— Главный Пилот чертова Ордена!
— А я — глава этого самого Ордена, — улыбнулся его вспышке Данло. — Лорд Мэллори Рингесс, как меня называют.
Но Бардо, приведший тридцать тысяч кораблей к победе в крупнейшей из войн, когда-либо происходивших в Цивилизованных Мирах, успел привыкнуть к власти, как тюлень к воде, и не собирался уступать ни унции даже и в пользу Данло.
— Ты не настоящий Мэллори — вот в чем беда, — заявил он. — Ты, Паренек, просто пилот, посланный сюда Содружеством, чтобы остановить войну.
Данло пристально посмотрел ему в глаза, но ничего не ответил.
— И будь ты даже главой Ордена, — продолжал Бардо, нервно вертя в руках свою чашку, — я остаюсь Главным Пилотом Содружества, а Содружество только что завоевало в этой поганой войне право диктовать Ордену условия мира.
Взгляд Данло стал еще более пристальным, и его глаза вспыхнули, как огневиты, помещенные в середину звезды.
Бардо, не выдержав яркости этого взгляда, отвел свой.
— Ладно, прости, — вымолвил он наконец. — Ты и правда сын своего отца, так ведь? Наконец-то стал им. Я как-то спросил тебя, почему ты не делаешь того, для чего рожден. Теперь ты это сделал — и я, пожалуй, должен этому радоваться. Ты тот, кто ты есть, так ведь? Глава Ордена — Владыка Света, как все говорят, и мне тоже следует так тебя называть. Будем и дальше продолжать представление, так блистательно начатое тобой. Будь главой Ордена, если тебе так хочется, Паренек, — для этого ты, в конце концов, и родился.
Пока солнце поднималось над восточными горами и день становился все ярче, они обсудили меры, необходимые для полного прекращения войны. Бардо в качестве Главного Пилота Содружества был уполномочен только командовать флотом — в его полномочия не входило навязывать свою волю городу Невернесу и побежденным рингистским мирам. Но соратники Бардо успели полюбить его и доверяли ему; поэтому Данло полагал, что они с радостью предоставят ему разработать условия мира для всех Цивилизованных Миров. Данло же в качестве лорда Мэллори Рингесса получит поддержку всей тысячи с лишним рингистских миров и самого Ордена.
Он — полноправный глава Ордена, а Орден три тысячи лет вел Цивилизованные Миры к высокой цели и обеспечивал среди них мир; если Мэллори Рингесс укажет путь к возрождению этой могущественной звездной цивилизации, флот Содружества, весьма вероятно, будет расформирован, и его корабли вернутся на свои родные планеты.
— Так будет лучше всего, — сказал Данло, подливая Бардо кофе. — Мы отправим тяжелые корабли по своим мирам с нашими условиям мира, и их пилоты расскажут своим согражданам, что Орден вернулся к прежнему мировоззрению.
— Правда вернулся?
— Правда, — заверил Данло, отхлебнув кофе, — А Елену Чарбо и других пилотов, пришедших сюда с Зондервалем, мы отправим назад на Тиэллу, и Демоти Беде с ними. Пусть расскажут лорду Николосу о том, что здесь произошло. О том, что Мэллори Рингесс вернулся. Ведь они с лордом Николосом были когда-то друзьями, да?
— Во всяком случае, восстанием против Хранителя Времени они руководили вместе. И я с ними, ей-богу. Лорда Николоса я знаю и думаю, что Мэллори Рингессу он верит по-прежнему, хотя религию, которую я имел глупость основать от имени Мэллори, на дух не переносит.
— В настоящее время это так, — загадочно молвил Данло, — но мы должны как-то победить эту его неприязнь. Старый и Новый Орден должны снова стать единым целым. Теперь, когда война кончилась, Орден должен возобновить свою миссию в Экстре, сказал далее он. Лорду Николосу надлежит отправить своих пилотов и эмиссаров на Таннахилл, чтобы помочь Харре Иви эн ли Эде разработать новые доктрины Вселенской Кибернетической Церкви. Ордену, как Новому, так и Старому, предстоит обучить сотни и тысячи новых пилотов — они отправятся в Экстр и никому не позволят превратить его звезды в сверхновые.
— Да, кстати. — Бардо звучно щелкнул ногтем по своим черным налловым доспехам. — Я не успел сообщить тебе об этом при нашей первой встрече, извини. Мы захватили тяжелый корабль Архитекторов. Ну да, тех самых, которых ты называешь ивиомилами, — тех, которые взорвали Бодиле Люс и чуть было не грохнули Звезду Невернеса. Пилоты отряда Эдреи Чу взяли их на выходе в плотное пространство, и тем ничего не осталось, как сдаться. Мы привели их корабль на орбиту Ледопада.
— Опасность была очень велика, — заметил Данло.
— Еще несколько секунд — и мы не сидели бы здесь с тобой, обсуждая судьбу нашей звезды, — согласился Бардо. — Но я даже в боевом угаре поставил свои корабли у точек входа ближних звезд. Надо же было помешать этим твоим ивиомилам.
— Это была невероятно трудная задача. — Данло закрыл глаза, прикидывая сложность подобных маршрутов одновременно с боевыми действиями. — Я правильно сделал, назначив тебя Главным Пилотом.
— Благодарю покорно.
Все это время компьютер-образник, привезенный Данло из Экстра, стоял на столике под окнами, и голографический Эде молчал, повинуясь приказу Данло. Но весть о пленении корабля ивиомилов заставила его открыть свои пухлые уста и воскликнуть:
— Нашлось! Мое тело нашлось!
— Нашлось, нашлось, — пробурчал, не глядя на него, Бардо. Данло рассказал ему, как Эде переметнулся к Хануману в надежде получить назад свое замороженное тело, и Бардо перестал разговаривать с голограммой. — И машину-звездоубийцу мы нашли тоже — как там ее?
— Моррашар, — подсказал Данло.
— Так вот, моррашар теперь у нас. Надо решить, что с ним делать.
— И что же, по-твоему, с ним надо сделать?
— Я ж не говорю, что мы будем звезды взрывать. За кого ты принимаешь Бардо, за варвара? Хотя есть пара поганых планеток вроде Кваллара, которые я охотно спалил бы дотла. Ладно, ладно, не смотри на меня так — я это не всерьез. Ну, не совсем всерьез. Надо бы послать команду технарей, чтобы разобрались в этой машине.
— Нет. Уничтожим ее, — просто сказал Данло. — Хранитель Времени был кое в чем прав. Некоторую технику лучше не изобретать.
— А с ивиомилами как быть? Они напрочь ликвидировали целую планету!
Данло, побледнев, посмотрел в окно.
— Скажи Шивану ви Мави Саркисяну: если он хочет снова стать пилотом Ордена, пусть отведет их корабль обратно на Таннахилл. Дорогу он знает. Пусть ивиомилов судит Харра Иви эн ли Эде, правильно? Их дела вполне заслуживают суда.
— А Бертрам Джаспари?
— Он тоже отправится назад вместе с ними.
Бардо задумчиво надул свои толстые щеки.
— А тело Эде? Его тоже на Таннахилл отправим?
Данло взглянул на застывшее в тревоге лицо Эде.
— Нет. Пусть его принесут сюда.
— Куда это — сюда?
— В Утреннюю башню, в эту самую комнату.
Эде, осознав, что его мечта снова стать человеком может осуществиться, испытал явное облегчение.
— Ты собираешься спать рядом с замороженным трупом?
— Мне случалось бывать и в худшем обществе, — улыбнулся Данло. — Распорядись, пожалуйста. Я должен сдержать одно свое обещание.
— Как хочешь, — хмыкнул Бардо и тут же посерьезнел, намереваясь перейти к делам первостепенной важности. — Надо как можно скорее разобрать Вселенский Компьютер, вот что.
— Да, надо. — Данло взглянул на темное зловещее пятно в небесах. — Хотя я предпочел бы не уничтожать его, будь это возможно.
— Как это? Почему?
В глазах Данло зажегся странный свет.
— Потому что в этой благословенной машине воплотилась мечта Ханумана — пусть безумная, но мечта.
— Ты называешь ее благословенной?!
— Да, Бардо. Благословенной. Это всего лишь машина, но сделана она из благословенных элементов — кремния, углерода, железа и золота. Она может быть и шайда, и халла — смотря как ее запрограммировать.
— Не вижу, какая от нее может быть польза.
— Это трудно понять, я знаю. Но этот компьютер способен моделировать целые вселенные. Ты даже не представляешь, какие чудесные имитации он производит. Люди всегда будут нуждаться в этом, как и в самих компьютерах.
— Этот им точно не нужен. Боги наверняка уже поглядывают на Невернес и опасаются, что мы вместе с Хануманом создаем здесь нового бога.
Данло, не отвечая, смотрел на небо.
— Они наверняка боятся, что этот наш бог будет самым крупным в галактике и положит начало хакариаде, которую они не смогут остановить.
— Скорее всего. — Данло посмотрел на примыкающий к компьютеру край Золотого Кольца. — И поэтому нам придется его разобрать. Мы разберем его полностью, думал он, и его элементы пойдут в пищу Золотому Кольцу. В пищу новой золотой жизни, которая, как щит, прикроет нас от радиации сверхновых. Но скоро, меньше чем через миллиард ударов сердца, начнется величайшая в истории звезд хакариада, и все боги вселенной, вместе взятые, не смогут остановить ее,
— Вот и хорошо, — сказал Бардо. — Я уж испугался, что ты захочешь сохранить его, чтобы погрозить кулаком небесам и сразиться с самими богами.
— Нет. — Данло улыбнулся этой сочной метафоре. — Но есть некто, охотно использовавший бы Вселенский Компьютер против Тверди и прочих богов.
— Кто такой?
— Кремниевый Бог. Уверен, что он и Ханумана использовал. Он дал бы Хануману достроить эту шайда-машину, а потом с ее помощью проглотил бы всю галактику.
— Бог мой! Да разве такое возможно?
— Возможно. Очень даже возможно.
Бардо потер лоб.
— Непонятно, почему бы Кремниевому Богу просто не создать новые компоненты и не добавить их к своему мозгу, как делают все боги.
— Я только начинаю понимать это, Бардо. Только начинаю видеть по-настоящему. Понимать, как галактические боги сдерживают один другого, никому не позволяя стать Богом. И как каждый из них пытается обойти препоны, которые ставят ему другие.
— А как можно победить Кремниевого Бога, знаешь? Я-то уж точно не знаю. И ни Твердь, ни другие галактоиды, по твоим словам, тоже не знают.
Данло улыбнулся грустно и сострадательно, но и свирепо тоже — с хищностью белой талло, высматривающей добычу в небе.
— Мы победим его. Придет время, и мы уничтожим его целиком.
— Кто это мы? Ты да я?
— Ты да я, и триллионы таких же, как мы с тобой. Да, да, да. .
— И каким же это образом?
Данло, чтобы сжечь хоть немного дикой энергии, воспламеняющей его нервы, прошелся по комнате и остановился у окна. Приложив ладонь к холодному кларию, он смотрел на Обитель Розового Чрева, Зал Пилотов и другие здания Академии. Кадеты сновали по красным ледянкам, направляясь в шахматный Павильон, Зал Лави, на площадь Ресы — будущие пилоты, и скраеры, и горологи, и холисты. Все они, согласно вчерашнему указу Данло, поснимали золотые одежды и снова оделись в черное, красное и синее — традиционные цвета профессий Ордена.
— Этот Путь Рингесса, который ты создал, — мощнейшая религия, — сказал он, повернувшись к Бардо. — Поистине шайда-религия. Многие хотели бы отменить ее, если б могли.
— Я бы хотел того же. Все Содружество ввязалось в эту проклятую войну, чтобы отменить Путь Рингесса.
— А что, если отменить его невозможно?
— Можно хотя бы помешать его распространению.
Данло, грустно улыбаясь, покачал головой.
— Можно убить людей, но не их веру. Не их мечту. Теперь, когда Мэллори Рингесс вернулся, рингизм станет еще сильнее.
— Что же нам делать, Паренек? Многие все еще готовы убивать, лишь бы истребить рингизм на корню.
— Придется самому Мэллори Рингессу разрушить эту религию, — улыбнулся Данло. — Мы это сделаем, Бардо. Ты, я, братья Гур — все, кто входил когда-то в Каллию. Все, кто мечтает о рингизме, каким он мог бы быть — и каким он еще, возможно, станет.
— Каким же это?
Каждый мужчина и каждая женщина — это звезда, вспомнил Данло слова Ханумана. И таких звезд сто триллионов в одной только нашей галактике.
— Странно, — сияя глазами, сказал он, — но из этой войны еще выйдет нечто благословенное, халла. Мы используем рингизм для создания новой человеческой расы.
И Данло рассказал Бардо о своей мечте пробудить человечество для его истинных возможностей, об огромном количестве мужчин, женщин и ясноглазых детей, которые станут наконец тем, для чего родились. Новый рингизм, сказал он, оправдает чаяния божков, желавших выйти за пределы своих “Я”, и в то же время успокоит тех, кто боялся, что люди перестанут быть людьми, и сражался против рингизма.
— Отец был все-таки прав. Тайна заключена в Старшей Эдде.
— Что же это за тайна?
— Все тайны вселенной. Тайна того, как стать наконец настоящими людьми. Как победить Кремниевого Бога и выиграть войну поважнее этой.
Бардо снова надул щеки, поднялся и подошел к Данло.
— Я вспомнил Старшую Эдду глубже кого бы то ни было, — сказал он, постучав себя по лбу. — Кроме, конечно, вас с Хануманом. И никаких трансцендентальных тайн в этой хваленой наследственной памяти не нашел.
— Это не наследственная память, Бардо.
— Что же это в таком случае?
Память обо всем заложена во всем, вспомнил Данло, и ничего не может быть утрачено.
— Настоящая Старшая Эдда, Единая Память — это вселенская память. Память самой вселенной. Сознательное развитие вселенной, первопричина ее бытия. Мы — только это благословенное сознание, не больше и не меньше. Мы свет внутри света, который составляет атомы наших тел. Мы огонь, клубящийся в глубине звезд и оживляющий все сущее.
— Опять ты в мистику ударился, Паренек.
— Есть вещи, о которых можно говорить только так.
— Ну а я к мистике всегда относился с подозрением. — Бардо перевел взгляд на затянувшие окно морозные узоры. — Выходит, нам надо стать вкушающими лотос? Одурманить себя видениями бесконечного? Пить каллу и тонуть в Единой Памяти? Ну уж нет — не тот это путь, по которому следует идти человечеству.
— Я не говорил, что нам всем надо непременно пить каллу. Нужно только вспомнить, кто мы на самом деле. Это путь к нашей судьбе, и ведет он через Единую Память. Через нее и внутрь нее, в самую глубину жизни.
— Что я всегда любил в тебе, Паренек, — это не твои мистические экстазы, а твой редкостный дар к жизни.
Данло с улыбкой наклонил голову.
— А я всегда любил тебя за то, что из всех известных мне людей ты самый что ни на есть настоящий человек.
Бардо сдвинул брови, пытаясь понять, издевается над ним Данло или снова говорит загадками.
Каждый мужчина и каждая женщина — это звезда. Хануман сказал это на Огненном катке перед стотысячной толпой народа. А учение фравашийских Старых Отцов гласит, что каждый человек должен быть зеркалом, отражающим все самое лучшее, что есть в других людях. Данло, глядя на Бардо глазами безмятежными, как спокойное море, указал ему на купол, за которым вставало солнце.
— Тат твам аси. Ты есть то, Бардо. Каждый мужчина и каждая женщина — это звезда, и ты сияешь ярче всех.
— Ты правда так думаешь? — Бардо, прищурясь, посмотрел на солнце. — Были времена, когда и я думал почти то же самое. Но правда есть правда. Когда я думаю о высоком или открываю в мультиплексе новое окно, я бог. Но когда у меня в брюхе урчит от голода или я хочу женщину, я такой же кобель, как всякий другой мужик.
Да, да, да.
Данло улыбнулся Бардо, и что-то открылось между ними — как будто море, вдруг стало прозрачным до самых глубин, явив взору свою потаенную синеву. Глаза Данло, как окна вели Бардо сквозь сверкающие воды души к тайному огню, горящему в глубине океана. И то, что увидел Бардо в Данло (а может быть, и в себе самом), наполнило и его глаза ярким, великолепным светом.
— Чего я всегда хотел по-настоящему — это жить, и смеяться, и любить много-много красивых женщин. Но и еще чего-то, всегда чего-то большего. Всегда были звезды, Паренек. Вот они, огни галактики, — кажется, рукой до них подать, но только пилот на лучшем из легких кораблей, овладевший Великой Теоремой, может надеяться добраться до них, даже если всю жизнь будет странствовать. Бардо никогда не перестанет быть Бардо, понимаешь? Но при этом Бардо всегда становится Бардо, и началось это еще до того, как он пришел в Дом Погибели, где старшие послушники смеялись над ним за то, что он по ночам писал в постель. Если ты спросишь меня, кто же такой Бардо на самом деле, я, пожалуй, ответил бы так: это человек, стремящийся к росту, как никто другой.
— Вот и расти, — просто сказал Данло.
— Да. Пожалуй. А теперь, если мы уже закончили обсуждать судьбы вселенной, я бы заказал что-нибудь поесть и выпил пару бокалов вина. Ты знаешь, что Летний Мир, помимо зерна, прислал нам сто ящиков огненного? В последний раз я его пил еще до войны, ей-богу, а это было чертовски давно!
Бардо хлопнул Данло по плечу, улыбнулся ему с полным пониманием и пошел искать послушника, чтобы заказать ему обед.
Глава 27
МИР
Есть дверь, что ведет в свет внутри света и мир внутри мира. Я вернулся, чтобы показать вам ключ, отпирающий эту дверь.
Мэллори ви Соли Рингесс, глава Ордена Мистических Математиков и Других Искателей Несказанного Пламени
Война родится от напряжения, существующего внутри всякого мира, а мир — от вызванного войной изнеможения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— А я — глава этого самого Ордена, — улыбнулся его вспышке Данло. — Лорд Мэллори Рингесс, как меня называют.
Но Бардо, приведший тридцать тысяч кораблей к победе в крупнейшей из войн, когда-либо происходивших в Цивилизованных Мирах, успел привыкнуть к власти, как тюлень к воде, и не собирался уступать ни унции даже и в пользу Данло.
— Ты не настоящий Мэллори — вот в чем беда, — заявил он. — Ты, Паренек, просто пилот, посланный сюда Содружеством, чтобы остановить войну.
Данло пристально посмотрел ему в глаза, но ничего не ответил.
— И будь ты даже главой Ордена, — продолжал Бардо, нервно вертя в руках свою чашку, — я остаюсь Главным Пилотом Содружества, а Содружество только что завоевало в этой поганой войне право диктовать Ордену условия мира.
Взгляд Данло стал еще более пристальным, и его глаза вспыхнули, как огневиты, помещенные в середину звезды.
Бардо, не выдержав яркости этого взгляда, отвел свой.
— Ладно, прости, — вымолвил он наконец. — Ты и правда сын своего отца, так ведь? Наконец-то стал им. Я как-то спросил тебя, почему ты не делаешь того, для чего рожден. Теперь ты это сделал — и я, пожалуй, должен этому радоваться. Ты тот, кто ты есть, так ведь? Глава Ордена — Владыка Света, как все говорят, и мне тоже следует так тебя называть. Будем и дальше продолжать представление, так блистательно начатое тобой. Будь главой Ордена, если тебе так хочется, Паренек, — для этого ты, в конце концов, и родился.
Пока солнце поднималось над восточными горами и день становился все ярче, они обсудили меры, необходимые для полного прекращения войны. Бардо в качестве Главного Пилота Содружества был уполномочен только командовать флотом — в его полномочия не входило навязывать свою волю городу Невернесу и побежденным рингистским мирам. Но соратники Бардо успели полюбить его и доверяли ему; поэтому Данло полагал, что они с радостью предоставят ему разработать условия мира для всех Цивилизованных Миров. Данло же в качестве лорда Мэллори Рингесса получит поддержку всей тысячи с лишним рингистских миров и самого Ордена.
Он — полноправный глава Ордена, а Орден три тысячи лет вел Цивилизованные Миры к высокой цели и обеспечивал среди них мир; если Мэллори Рингесс укажет путь к возрождению этой могущественной звездной цивилизации, флот Содружества, весьма вероятно, будет расформирован, и его корабли вернутся на свои родные планеты.
— Так будет лучше всего, — сказал Данло, подливая Бардо кофе. — Мы отправим тяжелые корабли по своим мирам с нашими условиям мира, и их пилоты расскажут своим согражданам, что Орден вернулся к прежнему мировоззрению.
— Правда вернулся?
— Правда, — заверил Данло, отхлебнув кофе, — А Елену Чарбо и других пилотов, пришедших сюда с Зондервалем, мы отправим назад на Тиэллу, и Демоти Беде с ними. Пусть расскажут лорду Николосу о том, что здесь произошло. О том, что Мэллори Рингесс вернулся. Ведь они с лордом Николосом были когда-то друзьями, да?
— Во всяком случае, восстанием против Хранителя Времени они руководили вместе. И я с ними, ей-богу. Лорда Николоса я знаю и думаю, что Мэллори Рингессу он верит по-прежнему, хотя религию, которую я имел глупость основать от имени Мэллори, на дух не переносит.
— В настоящее время это так, — загадочно молвил Данло, — но мы должны как-то победить эту его неприязнь. Старый и Новый Орден должны снова стать единым целым. Теперь, когда война кончилась, Орден должен возобновить свою миссию в Экстре, сказал далее он. Лорду Николосу надлежит отправить своих пилотов и эмиссаров на Таннахилл, чтобы помочь Харре Иви эн ли Эде разработать новые доктрины Вселенской Кибернетической Церкви. Ордену, как Новому, так и Старому, предстоит обучить сотни и тысячи новых пилотов — они отправятся в Экстр и никому не позволят превратить его звезды в сверхновые.
— Да, кстати. — Бардо звучно щелкнул ногтем по своим черным налловым доспехам. — Я не успел сообщить тебе об этом при нашей первой встрече, извини. Мы захватили тяжелый корабль Архитекторов. Ну да, тех самых, которых ты называешь ивиомилами, — тех, которые взорвали Бодиле Люс и чуть было не грохнули Звезду Невернеса. Пилоты отряда Эдреи Чу взяли их на выходе в плотное пространство, и тем ничего не осталось, как сдаться. Мы привели их корабль на орбиту Ледопада.
— Опасность была очень велика, — заметил Данло.
— Еще несколько секунд — и мы не сидели бы здесь с тобой, обсуждая судьбу нашей звезды, — согласился Бардо. — Но я даже в боевом угаре поставил свои корабли у точек входа ближних звезд. Надо же было помешать этим твоим ивиомилам.
— Это была невероятно трудная задача. — Данло закрыл глаза, прикидывая сложность подобных маршрутов одновременно с боевыми действиями. — Я правильно сделал, назначив тебя Главным Пилотом.
— Благодарю покорно.
Все это время компьютер-образник, привезенный Данло из Экстра, стоял на столике под окнами, и голографический Эде молчал, повинуясь приказу Данло. Но весть о пленении корабля ивиомилов заставила его открыть свои пухлые уста и воскликнуть:
— Нашлось! Мое тело нашлось!
— Нашлось, нашлось, — пробурчал, не глядя на него, Бардо. Данло рассказал ему, как Эде переметнулся к Хануману в надежде получить назад свое замороженное тело, и Бардо перестал разговаривать с голограммой. — И машину-звездоубийцу мы нашли тоже — как там ее?
— Моррашар, — подсказал Данло.
— Так вот, моррашар теперь у нас. Надо решить, что с ним делать.
— И что же, по-твоему, с ним надо сделать?
— Я ж не говорю, что мы будем звезды взрывать. За кого ты принимаешь Бардо, за варвара? Хотя есть пара поганых планеток вроде Кваллара, которые я охотно спалил бы дотла. Ладно, ладно, не смотри на меня так — я это не всерьез. Ну, не совсем всерьез. Надо бы послать команду технарей, чтобы разобрались в этой машине.
— Нет. Уничтожим ее, — просто сказал Данло. — Хранитель Времени был кое в чем прав. Некоторую технику лучше не изобретать.
— А с ивиомилами как быть? Они напрочь ликвидировали целую планету!
Данло, побледнев, посмотрел в окно.
— Скажи Шивану ви Мави Саркисяну: если он хочет снова стать пилотом Ордена, пусть отведет их корабль обратно на Таннахилл. Дорогу он знает. Пусть ивиомилов судит Харра Иви эн ли Эде, правильно? Их дела вполне заслуживают суда.
— А Бертрам Джаспари?
— Он тоже отправится назад вместе с ними.
Бардо задумчиво надул свои толстые щеки.
— А тело Эде? Его тоже на Таннахилл отправим?
Данло взглянул на застывшее в тревоге лицо Эде.
— Нет. Пусть его принесут сюда.
— Куда это — сюда?
— В Утреннюю башню, в эту самую комнату.
Эде, осознав, что его мечта снова стать человеком может осуществиться, испытал явное облегчение.
— Ты собираешься спать рядом с замороженным трупом?
— Мне случалось бывать и в худшем обществе, — улыбнулся Данло. — Распорядись, пожалуйста. Я должен сдержать одно свое обещание.
— Как хочешь, — хмыкнул Бардо и тут же посерьезнел, намереваясь перейти к делам первостепенной важности. — Надо как можно скорее разобрать Вселенский Компьютер, вот что.
— Да, надо. — Данло взглянул на темное зловещее пятно в небесах. — Хотя я предпочел бы не уничтожать его, будь это возможно.
— Как это? Почему?
В глазах Данло зажегся странный свет.
— Потому что в этой благословенной машине воплотилась мечта Ханумана — пусть безумная, но мечта.
— Ты называешь ее благословенной?!
— Да, Бардо. Благословенной. Это всего лишь машина, но сделана она из благословенных элементов — кремния, углерода, железа и золота. Она может быть и шайда, и халла — смотря как ее запрограммировать.
— Не вижу, какая от нее может быть польза.
— Это трудно понять, я знаю. Но этот компьютер способен моделировать целые вселенные. Ты даже не представляешь, какие чудесные имитации он производит. Люди всегда будут нуждаться в этом, как и в самих компьютерах.
— Этот им точно не нужен. Боги наверняка уже поглядывают на Невернес и опасаются, что мы вместе с Хануманом создаем здесь нового бога.
Данло, не отвечая, смотрел на небо.
— Они наверняка боятся, что этот наш бог будет самым крупным в галактике и положит начало хакариаде, которую они не смогут остановить.
— Скорее всего. — Данло посмотрел на примыкающий к компьютеру край Золотого Кольца. — И поэтому нам придется его разобрать. Мы разберем его полностью, думал он, и его элементы пойдут в пищу Золотому Кольцу. В пищу новой золотой жизни, которая, как щит, прикроет нас от радиации сверхновых. Но скоро, меньше чем через миллиард ударов сердца, начнется величайшая в истории звезд хакариада, и все боги вселенной, вместе взятые, не смогут остановить ее,
— Вот и хорошо, — сказал Бардо. — Я уж испугался, что ты захочешь сохранить его, чтобы погрозить кулаком небесам и сразиться с самими богами.
— Нет. — Данло улыбнулся этой сочной метафоре. — Но есть некто, охотно использовавший бы Вселенский Компьютер против Тверди и прочих богов.
— Кто такой?
— Кремниевый Бог. Уверен, что он и Ханумана использовал. Он дал бы Хануману достроить эту шайда-машину, а потом с ее помощью проглотил бы всю галактику.
— Бог мой! Да разве такое возможно?
— Возможно. Очень даже возможно.
Бардо потер лоб.
— Непонятно, почему бы Кремниевому Богу просто не создать новые компоненты и не добавить их к своему мозгу, как делают все боги.
— Я только начинаю понимать это, Бардо. Только начинаю видеть по-настоящему. Понимать, как галактические боги сдерживают один другого, никому не позволяя стать Богом. И как каждый из них пытается обойти препоны, которые ставят ему другие.
— А как можно победить Кремниевого Бога, знаешь? Я-то уж точно не знаю. И ни Твердь, ни другие галактоиды, по твоим словам, тоже не знают.
Данло улыбнулся грустно и сострадательно, но и свирепо тоже — с хищностью белой талло, высматривающей добычу в небе.
— Мы победим его. Придет время, и мы уничтожим его целиком.
— Кто это мы? Ты да я?
— Ты да я, и триллионы таких же, как мы с тобой. Да, да, да. .
— И каким же это образом?
Данло, чтобы сжечь хоть немного дикой энергии, воспламеняющей его нервы, прошелся по комнате и остановился у окна. Приложив ладонь к холодному кларию, он смотрел на Обитель Розового Чрева, Зал Пилотов и другие здания Академии. Кадеты сновали по красным ледянкам, направляясь в шахматный Павильон, Зал Лави, на площадь Ресы — будущие пилоты, и скраеры, и горологи, и холисты. Все они, согласно вчерашнему указу Данло, поснимали золотые одежды и снова оделись в черное, красное и синее — традиционные цвета профессий Ордена.
— Этот Путь Рингесса, который ты создал, — мощнейшая религия, — сказал он, повернувшись к Бардо. — Поистине шайда-религия. Многие хотели бы отменить ее, если б могли.
— Я бы хотел того же. Все Содружество ввязалось в эту проклятую войну, чтобы отменить Путь Рингесса.
— А что, если отменить его невозможно?
— Можно хотя бы помешать его распространению.
Данло, грустно улыбаясь, покачал головой.
— Можно убить людей, но не их веру. Не их мечту. Теперь, когда Мэллори Рингесс вернулся, рингизм станет еще сильнее.
— Что же нам делать, Паренек? Многие все еще готовы убивать, лишь бы истребить рингизм на корню.
— Придется самому Мэллори Рингессу разрушить эту религию, — улыбнулся Данло. — Мы это сделаем, Бардо. Ты, я, братья Гур — все, кто входил когда-то в Каллию. Все, кто мечтает о рингизме, каким он мог бы быть — и каким он еще, возможно, станет.
— Каким же это?
Каждый мужчина и каждая женщина — это звезда, вспомнил Данло слова Ханумана. И таких звезд сто триллионов в одной только нашей галактике.
— Странно, — сияя глазами, сказал он, — но из этой войны еще выйдет нечто благословенное, халла. Мы используем рингизм для создания новой человеческой расы.
И Данло рассказал Бардо о своей мечте пробудить человечество для его истинных возможностей, об огромном количестве мужчин, женщин и ясноглазых детей, которые станут наконец тем, для чего родились. Новый рингизм, сказал он, оправдает чаяния божков, желавших выйти за пределы своих “Я”, и в то же время успокоит тех, кто боялся, что люди перестанут быть людьми, и сражался против рингизма.
— Отец был все-таки прав. Тайна заключена в Старшей Эдде.
— Что же это за тайна?
— Все тайны вселенной. Тайна того, как стать наконец настоящими людьми. Как победить Кремниевого Бога и выиграть войну поважнее этой.
Бардо снова надул щеки, поднялся и подошел к Данло.
— Я вспомнил Старшую Эдду глубже кого бы то ни было, — сказал он, постучав себя по лбу. — Кроме, конечно, вас с Хануманом. И никаких трансцендентальных тайн в этой хваленой наследственной памяти не нашел.
— Это не наследственная память, Бардо.
— Что же это в таком случае?
Память обо всем заложена во всем, вспомнил Данло, и ничего не может быть утрачено.
— Настоящая Старшая Эдда, Единая Память — это вселенская память. Память самой вселенной. Сознательное развитие вселенной, первопричина ее бытия. Мы — только это благословенное сознание, не больше и не меньше. Мы свет внутри света, который составляет атомы наших тел. Мы огонь, клубящийся в глубине звезд и оживляющий все сущее.
— Опять ты в мистику ударился, Паренек.
— Есть вещи, о которых можно говорить только так.
— Ну а я к мистике всегда относился с подозрением. — Бардо перевел взгляд на затянувшие окно морозные узоры. — Выходит, нам надо стать вкушающими лотос? Одурманить себя видениями бесконечного? Пить каллу и тонуть в Единой Памяти? Ну уж нет — не тот это путь, по которому следует идти человечеству.
— Я не говорил, что нам всем надо непременно пить каллу. Нужно только вспомнить, кто мы на самом деле. Это путь к нашей судьбе, и ведет он через Единую Память. Через нее и внутрь нее, в самую глубину жизни.
— Что я всегда любил в тебе, Паренек, — это не твои мистические экстазы, а твой редкостный дар к жизни.
Данло с улыбкой наклонил голову.
— А я всегда любил тебя за то, что из всех известных мне людей ты самый что ни на есть настоящий человек.
Бардо сдвинул брови, пытаясь понять, издевается над ним Данло или снова говорит загадками.
Каждый мужчина и каждая женщина — это звезда. Хануман сказал это на Огненном катке перед стотысячной толпой народа. А учение фравашийских Старых Отцов гласит, что каждый человек должен быть зеркалом, отражающим все самое лучшее, что есть в других людях. Данло, глядя на Бардо глазами безмятежными, как спокойное море, указал ему на купол, за которым вставало солнце.
— Тат твам аси. Ты есть то, Бардо. Каждый мужчина и каждая женщина — это звезда, и ты сияешь ярче всех.
— Ты правда так думаешь? — Бардо, прищурясь, посмотрел на солнце. — Были времена, когда и я думал почти то же самое. Но правда есть правда. Когда я думаю о высоком или открываю в мультиплексе новое окно, я бог. Но когда у меня в брюхе урчит от голода или я хочу женщину, я такой же кобель, как всякий другой мужик.
Да, да, да.
Данло улыбнулся Бардо, и что-то открылось между ними — как будто море, вдруг стало прозрачным до самых глубин, явив взору свою потаенную синеву. Глаза Данло, как окна вели Бардо сквозь сверкающие воды души к тайному огню, горящему в глубине океана. И то, что увидел Бардо в Данло (а может быть, и в себе самом), наполнило и его глаза ярким, великолепным светом.
— Чего я всегда хотел по-настоящему — это жить, и смеяться, и любить много-много красивых женщин. Но и еще чего-то, всегда чего-то большего. Всегда были звезды, Паренек. Вот они, огни галактики, — кажется, рукой до них подать, но только пилот на лучшем из легких кораблей, овладевший Великой Теоремой, может надеяться добраться до них, даже если всю жизнь будет странствовать. Бардо никогда не перестанет быть Бардо, понимаешь? Но при этом Бардо всегда становится Бардо, и началось это еще до того, как он пришел в Дом Погибели, где старшие послушники смеялись над ним за то, что он по ночам писал в постель. Если ты спросишь меня, кто же такой Бардо на самом деле, я, пожалуй, ответил бы так: это человек, стремящийся к росту, как никто другой.
— Вот и расти, — просто сказал Данло.
— Да. Пожалуй. А теперь, если мы уже закончили обсуждать судьбы вселенной, я бы заказал что-нибудь поесть и выпил пару бокалов вина. Ты знаешь, что Летний Мир, помимо зерна, прислал нам сто ящиков огненного? В последний раз я его пил еще до войны, ей-богу, а это было чертовски давно!
Бардо хлопнул Данло по плечу, улыбнулся ему с полным пониманием и пошел искать послушника, чтобы заказать ему обед.
Глава 27
МИР
Есть дверь, что ведет в свет внутри света и мир внутри мира. Я вернулся, чтобы показать вам ключ, отпирающий эту дверь.
Мэллори ви Соли Рингесс, глава Ордена Мистических Математиков и Других Искателей Несказанного Пламени
Война родится от напряжения, существующего внутри всякого мира, а мир — от вызванного войной изнеможения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76