Конечно, на дороге вполне могла быть засада, но ее гораздо легче обнаружить, чем в кустах.
На случай неприятной встречи у меня был инструмент, унаследованный от покойного негра-телохранителя. Пушка была необычная, но что-то знакомое виделось. Пистолетная рукоятка, складывающийся металлический приклад-рамка, крышка ствольной коробки и флажок предохранителя явно достались этой фигулине от «калаша», но вместо рожка горизонтально под стволом была подвешена толстенькая тяжеленькая трубка-цилиндр. Разобравшись, как отцеплять цилиндр, я усек, что это магазин, наполненный 9-миллиметровыми патронами, похожими на «макаровские», но с иными, усеченно-коническими, пульками. Считать, сколько их там, у меня не было ни времени, ни желания, но я прикинул, что порядочно.
Днем по этой кукурузе было идти намного хуже, чем на рассвете, когда я тут первый раз путешествовал. Все-таки тогда было попрохладнее. А сейчас, когда сверху палило солнышко, от земли, которую каким-то образом поливали и удобряли, поднималась тугая, влажная воздушная подушка, то есть я топал прямо как через парную баню. Опять же тут, в кукурузе, отдыхали от трудов всяческие мухи, комары и прочие кровопивцы, которые насели на меня целой толпой. Прошлый раз меня утешало то, что заботливые наниматели, отправившие меня с Капитаном и прочей публикой делать революцию на Хайди, постарались вколоть мне максимум прививок от разных тропических болезней, которые передаются через этих кровососущих. На сей раз была лишь надежда, что хоть часть того иммунитета у меня сохранилась.
Но мало было топать, отмахиваться от самых назойливых насекомых, смотреть под ноги, чтобы не наступить на хвост жарараке, и преть в насквозь влажной одежде — надо было еще прислушиваться и стараться не слишком часто ломать стебли.
Я уже отошел довольно далеко от места побоища. Стреляли теперь только около свинофермы и хоздвора. Скорее всего с Косым и его охраной нападающие уже разобрались. Если Рауль с Харамильо не проявили должного энтузиазма в борьбе за собственные шкуры и не сумели, как положено, вовремя смыться, то их судьба должна быть не менее грустной.
Долгое время до моих ушей не долетало никаких иных звуков, кроме тарахтения автоматов и пулеметов на асиенде, зверского зудения комаров и мух да шуршания кукурузных листьев, когда изредка набегал ветерок.
Но вот где-то чуть сзади и слева послышалось довольно отчетливое потрескивание. Явно кто-то пер параллельным курсом, немного отставая, но в том же направлении. Мне это не очень понравилось, но и не сильно напугало. Товарищ шел медленно и, кроме того, волок за собой что-то или кого-то. Если бы за мной гнались те, что напали на асиенду, то двинулись бы не поодиночке, а цепочкой и шли бы понаглее, с треском ломая стебли. Этот шум действовал бы на меня так, как трещотки загонщиков на волка. Я на всякий случай улегся наземь у корней и стал приглядываться к междурядью. По моим подсчетам, через минуту-другую неизвестный спутник должен был появиться в поле зрения. Как мне представлялось, это должен был быть Рауль, волокущий либо раненого, либо просто изнемогшего от беготни Харамильо.
Однако фиг я угадал.
В междурядье примерно метрах в двадцати от меня появились двое одетых в камуфляж. Точнее, один, поменьше ростом, выволок другого, погабаритнее. Пары минут мне оказалось достаточно, чтобы опознать в том, что поменьше, гражданку Мэллори-Кармелюк, а в лежачем — Андрюху Чижова.
Соваться к ним без предупреждения, зная Танечкин характер и ее стрелковую квалификацию, я не стал. Да и прежде чем напоминать о себе, десять раз подумал. Одно дело — милая беседа в искусственной реальности, к тому же во сне, другое — Кармела в натуре. Тем не менее я все-таки решился окликнуть:
— Таня!
«Винторез» у нее был за спиной, на меня уставился «ПП-90», а сама она как-то очень быстро укрылась.
— Да это я, дура!
— Иди сюда, поможешь… — Она наконец разобралась.
Я подошел. Андрюхе можно было только посочувствовать. Его угостили и в грудь, и в живот, и в бедро.
— Завязывайте… — пробормотал он.
— Да перевязала я, перевязала… — отозвалась Таня.
— Я говорю: тащить меня завязывайте. — Чижов сказал еще пару слов матом.
— Все равно не вытащите. Сами только влетите… И так помру как-нибудь…
Я был с ним согласен, но Таня сказала:
— Я тебе умру! Слышишь?
— Слышу, еще не оглох… Ноги только ни хрена не чую, в хребтину, сука, дошла. Ты, Колька, добей, а?
— Не вздумай! — озверело сверкнула глазищами Кармела.
— Не слушай ее, дура она…
Андрюха вдруг широко открыл рот, хватанул напоследок воздуха, дернулся и обмяк с запрокинутой и скосившейся набок головой. Ни шиша живого в открывшихся настежь глазах уже не виделось.
Я ждал, что Таня заорет, зарыдает, закатит истерику, но она только вздохнула скорее с облегчением, чем с сожалением:
— Отмучился хлопчик… — и пальцами прижала Андрюхе веки, чтобы закрыть ему глаза.
Не хотелось лезть с расспросами, что и как, тем более и так было видно: дела хреновые. Но Кармела сама, правда, и нехотя, доложила:
— «Тигры» это. Местный спецназ. Кто-то решил и нас, и «джикеев» одним махом. И «койотов» тоже. Какой-то зам Косого по телефону искал, кричал, чтобы не вылетал, мол, дом окружен… Потом связь отрубили…
— Что у них тут, месячник по борьбе с оргпреступностью? — Язык сам по себе выбалтывал смешочки, хотя было нынче не до шуточек.
— Не знаю. Мне, Андрюхе и Веселову велели уходить через кукурузу. Я проскочила, а этих достали. Ты хоть знаешь, куда идти? Антон знал, только у него уже не спросишь.
От фермы донеслось басовитое гавканье автоматического гранатомета, а затем удары гранатных разрывов.
— Попробуем к дороге? Может, еще не оцепили? Поле здоровое…
— Оцепили… Сейчас прочесывать пойдут.
Точно. Совсем товарищ Баринов отупел. Мозга за мозгу зашла. Если это не просто халявщики, а регулярное войско, так наверняка два кольца сделали, для страховки. Раз так — полная хана.
Стоп! Но ведь когда-то на этом самом поле, на берегу дренажной канавы, был запасный выход из «Лопес-23». К нему даже вагончик подходил. Конечно, при взрыве его могло завалить, к тому же и затопить водой из этой самой канавы, но все-таки…
— Пошли! — Я дернул Таню за руку.
— Постой. — Она сдернула с мертвого Андрюхи камуфляжную куртку и мокрые от крови штаны. — Влезай! А то тебя за версту видно.
Я не побрезговал и ботинками. Кроссовочки, конечно, были полегче, но на змеюку в них лучше не становиться. Унаследовал я от Чижова и нормальный, дальнобойный «Калашников» 5,45 с парой магазинов. Граната еще досталась к подствольнику.
Может быть, надо было Андрюху хоть чуток присыпать, но только времени не оставалось. Потому что там, на асиенде, после нескольких отчаянных очередей все притихло. Это означало, что сейчас начнут искать, не унес ли кто ноги. Где-то у верхнего края поля взлетела вверх ракета красного дыма. А от дороги донеслась команда:
— Лос плутонос примере и секундо — аделанте! Первый и второй взводы — вперед!
И остался наш Чижов в кукурузном междурядье, полуголый, в кровавых бинтах, облепленный мухами…
А мы с Кармелой побежали в ту сторону, где когда-то была канава. Прямо вдоль междурядья, с одной надеждой — успеть, потому что если «тигры» отрежут нас от канавы, то деваться будет вовсе некуда.
«Тигры» шли с трех сторон: от асиенды, от дороги и от леса. За канаву они, видно, не очень беспокоились, потому что перейти ее было непросто, если учитывать наличие жарарак, которые в ней водились.
Коммандос сомкнули фланги и образовали нечто вроде гигантского хомута, краешки которого вот-вот должны были стянуться… Они не стреляли, но ломали кукурузу беспощадно, словно бы догадываясь, что платить компенсацию сеньору Сарториусу не придется.
Когда мы сумели добежать до канавы, мне показалось, что дела наши совсем хреновые и ловить больше нечего.
Я-то помнил эту канаву такой, какой она была одиннадцать лет назад, то есть грязной, с осыпавшимися земляными, ничем не укрепленными берегами, заросшей тростником и всякой водяной зеленью, в которой крокодилы водились. А сразу за ней, помнится, была ничем не огороженная банановая роща.
Но оказалось, что железная пята цивилизации и здесь прошлась. Канаву немного сузили, но зато укрепили ее берега почти отвесными бетонными плитами и превратили в широкий и глубокий лоток, по которому несся мощный поток красновато-бурой воды. Должно быть, где-то в горах Сьерра-Агриббенья прошли дожди, и водичку с верхних террас решили сбросить… Даже если бы нам удалось каким-то чудом перелезть через эту канаву, то дальше мы уперлись бы в здоровенный бетонный забор, должно быть построенный с таким расчетом, чтобы граждане, убирающие кукурузу, не смогли перелезть туда с помощью каких-нибудь механизмов, имеющих телескопическую гидравлику. Я, правда, не знал, чем тут нынче убирают кукурузу, но видел какие-то челюстные подборщики на машинном дворе и как-то непроизвольно сейчас о них вспомнил. Может, и правда, кто-нибудь с их помощью за бананами лазал…
Конечно, подобная версия происхождения забора на том берегу канавы могла быть чистой фантазией, родившейся в перепуганной и плохо соображающей башке, но сам-то забор был реальностью. А это означало, что нас приперли к стенке. Осталось только расстрелять.
Само собой, что на столь изменившемся ландшафте я уже не мог припомнить, где был вход в Лопесовы подземелья. То ли вверх по канаве бежать, то ли вниз? И это при том, что и сверху, и снизу вдоль канавы уже топали «тигры». Промежуток между концами «хомута» был немногим больше двухсот метров. На край канавы из-под прикрытия кукурузы мы не высовывались, и заметить нас вроде бы не заметили, но сунься мы поперек междурядий — засекли бы сразу. Это отсрочка максимум на четверть часа…
— Ну, куда? — спросила Кармела. — Вверх? Вниз? Веди, Сусанин! Не торчи, как шпала!
РНС молчала. Если Сорокин накрылся, то ждать подсказок неоткуда. Никто не даст мне силу, чтобы перемахнуть через канаву и забор, да и раньше, прямо скажем, РНС действовала в пределах нормального, если дело касалось физических возможностей, а не интеллектуальных.
Я сам решил, что бежать нужно вниз. Таня — за мной. Мы бежали поперек междурядий, и теперь нас заметили. Стрелять не стали, как видно, прошли те времена, когда хайдийские войска начинали палить очертя голову и даже драться между собой по нескольку часов, будучи не в силах координировать свои действия. У нынешних «тигров» с подготовкой было все в порядке. Мы бежали прямо на них, они наверняка уже залегли и приготовились. Можно было бы повернуть назад или броситься вправо, но везде нас ждало одно и то же. Хана.
То, что мы вылетели на небольшую проплешину в кукурузных зарослях, я поначалу не воспринял как спасение — мало ли огрехов допускается при полевых работах? И лишь узкая щель, правильным полумесяцем обозначившаяся в земле, подсказала: это то самое место.
Я вспомнил, как удивился тогда, когда Капитан, набрав на отобранном у Паскуаля Лопеса пульте цифры «1492» — год открытия Америки Колумбом, заставил сдвинуться с места целую лужайку. «Лужайка» располагалась в огромной стальной «миске», закрывавшей шахту, а на место лужайки снизу поднялась стальная площадка лифта со стоящим на ней вертолетом.
Взрыв, уничтоживший подземелья «Лопес-23», докатился и сюда. Во всяком случае, он сдвинул и покривил «миску» с «лужайкой», а в земле осталась месяцевидная щель. Что там сейчас творилось внутри — понять было сложно. Вполне могло оказаться, что, сунувшись туда, мы провалились бы в стометровую пропасть. Но другого способа уйти от «тигров» не было. И я, упершись руками в края щели, опустил ноги туда, откуда тянуло замогильным холодом…
МЫ ПОЙДЕМ ДРУГИМ ПУТЕМ…
Нет, никуда я не сорвался. Под ногой очень быстро нащупался металл, рука ухватилась за какую-то погнутую стальную штуковину, а другая еще за какую-то, и таким макаром я нашел под землей точку опоры. Следом спустилась Кармела.
Света было достаточно, чтобы разглядеть: мы стоим на разбитом и смятом вертолете, который в свою очередь покоится на покореженной, перекособоченной и оттого никуда не провалившейся лифтовой площадке. Именно до этого уровня нас когда-то опустил Капитан, набрав код «1776» — год основания США. Тогда по сторонам мы увидели три стальные двери. Паскуаль рассказывал, что оттуда на площадку выходили охранники. Сейчас этих дверей не было, их вдавило в дверные проемы, сорвало с петель и повалило.
Пульта, чтобы еще раз набрать «1776» и опуститься еще на двадцать метров вниз, у нас не было. Да и вряд ли здешние механизмы захотели бы работать. Надо было тем не менее срочно убираться с площадки, потому что ругань и пыхтение «тигров» слышались совсем близко. Они уже подбежали почти к самой щели.
— Где гранаты CS? — заорал какой-то начальственный голос.
— А кто приказывал их брать, сеньор лейтенант? Вы приказали взять только осколочные…
Мы слушали перебранку, уже соскочив с вертолета на площадку и пробравшись в одну из дверей. Гранаты с газом CS ребята забыли в очередной раз, но очень кстати для меня и Кармелы.
— Да бросьте им любую, все равно эта штука еле держится! — посоветовал кто-то. Наверху послышалось строгое:
— Всем отойти на двадцать шагов!
Щелчок, затем граната лязгнула по мятому борту вертолета. Мы с Кармелой отскочили от дверного проема и упали на пол… Грохнуло!
Сразу после того, как воздушная волна укатилась куда-то за наши спины и пошла гулять по еще неведомым нам подземным лабиринтам, а осколки перестали рикошетить по шахте, послышались сперва скрежещущий лязг, потом грохот, затем удаляющийся, но мощный гул и, наконец, тяжелый далекий удар…
— Я же говорил! — торжествующе крикнул кто-то сверху. — Площадка грохнулась! Если они и были там, то разбились всмятку!
Голоса стали удаляться. Когда их стало совсем не слышно, мы подобрались к дверному проему и поглядели…
Площадка с вертолетом исчезла напрочь. Остались лишь какие-то массивные рельсы-направляющие, покореженные конструкции, на которых держалась «миска», закрывавшая шахту. Полукруг света, проникавший из щели, высвечивал на двадцатиметровой глубине арку — она когда-то вела к вагончику. Но шахта на этом уровне не заканчивалась. Площадка с вертолетом провалилась так глубоко, что разглядеть их было невозможно.
Наше положение было не самое лучшее. Добраться по гладкой бетонной стене до щели-полумесяца не смог бы даже альпинист, тем более без специального снаряжения.
— Ну, а теперь куда? — спросила Кармела.
— Куда-нибудь… — Я неопределенно махнул рукой в сторону подземного коридора, уводящего от шахты.
— Учти, — заметила Таня, — «тигры» вышли к асиенде из-под земли, через заваленный ствол. Они и сейчас могут быть там.
— Учту, — вздохнул я.
Она достала фонарик, посветила вперед. Метрах в двадцати коридор заканчивался лестницей, похожей на те, что имелись в подземельях «Горного шале», но хода наверх не было — только вниз. В стене коридора было две двери, обе сорванные с петель. За обеими дверями были небольшие комнатушки. В первой стоял стол с телефоном, тумбочка с телевизором, у которого при взрыве лопнул кинескоп. На полу в пыли валялись осколки от разбитого плафона, опрокинутые стулья, письменный прибор, давно испортившиеся электронные часы. Здесь, похоже, сидела бодрствующая пара охранников, а отдыхали они во второй комнатушке, где стояло два топчана, обитых клеенкой.
— Посидеть, что ли? — устало сказала Таня. — Все ноги оттопала…
Уселись друг напротив друга. Я спросил:
— Может, теперь скажешь, откуда ты здесь взялась?
— Тот же вопрос могу и я тебе задать.
— Я? Честно и благородно приехал как турист. С законной женой, при паспортах и визах. А ты, насколько я помню, в это время оставалась в Москве, у нас в центре.
— Ты своей памяти не верь ни в чем. Она липовая от и до. Точнее, настоящего в ней много, но вранья — очень много. Я своей уже давно не верю и не знаю, что правда, а что ложь. Я даже сейчас не знаю, вживую с тобой говорю или это опять кто-то придумал.
— Тогда ответь: ты, когда мы всем колхозом в вагончике ехали, спала?
— Вроде бы… Хочешь спросить, что я во сне видела?
— Хочу.
— Можешь не проверять — то же, что и ты. Рассказывала тебе о том, что я такое. А оборвалось все на том, когда ты спросил, не связан ли Сорокин с Бариновым. Закрутилась спираль, и все исчезло.
— Как ты думаешь, случайно?
— Не знаю, ничего не знаю… Может, случайно, потому что до места доехали, а может, и нет. Какая разница?
— Ты можешь досказать про себя?
— Нет. Я этого еще не знаю.
— Как это?
— А так. То, что я тебе рассказывала во сне, мне самой не было известно. Я говорила то, о чем раньше не знала. Понятно?
— С трудом. Тебе это кто-нибудь подсказывал или как?
— Видишь ли, то, что у меня не все в порядке с головой, я давно замечала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
На случай неприятной встречи у меня был инструмент, унаследованный от покойного негра-телохранителя. Пушка была необычная, но что-то знакомое виделось. Пистолетная рукоятка, складывающийся металлический приклад-рамка, крышка ствольной коробки и флажок предохранителя явно достались этой фигулине от «калаша», но вместо рожка горизонтально под стволом была подвешена толстенькая тяжеленькая трубка-цилиндр. Разобравшись, как отцеплять цилиндр, я усек, что это магазин, наполненный 9-миллиметровыми патронами, похожими на «макаровские», но с иными, усеченно-коническими, пульками. Считать, сколько их там, у меня не было ни времени, ни желания, но я прикинул, что порядочно.
Днем по этой кукурузе было идти намного хуже, чем на рассвете, когда я тут первый раз путешествовал. Все-таки тогда было попрохладнее. А сейчас, когда сверху палило солнышко, от земли, которую каким-то образом поливали и удобряли, поднималась тугая, влажная воздушная подушка, то есть я топал прямо как через парную баню. Опять же тут, в кукурузе, отдыхали от трудов всяческие мухи, комары и прочие кровопивцы, которые насели на меня целой толпой. Прошлый раз меня утешало то, что заботливые наниматели, отправившие меня с Капитаном и прочей публикой делать революцию на Хайди, постарались вколоть мне максимум прививок от разных тропических болезней, которые передаются через этих кровососущих. На сей раз была лишь надежда, что хоть часть того иммунитета у меня сохранилась.
Но мало было топать, отмахиваться от самых назойливых насекомых, смотреть под ноги, чтобы не наступить на хвост жарараке, и преть в насквозь влажной одежде — надо было еще прислушиваться и стараться не слишком часто ломать стебли.
Я уже отошел довольно далеко от места побоища. Стреляли теперь только около свинофермы и хоздвора. Скорее всего с Косым и его охраной нападающие уже разобрались. Если Рауль с Харамильо не проявили должного энтузиазма в борьбе за собственные шкуры и не сумели, как положено, вовремя смыться, то их судьба должна быть не менее грустной.
Долгое время до моих ушей не долетало никаких иных звуков, кроме тарахтения автоматов и пулеметов на асиенде, зверского зудения комаров и мух да шуршания кукурузных листьев, когда изредка набегал ветерок.
Но вот где-то чуть сзади и слева послышалось довольно отчетливое потрескивание. Явно кто-то пер параллельным курсом, немного отставая, но в том же направлении. Мне это не очень понравилось, но и не сильно напугало. Товарищ шел медленно и, кроме того, волок за собой что-то или кого-то. Если бы за мной гнались те, что напали на асиенду, то двинулись бы не поодиночке, а цепочкой и шли бы понаглее, с треском ломая стебли. Этот шум действовал бы на меня так, как трещотки загонщиков на волка. Я на всякий случай улегся наземь у корней и стал приглядываться к междурядью. По моим подсчетам, через минуту-другую неизвестный спутник должен был появиться в поле зрения. Как мне представлялось, это должен был быть Рауль, волокущий либо раненого, либо просто изнемогшего от беготни Харамильо.
Однако фиг я угадал.
В междурядье примерно метрах в двадцати от меня появились двое одетых в камуфляж. Точнее, один, поменьше ростом, выволок другого, погабаритнее. Пары минут мне оказалось достаточно, чтобы опознать в том, что поменьше, гражданку Мэллори-Кармелюк, а в лежачем — Андрюху Чижова.
Соваться к ним без предупреждения, зная Танечкин характер и ее стрелковую квалификацию, я не стал. Да и прежде чем напоминать о себе, десять раз подумал. Одно дело — милая беседа в искусственной реальности, к тому же во сне, другое — Кармела в натуре. Тем не менее я все-таки решился окликнуть:
— Таня!
«Винторез» у нее был за спиной, на меня уставился «ПП-90», а сама она как-то очень быстро укрылась.
— Да это я, дура!
— Иди сюда, поможешь… — Она наконец разобралась.
Я подошел. Андрюхе можно было только посочувствовать. Его угостили и в грудь, и в живот, и в бедро.
— Завязывайте… — пробормотал он.
— Да перевязала я, перевязала… — отозвалась Таня.
— Я говорю: тащить меня завязывайте. — Чижов сказал еще пару слов матом.
— Все равно не вытащите. Сами только влетите… И так помру как-нибудь…
Я был с ним согласен, но Таня сказала:
— Я тебе умру! Слышишь?
— Слышу, еще не оглох… Ноги только ни хрена не чую, в хребтину, сука, дошла. Ты, Колька, добей, а?
— Не вздумай! — озверело сверкнула глазищами Кармела.
— Не слушай ее, дура она…
Андрюха вдруг широко открыл рот, хватанул напоследок воздуха, дернулся и обмяк с запрокинутой и скосившейся набок головой. Ни шиша живого в открывшихся настежь глазах уже не виделось.
Я ждал, что Таня заорет, зарыдает, закатит истерику, но она только вздохнула скорее с облегчением, чем с сожалением:
— Отмучился хлопчик… — и пальцами прижала Андрюхе веки, чтобы закрыть ему глаза.
Не хотелось лезть с расспросами, что и как, тем более и так было видно: дела хреновые. Но Кармела сама, правда, и нехотя, доложила:
— «Тигры» это. Местный спецназ. Кто-то решил и нас, и «джикеев» одним махом. И «койотов» тоже. Какой-то зам Косого по телефону искал, кричал, чтобы не вылетал, мол, дом окружен… Потом связь отрубили…
— Что у них тут, месячник по борьбе с оргпреступностью? — Язык сам по себе выбалтывал смешочки, хотя было нынче не до шуточек.
— Не знаю. Мне, Андрюхе и Веселову велели уходить через кукурузу. Я проскочила, а этих достали. Ты хоть знаешь, куда идти? Антон знал, только у него уже не спросишь.
От фермы донеслось басовитое гавканье автоматического гранатомета, а затем удары гранатных разрывов.
— Попробуем к дороге? Может, еще не оцепили? Поле здоровое…
— Оцепили… Сейчас прочесывать пойдут.
Точно. Совсем товарищ Баринов отупел. Мозга за мозгу зашла. Если это не просто халявщики, а регулярное войско, так наверняка два кольца сделали, для страховки. Раз так — полная хана.
Стоп! Но ведь когда-то на этом самом поле, на берегу дренажной канавы, был запасный выход из «Лопес-23». К нему даже вагончик подходил. Конечно, при взрыве его могло завалить, к тому же и затопить водой из этой самой канавы, но все-таки…
— Пошли! — Я дернул Таню за руку.
— Постой. — Она сдернула с мертвого Андрюхи камуфляжную куртку и мокрые от крови штаны. — Влезай! А то тебя за версту видно.
Я не побрезговал и ботинками. Кроссовочки, конечно, были полегче, но на змеюку в них лучше не становиться. Унаследовал я от Чижова и нормальный, дальнобойный «Калашников» 5,45 с парой магазинов. Граната еще досталась к подствольнику.
Может быть, надо было Андрюху хоть чуток присыпать, но только времени не оставалось. Потому что там, на асиенде, после нескольких отчаянных очередей все притихло. Это означало, что сейчас начнут искать, не унес ли кто ноги. Где-то у верхнего края поля взлетела вверх ракета красного дыма. А от дороги донеслась команда:
— Лос плутонос примере и секундо — аделанте! Первый и второй взводы — вперед!
И остался наш Чижов в кукурузном междурядье, полуголый, в кровавых бинтах, облепленный мухами…
А мы с Кармелой побежали в ту сторону, где когда-то была канава. Прямо вдоль междурядья, с одной надеждой — успеть, потому что если «тигры» отрежут нас от канавы, то деваться будет вовсе некуда.
«Тигры» шли с трех сторон: от асиенды, от дороги и от леса. За канаву они, видно, не очень беспокоились, потому что перейти ее было непросто, если учитывать наличие жарарак, которые в ней водились.
Коммандос сомкнули фланги и образовали нечто вроде гигантского хомута, краешки которого вот-вот должны были стянуться… Они не стреляли, но ломали кукурузу беспощадно, словно бы догадываясь, что платить компенсацию сеньору Сарториусу не придется.
Когда мы сумели добежать до канавы, мне показалось, что дела наши совсем хреновые и ловить больше нечего.
Я-то помнил эту канаву такой, какой она была одиннадцать лет назад, то есть грязной, с осыпавшимися земляными, ничем не укрепленными берегами, заросшей тростником и всякой водяной зеленью, в которой крокодилы водились. А сразу за ней, помнится, была ничем не огороженная банановая роща.
Но оказалось, что железная пята цивилизации и здесь прошлась. Канаву немного сузили, но зато укрепили ее берега почти отвесными бетонными плитами и превратили в широкий и глубокий лоток, по которому несся мощный поток красновато-бурой воды. Должно быть, где-то в горах Сьерра-Агриббенья прошли дожди, и водичку с верхних террас решили сбросить… Даже если бы нам удалось каким-то чудом перелезть через эту канаву, то дальше мы уперлись бы в здоровенный бетонный забор, должно быть построенный с таким расчетом, чтобы граждане, убирающие кукурузу, не смогли перелезть туда с помощью каких-нибудь механизмов, имеющих телескопическую гидравлику. Я, правда, не знал, чем тут нынче убирают кукурузу, но видел какие-то челюстные подборщики на машинном дворе и как-то непроизвольно сейчас о них вспомнил. Может, и правда, кто-нибудь с их помощью за бананами лазал…
Конечно, подобная версия происхождения забора на том берегу канавы могла быть чистой фантазией, родившейся в перепуганной и плохо соображающей башке, но сам-то забор был реальностью. А это означало, что нас приперли к стенке. Осталось только расстрелять.
Само собой, что на столь изменившемся ландшафте я уже не мог припомнить, где был вход в Лопесовы подземелья. То ли вверх по канаве бежать, то ли вниз? И это при том, что и сверху, и снизу вдоль канавы уже топали «тигры». Промежуток между концами «хомута» был немногим больше двухсот метров. На край канавы из-под прикрытия кукурузы мы не высовывались, и заметить нас вроде бы не заметили, но сунься мы поперек междурядий — засекли бы сразу. Это отсрочка максимум на четверть часа…
— Ну, куда? — спросила Кармела. — Вверх? Вниз? Веди, Сусанин! Не торчи, как шпала!
РНС молчала. Если Сорокин накрылся, то ждать подсказок неоткуда. Никто не даст мне силу, чтобы перемахнуть через канаву и забор, да и раньше, прямо скажем, РНС действовала в пределах нормального, если дело касалось физических возможностей, а не интеллектуальных.
Я сам решил, что бежать нужно вниз. Таня — за мной. Мы бежали поперек междурядий, и теперь нас заметили. Стрелять не стали, как видно, прошли те времена, когда хайдийские войска начинали палить очертя голову и даже драться между собой по нескольку часов, будучи не в силах координировать свои действия. У нынешних «тигров» с подготовкой было все в порядке. Мы бежали прямо на них, они наверняка уже залегли и приготовились. Можно было бы повернуть назад или броситься вправо, но везде нас ждало одно и то же. Хана.
То, что мы вылетели на небольшую проплешину в кукурузных зарослях, я поначалу не воспринял как спасение — мало ли огрехов допускается при полевых работах? И лишь узкая щель, правильным полумесяцем обозначившаяся в земле, подсказала: это то самое место.
Я вспомнил, как удивился тогда, когда Капитан, набрав на отобранном у Паскуаля Лопеса пульте цифры «1492» — год открытия Америки Колумбом, заставил сдвинуться с места целую лужайку. «Лужайка» располагалась в огромной стальной «миске», закрывавшей шахту, а на место лужайки снизу поднялась стальная площадка лифта со стоящим на ней вертолетом.
Взрыв, уничтоживший подземелья «Лопес-23», докатился и сюда. Во всяком случае, он сдвинул и покривил «миску» с «лужайкой», а в земле осталась месяцевидная щель. Что там сейчас творилось внутри — понять было сложно. Вполне могло оказаться, что, сунувшись туда, мы провалились бы в стометровую пропасть. Но другого способа уйти от «тигров» не было. И я, упершись руками в края щели, опустил ноги туда, откуда тянуло замогильным холодом…
МЫ ПОЙДЕМ ДРУГИМ ПУТЕМ…
Нет, никуда я не сорвался. Под ногой очень быстро нащупался металл, рука ухватилась за какую-то погнутую стальную штуковину, а другая еще за какую-то, и таким макаром я нашел под землей точку опоры. Следом спустилась Кармела.
Света было достаточно, чтобы разглядеть: мы стоим на разбитом и смятом вертолете, который в свою очередь покоится на покореженной, перекособоченной и оттого никуда не провалившейся лифтовой площадке. Именно до этого уровня нас когда-то опустил Капитан, набрав код «1776» — год основания США. Тогда по сторонам мы увидели три стальные двери. Паскуаль рассказывал, что оттуда на площадку выходили охранники. Сейчас этих дверей не было, их вдавило в дверные проемы, сорвало с петель и повалило.
Пульта, чтобы еще раз набрать «1776» и опуститься еще на двадцать метров вниз, у нас не было. Да и вряд ли здешние механизмы захотели бы работать. Надо было тем не менее срочно убираться с площадки, потому что ругань и пыхтение «тигров» слышались совсем близко. Они уже подбежали почти к самой щели.
— Где гранаты CS? — заорал какой-то начальственный голос.
— А кто приказывал их брать, сеньор лейтенант? Вы приказали взять только осколочные…
Мы слушали перебранку, уже соскочив с вертолета на площадку и пробравшись в одну из дверей. Гранаты с газом CS ребята забыли в очередной раз, но очень кстати для меня и Кармелы.
— Да бросьте им любую, все равно эта штука еле держится! — посоветовал кто-то. Наверху послышалось строгое:
— Всем отойти на двадцать шагов!
Щелчок, затем граната лязгнула по мятому борту вертолета. Мы с Кармелой отскочили от дверного проема и упали на пол… Грохнуло!
Сразу после того, как воздушная волна укатилась куда-то за наши спины и пошла гулять по еще неведомым нам подземным лабиринтам, а осколки перестали рикошетить по шахте, послышались сперва скрежещущий лязг, потом грохот, затем удаляющийся, но мощный гул и, наконец, тяжелый далекий удар…
— Я же говорил! — торжествующе крикнул кто-то сверху. — Площадка грохнулась! Если они и были там, то разбились всмятку!
Голоса стали удаляться. Когда их стало совсем не слышно, мы подобрались к дверному проему и поглядели…
Площадка с вертолетом исчезла напрочь. Остались лишь какие-то массивные рельсы-направляющие, покореженные конструкции, на которых держалась «миска», закрывавшая шахту. Полукруг света, проникавший из щели, высвечивал на двадцатиметровой глубине арку — она когда-то вела к вагончику. Но шахта на этом уровне не заканчивалась. Площадка с вертолетом провалилась так глубоко, что разглядеть их было невозможно.
Наше положение было не самое лучшее. Добраться по гладкой бетонной стене до щели-полумесяца не смог бы даже альпинист, тем более без специального снаряжения.
— Ну, а теперь куда? — спросила Кармела.
— Куда-нибудь… — Я неопределенно махнул рукой в сторону подземного коридора, уводящего от шахты.
— Учти, — заметила Таня, — «тигры» вышли к асиенде из-под земли, через заваленный ствол. Они и сейчас могут быть там.
— Учту, — вздохнул я.
Она достала фонарик, посветила вперед. Метрах в двадцати коридор заканчивался лестницей, похожей на те, что имелись в подземельях «Горного шале», но хода наверх не было — только вниз. В стене коридора было две двери, обе сорванные с петель. За обеими дверями были небольшие комнатушки. В первой стоял стол с телефоном, тумбочка с телевизором, у которого при взрыве лопнул кинескоп. На полу в пыли валялись осколки от разбитого плафона, опрокинутые стулья, письменный прибор, давно испортившиеся электронные часы. Здесь, похоже, сидела бодрствующая пара охранников, а отдыхали они во второй комнатушке, где стояло два топчана, обитых клеенкой.
— Посидеть, что ли? — устало сказала Таня. — Все ноги оттопала…
Уселись друг напротив друга. Я спросил:
— Может, теперь скажешь, откуда ты здесь взялась?
— Тот же вопрос могу и я тебе задать.
— Я? Честно и благородно приехал как турист. С законной женой, при паспортах и визах. А ты, насколько я помню, в это время оставалась в Москве, у нас в центре.
— Ты своей памяти не верь ни в чем. Она липовая от и до. Точнее, настоящего в ней много, но вранья — очень много. Я своей уже давно не верю и не знаю, что правда, а что ложь. Я даже сейчас не знаю, вживую с тобой говорю или это опять кто-то придумал.
— Тогда ответь: ты, когда мы всем колхозом в вагончике ехали, спала?
— Вроде бы… Хочешь спросить, что я во сне видела?
— Хочу.
— Можешь не проверять — то же, что и ты. Рассказывала тебе о том, что я такое. А оборвалось все на том, когда ты спросил, не связан ли Сорокин с Бариновым. Закрутилась спираль, и все исчезло.
— Как ты думаешь, случайно?
— Не знаю, ничего не знаю… Может, случайно, потому что до места доехали, а может, и нет. Какая разница?
— Ты можешь досказать про себя?
— Нет. Я этого еще не знаю.
— Как это?
— А так. То, что я тебе рассказывала во сне, мне самой не было известно. Я говорила то, о чем раньше не знала. Понятно?
— С трудом. Тебе это кто-нибудь подсказывал или как?
— Видишь ли, то, что у меня не все в порядке с головой, я давно замечала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64