(Т. 2, с. 210.)
«Наполеоновские планы завоевания всего мира меня не занимают». (С. 220.)
«Мысль об образовании немецкого колониального государства на берегу Черного моря я отбрасывал, как фантастическую». (С. 221.)
«Я стремился к объединению эстонцев и латышей, которые были воспитаны в германской культуре, в одно государство, которым бы руководили немцы, при условии исключения всякого слияния эстонской и латышской национальности». (С. 221.)
Возникает, однако, вопрос: почему Гитлер столь недружественно обошелся с заслуженным генералом, старым соратником? Ответ знали тогда немногие, хотя имелись люди, правильно угадавшие. Эти два лица поссорились между собой по вопросу о первенстве и проведении внешней политики, наиболее безопасной и выгодной для государства.
Это действительно было так. Генерал разочаровался в Гитлере, не хотел его больше поддерживать. И сам желал стать канцлером Германии. Но Гитлер имел одно существенное преимущество в закулисной борьбе: он опирался на политическую партию, где являлся бесспорным главой; его хорошо знали народ, буржуазия и армия, он имел всюду множество восторженных приверженцев, считавших его героем и защитником Германии. Своих взглядов, как и генерал, он не скрывал. И проявил очень много ловкости в борьбе за власть, умея при необходимости от— ступать и заключать тактические компромиссы, продвигавшие его вперед. Поэтому президент Гинденбург и назначил его новым главой коалиционного правительства, которое он очень быстро сделал однопартийным. Это привело генерала в страшное раздражение. А увидев первые шаги Гитлера на новом поприще, он уже в начале февраля 1933 г. написал президенту с грубой прямотой:
«Назначив Гитлера рейхсканцлером, Вы выдали наше немецкое отечество одному из наибольших демагогов всех времен. Я торжественно предсказываю, что этот человек столкнет наше государство в пропасть, ввергнет нашу нацию в неописуемые несчастья. Грядущие поколения проклянут Вас за то, что Вы сделали».
Такого письма, ставшего широко известным, Гитлер не мог генералу простить — и отныне они стали врагами.
Таков был Людендорф. Если высказанное относительно него предположение верно, то кандидатура второго собеседника, Вальтера Николаи, абсолютно несомненна. Он был его старым, испытанным сотрудником, участником Первой мировой войны, главой немецкой разведки в чине полковника (позже он стал генералом). Следовательно, как никто, подходил для такого щекотливого дела. Это вполне ясно. (Что он собой представлял, видно по его работам: Германская разведка и контрразведка в мировой войне; Тайные силы. Интернациональный шпионаж и борьба с ним во время мировой войны и в настоящее время. М., 1925.)
Третий участник встречи с немецкой стороны также несомненен. Гитлер, конечно, знал о предстоящем свидании. И не мог не желать (осторожности ради!) иметь своего свидетеля, верного, умного и квалифицированного. Официальное лицо крупного ранга он послать не мог: как ради престижа, так и ввиду щекотливости ситуации. Другое дело Ханфштенгль! Этот вполне подходил!
Биографический справочник так рисует основные черты его биографии:
«Ханфштенгль, Эрнст Франц, доктор философии, родился 11.02.1887 г. в Мюнхене, 09.11.1923 г. — участник „пивного“ путча Гитлера в Мюнхене, 1923-1924 гг. — в изгнании, 1931 г. — шеф отдела заграничной прессы НСДАП, Мюнхен, Бриенштрассе, 15, 1935 г. — в штабе заместителя фюрера (т.е. Гесса. — В.Л.), руководитель отдела заграничной прессы, местопребывание — Берлин, Вильгельмштрассе, 64, 1937 г. — побег в Англию, издатель книги «Гитлер в мировой карикатуре».
Все это, конечно, весьма неполно, почти двусмысленно. Американский посол Додд дает другие данные, очень важные подробности. Отец Ханфштенгля — баварский юнкер. Выгодно женился в Америке, в Бостоне. Сын кончил Гарвардский (привилегированный!) университет и вернулся на родину, чтобы вступить во владение доставшимся ему крупным поместьем. Присоединился к нацистскому движению, поскольку оно объявляло о борьбе за восстановление могучей Германии. Прини— мал участие в подготовке к «пивному» путчу 1923 г. и вообще обильно ссужал деньги фюреру. В день стрельбы, во время подавления путча, спас фюреру жизнь. Став главой правительства, Гитлер назначил его, как вполне верного человека, главой пресс-бюро: для пропаганды нацистских идей среди зарубежных корреспондентов. Он устраивал встречу посла Додда с Гитлером. Связей с США не прерывал, подыскивая родственных нацизму по духу людей.
В конце 1936 г. у него произошла крупная размолвка с фюрером. «Гитлер почему-то невзлюбил его, отказался принимать, лишил должности и поставил его в тяжелое положение». (Дневник посла Додда. М., 1961, с. 451). Он уехал в Париж, считая, по его словам, опасным оставаться в Германии, и там принимался, как жертва нацизма!
Что же так «рассердило» Гитлера? Почему он лишил его должности, забыв о многочисленных услугах (Ханфштенгль даже помогал ему в издании книги «Моя борьба»!)? Это стало известно из устной молвы, распространявшейся в журналистских кругах, а позже это подтвердил сам «пострадавший» в своих мемуарах, изданных после войны. Оказывается, дело было в том, что однажды в пьяном виде Ханфштенгль в обществе собратий по перу неосторожно похвалился:
— Это я купил Тухачевского!
Криминальная фраза, быстро распространившись, вызвала много толков относительно положения дел в России и связи русского маршала с немецкими военными и политическими кругами.
Слухам верили и не верили. Ибо журналистский и дипломатический мир живет все время среди слухов, часто самых диких.
Трудно поверить, что Ханфштенгль просто так, «спьяна», проболтался: уж очень серьезно проверяли людей по всем статьям при всяком важном назначении. Скорее всего, была организована намеренная «утечка» информации, шедшая по линии Геббельса. Преследовала она одну цель: ускорить выступление оппозиции в СССР (о предстоящем выступлении фюреру все время напоминали разные источники, в том числе и Троцкий!). «Утечка» информации не позволяла больше трусливо колебаться! Она буквально заставляла выступать — под страхом разоблачения и гибели.
Бежав во Францию, затем в Англию, Ханфштенгль скорее всего продолжал выполнять тайные задания своей партии. Трудно поверить, что так просто мог изменить свои взгляды человек очень близкий к Гитлеру, вполне разделявший его доктрины, чья сестра, как утверждали, приходилась любовницей фюреру.
Есть и еще один сильный аргумент в пользу передачи немцам секретных документов. Формулируется он так: передача действительно имела место, если существовал заговор, ибо без зарубежной помощи прорваться к власти заговорщики не могли.
Но существовал ли заговор? Если существовал, то должны быть объективные признаки его. В чем они заключаются? В том, что в сосед— них странах реакционные круги и белая эмиграция должны были готовиться к военному конфликту, намеревались поддержать заговорщиков. Есть ли такие факты? Да, есть! Они будут видны в ходе дальнейшего рассказа.
ГЛАВА 15. ОТКРЫТИЕ ФРОНТА — ВАЖНЕЙШЕЕ ЗВЕНО КОВАРНЕЙШЕГО ПЛАНА ОППОЗИЦИИ
Ведь ясно, что нельзя свергнуть большевиков иначе,
как ИНОСТРАННЫМИ ШТЫКАМИ.
В. И. Ленин
Как представлялся оппозиционному руководству механизм государственного переворота с участием иностранных сил? План был разработан очень подробно, во многих вариантах, и включал в себя вполне определенные пункты (западные военные округа находились в центре этого плана):
1. В результате тайного соглашения, заключенного верхушкой оппозиции с буржуазными западными правительствами, вооружение силы 4-х стран (Польши, Румынии, Венгрии, Болгарии) и «добровольцы» из 5-й (Германии) внезапным нападением открывают военные действия против СССР.
2. Советская авиация уничтожается сразу же на аэродромах, а с ней склады боеприпасов и горючего. Яростной бомбежке подвергаются железнодорожные узлы, военные объекты, скопления боевой техники и пехоты — до приведения советской стороны в состояние полной дезорганизации.
3. Танковые колонны идут впереди, за ними — войска. Танковые клинья рассекают боевые порядки войск, пытающихся организовать сопротивление, организуют глубокие прорывы, сокрушают тыл, диверсионные отряды уничтожают связь, мосты, командные пункты, распускают слухи, вызывают у населения страх и замешательство, стремятся побудить всех к массовой эвакуации и бегству, неоправданному взрыву предприятий, чтобы увеличить общую дезорганизацию и сломать всю хозяйственную жизнь.
4. Авиация непрерывно бомбит мобилизационные пункты, срывая мобилизацию и подход к границе новых частей, продовольственные склады и пункты санитарной обработки войск.
5. Диверсионные группы, заблаговременно созданные на военных заводах, шахтах, железных дорогах, подготовленные специально к дню «X», теперь одновременно производят массовые взрывы, срывая снабжение армии танками, самолетами и боеприпасами, артиллерией и пулеметами, срывают нормальную работу транспортной сети, занятой переброской войск к фронту, наносят удары по нефтяным скважинам и нефтеперерабатывающим заводам, производящим горючее и смазочные масла, стараясь вызвать там страшные пожары.
6. В разных местах страны, сорвав предварительно снабжение городов продуктами, стараются организовать «народное возмущение». Специально созданные отряды (из обманутых и контрреволюционеров, освобожденных из тюрем и до сих пор скрывавшихся) нападают на советские, партийные и военные учреждения, срывают мобилизацию и распространяют повсюду листовки с призывами к «новой революции» и свержению «тиранической власти Сталина». (А что мы недавно имели?!)
7. В столице устраиваются народные и рабочие демонстрации с требованием отставки правительства, поскольку оно не справилось с задачей обороны страны, Сталина вместе с его окружением.
8. Командующие военных округов на западе страны худшие части своих войск подставляют под удары и отдают «на съедение», остальные постепенно отводят и расставляют так, чтобы можно было их окружить и прорваться в тыл, чтобы дезорганизация нарастала, принимала лавинообразный характер. В итоге — открытие фронта. Вина за это публично сваливается на Сталина — для его дискредитации.
9. Пользуясь возмущением масс, оппозиция устраивает решающее выступление в столице, захватывает город и формирует новое правительство. Тут же заключается с агрессорами мир «по требованию народа» — путем различных уступок, в том числе и территориальных. Вводится «широкая демократия» и восстанавливаются все партии, что были в царской России. Путем непрерывных преобразований создается коалиционное правительство: из «правых», троцкистов, националистов, меньшевиков и эсеров.
10. Троцкий публично реабилитируется, вызывается из-за границы и в новом правительстве получает пост председателя. Пятаков получает пост военного министра. Секретный пункт плана руководства оппозиции: для ликвидации в корне «корсиканской опасности» виновников поражения на фронте (Тухачевского, Якира и пр.) отдать под суд и затем отправить в тюрьму.
11. Партию подвергнуть чистке на всех уровнях и большому преобразованию, сделать ее более европейской. Бухарин и Рыков станут секретарями партии. Ягода получит пост наркома НКВД, заместителя главы правительства. Остальные получат посты по заслугам в момент переворота.
Вот каков был хитроумный план. Вот что планировалось. Возникает, однако, вопрос:
— А не приписываем ли мы «несчастной оппозиции» то, что она и не замышляла?! Ответ:
— Ни в коей мере! Все эти утверждения основаны, во-первых, на официальных материалах процессов 1937-1938 гг., которые, несмотря на всю демагогию, до сих пор убедительно не опровергнуты; во-вторых, на различных очень веских уликах, которые ниже будут приведены; в-третьих, на данных реального опыта Второй мировой войны (во всех странах, с которыми она воевала, гитлеровская Германия действовала одинаково).
Итак, напомним сначала, о чем говорилось на процессе 1938 г. по интересующему нас вопросу. Вот данные обвиняемых, которые, в силу своего высокого положения в оппозиции, находились «в курсе»:
Г. Гринько (1890-1938, украинец, бывший эсер: 1906-1912, чл. ВКП(б) с 1919 г., бывший нарком финансов СССР):
«В этой борьбе мы (националисты Украины, в 1934 г. — В.Л.) уже имели связь с некоторыми кругами одного враждебного Советскому Союзу государства. Эти наши союзники помогали нам. Для поддержки партизанской борьбы они усилили переброску на Украину диверсантов, петлюровских эмиссаров, оружия и т.д. Эта связь велась через Конара, через Коцюбинского». (С. 68.)
«В начале 1935 г. мне от Любченко стало известно о создании на Украине национал-фашистской организации, поставившей себе целью отторжение Украины от СССР (А что сейчас на Украине делают определенные силы?! — В.Л.) и рассчитывавшей на помощь военной интервенции со стороны тех сил и элементов, с которыми у меня в то время уже была персональная связь. Национал-фашистская организация ставила также своей задачей соединение с «право»-троцкистским блоком, установившим связь с военными заговорщиками. Любченко рассказывал мне о Центре этой организация на Украине, куда входили Любченко, Порайко и др. Он рассказывал, что в этом Центре дискутировался вопрос о характере партийной организации и типе Украинского государства, если бы эта организация имела успех. По словам Любченко, организация стала на путь создания централизованной партии по типу национал-социалистической партии. В случае успеха организации предусматривалось создание буржуазного украинского государства по типу фашистского государства». (С. 69.)
«И Пятаков, и Гамарник рассказали мне, что Троцкий договорился по поводу компенсации за счет Украины за военную поддержку нашей борьбы против советской власти». (С. 69.)
«Постепенно расширяя свои связи с „право“-троцкистским Центром и знакомясь с его участниками, я составил себе в начале 1934 г. представление о том, что собой представляет „право“-троцкистский Центр.
На основании ряда разговоров, связей и заданий, которые давались Рыковым, Бухариным, Гамарником, Розенгольцем, Яковлевым, Антиповым, Рудзутаком, Варейкисом и целым рядом других людей, для меня стало ясным, что «право»-троцкистский Центр в это время бази— ровался, главным образом, на военной помощи агрессоров. Это было общей позицией и для правых, и для националистических организаций, в частности, для украинской националистической организации. Это означало: подрыв оборонной мощи Советского Союза, подрывную работу в армии и оборонной промышленности; открытие фронта в случае войны и провокацию этой войны; это означало расширение связи с агрессивными антисоветскими силами за границей; это означало согласие на расчленение СССР и на компенсацию агрессора за счет окраинных территорий СССР.
Наряду с этим у «право»-троцкистского Центра существовал вариант захвата Кремля.
Разговоры об этом велись на протяжении 1935-1936 гг. Об этом говорили все время. Может быть, это было и раньше». (С. 74.)
Из последнего слова: «Я в течение больше чем двух лет знал о заговоре в Красной Армии, был лично связан с рядом крупнейших военных заговорщиков, осуществлял подрыв оборонной мощи и подготовку поражения СССР. Я знал и связан был с людьми как по украинской организации, так и по Красной Армии, которые подготовляли то открытие фронта, о котором шла речь на этом процессе. (С. 634.)
П. Буланов (1895-1938, русский, чл. партии с 1918, в ВЧК с 1921 г., секретарь Ягоды с 1929 г.): «Он (Ягода) прямо говорил, что у них („правых“) — существует прямая договоренность (с правительствами Запада. — В.Л.), что в случае удачи переворота новое правительство, которое будет сконструировано, будет признано и военные действия будут прекращены». (С. 490.)
В. Иванов (1893-1938, русский, чл. партии с 1915, с 1931 г. — первый секретарь Северного крайкома партии, с 1937 г. — нарком лесной промышленности СССР):
«Бухарин несколько раз к этому делу возвращался, в частности, после убийства Кирова. Он говорил о том, что выстрел в Кирова показал, что одиночные террористические акты результата не дают, что нужно готовить массовые террористические акты, и только тогда получим результат. Его установка была на то, чтобы ликвидировать руководство партии, причем были такие рассуждения: если это удастся сделать до войны, тогда дело будет ясно, и возможно, вслед за этим вспыхнет немедленно война с Советским Союзом. Если же нам почему-либо не удастся осуществить акты по ликвидации руководства партии до войны, то мы это сделаем во время войны, что вызовет большое смятение, подорвет обороноспособность страны и будет резко содействовать поражению советской власти в войне с империалистами». (С. 115-116.)
«Бухарин меня информировал, что принимаются меры, чтобы обязательно побудить в 37 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
«Наполеоновские планы завоевания всего мира меня не занимают». (С. 220.)
«Мысль об образовании немецкого колониального государства на берегу Черного моря я отбрасывал, как фантастическую». (С. 221.)
«Я стремился к объединению эстонцев и латышей, которые были воспитаны в германской культуре, в одно государство, которым бы руководили немцы, при условии исключения всякого слияния эстонской и латышской национальности». (С. 221.)
Возникает, однако, вопрос: почему Гитлер столь недружественно обошелся с заслуженным генералом, старым соратником? Ответ знали тогда немногие, хотя имелись люди, правильно угадавшие. Эти два лица поссорились между собой по вопросу о первенстве и проведении внешней политики, наиболее безопасной и выгодной для государства.
Это действительно было так. Генерал разочаровался в Гитлере, не хотел его больше поддерживать. И сам желал стать канцлером Германии. Но Гитлер имел одно существенное преимущество в закулисной борьбе: он опирался на политическую партию, где являлся бесспорным главой; его хорошо знали народ, буржуазия и армия, он имел всюду множество восторженных приверженцев, считавших его героем и защитником Германии. Своих взглядов, как и генерал, он не скрывал. И проявил очень много ловкости в борьбе за власть, умея при необходимости от— ступать и заключать тактические компромиссы, продвигавшие его вперед. Поэтому президент Гинденбург и назначил его новым главой коалиционного правительства, которое он очень быстро сделал однопартийным. Это привело генерала в страшное раздражение. А увидев первые шаги Гитлера на новом поприще, он уже в начале февраля 1933 г. написал президенту с грубой прямотой:
«Назначив Гитлера рейхсканцлером, Вы выдали наше немецкое отечество одному из наибольших демагогов всех времен. Я торжественно предсказываю, что этот человек столкнет наше государство в пропасть, ввергнет нашу нацию в неописуемые несчастья. Грядущие поколения проклянут Вас за то, что Вы сделали».
Такого письма, ставшего широко известным, Гитлер не мог генералу простить — и отныне они стали врагами.
Таков был Людендорф. Если высказанное относительно него предположение верно, то кандидатура второго собеседника, Вальтера Николаи, абсолютно несомненна. Он был его старым, испытанным сотрудником, участником Первой мировой войны, главой немецкой разведки в чине полковника (позже он стал генералом). Следовательно, как никто, подходил для такого щекотливого дела. Это вполне ясно. (Что он собой представлял, видно по его работам: Германская разведка и контрразведка в мировой войне; Тайные силы. Интернациональный шпионаж и борьба с ним во время мировой войны и в настоящее время. М., 1925.)
Третий участник встречи с немецкой стороны также несомненен. Гитлер, конечно, знал о предстоящем свидании. И не мог не желать (осторожности ради!) иметь своего свидетеля, верного, умного и квалифицированного. Официальное лицо крупного ранга он послать не мог: как ради престижа, так и ввиду щекотливости ситуации. Другое дело Ханфштенгль! Этот вполне подходил!
Биографический справочник так рисует основные черты его биографии:
«Ханфштенгль, Эрнст Франц, доктор философии, родился 11.02.1887 г. в Мюнхене, 09.11.1923 г. — участник „пивного“ путча Гитлера в Мюнхене, 1923-1924 гг. — в изгнании, 1931 г. — шеф отдела заграничной прессы НСДАП, Мюнхен, Бриенштрассе, 15, 1935 г. — в штабе заместителя фюрера (т.е. Гесса. — В.Л.), руководитель отдела заграничной прессы, местопребывание — Берлин, Вильгельмштрассе, 64, 1937 г. — побег в Англию, издатель книги «Гитлер в мировой карикатуре».
Все это, конечно, весьма неполно, почти двусмысленно. Американский посол Додд дает другие данные, очень важные подробности. Отец Ханфштенгля — баварский юнкер. Выгодно женился в Америке, в Бостоне. Сын кончил Гарвардский (привилегированный!) университет и вернулся на родину, чтобы вступить во владение доставшимся ему крупным поместьем. Присоединился к нацистскому движению, поскольку оно объявляло о борьбе за восстановление могучей Германии. Прини— мал участие в подготовке к «пивному» путчу 1923 г. и вообще обильно ссужал деньги фюреру. В день стрельбы, во время подавления путча, спас фюреру жизнь. Став главой правительства, Гитлер назначил его, как вполне верного человека, главой пресс-бюро: для пропаганды нацистских идей среди зарубежных корреспондентов. Он устраивал встречу посла Додда с Гитлером. Связей с США не прерывал, подыскивая родственных нацизму по духу людей.
В конце 1936 г. у него произошла крупная размолвка с фюрером. «Гитлер почему-то невзлюбил его, отказался принимать, лишил должности и поставил его в тяжелое положение». (Дневник посла Додда. М., 1961, с. 451). Он уехал в Париж, считая, по его словам, опасным оставаться в Германии, и там принимался, как жертва нацизма!
Что же так «рассердило» Гитлера? Почему он лишил его должности, забыв о многочисленных услугах (Ханфштенгль даже помогал ему в издании книги «Моя борьба»!)? Это стало известно из устной молвы, распространявшейся в журналистских кругах, а позже это подтвердил сам «пострадавший» в своих мемуарах, изданных после войны. Оказывается, дело было в том, что однажды в пьяном виде Ханфштенгль в обществе собратий по перу неосторожно похвалился:
— Это я купил Тухачевского!
Криминальная фраза, быстро распространившись, вызвала много толков относительно положения дел в России и связи русского маршала с немецкими военными и политическими кругами.
Слухам верили и не верили. Ибо журналистский и дипломатический мир живет все время среди слухов, часто самых диких.
Трудно поверить, что Ханфштенгль просто так, «спьяна», проболтался: уж очень серьезно проверяли людей по всем статьям при всяком важном назначении. Скорее всего, была организована намеренная «утечка» информации, шедшая по линии Геббельса. Преследовала она одну цель: ускорить выступление оппозиции в СССР (о предстоящем выступлении фюреру все время напоминали разные источники, в том числе и Троцкий!). «Утечка» информации не позволяла больше трусливо колебаться! Она буквально заставляла выступать — под страхом разоблачения и гибели.
Бежав во Францию, затем в Англию, Ханфштенгль скорее всего продолжал выполнять тайные задания своей партии. Трудно поверить, что так просто мог изменить свои взгляды человек очень близкий к Гитлеру, вполне разделявший его доктрины, чья сестра, как утверждали, приходилась любовницей фюреру.
Есть и еще один сильный аргумент в пользу передачи немцам секретных документов. Формулируется он так: передача действительно имела место, если существовал заговор, ибо без зарубежной помощи прорваться к власти заговорщики не могли.
Но существовал ли заговор? Если существовал, то должны быть объективные признаки его. В чем они заключаются? В том, что в сосед— них странах реакционные круги и белая эмиграция должны были готовиться к военному конфликту, намеревались поддержать заговорщиков. Есть ли такие факты? Да, есть! Они будут видны в ходе дальнейшего рассказа.
ГЛАВА 15. ОТКРЫТИЕ ФРОНТА — ВАЖНЕЙШЕЕ ЗВЕНО КОВАРНЕЙШЕГО ПЛАНА ОППОЗИЦИИ
Ведь ясно, что нельзя свергнуть большевиков иначе,
как ИНОСТРАННЫМИ ШТЫКАМИ.
В. И. Ленин
Как представлялся оппозиционному руководству механизм государственного переворота с участием иностранных сил? План был разработан очень подробно, во многих вариантах, и включал в себя вполне определенные пункты (западные военные округа находились в центре этого плана):
1. В результате тайного соглашения, заключенного верхушкой оппозиции с буржуазными западными правительствами, вооружение силы 4-х стран (Польши, Румынии, Венгрии, Болгарии) и «добровольцы» из 5-й (Германии) внезапным нападением открывают военные действия против СССР.
2. Советская авиация уничтожается сразу же на аэродромах, а с ней склады боеприпасов и горючего. Яростной бомбежке подвергаются железнодорожные узлы, военные объекты, скопления боевой техники и пехоты — до приведения советской стороны в состояние полной дезорганизации.
3. Танковые колонны идут впереди, за ними — войска. Танковые клинья рассекают боевые порядки войск, пытающихся организовать сопротивление, организуют глубокие прорывы, сокрушают тыл, диверсионные отряды уничтожают связь, мосты, командные пункты, распускают слухи, вызывают у населения страх и замешательство, стремятся побудить всех к массовой эвакуации и бегству, неоправданному взрыву предприятий, чтобы увеличить общую дезорганизацию и сломать всю хозяйственную жизнь.
4. Авиация непрерывно бомбит мобилизационные пункты, срывая мобилизацию и подход к границе новых частей, продовольственные склады и пункты санитарной обработки войск.
5. Диверсионные группы, заблаговременно созданные на военных заводах, шахтах, железных дорогах, подготовленные специально к дню «X», теперь одновременно производят массовые взрывы, срывая снабжение армии танками, самолетами и боеприпасами, артиллерией и пулеметами, срывают нормальную работу транспортной сети, занятой переброской войск к фронту, наносят удары по нефтяным скважинам и нефтеперерабатывающим заводам, производящим горючее и смазочные масла, стараясь вызвать там страшные пожары.
6. В разных местах страны, сорвав предварительно снабжение городов продуктами, стараются организовать «народное возмущение». Специально созданные отряды (из обманутых и контрреволюционеров, освобожденных из тюрем и до сих пор скрывавшихся) нападают на советские, партийные и военные учреждения, срывают мобилизацию и распространяют повсюду листовки с призывами к «новой революции» и свержению «тиранической власти Сталина». (А что мы недавно имели?!)
7. В столице устраиваются народные и рабочие демонстрации с требованием отставки правительства, поскольку оно не справилось с задачей обороны страны, Сталина вместе с его окружением.
8. Командующие военных округов на западе страны худшие части своих войск подставляют под удары и отдают «на съедение», остальные постепенно отводят и расставляют так, чтобы можно было их окружить и прорваться в тыл, чтобы дезорганизация нарастала, принимала лавинообразный характер. В итоге — открытие фронта. Вина за это публично сваливается на Сталина — для его дискредитации.
9. Пользуясь возмущением масс, оппозиция устраивает решающее выступление в столице, захватывает город и формирует новое правительство. Тут же заключается с агрессорами мир «по требованию народа» — путем различных уступок, в том числе и территориальных. Вводится «широкая демократия» и восстанавливаются все партии, что были в царской России. Путем непрерывных преобразований создается коалиционное правительство: из «правых», троцкистов, националистов, меньшевиков и эсеров.
10. Троцкий публично реабилитируется, вызывается из-за границы и в новом правительстве получает пост председателя. Пятаков получает пост военного министра. Секретный пункт плана руководства оппозиции: для ликвидации в корне «корсиканской опасности» виновников поражения на фронте (Тухачевского, Якира и пр.) отдать под суд и затем отправить в тюрьму.
11. Партию подвергнуть чистке на всех уровнях и большому преобразованию, сделать ее более европейской. Бухарин и Рыков станут секретарями партии. Ягода получит пост наркома НКВД, заместителя главы правительства. Остальные получат посты по заслугам в момент переворота.
Вот каков был хитроумный план. Вот что планировалось. Возникает, однако, вопрос:
— А не приписываем ли мы «несчастной оппозиции» то, что она и не замышляла?! Ответ:
— Ни в коей мере! Все эти утверждения основаны, во-первых, на официальных материалах процессов 1937-1938 гг., которые, несмотря на всю демагогию, до сих пор убедительно не опровергнуты; во-вторых, на различных очень веских уликах, которые ниже будут приведены; в-третьих, на данных реального опыта Второй мировой войны (во всех странах, с которыми она воевала, гитлеровская Германия действовала одинаково).
Итак, напомним сначала, о чем говорилось на процессе 1938 г. по интересующему нас вопросу. Вот данные обвиняемых, которые, в силу своего высокого положения в оппозиции, находились «в курсе»:
Г. Гринько (1890-1938, украинец, бывший эсер: 1906-1912, чл. ВКП(б) с 1919 г., бывший нарком финансов СССР):
«В этой борьбе мы (националисты Украины, в 1934 г. — В.Л.) уже имели связь с некоторыми кругами одного враждебного Советскому Союзу государства. Эти наши союзники помогали нам. Для поддержки партизанской борьбы они усилили переброску на Украину диверсантов, петлюровских эмиссаров, оружия и т.д. Эта связь велась через Конара, через Коцюбинского». (С. 68.)
«В начале 1935 г. мне от Любченко стало известно о создании на Украине национал-фашистской организации, поставившей себе целью отторжение Украины от СССР (А что сейчас на Украине делают определенные силы?! — В.Л.) и рассчитывавшей на помощь военной интервенции со стороны тех сил и элементов, с которыми у меня в то время уже была персональная связь. Национал-фашистская организация ставила также своей задачей соединение с «право»-троцкистским блоком, установившим связь с военными заговорщиками. Любченко рассказывал мне о Центре этой организация на Украине, куда входили Любченко, Порайко и др. Он рассказывал, что в этом Центре дискутировался вопрос о характере партийной организации и типе Украинского государства, если бы эта организация имела успех. По словам Любченко, организация стала на путь создания централизованной партии по типу национал-социалистической партии. В случае успеха организации предусматривалось создание буржуазного украинского государства по типу фашистского государства». (С. 69.)
«И Пятаков, и Гамарник рассказали мне, что Троцкий договорился по поводу компенсации за счет Украины за военную поддержку нашей борьбы против советской власти». (С. 69.)
«Постепенно расширяя свои связи с „право“-троцкистским Центром и знакомясь с его участниками, я составил себе в начале 1934 г. представление о том, что собой представляет „право“-троцкистский Центр.
На основании ряда разговоров, связей и заданий, которые давались Рыковым, Бухариным, Гамарником, Розенгольцем, Яковлевым, Антиповым, Рудзутаком, Варейкисом и целым рядом других людей, для меня стало ясным, что «право»-троцкистский Центр в это время бази— ровался, главным образом, на военной помощи агрессоров. Это было общей позицией и для правых, и для националистических организаций, в частности, для украинской националистической организации. Это означало: подрыв оборонной мощи Советского Союза, подрывную работу в армии и оборонной промышленности; открытие фронта в случае войны и провокацию этой войны; это означало расширение связи с агрессивными антисоветскими силами за границей; это означало согласие на расчленение СССР и на компенсацию агрессора за счет окраинных территорий СССР.
Наряду с этим у «право»-троцкистского Центра существовал вариант захвата Кремля.
Разговоры об этом велись на протяжении 1935-1936 гг. Об этом говорили все время. Может быть, это было и раньше». (С. 74.)
Из последнего слова: «Я в течение больше чем двух лет знал о заговоре в Красной Армии, был лично связан с рядом крупнейших военных заговорщиков, осуществлял подрыв оборонной мощи и подготовку поражения СССР. Я знал и связан был с людьми как по украинской организации, так и по Красной Армии, которые подготовляли то открытие фронта, о котором шла речь на этом процессе. (С. 634.)
П. Буланов (1895-1938, русский, чл. партии с 1918, в ВЧК с 1921 г., секретарь Ягоды с 1929 г.): «Он (Ягода) прямо говорил, что у них („правых“) — существует прямая договоренность (с правительствами Запада. — В.Л.), что в случае удачи переворота новое правительство, которое будет сконструировано, будет признано и военные действия будут прекращены». (С. 490.)
В. Иванов (1893-1938, русский, чл. партии с 1915, с 1931 г. — первый секретарь Северного крайкома партии, с 1937 г. — нарком лесной промышленности СССР):
«Бухарин несколько раз к этому делу возвращался, в частности, после убийства Кирова. Он говорил о том, что выстрел в Кирова показал, что одиночные террористические акты результата не дают, что нужно готовить массовые террористические акты, и только тогда получим результат. Его установка была на то, чтобы ликвидировать руководство партии, причем были такие рассуждения: если это удастся сделать до войны, тогда дело будет ясно, и возможно, вслед за этим вспыхнет немедленно война с Советским Союзом. Если же нам почему-либо не удастся осуществить акты по ликвидации руководства партии до войны, то мы это сделаем во время войны, что вызовет большое смятение, подорвет обороноспособность страны и будет резко содействовать поражению советской власти в войне с империалистами». (С. 115-116.)
«Бухарин меня информировал, что принимаются меры, чтобы обязательно побудить в 37 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76