И они все рассмеялись.
Больше чем через пять лет, когда слово «перестройка» и ощущение близости перемен уже давно забудутся, оставив после себя лишь сломанные стены и пресный вкус несбывшихся надежд.
Профессор Ким вспомнит этот день. Когда один из офисов корпорации «Норе» будет сжирать огонь, а мальчик Егор будет бежать через морозную Москву, преследуемый грозным дыханием погони, когда в воздухе оживет вой Короля – собаки, потерявшей самое близкое существо на свете, Профессор Ким будет стоять у окна причудливого кабинета, ожидая Дору и двух своих лучших друзей. И перед тем как принять очень важные решения, он почему-то вспомнит удивленного чернокожего сержанта, щелкающего себя по горлу российским жестом и произносящего так и не ставшее заклинанием слово «перестройка».
Мганга Ольчемьири был сухоньким и бодрым старикашкой, в выцветшей рубахе без пуговиц, зеленых хлопковых шортах и плетеных сандалиях, завязываемых тесемками на икрах. На голову он водрузил меховую шапку из шкуры принесенного в жертву духам огня и духам железа козленка. Домна местного кузнеца и старейшины Аумбы представляла собой яму полуметровой глубины, обмазанную глиной. Яма была еще горячей, хотя мехи– кожаный мешок и две прикрепленные к нему палки – были отложены в сторону. Рядом с этой африканской домной находилась расчищенная площадка, а на ней начертан круг и еще какие-то знаки.
Внутри круга лежали несколько дымящихся кусочков шлака – по их форме Ольчемьири только что закончил гадать – и полу сгоревший кусочек козлиной шкуры. Неподалеку подмастерья Аумбы – молодые и крепкие кикуйю, начинающие свою карьеру как помощники кузнеца и мечтающие стать в один из дней Великими мгангами, – уже ковали из выплавленного железа наконечник копья – длинный и плоский. Аумба молчал. Он ждал, что первым заговорит мганга. Соломон привел Йоргена, Урса и Профессора Кима к кузнице, расположившейся за бунгало Аумбы, на пересечении невидимых линий, соединяющих высокие деревянные шесты. На эти шесты был нанесен замысловатый орнамент, а сверху прикреплены жутковатые маски, символизирующие духов огня и железа.
– Они общаются с Невидимыми Силами, – пояснил Соломон, – до окончания ритуала их нельзя отвлекать.
Ольчемьири сидел на корточках, о чем-то беззвучно рассуждая, и качал головой. Потом он задумчиво поднялся, выдохнув слово «Кишарре», и, обернувшись, увидел гостей.
– А, мзее Йорген! – Тень сразу покинула лицо м; аленького мганги, Ольчемьири просиял и стукнул себя рукой по лбу. – Вот о чем говорили камни… Я знал, что ты придешь, – спроси Аумбу. Камни, отдавшие железо, мне рассказали. Мы думали – не получалось, кто-то должен был прийти. Но теперь я понял все их слова…
– Да, камни привели его сюда, – проговорил Аумба, не вынимая изо рта палочку дерева энтырь, и Профессор Ким вспомнил, что где-то читал о целебных свойствах энтыря – африканской зубной щетки. Вроде бы благодаря привычке жевать это дерево африканцам удается сохранить такие здоровые и белые зубы. – Камни… Потому что мзее Йорген забыл дорогу к хижинам своих друзей, где его всегда рады видеть! – Так, несколько церемонно, приветствовал их Аумба, протягивая Йоргену руки.
– Совсем забыл, – подтвердил Ольчемьири.
– Здравствуй, Аумба, – дружески улыбаясь, сказал Йорген. – Тебя опять мучает бессонница и не с кем коротать время у костра или ты просто рад меня видеть?
– Он совсем не изменился, – рассмеялся Аумба, указывая на Йоргена, – у него все такой же детский язык.
– И память старика, – улыбался Ольчемьири. – Если бы не камни, он не нашел бы к нам дорогу…
– Конечно, ваши камни занесены в кенийский атлас автомобильных дорог, – согласился Йорген.
Потом он сделал то, что молодых помощников Аумбы чуть не повергло в шок, – они даже прекратили работу и теперь смотрели на пришельцев, широко раскрыв рты. Потому что со словами: «Тебя, старый колдун, я никогда не забуду!» – Йорген поднял уважаемого во всей долине мгангу> подбросил вверх, как пушинку, и аккуратно поставил на землю. Старик заохал, но, оказавшись на земле, произнес:
– Я очень рад видеть тебя, мзее Йорген…
И они крепко обнялись.
– Ты пришел вовремя, мзее Йорген. – Ольчемьири вдруг помрачнел и, оглянувшись на гору Кения, чью островерхую ледяную шапку топило стоящее прямо над головой африканское солнце, пояснил: – Великий Мвене-Ньяге, живущий на горе, говорит, что старому мганге надо уходить. Кишарре…
Йорген представил Ольчемьири и Аумбе своих спутников, сказав, что у себя дома они такие же известные и уважаемые люди, как мганга, потом подумал и, усмехнувшись, добавил, что и занимаются они примерно тем же, поэтому есть большой и важный разговор. Кузнец и мганга кивали головами, бросая все более уважительные взгляды в сторону гостей, произнося большое количество цыкающих звуков, что, видимо, выражало одобрение.
Потом Аумба, указывая на сэра Льюиса и Профессора Кима, поинтересовался:
– Скажи, Йорген, а вамзее тоже говорят с камнями, отдающими железо, как и мганга Ольчемьири?
– Ну… я бы не взялся это утверждать, – улыбнулся Йорген, глядя на своих друзей, а Профессор Ким кивнул и сказал:
– К сожалению, нет. Но если вамзее сочли бы возможным, мы с удовольствием научились бы этому великому искусству…
Йорген отметил про себя, что за 24 часа Профессор Ким освоил азы африканского этикета, а Аумба и Ольчемьири одобрительно переглянулись, и кузнец-старейшина произнес:
– Йорген, в деревне кикуйю твои друзья всегда будут такими же уважаемыми гостями, как и ты. И в любое время для них найдутся калабаш с турчой и место для ночлега.
После всех церемоний и обмена любезностями Аумба пригласил гостей в свою просторную и прохладную хижину, и вскоре на столе появились молоко, испеченные на раскаленных камнях масляные лепешки и весьма своеобразный медово-перечный соус.
– Сегодня ночью в деревне праздник, мы приглашаем Йоргена и его друзей, – пояснил Аумба. – Жертвенный бык сожжен, и юноши, которым предстоит стать мужчинами, уже обмазаны его пеплом. Всю ночь будут гореть костры, и всю ночь будут бить тамтамы… Поэтому Аумба и предлагает лишь молоко да лепешки– перед обильным пиром вряд ли стоит набивать животы. Жаль, что Ольчемьири с нами не будет…
– Это почему же? – поинтересовался Йорген. В его планы вовсе не входило расставаться с мгангой.
– Прошлой ночью за Ольчемьири снова приходил Кишарре, – тихо сказал Аумба. – Умный мганга перехитрил его, но теперь Кишарре знает, где он, и этой ночью придет опять.
– И камни сказали то же, – печально подтвердил Ольчемьири. – Кишарре придет опять и уже точно найдет старого мгангу, хотя он пока не видит его сердца.
– Кишарре?! – переспросил Йорген. Только сейчас до него дошло, что уже не в первый раз сегодня он слышит это слово.
– О… Страшный демон, – пояснил Аумба.
Ольчемьири указал на видимый из хижины круг, где еще дымились кусочки шлака, и сказал:
– Великий Мвене-Ньяге, живущий на горе, не дал никаких знаков, что хочет забрать меня к себе, и предупредил, что надо уходить. Иначе придет Кишарре и уведет меня в Ночную страну.
Белый охотник и двое ученых мужей переглянулись. Потом Йорген спросил:
– А как выглядит этот Кишарре? Ты мне никогда о нем не рассказывал…
Аумба и Ольчемьири рассмеялись, потом мганга произнес:
– Кишарре можно увидеть только один раз, и, к счастью, я его пока не видел. Тот, кому в глаза посмотрит Кишарре, уже не возвращается из Ночной страны. Поэтому мганге надо уходить – Кишарре очень злится, уже два раза Ольчемьири перехитрил злого духа. И когда Кишарре ночью придет, мганга будет уже далеко. Великий Мвене-Ньяге предупредил…
Йорген посмотрел на часы и пожал плечами:
– Уже пять. Через два часа станет темно. Уж не собираешься ли ты ночевать в буше?
– Конечно, ведь я не скажу ему, куда ухожу…
– Послушай, Ольчемьири… – Йорген был обеспокоен, он давно знал этого старика и иногда называл его «своим африканским отцом». В каком-то смысле так оно и было. – Со мной пятеро вооруженных людей, у сержанта Соломона еще двое полицейских.
– Нет-нет! – Ольчемьири замахал руками. – Ты что, собираешься воевать с Кишарре? Мганга уйдет… Даже льва не всегда останавливают ваши ружья, а львы разбегаются, как трусливые собаки, когда идет Кишарре… Но камни мне сказали, что придет друг, и ты пришел. Не волнуйся, Йорген, Ольчемьири уйдет ненадолго. До круглой луны, эта и следующая ночь.
– До круглой луны?! Что это значит?
Ольчемьири хитро улыбнулся и проговорил:
– А потом копье обретет силу…
– Ах вот как… – Йорген вздохнул. Он рассчитывал на помощь старика, но тот что-то вбил себе в голову, все более погружаясь в местный фольклор, а уж Йорген знал, что в таких случаях переубедить его невозможно.
И тогда сэр Урсуэл Льюис, тоже неплохо усвоивший уроки африканского этикета, решил как бы невзначай уточнить для себя иерархию местных богов.
– Мзее Ольчемьири, вы позволите задать вам один вопрос? Кто главнее – Мвене-Ньяге или страшный Кишарре?
– Ой-ой-ой, – мягко улыбнулся мганга и ударил себя пару раз ладонью по груди, а Аумба, казалось, не рассмеялся лишь из вежливости. – Такой большой белый бвана…
– Важный и архивный, – вставил Йорген.
– …и не понимает таких простых вещей. Конечно, Великий Мвене-Ньяге – он живет на горе!
– Так, спасибо… – Урс с улыбкой оглядел собравшихся. – Но тогда я не понимаю такой простой вещи: как же Кишарре может ослушаться Великого?! Ведь Ольчемьири говорил, что Мвене-Ньяге не собирается забирать его к себе?..
– Все верно, – кивнул старик, – ты все правильно понял. Поэтому Великий Мвене-Ньяге и подал мганге знаки. Семь дней и семь ночей назад я сам отнес несколько камней, отдающих железо, в горы…
– Руда… Мы называем эти камни рудой, – сказал Урсуэл.
– Пусть так, – согласился мганга. – Я посыпал эти камни пеплом сожженного барана и оставил на видном месте, чтобы Мвене-Ньяге вдохнул в них свою силу. И сегодня из этих и других камней Великий дал нам железо…
– Именно из этого железа сейчас куют копье? – начал догадываться Йорген. – Из этих самых камней?
– Да. Кишарре не боится наших копий и стрел, ему также не страшны гремящие ружья… Но завтра будет ночь круглой луны, и дыхание Мвене-Ньяге пробудится в подаренном им железе. Пройдет еще три дня и три ночи, оно окрепнет, и копье обретет силу. Силу Великого Мвене-Ньяге, живущего на горе. А вот ответ на твой вопрос! Кроме нас, его детей, у Мвене-Ньяге очень много дел на этой земле. И ему тоже нужен отдых. И вот когда Великий спит, Кишарре выходит из-под земли и все делает по-своему. Но Великий и во сне видит замыслы Кишарре. Вот почему он подал старому мганге знаки и подарил свое копье… Когда в нем пробудится Великий дух Мвене-Ньяге, создавший все, что ты видишь вокруг, им можно будет не только отогнать, но даже убить Кишарре. Но демон не так глуп: Кишарре узнает это копье и оставит старого мгангу в покое. Теперь ты знаешь, почему Ольчемьири надо уходить.
– Спасибо, мзее… Я теперь все понял, – проговорил Урс. Потом он взглянул на Йоргена.
– Хорошо, – кивнул Йорген. – Я тоже все понял. Старому мганге действительно надо уходить. И послушайте, что я скажу: в моем автомобиле найдется место для Ольчемьири, а полосатые «бродяги» смогут забраться дальше, чем ноги старого мганги.
– Да, но ведь вы только приехали, – удивился Ольчемьири, – сегодня в деревне большой праздник, юноши станут мужчинами…
– И такая ночь теперь будет очень не скоро, – несколько обиделся Аумба.
– Я думаю, Аумба простит нас за быстрый отъезд, если мы пообещаем заехать на обратном пути.
– Впереди очень важное событие в жизни кикуйю, и будет неправильно, если его омрачат плохие вести, – вздохнул Аумба. – Йорген говорит верные слова: так мганга уйдет гораздо дальше, и Кишарре точно не найдет его. Жаль только, что друзья Йоргена не увидят Великий праздник… Такое бывает нечасто.
– Каждую весну появляется новое поколение девственниц, и каждую осень созревает новый виноград, – вдруг сказал Йорген.
– Что?! – изумились оба старейшины.
– Да так, вспомнил одну книжечку… Я желаю, чтоб в деревне банту выросли новые воины, и тогда мы обязательно придем на новое Великое Торжество. А сейчас нам надо ехать… Солнце к закату.
– Мганга, мзее Йорген прав, – сказал Аумба.
– Я согласен, – просиял Ольчемьири. – Видишь– камни говорили… Мвене-Ньяге предупредил, что приедет друг.
Ночь не подкралась, она обрушилась на саванну густым мраком, потом под пологом бескрайнего неба зажглись гроздья звезд и лениво поднялась, словно сбрасывая с себя пелену сна, почти полная луна.
Они находились уже на приличном расстоянии от деревни кикуйю. Еще до того как совсем стемнело, чуть в стороне от широкой тропы Йорген обнаружил расчищенную площадку – видимо, здесь периодически останавливались для ночлега – и решил, что место вполне подходящее. До нужного им шоссе, пересекающего Кению и уходящего в глубь эфиопских пустынь, оставалось километров двадцать, но ночью в такое время года – это часа два ходу плюс пока они отыщут какой-нибудь мотель… Словом, Йорген решил отложить все перемещения до утра. Тем более что по пути он собирался заехать в городок Аргерс-Пост, побеседовать с человеком, известным в этих местах как Папаша Янг, и лучше все это было бы сделать с утра. Так же, наверное, как и рассказать мганге об истинной цели их визита. Старик напуган – это видно, и вполне возможно, что они уберегли его от крупных неприятностей. Это, конечно, весьма занимательная история, про демона Кишарре, и Йорген наслушался подобных историй по всей Африке, только сейчас он подумал, что за стариком приходил кто-то совсем другой. Гораздо более материальный.
«Да, надо срочно переговорить с этими профессорами-повесами, – раздумывал Йорген, – уж не наши ли ребята пожаловали?! Сектанты-людоеды?! Выходит, маленький мганга тоже стал предметом их охоты? Ну уж нет, ребята, вы все хорошо рассчитали, только забыли посоветоваться с нами! Из трех аскари, что мы наняли в Найроби, каждый выбивает десять из десяти. Я этих ребят давно знаю. Так что идем на сближение: мы ищем их, а они хотят нашего мгангу. Можно, конечно, называться и Кишарре, только я давно интересовался, как реагируют духи на знакомство с «М-16». Черт, может, Урс и прав: война против священников (мганга– священник? Неплохо…), ритуальные убийства? Что-нибудь еще?! В любом случае – идем на сближение».
На самом деле Йорген вдруг впервые почувствовал, что все обстоит несколько не так, как он хотел бы об этом думать. То, что сейчас происходило в буше, было не просто охотой; больше подходило определение дуэли или взаимной охоты. И уж совершенно точно вопрос о том, кто охотник, а кто жертва, оставался открытым.
Ладно, по крайней мере пока Йорген знает, что надо делать, а уж в несколько чертовски умных, дурацких голов они решат, как быть дальше.
– Кстати, могу вам рассказать кое-что занятное, – проговорил он, – если вы, конечно, еще не потеряли интереса к окружающей действительности.
– Ценю вашу заботу, Йорген, – произнес Урс. – Скажите, мы очень вам напоминаем людей с атрофированным любопытством?
– Подойдите поближе… Сейчас я посвечу фонариком. Вроде нет! Но вы и не очень похожи на людей, которым каждый день выпадает ночевать на экваторе, да еще под открытым небом.
– Как на экваторе?!
– Ну если верить этой модной британской карте, а лучшей я не знаю, наш бивак находится ровно на линии экватора.
– Мы сейчас на пузе Земли? – удивился Урс.
– Совершенно верно, там, где у нее проходит тесемка для брюк, – подтвердил Йорген. – Жаль, что мы не в море, можно было бы выбросить вас за борт, следуя занятной традиции.
– Вот как, ну хоть в чем-то повезло…
– Да, все мы в душе моряки… Но по этому поводу я припас бутылочку настоящего французского шампанского. Йорген Маклавски чтит традиции.
– Надеюсь, мы ее выпьем, – поинтересовался Урс, – или вы, мистер Моряк, следуя вашим морским наклонностям, грохнете ее об один из «лендроверов»?
– На алкоголь мои морские традиции не распространяются, – сказал Йорген. – После ужина я расскажу вам пару легенд о Черном Ор-койоте.
– Пора рубить осиновые колья и лить серебряные пули, – сказал Урс. – Дежурный по традициям – сам Йорген Маклавски.
Аскари разожгли уже газовые горелки и готовили сейчас ужин. Чудный вечер из тех, что лишь грезятся миллионам городских жителей, наполненный голосами пробудившейся саванны и ни с чем не сравнимым пряным ароматом множества трав, проходил весьма уютно – за бутылочкой шампанского и неторопливой беседой. Постреливающий сухим кустарником костер давал круг света, который надежно защищал путников от тех, кто блуждает в темноте. От тех, кто, повинуясь своим древним инстинктам, вышел сейчас на тропу охоты. Каждый – на свою. Лишь только дерзкие гиены иногда прорывали круг в непрекращающихся попытках спереть что-нибудь съедобное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53