Теперь кавалерийская дивизия имела свою артиллерию, автомобили, броневики, самолеты и танки. Рота и эскадрон должны были иметь по 15 боевых машин. Появились плавающие танки.
Даже этого краткого и беглого очерка вполне достаточно, чтобы понять одну простую вещь: Сталин, возглавлявший все эти перемены и принимавший самое активное и решающее участие в намечаемых переменах, понимал все! И не было у него никакого «непонимания» роли новейших средств борьбы, как визжат о том неучи и клеветники!
Еще в начале 30-х годов на одном из парадов, где шли прославленные тачанки, он, усмехаясь, спросил Буденного: «Не пора ли это все в музей?»И он не ограничивался одними риторическими вопросами.
Правильность этого утверждения подтверждается самым неоспоримым свидетелем! А является им Тухачевский! С трибуны XVII съезда партии он говорил: «В развитии нашей технической мощи товарищ Сталин не только играл общую руководящую роль, но и принимал непосредственное и повседневное участие как в выборе необходимых образцов вооружения, так и в постановке их на производство. Товарищ Сталин не только ставил общие задачи, особенно по вооружению армии авиацией, танками, артиллерией, дальнобойной и скорострельной, наиболее современной, но и созывал организаторов производства — директоров заводов, руководителей парторганизаций и практически добивался успешной постановки производства. Вероятно, директора заводов и руководители предприятия помнят, как товарищ Сталин ставил эти вопросы и как повседневно контролировал выполнение поставленных задач. Эта работа, это руководство создали нам ту техническую мощь, которой обладает Красная Армия и которую на параде вы будете еще раз видеть». (XVII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). Стенографический отчет. М., 1934, с. 464-465.)
С Ворошиловым та же история! Он тоже якобы «не понимал» подлинную роль танковых войск. Подлая эта ложь «подтверждается» с помощью всяких извращений и такими вот «свидетельствами»: «Красная кавалерия по-прежнему является победоносной и сокрушающей вооруженной силой и может и будет решать большие задачи на всех боевых фронтах». (Из доклада «IX лет Рабоче-крестьянской Красной Армии и Военно-морского флота». 1938 г. -А. Ненароков. Броня и кони. Дискуссия о советском военном строительстве в 20-е и 30-е годы. — «Московские новости», 1988, № 14, с. 8.)
И лицемерно при этом «забывается» то, что говорит о противоположном. Вот три примера:
1928 г.: «Будущая война, война техники, химии, авиации, требует высокой культурности от ее участников. Теперь не времена Суворова и не эпоха Севастополя, времена теперь иные». (Статьи и речи. М., 1936, с. 256-257.)
1932 г. (пленум РВС СССР): «Самостоятельные танковые и мотомеханизированные части, наряду с этим пехота и артиллерия, усиленные танками и моторами, вот по-настоящему единственно правильная организационная форма использования танка и мотора в интересах обороны государства» (История Второй мировой войны. 1939-1945. М., 1973, т. 1, с. 264).
1934 г. (XVII партийный съезд): «Наша армия стала другой армией, армией техники». (С. 231.)
«Мы должны были на ходу ломать старые формы и методы работы, создавать новые, ни в одной другой армии мира не виданные типы войсковых соединений, ломать и совершенно по новому перестраивать старые роды оружия, делать из пехотных и кавалерийских командиров танковых и авиационных и одновременно быть каждую минуту готовыми идти в бой на защиту нашей великой страны, если бы того потребовала обстановка». (С. 231.)
Вот как бесстыдно лгут «поклонники» и «друзья» Тухачевского! Отсюда хорошо видно, как можно полагаться на их «воспоминания», на «научные» статьи фальшивых кандидатов и докторов наук! Нет, совсем недаром так они не любят документов, избегают их цитировать, а если такое приходится все-таки делать, то цитируют фальсификаторски и по-мошеннически!
Теперь возвращаемся снова к «единственному и несравнимому», к «великому» маршалу, критики которого его поклонники решительно не переносят!
Сталин, конечно, имел на Тухачевского некоторый «зуб» за польскую кампанию (1920). Но он никогда не позволял личным обидам и досаде превалировать при решении важных вопросов. Именно поэтому Тухачевский получил звание маршала и играл самую видную роль в военных делах, хотя Сталин мог бы с не меньшим основанием выдвинуть на главную роль Якира или Уборевича. Но он этого, однако, не сделал, несмотря на неудовольствие последних, очень завидовавших Тухачевскому!
Острые нападки на подсудимых по вопросу о танковых войсках и их роли в войне, безусловно, страдали многими преувеличениями. Разразившаяся вскоре кровопролитная и тяжелейшая война с немецким фашизмом это полностью доказала.
Пункт о «заговоре против Ворошилова» (у Викторова) изложен очень маловразумительно. Констатируется, что часть подсудимых (Тухачевский, Уборевич, Корк, Путна) признавали «разговоры» между собой о необходимости смещения Ворошилова с поста наркома и уговор с Гамарником, замом наркома, начальником Политуправления РККА, членом Военного совета, о совместном открытом выступлении против него в правительстве. При этом Гамарник обещал им «крепко выступить против Ворошилова».
Этот вопрос очень, конечно, интересен. Он заслуживает обстоятельного разбора. Но автор публикации ограничивается лишь следующим замечанием: «Почему хотели выступить против Ворошилова? Какие ошибки и упущения могли быть поставлены в вину наркому? На суде этого не выясняли. Намерение же подсудимых обратиться в правительство расценили как вынашивание террористических намерений в отношении товарища Ворошилова».
Трудно поверить, что в действительности в суде желание подсудимых «обратиться в правительство» по поводу Ворошилова определяли как «террористические намерения». Это как-то анекдотично звучит!
Защищаясь, обвиняемые неизбежно должны были, хотя бы в двух словах, сказать, чем они были так недовольны: например, что Ворошилов «устарел» в плане новых военных концепций и живет прошлым, что он мешает развитию армии; что он поверхностно занимается делами наркомата, перекладывает решение трудных вопросов на других; что он больше занимается театром и смазливыми актрисами, чем военным делом, и т.п.
Вероятно, так и говорилось: терять подсудимым было решительно нечего! Не могли они надеяться на защиту наркома! Ворошилов относился к ним сейчас бесконечно враждебно: мало того, что они его опозорили (такой скандал в его ведомстве!), они еще поставили под сомнение его собственную политическую честность и умение разбираться в людях! Ведь это он не раз хорошо рекомендовал Тухачевского, сделал его своим первым заместителем, был с ним в отличнейших отношениях, хотя Сталин ему делал разные намеки, а Тухачевский позволял себе разные «выпады». Теперь его собственная голова висела «на волоске». О членах Политбюро, которых группа заговорщиков хотела лишить власти, и вовсе говорить нечего: те жаждали их крови и в вине не сомневались ничуть. Вполне понятно: главных лиц они знали много лет, и знание являлось отнюдь не формальным, как у современных борзописцев.
Ошибки и упущения наркома здесь нечего было выяснять: суд, где разбиралось дело об измене и заговоре, был не местом для этого. Ошибки и упущения Ворошилова надлежало выяснять на пленуме ЦК партии, на заседании Военного Совета СССР или правительства. Есть все основания думать, что из окончательно варианта стенограммы все упоминания об ошибках Ворошилова и его упущениях задним числом вычеркивались. Уже тогда Ворошилов думал, как он войдет в историю, и ему было мучительно жалко помрачить свою славу.
Он достиг уже 56 лет, лучшая часть жизни осталась позади. Жизнь этого луганского слесаря казалась воистину невероятной, как жизнь Адольфа Гитлера! Сын железнодорожного сторожа, Ворошилов с 6-ти лет работал на шахте, пас скот помещика, был батраком у кулака, работал на ряде заводов, знал увольнения, скитания без работы, участвовал в забастовках и массовках, издавал листовки, в 1903 г. вступил в партию и примкнул к большевикам. Участвовал в 1-й русской революции 1905-1907 гг., был главой Совета рабочих депутатов в Луганске (1905), делегатом IV, V и VI съездов партии, апрельской партийной конференции 1917 года, сидел в тюрьмах, был в ссылке (Архангельская губ., Чердынский край).
В марте 1917 г. Ворошилов — председатель луганского Совета рабочих депутатов, организатор и редактор газеты «Донецкий пролетарий».
После Октября 1917 г. поток революционных событий и собственный темперамент несет 36-летнего Ворошилова на гребне важнейших событий: он командующий 5-й украинской армией против немцев и донской белоказачьей контрреволюции, командует 10-й армией и Царицынским фронтом, будучи здесь соратником Сталина, он — заместитель командующего и член РВС Южного фронта, нарком внутренних дел Украинской республики, командующий войсками Харьковского военного округа, командующий 14-й армией, член РВС Первой конной армии, участник X партийного съезда, командующий Северо-Кавказским (1921-1924) и Московским (1924-1925) военными округами, после смерти Фрунзе — его преемник, глава Вооруженных Сил СССР. Ему первому было присвоено звание Маршала СССР (1935).
Отношения со Сталиным складывались неровно, хотя в целом он был его сторонником. Ворошилов рассматривал себя как защитника армии и крестьянства: ведь из крестьянства в основном эта армия и состояла. Поэтому своим естественным союзником Ворошилов считал главу ЦИК СССР М. Калинина, тоже смотревшего на себя как на защитника крестьянства. Производили на него также известное впечатле— ние пункты программы правых, посвященные аграрному вопросу. Следовательно, была вполне реальной основа для каких-то закулисных споров с самим Сталиным. В партию и в широкую публику они, естественно, не выходили. Но Ворошилов был смелым человеком и за свое мнение часто упорно боролся. Бывали нередко жаркие схватки, а летом 1940 г. (уже после смещения Ежова) произошел вообще скандальный случай. Сталин и Ворошилов находились на даче. И отправились они кататься на лодке на местном пруду. Предстоял тяжелый разговор (армия очень плохо показала себя в советско-финской войне 1939-1940 гг.). Раздраженный Сталин стал говорить о безобразиях и невежестве, о явном предательстве в армии, о показаниях арестованных военачальников, поданных на него, Ворошилова, которые его изобличают в том, что он «английский шпион»! Нарком сначала резко возражал, под конец побагровел, резко вскочил и влепил «вождю народов» звонкую пощечину — за нанесенное ему оскорбление. От внезапного резкого толчка лодка перевернулась и оба спорщика очутились в воде. Утонуть не утонули — пруд был мелким. И тут же выбрались на берег.
Наверное, Ворошилов ждал, что чекисты, находившиеся на берегу, тут же схватят его, но обошлось: все благоразумно сделали вид, что «ничего не заметили». Маленький инцидент объяснили тем, что лодка перевернулась. Когда схлынула горячка, Ворошилов объяснил близким, что произошло (из-за опасения, что его все-таки арестуют).
Но Сталин объявил о его устранении с поста наркома обороны и переводе на другую работу (май 1940 г.) — заместителем председателя Совета народных комиссаров СССР и председателя Комитета Обороны при СНК СССР.
Ворошилов оценил подобное великодушие и ответил позже на него хвалебной брошюрой — «Сталин и Вооруженные Силы СССР» (1950).
Но о деле Тухачевского, с которым была связана гибель многих невиновных командиров, маршал не любил вспоминать. Он с обидой жаловался близким, что Иосиф «стремился возложить ответственность за этот тяжкий грех на одного меня. Конечно, я с этим согласиться не мог и всегда отбивался». Он же говорил: «Решение о расправе с Тухачевским и другими навязали нам И. Сталин, В. Молотов и Н. Ежов». Таким образом, подтверждается, что части программы Тухачевского Ворошилов сочувствовал и пошел на истребление его группировки только под сильным внешним давлением.
Позже, среди неудач войны с Финляндией (1939) и страшных событий 1941-1942 гг., когда внезапно разразилась война с Германией, Ворошилов, конечно, не раз вспоминал 1937 г., многочисленные разговоры с Тухачевским, Якиром, Уборевичем и другими оппозиционными командирами, и мучительно думал, где корень всех ужасных ошибок.
Видимо, он не раз в те годы запрашивал из секретного архива папку с судебным делом Тухачевского и заново перечитывал ее. Не в те ли годы происходила кое-какая замена документов в этой папке?… Что касается суда, то он действовал в пределах поставленной перед ним задачи: установить, действительно ли виновны подсудимые, в чем конкретно, есть ли у них смягчающие обстоятельства? Ответы на эти вопросы энергично искали следователи, Ежов, прокурор СССР Вышинский, судьи, члены ЦК и Политбюро партии и, как утверждалось, нашли его. Совершенно безоговорочно. Следователь Ушаков, допрашивавший Тухачевского и Якира, Фельдмана и некоторых других, когда его в свою очередь допрашивали в Главной военной прокуратуре в 1955 г., не только не стал отпираться от своих дел, но с гордостью подчеркивал свою роль: «Я буквально с первых дней работы поставил диагноз о существовании в РККА и флоте военно-троцкистской организации, разработал четкий план ее вскрытия и первый получил такое показание от бывшего командующего Каспийской военной флотилии Закупнева. Я так же уверенно шел на Эйдемана и тут также не ошибся».
По логике вещей легко догадаться (а известные факты это вполне подтверждают), что если заговор в действительности был, то у оппозиции имелось, по крайней мере, два варианта мирного захвата военного наркомата. Первый предусматривал дружное нападение оппозиционеров на Ворошилова в правительстве, изобличение его в тяжких ошибках, требование его отставки. Предполагалось не без оснований, что преемником станет именно Тухачевский, его первый заместитель. Вполне устроил бы оппозицию и второй вариант. В соответствии с этим вариантом с 1925 г. за кулисами (с некоторыми перерывами) велась широкая кампания за передачу военного наркомата в руки С. Орджоникидзе. Этот вариант всем оппозиционерам очень нравился. Во-первых, Орджоникидзе и Тухачевский были лучшие друзья: в годы Гражданской войны первый был членом РВС в армии второго, они хорошо сработались и очень ценили друг друга. Во-вторых, Орджоникидзе достаточно терпимо относился к троцкистам. И в Наркомтяжпроме, которым он командовал, они чувствовали себя очень даже неплохо, занимали самые видные посты (Пятаков, в частности, являлся первым заместителем наркома).
Однако существовал и третий вариант, самый «острый». Он предусматривал убийство Ворошилова накануне государственного переворота. Викторов старается этот момент лицемерно затемнить (соответствующие места из стенограммы он предпочитает, по своему обыкновению, не приводить). Понятно почему: покушение на «своего» наркома выглядит очень уж гнусно!
Утверждение о подготовке покушения на Ворошилова выглядит вовсе не так глупо, как угодно утверждать некоторым. Во-первых, в свете убийства Кирова, главы Ленинградской партийной организации, который был для оппозиционеров гораздо менее опасен. Менее опасен, — а все-таки его ухлопали! Напрасны все жалкие попытки политических мошенников свалить злодеяние на Сталина! Вот уж, воистину, с больной головы на здоровую! Никаких доказательств не смогли привести за 40 лет, но визг о «сталинском убийстве» не прекращают до сих пор! Видывал ли мир еще таких мошенников?!
Во— вторых, в свете данных процесса Бухарина (март 1938). Именно тогда говорилось, что оппозиция составила целый проскрипционный список из своих врагов. Помимо Кирова, в нем стояли: генеральный секретарь Сталин, председатель Совнаркома СССР Молотов, нарком обороны Ворошилов, нарком тяжелой промышленности и путей сообщения Каганович, нарком НКВД Ежов. Не нужно иметь качеств великого политика, чтобы понять простую вещь: устранение «пятерки» должно было повергнуть весь партийный и государственный аппарат в состояние растерянности и полной дезорганизации. После этих убийств, свалив вину за них на «происки контрреволюции», оппозиция имела реальные шансы на захват власти.
Правильность этого утверждения, между прочим, блестяще доказали аналогичные события после смерти Сталина в 1953 г. Едва он умер, а Хрущев захватил пост генерального секретаря, как очень быстро удалось произвести самый настоящий антисталинский государственный переворот. В ходе переворота, произведенного с большим искусством, были «выброшены» из кресел (даже без всякого убийства) Председатель Совета Министров СССР Маленков, министр иностранных дел Молотов, первый заместитель председателя Совета Министров Каганович, министр обороны Жуков. А министр внутренних дел Л. Берия (Герой Советского Союза — с 1943 г., Маршал Советского Союза — с 1945 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Даже этого краткого и беглого очерка вполне достаточно, чтобы понять одну простую вещь: Сталин, возглавлявший все эти перемены и принимавший самое активное и решающее участие в намечаемых переменах, понимал все! И не было у него никакого «непонимания» роли новейших средств борьбы, как визжат о том неучи и клеветники!
Еще в начале 30-х годов на одном из парадов, где шли прославленные тачанки, он, усмехаясь, спросил Буденного: «Не пора ли это все в музей?»И он не ограничивался одними риторическими вопросами.
Правильность этого утверждения подтверждается самым неоспоримым свидетелем! А является им Тухачевский! С трибуны XVII съезда партии он говорил: «В развитии нашей технической мощи товарищ Сталин не только играл общую руководящую роль, но и принимал непосредственное и повседневное участие как в выборе необходимых образцов вооружения, так и в постановке их на производство. Товарищ Сталин не только ставил общие задачи, особенно по вооружению армии авиацией, танками, артиллерией, дальнобойной и скорострельной, наиболее современной, но и созывал организаторов производства — директоров заводов, руководителей парторганизаций и практически добивался успешной постановки производства. Вероятно, директора заводов и руководители предприятия помнят, как товарищ Сталин ставил эти вопросы и как повседневно контролировал выполнение поставленных задач. Эта работа, это руководство создали нам ту техническую мощь, которой обладает Красная Армия и которую на параде вы будете еще раз видеть». (XVII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). Стенографический отчет. М., 1934, с. 464-465.)
С Ворошиловым та же история! Он тоже якобы «не понимал» подлинную роль танковых войск. Подлая эта ложь «подтверждается» с помощью всяких извращений и такими вот «свидетельствами»: «Красная кавалерия по-прежнему является победоносной и сокрушающей вооруженной силой и может и будет решать большие задачи на всех боевых фронтах». (Из доклада «IX лет Рабоче-крестьянской Красной Армии и Военно-морского флота». 1938 г. -А. Ненароков. Броня и кони. Дискуссия о советском военном строительстве в 20-е и 30-е годы. — «Московские новости», 1988, № 14, с. 8.)
И лицемерно при этом «забывается» то, что говорит о противоположном. Вот три примера:
1928 г.: «Будущая война, война техники, химии, авиации, требует высокой культурности от ее участников. Теперь не времена Суворова и не эпоха Севастополя, времена теперь иные». (Статьи и речи. М., 1936, с. 256-257.)
1932 г. (пленум РВС СССР): «Самостоятельные танковые и мотомеханизированные части, наряду с этим пехота и артиллерия, усиленные танками и моторами, вот по-настоящему единственно правильная организационная форма использования танка и мотора в интересах обороны государства» (История Второй мировой войны. 1939-1945. М., 1973, т. 1, с. 264).
1934 г. (XVII партийный съезд): «Наша армия стала другой армией, армией техники». (С. 231.)
«Мы должны были на ходу ломать старые формы и методы работы, создавать новые, ни в одной другой армии мира не виданные типы войсковых соединений, ломать и совершенно по новому перестраивать старые роды оружия, делать из пехотных и кавалерийских командиров танковых и авиационных и одновременно быть каждую минуту готовыми идти в бой на защиту нашей великой страны, если бы того потребовала обстановка». (С. 231.)
Вот как бесстыдно лгут «поклонники» и «друзья» Тухачевского! Отсюда хорошо видно, как можно полагаться на их «воспоминания», на «научные» статьи фальшивых кандидатов и докторов наук! Нет, совсем недаром так они не любят документов, избегают их цитировать, а если такое приходится все-таки делать, то цитируют фальсификаторски и по-мошеннически!
Теперь возвращаемся снова к «единственному и несравнимому», к «великому» маршалу, критики которого его поклонники решительно не переносят!
Сталин, конечно, имел на Тухачевского некоторый «зуб» за польскую кампанию (1920). Но он никогда не позволял личным обидам и досаде превалировать при решении важных вопросов. Именно поэтому Тухачевский получил звание маршала и играл самую видную роль в военных делах, хотя Сталин мог бы с не меньшим основанием выдвинуть на главную роль Якира или Уборевича. Но он этого, однако, не сделал, несмотря на неудовольствие последних, очень завидовавших Тухачевскому!
Острые нападки на подсудимых по вопросу о танковых войсках и их роли в войне, безусловно, страдали многими преувеличениями. Разразившаяся вскоре кровопролитная и тяжелейшая война с немецким фашизмом это полностью доказала.
Пункт о «заговоре против Ворошилова» (у Викторова) изложен очень маловразумительно. Констатируется, что часть подсудимых (Тухачевский, Уборевич, Корк, Путна) признавали «разговоры» между собой о необходимости смещения Ворошилова с поста наркома и уговор с Гамарником, замом наркома, начальником Политуправления РККА, членом Военного совета, о совместном открытом выступлении против него в правительстве. При этом Гамарник обещал им «крепко выступить против Ворошилова».
Этот вопрос очень, конечно, интересен. Он заслуживает обстоятельного разбора. Но автор публикации ограничивается лишь следующим замечанием: «Почему хотели выступить против Ворошилова? Какие ошибки и упущения могли быть поставлены в вину наркому? На суде этого не выясняли. Намерение же подсудимых обратиться в правительство расценили как вынашивание террористических намерений в отношении товарища Ворошилова».
Трудно поверить, что в действительности в суде желание подсудимых «обратиться в правительство» по поводу Ворошилова определяли как «террористические намерения». Это как-то анекдотично звучит!
Защищаясь, обвиняемые неизбежно должны были, хотя бы в двух словах, сказать, чем они были так недовольны: например, что Ворошилов «устарел» в плане новых военных концепций и живет прошлым, что он мешает развитию армии; что он поверхностно занимается делами наркомата, перекладывает решение трудных вопросов на других; что он больше занимается театром и смазливыми актрисами, чем военным делом, и т.п.
Вероятно, так и говорилось: терять подсудимым было решительно нечего! Не могли они надеяться на защиту наркома! Ворошилов относился к ним сейчас бесконечно враждебно: мало того, что они его опозорили (такой скандал в его ведомстве!), они еще поставили под сомнение его собственную политическую честность и умение разбираться в людях! Ведь это он не раз хорошо рекомендовал Тухачевского, сделал его своим первым заместителем, был с ним в отличнейших отношениях, хотя Сталин ему делал разные намеки, а Тухачевский позволял себе разные «выпады». Теперь его собственная голова висела «на волоске». О членах Политбюро, которых группа заговорщиков хотела лишить власти, и вовсе говорить нечего: те жаждали их крови и в вине не сомневались ничуть. Вполне понятно: главных лиц они знали много лет, и знание являлось отнюдь не формальным, как у современных борзописцев.
Ошибки и упущения наркома здесь нечего было выяснять: суд, где разбиралось дело об измене и заговоре, был не местом для этого. Ошибки и упущения Ворошилова надлежало выяснять на пленуме ЦК партии, на заседании Военного Совета СССР или правительства. Есть все основания думать, что из окончательно варианта стенограммы все упоминания об ошибках Ворошилова и его упущениях задним числом вычеркивались. Уже тогда Ворошилов думал, как он войдет в историю, и ему было мучительно жалко помрачить свою славу.
Он достиг уже 56 лет, лучшая часть жизни осталась позади. Жизнь этого луганского слесаря казалась воистину невероятной, как жизнь Адольфа Гитлера! Сын железнодорожного сторожа, Ворошилов с 6-ти лет работал на шахте, пас скот помещика, был батраком у кулака, работал на ряде заводов, знал увольнения, скитания без работы, участвовал в забастовках и массовках, издавал листовки, в 1903 г. вступил в партию и примкнул к большевикам. Участвовал в 1-й русской революции 1905-1907 гг., был главой Совета рабочих депутатов в Луганске (1905), делегатом IV, V и VI съездов партии, апрельской партийной конференции 1917 года, сидел в тюрьмах, был в ссылке (Архангельская губ., Чердынский край).
В марте 1917 г. Ворошилов — председатель луганского Совета рабочих депутатов, организатор и редактор газеты «Донецкий пролетарий».
После Октября 1917 г. поток революционных событий и собственный темперамент несет 36-летнего Ворошилова на гребне важнейших событий: он командующий 5-й украинской армией против немцев и донской белоказачьей контрреволюции, командует 10-й армией и Царицынским фронтом, будучи здесь соратником Сталина, он — заместитель командующего и член РВС Южного фронта, нарком внутренних дел Украинской республики, командующий войсками Харьковского военного округа, командующий 14-й армией, член РВС Первой конной армии, участник X партийного съезда, командующий Северо-Кавказским (1921-1924) и Московским (1924-1925) военными округами, после смерти Фрунзе — его преемник, глава Вооруженных Сил СССР. Ему первому было присвоено звание Маршала СССР (1935).
Отношения со Сталиным складывались неровно, хотя в целом он был его сторонником. Ворошилов рассматривал себя как защитника армии и крестьянства: ведь из крестьянства в основном эта армия и состояла. Поэтому своим естественным союзником Ворошилов считал главу ЦИК СССР М. Калинина, тоже смотревшего на себя как на защитника крестьянства. Производили на него также известное впечатле— ние пункты программы правых, посвященные аграрному вопросу. Следовательно, была вполне реальной основа для каких-то закулисных споров с самим Сталиным. В партию и в широкую публику они, естественно, не выходили. Но Ворошилов был смелым человеком и за свое мнение часто упорно боролся. Бывали нередко жаркие схватки, а летом 1940 г. (уже после смещения Ежова) произошел вообще скандальный случай. Сталин и Ворошилов находились на даче. И отправились они кататься на лодке на местном пруду. Предстоял тяжелый разговор (армия очень плохо показала себя в советско-финской войне 1939-1940 гг.). Раздраженный Сталин стал говорить о безобразиях и невежестве, о явном предательстве в армии, о показаниях арестованных военачальников, поданных на него, Ворошилова, которые его изобличают в том, что он «английский шпион»! Нарком сначала резко возражал, под конец побагровел, резко вскочил и влепил «вождю народов» звонкую пощечину — за нанесенное ему оскорбление. От внезапного резкого толчка лодка перевернулась и оба спорщика очутились в воде. Утонуть не утонули — пруд был мелким. И тут же выбрались на берег.
Наверное, Ворошилов ждал, что чекисты, находившиеся на берегу, тут же схватят его, но обошлось: все благоразумно сделали вид, что «ничего не заметили». Маленький инцидент объяснили тем, что лодка перевернулась. Когда схлынула горячка, Ворошилов объяснил близким, что произошло (из-за опасения, что его все-таки арестуют).
Но Сталин объявил о его устранении с поста наркома обороны и переводе на другую работу (май 1940 г.) — заместителем председателя Совета народных комиссаров СССР и председателя Комитета Обороны при СНК СССР.
Ворошилов оценил подобное великодушие и ответил позже на него хвалебной брошюрой — «Сталин и Вооруженные Силы СССР» (1950).
Но о деле Тухачевского, с которым была связана гибель многих невиновных командиров, маршал не любил вспоминать. Он с обидой жаловался близким, что Иосиф «стремился возложить ответственность за этот тяжкий грех на одного меня. Конечно, я с этим согласиться не мог и всегда отбивался». Он же говорил: «Решение о расправе с Тухачевским и другими навязали нам И. Сталин, В. Молотов и Н. Ежов». Таким образом, подтверждается, что части программы Тухачевского Ворошилов сочувствовал и пошел на истребление его группировки только под сильным внешним давлением.
Позже, среди неудач войны с Финляндией (1939) и страшных событий 1941-1942 гг., когда внезапно разразилась война с Германией, Ворошилов, конечно, не раз вспоминал 1937 г., многочисленные разговоры с Тухачевским, Якиром, Уборевичем и другими оппозиционными командирами, и мучительно думал, где корень всех ужасных ошибок.
Видимо, он не раз в те годы запрашивал из секретного архива папку с судебным делом Тухачевского и заново перечитывал ее. Не в те ли годы происходила кое-какая замена документов в этой папке?… Что касается суда, то он действовал в пределах поставленной перед ним задачи: установить, действительно ли виновны подсудимые, в чем конкретно, есть ли у них смягчающие обстоятельства? Ответы на эти вопросы энергично искали следователи, Ежов, прокурор СССР Вышинский, судьи, члены ЦК и Политбюро партии и, как утверждалось, нашли его. Совершенно безоговорочно. Следователь Ушаков, допрашивавший Тухачевского и Якира, Фельдмана и некоторых других, когда его в свою очередь допрашивали в Главной военной прокуратуре в 1955 г., не только не стал отпираться от своих дел, но с гордостью подчеркивал свою роль: «Я буквально с первых дней работы поставил диагноз о существовании в РККА и флоте военно-троцкистской организации, разработал четкий план ее вскрытия и первый получил такое показание от бывшего командующего Каспийской военной флотилии Закупнева. Я так же уверенно шел на Эйдемана и тут также не ошибся».
По логике вещей легко догадаться (а известные факты это вполне подтверждают), что если заговор в действительности был, то у оппозиции имелось, по крайней мере, два варианта мирного захвата военного наркомата. Первый предусматривал дружное нападение оппозиционеров на Ворошилова в правительстве, изобличение его в тяжких ошибках, требование его отставки. Предполагалось не без оснований, что преемником станет именно Тухачевский, его первый заместитель. Вполне устроил бы оппозицию и второй вариант. В соответствии с этим вариантом с 1925 г. за кулисами (с некоторыми перерывами) велась широкая кампания за передачу военного наркомата в руки С. Орджоникидзе. Этот вариант всем оппозиционерам очень нравился. Во-первых, Орджоникидзе и Тухачевский были лучшие друзья: в годы Гражданской войны первый был членом РВС в армии второго, они хорошо сработались и очень ценили друг друга. Во-вторых, Орджоникидзе достаточно терпимо относился к троцкистам. И в Наркомтяжпроме, которым он командовал, они чувствовали себя очень даже неплохо, занимали самые видные посты (Пятаков, в частности, являлся первым заместителем наркома).
Однако существовал и третий вариант, самый «острый». Он предусматривал убийство Ворошилова накануне государственного переворота. Викторов старается этот момент лицемерно затемнить (соответствующие места из стенограммы он предпочитает, по своему обыкновению, не приводить). Понятно почему: покушение на «своего» наркома выглядит очень уж гнусно!
Утверждение о подготовке покушения на Ворошилова выглядит вовсе не так глупо, как угодно утверждать некоторым. Во-первых, в свете убийства Кирова, главы Ленинградской партийной организации, который был для оппозиционеров гораздо менее опасен. Менее опасен, — а все-таки его ухлопали! Напрасны все жалкие попытки политических мошенников свалить злодеяние на Сталина! Вот уж, воистину, с больной головы на здоровую! Никаких доказательств не смогли привести за 40 лет, но визг о «сталинском убийстве» не прекращают до сих пор! Видывал ли мир еще таких мошенников?!
Во— вторых, в свете данных процесса Бухарина (март 1938). Именно тогда говорилось, что оппозиция составила целый проскрипционный список из своих врагов. Помимо Кирова, в нем стояли: генеральный секретарь Сталин, председатель Совнаркома СССР Молотов, нарком обороны Ворошилов, нарком тяжелой промышленности и путей сообщения Каганович, нарком НКВД Ежов. Не нужно иметь качеств великого политика, чтобы понять простую вещь: устранение «пятерки» должно было повергнуть весь партийный и государственный аппарат в состояние растерянности и полной дезорганизации. После этих убийств, свалив вину за них на «происки контрреволюции», оппозиция имела реальные шансы на захват власти.
Правильность этого утверждения, между прочим, блестяще доказали аналогичные события после смерти Сталина в 1953 г. Едва он умер, а Хрущев захватил пост генерального секретаря, как очень быстро удалось произвести самый настоящий антисталинский государственный переворот. В ходе переворота, произведенного с большим искусством, были «выброшены» из кресел (даже без всякого убийства) Председатель Совета Министров СССР Маленков, министр иностранных дел Молотов, первый заместитель председателя Совета Министров Каганович, министр обороны Жуков. А министр внутренних дел Л. Берия (Герой Советского Союза — с 1943 г., Маршал Советского Союза — с 1945 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76