Оставить такие воспоминания успели двое: Вальтер Шелленберг (1910— 1952), группенфюрер СС, глава иностранной разведки СД (его книга так и называется «Мемуары», 1955) и Вильгельм Хеттль (псевдоним Вальтер Хаген, 1915-?), штурмбаннфюрер СС, большой специалист по изготовлению фальшивых денег (его книга «Операция Бернгард», 1955).
Штурмбаннфюрер СС Хеттль играл позже роль правой руки зловещего Кальтенбруннера. Последний, будучи адвокатом, заменил Гейдриха после его убийства и показал себя таким же кровавым палачом, правда, очень трусливым. Всю войну, прямо с утра, Кальтенбруннер зверски пил, так как ему мерещилась петля на собственной шее. (С 1943 г. он установил вместе с Шелленбергом тайные связи с англо-американской разведкой.) И, действительно, петли по суду не избежал! Кому суждено быть повешенным, тот не утонет.
В 1937 г. Хеттлю исполнилось всего 22 года. И работал он учителем, преподавал литературу и историю (может быть, это не столь уж удивительно, если знать, что Гиммлер имел диплом агронома и год отработал на фирме искусственных удобрений!). Одновременно тайно выполнял исследовательские задания одного из институтов СС. В 1938 г. перешел туда на кадровую работу, стал доктором философии. Во время войны занимался вместе с Крюгером изготовлением фальшивых денег (фунтов стерлингов), а после войны — американских долларов; ограблением музеев побежденных стран и частных домов (фарфор, гобелены, серебряные столовые приборы и пр.), подрывной работой в австрийском движении сопротивления и налаживанием тайных связей с американской разведкой. В конце войны производил транспортировку в безопасные места документов и сокровищ «Черного ордена» (СС). После окончания войны бежал на Ближний Восток, затем завербовался в американскую разведку. В 1950 г. выпустил книгу «Тайный фронт», а в 1955 г. — «Операция Бернгард» (о производстве фальшивых денег в фашистской Германии). Обладая значительными средствами, вернулся на ниву школьного воспитания. Стал владельцем гимназии и преподавал историю. Постоянно покупал землю и дома. Содержал школьный интернат, подобие эсэсовской кадетской школы, где господствовала нацистская идеология, соответствующее физическое воспитание, где праздновались день рождения Гитлера, день «пивного путча» и день прихода нацистов к власти. (Мадер Ю. Сокровища «Черного ордена». М., 1965.)
Из сказанного вполне ясно, что сами воспоминания не могут не содержать множества искажений: одни — в силу недостаточного знания предмета, другие — из личной выгоды. На этот счет сомнений нет, кажется, ни у кого. Вот характерное мнение, принадлежащее генерал-майору в отставке К. Шпальке (1891-1966), бывшему в 1931-1937 гг. начальником отдела «Иностранные войска Востока» в Генштабе, а после этого военным атташе в Румынии (1941-1944): «Ни господин Гейдрих, ни СС, ни какой бы то ни было партийный орган не были, по-моему, в состоянии вызвать или только запланировать подобный переворот — падение Тухачевского и его окружения. Не хватало элементарных предпосылок, а именно знания организации Красной Армии и ее ведущих личностей. Немногие сообщения, которые пересылались к нам через Абвер-III партийными инстанциями на предмет проверки и исходившие от якобы заслуживающих доверия знатоков, отправлялись нами почти без исключения обратно с пометкой „абсолютный бред“! Из этих сообщений было видно, что у партийных инстанций не было контактов с подразделениями Красной Армии либо связанными с ней органами. При подобном недостатке знаний недопустимо верить в то, что господин Гейдрих или другие партийные инстанции смогли-де привести в движение такую акцию, как аферу Тухачевского. Для этого они подключили якобы еще и государственных деятелей третьей державы — Чехословакии. И напоследок немыслимое: о подготовке, проведении и в конечном результате успешном окончании столь грандиозной операции не узнал никто из непосвященных! Другими словами: вся история Тухачевский-Гейдрих уж больно кажется мне списанной из грошового детектива, историей, сконструированной после событий на похвалу Гейдриху и СС, с пользой и поклонением Гитлеру». (Источники истории о Михаиле Тухачевском. // Гутен Таг. 1988, № 10, с. 36-37.)
Так думал о «грандиозной операции» Гейдриха очень осведомленный человек, который сам работал в конкурирующей организации (отсюда явное чувство неприязни, не исчезнувшее даже в 1963 г., когда статья автором была опубликована!) — в немецкой военной разведке того времени.
Правда, в его рассуждениях есть свои недостатки, и они сразу бросаются в глаза:
1. Необходимые данные по организации Красной Армии и ее командному составу Гейдрих мог собрать быстро. При его возможностях, создававшихся положением, это не составляло большого труда, а энергии и честолюбия ему было не занимать. Квалифицированные консультации он мог получать от русских белогвардейцев (их имелось достаточно в Германии, Чехословакии, Франции). Часть белогвардейцев уже давно находилась на службе у нацистов, выполняя тайно их поручения (князь Авалов и др.).
2. С руководством Красной Армии «партийные инстанции» нацистской партии (Гитлер, Гесс и др.), конечно, не могли иметь прямой связи: такие контакты исключались в силу непримиримой враждебности идеологий. Но почему не могли устанавливаться тайные контакты через зарубежного посредника оппозиционными элементами, враждебными Сталину (и в армии, и за ее пределами)? Ведь известное изречение гласит: «Враг моего врага — мне друг»!
3. А почему нельзя было найти подход к государственным деятелям Чехословакии? Чехословакия — маленькая страна, с сильным немецким влиянием, со значительным в то время немецким меньшинством. Гитлер имел здесь свою агентуру уже давно, на всех общественных уровнях.
4. Если весть о подготовке Гейдрихом секретной операции против верховного руководства Красной Армии не достигла ушей руководства военной разведки рейхсвера, то это говорит вовсе не о том, что такая операция не готовилась, а потом не проводилась! Просто секретность операции находилась на очень высоком уровне! А вызывалась эта секретность двумя обстоятельствами: во-первых, сама военная разведка подозревалась в измене фюреру (так позже и оказалось!), а во-вторых, страшная «резня», произошедшая в советском военном руководстве, внушила Гитлеру и Гейдриху большие надежды на проведение в ближайшем будущем аналогичных успешных операций.
Как смотрел Шпальке, крупный работник немецкой разведки, на личность Тухачевского? Он оценивал его фигуру с двух точек зрения: 1) по качествам характера и карьере, 2) по отношению к Германии и ее противникам. По первому пункту его суждение таково: «Честно признаюсь, что личность Тухачевского, несмотря на необычайно быструю карьеру в Красной Армии (или скорее всего именно из-за этого), с самого начала казалась подозрительной. Будучи молодым офицером (старшим лейтенантом или капитаном), он служил в царском гвардейском полку, после революции одним из первых офицеров, я бы не сказал, что открыл в себе революционные убеждения, а только тогда открыто заявил о них, когда подобное поведение ничем не грозило. (И было даже выгодно. — В.Л.) Он перешел на сторону Красной Армии и сделал для бывшего гвардейского офицера фантастический взлет на высший командный пост в Красной Армии, сделавшись вторым по рангу после наркома обороны Ворошилова. Эта скорая карьера допускает предположение, что он помимо прочих талантов принес с собой и чрезвычайную способность подстраиваться, позволившую ему обойти стороной неисчислимые рифы в водовороте революции, добраться до поначалу неприступного поста.
Он, разумеется, был одним из тех офицеров, для которых один упрямый полковник нашел хотя и примитивное, но меткое определение: «Высоко интеллигентен, но не без изъянов в характере». (Там же, с. 37.)
«В голове этого очень честолюбивого человека, возможно, проносились картины победоносного возвращения на родину корсиканца, а сам он верил, что ему суждена роль, подобная роли Бонапарта». (Там же, с. 38.)
Суждение Шпальке не теоретическое. Он лично встречался с Тухачевским на военных маневрах рейхсвера в 20-е годы, разговаривал с ним, слушал его беседы с другими, беседовал о нем с другими коллегами. Немецким генералам Тухачевский нравился: своими специальными познаниями, светскими манерами. Но офицеры более низкого ранга оценивали его более сдержанно. Многолетний сотрудник Шпальке, которого тот очень ценил, полковник Мирчински, отозвался о Тухачевском отрицательно. Он характеризовал его «как чрезвычайно тщеславного и высокомерного позера, человека, на которого ни в коем случае нельзя было положиться». (Там же, с. 38.)
Относительно второго пункта, подойдя к делу с патриотических позиций (несмотря на господство Гитлера!), Шпальке, естественно, не хочет опасной войны Германии с Россией. В этом смысле он сторонник «русской партии» среди военных, вместе со своим шефом по разведке генералом Штюльпнагелем, казненным Гитлером в 1944 г. за участие в заговоре и покушении на него. Поэтому перемена отношения Тухачевского в вопросе о прежнем союзе вызывает у него открыто враждебное отношение. «Тухачевский, — пишет он, — превратился в рупор тех офицеров, которые больше ничего и слышать не желали о прежнем многолетнем сотрудничестве с германской армией». (Там же, с. 38.) «Поездка в Лондон, а еще больше остановка в Париже задала нам в Т-3 (Ведомство военной разведки. — В.Л.) загадку. Советский Союз представляет на коронации (в Лондоне) маршал, потом этот Тухачевский, знакомый нам своими недружественными речами, едет еще и в Париж! Короче говоря, ничего хорошего за этим мы не видели. Мы в первую очередь опасались, что наши все еще более или менее хорошие отношения с Красной Армией совершенно нарушатся. Тухачевский в Лондоне и Париже — сигнал, дававший пищу для размышлений». (Там же, с. 38.) И еще в одном месте он вполне определенно высказывается на этот счет: «У Тухачевского, с его аристократической польской кровью, можно было предполагать гораздо больше симпатий к Парижу, нежели Берлину, да и всем своим типом он больше соответствовал идеалу элегантного и остроумного офицера французского Генштаба, чем солидного германского генштабиста. Он пошел на дистанцию к Германии, был за войну с Германией на стороне западных держав». (Там же, с. 38.)
Относительно причин гибели Тухачевского Шпальке был вполне согласен с мнением Кестринга, немецкого военного атташе в Москве, тоже являвшегося членом «русской партии» в немецком рейхсвере. (В 1937 г. Кестринг даже выступил с официальным протестом перед Наркоматом обороны по поводу слухов, связывавших его имя, как «фашистского генерала», с тайными переговорами Тухачевского и его заговором, чего на деле не было, так как он всегда лояльно относился к советской стороне, что не составляло ни для кого секрета.) Писал Шпальке так: «Кестринг усматривал в устранении Тухачевского конец внутриполитической борьбы за власть, во время которой Сталин ликвидировал своих действительных или мнимых противников. Мы присоединились к этой хотя и примитивной, но по сути, видимо, правильной оценке, ибо в отношениях с нами — и особенно с Кестрингом — со стороны русских никаких изменений не замечалось». (Там же, с. 37.)
Здесь надо еще раз подчеркнуть, что вопрос о подлинных политических и военных симпатиях Тухачевского остается открытым. Официальные поездки Тухачевского в Лондон и Париж, составляющие якобы «загадку», являлись поручением, следовательно, он проводил там официальную (а не личную!) точку зрения. Поэтому официальные речи о его личных взглядах ничего не говорят!
Теперь следует еще раз посмотреть на фигуры тех, кто возглавлял в сфере разведки антирусскую партию и направлял тайную деятельность против СССР. Главенствовали двое. Из них первый имел твердую и тайную ориентацию на Англию, а второй — на любое указание Гитлера. Люди эти — Канарис и Гейдрих.
Противники считали Фридриха Вильгельма Канариса (1887-1945) инициатором самых подлых преступлений гитлеровского режима, друзья — вдохновителем антифашистского движения в Германии, человеком, погибшим смертью героя и патриота. Находятся и такие люди, которые называют Канариса предателем, обвиняют его в том, что он несет прямую ответственность за поражение Германии в минувшей войне.
О Канарисе написано много всяких былей и небылиц. О нем говорили, как о самом загадочном и таинственном человеке в Германии в промежутке между двумя мировыми войнами. Передавали, что он был одним из любовников Мата Хари, адмиралом, который никогда не надевал военную форму, хотя почти всю свою сознательную жизнь провел на службе в немецком военно-морском флоте. О Канарисе писали и как о большом гуманисте, и как о коварном интригане.
Канарис сменил капитана 1-го ранга Конрада Патцинга на посту руководителя абвера — немецкой военной разведки — совершенно неожиданно. Тогда, в январе 1935 г., Канарису было только 48 лет, но выглядел он гораздо старше, и подчиненные называли его «стариком».
Аморальность служебной деятельности и претензии на моральную чистоту, слепая вера в судьбу и верность долгу, граничащая с фанатизмом, — таков Канарис, оппортунист, сочетавший в себе необычайную решимость и полное безволие. Характер Канариса находил отражение во всем, что он делал, даже в занятии любимым парусным спортом.
Сам Канарис выглядел сугубо гражданским человеком. Вероятно, по этой причине он с отвращением относился к тем из окружавших его офицеров-подчиненных, которые любили «щелкать каблуками» или хвастались своей выправкой. Канарис предпочитал одеваться в гражданское платье и окружал себя людьми, в которых трудно было узнать военных.
Кабинет адмирала на верхнем этаже здания абвера подчиненные называли «лисьей норой». Это название вполне соответствовало главной черте характера их шефа — скрытности и хитрости.
У Канариса никогда не было ни друзей, ни приближенных, которым он полностью доверял бы. Людей он не любил, зато к собакам страсть имел безграничную.
В 1936 г. Канарис с подложным паспортом отправился в Испанию, чтобы помочь заговорщикам в подготовке мятежа. Республиканской полиции удалось каким-то образом узнать о приезде Канариса, и все его телефонные разговоры, особенно с Берлином, подслушивались.
На посту подслушивания часто слышали, как Канарис справлялся о больной собачке. Полиция считала, что это умный код. А шифровальщики всеми силами старались разгадать тайну. Однако этого им сделать не удалось по весьма простой причине: Канарис действительно интересовался здоровьем своего пуделя.
Канарис являлся олицетворением самых мрачных сторон секретной службы. Он был политическим деятелем, и уже по одному этому не мог не нарушать главного правила в работе секретной службы, используя добытую его агентурой информацию в проводимых секретной службой операциях. Канарис пришел в абвер убежденным нацистом, потом разочаровался в Гитлере и закончил свою карьеру как один из участников заговора против нацистского фюрера. О Канарисе сейчас часто пишут, что он был одним из руководителей антифашистского движения, но его деятельность вряд ли можно признать активной. Он сквозь пальцы смотрел на то, как нацисты насаждают в абвере своих агентов, но не мешал действовать и антифашистам. Адмирал пытался, и не без успеха, использовать в своих целях обе группировки. Принимая во внимание опыт Первой мировой войны, хитрый адмирал решил сделать ставку на США. И с 1938 г. установил тайную связь с военным атташе США в Берлине Трумэном-Смитом. Через него доверенные лица адмирала переправляли американскому президенту самые секретные документы (речи Гитлера, планы военных операций, данные по вооружениям, немецкой обороне на франко-бельгийском побережье и т.п.).
Нацисты повесили Канариса на специально сооруженной виселице с петлей из фортепьянной струны.
Юлиан Семенов, рисуя образ Штирлица, кое-что позаимствовал из биографий деятелей абвера — штандартенфюреров (полковников) Германа Гискеса и Йозефа Шрайдера, которые, как и Штирлиц, занимались организацией «радиоигры», вылавливали вражеских разведчиков и участников Сопротивления. Более близким прототипом может оказаться ас немецкой разведки Франц Эккарт фон Бентивенви.
Но больше всего реальных черт, как считают те, кто изучал данный вопрос, вошло в образ Штирлица от Вилли Лемана, известного под кличкой Брайтенбах («Широкий ручей»), подчиненного Шелленбергу и назначенного им начальником отдела 4-Е, занимавшегося контрразведкой, «разработкой» советского посольства, борьбой с «коммунистическим шпионажем» и обеспечением безопасности военной промышленности Германии. С 1937 г. Леман, представитель видного банкирского дома в Германии (принадлежал к роду банкира Беренда Лемана из города Хальберштадта, который помог курфюрсту Саксонии Августу Сильному (1670-1733) добыть корону Польши), был членом СС.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Штурмбаннфюрер СС Хеттль играл позже роль правой руки зловещего Кальтенбруннера. Последний, будучи адвокатом, заменил Гейдриха после его убийства и показал себя таким же кровавым палачом, правда, очень трусливым. Всю войну, прямо с утра, Кальтенбруннер зверски пил, так как ему мерещилась петля на собственной шее. (С 1943 г. он установил вместе с Шелленбергом тайные связи с англо-американской разведкой.) И, действительно, петли по суду не избежал! Кому суждено быть повешенным, тот не утонет.
В 1937 г. Хеттлю исполнилось всего 22 года. И работал он учителем, преподавал литературу и историю (может быть, это не столь уж удивительно, если знать, что Гиммлер имел диплом агронома и год отработал на фирме искусственных удобрений!). Одновременно тайно выполнял исследовательские задания одного из институтов СС. В 1938 г. перешел туда на кадровую работу, стал доктором философии. Во время войны занимался вместе с Крюгером изготовлением фальшивых денег (фунтов стерлингов), а после войны — американских долларов; ограблением музеев побежденных стран и частных домов (фарфор, гобелены, серебряные столовые приборы и пр.), подрывной работой в австрийском движении сопротивления и налаживанием тайных связей с американской разведкой. В конце войны производил транспортировку в безопасные места документов и сокровищ «Черного ордена» (СС). После окончания войны бежал на Ближний Восток, затем завербовался в американскую разведку. В 1950 г. выпустил книгу «Тайный фронт», а в 1955 г. — «Операция Бернгард» (о производстве фальшивых денег в фашистской Германии). Обладая значительными средствами, вернулся на ниву школьного воспитания. Стал владельцем гимназии и преподавал историю. Постоянно покупал землю и дома. Содержал школьный интернат, подобие эсэсовской кадетской школы, где господствовала нацистская идеология, соответствующее физическое воспитание, где праздновались день рождения Гитлера, день «пивного путча» и день прихода нацистов к власти. (Мадер Ю. Сокровища «Черного ордена». М., 1965.)
Из сказанного вполне ясно, что сами воспоминания не могут не содержать множества искажений: одни — в силу недостаточного знания предмета, другие — из личной выгоды. На этот счет сомнений нет, кажется, ни у кого. Вот характерное мнение, принадлежащее генерал-майору в отставке К. Шпальке (1891-1966), бывшему в 1931-1937 гг. начальником отдела «Иностранные войска Востока» в Генштабе, а после этого военным атташе в Румынии (1941-1944): «Ни господин Гейдрих, ни СС, ни какой бы то ни было партийный орган не были, по-моему, в состоянии вызвать или только запланировать подобный переворот — падение Тухачевского и его окружения. Не хватало элементарных предпосылок, а именно знания организации Красной Армии и ее ведущих личностей. Немногие сообщения, которые пересылались к нам через Абвер-III партийными инстанциями на предмет проверки и исходившие от якобы заслуживающих доверия знатоков, отправлялись нами почти без исключения обратно с пометкой „абсолютный бред“! Из этих сообщений было видно, что у партийных инстанций не было контактов с подразделениями Красной Армии либо связанными с ней органами. При подобном недостатке знаний недопустимо верить в то, что господин Гейдрих или другие партийные инстанции смогли-де привести в движение такую акцию, как аферу Тухачевского. Для этого они подключили якобы еще и государственных деятелей третьей державы — Чехословакии. И напоследок немыслимое: о подготовке, проведении и в конечном результате успешном окончании столь грандиозной операции не узнал никто из непосвященных! Другими словами: вся история Тухачевский-Гейдрих уж больно кажется мне списанной из грошового детектива, историей, сконструированной после событий на похвалу Гейдриху и СС, с пользой и поклонением Гитлеру». (Источники истории о Михаиле Тухачевском. // Гутен Таг. 1988, № 10, с. 36-37.)
Так думал о «грандиозной операции» Гейдриха очень осведомленный человек, который сам работал в конкурирующей организации (отсюда явное чувство неприязни, не исчезнувшее даже в 1963 г., когда статья автором была опубликована!) — в немецкой военной разведке того времени.
Правда, в его рассуждениях есть свои недостатки, и они сразу бросаются в глаза:
1. Необходимые данные по организации Красной Армии и ее командному составу Гейдрих мог собрать быстро. При его возможностях, создававшихся положением, это не составляло большого труда, а энергии и честолюбия ему было не занимать. Квалифицированные консультации он мог получать от русских белогвардейцев (их имелось достаточно в Германии, Чехословакии, Франции). Часть белогвардейцев уже давно находилась на службе у нацистов, выполняя тайно их поручения (князь Авалов и др.).
2. С руководством Красной Армии «партийные инстанции» нацистской партии (Гитлер, Гесс и др.), конечно, не могли иметь прямой связи: такие контакты исключались в силу непримиримой враждебности идеологий. Но почему не могли устанавливаться тайные контакты через зарубежного посредника оппозиционными элементами, враждебными Сталину (и в армии, и за ее пределами)? Ведь известное изречение гласит: «Враг моего врага — мне друг»!
3. А почему нельзя было найти подход к государственным деятелям Чехословакии? Чехословакия — маленькая страна, с сильным немецким влиянием, со значительным в то время немецким меньшинством. Гитлер имел здесь свою агентуру уже давно, на всех общественных уровнях.
4. Если весть о подготовке Гейдрихом секретной операции против верховного руководства Красной Армии не достигла ушей руководства военной разведки рейхсвера, то это говорит вовсе не о том, что такая операция не готовилась, а потом не проводилась! Просто секретность операции находилась на очень высоком уровне! А вызывалась эта секретность двумя обстоятельствами: во-первых, сама военная разведка подозревалась в измене фюреру (так позже и оказалось!), а во-вторых, страшная «резня», произошедшая в советском военном руководстве, внушила Гитлеру и Гейдриху большие надежды на проведение в ближайшем будущем аналогичных успешных операций.
Как смотрел Шпальке, крупный работник немецкой разведки, на личность Тухачевского? Он оценивал его фигуру с двух точек зрения: 1) по качествам характера и карьере, 2) по отношению к Германии и ее противникам. По первому пункту его суждение таково: «Честно признаюсь, что личность Тухачевского, несмотря на необычайно быструю карьеру в Красной Армии (или скорее всего именно из-за этого), с самого начала казалась подозрительной. Будучи молодым офицером (старшим лейтенантом или капитаном), он служил в царском гвардейском полку, после революции одним из первых офицеров, я бы не сказал, что открыл в себе революционные убеждения, а только тогда открыто заявил о них, когда подобное поведение ничем не грозило. (И было даже выгодно. — В.Л.) Он перешел на сторону Красной Армии и сделал для бывшего гвардейского офицера фантастический взлет на высший командный пост в Красной Армии, сделавшись вторым по рангу после наркома обороны Ворошилова. Эта скорая карьера допускает предположение, что он помимо прочих талантов принес с собой и чрезвычайную способность подстраиваться, позволившую ему обойти стороной неисчислимые рифы в водовороте революции, добраться до поначалу неприступного поста.
Он, разумеется, был одним из тех офицеров, для которых один упрямый полковник нашел хотя и примитивное, но меткое определение: «Высоко интеллигентен, но не без изъянов в характере». (Там же, с. 37.)
«В голове этого очень честолюбивого человека, возможно, проносились картины победоносного возвращения на родину корсиканца, а сам он верил, что ему суждена роль, подобная роли Бонапарта». (Там же, с. 38.)
Суждение Шпальке не теоретическое. Он лично встречался с Тухачевским на военных маневрах рейхсвера в 20-е годы, разговаривал с ним, слушал его беседы с другими, беседовал о нем с другими коллегами. Немецким генералам Тухачевский нравился: своими специальными познаниями, светскими манерами. Но офицеры более низкого ранга оценивали его более сдержанно. Многолетний сотрудник Шпальке, которого тот очень ценил, полковник Мирчински, отозвался о Тухачевском отрицательно. Он характеризовал его «как чрезвычайно тщеславного и высокомерного позера, человека, на которого ни в коем случае нельзя было положиться». (Там же, с. 38.)
Относительно второго пункта, подойдя к делу с патриотических позиций (несмотря на господство Гитлера!), Шпальке, естественно, не хочет опасной войны Германии с Россией. В этом смысле он сторонник «русской партии» среди военных, вместе со своим шефом по разведке генералом Штюльпнагелем, казненным Гитлером в 1944 г. за участие в заговоре и покушении на него. Поэтому перемена отношения Тухачевского в вопросе о прежнем союзе вызывает у него открыто враждебное отношение. «Тухачевский, — пишет он, — превратился в рупор тех офицеров, которые больше ничего и слышать не желали о прежнем многолетнем сотрудничестве с германской армией». (Там же, с. 38.) «Поездка в Лондон, а еще больше остановка в Париже задала нам в Т-3 (Ведомство военной разведки. — В.Л.) загадку. Советский Союз представляет на коронации (в Лондоне) маршал, потом этот Тухачевский, знакомый нам своими недружественными речами, едет еще и в Париж! Короче говоря, ничего хорошего за этим мы не видели. Мы в первую очередь опасались, что наши все еще более или менее хорошие отношения с Красной Армией совершенно нарушатся. Тухачевский в Лондоне и Париже — сигнал, дававший пищу для размышлений». (Там же, с. 38.) И еще в одном месте он вполне определенно высказывается на этот счет: «У Тухачевского, с его аристократической польской кровью, можно было предполагать гораздо больше симпатий к Парижу, нежели Берлину, да и всем своим типом он больше соответствовал идеалу элегантного и остроумного офицера французского Генштаба, чем солидного германского генштабиста. Он пошел на дистанцию к Германии, был за войну с Германией на стороне западных держав». (Там же, с. 38.)
Относительно причин гибели Тухачевского Шпальке был вполне согласен с мнением Кестринга, немецкого военного атташе в Москве, тоже являвшегося членом «русской партии» в немецком рейхсвере. (В 1937 г. Кестринг даже выступил с официальным протестом перед Наркоматом обороны по поводу слухов, связывавших его имя, как «фашистского генерала», с тайными переговорами Тухачевского и его заговором, чего на деле не было, так как он всегда лояльно относился к советской стороне, что не составляло ни для кого секрета.) Писал Шпальке так: «Кестринг усматривал в устранении Тухачевского конец внутриполитической борьбы за власть, во время которой Сталин ликвидировал своих действительных или мнимых противников. Мы присоединились к этой хотя и примитивной, но по сути, видимо, правильной оценке, ибо в отношениях с нами — и особенно с Кестрингом — со стороны русских никаких изменений не замечалось». (Там же, с. 37.)
Здесь надо еще раз подчеркнуть, что вопрос о подлинных политических и военных симпатиях Тухачевского остается открытым. Официальные поездки Тухачевского в Лондон и Париж, составляющие якобы «загадку», являлись поручением, следовательно, он проводил там официальную (а не личную!) точку зрения. Поэтому официальные речи о его личных взглядах ничего не говорят!
Теперь следует еще раз посмотреть на фигуры тех, кто возглавлял в сфере разведки антирусскую партию и направлял тайную деятельность против СССР. Главенствовали двое. Из них первый имел твердую и тайную ориентацию на Англию, а второй — на любое указание Гитлера. Люди эти — Канарис и Гейдрих.
Противники считали Фридриха Вильгельма Канариса (1887-1945) инициатором самых подлых преступлений гитлеровского режима, друзья — вдохновителем антифашистского движения в Германии, человеком, погибшим смертью героя и патриота. Находятся и такие люди, которые называют Канариса предателем, обвиняют его в том, что он несет прямую ответственность за поражение Германии в минувшей войне.
О Канарисе написано много всяких былей и небылиц. О нем говорили, как о самом загадочном и таинственном человеке в Германии в промежутке между двумя мировыми войнами. Передавали, что он был одним из любовников Мата Хари, адмиралом, который никогда не надевал военную форму, хотя почти всю свою сознательную жизнь провел на службе в немецком военно-морском флоте. О Канарисе писали и как о большом гуманисте, и как о коварном интригане.
Канарис сменил капитана 1-го ранга Конрада Патцинга на посту руководителя абвера — немецкой военной разведки — совершенно неожиданно. Тогда, в январе 1935 г., Канарису было только 48 лет, но выглядел он гораздо старше, и подчиненные называли его «стариком».
Аморальность служебной деятельности и претензии на моральную чистоту, слепая вера в судьбу и верность долгу, граничащая с фанатизмом, — таков Канарис, оппортунист, сочетавший в себе необычайную решимость и полное безволие. Характер Канариса находил отражение во всем, что он делал, даже в занятии любимым парусным спортом.
Сам Канарис выглядел сугубо гражданским человеком. Вероятно, по этой причине он с отвращением относился к тем из окружавших его офицеров-подчиненных, которые любили «щелкать каблуками» или хвастались своей выправкой. Канарис предпочитал одеваться в гражданское платье и окружал себя людьми, в которых трудно было узнать военных.
Кабинет адмирала на верхнем этаже здания абвера подчиненные называли «лисьей норой». Это название вполне соответствовало главной черте характера их шефа — скрытности и хитрости.
У Канариса никогда не было ни друзей, ни приближенных, которым он полностью доверял бы. Людей он не любил, зато к собакам страсть имел безграничную.
В 1936 г. Канарис с подложным паспортом отправился в Испанию, чтобы помочь заговорщикам в подготовке мятежа. Республиканской полиции удалось каким-то образом узнать о приезде Канариса, и все его телефонные разговоры, особенно с Берлином, подслушивались.
На посту подслушивания часто слышали, как Канарис справлялся о больной собачке. Полиция считала, что это умный код. А шифровальщики всеми силами старались разгадать тайну. Однако этого им сделать не удалось по весьма простой причине: Канарис действительно интересовался здоровьем своего пуделя.
Канарис являлся олицетворением самых мрачных сторон секретной службы. Он был политическим деятелем, и уже по одному этому не мог не нарушать главного правила в работе секретной службы, используя добытую его агентурой информацию в проводимых секретной службой операциях. Канарис пришел в абвер убежденным нацистом, потом разочаровался в Гитлере и закончил свою карьеру как один из участников заговора против нацистского фюрера. О Канарисе сейчас часто пишут, что он был одним из руководителей антифашистского движения, но его деятельность вряд ли можно признать активной. Он сквозь пальцы смотрел на то, как нацисты насаждают в абвере своих агентов, но не мешал действовать и антифашистам. Адмирал пытался, и не без успеха, использовать в своих целях обе группировки. Принимая во внимание опыт Первой мировой войны, хитрый адмирал решил сделать ставку на США. И с 1938 г. установил тайную связь с военным атташе США в Берлине Трумэном-Смитом. Через него доверенные лица адмирала переправляли американскому президенту самые секретные документы (речи Гитлера, планы военных операций, данные по вооружениям, немецкой обороне на франко-бельгийском побережье и т.п.).
Нацисты повесили Канариса на специально сооруженной виселице с петлей из фортепьянной струны.
Юлиан Семенов, рисуя образ Штирлица, кое-что позаимствовал из биографий деятелей абвера — штандартенфюреров (полковников) Германа Гискеса и Йозефа Шрайдера, которые, как и Штирлиц, занимались организацией «радиоигры», вылавливали вражеских разведчиков и участников Сопротивления. Более близким прототипом может оказаться ас немецкой разведки Франц Эккарт фон Бентивенви.
Но больше всего реальных черт, как считают те, кто изучал данный вопрос, вошло в образ Штирлица от Вилли Лемана, известного под кличкой Брайтенбах («Широкий ручей»), подчиненного Шелленбергу и назначенного им начальником отдела 4-Е, занимавшегося контрразведкой, «разработкой» советского посольства, борьбой с «коммунистическим шпионажем» и обеспечением безопасности военной промышленности Германии. С 1937 г. Леман, представитель видного банкирского дома в Германии (принадлежал к роду банкира Беренда Лемана из города Хальберштадта, который помог курфюрсту Саксонии Августу Сильному (1670-1733) добыть корону Польши), был членом СС.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76