» (30. 08. 1937) своим читателям сообщала:
«История его (Тухачевского. — В.Л.) измены — потому что это был изменник — может быть сейчас раскрыта».
«Измена Тухачевского неопровержима, но по каким причинам он изменил? Можно допустить, что это было сделано не ради денег, а из-за чистого германофильства. Потому что, несмотря на то что он во время войны содержался в немецкой крепости, Тухачевский был поклонником германской армии, как, впрочем, и некоторые офицеры русского штаба. Если вскоре будут произведены аресты русских офицеров, то это должно быть приписано их германофильству.
В России много заговоров, и Сталин не успевает даже наказывать».
«Возникновение заговора относится к февралю 1933 г., немного позже прихода Гитлера к власти. В это время Тухачевский вместе со Сталиным и Ворошиловым намечали войну против Германии. Он надеялся на помощь почти всех европейских государств и международного капитала. Однако в последний момент Сталин и Ворошилов отступили перед неизбежным риском».
«Смелые планы Тухачевского не были больше выполнимы. Надо было оставить мысль о войне с рейхом. Кроме того, на восточной границе России вырос могущественный враг — Япония. Боролись две клики генералов: одни хотели направить военные усилия к Германии, другие — особенно Блюхер — к Японии. Это соперничество объясняет большую часть враждебности Блюхера к Тухачевскому». (Чего хотел Тухачевский. // Военно-исторический журнал. 1990, № 8, с. 61-62.)
Были, разумеется, и более благожелательные оценки. Но внутренне очень противоречивые. Так, журнал «О-З-Экут» в своей статье утверждал (19. 06. 1937): «Маршал Тухачевский не был — те, кто его знал, в этом не сомневаются — ни шпионом, ни предателем». Однако тут же журнал преподносит материал против собственного тезиса: «Скорее сторонник русско-германского сближения, он принял франко-советский договор (2 мая 1935 г., о взаимопомощи. — В.Л.), но, однако, думал о континентальном соглашении (т.е. с Германией. — В.Л.), направленном против Англии. Он, может быть, думал о том, чтобы взять власть. Во всяком случае, Сталин его ненавидел. Это был советник, которого он больше всего боялся».
«Успех Тухачевского в Париже (начало 1936 г. — В.Л.) явился последним ударом. Маршал был в апогее своей известности. После нового пребывания в Лондоне (в апреле 1937 г. предполагалась поездка на коронационные торжества. — В.Л.) он мог стать совершенно могущественным. Сталин это хорошо почувствовал. В согласии с Ворошиловым, Буденным и Егоровым он запретил отъезд Тухачевского. С тех пор смерть молодого маршала была предрешена. Говорили, что Тухачевский будто бы хотел воспользоваться отъездом в Лондон для того, чтобы бежать. Это глупость. Он мог также бежать и из России. Но он надеялся до конца, что в случае опалы часть армии станет на его сторону».
Что же за всеми зарубежными данными стоит? Одни только выдумки и слухи? Нет, конечно! Зарубежные корреспонденты (не говоря уже о разведке!) тщательно собирали в СССР сведения по всем интересовавшим их вопросам. Информаторов имелось много: прежде всего ответственные служащие из бывших буржуазных слоев, личные связи в редакциях газет, журналов, издательств. Наконец, западные корреспонденты регулярно обращались за информацией в официальные инстанции: к Сталину, Молотову, Ворошилову. Все данные, документы и намеки тщательно взвешивались, проверялись, анализировались, увязывались с тем, что было известно прежде.
А знали западные корреспонденты немало! Они считали, что к началу 1936 г. Тухачевский потерял всякую осторожность:
«В начале 1936 г. Тухачевский, как советский военный представитель, ездил в Лондон на похороны короля Георга V. Незадолго до отъезда он получил желанное звание Маршала Советского Союза. Он был убежден, что близок час, когда советский строй будет низвергнут и „новая Россия в союзе с Германией и Японией ринется в бой за мировое господство“.
Но по дороге в Лондон Тухачевский ненадолго останавливался в Варшаве и Берлине, где он беседовал с польскими «полковниками» и немецкими генералами. Он был так уверен в успехе, что почти не скрывал своего преклонения перед немецкими милитаристами.
В Париже, на официальном обеде в советском посольстве, устроенном после его возвращения из Лондона, Тухачевский изумил европейских дипломатов открытыми нападками на советское правительство, добивавшееся организации коллективной безопасности совместно с западными демократическими державами. Сидя за столом рядом с румынским министром иностранных дел Николаем Титулеску, он говорил:
— Напрасно, господин министр, вы связываете свою карьеру и судьбу своей страны с судьбами таких старых, конченных государств, как Великобритания и Франция. Мы должны ориентироваться на новую Германию. Германии, по крайней мере в течение некоторого времени, будет принадлежать гегемония на европейском континенте. Я уверен, что Гитлер означает спасение для нас всех.
Слова Тухачевского были записаны румынским дипломатом, заведующим отделом печати румынского посольства в Париже Э. Шакананом Эссезом, который также присутствовал на банкете в советском посольстве. А бывшая в числе гостей известная французская журналистка Женевьева Табуи, выросшая в католической и националистически настроенной семье и находившаяся в родстве с двумя знаменитыми дипломатами братьями Камбонами (ее дядья), писала потом в своей книге «Меня называют Кассандрой»: «В последний раз я видела Тухачевского на следующий день после похорон короля Георга. На обеде в советском посольстве русский маршал много разговаривал с Политисом, Титулеску, Эррио и Бонкуром Он только что побывал в Германии и рассыпался в пламенных похвалах нацистам. Сидя справа от меня и говоря о воздушном пакте между великими державами и Гитлером, он не переставая повторял:
— Они уже непобедимы, мадам Табуи!
Почему он говорил с такой уверенностью? Не потому ли, что ему вскружил голову сердечный прием, оказанный ему немецкими дипломатами, которым нетрудно было сговориться с этим представителем старой русской школы? Так или иначе, в этот вечер не я одна была встревожена его откровенным энтузиазмом. Один из гостей, крупный дипломат, проворчал мне на ухо, когда мы покидали посольство: «Надеюсь, что не все русские думают так». (Тайная война против Советской России, с. 330-331.)
Это свидетельство, конечно, важно. И очень интересно то, что все сторонники Тухачевского всегда трусливо его обходят! Делают вид, будто его не существует! Едва ли такая позиция говорит в их пользу!
Следует привести еще одно интересное свидетельство. Герман Геринг, 2-е лицо в Германии, на секретном совещании с промышленниками в конце 1936 г. сказал им:
«Битва, к которой мы приближаемся, требует огромных промышленных мощностей. Единственной альтернативой является победа или гибель. Мы живем в такое время, когда решающая битва близка. Мы находимся на пороге мобилизации, и мы уже в состоянии войны. Единственное, чего недостает, так только стрельбы». (И.Д. Овсяный. Тайна, в которой война рождалась. М., 1971, с. 133.)
Совершенно ясно, что так говорить мог лишь тот, кто был в курсе тайных замыслов Тухачевского, составной частью которых являлась немецкая военная интервенция — для поддержки заговорщиков и военного переворота в Москве. Именно поэтому Геринг и говорит очень прозрачно:
«Мы находимся на пороге мобилизации, и мы уже в состоянии войны».
Чрезвычайно любопытно отметить еще следующее. К маю 1937 г. в Германии — под эгидой Геббельса — была выпущена антисоветская пропагандистская картина — «Враг № 1», поносящая марксизм и большевизм, говорящая о близкой расплате за еврейские преступления, совершенные в России, о том, что русская армия защитит свой народ.
Поднятая в печати свистопляска и вполне определенная закулисная деятельность властей (увеличение числа лагерей, ускоренное формирование частей СС, подготовка «Красного Креста» и «Гитлерюгенда») не прекращались до конца 1937 г. А в ноябре 1937 г. Геббельс дал указание не выносить в печать на обсуждение приготовления, идущие в НСДАП и «Гитлерюгенде».
Что же, и это «совпадение» — случайность?! Но почему фильм появляется как раз перед предполагаемым выступлением Тухачевского?! Это самая настоящая психологическая подготовка народа к вполне определенным событиям!
Вывод из сказанного абсолютно однозначен! Если такой вывод отрицать, то что могли означать на деле слова Тухачевского, обращенные к министру иностранных дел Титулеску, с которым он оказался рядом, конечно, не случайно? Чего он добивался? Чтобы понять это, надо хотя бы в двух словах коснуться советско-румынских отношений той поры, обстановки в Польше и Германии и дать характеристику самого Титулеску, игравшего в ту эпоху очень значительную роль. Мадам Табуи вспоминает о нем так:
«Беспорядочный в своих манерах, но с холодным разумом, сбивчивый в словах, но методичный в действии, с суждениями зачастую парадоксальными, но всегда основанными на знании документов и всестороннем знакомстве с международным правом, Титулеску всегда сбивал своего собеседника с его позиции! „Этот министр маленькой страны делает большую политику“, — постоянно говорит Эррио, добавляя: „Какой удивительный человек! В области внешней политики он пустился в путь на утлом челне, который он, однако, ведет как линкор, что же касается внутренней политики, то он сидит верхом на прогнившей доске, которой он, в конце концов, придаст твердость скалы. Какой удивительный человек“.
В полдень на всех этажах Кэ де'Орсэ слышится оглушительный голос Титулеску:
— Если Франция отказывается от своей священной миссии защитницы малых держав, мы обойдемся без нее. Боги еще не настолько забыли нас, чтобы мы не смогли найти более лояльных и более смелых друзей! И даже если бы мы остались одни, — мы не склонились бы перед решением вашего Клуба мира! Что же касается меня, то моей миссией является откровенно предупредить вас, что пересмотр договоров будет означать войну, за которой последует большевизация Европы!
Леже и Бонкур, когда им удается вставить слово, пытаются объяснить Титулеску французскую тактику.
Но ничто не убеждает проницательного румына, который наносит визиты всем французским политическим деятелям, чтобы выразить им свой гневный протест:
— Однако диктаторские режимы начинают производить сильное впечатление на парламентские круги Бурбонского дворца! Кое-кто подвержен соблазну ждать от Гитлера и Муссолини больших благ».
Но буржуазные политики вовсе не были склонны рассматривать всерьез резкие слова и угрозы Гитлера. Как они смотрели на него, об этом говорят некоторые высказывания. Например, лорд А. Киркпатрик, советник английского посольства в Берлине, рассуждал так ( 1936 г.):
«Многие политические деятели посетили Германию в предвоенные годы и совершили ту же ошибку, хотя и в различной степени. Они рассматривали Гитлера как политического деятеля, принадлежащего к той же школе, что и они, может быть, более возбудимого и опасного, но родственного им. Все они считали, что удастся заставить его прислушаться к голосу разума, и что если дела зашли в их нынешний злосчастный тупик, то это в значительной мере в результате того, что с ним плохо обращались. Все они искали случая, чтобы доказать ему, что Германия может осуществить свои законные притязания, не прибегая к силе».
Показательно и второе высказывание, принадлежащее лорду Лотиану, в прошлом редактору влиятельного журнала и личному секретарю Ллойд Джорджа, члену палаты лордов, заместителю государственного министра по делам Индии (1935):
«Не является секретом, что Гитлер, который и сейчас испытывает сомнения относительно России, глубоко озабочен в отношении России завтрашнего дня. Он рассматривает коммунизм прежде всего как воинствующую религию, представители которой контролируют 150 млн. человек, огромную территорию и неограниченные природные ресурсы. Россия искренне хочет мира на всех фронтах и будет стремиться к этому еще много лет. Но что представит собой Россия, когда будет организованной, сильной и снаряженной?
Попытается ли она повторить триумфы ислама? И будет ли Германия тогда рассматриваться как потенциальный враг Европы и как ее передовое укрепление, как угроза, или же как защитник новых наций в Восточной Европе?
Кто мог бы ответить сегодня на эти вопросы?»
ГЛАВА 7. «ДЬЯВОЛЬСКИ ХИТРЫЙ» ГЕЙДРИХ, «ПРОСТОВАТЫЙ» СТАЛИН, «НЕПОНЯТНЫЙ» БОРМАН, А ТАКЖЕ ГЕНРИХ МЮЛЛЕР, ВИЛЛИ ЛЕМАН И ДРУГИЕ…
Видать сову и по перьям.
Пословица
«Как— то в зарубежной печати промелькнуло довольно любопытное сообщение, будто бы Гитлер, готовя нападение на нашу страну, через свою разведку подбросил сфабрикованный документ о том, что товарищи Якир, Тухачевский и другие являются агентами немецкого Генерального штаба. Этот „документ“, якобы секретный, попал к президенту Чехословакии Бенешу, и тот, в свою очередь, руководствуясь, видимо, добрыми намерениями, переслал его Сталину. Якир, Тухачевский и другие товарищи были арестованы, а вслед за тем и уничтожены» (Н. С. Хрущев).
Итак, «как-то в зарубежной печати промелькнуло». Это считается вполне достаточным в качестве доказательства! И старый мошенник и троцкист, пробравшийся на виднейшие государственные и партийные посты с помощью интриг и чудовищной лжи, не стесняется в удобный момент с трибуны XXII съезда КПСС поднести народу и партии эту непристойную сказку.
Продажные «историки» тут же дружным хором превращают эту «версию» (никем не доказанную!) в непреложный исторический факт. Но имелись ли для нее достаточные и разумные основания? Даже у буржуазных историков басня о «дьявольски хитром» Гейдрихе и «простоватом» Сталине вызывает большие сомнения. Совершенно справедливо немецкий военный историк Пауль Корелл в своей статье «Почему немцы не могли взять Москву?» с явной насмешкой замечает: «Хотя, как Председатель Совета Министров Советского Союза и Первый секретарь ЦК КПСС, Хрущев имел в своем распоряжении все архивы и документы, он не привел никаких доказательств в поддержку своего заявления.
Несомненно, у него были веские причины не разглашать слишком много секретов». (От «Барбароссы» до «Терминала». Взгляд с Запада. М., 1988, с. 124-125; Также: Коррел П. Заговор против Тухачевского. — «За рубежом». 1988, № 22.)
Еще бы! Уж в этом-то можно не сомневаться! Ведь иначе проще и вернее было бы опубликовать собственные документы, относящиеся к данному делу, а не излагать заграничные предположения и гипотезы, которые где-то там «промелькнули»!
Откуда же вообще взялась эта версия, известная на Западе (не всем, естественно!) уже в 1937 г.? Есть у нее документальные подтверждения?
Собственно документов в настоящее время известно очень мало. Эта слабая документированность заставляет с недоверием относиться ко всем разговорам о «реабилитации». Круг известных документов в настоящее время таков: дипломатическая переписка (шифрованные телеграммы советских послов из Берлина, Праги, Парижа, Лондона и т.д., телеграмма чешского посланника в Берлине Мастного о готовящемся военном перевороте в России, телеграммы и донесения немецкого посла в Москве Шуленбурга, доклады немецкого военного атташе генерала Кестринга, телеграмма генерал-полковника Штюльпнагеля из военного министерства министерству иностранных дел Германии, — все немецкие источники отрицали наличие заговора в военной среде СССР), записка наркома НКВД Н. Ежова Сталину о пожаре в немецком военном архиве, приказы наркома обороны СССР, телеграмма заведующего корпунктом «Правды» в Берлине А. Климова редактору своей газеты Мехлису о ходящих в немецкой столице слухах, отдельные высказывания Сталина, Молотова, Ворошилова, Ежова, Тухачевского и его товарищей по процессу.
Очень, конечно, показательно, что главный документ — стенограмма процесса (основанная якобы на фальсификации!) до сих пор не опубликована! Но как же можно тогда убедиться, что стенограмма — подлог? Полагаться на утверждения людей сомнительной честности никто не обязан!
Поскольку с документами дело плохо, остается на первое место выдвигать «воспоминания»! О, эти «воспоминания»! Какой такой «беспристрастностью», какой «правдивостью» они отличаются, всем хорошо известно! Достаточно почитать воспоминания самого Хрущева.
Воспоминания четко делятся на две группы. Одна исходит от высокопоставленных руководителей стран антифашистской коалиции, стоявших в стороне от «великой операции» Гейдриха и судивших о ней по рассказам работников собственной разведки и доверенных лиц (таковы мемуары бывшего чешского президента Бенеша и лидера английских консерваторов, бывшего премьера Англии У. Черчилля). Другая группа мемуаров исходит от лиц, входивших в ведомство Гейдриха и прямо связанных, по их словам, с проведением операции против Тухачевского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
«История его (Тухачевского. — В.Л.) измены — потому что это был изменник — может быть сейчас раскрыта».
«Измена Тухачевского неопровержима, но по каким причинам он изменил? Можно допустить, что это было сделано не ради денег, а из-за чистого германофильства. Потому что, несмотря на то что он во время войны содержался в немецкой крепости, Тухачевский был поклонником германской армии, как, впрочем, и некоторые офицеры русского штаба. Если вскоре будут произведены аресты русских офицеров, то это должно быть приписано их германофильству.
В России много заговоров, и Сталин не успевает даже наказывать».
«Возникновение заговора относится к февралю 1933 г., немного позже прихода Гитлера к власти. В это время Тухачевский вместе со Сталиным и Ворошиловым намечали войну против Германии. Он надеялся на помощь почти всех европейских государств и международного капитала. Однако в последний момент Сталин и Ворошилов отступили перед неизбежным риском».
«Смелые планы Тухачевского не были больше выполнимы. Надо было оставить мысль о войне с рейхом. Кроме того, на восточной границе России вырос могущественный враг — Япония. Боролись две клики генералов: одни хотели направить военные усилия к Германии, другие — особенно Блюхер — к Японии. Это соперничество объясняет большую часть враждебности Блюхера к Тухачевскому». (Чего хотел Тухачевский. // Военно-исторический журнал. 1990, № 8, с. 61-62.)
Были, разумеется, и более благожелательные оценки. Но внутренне очень противоречивые. Так, журнал «О-З-Экут» в своей статье утверждал (19. 06. 1937): «Маршал Тухачевский не был — те, кто его знал, в этом не сомневаются — ни шпионом, ни предателем». Однако тут же журнал преподносит материал против собственного тезиса: «Скорее сторонник русско-германского сближения, он принял франко-советский договор (2 мая 1935 г., о взаимопомощи. — В.Л.), но, однако, думал о континентальном соглашении (т.е. с Германией. — В.Л.), направленном против Англии. Он, может быть, думал о том, чтобы взять власть. Во всяком случае, Сталин его ненавидел. Это был советник, которого он больше всего боялся».
«Успех Тухачевского в Париже (начало 1936 г. — В.Л.) явился последним ударом. Маршал был в апогее своей известности. После нового пребывания в Лондоне (в апреле 1937 г. предполагалась поездка на коронационные торжества. — В.Л.) он мог стать совершенно могущественным. Сталин это хорошо почувствовал. В согласии с Ворошиловым, Буденным и Егоровым он запретил отъезд Тухачевского. С тех пор смерть молодого маршала была предрешена. Говорили, что Тухачевский будто бы хотел воспользоваться отъездом в Лондон для того, чтобы бежать. Это глупость. Он мог также бежать и из России. Но он надеялся до конца, что в случае опалы часть армии станет на его сторону».
Что же за всеми зарубежными данными стоит? Одни только выдумки и слухи? Нет, конечно! Зарубежные корреспонденты (не говоря уже о разведке!) тщательно собирали в СССР сведения по всем интересовавшим их вопросам. Информаторов имелось много: прежде всего ответственные служащие из бывших буржуазных слоев, личные связи в редакциях газет, журналов, издательств. Наконец, западные корреспонденты регулярно обращались за информацией в официальные инстанции: к Сталину, Молотову, Ворошилову. Все данные, документы и намеки тщательно взвешивались, проверялись, анализировались, увязывались с тем, что было известно прежде.
А знали западные корреспонденты немало! Они считали, что к началу 1936 г. Тухачевский потерял всякую осторожность:
«В начале 1936 г. Тухачевский, как советский военный представитель, ездил в Лондон на похороны короля Георга V. Незадолго до отъезда он получил желанное звание Маршала Советского Союза. Он был убежден, что близок час, когда советский строй будет низвергнут и „новая Россия в союзе с Германией и Японией ринется в бой за мировое господство“.
Но по дороге в Лондон Тухачевский ненадолго останавливался в Варшаве и Берлине, где он беседовал с польскими «полковниками» и немецкими генералами. Он был так уверен в успехе, что почти не скрывал своего преклонения перед немецкими милитаристами.
В Париже, на официальном обеде в советском посольстве, устроенном после его возвращения из Лондона, Тухачевский изумил европейских дипломатов открытыми нападками на советское правительство, добивавшееся организации коллективной безопасности совместно с западными демократическими державами. Сидя за столом рядом с румынским министром иностранных дел Николаем Титулеску, он говорил:
— Напрасно, господин министр, вы связываете свою карьеру и судьбу своей страны с судьбами таких старых, конченных государств, как Великобритания и Франция. Мы должны ориентироваться на новую Германию. Германии, по крайней мере в течение некоторого времени, будет принадлежать гегемония на европейском континенте. Я уверен, что Гитлер означает спасение для нас всех.
Слова Тухачевского были записаны румынским дипломатом, заведующим отделом печати румынского посольства в Париже Э. Шакананом Эссезом, который также присутствовал на банкете в советском посольстве. А бывшая в числе гостей известная французская журналистка Женевьева Табуи, выросшая в католической и националистически настроенной семье и находившаяся в родстве с двумя знаменитыми дипломатами братьями Камбонами (ее дядья), писала потом в своей книге «Меня называют Кассандрой»: «В последний раз я видела Тухачевского на следующий день после похорон короля Георга. На обеде в советском посольстве русский маршал много разговаривал с Политисом, Титулеску, Эррио и Бонкуром Он только что побывал в Германии и рассыпался в пламенных похвалах нацистам. Сидя справа от меня и говоря о воздушном пакте между великими державами и Гитлером, он не переставая повторял:
— Они уже непобедимы, мадам Табуи!
Почему он говорил с такой уверенностью? Не потому ли, что ему вскружил голову сердечный прием, оказанный ему немецкими дипломатами, которым нетрудно было сговориться с этим представителем старой русской школы? Так или иначе, в этот вечер не я одна была встревожена его откровенным энтузиазмом. Один из гостей, крупный дипломат, проворчал мне на ухо, когда мы покидали посольство: «Надеюсь, что не все русские думают так». (Тайная война против Советской России, с. 330-331.)
Это свидетельство, конечно, важно. И очень интересно то, что все сторонники Тухачевского всегда трусливо его обходят! Делают вид, будто его не существует! Едва ли такая позиция говорит в их пользу!
Следует привести еще одно интересное свидетельство. Герман Геринг, 2-е лицо в Германии, на секретном совещании с промышленниками в конце 1936 г. сказал им:
«Битва, к которой мы приближаемся, требует огромных промышленных мощностей. Единственной альтернативой является победа или гибель. Мы живем в такое время, когда решающая битва близка. Мы находимся на пороге мобилизации, и мы уже в состоянии войны. Единственное, чего недостает, так только стрельбы». (И.Д. Овсяный. Тайна, в которой война рождалась. М., 1971, с. 133.)
Совершенно ясно, что так говорить мог лишь тот, кто был в курсе тайных замыслов Тухачевского, составной частью которых являлась немецкая военная интервенция — для поддержки заговорщиков и военного переворота в Москве. Именно поэтому Геринг и говорит очень прозрачно:
«Мы находимся на пороге мобилизации, и мы уже в состоянии войны».
Чрезвычайно любопытно отметить еще следующее. К маю 1937 г. в Германии — под эгидой Геббельса — была выпущена антисоветская пропагандистская картина — «Враг № 1», поносящая марксизм и большевизм, говорящая о близкой расплате за еврейские преступления, совершенные в России, о том, что русская армия защитит свой народ.
Поднятая в печати свистопляска и вполне определенная закулисная деятельность властей (увеличение числа лагерей, ускоренное формирование частей СС, подготовка «Красного Креста» и «Гитлерюгенда») не прекращались до конца 1937 г. А в ноябре 1937 г. Геббельс дал указание не выносить в печать на обсуждение приготовления, идущие в НСДАП и «Гитлерюгенде».
Что же, и это «совпадение» — случайность?! Но почему фильм появляется как раз перед предполагаемым выступлением Тухачевского?! Это самая настоящая психологическая подготовка народа к вполне определенным событиям!
Вывод из сказанного абсолютно однозначен! Если такой вывод отрицать, то что могли означать на деле слова Тухачевского, обращенные к министру иностранных дел Титулеску, с которым он оказался рядом, конечно, не случайно? Чего он добивался? Чтобы понять это, надо хотя бы в двух словах коснуться советско-румынских отношений той поры, обстановки в Польше и Германии и дать характеристику самого Титулеску, игравшего в ту эпоху очень значительную роль. Мадам Табуи вспоминает о нем так:
«Беспорядочный в своих манерах, но с холодным разумом, сбивчивый в словах, но методичный в действии, с суждениями зачастую парадоксальными, но всегда основанными на знании документов и всестороннем знакомстве с международным правом, Титулеску всегда сбивал своего собеседника с его позиции! „Этот министр маленькой страны делает большую политику“, — постоянно говорит Эррио, добавляя: „Какой удивительный человек! В области внешней политики он пустился в путь на утлом челне, который он, однако, ведет как линкор, что же касается внутренней политики, то он сидит верхом на прогнившей доске, которой он, в конце концов, придаст твердость скалы. Какой удивительный человек“.
В полдень на всех этажах Кэ де'Орсэ слышится оглушительный голос Титулеску:
— Если Франция отказывается от своей священной миссии защитницы малых держав, мы обойдемся без нее. Боги еще не настолько забыли нас, чтобы мы не смогли найти более лояльных и более смелых друзей! И даже если бы мы остались одни, — мы не склонились бы перед решением вашего Клуба мира! Что же касается меня, то моей миссией является откровенно предупредить вас, что пересмотр договоров будет означать войну, за которой последует большевизация Европы!
Леже и Бонкур, когда им удается вставить слово, пытаются объяснить Титулеску французскую тактику.
Но ничто не убеждает проницательного румына, который наносит визиты всем французским политическим деятелям, чтобы выразить им свой гневный протест:
— Однако диктаторские режимы начинают производить сильное впечатление на парламентские круги Бурбонского дворца! Кое-кто подвержен соблазну ждать от Гитлера и Муссолини больших благ».
Но буржуазные политики вовсе не были склонны рассматривать всерьез резкие слова и угрозы Гитлера. Как они смотрели на него, об этом говорят некоторые высказывания. Например, лорд А. Киркпатрик, советник английского посольства в Берлине, рассуждал так ( 1936 г.):
«Многие политические деятели посетили Германию в предвоенные годы и совершили ту же ошибку, хотя и в различной степени. Они рассматривали Гитлера как политического деятеля, принадлежащего к той же школе, что и они, может быть, более возбудимого и опасного, но родственного им. Все они считали, что удастся заставить его прислушаться к голосу разума, и что если дела зашли в их нынешний злосчастный тупик, то это в значительной мере в результате того, что с ним плохо обращались. Все они искали случая, чтобы доказать ему, что Германия может осуществить свои законные притязания, не прибегая к силе».
Показательно и второе высказывание, принадлежащее лорду Лотиану, в прошлом редактору влиятельного журнала и личному секретарю Ллойд Джорджа, члену палаты лордов, заместителю государственного министра по делам Индии (1935):
«Не является секретом, что Гитлер, который и сейчас испытывает сомнения относительно России, глубоко озабочен в отношении России завтрашнего дня. Он рассматривает коммунизм прежде всего как воинствующую религию, представители которой контролируют 150 млн. человек, огромную территорию и неограниченные природные ресурсы. Россия искренне хочет мира на всех фронтах и будет стремиться к этому еще много лет. Но что представит собой Россия, когда будет организованной, сильной и снаряженной?
Попытается ли она повторить триумфы ислама? И будет ли Германия тогда рассматриваться как потенциальный враг Европы и как ее передовое укрепление, как угроза, или же как защитник новых наций в Восточной Европе?
Кто мог бы ответить сегодня на эти вопросы?»
ГЛАВА 7. «ДЬЯВОЛЬСКИ ХИТРЫЙ» ГЕЙДРИХ, «ПРОСТОВАТЫЙ» СТАЛИН, «НЕПОНЯТНЫЙ» БОРМАН, А ТАКЖЕ ГЕНРИХ МЮЛЛЕР, ВИЛЛИ ЛЕМАН И ДРУГИЕ…
Видать сову и по перьям.
Пословица
«Как— то в зарубежной печати промелькнуло довольно любопытное сообщение, будто бы Гитлер, готовя нападение на нашу страну, через свою разведку подбросил сфабрикованный документ о том, что товарищи Якир, Тухачевский и другие являются агентами немецкого Генерального штаба. Этот „документ“, якобы секретный, попал к президенту Чехословакии Бенешу, и тот, в свою очередь, руководствуясь, видимо, добрыми намерениями, переслал его Сталину. Якир, Тухачевский и другие товарищи были арестованы, а вслед за тем и уничтожены» (Н. С. Хрущев).
Итак, «как-то в зарубежной печати промелькнуло». Это считается вполне достаточным в качестве доказательства! И старый мошенник и троцкист, пробравшийся на виднейшие государственные и партийные посты с помощью интриг и чудовищной лжи, не стесняется в удобный момент с трибуны XXII съезда КПСС поднести народу и партии эту непристойную сказку.
Продажные «историки» тут же дружным хором превращают эту «версию» (никем не доказанную!) в непреложный исторический факт. Но имелись ли для нее достаточные и разумные основания? Даже у буржуазных историков басня о «дьявольски хитром» Гейдрихе и «простоватом» Сталине вызывает большие сомнения. Совершенно справедливо немецкий военный историк Пауль Корелл в своей статье «Почему немцы не могли взять Москву?» с явной насмешкой замечает: «Хотя, как Председатель Совета Министров Советского Союза и Первый секретарь ЦК КПСС, Хрущев имел в своем распоряжении все архивы и документы, он не привел никаких доказательств в поддержку своего заявления.
Несомненно, у него были веские причины не разглашать слишком много секретов». (От «Барбароссы» до «Терминала». Взгляд с Запада. М., 1988, с. 124-125; Также: Коррел П. Заговор против Тухачевского. — «За рубежом». 1988, № 22.)
Еще бы! Уж в этом-то можно не сомневаться! Ведь иначе проще и вернее было бы опубликовать собственные документы, относящиеся к данному делу, а не излагать заграничные предположения и гипотезы, которые где-то там «промелькнули»!
Откуда же вообще взялась эта версия, известная на Западе (не всем, естественно!) уже в 1937 г.? Есть у нее документальные подтверждения?
Собственно документов в настоящее время известно очень мало. Эта слабая документированность заставляет с недоверием относиться ко всем разговорам о «реабилитации». Круг известных документов в настоящее время таков: дипломатическая переписка (шифрованные телеграммы советских послов из Берлина, Праги, Парижа, Лондона и т.д., телеграмма чешского посланника в Берлине Мастного о готовящемся военном перевороте в России, телеграммы и донесения немецкого посла в Москве Шуленбурга, доклады немецкого военного атташе генерала Кестринга, телеграмма генерал-полковника Штюльпнагеля из военного министерства министерству иностранных дел Германии, — все немецкие источники отрицали наличие заговора в военной среде СССР), записка наркома НКВД Н. Ежова Сталину о пожаре в немецком военном архиве, приказы наркома обороны СССР, телеграмма заведующего корпунктом «Правды» в Берлине А. Климова редактору своей газеты Мехлису о ходящих в немецкой столице слухах, отдельные высказывания Сталина, Молотова, Ворошилова, Ежова, Тухачевского и его товарищей по процессу.
Очень, конечно, показательно, что главный документ — стенограмма процесса (основанная якобы на фальсификации!) до сих пор не опубликована! Но как же можно тогда убедиться, что стенограмма — подлог? Полагаться на утверждения людей сомнительной честности никто не обязан!
Поскольку с документами дело плохо, остается на первое место выдвигать «воспоминания»! О, эти «воспоминания»! Какой такой «беспристрастностью», какой «правдивостью» они отличаются, всем хорошо известно! Достаточно почитать воспоминания самого Хрущева.
Воспоминания четко делятся на две группы. Одна исходит от высокопоставленных руководителей стран антифашистской коалиции, стоявших в стороне от «великой операции» Гейдриха и судивших о ней по рассказам работников собственной разведки и доверенных лиц (таковы мемуары бывшего чешского президента Бенеша и лидера английских консерваторов, бывшего премьера Англии У. Черчилля). Другая группа мемуаров исходит от лиц, входивших в ведомство Гейдриха и прямо связанных, по их словам, с проведением операции против Тухачевского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76