— впившись в Салинаса своими глазищами, произнесла сеньора Дорадо.
Салинас вытащил из своего атташе-кейса небольшой конверт и вынул из него три фотографии.
— Посмотрите внимательно, сеньора, а затем оглянитесь и сравните… — При этом эта лысая скотина поглядела на меня.
Зрение у меня позволяло разглядеть выложенные на стол фотографии.
— Мне удалось получить эти портреты из досье, хранящегося в архиве Службы безопасности, — с небрежным видом заявил Салинас. — На первом фото вы видите очень молодого преуспевающего господина с усиками. Это единственный снимок, на котором запечатлен человек по имени Анхель Родригес. Снимок негласно сделан одним из агентов ведомства Хорхе дель Браво, неким Варгасом, во время переговоров, которые Соледад и Анхель Родригесы вели с президентом компании «Cooper shipping industries» мистером Джералдом Купером на борту яхты «Дороти», что теперь принадлежит вам, а тогда принадлежала мисс Синтии Уайт, собиравшейся замуж за Джералда Купера-младшего. К сожалению, Варгас был убит через несколько дней после этого на острове Сан-Фернандо и не может быть вызван в качестве свидетеля. Вторая фотография, запечатлевшая небритого, но в принципе тоже очень молодого мужчину, сделана неким Андреем Мазиловым, сотрудником советского посольства на Гран-Кальмаро. На этом фото изображен министр социального обеспечения революционного правительства Республики Хайди Анхель Рамос. Она сделана дня через три или четыре после первой. Очень схожие царапины на щеке, не правда ли? Наконец, вот эту фотографию сотрудник службы безопасности сделал несколько дней назад в аэропорту Сан-Исидро. Как видно, очень похожий, хотя и повзрослевший молодой человек… След от той царапины остался и очень хорошо заметен. Можете убедиться на оригинале!
И этот гадский гад внаглую указал на меня пальцем.
Честное слово, я не знал, что мне делать — то ли ржать, то ли ругаться. О том, что у местных чекистов на меня кое-что есть, я догадывался. Не удивило меня ни фото, сделанное Мазиловым, ни последнее, из аэропорта. Как меня успел отснять Варгас, вот это удивило. Значит, он всерьез стучал на «королеву хайдийских пиратов» и работал на совесть. Вот сука все-таки! Был бы он жив — убил бы его еще раз.
Но с другой стороны — обалдеть можно! Я там, в родной столице, грыз гранит науки, понимаешь, занимался разными мелкими пакостями типа кочегарки, а тут на мое, хотя и липовое имя тугрики капали. Старина Сифилитик за моей подписью крутые бабки делал. А подпись он мог взять только в одном месте: с договора о передаче «прорывных» программ, который мы с Джерри подписали. Больше я ни на один документ подпись «A.Rodriguez» не ставил. Правильно говорил товарищ Бендер: «При современном развитии печатного дела на Западе…» Интересно, этот «старый койот» на мое имя кредитов не набрал? А то влетишь эдак лимонов на nn…
Эухения рассмотрела фотографии, сложила их обратно в конверт и вернула Салинасу.
— Можете оставить себе, — заявил он. — У нас есть негативы. Сеньор Родригес, как я понял, теперь работает у вас?
Лысый явно издевался. Хотя в принципе положение у него было хуже губернаторского. У «койотов» его держали не больше чем за «лейтенанта», да и то по юридической части. Ясно, что Доминго Косой будет очень недоволен, если Эухения меня не отдаст. А нужен я им, как одноразовый шприц. Только для подписания нескольких составленных тем же Салинасом бумажек. Например, договора о продаже колумбийской компании сеньору Ибаньесу за какую-нибудь липовую сумму, завещания на имя какой-нибудь шлюхи из окружения Косого или еще чего-нибудь типа бессрочной доверенности с переходом прав собственника к управляющему в случае моей безвременной кончины. После чего кончина от внезапного инсульта, сердечной недостаточности или отравления грибками в сметане была мне обеспечена в течение недели или даже одного дня.
— Я был бы рад, — сказал Салинас, пакостно улыбаясь, — если бы сеньор Родригес уже сегодня встретился с сеньором Доминго и уточнил все вопросы, касающиеся владения и распоряжения его собственностью.
— К сожалению, сеньор Салинас, — заявила Эухения достаточно смело, — в течение сегодняшнего дня сеньор Родригес не сможет принять ваше приглашение. Я думаю, что если вы позвоните завтра около пяти вечера, то сможете получить более конкретный ответ.
— Что ж, — тоном глубочайшего сожаления произнес Салинас, — я передам весь наш разговор сеньору Ибаньесу и надеюсь, что он не будет слишком огорчен таким исходом переговоров. Ибо сейчас, когда дорога каждая минута, откладывать решение на сутки было бы неразумно… И даже опасно, я бы сказал!
На последнюю фразу он заметно нажал, и я понял, что сеньоре Дорадо, а также мне с Еленой в ближайшие часы придется серьезно поволноваться.
ЮРИДИЧЕСКИЕ КАЗУСЫ
Когда Салинас со своими ребятами покинул кабинет, выбрался через холл на парадное крыльцо и уселся в автомобиль, мы не пошли его провожать. С крыльца ему помахала ручкой одна из девиц, которую я запомнил как Аурору, увидев ее в тот день, когда мы с Ленкой пришли на прием к Эухении.
— Все это очень неприятно, — сказала супергадалка, выпуская Ленку из потайной комнаты. — Теперь можно ждать чего угодно…
— Да, «койоты» — это серьезно, — вздохнул Ромеро. — Тем более что сейчас они объединились.
— Амадо погиб, кроме него, на «Маркизе» утонули еще семь его самых верных «лейтенантов». Остальные перетрусили до рвоты и, едва обсохнув, тут же поехали в дом Сифилитика на поклон к Косому. Все они убеждены, что «Маркизу» рванули «старики». Теперь Доминго будет гонять «молодых» хлыстиком, а они лизать ему задницу.
— С полицией, конечно, связываться бесполезно? — спросил я.
— В принципе бесполезно, — кивнул Ромеро. — Звонок примут, но либо вообще никого не пришлют, либо пришлют массу народа, заранее предупредив банду, чтоб не приезжала, а потом уедут, не дождавшись, да еще выпишут счет за ложный вызов полиции. Через час после их отъезда банда будет здесь.
— Сколько у тебя людей?
— Здесь восемнадцать человек.
— И только это? — Я похлопал по кобуре «тауруса».
— Ну, есть еще штук шесть помповых ружей и четыре охотничьих карабина с оптикой.
— А то, что вчера забрали у боевиков, которых привез вагончик?
— Я не имею права тем оружием пользоваться. Оно подлежит сдаче комиссару полиции. — Ромеро посмотрел на меня как на идиота. — Мы поступили по закону: составили опись всего изъятого, скрепили печатью сеньоры Эухении и сложили все в оружейной комнате, которую опять же опечатали. Надо было вызвать комиссара уже сегодня, но в принципе время терпит… По закону оружие, изъятое у преступников, надо сдать полиции в течение сорока восьми часов с момента изъятия.
— А задержанных тоже? — прищурился я.
— В общем-то, — помялся Ромеро, — я должен был еще вчера вызвать полицию. Вооруженное вторжение на территорию частного владения. Но мне запретила сеньора. А я обязан ей подчиняться.
— А если сеньора прикажет тебе воспользоваться отобранным оружием?
Ромеро посмотрел на Эухению. Та сказала:
— Пока еще рано обсуждать этот вопрос.
— Смотрите, поздно будет, — заметил я. — Сколько человек может прислать Косой и с чем?
— Вообще-то, наверно, может и пару сотен собрать, — прикинул Ромеро. — Но не думаю, что он такой толпой пожалует. Тридцать, может быть, сорок. А оружия у него полно. Автоматы, ручные пулеметы, гранаты. Есть полицейская «химия». Бронированные джипы для перевозки денег, пара вертолетов…
— Мне думается, — вмешалась Эухения, — что вы, сеньор Баринов, слишком уж сосредоточились на силовом решении вопроса. Пока сеньор Салинас еще не выдвигал жестких требований, и я не заметила в его словах прямых угроз.
— Когда выдвинет, — проворчал я, — поздно будет.
— Я бы не торопилась с выводами. Во-первых, прямое нападение на «Горное шале» — слишком большой риск. Придется предпринимать настоящий штурм. Сюда ведет только одна проезжая дорога, причем довольно узкая и извилистая, местами проходящая по самой кромке обрыва. С внешней стороны наша райская котловина-кальдера окружена скалами, на которые даже профессиональные скалолазы не рискуют взбираться, потому что они сильно выветрены и легко обваливаются. Вы скажете, что можно использовать вертолеты. Согласна, но садиться вертолеты смогут только на крышу или на лужайку около бассейна, то есть на виду у нас. Но самое главное — даже при полной удаче, так сказать, «военной» стороны операции есть опасность, что вы, сеньор Баринов, он же Родригес, будете случайно убиты в перестрелке. А мертвый вы им не нужны…
— Да, — подтвердил я сердито, — пока я им нужен живой, но едва подпишу все, что они потребуют, моя песенка спета.
— Согласна, — кивнула сеньора Эухения. — Но ведь они не идиоты и не захотят остаться с носом по собственной небрежности? Никто не сможет им гарантировать, что вы останетесь живы, если начнется стрельба. А сеньор Ибаньес очень осторожный человек, можете мне поверить. Сеньора Салинаса я тоже хорошо знаю. Он, конечно, образованный и очень корректный кабальеро, при Лопесе даже работал в МИДе, был секретарем посольства на Гран-Кальмаро, но, если бы получил от Доминго указание «не стесняться», говорил бы совсем по-другому. Он не стал бы осторожничать и лишь намекать на возможные неприятности. Мы бы услышали что-нибудь вроде: «Эухения, крошка, если этот мальчик через двадцать минут не будет сидеть у меня в машине, то в течение следующего часа твоя вилла будет превращена в развалины». А сегодня он вел себя безукоризненно, не подчеркивая превосходства своего босса. Это свидетельствует о том, что и сам Ибаньес, отправляя Салинаса к нам, приказал ему быть повежливее. Мне представляется, что предстоит еще один раунд переговоров.
— Но я бы усилил наблюдение за воздухом, сеньора, и приготовился перекрыть автодорогу, — неназойливо порекомендовал Ромеро.
— Это твое право — решать такие вопросы, — сказала Эухения тоном генерала. — Но постарайся не спровоцировать конфликт…
Ромеро удалился с задумчивым видом. У него была примерно такая же задача, как у наших генералов перед 22 июня 1941 года: бдить, но на провокации не поддаваться.
— Вообще-то, — заметила Эухения, — самое лучшее для вас — это как-нибудь тихо и незаметно покинуть остров. Но сделать это почти невозможно. У «койотов» есть свои люди на таможне…
— Кроме того, у нас паспорта остались в отеле, — очень вовремя вспомнила Ленка. Я-то, болван, как-то забыл об этой мелочи… Правда, сильно сомневаюсь, что эти паспорта остались бы целы и невредимы, если бы угодили в воду при взрыве на «Маркизе», но сейчас, даже мирно лежа на своих местах в «Каса бланке де Лос-Панчос», они были для нас недостижимы. Сеньор Морено, который наверняка постарается заслужить благосклонность нового босса, сдаст меня моментально. Впрочем, Косой и сам мог догадаться поставить в «Каса бланке» наблюдательный пост.
— А виза у вас на сколько?
— На двенадцать дней, по-моему. — Елена явно сказала это от балды, но очень убедительно.
— Несколько дней в запасе у вас есть, — прикинула Эухения, — но все равно существует опасность, что вы просрочите визу и у полиции появится повод вас задержать…
Она не сказала, чем нам с Ленкой грозит попадание в здешнюю кутузку, но я и так это знал. В тюрьме власть «койотов» была еще круче, чем на воле.
— И потом, — сказала Эухения как бы в дополнение, — я сильно рассчитывала на ваше участие в наших общих делах… Ваш отец будет расстроен, если узнает о таком неудачном исходе поездки на Хайди.
Так бы прямо и сказала, стерва, что боишься Чудо-юда! Вслух я этого говорить не стал, конечно, но про себя сие отметил. Почти одновременно ко мне в башку пришло воспоминание о том, как Эктор Амадо на борту еще совсем целой и невредимой «Маркизы» предлагал Чудо-юду нанести «старым койотам» «тихие, но очень чувствительные удары в Европе и других местах». Если было верно то, что я предполагал, то есть если Сергей Сергеевич получал информацию непосредственно из моего мозга через эту чертову микросхему, он уже мог вмешаться в ход событий… А раз так, то все финансовые неурядицы у «койотов» — скорее всего дело не ограничивалось только проблемой автографа сеньора Родригеса! — могли иметь своим источником какие-нибудь чудо-юдовские махинации.
Я бы ни за что не поверил в это, если бы вдруг на столе Эухении не зазвонил телефон. Сеньора Дорадо подняла трубку и сказала внушительно:
— Я слушаю. О, сеньор Доминго, я рада вас слышать! Да, Салинас уехал пятнадцать минут назад. А, он звонил вам из автомобиля, понятно… Сеньор Родригес? Да, он у меня. Пожалуйста, я передам ему трубку…
Прикрыв микрофон ладонью, Эухения сделала лицо не просто изумленное, а невероятно изумленное. Она произнесла шепотом:
— Я и не знала, что у него может быть такой голос…
Мне еще было непонятно, какой такой голос прорезался у сеньора Косого — то ли шибко страшный, то ли наоборот, но трубку я взял и сказал самое простое:
— Алло!
— Сеньор, — прозвучал в трубке очень вежливый, хотя и сильно взволнованный голос, — простите ради Бога, я не виноват, что Салинас оказался сущим идиотом. Он умрет под забором, клянусь Христом! Этот скот не понял ни слова из того, что я объяснял ему больше часа! Одно ваше слово, и через десять минут его голову сбросят с вертолета прямо на крышу «Горного шале»…
Я обалдел, но вовремя сориентировался. Очень кстати пришло воспоминание о том, как Соледад с моей помощью дурачила старшего Купера. Снимочек «крупного мафиози» Анхеля Родригеса в легком белом костюме, с массивными черными очками на морде и приклеенными заботливой «супругой» усами лежал у меня перед глазами. Правда, говорить ему там не пришлось. Зато, по мнению Соледад, я тогда прекрасно вошел в роль, когда мы с ней играли в «миллионера и служанку». В общем, надо было мне попроситься к какому-нибудь режиссеру на роль Хлестакова…
— Сеньор Ибаньес, — произнес я несколько рассеянно, — ваше заявление относительно головы сеньора Салинаса, разумеется, шутка? Мне не хотелось бы доставлять лишние хлопоты тем, кто отвечает за чистоту на вилле сеньоры Эухении. Все-таки я здесь в гостях. Что же касается сути дела, то ваш представитель изложил ее очень уж сбивчиво. Думаю, если бы он явился на встречу с рабочими проектами документов, снабдил их пояснительной запиской и оговорил время и место нашей новой встречи, то все было бы намного проще. Я проконсультировался бы со специалистами, внес в текст необходимые поправки и уточнения, после чего мы могли бы окончательно согласовать все бумаги.
— Сантиссима Тринидад! — почти взвыл Косой на своем конце провода. — Сеньор Родригес, будьте великодушны! Я старый человек, у меня шесть женатых сыновей, четыре замужние дочери, восемнадцать внуков! Мы с женой прожили в бедности почти тридцать лет…
— Ну, насколько мне известно, — тут я постарался придать своему голосу такие нотки, чтобы у Доминго не было ни малейшего сомнения в том, будто я знаю о нем все от корки до корки, — сейчас вы живете далеко не бедно.
— Да, благодарение Святой Деве, в наш дом пришел относительный достаток, но не дайте же его разрушить, умоляю вас! Ведь если вы затянете рассмотрение нашего вопроса…
— Сейчас все будет зависеть от того, насколько правильно и быстро вы представите те документы, которые я должен завизировать. — Все-таки хорошо, что я иногда бывал в Мишкиной фирме «Барма», где числился референтом со свободным графиком посещения. Голосок я скопировал с младшего брательника, который иногда любил выпендриваться и изобразить из себя акулу мирового капитала.
— Сеньор Родригес, — простонал Косой, — я готов сейчас же приехать сам и обговорить все условия. Я приму все ваши замечания безоговорочно.
Я подумал около минуты. Конечно, Косой тоже мог быть хорошим артистом. «Барин, не погуби!», а потом вилами в брюхо — это мы из отечественной истории хорошо знаем. Приедет с бригадой в сорок человек — и ускорит процесс подписания.
— Что ж… — произнес я со все той же ленцой в голосе. — Если вас устроит, то приезжайте. Но, знаете, мне не хотелось бы обременять нашу дорогую хозяйку сеньору Дорадо большим количеством посетителей. Будет вполне достаточно, если вы приедете сюда с тем же числом сопровождающих, что и сеньор Салинас. Я готов гарантировать вам полную личную безопасность на территории «Горного шале». Можете воспользоваться вертолетом, если торопитесь.
— В течение часа я прилечу, будьте покойны! — обрадованно завопил Косой.
— До встречи!
Он повесил трубку, а Эухения, слушавшая весь разговор через трубку спаренного аппарата, сказала:
— Вы что-нибудь понимаете, Деметрио? Кое-что я понимал, но объяснить внятно не смог бы. Поэтому я только развел руками.
— Если он действительно собирается привезти документы, — заметила Ленка,
— то нам нужен юрисконсульт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Салинас вытащил из своего атташе-кейса небольшой конверт и вынул из него три фотографии.
— Посмотрите внимательно, сеньора, а затем оглянитесь и сравните… — При этом эта лысая скотина поглядела на меня.
Зрение у меня позволяло разглядеть выложенные на стол фотографии.
— Мне удалось получить эти портреты из досье, хранящегося в архиве Службы безопасности, — с небрежным видом заявил Салинас. — На первом фото вы видите очень молодого преуспевающего господина с усиками. Это единственный снимок, на котором запечатлен человек по имени Анхель Родригес. Снимок негласно сделан одним из агентов ведомства Хорхе дель Браво, неким Варгасом, во время переговоров, которые Соледад и Анхель Родригесы вели с президентом компании «Cooper shipping industries» мистером Джералдом Купером на борту яхты «Дороти», что теперь принадлежит вам, а тогда принадлежала мисс Синтии Уайт, собиравшейся замуж за Джералда Купера-младшего. К сожалению, Варгас был убит через несколько дней после этого на острове Сан-Фернандо и не может быть вызван в качестве свидетеля. Вторая фотография, запечатлевшая небритого, но в принципе тоже очень молодого мужчину, сделана неким Андреем Мазиловым, сотрудником советского посольства на Гран-Кальмаро. На этом фото изображен министр социального обеспечения революционного правительства Республики Хайди Анхель Рамос. Она сделана дня через три или четыре после первой. Очень схожие царапины на щеке, не правда ли? Наконец, вот эту фотографию сотрудник службы безопасности сделал несколько дней назад в аэропорту Сан-Исидро. Как видно, очень похожий, хотя и повзрослевший молодой человек… След от той царапины остался и очень хорошо заметен. Можете убедиться на оригинале!
И этот гадский гад внаглую указал на меня пальцем.
Честное слово, я не знал, что мне делать — то ли ржать, то ли ругаться. О том, что у местных чекистов на меня кое-что есть, я догадывался. Не удивило меня ни фото, сделанное Мазиловым, ни последнее, из аэропорта. Как меня успел отснять Варгас, вот это удивило. Значит, он всерьез стучал на «королеву хайдийских пиратов» и работал на совесть. Вот сука все-таки! Был бы он жив — убил бы его еще раз.
Но с другой стороны — обалдеть можно! Я там, в родной столице, грыз гранит науки, понимаешь, занимался разными мелкими пакостями типа кочегарки, а тут на мое, хотя и липовое имя тугрики капали. Старина Сифилитик за моей подписью крутые бабки делал. А подпись он мог взять только в одном месте: с договора о передаче «прорывных» программ, который мы с Джерри подписали. Больше я ни на один документ подпись «A.Rodriguez» не ставил. Правильно говорил товарищ Бендер: «При современном развитии печатного дела на Западе…» Интересно, этот «старый койот» на мое имя кредитов не набрал? А то влетишь эдак лимонов на nn…
Эухения рассмотрела фотографии, сложила их обратно в конверт и вернула Салинасу.
— Можете оставить себе, — заявил он. — У нас есть негативы. Сеньор Родригес, как я понял, теперь работает у вас?
Лысый явно издевался. Хотя в принципе положение у него было хуже губернаторского. У «койотов» его держали не больше чем за «лейтенанта», да и то по юридической части. Ясно, что Доминго Косой будет очень недоволен, если Эухения меня не отдаст. А нужен я им, как одноразовый шприц. Только для подписания нескольких составленных тем же Салинасом бумажек. Например, договора о продаже колумбийской компании сеньору Ибаньесу за какую-нибудь липовую сумму, завещания на имя какой-нибудь шлюхи из окружения Косого или еще чего-нибудь типа бессрочной доверенности с переходом прав собственника к управляющему в случае моей безвременной кончины. После чего кончина от внезапного инсульта, сердечной недостаточности или отравления грибками в сметане была мне обеспечена в течение недели или даже одного дня.
— Я был бы рад, — сказал Салинас, пакостно улыбаясь, — если бы сеньор Родригес уже сегодня встретился с сеньором Доминго и уточнил все вопросы, касающиеся владения и распоряжения его собственностью.
— К сожалению, сеньор Салинас, — заявила Эухения достаточно смело, — в течение сегодняшнего дня сеньор Родригес не сможет принять ваше приглашение. Я думаю, что если вы позвоните завтра около пяти вечера, то сможете получить более конкретный ответ.
— Что ж, — тоном глубочайшего сожаления произнес Салинас, — я передам весь наш разговор сеньору Ибаньесу и надеюсь, что он не будет слишком огорчен таким исходом переговоров. Ибо сейчас, когда дорога каждая минута, откладывать решение на сутки было бы неразумно… И даже опасно, я бы сказал!
На последнюю фразу он заметно нажал, и я понял, что сеньоре Дорадо, а также мне с Еленой в ближайшие часы придется серьезно поволноваться.
ЮРИДИЧЕСКИЕ КАЗУСЫ
Когда Салинас со своими ребятами покинул кабинет, выбрался через холл на парадное крыльцо и уселся в автомобиль, мы не пошли его провожать. С крыльца ему помахала ручкой одна из девиц, которую я запомнил как Аурору, увидев ее в тот день, когда мы с Ленкой пришли на прием к Эухении.
— Все это очень неприятно, — сказала супергадалка, выпуская Ленку из потайной комнаты. — Теперь можно ждать чего угодно…
— Да, «койоты» — это серьезно, — вздохнул Ромеро. — Тем более что сейчас они объединились.
— Амадо погиб, кроме него, на «Маркизе» утонули еще семь его самых верных «лейтенантов». Остальные перетрусили до рвоты и, едва обсохнув, тут же поехали в дом Сифилитика на поклон к Косому. Все они убеждены, что «Маркизу» рванули «старики». Теперь Доминго будет гонять «молодых» хлыстиком, а они лизать ему задницу.
— С полицией, конечно, связываться бесполезно? — спросил я.
— В принципе бесполезно, — кивнул Ромеро. — Звонок примут, но либо вообще никого не пришлют, либо пришлют массу народа, заранее предупредив банду, чтоб не приезжала, а потом уедут, не дождавшись, да еще выпишут счет за ложный вызов полиции. Через час после их отъезда банда будет здесь.
— Сколько у тебя людей?
— Здесь восемнадцать человек.
— И только это? — Я похлопал по кобуре «тауруса».
— Ну, есть еще штук шесть помповых ружей и четыре охотничьих карабина с оптикой.
— А то, что вчера забрали у боевиков, которых привез вагончик?
— Я не имею права тем оружием пользоваться. Оно подлежит сдаче комиссару полиции. — Ромеро посмотрел на меня как на идиота. — Мы поступили по закону: составили опись всего изъятого, скрепили печатью сеньоры Эухении и сложили все в оружейной комнате, которую опять же опечатали. Надо было вызвать комиссара уже сегодня, но в принципе время терпит… По закону оружие, изъятое у преступников, надо сдать полиции в течение сорока восьми часов с момента изъятия.
— А задержанных тоже? — прищурился я.
— В общем-то, — помялся Ромеро, — я должен был еще вчера вызвать полицию. Вооруженное вторжение на территорию частного владения. Но мне запретила сеньора. А я обязан ей подчиняться.
— А если сеньора прикажет тебе воспользоваться отобранным оружием?
Ромеро посмотрел на Эухению. Та сказала:
— Пока еще рано обсуждать этот вопрос.
— Смотрите, поздно будет, — заметил я. — Сколько человек может прислать Косой и с чем?
— Вообще-то, наверно, может и пару сотен собрать, — прикинул Ромеро. — Но не думаю, что он такой толпой пожалует. Тридцать, может быть, сорок. А оружия у него полно. Автоматы, ручные пулеметы, гранаты. Есть полицейская «химия». Бронированные джипы для перевозки денег, пара вертолетов…
— Мне думается, — вмешалась Эухения, — что вы, сеньор Баринов, слишком уж сосредоточились на силовом решении вопроса. Пока сеньор Салинас еще не выдвигал жестких требований, и я не заметила в его словах прямых угроз.
— Когда выдвинет, — проворчал я, — поздно будет.
— Я бы не торопилась с выводами. Во-первых, прямое нападение на «Горное шале» — слишком большой риск. Придется предпринимать настоящий штурм. Сюда ведет только одна проезжая дорога, причем довольно узкая и извилистая, местами проходящая по самой кромке обрыва. С внешней стороны наша райская котловина-кальдера окружена скалами, на которые даже профессиональные скалолазы не рискуют взбираться, потому что они сильно выветрены и легко обваливаются. Вы скажете, что можно использовать вертолеты. Согласна, но садиться вертолеты смогут только на крышу или на лужайку около бассейна, то есть на виду у нас. Но самое главное — даже при полной удаче, так сказать, «военной» стороны операции есть опасность, что вы, сеньор Баринов, он же Родригес, будете случайно убиты в перестрелке. А мертвый вы им не нужны…
— Да, — подтвердил я сердито, — пока я им нужен живой, но едва подпишу все, что они потребуют, моя песенка спета.
— Согласна, — кивнула сеньора Эухения. — Но ведь они не идиоты и не захотят остаться с носом по собственной небрежности? Никто не сможет им гарантировать, что вы останетесь живы, если начнется стрельба. А сеньор Ибаньес очень осторожный человек, можете мне поверить. Сеньора Салинаса я тоже хорошо знаю. Он, конечно, образованный и очень корректный кабальеро, при Лопесе даже работал в МИДе, был секретарем посольства на Гран-Кальмаро, но, если бы получил от Доминго указание «не стесняться», говорил бы совсем по-другому. Он не стал бы осторожничать и лишь намекать на возможные неприятности. Мы бы услышали что-нибудь вроде: «Эухения, крошка, если этот мальчик через двадцать минут не будет сидеть у меня в машине, то в течение следующего часа твоя вилла будет превращена в развалины». А сегодня он вел себя безукоризненно, не подчеркивая превосходства своего босса. Это свидетельствует о том, что и сам Ибаньес, отправляя Салинаса к нам, приказал ему быть повежливее. Мне представляется, что предстоит еще один раунд переговоров.
— Но я бы усилил наблюдение за воздухом, сеньора, и приготовился перекрыть автодорогу, — неназойливо порекомендовал Ромеро.
— Это твое право — решать такие вопросы, — сказала Эухения тоном генерала. — Но постарайся не спровоцировать конфликт…
Ромеро удалился с задумчивым видом. У него была примерно такая же задача, как у наших генералов перед 22 июня 1941 года: бдить, но на провокации не поддаваться.
— Вообще-то, — заметила Эухения, — самое лучшее для вас — это как-нибудь тихо и незаметно покинуть остров. Но сделать это почти невозможно. У «койотов» есть свои люди на таможне…
— Кроме того, у нас паспорта остались в отеле, — очень вовремя вспомнила Ленка. Я-то, болван, как-то забыл об этой мелочи… Правда, сильно сомневаюсь, что эти паспорта остались бы целы и невредимы, если бы угодили в воду при взрыве на «Маркизе», но сейчас, даже мирно лежа на своих местах в «Каса бланке де Лос-Панчос», они были для нас недостижимы. Сеньор Морено, который наверняка постарается заслужить благосклонность нового босса, сдаст меня моментально. Впрочем, Косой и сам мог догадаться поставить в «Каса бланке» наблюдательный пост.
— А виза у вас на сколько?
— На двенадцать дней, по-моему. — Елена явно сказала это от балды, но очень убедительно.
— Несколько дней в запасе у вас есть, — прикинула Эухения, — но все равно существует опасность, что вы просрочите визу и у полиции появится повод вас задержать…
Она не сказала, чем нам с Ленкой грозит попадание в здешнюю кутузку, но я и так это знал. В тюрьме власть «койотов» была еще круче, чем на воле.
— И потом, — сказала Эухения как бы в дополнение, — я сильно рассчитывала на ваше участие в наших общих делах… Ваш отец будет расстроен, если узнает о таком неудачном исходе поездки на Хайди.
Так бы прямо и сказала, стерва, что боишься Чудо-юда! Вслух я этого говорить не стал, конечно, но про себя сие отметил. Почти одновременно ко мне в башку пришло воспоминание о том, как Эктор Амадо на борту еще совсем целой и невредимой «Маркизы» предлагал Чудо-юду нанести «старым койотам» «тихие, но очень чувствительные удары в Европе и других местах». Если было верно то, что я предполагал, то есть если Сергей Сергеевич получал информацию непосредственно из моего мозга через эту чертову микросхему, он уже мог вмешаться в ход событий… А раз так, то все финансовые неурядицы у «койотов» — скорее всего дело не ограничивалось только проблемой автографа сеньора Родригеса! — могли иметь своим источником какие-нибудь чудо-юдовские махинации.
Я бы ни за что не поверил в это, если бы вдруг на столе Эухении не зазвонил телефон. Сеньора Дорадо подняла трубку и сказала внушительно:
— Я слушаю. О, сеньор Доминго, я рада вас слышать! Да, Салинас уехал пятнадцать минут назад. А, он звонил вам из автомобиля, понятно… Сеньор Родригес? Да, он у меня. Пожалуйста, я передам ему трубку…
Прикрыв микрофон ладонью, Эухения сделала лицо не просто изумленное, а невероятно изумленное. Она произнесла шепотом:
— Я и не знала, что у него может быть такой голос…
Мне еще было непонятно, какой такой голос прорезался у сеньора Косого — то ли шибко страшный, то ли наоборот, но трубку я взял и сказал самое простое:
— Алло!
— Сеньор, — прозвучал в трубке очень вежливый, хотя и сильно взволнованный голос, — простите ради Бога, я не виноват, что Салинас оказался сущим идиотом. Он умрет под забором, клянусь Христом! Этот скот не понял ни слова из того, что я объяснял ему больше часа! Одно ваше слово, и через десять минут его голову сбросят с вертолета прямо на крышу «Горного шале»…
Я обалдел, но вовремя сориентировался. Очень кстати пришло воспоминание о том, как Соледад с моей помощью дурачила старшего Купера. Снимочек «крупного мафиози» Анхеля Родригеса в легком белом костюме, с массивными черными очками на морде и приклеенными заботливой «супругой» усами лежал у меня перед глазами. Правда, говорить ему там не пришлось. Зато, по мнению Соледад, я тогда прекрасно вошел в роль, когда мы с ней играли в «миллионера и служанку». В общем, надо было мне попроситься к какому-нибудь режиссеру на роль Хлестакова…
— Сеньор Ибаньес, — произнес я несколько рассеянно, — ваше заявление относительно головы сеньора Салинаса, разумеется, шутка? Мне не хотелось бы доставлять лишние хлопоты тем, кто отвечает за чистоту на вилле сеньоры Эухении. Все-таки я здесь в гостях. Что же касается сути дела, то ваш представитель изложил ее очень уж сбивчиво. Думаю, если бы он явился на встречу с рабочими проектами документов, снабдил их пояснительной запиской и оговорил время и место нашей новой встречи, то все было бы намного проще. Я проконсультировался бы со специалистами, внес в текст необходимые поправки и уточнения, после чего мы могли бы окончательно согласовать все бумаги.
— Сантиссима Тринидад! — почти взвыл Косой на своем конце провода. — Сеньор Родригес, будьте великодушны! Я старый человек, у меня шесть женатых сыновей, четыре замужние дочери, восемнадцать внуков! Мы с женой прожили в бедности почти тридцать лет…
— Ну, насколько мне известно, — тут я постарался придать своему голосу такие нотки, чтобы у Доминго не было ни малейшего сомнения в том, будто я знаю о нем все от корки до корки, — сейчас вы живете далеко не бедно.
— Да, благодарение Святой Деве, в наш дом пришел относительный достаток, но не дайте же его разрушить, умоляю вас! Ведь если вы затянете рассмотрение нашего вопроса…
— Сейчас все будет зависеть от того, насколько правильно и быстро вы представите те документы, которые я должен завизировать. — Все-таки хорошо, что я иногда бывал в Мишкиной фирме «Барма», где числился референтом со свободным графиком посещения. Голосок я скопировал с младшего брательника, который иногда любил выпендриваться и изобразить из себя акулу мирового капитала.
— Сеньор Родригес, — простонал Косой, — я готов сейчас же приехать сам и обговорить все условия. Я приму все ваши замечания безоговорочно.
Я подумал около минуты. Конечно, Косой тоже мог быть хорошим артистом. «Барин, не погуби!», а потом вилами в брюхо — это мы из отечественной истории хорошо знаем. Приедет с бригадой в сорок человек — и ускорит процесс подписания.
— Что ж… — произнес я со все той же ленцой в голосе. — Если вас устроит, то приезжайте. Но, знаете, мне не хотелось бы обременять нашу дорогую хозяйку сеньору Дорадо большим количеством посетителей. Будет вполне достаточно, если вы приедете сюда с тем же числом сопровождающих, что и сеньор Салинас. Я готов гарантировать вам полную личную безопасность на территории «Горного шале». Можете воспользоваться вертолетом, если торопитесь.
— В течение часа я прилечу, будьте покойны! — обрадованно завопил Косой.
— До встречи!
Он повесил трубку, а Эухения, слушавшая весь разговор через трубку спаренного аппарата, сказала:
— Вы что-нибудь понимаете, Деметрио? Кое-что я понимал, но объяснить внятно не смог бы. Поэтому я только развел руками.
— Если он действительно собирается привезти документы, — заметила Ленка,
— то нам нужен юрисконсульт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64