотно подобрать наживку. Она тогда работала "девушкой из эскорта" в дорогом, практически закрытом для случайных людей ночном клубе. Сначала Босс только поглядывал на нее, но выбирал других, причем на деньги не скупился.
Девчонки же между собой болтали, что этот клиент - крепкий орешек, об него и зубки обломать недолго. Вот тут-то её и "заклинило": поспорила, что женит на себе этого страшненького коротышку во что бы то ни стало, хотя на самом деле всерьез о таком замужестве не думала. Если выходить замуж - так за иностранца, чтобы уехать из этого кошмара. Но - поспорила, пришлось соответствовать, чтобы выдержать марку. Правда, про себя считала, что просто заставит его сделать ей предложение, засыпать подарками, завалить деньгами. А "динамо крутануть" никогда не поздно.
Первым делом она дала ему понять, что ни он, ни даже его деньги лично ей совершенно неинтересны. Она работает - вот и все. А каждый труд должен быть оплачен, это святое.
Ирина знала: Босс никогда не был женат, считая, что семейная жизнь это только обуза, никогда не влюблялся и даже не привязывался к тем многочисленным девушкам, которые у него были, он их просто покупал, как дорогой десерт на закуску. С женщинами он никогда не был жесток, наоборот щедр и почти ласков, хотя сквозь эту оболочку отчетливо проглядывали равнодушие и даже презрение.
"Врага надо любить его же оружием", - это парадоксальное правило Ирина исповедовала свято. И держалась с независимой дерзостью, которая, ко всему прочему, выгодно её отличала от прочих девушек, обслуживающих подобные заведения. Подметив однажды взгляд Босса - холодный, циничный и жесткий, она постаралась усвоить такое же выражение глаз, как бы говоря: я работаю ты мне платишь а остальное никого не касается. Рыбак рыбака видит издалека - очень скоро она стала официальной любовницей Босса.
Через полгода их близких отношений она вдруг с удивлением обнаружила, что Босс её любит. Сначала это приятно пощекотало её самолюбие, потом несколько встревожило: влюбленный "спонсор" оказался безумно ревнивым и неудобным в повседневном обиходе. Ирина постаралась отодвинуть его на максимально безопасное расстояние и... просчиталась. Постулата: чем меньше любим... и так далее никто на самом деле не отменял.
Чем больше Ирина капризничала, жаждала независимости и откровенно издевалась над любовником, тем крепче он к ней привязывался. Она в открытую стала ему изменять - он побесился неделю, потом смирился, услышав резкую отповедь:
- Женись на мне, тогда хоть ложкой хлебай! А пока отвянь.
За десятую долю такой дерзости любого другого человека на следующий же день не было бы в живых. Ирина прекрасно это знала, но откровенно играла с огнем: опасность только придавала пикантности уже тяготящей её связи. Но... коготок увяз - всей птичке пропасть. Босс уже не мыслил себе жизни без своенравной и стервозной красавицы. Правда, жениться все-таки не спешил, хотя в конце концов сделал ей предложение - стать его законной женой. Она только удивленно подняла одну бровь:
- Дорогой мой, я не продаюсь, меня можно только взять в аренду. Что тебя не устраивает? Я работаю - ты платишь. Захочу - уйду к другому. Пусть будет меньше денег, моя независимость мне дороже.
В первую секунду она испугалась произведенного эффекта: Босса охватил лютый гнев, ещё никто не смел ему отказывать, больше всего ему в тот момент хотелось её задушить, но... Но, судя по всему, "попал" он крепко, ещё больше стал уважать её и даже считаться с ней, чего не делал никогда и ни с кем.
Еще через полгода они все-таки поженились: Босс всегда получал то, что хотел. Теперь он уже не мог представить свою жизнь без нее. Само его существование приобрело для него другой смысл. Она стала ему не только женой, но и его ребенком, избалованной взбалмошной, его дорогой девочкой. Он прощал ей все, любые её прихоти и безумства, лишь бы она была с ним, хотя на людях разговаривал с ней намеренно сухо и иронично.
Ее фантазии приобретали иногда самые причудливые формы, он только подсмеивался над ней, но, как говорится, береженого Бог бережет, а потому окружил её целой толпой проверенных и преданных ему охранников, задача которых была не только охранять, но и не допускать каких-либо контактов с посторонними мужчинами. Все в обществе, в котором они вращались это знали, никто не решился бы даже на легкий флирт, понимая, что рискует головой, в прямом, а не в переносном смысле. Впрочем, она исхитрялась обходить любые запреты, это придавало остроту и пикантность её жизни. Но за десять лет она просто устала. Нет, не просто - смертельно устала от мужа, которого никогда не любила. И от своей щедро раззолоченной клетки - тоже...
Ирина перешла с банкетки перед зеркалом в роскошное антикварное кресло, прихватив по дороге недопитый бокал и сигареты, удобно устроилась, сделала большой глоток вина, вкусно затянулась сигаретой и принялась мечтать. Вот она так сидит и вдруг распахивается дверь, вбегает перепуганная горничная и кричит:
- Скорее! С хозяином плохо!
Она встает и почти бежит в комнаты мужа, а сердце колотится у неё в груди, как бешенное. В кабинете Босса - столпотворение, обслуга мечется в панике, тут же белые халаты врачей. Один из докторов подходит к ней и берет за обе руки:
- Мужайтесь, Ирина Феликсовна. Вашего супруга больше нет...
Она бросает короткий взгляд на кушетку: там кто-то лежит.
- Дайте мне сигарету, - говорит она ровным голосом. - Как это произошло?
- Инсульт, - отвечает ей врач и почтительно дает прикурить. - Все произошло молниеносно. Наши соболезнования...
Она не плачет. Слезы выглядели бы фальшиво, о её отношениях с супругом все если не знают, то догадываются. Она застывает в молчаливой печали и только крепко сжатый рот выдает её напряжение.
- Дайте воды, - почти беззвучно говорит она...
Дальше воображение пока не шло, разве что вместо инсульта мечтался инфаркт. Или жуткая автокатастрофа. Или - рухнувший вертолет. Или бандитская пуля... Все равно что, лишь бы сразу и наверняка. А ведь муженек вполне может проскрипеть ещё лет эдак десять, ему всего-навсего шестьдесят с небольшими копейками. И тогда ей будет... господи, сорок лет! Она уже будет просто старой грымзой! И что?
Ирина протянула руку к наполовину пустой бутылке, не глядя, долила бокал, закурила новую сигарету. Возвращаться из сладких грез в ненавистную реальность не хотелось. Она попробовала ещё раз представить себе, как её зовут к бездыханному телу мужа, но такие вещи обычно хорошо получаются только экспромтом. "Дубль" выходил бесцветным, нежизненным, скучным...
- Ну и ладно, - сказала она вслух. - Пропустим десяток страниц. Вот я возвращаюсь с похорон...
На ней строгое черное платье от Кристиана Диора, на голове - черная шляпа с густой вуалью. Она входит в дом, который отныне полностью принадлежит ей. На ходу бросает прислуге:
- Подайте ужин ко мне в комнату...
Почему в комнату? Она же свободна, может ужинать в столовой, туда никто не придет, не будет надоедать. Нет, это позже, в первый вечер она ещё побудет у себя, одна. И зачем ужин? Вполне достаточно чая... с хорошей рюмкой бренди. У неё же горе, ей плохо, она переживает...
Потом она освоит другие комнаты. Можно будет устраивать приемы: немноголюдные, но изысканные, о которых потом будет говорить "вся Москва". Молодая вдова во главе огромной, процветающей фирмы. У неё будет своя секретарша... нет, секретарь! Кабинет Босса она переоборудует по своему вкусу - настоящий ампир позапрошлого века, как на картинке в каком-то журнале. Продать к дьяволу этот особняк и купить квартиру где-нибудь в центре. Небольшую, комнат шесть-семь. Обставить ее...
О, ведь можно будет уехать за границу - и не в чертову лечебницу, а на какой-нибудь модный курорт. Познакомиться там с иностранцем... лучше графом или бароном. Выйти за него замуж. Стать светской дамой, а не купленной подстилкой старого бандита. А что? Чем она хуже других? Одна - по телевизору показывали - эмигрировала с нищим мужем во Францию. А там быстро бросила его и вышла замуж за итальянского князя. Тот скоро помер, она осталась вдовой-миллионершей. А выглядит - без слез не взглянешь. Даже зубы поправить не удосужилась, скалит в телекамеру желтые клыки...
Ирина плеснула в бокал еще. Главное - дотянуть до вечера, а потом можно принять снотворное и отключиться. В последнее время её от тяжелой депрессии спасали только её полу-мечты полу-сказки, причем в основе каждого сюжета лежало её долгожданное вдовство. То она воображала, что лимузин мужа обстреляли неизвестные бандиты и бездыханное, окровавленное тело привозят домой. То представляла себе автокатастрофу с теми же последствиями. То всерьез размышляла о том, как бы отравить "дражайшую половину". То тешила себя идеей нанять киллера и заказать своего ненаглядного...
У всех этих грез был одинаковый неприятный финал: возврат к реальности, в которой она фактически была пленницей под круглосуточным наблюдением в шикарном особняке. Ездить куда-нибудь одной ей запрещалось категорически, а строго предупрежденная охрана даже в магазинах ей шагу ступить самостоятельно не давала. От такой жизни можно было удавиться.
Она закурила очередную сигарету и предприняла новую попытку вернуться в иллюзии. "Вот сижу я здесь и вдруг распахивается дверь..."
- Ирина Феликсовна! - услышала она вдруг и даже подпрыгнула от неожиданности. Перед ней со смущенным видом стоял охранник.
- Я стучал, вы не слышали, - пробормотал он.
- Что случилось? - внезапно севшим голосом спросила она. - Ну, что?
- Босс... - начал охранник.
- Что с ним? - ахнула она, холодея от предчувствия близкого освобождения.
- Просит вас к нему. Он в столовой.
Она чуть не закричала от жуткого разочарования.
......................................................................
На следующее утро она проснулась поздно, с головной болью и в состоянии рекордного похмелья. От завтрака отказалась, долго лежала в ванной, куда высыпала чуть ли не полный флакон ароматических солей, и мучительно вспоминала подробности вчерашнего вечера.
Она пришла в столовую, там был её муж и ещё один старик, огромный такой, в общем, даже красивый... если можно говорить о красоте в таком возрасте. Друг Босса - ха! Как будто у этого упыря могут быть друзья. Смотрел на неё маслеными глазками, целовал ручки, говорил дежурные комплименты. Потом - провал, черная дыра. И теперь - жуткая головная боль.
"А супруг, небось, как огурчик, - злобно подумала она. - Ничего старого хрыча не берет. Когда же это кончится, господи?"
Она вылезла из ванной. Одеваться не хотелось, она завернулась в первое, что подвернулось под руку, и улеглась обратно в постель. Делать тоже ничего не хотелось, даже мысль о том, что нужно хотя бы расчесать волосы, вызывала отвращение.
"Вот так и буду лежать. И пошли они все к черту. Одеваться, краситься - кому все это нужно? Для своего урода я и так хороша. Даже слишком".
Через час ей стало нестерпимо скучно. Злость прошла, на смену ей явилось раздражение. Ну, и что дальше? До обеда к ней никто не сунется побоятся. Есть все равно не хочется. Правда, можно выпить. О, гениальная идея! Принять пару таблеток снотворного, запить вином - и спать, спать. А вечером проделать тоже самое. Лечат же в заграничных клиниках сном, вот и она будет лечиться...
Она приподнялась на локте и пошарила в тумбочке, где держала все самое необходимое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63