Власть дам ему над язычниками… И будет пасти их палкою железной…
Ванька вздрогнул, как будто эти загадочные слова были произнесены ему прямо на ухо. Ему стало не по себе. Он видел, что светлоглазый мужчина заставил себя остановиться в самый последний момент, через силу. И остановиться ему было явно труднее, чем расправиться с двухметровым амбалом.
Суле тоже было не по себе. Обдирая босые ноги о кирпичи, он все ещё бродил возле останков «Ауди», изображая готовность извлечь из салона помповик и немедленно пустить его в ход. Но всем было ясно, что он просто старался держаться подальше от опасного соседа, отгораживаясь от него искорёженным корпусом машины.
— Кончай этот цирк!
— Чего-о?
Перехватив взгляд светло-серых глаз, раскалившихся чуть ли не добела, Суля попятился, потерял равновесие и со всего маха сел на кирпичную кучу. У него возникло ощущение, что ему целятся прямо в переносицу.
— Вы меня достали, — донёсся до него голос, готовый вот-вот взорваться яростью. — Собаководы, собакоеды… Кажется, вас пора отстреливать. Всех подряд. Хочешь записаться в очередь, парень?
Суля торопливо мотнул головой из стороны в сторону, давая этим понять: нет, он не хочет. Когда мужчина зашагал прочь, он смотрел ему вслед и не спешил подниматься на ноги. Только теперь Суля понял, почему этот человек внушает ему необъяснимый животный ужас. Он был совершенно спятившим, как киборг из фантастического боевика. Он действительно был готов калечить и убивать. Не из-за денег. Не по приказу. Просто повинуясь какой-то своей безумной прихоти. От такого лучше держаться подальше. Вне пределов досягаемости его прицельного взгляда.
Глава 17
ДЕНЬГИ ДОРОЖЕ УГОВОРА
После металлообработки Комиссар вставал с земли медленно и осторожно. Все его большое тело казалось собранным из плохо подогнанных деталей, которые повиновались импульсам мозга запоздало и неохотно. Переставляя ноги, как протезы, Комиссар доплёлся до крыльца, почти упал там в тени навеса, позвал Сулю и стал ждать, уронив голову на колени.
Было заметно, что он плох, очень плох, но Суля на всякий пожарный случай умостился на ступеньке таким образом, чтобы в любой момент можно было отскочить в сторону. Он понимал, что во время схватки вёл себя далеко не геройски, но признавать этого не собирался, готовя фразы для встречных обвинений.
— Видал, как он меня? — невесело усмехнулся Комиссар, приподняв голову. — Ушлый, гад. Не ожидал.
— А я при чем? — отозвался Суля, гнусавя сильнее, чем обычно. — Ты сам подставился. Я бы ковбоя этого продырявил на фиг, да только дверцы в тачке переклинило.
— Тебя тоже переклинило, а?
— Это что, наезд? Говорю тебе: помповик я доставал.
— Да ладно, не гоношись. — Комиссар выпустил себе под ноги длинную нить красноватой слюны и спросил:
— Что дальше делать будем? Хряк за «Ауди» спросит. Хорошо ещё, что этот псих его «Паджеру» не угробил.
Суля поскучнел.
— Джипарь, между прочим, лично я в дальнем конце участка поставить догадался. А доверенность на «Ауди» на тебя выписана.
Комиссар хмуро взглянул на него, и Суля умолк, но всем своим видом продолжал изображать человека, на стороне которого правда. От этого его физиономия приняла слегка плаксивое выражение.
— Кончай тут целку из себя строить, — разозлился Комиссар. — Подгони лучше сюда работяг — ишь, вылупились!
— На разборку? — оживился Суля. — Это правильно. Они, падлы, этого мутного водилу выцепили, с них и спрос.
— Да не транди ты, — поморщился Комиссар, ощупывая ребра. — Гони их сюда — и все. — ., Строители держались насторожённо, подозревая, что принятый нейтралитет может выйти им боком.
Как бы невзначай каждый вооружился: кто — лопатой, кто — увесистым брусом, а бригадир поигрывал молотком каменщика, напоминавшим миниатюрную кирку. Суле не понравилось настроение пролетариата. Разбор полётов не обещал ничего хорошего. Тёмные были мужики, дремучие. Попробуй заясни таким, что «Ауди» на них висит! Одному-двум Суля ещё взялся бы это втолковать, но не четверым, нет уж, спасибо.
Комиссар между тем не стал выискивать крайних.
Велел Суде выдать работягам по двадцатке и объявил, что это их выходное пособие до понедельника.
— Раньше чтобы я вас здесь не видел, — сказал он и вяло махнул рукой.
— Все, свободны.
Возражений не последовало. Тут такие дела заворачивались, что лучше держаться подальше. Собрав манатки, работяги попрощались вежливо и запылили в сторону магазина, оставив охранников в одиночестве.
— Зря бабки отдали, — зло сказал Суля. — Теперь даже на жратву не осталось.
— У студентки этой, которую мы вчера пялили, в сумочке штука рваных,
— успокоил товарища Комиссар.
— В ментовку не побежит? Как её, Валюха?
— Варвара-краса, длинная коса. Никуда она не рыпнется. Зашугал я её до беспамятства. Сама все дырки подставлять готова.
— Это хорошо, — обрадовался Суля, но тут же озабоченно спросил, шныряя взглядом из стороны в сторону:
— А что ты задумал, ваще? Уж не ковбоя ли мочить?
— А ты как думаешь? — глухо поинтересовался Комиссар. На плечах и на спине его проступили багровые отметины. Суля вовсе не стремился обзавестись такими, а потому сказал:
— Никак я не думаю. Не меня же он ломом гвоздил.
— Слушай сюда! — прикрикнул Комиссар. — Грохаем ковбоя и сваливаем на джипе. Все равно нам здесь ничего больше не светит. У Хряка «крыша» ментовская, он от нас не отвяжется, пока мы за тачку не рассчитаемся. А в Москве, к примеру, нас ему не достать.
— Москва! — протянул Суля. — Там знаешь какие бабки нужны, чтобы нормально жить?
— Бабки есть.
— Штука рублей? Ну ты, братела, насмешил!
— Сейчас я тебя немножко удивлю, — сказал Комиссар, с трудом запуская руку в карман. Было заметно, что он внезапно принял какое-то важное решение.
Впившись взглядом в золотую стрекозу, возникшую на раскрытой ладони напарника, Суля весь обратился во внимание.
Слушая рассказ Комиссара об этой драгоценной вещице, он несколько раз возбуждённо вскакивал, а потом возвращался на место, украдкой приглядываясь к товарищу. Комиссар плевался чуть ли не кровью, сгустки которой долго не желали отклеиваться от его губ. И постоянно покашливал, прислушиваясь к тому, что творится при этом у него внутри. Короче, паршиво он выглядел, хуже не придумаешь. Услышав ориентировочную стоимость стрекозы, Суля подумал, что Комиссару не мешало бы поскорее загнуться. Мучается ведь. И подняться самостоятельно с крылечка вряд ли уже сумеет.
— Ну, что скажешь?
— А? — Вопрос застал Сулю врасплох. Голова у него завертелась на плечах чуть ли не вокруг своей оси. Глядя куда угодно, только не на напарника, он предположил:
— Наврал тебе ювелир, наверное. Завысил цену раз в пять, чтобы тебе мозги запудрить.
— Может, и так, — согласился Комиссар. — А разве пятьдесят штук баксов — это мало? Свою бригаду вколотим, стволы купим, обживёмся помаленьку в столице. Но условие моё такое: сначала ты берёшь свой помповик и валишь ковбоя. Сам я, бля, даже руку поднять не могу. Не прощать же гаду такое?
Слова давались Комиссару со все большим трудом.
Он пытался вопросительно заглянуть напарнику в глаза, но тот как раз взялся перешнуровывать свои кроссовки. Не прекращая этого занятия, Суля проворчал:
— Темноты дождаться надо.
Комиссар то ли согласно кивнул, то ли бессильно уронил голову на колени. Суля ободряюще хлопнул его по плечу. Раз, другой. Никакой реакции, если не считать мучительного стона.
Поднявшись, Суля остановился напротив Комиссара, отрубившегося на крыльце. Его голова свешивалась между расставленными ногами, как неживая.
Почти раздетый, могучий, заросший густой растительностью, он походил на снежного человека, наряжённого смеха ради в шорты.
Это было забавное зрелище, но Суля не улыбался.
Он напряжённо присматривался к напарнику, желая удостовериться в том, что тот не притворяется бесчувственным, подманивая его поближе, как лис
— глупую ворону. Нет, Комиссар действительно спал.
Когда Суля заставил его распрямиться и привалиться спиной к кирпичному столбику, его приоткрытая пасть начала издавать низкие клокочущие звуки, заставлявшие подрагивать ниточку слюны, свесившуюся с верхнего ряда зубов. Слюна была красноватой, а капли запёкшейся крови на кафельных плитках крыльца уже сделались чёрными. В окружении этих безобразных клякс валялась бесценная стрекоза на золотой цепочке. Зажатый в её лапках бриллиант источал совершенно невыносимое сияние.
Суля поднял голову, прислушиваясь к тишине, которая на самом деле оказалась сотканной из множества самых разных звуков. Где-то кто-то звал Машу или Мишу. Беззаботный смех и притворный визг, звучавшие на другом берегу ставка, были слишком далёкими, чтобы обращать на них внимание. В белесом небе щебетали невидимые пичуги. Среди цветов натужно гудели шмели или пчелы, а мухи неумело пародировали их, базируясь в основном вблизи засохших плевков Комиссара. И ни одной посторонней души вокруг. Лишь на отдалённом шоссе, проглядывавшем сквозь верхушки тополей, сновали в разных направлениях автобукашки. Некоторые из них, салютуя солнцу, отбрасывали ослепительные снопы света, и тогда Суде, засмотревшемуся на них, приходилось жмуриться.
Неизвестно, сколько времени он глядел вдаль, а когда посмотрел прямо перед собой, то снова увидел щетинистую голову Комиссара. Она была совсем рядом, рукой подать.
Не выпуская её из виду, Суля сходил к кирпичной груде, сложил стопку из семи морковных брикетов и сбросил ношу подле крыльца, едва успев выдернуть пальцы из-под навалившейся тяжести. Его взгляд, обращённый на Комиссара, был внимателен и задумчив.
Он поднял верхний кирпич и повертел его в руках, как бы взвешивая. А в следующий момент импровизированный снаряд кувыркнулся в воздухе и — тумп! — глухо врезался в беззащитный лоб Комиссара.
— А? — Приятель открыл глаза, полные боли и изумления. Возможно, ему приснилось, что он парил над землёй и неожиданно врезался в телеграфный столб.
— Ага! — подтвердил Суля.
Он прицелился прямо в ссадину на лбу Комиссара, налившуюся кровавыми бисеринами, но второй кирпич угодил правее и пришёлся ребром, отчего звук удара получился звонче. Клоц! И вот уже над переносицей Комиссара образовалась светлая вмятинка. Он машинально посмотрел на расколовшийся у его ног кирпич, а когда вновь поднял голову, его лицо выглядело так, словно опившийся огненной воды дикарь попытался изобразить на нем боевую раскраску.
Правый висок перечеркнул почти прямой кровавый потёк. А посередине физиономии, плавно огибая нос, сбегали вниз ещё две алые нити, тянувшиеся к уголкам губ. Уронив нижнюю челюсть, Комиссар скорее ошарашенно, чем испуганно спросил:
— Ты что, очумел?
Суля заворожённо следил за тем, как он опирается руками о крыльцо, наклоняется вперёд и подбирает ноги под себя, намереваясь встать. Из раструба его шортов выкатилось волосатое яичко, похожее на хищно подрагивающего паука-птицееда. Вскрикнув от страха и отвращения, Суля занёс над головой очередной снаряд, скрежеща ногтями о его шершавые грани. Это было так жутко — убивать несколько раз подряд и видеть перед собой упорно не желавшую умирать жертву.
— Га-ад! — взвизгнул он истерично. — Падла!
Брошенный кирпич мягко, почти беззвучно ударился о щетинистую макушку Комиссара, заставив его осесть в исходную позицию.
Под упавшим на крыльцо кирпичом сочно хрустнула кафельная плитка, а ещё одну расколола голова Комиссара, завалившегося набок. Он всхлипнул и попытался прикрыть череп руками, но движения его были вялыми, как будто он грёб сквозь вязкую толщу горячего сиропа.
Суля смотрел, как жизнь покидает распростёртое перед ним тело, и его грудь судорожно вздымалась под взмокшей футболкой. Обращённое к нему бледное лицо в красных разводах казалось Суле самым ярким зрелищем, которое ему доводилось когда-либо видеть.
— Теперь ты у нас парень хоть куда, — пробормотал он. — Прямо кровь с молоком, как добрый молодец из сказки.
Расхохотавшись, Суля вздрогнул и поспешно прикрыл рот ладонью. Звуки, вырвавшиеся из его глотки, напоминали отрывистое карканье.
Его вывел из транса взгляд, брошенный на алый иероглиф, нарисованный кровью, которая набежала на крыльцо. Знак опасности. Сигнал действовать, и быстрее.
Затащив волоком Комиссара в дом, Суля отбросил с пола грязный коврик и обнаружил то, что имелось почти во всех дачных домах, — квадратный люк погреба. Он был сделан из толстого листа железа, но открыть его оказалось значительно легче, чем придвинуть к отверстию двухметровое тело покойника. Суде вспомнилось где-то вычитанное: мол, в момент смерти люди за счёт отлетающих душ становятся на десятые доли миллиграммов легче. Враки, подумал он.
Труп весит раза в два больше, чем живой человек.
Из чёрного проёма веяло сыростью и гнилью. Не самый уютный склеп. Но покойники не выбирают.
Они лишены права голоса.
Неживая голова Комиссара свесилась вниз, а потом он рухнул в темноту, наделав при этом немало шума. Суля расслышал отчётливый щелчок — как будто там, внизу, сломалась толстая сухая ветка.
Ноги трупа постояли немного вертикально, и обрушились на цементный пол, сметая со стеллажей пустые банки и склянки.
Суле удалось кое-как затереть кровавые разводы на крыльце собственной футболкой. Превратившаяся в заскорузлое бурое тряпьё, она полетела вниз. Крышка погреба захлопнулась. Проскрежетала ржавая задвижка. Улёгся на место пыльный коврик.
А Суля вышел во двор и, слегка ошалелый, постоял на крыльце. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем он догадался наклониться и поднять свой драгоценный трофей. А когда кулон повис на его груди, ласково погладил его пальцем и прошептал:
— Теперь мы с тобой дадим джазу, стрекозка! Ох и жизнь же впереди намечается, долбить-колотить!
* * *
Освободиться от пут самостоятельно сумел бы разве что Гудини, но для измученной Вари это оказалось непосильной задачей. От безуспешных перекатываний с ворсистого ковра на твёрдый пол и обратно на её теле появились синяки и жгучие ссадины.
Потные волосы слиплись, пропитавшееся слюной тряпьё едва умещалось во рту.
Появление Сули не повлекло за собой перемен к лучшему, наоборот. Он не стал ходить вокруг да около, а первым делом приблизился к Варе и молча пнул её обтянутые кожей ребра. Сдавленно вскрикнув, она закрыла глаза и мысленно поблагодарила бога. Не потому, что была мазохисткой и находила в побоях приятные стороны. Просто Суля носил на ногах кроссовки, которые легче и мягче туфель. , Похоже, он тоже вспомнил об этом, поскольку в следующий раз оказался изобретательнее. Перевернув пленницу на спину. Суля неожиданно обрушился на неё коленями, угодив туда, куда и метил, — в живот.
Так больно Варе не делал ещё ни один мужчина, хотя многие из них любили поизощряться в разных пакостях. Двух ноздрей оказалось мало, чтобы восполнить ужасающую пустоту, образовавшуюся в её лёгких. Она задыхалась и плакала от боли и унижения, а Суля с интересом наблюдал за ней и, похоже, чего-то ожидал.
— Надо же, не обоссалась, — посетовал он, разочарованно нахмурясь, но тут же многообещающе ухмыльнулся:
— Ничего, в следующий раз обязательно напустишь лужу.
Мычание, прорвавшееся сквозь кляп, означало, что Варя не стремится к продолжению, но Сулю это не волновало. Во всем и всегда он руководствовался в первую очередь собственными интересами. Подойдя к столу, он набулькал себе полный фужер водки, одним махом опустошил его, а вдогонку послал выдохшееся шампанское. Полегчало. В голове прояснилось. Отыскав среди вещей в комнате дамскую сумку, Суля приблизился к Варе и объявил:
— Сейчас поглядим, кто ты есть: невеста с приданым или пылесоска драная. Если денег тут не окажется, ты мне их рожать будешь, по металлическому рублику!
Содержимое сумки вывалилось прямо на голый живот пленницы, рассыпаясь и раскатываясь вокруг неё по полу. Много чего здесь было. Турецко-итальянская косметика, маникюрные причиндалы, духи, денежная мелочовка, бижутерия, жвачка, упаковка прокладок «Олвэйз», какая-то пластмассовая штуковина, напоминавшая негритянский член. Вороша все это изобилие ногой, Суля презрительно кривил губы.
Кажется, купился Комиссар, на дешёвку повёлся, как распоследний лох. Тысяча рублей, конечно, не деньги, но как без них выбраться из Курганска? Нет, надо искать. А вдруг эта белобрысая сучка успела вчера башли где-нибудь в доме припрятать, чтобы не спёрли? Обдумывая этот вариант, Суля ещё разок подзаправился а-ля фуршет, закусив тёплую водку польским грибком. Потом, не выпуская вилку из руки, присел на корточки рядом с пленницей и сказал:
— Сейчас я вытащу кляп. Но не вздумай орать, шмакодявка. Вилку видишь? Глаз поддену и вырву к едрене фене.
Вилка выковыряла тряпки изо рта Вари, но никуда не делась, а уткнулась всеми своими зубцами в её нижнее веко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40